Белянский Павел : другие произведения.

Чертова дюжина

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 4.54*4  Ваша оценка:


Чертова дюжина

   Метронидазол. Дифенгидрамин. Цефазолин.
   Антиалкогольное. Антигистаминное. Антибактериальное общего действия.
   Все лежит в маленькой пластиковой коробочке, стандартно зеленого цвета или, бывает, упакованной в футляр с изображением гоночного автомобиля или голой грудастой барышни, океанского пейзажа или хай-тек абстракции, цветов или птичек, вышитых бисером и стразиками. В коробочке - круглые плоские пилюли, цилиндрические таблетки в черно-белой оболочке, ромбовидные пластинки, плоские, с клеймом фармакологической компании, готовые улечься под язык до полного растворения. Если потрясти, коробочка стучит содержимым, как погремушка, которой в детстве отвлекают младенцев от дурных мыслей. Коробочка тоже умеет отвлекать. Взрослые называют коробочку аптечкой. Аптечка индивидуальной первой помощи. Мы обзываем ее "пипа".
   Аттапулгит. БАДы. Пробукол. Этакридин. Тест-наркотик.
   Антидиарейное. Антимутагенное. Антиоксидантное. Антисептическое. Тест на содержание наркотика в крови.
   Всего в "пипе" тринадцать препаратов.
   Чертова дюжина.
   Мать трясла "пипой" у меня перед лицом и рассерженно кричала. Да, да, я мелкий ничего еще не соображающий нахлебник, у меня куча самолюбия и нулевая ответственность, я ничего толком не умею и ничего не хочу. Да, да, это меня кормят, поят, одевают и обувают, а я в ответ не говорю даже спасибо, это я никому никогда не помогаю, и не пошевельну пальцем, пока меня не пнут в нужном направлении, и это я хочу закончить жизнь в канаве, так же, как мой поганец-отец.
   Поначалу мне хотелось защищаться, и я защищался, оправдывался и сам нападал на разгоряченную обвинительной речью мать. Потом мне стало обидно, и я молча злился - на мать, на школу, на чертовы уроки, на мелькающую у меня перед носом "пипу", на свою комнату в идиотских голубеньких обоях, на свою жизнь. А потом мне стало все равно, и я почти не слышал матери, только видел ее рот, знакомую родинку над верхней губой, болтающуюся в такт с головой сережку в левом ухе, растрепанные пережженные рыжей краской волосы.
   - Посмотри, до чего ты меня довел, - крикнула мать, достала свою "пипу" и закопалась в ней, став ужасно похожей на деловитого сурка.
   Тразодон. Дроперидол.
   Антидепрессивное. Антипсихотическое.
   Мать глотнула три таблетки одну за другой, с каждым глотком запрокидывая голову, закрыла глаза и затихла. Минуты две она сидела неподвижно и будто не дышала, а когда открыла глаза и сделала глубокий вдох, зрачки ее из беспокойно мельтешащих бусинок превратились в два черных стеклянных шарика, какими в канун рождества торгуют в магазине сюрпризов.
   - Короче, если за четверть у тебя выйдет хотя бы одна оценка, ниже двадцатки, я перестану покупать тебе препараты, - уже другим, спокойным, ровным, как гудение трансформатора, голосом резюмировала мать, бросила на стол мою "пипу" и пошла из комнаты.
   - Ну мам, - попробовал я заканючить вслед.
   - И никаких "мам", - послышалось уже из кухни.
   Закрывшаяся за матерью с громким стуком дверь безрадостно подытожила разговор. Тут же заболела голова, будто кто-то надавил на виски, и сердце застучало громче и отчаяннее, а веко на левом глазу задергалось в припадочном танце.
   Неужели какие-то школьные домашние задания стоят таких нервов?
   Я взял "пипу", открыл, сосчитал таблетки и решил пока повременить с приемом. Если мать не шутит, то с таким успехом я скоро съем все свои препараты и не смогу выйти на улицу без родительского конвоя. От открывшейся перспективы накатило отчаянье, вспотели ладони, а сердце споткнулось и сбилось с темпа. Нет, нет, надо срочно на улицу, пройтись, продышаться, проветриться.
   В гостиной отчим сидел перед телевизором и грыз семечки.
   - Попало? - спросил отчим, и слова из его рта вылетели вместе с шелухой.
   - Дай пару денег, - попросил я.
   - С чего бы? - удивился отчим. - Ты химию выучил?
   И он туда же. Как же вы все меня утомили!
   Нет, я не выучил химию. Я не выучил биологию. И алгебру я не решил. Жаль, мне ничего не задали по программированию, а то я бы и его не выучил. Неужели так тяжело понять, что человеку иногда бывает не до уроков!? Что в жизни иногда случается что-то важнее хорошей успеваемости? Ну что ты так смотришь на меня, точно вселенская совесть, будто ты сам в мои годы всегда был пай-мальчиком, чистил зубы два раза в день, ходил строем и не огорчал мамочку.
   Отчим пялился в телевизор и грыз семечки. Я выскочил на улицу.
   Серый сентябрьский вечер оплывал дождем, стекал по крышам и стенам домов, сливался мутными в хлопьях рыжей пены потоками в холодные чернильные лужи, отражающие огни светофоров и витрин. Застрявшие в пробке машины обиженно гудели, изредка взвизгивая клаксонами. Редкие деревья в ржавой коросте листьев тыкали ветками в низкое брюхо неба.
   Я бесцельно побрел по проспекту, перепрыгивая через лужи и заглядывая в окна домов. Голова казалась огромной и мягкой, словно в носок напихали ваты. Вата мокла под дождем, тяжелела, клонила к земле, мысли слизнями выскальзывали и шлепались в темноту, непонятые, неразгаданные. Я никуда не шел нарочно, у меня не было никакой цели, просто шагал, куда несли ноги, а они шаг за шагом, переулок за переулком, вывели меня прямиком к дому Валерки. Вот он, Валеркин подъезд, освещенный желтоглазым мутным фонарем. А вон окна Валеркиной квартиры, на третьем этаже, плотно завешенные бежевыми шторами. Дома у Валерки я не был ни разу, еще чего не хватало, но адрес я знал верно, будьте спокойны. А может, зайти? Зайти, объясниться, расставить все точки раз и навсегда? Если, конечно, в этом мире хоть что-то может быть раз и навсегда.
   Валерка - новенький. Валерку первого сентября привела в наш класс его мама, симпатичная улыбчивая женщина, стройная, с южным загаром на моложавом лице. И Валерка такой же, улыбчивый, худой, загорелый, располагающий к себе тип. Он как-то сразу стал в классе своим, на второй перемене уже показывал на телефоне фотографии города, откуда он переехал с родителями, солнечное морское побережье в бамбуковых рощах и в стриженых, как пудели, пихтах, а после уроков пошел вместе со всеми в "Мак" отмечать первый после затяжных летних каникул школьный день. И Птица, она сразу запала на Валерку.
   Птица. Ира Птичкина. Наша классная заводила, как говорит школьный штатный фармаколог. Эх ты, Птица перелетная, улетела с первым похолоданием с насиженного места в теплые края.
   Я тряхнул головой, отгоняя вынырнувший образ Птицы, и решительно двинул к Валеркиному подъезду.
   Зайти в подъезд я не успел.
   - Молодой человек. Стойте, - властно окрикнули меня, и из сгустившихся сумерек в фонарный свет вышли трое патрульных милиционеров в блестящих от дождя плащ-накидках, из-под которых у двоих заметно выглядывали дула автоматов.
   - Проверка, - козырнул мне старший патрульный. - Предъявите удостоверяющие документы и аптечку.
   Общаясь с милицией, надо помнить правило четырех "не". Не торопись, не медли, не мямли, не смотри офицеру в глаза, и всегда сможешь избежать лишних неприятностей. Последнее "не" самое сложное. Надо уметь смотреть патрульному в лицо, быть открытым, но не встречаться с ним глазами. Стоит вашим взглядам пересечься, и все, конец, вас непременно сцапают "до выяснения".
   Я протянул свидетельство о рождении и "пипу".
   Старший в свидетельство глянул мельком и сразу взялся за аптечку.
   - Тааак, - многообещающе протянул старший после внимательного изучения содержимого моей "пипы" и упер в меня немигающий взгляд. - Поч-чему у вас тразодон производства компании Джонсон?
   - А чей он должен быть? - не понял я.
   - Согласно постановления за номером сто тридцать два дробь шестнадцать от двадцатого сентября сего года, тразодон в аптечках граждан Республики обязан быть производства компании Антир, - отчеканил старший.
   - Я не успел. Новое постановление, только вышло.
   - Согласно правил пешеходного движения граждан Республики, каждый гражданин Республики обязан иметь при себе и по требованию сотрудников милиции передавать им для проверки аптечку индивидуальной первой помощи, - равнодушно забарабанил старший. - Аптечка должна быть укомплектована согласно возрастной группы гражданина. В случае внесения изменений в комплектацию аптечки, гражданин обязан произвести соответствующие изменения в комплектации не позднее трех дней с даты публикации постановления об изменении на информационных носителях правительства Республики.
   - Я произведу. Я как раз шел за новым препаратом.
   - Согласно правил, препараты, не предназначенные для комплектации аптечек, подлежат немедленной конфискации, - отрезал старший и, не повернув головы, приказал одному из своих. - Сержант, выписывай талон на изъятие тразодона.
   - А как же я?
   - А ты с нами, - усмехнулся старший. - Подросткам до четырнадцати лет после девяти часов вечера ходить без сопровождения старших запрещено. А тебе тринадцать, как я понимаю. И время у нас - пять минут десятого.
   Ну да, конечно.
   Мне же тринадцать лет.
   Чертова дюжина.
  
   Цефазолин. Этакридин. Тразодон. Нет, тразодон отобрали, всунули вместо него в "пипу" неразборчивую бумажку. Тогда дроперидол.
   Антибактериальное. Антисептическое. Антипсихотическое.
   В камере временного содержания воняло дустом и подмышками. В решетчатое окошко под потолком лился со двора отделения электрический свет, перемешанный зарей утреннего сереющего неба. Светало. Я не спал всю ночь. Сначала мне казалось, что вата в голове высыхала, и капли с нее текли по ушам, по шее и сбегали на спину и грудь. Вата высыхала, расправлялась, давила. Я жалел, что испугался и так и не принял тразодон. Теперь мои таблетки наверняка глотали служители закона или, что вернее, продали их в полцены какому-нибудь издергавшемуся ночному таксисту. К середине ночи фонарный свет из решетчатого окошка потянулся к моей голове и точно пинцетом стал вынимать клок за клоком свалявшиеся ватные куски. Я забился от беспощадного света в дальний угол камеры, но вата лезла и лезла из меня, будто синтапон из игрушечного медведя.
   К утру в голове прояснилось и я с удивлением обнаружил, что в камере был не один. На длинном, во всю стену, топчане сидели пятеро парней и две девчонки, сидели смирно, с закрытыми или полузакрытыми глазами, погруженные в собственные мысли, а скорее, в успокаивающий тразодонный мир. Мне же не сиделось. Конечно, матери давно сообщили обо мне, и она, глотнув половину своей "пипы", теперь несется сюда в отделение. Мне живо представился материнский гнев, как она будет орать на меня, и пережженные рыжей краской пряди зашевелятся, точно змеи, и вена на ее шее станет вздуваться, а я буду смотреть на эту вену и бояться, что она вот-вот лопнет и зальет меня горячей черной кровью. Я в испуге заметался по камере.
   С лязгом открылась дверь, и я, ни секунды не размышляя, бросился на выход.
   Мать привезла мне новый тразодон, а старшему патрульных - новенькую, приятно шершавую на ощупь купюру. Меня отпустили.
   Нет, мать не кричала, и волосы на ее голове не шевелились, зацементированные лаком. Она неторопливо вела машину, плавно тормозила на перекрестках и также плавно набирала скорость, а я сидел рядом и считал мелькающие за окном дорожные знаки.
   Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь...
   Оказывается, у нас на улицах очень много разных дорожных знаков, красных, белых, синих. Не замечал. Не обращал внимания.
   - Милиция сообщила о задержании твоему школьному руководителю, - сказала мать. Говорила она, не шевеля губами и почти не шевеля языком, так что слова вываливались из ее рта, будто мокрый раствор из бетономешалки. Похоже, "пипа" была съедена не на половину, а вся, целиком. Шея у матери задеревенела, она не могла повернуть голову, и только косилась на меня правым глазом с огромным черным зрачком. - Тебя сегодня просил зайти штатный школьный фармаколог.
   Тридцать восемь, тридцать девять, сорок...
   - Если из милиции позвонят мне на работу, - мать словно читала инструкцию к метронидазолу. - Я тебя убью.
   Пятьдесят один, пятьдесят два, пятьдесят три...
  
   Первый урок - программирование.
   Птица встретила меня у входа в кабинет, стояла, уперев руки в бока, смотрела исподлобья, смешно пыталась хмурить брови, а получалось только морщила нос.
   - Чего тебе, перелетная? - сходу спросил я.
   - Лиля сказала всем принять тест-наркотик. Ты как?
   - Я чист, как мексиканский кокаин, - уверил я Птицу, вынул из "пипы" леденец тест-наркотика и забросил его себе в рот. Леденец зашипел, растворяясь на языке. - Ты ради теста на входе стойку делаешь?
   - Тебе до чего? Пришел - проходи, - Птица отвернулась, будто меня и не было.
   В классе, только я вошел, все встрепенулись, но, увидев меня, сразу успокоились и вернулись к своим делам. Оказалось, что Валерка под присмотром всего класса готовил Лиле "подлянку" - отключил напряжение в прикрученной к учительскому столу розетке, воткнул в подходящий к розетке провод иголку и аккуратно обломал ее концы, чтобы не было заметно.
   - Атас! Лиля идет! - крикнула вбежавшая в класс Птица.
   Мы расселись по партам. Я не успел удивиться, что Птица теперь сидит с Валеркой, а на соседнем со мной месте пусто, как в класс вошла Лиля, Лилия Аполлоновна, преподаватель по программированию, древняя старуха с выпуклыми лягушечьими глазами на неумело нарисованном дешевой косметикой лице.
   - Попрошу всех открыть рот и показать язык, - с порога вместо "здравствуйте" проскрежетала Лиля.
   Мы послушно высунули языки - у всех они от теста были одинакового черно-синего цвета, и только у Боба, нашего центрового школьной сборной по баскетболу, язык оказался предательски зеленым, точно "пипа". Боб сначала не понял, чего это все на него уставились, потом скосил глаза к носу и стал крутить головой, пытаясь рассмотреть свой язык, а потом обреченно махнул рукой и пошел из класса.
   - Ты куда? - взвизгнула Лиля.
   - Куда я. Куда, - прогудел Боб. - К фармакологу я. Куда ж еще. Вы ж меня к фармакологу отправите.
   - У тебя зеленый язык, - заскрежетала Лиля вслед Бобу и добавила уже закрывшейся за баскетболистом двери, - Немедленно отправляйся к штатному фармакологу!
   Все уселись по местам и стали наблюдать за Лилей, с нетерпением ожидая, когда же она обратит внимание на розетку.
   - Доставайте буки, подключайтесь и вводите в проге новую тему урока, - заскрежетала Лиля и подключила свой бук к розетке. Бук молчал. Лиля, неразборчиво бурча что-то себе под нос, поковыляла к электрическому щитку, недолго подумала перед ним, и щелкнула тумблером.
   Бац!
   Короткое замыкание хрустнуло небольшим домашним громом, по классу потек сизый дымок и запахло горелым пластиком. Освещение выключилось и в сером сумраке мы дружно засвистели и затопали ногами.
   - Молчать! - завизжала Лиля. - Молчать!
   Она несколько раз глубоко со свистом вдохнула, потом щелкнула своей "пипой", достала трясущимися руками какую-то пилюлю, глотнула ее, подумала и еще положила под язык белую таблетку, которая была бы похожа на небольшую шайбу для мышиного хоккея, если бы мыши, конечно, играли в хоккей.
   - Кто? - через пару минут проскрипела Лиля уже спокойным голосом. Нарисованное лицо застыло гипсовой маской. - Кто это сделал? Президент класса!
   Я встал.
   Да, я президент класса. Однажды единогласным голосованием класс выбрал меня в президенты и уже третий год не менял своего мнения. Да, я совсем неплохо чувствовал себя в школе, пока не появился этот чертов Валерка со своим загаром и улыбкой.
   - Кто это сделал? - Лиля уже спрашивала у одного меня, пучила свои лягушечьи глазки. Класс замер. Я чувствовал на себе взгляды одноклассников, оценивающие, настороженные, ждущие.
   - Я не знаю, - ответил я.
   Лиля моргнула, медленно обвела взглядом напряженно молчавший класс, на секунду задержалась на мне, опять оглядела одноклассников и качнула головой, будто наконец додумалась до чего-то важного.
   - Я тебя понимаю, - сказала мне Лиля и опять качнула головой. - Тебе неудобно говорить перед товарищами. Конечно. Тогда тебе придется задержаться после урока. Ненадолго. А пока садись.
   Я сел на место. Всем телом, каждым мускулом я чувствовал закипающую в одноклассниках ненависть ко мне. Ненависть. Ее обглоданной суповой костью бросили в их кастрюльные души Валерка с Птицей, и вот она закипала, парила и гремела крышкой, готовилась вырваться наружу, затушив огонь трезвого благоразумия и ошпарив любого подвернувшегося. Ах ты ж Лиля, хитрая старая лиса, как же не вовремя ты решила сделать меня крайним. Я сунул руку в карман, нащупал холодную коробку "пипы", погладил пальцем гладкий бок аптечки. Нет, нельзя, мать теперь очень не скоро купит мне препараты, а остаться без возможности выходить на улицу одному я был не в силах.
   - А теперь всем надо успокоиться, - проскрежетала Лиля. - Каждый может открыть свои аптечки.
   Класс глотнул пилюли. Я тоже запрокинул голову и, сделав вид, что глотнул таблетку, засунул ее в карман рубашки. Оказывается, у нас в классе белый пластиковый потолок, и пятно в углу, похожее... На что же оно похоже? На что?
   Класс затих, и потянулся мучительно долгий урок.
   Когда запиликал долгожданный звонок, и все, не глядя в мою сторону, пошли из класса, я остался сидеть на своем месте. Если Лиля хочет что-то мне сказать, я отлично услышу ее и отсюда. Лиля молчала, стучала по клавишам, дописывая что-то в своем буке, низко, к самому экрану, наклоняя голову. Я кашлянул, но Лиля продолжала что-то писать, будто забыла обо мне.
   Так мы просидели минут пять.
   - Лилия Аполлоновна, - не выдержав, окликнул я Лилю.
   Лиля дернулась, вскинула голову и уставилась на меня, точно не понимая, кто я такой и что я тут делаю.
   - Лилия Аполлоновна, вы хотели со мной поговорить, - напомнил я.
   - Да, - кивнула Лиля, продолжая таращиться на меня, как на привидение.
   - Ну так говорите.
   - Да, - опять кивнула Лиля. - Да. Ты можешь идти.
   - Куда? - не понял я.
   - А куда угодно, - кивнула Лиля в последний раз и уткнулась в бук, потеряв ко мне всякий интерес. - Я тебя не задерживаю.
   Ах ты ж Лиля, хитрая старая лиса.
  
   Фенамин. Кветиапин. Трамалин.
   Антистрах. Антиагрессия. Антиболь.
   Одноклассники ждали меня за углом школы. Все, как один, с тяжелыми каменными лицами, со сжатыми кулаками, с пустыми стеклянными глазами. Стояли, тесно сбившись в кучу, задние дышали в затылки передним, выглядывали из-за них макушками.
   - Ты нас сдал, - сказала Птица и шагнула вперед.
   Оказывается, у Птицы разные глаза, правый ярко-голубой, а левый желтого песочного цвета.
   - Нет.
   - Тебе никто не верит, - сказала Птица. - Уходи.
   - Нет.
   Я оглядел толпу одноклассников.
   Оказывается, они все ужасно похожи друг на друга, одинаковые, как леденцы тест-наркотика. Разве не глупо разговаривать с глухо-немыми леденцами?
   Я отвернулся и пошел в школу. Я не услышал, но почувствовал, как толпа двинулась следом за мной. Я оглянулся. Птица и Валерка шли рядом, а за ними - весь класс, переставляли задеревеневшие негнущиеся ноги, покачивали в такт головами. Я прибавил шагу. Прибавила шагу и толпа за моей спиной. Я опять оглянулся. У Птицы и Валерки одинаково зло вытянулись лица, а класс за ними яростно и громко задышал.
   Я побежал.
   Толпа завыла, зарычала, дико захохотала и бросилась за мной, не разбирая дороги.
   Я буквально влетел в школу, стремительно пересек холл, завернул за угол и ураганом ворвался в первый попавшийся кабинет, захлопнув за собой дверь. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в голове, и с ней в одном ритме прогремели за дверью каблуки одноклассников, вот топот погони поравнялся с дверью, но забухал дальше по коридору и скоро затих где-то в глубине здания.
   - Ну здра-аствуйте, - пропел у меня за спиной радостный голос. О таких голосах наши говорят - довольный, как бобер.
   Я обернулся.
   За столом в конце кабинета, под пронзительной белой лампой сидела школьный штатный фармаколог, Наина Ивовна, женщина неопределенных средних лет с блестящим, похожим на резиновую маску, лицом. Хорошее лицо у штатного фармаколога, умелое, пластичное, может так сердито брови сдвинуть, что тебе станет тесно в собственных ботинках, может стать равнодушным, и ни один мускул не дрогнет на нем, пока бесится в конвульсиях очередной слетевший с катушек школьник, а может, как сейчас, лучиться доброжелательным участием и искренней радостью.
   - Рада. Очень рада. Проходите, присаживайтесь, - разлилась елеем штатный фармаколог. - А мне с самого вчерашнего вечера звонят, и звонят, о вас интереснейшие вещи рассказывают.
   Я обреченно уселся на предложенный стул, привычно достал "пипу" и протянул ее Наине. Штатный фармаколог - вот кого я сейчас хотел бы увидеть самым последним. Наина открыла "пипу", оценила нарочито равнодушным взглядом содержимое, отложила аптечку в сторону.
   - Ну, можно было обойтись и без осмотра, - заметила Наина. - У вас ведь теперь с комплектностью аптечки все в порядке.
   Сказано было с упором на слово "теперь".
   Я кивнул.
   - Как самочувствие? - спросила, продолжая лучиться доброжелательностью, Наина. - Ничего не беспокоит?
   - Нет, что вы. Я... Я в порядке.
   - А почему вместе со всеми таблеточку не пьем?
   Я бессознательно потянулся к карману рубашки, в котором пряталась рекомендованная Лилей таблетка кветиапина.
   - Да-да, - кивнула Наина. - Я именно о ней и говорю.
   Я достал из кармана таблетку. Алая точка на ладони, мелочь, ерунда, глупость.
   - Я, конечно, не могу тебя заставить принять лекарство, это неконституционно, - протянула Наина. - Но ты должен сам понимать.
   - Постойте, - мне показалось, что я ослышался. - Я что, могу не пить таблетки?
   - Ну-у. Мы живем в свободной стране. Есть правила передвижения граждан Республики, и там сказано об обязательном ношении аптечки. А принимать препараты или нет - это каждый решает для себя сам. Но ты должен понимать о важном значении здоровья каждого гражданина для Республики. И...
   - Я? Могу? Не пить? Таблетки?
   Я вскочил со стула и почти кричал.
   - Конечно. И я не понимаю, почему это тебя так поразило, - искренне удивилась Наина. На секунду мне показалось, что маска ее съехала набок, и из-под нее озорно сверкнул насмешливый и хитрый взгляд.
   Ошарашенный, я остолбенело замер посреди кабинета. В голове мелькнула издерганная усталая мама в вихре рыжих волос, выплыло нарисованное лицо испуганной Лили, выпорхнула под руку с волнующимся Валеркой разноглазая Птица. Я повернулся и пошел на выход.
   - А что, все знают, что могут не принимать таблетки? - уже в дверях спросил я у Наины.
   - В любом случае, принимать препараты их никто и никогда не заставляет, - ответила штатный фармаколог и помахала зеленой коробочкой. - Ты забыл свою "пипу".
  

Оценка: 4.54*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"