Мы сидели на камнях в тени нашей палатки и с нетерпением ждали наступления сумерек. С сумерками приходила прохлада, и тогда лагерь оживал.Кто-то напевал фронтовые песни под расстроенную гитару, раздавались голоса игроков в домино.Все ждали одну, всегда с удовольствием выполняемую команду на ужин.Все -это военный лагерь группы Советских войск в Афганистане.Таких лагерей вокруг Кабула было несколько.В этих лагерях отсыпались, отмывались,залечивали раны и снова уходили неизвестно куда,а самое главное неизвестно зачем,солдаты и офицеры Группы. Отсюда же уходил на Родину печально знаменитый груз 200 в цинковых гробах. Поговаривали, что в карманах убиенных частенько находили наркоту. Так ловкачи от армии переправляли эту отраву на Родину.
" Мы" - это автор повести и Виктор, мой сослуживец, призванные на 30 дневные офицерские сборы по линии КГБ СССР, случайно оказавшиеся в этом лагере и ставшие не только свидетелями, но и участниками фантастических событий, происшедших за 7 дней пребывания в Афганистане и за 17 последующих лет.
Родились и жили мы в Баку вплоть до распада СССР. Отслужили в армии 3 года, окончили институт и работали на нефтеперерабатывающем заводе. В запас КГБ нас определил военком района, куда мы пришли становиться на учет после службы в армии.Для получения офицерского звания и для подготовки и переподготовки офицеров запаса нас призывали в 5-6 лет один раз. Вот и на этот раз нас призвали, и это были наши последние сборы. Мы дослужились до капитанов.
В Афган мы попали в результате обычной армейской безалаберности.
В Баку начальником сборов был полковник Лебедев. В воинской части, где проходили сборы,нас звали не иначе как "люди Лебедева".
В это воскресенье,когда большая часть сборников еще не вернулась из " самоволки",мы возвратилисьрано и сразу натолкнулись на полковника. Мужики, сказал он нам,я прощаю вам ваше "увольнение",но взамен надо поработать. Необходимо было смотаться на аэродром и получить груз для наших сборов. Полковник пообещал,что до обеда мы управимся. Машина стояла у ворот. Кто знал, что обедать и ужинать не только сегодня, но и последующие дни мы будем в Афганистане.
Так мы попали на старый запасной военный аэродром. На стоянках стояло несколько,прямо скажем, ржавых винтокрылых машин. На КПП нам сказали ждать дальнейшей команды.Ждать пришлось не долго. К КПП подкатил армейский "бобик" и из него выскочил рыжий-рыжий, взъерошенный с помятой физиономией, видно после бурно проведенной ночи, лейтенант. "Люди Лебедева в машину" скомандовал он, и мы поспешили за ним.Бобик подкатил к одному из таких самолетов, названного Виктором "броневагонеткой". Самолет противно шумел,прогревая двигатели. Лейтенант сказал, что нас ожидают на борту, нам следует подняться и ждать дальнейших распоряжений шефа, который уже в салоне самолета. Салон - это один первый ряд кресел и две лавочки вдоль бортов, на которых может разместиться человек 20 - 30. Под лавкой лежали несколько ящиков и, как нам подумалось, с нашим грузом. В кресле полулежал и, по всей видимости, крепко спал майор. Пока мы осматривались и осмысливали, что же происходит, наш тарантас вырулил и помчался навстречу нашим дальнейшим приключениям.
А на земле в это время два офицера доказывали рыжему лейтенанту, что они и есть "люди Лебедева",что они опоздали не по своей вине и самолет надо вернуть. На все наскоки офицеров рыжий резонно отвечал,что если он вернет самолет, то их выгонят из системы, а его разжалуют в младшие лейтенанты, а так может все и обойдется и решения на борту принимает майор Лебедев. А он что нибудь придумает.
И обошлось.
Мы уже полчаса летели над Каспийским морем и хорошо поняли, что такое "воздушные ямы". Спавший в кресле майор проснулся и уставился на нас непонимающим взглядом. Затем он быстренько протопал в кабину пилотов и также быстренько вернулся. "Вы кто?" - спросил он нас. "Люди Лебедева" - ответили мы и предъявили ему свои военные билеты и справки участников сборов за подписью начальника сборов полковника Лебедева. Взяв наши документы, майор ушел к пилотам. Прошло около часа, майор все находился в кабине, самолет летел, для нас неизвестно куда, мы сидели на лавочке, под нами все еще море. Наконец - то дверь кабины открылась и появился майор. Что он Лебедев мы догадались давно, но что он сын нашего полковника мы узнали после взаимного представления. Вернув нам документы, майор сказал, что приказом полковника мы поступаем в его распоряжение, и на эту неделю он становится нам "отцом родным.",, а вот то, что стреляют это плохо. Не отдав должок Родине и родной партии за заботу о нас погибать не хочется. Майор сказал, что с нами не соскучишься.
И, поскольку, продолжал Виктор, он нам "отец родной", не мешало бы покормить " своих детей", а может быть и напоить, в широком смысле этого слова, так сказать, отметить знакомство, благополучный взлет, а возможно и поминки.Уж если не собьют душманы, то этот "Запорожец авиации" обязательно развалится при посадке. Майор согласно кивнул головой и потянулся за своим дорожным баулом.
На свет божий появились охотничьи колбаски, голландский сыр, домашние котлетки, картошка в мундире, хлеб, огурцы, помидоры и литровый термос с холодной водочкой. Через час все это было съедено и наполовину выпито. А еще через час мы благополучно приземлились на земле Афганистана.Добро пожаловать!
Отметившись в штабе, мы пошли искать палатку, которую нам выделили. Она стояла на окраине лагеря.За палатками колючая проволока, местами оборванная, пограничная полоса, местами заминированная,но просматривалась,хорошо протоптанная тропинка,уходящая куда-то в горы. Горы были рядом.
Свою задачу в Кабуле майор обрисовал весьма туманно. Будто бы собралось много документов в архиве, необходимо отсортировать и отправить на Родину, а все остальное уничтожить на месте.Нашу задачу он объяснял долго и нудно. Впрочем,все свелось к двум его распоряжением - до обеда бродить по лагерю, а после обеда сидеть в штабе и упаковывать отобранный им материал,последнее он отменил через пару дней, т.к. у нас не было допуска к секретным документам. Мы особо и не огорчились. В километре от лагеря находился небольшой аул. Солдаты шутили - вместе с ослами человек пятьсот, причём каждая семья имела по два - три осла. Достопримечательностью аула была лавка, где можно было приобрести видеомагнитофоны, магнитолы, виски, сигареты и чайхана, которая славилась своим шашлыком с гранатовым соусом, всегда свежим чуреком, отменным чаем и возможностью выкурить папироску с анашой. В ходу были доллары, рубли и всемогущий бартер. Менялось всё на всё.
Рядом с нашей палаткой, т. н. офицерской, стояли ещё три палатки, солдатские, для отдыха и приема пищи часовых. Начальником караульной службы лагеря был молодой капитан, а его заместителем на этом направлении старшина сверхсрочной службы Николай из Подмосковья. Он и был главным на этом участке, через который выходили любители похода в аул. С коренным населением он был на дружеской ноге, поскольку прямо способствовал их экономическому процветанию. Через него можно было организовать доставку прямо в лагерь водки, виски и всего, что угодно. К услугам Николая нам пришлось прибегнуть уже к вечеру второго дня пребывания в лагере. После обеда наш шеф отпустил нас, сказав, что ещё сам не разобрался с делами. Вернувшись в палатку, мы позвали Николая к себе и попросили съориентировать нас на бытовую сторону жизни лагеря. С утра, выполняя распоряжение шефа, мы побродили по лагерю и заметили немало пустых бутылок с импортными наклейками. Происхождение пустой посуды Николай объяснил очень популярно - "были бы деньги". Деньги у нас были, попутно растолковав ему, что счастье не в деньгах, а в их количестве и в холодной бутылке водки на ужин. Водку он нам не обещал, а виски один пузырь даст, но только взаймы, и только потому, что мы бакинцы. А чтобы мы больше не мучались этим вопросом, после ужина он приведёт к нам аборигена Мустафу, который тоже бакинец и решает все вопросы обеспечения, кроме девочек. Девочки сейчас нам были ни к чему, а вот за виски спасибо. Приняв на грудь по полстакана импортной похлебки, мы отправились на ужин. На довольствие нас поставили в офицерскую столовую. В отличие от солдатской, здесь были скатерти и бумажные салфетки, стальные ложки и вилки. На столе стоял графин с квасом и четыре фаянсовые кружки, соль, перец, горчица, белый хлеб. Кормили довольно таки не плохо. Солдаты тоже не жаловались на еду. За нашим столиком уже сидел шеф, и какой - то майор, по всей видимости, местный контрразведчик. За ужином шеф предупредил, что ночевать будет при штабе, поскольку собирается команда преферансистов и когда закончится игра никто не знает. Баба с возу кобыле легче. Поужинав, мы отправились к себе, на встречу с Мустафой.
Мустафа (часть вторая)
Итак, мы сидели на камнях около палаткии ждали Мустафу. Темнота наступила быстро, и лагерь погрузился в тишину. Появились первые комарики и нам пришлось перебраться в палатку. Внезапно появился Николай,а вместе с ним долгожданный Мустафа. Это был мужик крепкого телосложения среднего роста, в стеганом халате, с тюбетейкой на голове. Правда, под халатом не белые шаровары, как принято на востоке, а вполне современные джинсы. На вид ему было столько же лет, сколько и нам. Усадив гостя за стол, мы извинились за то, что не можем предложить ему стакан чая, как это положено на Востоке. Взамен чая на столе появилась недопитая бутылка виски,(Виктор назвал её недобитой) и, предусмотрительно захваченная нами из столовой, легкая закуска. Короткий тост за знакомство и за встречу, которой Мустафа был искренне рад, да и мы тоже, небольшой обмен информацией и гость засобирался. Мы сделали небольшой заказ на завтра - водку, сигареты. Денег Мустафа не взял, сказав, что потом рассчитаемся. И придет он завтра после обеда. Утром, за завтраком, майор сообщил о своей поездке в Кабул, а нам посоветовал сделать банно-прачечный день. Мы так и сделали. Перед обедом Виктор смотался на кухню и вышел оттуда со свертком, о содержимом, которого можно было догадаться. Уважали на кухне "особистов". Похлебав борща и запив квасом гуляш, мы отправились к себе ожидать Мустафу.
После полуденная жара располагала к дремоте и, в конце концов, мы заснули. Проснулись, когда в палатке уже суетились Николай и Мустафа. На столе стояли две бутылки " Пшеничной", шашлык, запах которого я помню до сих пор, свежайщий, домашней выпечки, чурек, всевозможная зелень и баллон холодной родниковой воды. Рядом лежал блок сигарет " Кемел" турецкого производства.
"Все что на столе - это вам от меня, сегодня вы мои гости, остальное, что понадобится через Николая" - сказал Мустафа. Гости так гости. После первого стакана, Николай взял рюкзак, принесенный Мустафой, и пошел распределять товар, согласно заказам, а мы продолжили застолье. Я спросил Мустафу, как он попал в Афганистан. Вообще-то мои предки из Ирана, той части Ирана, которая называется Южный Азербайджан начал свой рассказ Мустафа. В 1905-1911 годах в Иране произошла революция против шахского режима, но с помощью английских и русских царских войск она была подавлена. Мой дед, учитель по профессии, за сочувствие и помощь восставшим был посажен в тюрьму. После революции в России, в 1917 году, русские войска были выведены, но перед уходом они освободили всех заключенных. В 1920 г.была организована Иранская коммунистическая партия, которая вновь попыталась свергнуть шахский режим, однако, что ей и удалось добиться, так это отречение старого шаха в пользу сына Реза Пехлеви, который в "благодарность", в 1925 г., окончательно разгромил компартию.
Дед мой перебрался в Афганистан, в тот самый район, где находится сейчас лагерь. В его доме я и сейчас живу. А бабушку вместе с моим отцом приютили иранские родственники. В 1941 г., когда началась Великая Отечественная война, русские вместе с англичанами снова вошли в Иран. На базе компартии была организована Иранская народная партия. Одну из её ячеек возглавил мой отец. После окончания войны Советские войска покинули Иран. С этого момента началась ликвидация Народной партии. Часть родственников сбежала к деду в Афганистан, а мои родители перебрались в СССР, в Азербайджан. Поначалу отношение к иранским демократам, так называли всех эмигрировавших, было более чем прохладное. Подозревали, что часть беженцев английские шпионы. Может быть и так. Но затем Сталин дал команду оставить нас в покое, обеспечить работой и жильём, выдать продуктовые и промтоварные карточки. Страна залечивала раны после кровопролитной войны и делилась с нами, чем могла. Отец мой получил назначениеучителем истории в русскую школу в г. Сабирабад. А в 1946 г. после смерти директора школы его назначили вместо неё. В этом городке я и родился.
Через некоторое время отца перевели в Баку, в отдел народного образования.
В 1978 г., когда в Афганистане произошла революция и к власти пришли коммунисты во главе с Тараки, дед мой потребовал, чтобы мы переехали к нему. Жить оставалось ему недолго, и он хотел умереть в кругу своих детей и внуков. Отец не посмел ослушаться. Правительство СССР не возражало, и мы перебрались в Афганистан. В тот день, когда убили Тараки, скончался мой дед. В этомже году бандиты убили моего отца. Начиналась гражданская война. Может она и утихла бы, но в 1979 г. в Афганистан вошли советские войска, как тогда говорилось, исполнить свой интернациональный долг. Зашевелились американцы и англичане. Подогреваемые ими пуштунские племена, да и другие тоже, объявили вам войну.
Дальнейшее развитие событий вы и сами прекрасно знаете, закончил свой рассказ Мустафа. Знать то мы знали, но оказалось не все. Это американцы нашли в Политбюро КПСС " банду трех", с которой торгуются о выводе войск из Афгана. Это они создали и вооружили движение "Талибан" для захвата власти после вывода войск. Много кое-чего,наверно, рассказал бы Мустафа под водочку, но в этот момент вошел наш шеф. Он дружески поздоровался с Мустафой, и мы поняли, что Мустафа наш человек. Я пошел к Николаю за бутылкой, Виктор достал свой сверток-подарок столовой. Через 15 минут мы уже расходились - майор в столовую, Мустафа домой, а мы проводить земляка домой за лагерный кордон. Я спросил Мустафу, нет ли у него фотографии отца вместе с коллективом школы. Он обещал посмотреть. Вернувшись, мы сели на камушки покурить. И в это время ......
В эти самые дни, на одной из американских баз в Западной Германии, в кабинете высокого чина военной разведки стоял капитан Джон Коллинз.Неделю тому назад он подал рапорт с просьбой разрешить зарегистрировать свои отношения с немкой Магдой Вернер. Недавно у них родился ребенок, и они решили обвенчаться. Такие браки не поощрялись, но и не запрещались. Брак ему разрешили, но перевели из аналитического отдела в оперативный. И теперь он получал первое оперативное задание. Необходимо было срочно вылететь в Пакистан, где ему вручат "дипломат" со 100000 долларов, загрузят в маленький самолет пару ящиков с оружием, и он должен все это передать одному из полевых командиров, банды, которого уже подтягивались к Кабулу. Это была плата за то, что бы они сидели тихо и не мешали бы подготовке к выводу Советских войск. Парадокс - сперва платили за войну, теперь за тишину. До вывода наших войск оставалось 2-3 года. А до нашего отъезда домой 2-3 дня.
.....Итак, мы сидели на камнях около палатки и курили. Неожиданно над нами прошуршал небольшой самолет, и минуты через 2-3, раздался треск и шум. Самолет врезался в горы. Лагерь ужинал и не сразу разобрался, что к чему. По воле случая, я и Виктор оказались первыми в районе падения. Зрелище прямо скажем, не для слабонервных. Три трупа, разбросанные автоматы и патроны, чудом уцелевший "дипломат". Понимая, что сюда скоро нагрянут и афганцы и наши, и помощь оказывать некому, мы спрятали в расщелину скалы 3 автомата, несколько рожков с патронами, прихватили "дипломат", валявшуюся, рядом с одним из погибших, полевую сумку и бегом возвратились в лагерь. Надо сказать во время. Припрятав трофеи в палатке, мы снова сели на камушки покурить. Мимо нас протопал взвод охраны и появился наш майор. "Хотите прогуляться?"- спросил он. "Там, говорят, какой-то самолет накрылся медным тазом". Мы отказались, сославшись на наступившую темноту. Нам нетерпелось осмотреть содержимое сумки и дипломата. Через час вернулся майор, он сообщил, что командование отложило осмотр до утра и выставлено охранение. Попрощавшись с нами, майор пошел играть в картишки, а мы уединились в палатке. Пришлось повозиться с замком, но, в концеконцов, нож и Виктор сделали свое дело. В дипломате лежали американские доллары в банковской упаковке, поверх долларов лежал конверт без каких либо надписей. Долларов было ровно 100000 тысяч -десять пачек по десять тысяч. Минут через 10 мы пришли в себя. Такого количества денег мы не держали в руках никогда. Постепенно пришло осознание того,во что вляпались.
Но назад дороги нет. Рассказать всё майору - затаскают по следователям и неизвестно, чем закончится. Вести через границу - и того хуже.Выбросить -жалко.
Всю ночь маялись два советских инженера, оклад которых был 175 руб. в месяц. Но решение было найдено - подарить Мустафе. Свобода дороже, а жадность всегда губила, сами понимаете кого. На завтрак Виктор пошел один, а я остался охранять.
Вернулся Виктор с завтраком для меня. Возник как джин из бутылки - Мустафа.Пока я завтракал, Мустафа занялся переводом письма из дипломата. Послание было написано на дари - это афганский диалект персидского языка. Вот дословный перевод: " Уважаемый! Позвольте в знак нашей дружбы и благодарности передать этот незначительный подарок. Надеюсь, что наши договоренности с Вами во время пребывания у нас не забыты Вами. Нам стало известно, что в конце 1988 г. в начале 1989 года Советские войска покинут Афганистан. В связи с этим, прошу не забывать взятых Вами обязательствах по изъятию и передачи нам всех документов правительства, партии, армии и разведки. Это, по нашему мнению, основная Ваша задача. Все документы будут выкуплены лично у Вас правительством моей страны. Одновременно просим Вас не принимать активных боевых действий в отношении шурави (так называли наших военных в Афгане). Наше правительство затратило немало средств и усилий, чтобы мир и благоденствие наступили в вашей стране. Прошу Вас также письменно подтвердить получение нашего подарка. Да поможет нам бог!"
Записка была без адреса и без подписи. Но и так ясно от кого и кому.
Мустафа рассказал, что вчера в аул приехали четыре человека,якобы для сватовства дочери муллы какому-то купцу из Кандагара, а сегодня, узнав, что неподалеку разбился самолет, поспешили к месту аварии. Увидев всё своими глазами, и не заходя в аул, отбыли восвояси.По всей видимости,подарок предназначался им. Записку было решено сжечь, что мы и сделали незамедлительно. Оставалось исследовать полевую сумку. В сумке были две коробочки с обручальными кольцами, записная книжка, визитная карточка Магды Вернер, недописанное письмо и ещё какие-то документы. Английского языка мы не знали, но Мустафа сказал, что дочь его все переведет. А ещё Мустафа сказал, что ему придётся в очередной раз менять Родину. Если уйдут войска,то в первую очередь расправятся с теми, кто симпатизировал русским. Я посоветовал ему с этим делом не медлить и перебраться в более цивилизованную мусульманскую страну, например, в Египет. Хотя хрен редьки не слаще.
"Ты знаешь, во что обойдется переезд семьи из шести человек даже в соседний Пакистан? - спросил Мустафа и сам ответил, - 6000 долларов. А в Египет в три раза дороже, а у меня и половины этой суммы нет.А ещё надо немножко иметь на первое время, пока найдем работу, жилье." Наступал момент, когда семью Мустафы в третий раз спасали русские. В первый раз,в 1917 г., спасли деда, в 1945 г. спасли отца и вот сейчас самого Мустафу. Без лишних слов мы вручили ему дипломат.Не буду описывать сцены растерянности, радости и благодарности. Единственное наше пожелание было, чтобы он после переезда нашел Магду Вернер и передал ей полевую сумку. Он дал нам слово и, забегая вперед, скажу, что выполнил его.
Проводив Мустафу, мы пошли в штаб помогать шефу. За обедом он нам сообщил, что в субботу возвращаемся домой. Вылет в 6 утра. Завтрак будет в самолете.
В нашем распоряжении оставалось полтора дня. Ближе к вечеру пришел Мустафа со своей дочерью. Она рассказала содержание документов из полевой сумки и показала
фотографию, которую я просил поискать, где её дед, в окружении небольшого коллектива, снят на фоне местной школы. "Вот мой дед, а вот директор школы" - показала она. На меня глянуло лицо моей бабушки. Жизнь тем и прекрасна, что полна неожиданностей. Мустафа сказал, что мы почти родственники. Ну что ж, пусть будет так. Мы сообщили ему, что в субботу улетаем и прощальный ужин за ним. Он искренне огорчился. В пятницу мы прощались с Мустафой и Афганистаном. За столом собрались наш шеф со своим гарнизонным коллегой, Николай, Мустафа и мы. На столе плов и шашлык, хлеб и зелень, водка и вода, сладости и чай. Около девяти часов стали расходиться. Мустафа подарил мне и Виктору по маленькому коврику ручной работы, а мы вспомнили про спрятанные автоматы и показали ему тайник. Расставаясь, он с восточной горячностью, обещал, что после переезда разыщет нас в Баку. Судьба, как всегда, распорядилась иначе.
В 6 часов утра мы были на аэродроме. Наша "броневагонетка" прогревала двигатели. Половина салона была занята коробками нашего шефа. Через 5-6 часов мы приземлились на тот самый аэродром, откуда и начались наши приключения.
Самолет встречал тот самый рыжий лейтенант, что и провожал. Надо пройти досмотр, сказал он нам. Нас и экипаж посадили в "бобик" и отвезли на КПП. Мы ещё раз убедились в правильности нашего решения оставить всё Мустафе.
В этот же день начальник выдал нам документы об окончании сборов и попросил помалкивать о происшедшем с нами приключении. К вечеру мы были дома.
А страна продолжала "перестраиваться" В феврале были выведены Советские войска из Афганистана, и там началась гражданская война.
В результате предательской политики руководства партии и страны, "пошёл процесс" распада СССР. События в Нагорном Карабахе, Баку, Сумгаите, Ереване
явили миру первых беженцев. Предатели получали Нобелевские премии, а народы страдания и горе. Распалась великая держава. Войны в Абхазии и в Южной Осетии,
в Приднестровье и в Чечне, межнациональные конфликты в Средней Азии, обнищание народа и беженцы, беженцы, беженцы - вот результат перестройки. Конечно, история, как всегда, расставит все по своим местам, и каждый получит по своим заслугам перед ней. Желательно было бы сейчас. Попали под "каток" перестройки и мы с Виктором. Я оказался в Москве, а Виктор где-то в центральной России. Связь с ним у меня прервалась и, кажется, навсегда.
Эпилог.
Прошло около двадцати лет со дня описанных событий.Я успел жениться во второй раз,стал гражданином России, пробовал устроиться на работу, пытался заняться мелким бизнесом, то бишь спекуляцией,но все это не приносило ни морального, ни материального удовлетворения. Как всегда помогли бакинцы.С их помощью удалось устроить на приличную работу мою жену. Жизнь налаживалась.
В один из летних дней я бродил по площади Киевского вокзала. Здесь недавно открыли пешеходный мост через Москва-реку. Посмотреть на это красивое сооружение приходило много москвичей и приезжего люда. Пришел и я.Глядя на мутные воды реки, я вспоминал своё родное Каспийское море.
Вдруг кто-то тронул меня за локоть. Я оглянулся, передо мной стояла дочь Мустафы. Её рассказом завершается наша афганская эпопея.
Как мы и советовали, Мустафа перебрался в Египет ещё до вывода Советских войск. Они организовали небольшую туристическую фирму в Шарм эль Шейхе, которая процветала за счет, в основном, российских туристов. Он нашел Магду Вернер и передал ей полевую сумку. Эти документы помогли признать отцовство Д. Коллинза и, через суд, добиться от Пентагона выплат на содержание ребёнка до его совершеннолетия. Нас он тоже долго искал, но безрезультатно. Два года тому назад он тяжело заболел и скончался, завещая ей искать нас всю оставшуюся жизнь. Случай помог дочери Мустафы выполнить его завещание. Она передала мне две коробочки (для меня и для Виктора) с массивными золотыми перстнями и визитную карточку с адресом в Египте, настоятельно приглашая в гости. На том мы и распрощались. Вечером она улетала домой.
Я стоял на мосту и думал о превратностях судьбы. В памяти мелькали картинки афганской истории. Жаль было Мустафу, но скольких мы теряем по дороге жизни, скольких ещё потеряем. Да и сами потеряемся. Когда? Этого не знает никто.
Резкие гудки речной баржи нарушили мои размышления. От неожиданности я вздрогнул и выронил коробочки с перстнями и визитку. Немножко поплавав, они пошли на дно. Прощай молодость, прощай Мустафа, прощай Афган. Река продолжала катить свои мутные воды. Жизнь продолжалась.