Сшили ее из алого панбархата и атласа, украсили метрами кружева и вышивкой шелком и золотом причем работала не последняя мастерица в городе, набили гагачьим пухом и продали на аукционе по совершенно бешеной цене.
Наверное, поэтому (как считала сама г-жа Подушка) в характере ее проскальзывало нечто испанское, хотя она была совсем не гордой, ну вероятно, совсем чуть-чуть - ведь она так пыжилась, была так туго набита и ах, эти кружева!
Поселилась она в доме у купца Микиты Самсоныча Скопина, миллионера и человека весьма влиятельного, на диване необычайного шика и мягкости. Ах, этот диван! Его каркас был сделан из ароматного кедрового дерева, еще дороже была обивка! А валики, валики! Как приятно на них было опереться пухлым бочком!
Стоял диван в гостиной, убранной по последнему писку моды, недаром у купца не переводились любители поглазеть - целая орда знаменитостей и толстосумов города жаждала приобщиться к таинствам убранства дома Микиты Самсоныча. Диванная Подушка лежала на самом видном месте, и была вполне довольна своим местопребыванием.
Так что жилось нашей знакомой вполне, и даже очень неплохо до того момента, когда... Но впрочем, по порядку.
Было у купца две дочки: старшая, Акулина, да младшая - Фрося. Акулина Микитишна задумала как-то бежать с приезжим офицером от того, что "скучища в этом доме, а так все разнообразие". Ее поймали, а ухажера догнать не удалось. В гневе отец поклялся офицера пристрелить, а дочку отдать в монастырь до замужества (с выгодой для отца, разумеется). Одно утешение было для папаши - об инциденте не успели прознать за стенами особняка.
В расстройстве чувств девица рухнула всем телом на диван, и представьте себе возмущение нашей знакомой, когда ручки девицы смяли Подушкин стан! От таких напастей Диванная Подушка очень расстроилась и чуть не потеряла сознание. После этакого варварства г-жа Подушка оправилась не сразу и сном забылась лишь под утро, и кошмары душили ее, впрямь как стальные объятья Акулины. Но самым ужасным было то, что от слез, обильно оросивших г-жу Диванную Подушку, осталось пятно. Ох уж это пятно! Сколько огорчений доставило оно ей, и, о ужас!, расположилось на самом видном месте.
С той поры для г-жи Диванной Подушки началась полоса неприятностей. То невежа посетитель изомнет весь бочок, то дочка князя Мишурина с досады, что ей не дали помучать персидского кота, надорвет кружева, то хозяин начнет ковырять пальцем вышивку, - да и еще тысяча пренеприятнейших мелочей... Через полгода наша страдалица изрядно поистрепалась и поистерлась. Ее совсем перестали уважать.
А раньше, бывало, сидит купец Скопин с гостями, беседует, а нет-нет, да и ввернет словечко о цене г-жи Подушки, расскажет ее историю. А гости только ахают да охают. Да только однажды пришла к Миките Самсонычу одна просительница, вдова какого-то художника. И перед ней купец похвастал ценою г-жи Подушки. Вдова же ни охнула, ни ахнула даже, - ничего не сказала, только взгляд ее как-то потух. "Вот невежда!" - подумала г-жа Диванная Подушка, - "Совсем не умеет ценить красоту!"
А потом случился крах. Корабли с товарами, в которые Скопин вложил весь свой капитал, затонули во время шторма в Индийском океане, и купец разорился.
Поначалу для г-жи Диванной Подушки это было большим ударом, но когда назначили аукцион, она повеселела - уж новые хозяева ее оценят как должно!
Но она заблуждалась. Продана была г-жа Подушка за треть цены какой-то сомнительной девице, через три месяца похищена воришкой и вскоре продана опять, на этот раз - тряпичнику, откуда попала на бумажную фабрику и была переработана в листы бумаги, на которых и написан этот рассказ.