Аннотация: Тридцать лет террора Темных Ночей заставили объединиться для выживания людей и орков, враждовавших испокон веков. Однако стечение обстоятельств может помешать этому союзу и угрожать тем самым всему миру. Главы с 21й по последнюю 26ю.
Глава 21.
С прибавлением к свите Изабель Улыбчивых братьев, скорость кортежа упала еще больше, что совершенно не радовало княгиню. Однако теперь с ней в Палгинер шло небольшое воинство, и это грело сердце Бель. Да, этот Реярд уже, похоже, успел собрать вокруг себя много верных людей - слухи о множественных перестановках при дворе доползли уже и до Редфола, но Бель все же была их княгиней. Солдаты и их командующие присягали ее мужу, а теперь и ее сыну. Хотелось бы верить, что присягавшие не оставят княгиню, и люди, которых Изабель ведет с собой, ей не понадобятся. А может и вовсе Реярд безропотно сложит с себя регентство? Вдруг все же резня в Старом Пути не его рук дело?..
Сомнения, снова сомнения. Своему сыну и дочери она будет нужна твердой и решительной. Да и дряхлеющему отцу тоже - ему на юге нужен союзник, а не княжество, погрязшее в волнениях, со скрывающим лицо правителем во главе. Нужно утихомирить смуту - переговорить с сэром Багреном и теми, кто примкнул к нему, если таковые имеются. Бывший первый меч стражи всегда был благородным человеком, несмотря на кровь простолюдина. Ничего, предки нынешних баронов и князей тоже когда-то были обычными крестьянами или же воинами, добывшими себе земли мечом... и в их потомках зачастую чести поменьше, чем в сэре Багрене.
Равно как и в большей части тех, кто ее теперь сопровождал. Все рыцари, даже сэр Деймар, до того предпочитавший арьергард, сгрудились теперь вокруг княгини и составили эдакий остров благородства и высоких манер среди моря сквернословящих, хохочущих над скабрезностями и регулярно выпивающих Улыбчивых братьев. И это их Мика называл серьезным воинством? Изабель казалось, что даже ее пятеро рыцарей способны перебить всех этих пьяниц и болтунов.
Сам Мика ехал рядом с сэром Говардом, нося еще более мрачное лицо, чем до встречи с наемниками. Правда, сын Шолы скрывал его под глубоким капюшоном, и совершенно напрасно. Веселый Джон обратился к Изабель по его поводу, когда они ужинали олениной на первом же привале, после того, как сэр Говард убил одного из Улыбчивых.
- Миледи, с вами путешествует один человек, - говорил тогда Джон. - Я знаю его под именем Счастливчик Мик, но вам он, возможно, представился иначе. По какому-то недоразумению он, похоже, стал оруженосцем того старого, жирного хряка. Мик должен мне приличную сумму золотом, но я, так уж и быть, готов простить его. Правда, как мне кажется, ваша княжеская честь, миледи, не позволит вам обидеть меня, простого человека, и вы вернете долги вашего спутника. В противном случае, мне придется просить об этом же толстого старика, и если он тоже не согласится, боюсь, Мику придется расплачиваться самому. Воин он никудышный, но, думаю, руками и ногами сможет вернуть всю сумму, а голову, так и быть, я ему оставлю.
- Сколько он вам должен? - уточнила Изабель.
- Он взял у меня сто пятьдесят золотых, - тут же ответил Веселый Джон. - И эта сумма удовлетворила бы меня, если б не час острой нужды, в которой Мик забрал эти деньги. Так что, думаю, с учетом лишений, что я испытал, окончательная сумма долга составит двести золотых.
- По приезду в Норхолл я выдам вам их, - поджав губы, ответила Изабель.
- Ваша забота о подданных не знает границ, - слащаво улыбнулся Джон. - Клянусь, что когда мне надоест воевать, обязательно выберу Палгинер в качестве места, где встречу старость.
Услышав об этом разговоре от Изабель, Мика усмехнулся:
- Веселый Джон обманул вас, миледи. Я взял у него семьдесят сребров. Но, раз уж вы пообещали дать ему двести золотых, слово придется сдержать.
Лицо с тех пор он прятать не перестал. О том, как и зачем он забрал деньги Веселого, тоже говорить не стал. Впрочем, Изабель и не подумала спрашивать, только впредь она следила за Микой внимательней. Или все же за Счастливчиком Миком?..
Под конец третьего дня марша, когда Изабель и ее свита из рыцарей перебирались через небольшой, быстроводный ручей, до них дошла весть о привале, пришедшая из арьергарда, в котором шел Веселый Джон.
- Мы ведь не так давно уже делали остановку, - устало закатив глаза, произнесла княгиня. - И уже снова привал? Я думала пройти еще хотя бы пару часов... Что там случилось?
- А вы сходите и узнайте, миледи, - фыркнул наемник, принесший весть.
Изабель решила проигнорировать хамство и поступить так, как посоветовал Улыбчивый, взяв с собой сэра Деймара, одного из братьев Хейлонов и сэра Дилана. Карета, набрав скорость, устремилась в голову процессии, и диолжанские воины, перемешавшиеся с наемниками, почтительно расступались, давая дорогу.
Веселый Джон сидел у придорожного камня в центре арьергарда окруженный, по меньшей мере, полусотней своих людей и читал небольшой свиток, медленно водя губами. Рядом с ним стоял какой-то парнишка, держащий под уздцы коня. Гонец?..
- В чем причина остановки? - спросила Изабель, высунувшись из кареты. Ребра при этом пронзило болью, но княгиня постаралась не показать этого.
- О, сущие пустяки, миледи, - хмыкнул Веселый Джон, кивнув одному из своих людей. Тот вложил два пальца в рот и свистнул так, что у Бель заложило уши. Свист повторили и другие Улыбчивые по всему лагерю, донеся его до самого конца. - Всего лишь обещание весьма неплохой награды за вашу голову.
Сэр Деймар молча достал меч из ножен. Раздался щелчок тетивы, и стрела, клюнув наплечник рыцаря, бесславно упала наземь. Благо, что князь Карл перед выездом из Редфола снабдил небогатого Бозеса новыми полными доспехами взамен тех древних и разрозненных, что были на нем, доставшихся еще от деда.
- Не стрелять, полудурки! - заорал Веселый Джон, вставая и поднимая меч. - Попадете в меня - четвертую!
Один из его людей ринулся наперерез карете, и, прежде чем ошеломленная Изабель приказала вознице двигаться вперед, двумя короткими ударами рубанул по шеям лошадей, все это время безропотно служивших княгине. Первое животное погибло сразу, второе в ужасе заржало и забилось, разбрызгивая вокруг горячую кровь. Один из ударов копыт пришелся в плечо не успевшему отскочить наемнику. Судя по отчетливому хрусту, лошадь переломила своему убийце несколько костей. Добило его копыто коня сэра Дилана, опустившееся на лицо.
Рыцари скакали вокруг кареты, отгоняя Улыбчивых братьев. Изабель слышала крики и звон мечей - смешавшиеся во время марша диолжанцы и наемники теперь дрались друг с другом, и счет шел далеко не в пользу ее людей, на каждого из которых приходилось по пять-шесть Улыбчивых. Шансы прорваться были лишь у оставшихся позади двух рыцарей, и то невеликие. Взмах меча, смерть коня - и закованного в броню человека просто затопчут.
Те же, что были здесь, с Изабель, показывали себя достойными воинами, откидывая от кареты подступающих наемников. Сэр Дилан лишился коня - Веселый Джон подрубил ему ноги и каким-то чудом ушел от удара самого рыцаря. Оставшись без скакуна, пожилой уже Торн не стал менее опасен, и два покойных Улыбчивых брата подтвердили бы это, если б могли.
Сэр Деймар кивнул и подскочил к двери кареты. Изабель поспешила отворить ее, и, стиснув зубы, перебраться на коня рыцаря, сев в седло перед ним. Ребрам и ноге этот маневр не понравился, но времени на страдания не было. Сэр Деймар рубанул подступившего непростительно близко наемника по голове и отправил коня в галоп. Его меч сеял смерть вокруг себя, а скакун сбивал вставших на пути, и Бель молилась Пятерым, чтобы никто из Улыбчивых не смог его ранить. Замешкавшийся сэр Жерар остался позади.
- А как же вы? - обратился он к сэру Дилану. - И мой брат?..
- Твоя задача - безопасность княгини! - процедил Торн и хлопнул коня Хейлона по крупу. Тот взвился на дыбы и тут же припустил вперед, в коридор, прорубленный сэром Деймаром, оставив сэра Дилана одного сдерживать натиск наемников, уже прижавших его спиной к карете.
Сэр Деймар начал выписывать зигзаги, и Изабель догадалась, почему - вокруг них в землю посыпались стрелы. Во время одного из маневров княгиня увидела, что сэр Дилан уже на земле - кто-то из наемников заполз под карету и дернул его за ноги. Над рыцарем навис Веселый Джон, заносящий меч... Новый маневр сэра Деймара скрыл произошедшее далее.
Через некоторое время за беглецами устремился еще один всадник. Обернувшись, Бель узнала шлем, блеснувший на солнце. Точно такой же был на голове скачущего рядом сэра Жерара, выполненный в виде дракона, выдыхающего пламя - плюмаж из красных перьев. Выходит, Илану тоже удалось спастись.
Когда наемники остались позади, и сэр Деймар чуть замедлил коня, расстояние между всадниками сократилось, и Изабель разглядела остальные доспехи преследователя. Из всей брони Хейлона на нем был лишь шлем.
- Это не сэр Илан! - крикнула Изабель Жерару, уже повернувшему коня назад.
- Я знаю, миледи, - мрачно ответил Жерар. - Мне нужен обратно наш фамильный шлем.
Бой между рыцарем и наемником продлился недолго. Хейлоны действительно были отменными воинами, по крайней мере, один из них. Сэр Жерар нагнал убегавших через минуту, уже со вторым конем сзади и шлемом брата в руке. Поравнявшись с Бель и сэром Деймаром, он молча помог княгине перебраться на свободного скакуна. Бешеное бегство от Улыбчивых братьев и их стрел не далось Изабель даром - от тряски ребра болели так, будто снова сломались. Это нужно было перетерпеть. Ее люди погибли, что стало с ее служанками и думать страшно... нужно добраться до Норхолла и армии, чтобы уничтожить всех Улыбчивых братьев.
- Как думаете, они убили всех? - спросила Изабель, когда поредевший кортеж уже порядком ушел от наемников.
Сэр Деймар предпочел промолчать, как и всегда. Вместо него ответил сэр Жерар.
- Не знаю, миледи. Обычно наемники не трогают рыцарей и их оруженосцев, надеясь получить за них выкуп. Хотя и в пылу боя запросто можно нанести смертельные раны. Наши люди были окружены, и те, кто сохранил мужество и дрался, вряд ли остались в живых. Тех, кто сдался, может и пощадили...
- Как считаете, ваш брат сдался?
Сэр Жерар стиснул зубы.
- Миледи, Хейлоны никогда не малодушничают. Перед смертью тот наемник сказал, что снял шлем с убитого им рыцаря. Он несколько раз воткнул ему клевец в спину, как и полагается трусливой продажной собаке.
Вдруг в памяти Изабель всплыло то, что Веселый Джон обещал сделать с Микой, если она не заплатит за него двести золотых. Неужели теперь его ждет четвертование? Бель понадеялась, что Мик Счастливчик оправдает свое второе имя, и ему посчастливится умереть в бою. Клевец в спину куда милосерднее усечения рук и ног...
А ведь это Изабель будет повинна в его увечьях. Именно она потянула за собой старого сэра Говарда, которому впору было доживать свой век в родовом наделе, и его нового оруженосца. Остальные смерти не столь сильно резали ее сердце - отец предупреждал тех, кого отправлял с ней, что путь может быть опасен. О Пятеро, что же она наделала?..
- Итак, вы говорите, что все это время жили на болотах, - констатировал Бенедикт.
Мастеру Торберну понадобилось полчаса нахождения в Вирене для того, чтобы Вилдон смог выдавить из него что-то, кроме имени. Жадно накинувшись на еду и насытившись порцией, которую обычно солдаты делили на четверых, Торберн, кажется, вернул часть разума.
- Да, - кивал он. - Я питался лягушками... если мне удавалось поймать их. И старался сам не стать едой, - кастелян нервно хихикнул.
- Вы о тварях Ночи? - полуутвердительно спросил Бен.
Торберн закивал столь усердно, что отросшие, слипшиеся волосы открыли его лицо. Старое, бледное, изрезанное морщинами, оно явно принадлежало некогда человеку красивому, благородного происхождения и, судя по высокому лбу, довольно умному.
- Да. Твари. Они бегали и выли ночь за ночью. Глупые, глупые, бедные твари. Но я им не дался, нет-нет-нет, добрый сэр... Я прятался в трясине! Может я и утонул бы... только не утонул.
- Мы нашли ваш дневник, - прямо произнес Бенедикт. - Это правда, что ваши опыты породили новый вид тварей?
- Новый? - хихикнул Торберн. - Новый?! Нет-нет-нет, добрый сэр, не новый. Я... кажется, я доделал чью-то работу. Путник с севера. Он принес мне кое-какие бумаги, старые, очень старые... старше первой Темной Ночи, гораздо старше. Старше даже Намделара, да, и всех княжеств его. Но я понял, что там было написано. И про тварей понял. Они - недоделанная работа, добрый сэр, всего лишь плод ошибок, путь, свернувший в сторону от идеала к уродству.
- Уродство - те две твари, что убил милорд Бенедикт, - хмуро произнес стоящий рядом Римаз.
- Убил? - глаза Торберна округлились. - Убил?! Как это, добрый сэр? Ох, бедные, глупые Горкен и Нолтер... добрый сэр, а вы точно их убили? Отделили голову от тулова?
- Да, - кивнул Бенедикт. - Иным способом твари умирать не хотели. Довольно о них, скажите мне, мастер Торберн, что за бумаги вы упомянули?
- О, это свитки, добрый сэр... - благоговейно ответил кастелян. - Их больше нет здесь, вы не найдете их в моих покоях. Язык там витиеватый, древний и слабо похож на наречие севера, спору нет, но я разобрал. И смог повторить все. Да. Смог! Получилось! Торберн! Торберн смог!
- Он обезумел, - констатировал Римаз.
- Вы также упомянули в своем дневнике, что были ранены, - проигнорировав инструктора, продолжал Бен. - И отведали снадобья, того самого, что превратило одного из солдат в тварь Ночи. Это правда?
- Грязная ложь! Лишь часть правды, добрый сэр! Я... я успел кое-что добавить в снадобье, видя, что случилось с прошлым составом... и я улучшил! Избавился от недостатков!
- Выходит, вы теперь тоже тварь Ночи? - прямо спросил Бенедикт.
- Нет, добрый сэр, вовсе нет! - затряс головой кастелян. - Я - Торберн, мастер Торберн. Я не... не тварь Ночи, нет!
- Римаз, - произнес Бенедикт, вставая. - Помоги мне отвести мастера Торберна на склад. Ведь там, если мне не изменяет память, есть окно?
- Да, есть, - кивнул инструктор, кладя руку на плечо кастеляна. - Пройдемте, мастер.
- Да, да, пойдемте, добрый сэр! - радостно согласился Торберн, вставая.
Когда дверь склада закрылась, и засов запер ее, Римаз снова произнес:
- Он обезумел.
- Вполне возможно, - согласился Бенедикт. - Кто такие Горкен и Нолтер, которых он упомянул? Тварью Ночи он сделал лишь некоего Йогена, судя по записям в дневнике.
- Может, жертвы из гарнизона, его друзья? - пожал плечами инструктор. - Он слабо контролирует то, что несет.
- Не знаю даже, хорошо это или плохо, - Бен запустил пятерню в свою шевелюру. - Тварей было две, а в дневнике упоминается лишь Йоген. Признаться, я думал, что второе чудовище - сам кастелян.
- Я тоже, - согласно кивнул Римаз. - Хотя больше склонялся к версии того, что твари просто задержались после равноденствия... уж не знаю как. Это мне кажется менее сказочным, чем вероятность того, что Торберн создал новых тварей. Хотя и нельзя не принимать во внимание то, что встреченные вчера чудовища выглядят иначе.
- Выходит, или мастер Торберн дал свое снадобье кому-то еще, - продолжал Бен. - Или же твари, к тому же, научились плодиться.
- Плодиться они научились давно, - хмыкнул Римаз. - Иначе их ежегодные несметные полчища заметно бы поредели за тридцать лет.
- Стоит еще расспросить кастеляна о его снадобье, - заключил Бенедикт. - Но сначала пусть отдохнет. А мы заодно проверим, не является ли он сам тварью Ночи.
Время незаметно ползло, и солнце уже клонилось к земле. Его огненный диск сначала нерешительно коснулся края стены Вирена, затем, будто, осмелев, поспешно покатился за нее, пытаясь спрятаться от людей в остроге.
- Бен, - привлек внимание десятника Римаз.
Бенедикт дернул головой - он снова провалился в дремоту, сидя на колоде во дворе острога. Длинные тени растянулись по земле, и среди них стоял Шейн. Он снова покинул землянку командующего, и стоял теперь, обратившись лицом к солнцу. Дрожь ушла из его тела, равно как и слабость, он держался прямо, расправив плечи. Бенедикт зашагал к нему.
- Шейн... - начал было десятник, глядя, как последний луч пробегает по лицу горбуна. Едва он сменился тенью, как Шейн упал на колени. Его тело колебалось, под холщовой рубахой ходили волны, будто под кожей человека ползали толстые змеи.
Горбун зарычал, вцепившись пальцами в свое лицо. Бенедикт замедлил шаг - безотчетный страх обуял его, но Вилдон тут же взял себя в руки. Это всего лишь подлиза Шейн... наверное.
Одежда на горбуне с треском разорвалась, освободив неимоверно выросшие мускулы. Кожа роговела на глазах, приобретая черный цвет. В воздух от терзаемого конвульсиями тела поднимался легкий темный дымок.
- Он становится тварью! - крикнул Римаз, заходя сбоку Шейна.
- Не вздумай нанести ему вред, - приказал Бен на бегу. Он хотел схватить Шейна до окончания превращения, пока тот был еще беспомощен. - Мы должны постараться взять его живым. Вдруг, кастелян сможет исцелить его?
Римаз не ответил, да и Бену было не до него. Десятник кинулся на почти полностью сформировавшуюся тварь и прижал ее к земле. Та сипло зарычала, но не вырывалась. Бенедикт почувствовал, как вибрирует ее тело.
- Шейн, - заговорил поспешно десятник. - Шейн, держись! Ты человек, солдат, а я твой десятник, и я приказываю - держись! Слышишь, Шейн?
Тварь что-то неразборчиво рыкнула в ответ. Ее ноги и руки уперлись в землю, сжались... и резко распрямились. Она подскочила на полдюжины локтей вместе с Беном на спине. Когда тварь вновь соприкоснулась с землей, зубы Вилдона клацнули, едва не лишив его языка, однако тот все равно не ослабил хватку.
- В сторону! - раздался голос Римаза.
Времени на раздумья не было - Бенедикт разжал руки и отскочил прочь. Он увидел, как бывший инструктор набросил на тварь-Шейна невесть откуда взявшуюся сеть. Римаз держал путы за один край, и Бен схватился за другой, стараясь прижать чудовище к земле. Не тут-то было - тело Шейна, когда-то тщедушное и искривленное, изменилось и приобрело немыслимые силы.
Тварь забилась и кинулась вперед, протащив за собой удерживающих ее людей. Лапы запутались в сети, и чудовище повалилось мордой на землю. Ненадолго - мускулы под черной кожей заходили, будто валы на море, тварь схватилась пальцами между ячейками сети и рванула в разные стороны. Треск ознаменовал освобождение чудовища, хотя Бену показалось, что то был звук падения его сердца куда-то вниз туловища.
Тварь медленно, даже с некоторой ленцой поднялась на ноги и посмотрела сначала на Римаза, затем на Бенедикта.
- Шейн? - выдавил Вилдон, стараясь незаметно взяться за кинжал.
Римаз, воспользовавшись моментом, бросился на тварь сзади. Чудовище развернулось с быстротой, граничащей с чудом, лапа его устремилась к лицу инструктора, но тот уклонился от удара и воткнул в предплечье твари кинжал. Вернее, попытался воткнуть - оружие скользнуло, оставив глубокий порез на предплечье Шейна. Кажется, это не сильно ему понравилось.
Было видно, что движения давались новорожденной твари с трудом, она явно еще не осознавала своей силы. Из-за этого бой шел пока в пользу людей - Римаз умудрился еще раз поцарапать ей то же предплечье, а Бен неслабо приложил в затылок рукой в латной перчатке, надеясь оглушить. Чудовище болезненно зашипело, и только-то - взмах лапы отшвырнул замешкавшегося десятника прочь. Второй удар отправил в полет Римаза.
Повертев головой, Шейн-тварь решил ретироваться. Правда, направление он выбрал странное - противоположное воротам. Два огромных скачка - и вот чудовище уже у казармы, готовится к новому прыжку.
Из тьмы дверного прохода появился Тогг, уже занесший топор.
- Нет! - крикнул Бенедикт. Поздно - двуглавый топор опустился на тело твари, и громкий вой ввинтился в сумерки. Земля оросилась черной кровью, а Шейн-чудовище спешно пополз вперед. Одна из его ног осталась на месте, отделенная от остального тела остро отточенным лезвием.
- Ну, теперь-то не попрыгаешь, - усмехнулся Тогг и зашагал следом, вновь занося топор.
- Тогг, остановись! - Бен уже был на ногах и летел в его сторону. - Это Шейн!
Занесенный для нового удара топор замер на месте и чуть дрогнул, будто в нетерпении.
- Шейн? - переспросил Тогг.
Вопрос не получил ответа - тварь развернулась и кинулась на изувечившего ее человека. Тогг успел подставить рукоять своего излюбленного оружия, растянув им пасть чудовища. Дрогнув от удара, здоровяк надавил на топор, прижимая тварь к земле. Рана, из которой хлестала кровь, явно ослабила ее.
Бенедикт кинулся на спину Шейну и заломил одну из его чудовищных рук, подоспевший Римаз взялся за вторую.
- Вяжи его, Тогг, - рыкнул Бен.
Здоровяк помедлил и резко ослабил хватку. Тварь по инерции дернулась вперед, и тут же в темечко ей ударил огромный кулак, напоминающий пивную кружку. Тогг чертыхнулся от боли, чудовище не сделало и этого. Тело твари обмякло и шлепнулось на землю, уже всю залитую густой кровью.
- Я же сказал - вяжи, а не бей, - ругнулся Бенедикт. - Нужно срочно перетянуть ногу, пока он не умер от кровопотери.
- А может, не стоит? - с сомнением переспросил Римаз. - Милорд, это тварь Ночи. Зачем ее брать в плен?
- Это, прежде всего, твой сослуживец, - огрызнулся Вилдон. - Неси чистых тряпок, да поскорее. Ты слишком часто начал обсуждать мои приказы, Римаз, я не в восторге от этого.
В этот раз инструктор промолчал. Римаз поспешил прочь, через какое-то время вернувшись с обрезками ткани. Он же и замотал рану твари.
Пока Римаз возился с первой помощью, Тогг и Бенедикт связывали чудовищу лапы, намотав на них не менее дюжины локтей толстой веревки - чтоб уж наверняка. В процессе этого Вилдон обратил внимание, что раненая рука здоровяка плохо слушается, отчего тот тихо ругался под нос.
- Хорошо, мы поймали Шейна, - закончив перевязку, произнес Римаз. - И что же вы собираетесь делать дальше, милорд?
- У нас на складе сидит тот, кто сделал из людей тварей Ночи. Может, он же сможет повернуть процесс вспять.
Шейн тихо заворчал - похоже, он приходил в сознание. Тогг едва успел затянуть узел на его руках, когда горбун, ставший чудовищем, безуспешно попытался встать. Забинтованный обрубок беспомощно задергался, а связанные за спиной руки вздулись буграми мышц, благо, их не хватило, дабы разорвать путы. Бен украдкой смахнул испарину на лбу - он волновался, что веревка не выдержит.
- Пусть лежит здесь, - произнес десятник. - А вы поочередно несите караул. Сначала ты, Тогг. Сможешь? Рука не сильно беспокоит?
- Смогу, - коротко кивнул здоровяк. Похоже, он будет умирать, но выполнит полученный приказ.
- Значит, ты будешь первым, - продолжил Бен. - Вторым - Римаз, а его сменю уже я. Римаз - на отдых.
Бросив последний взгляд на корчащуюся у ног тварь, Бенедикт развернулся и пошел в сторону склада. Он намеревался взглянуть на кастеляна - подействовала ли на того ночь так же, как на Шейна, или мастер не солгал, и его новое снадобье действительно не имело столь ужасного побочного эффекта?..
Сквозь узкое окошко склада Вилдон смог разглядеть мастера Торберна, устроившегося прямо на полу. Он лежал, свернувшись в позе эмбриона, и тихонько поскуливал во сне. Облик человека не претерпел никаких изменений, и это обнадежило Бена. Десятник зашагал прочь, в снова освободившиеся покои командующего.
Несмотря на чудовищную усталость, сон никак не хотел приходить. Бенедикт долго ворочался, стараясь скрипом кровати заглушить тонкие завывания лежащего во дворе Шейна-твари. Получалось не очень, и десятнику удалось задремать лишь к первой смене караула - к этому моменту тварь решила сделать небольшую передышку в жалобных руладах, и Бен услышал, как его бойцы перебросились парой коротких фраз.
Сон снова не продлился долго - Вилдону показалось, что он всего лишь моргнул. За маленьким окошком под самым потолком по-прежнему царила темень. Наверное, его разбудил скулеж твари, она вновь решила повыть, теперь делая это еще надрывнее. Поняв, что сон ему уже не грозит, Бенедикт поднялся, оделся и вышел. Римаз сдал смену безразлично, ничего не сказав десятнику, он отправился отдыхать. Тварь тоже никак не отреагировала на смену охранника.
Рассвет Бен встретил, сидя на колоде рядом с плененным чудовищем. Он держался обеими руками за меч, уперев его острием в землю, и, кажется, вполглаза дремал - усталость все же взяла свое. Вилдон уже привык к воплям твари, но вот человеческий крик, врезавшийся в уши, заставил его встрепенуться.
- Что происходит?! - вопль этот принадлежал Шейну. Шейну-человеку.
Бенедикт вскочил, по-прежнему сжимая в руке меч. Перед ним лежала уже не тварь, но человек - напуганный Шейн смотрел на него округлившимися глазами. Он медленно пополз спиной вперед подальше от десятника - став снова человеческими, его руки заметно уменьшились в размерах, и путы свалились с них. Горбун переводил взгляд с Бена на его меч, а затем на свое обрывающееся на половине длины бедро. Солнце преобразило его обратно в человека, но ногу не вернуло.
- Что... что со мной? - вопил Шейн. - Ты отрубил мне ногу?!
Он потянулся было к поясным ножнам, и не нашел их. После превращения от его одежды остались лишь жалкие обрывки, а доспехи и оружие так и вовсе Бен и Тогг сняли днем ранее.
- Спокойно, Шейн, - Бенедикт догадался вложить меч обратно в ножны и выставить вперед ладони. - Ты... ты нездоров.
- Да уж вижу! Куда там, без ноги здоровым быть! - и он истерично захихикал.
- С тобой происходит кое-что похуже, - произнес Бен. - Ты ничего не помнишь? Шейн, после заката ты стал тварью Ночи.
- Ч-что?.. - глаза Шейна бешено завращались в орбитах. - Тварью Ночи? Это же невозможно...
- Все было так, как описал кастелян в своем дневнике, - продолжал десятник. - После заката ты стал чудовищем и напал на нас. Твое ранение... было случайностью.
- Случайностью? - завопил Шейн, роняя голову на землю. - Вы мне случайно ногу оттяпали? Это как вообще понимать?! Я... я не чувствую ее, - вдруг совершенно спокойно произнес он.
- Потому что ее нет? - хмыкнул Римаз. Бен не слышал, как он подошел и встал за левым плечом.
- Нет, я совсем ничего не чувствую. Боли нет, и я будто даже шевелить ей могу. И вообще, то зелье, которое кастелян давал раненому, оно же исцелило его раны? Почему у меня нога не отросла, раз я тоже тварь Ночи? Вы просто подпоили меня и... и...
Шейн начал хватать ртом воздух, будто рыба на берегу. Слова у него закончились, он свернулся, обхватив единственное оставшееся колено руками, и тихо завыл.
- Еще один сумасшедший, - констатировал Римаз. - Не милосердием ли будет окончить его страдания?
- Да пошел ты! - истерично крикнул Шейн. - Я, между прочим, все слышу! Небось, ты мне ногу и отчекрыжил!
Бенедикт нахмурился и зашагал прочь, к складу. Сдвинув засов, десятник отворил дверь и вошел внутрь. Кастелян Вирена лежал точно так же, как и ночью. Вилдон приблизился к нему и тряхнул за плечо.
- Вставайте, мастер Торберн. Нам нужна ваша помощь.
Утреннее солнце ослепило кастеляна, и Бену пришлось тащить его за руку к Шейну, так и лежавшему на земле.
- Он стал тварью Ночи, после того, как одно из чудовищ что-то сделало с ним, - сообщил Торберну Бенедикт. - Вы можете снова сделать его человеком?
- Чтобы он не стремился сожрать нас следующей ночью, - первым ответил Римаз.
- Отчего же ему не стремиться делать это, если сие есть естественная природа тварей Ночи? - удивленно спросил кастелян. - Их ведь и задумывали для того, чтобы охотиться на разумных существ... убивать их, питаться их плотью. Этот обращенный лишь следует своей природе.
- Обращенный? - нахмурившись, спросил Бенедикт. - Мастер, этот человек болен.
- Он исцелен! - воскликнул Торберн. - Он постиг высшее благо, ибо отмечен печатью Его. Я... я смог сделать то, что не сделал Праотец. Он задумывал это давно, задолго до того, как попытался осуществить... но ему помешали! А я смог, смог, смог! Смотрите на вашего человека, ибо он выше вас, а вы - его пища!
- Что ты несешь? - озвучил мысли Бенедикта Шейн. - Сделай меня нормальным! Я не хочу быть тварью, я человек! И верни мне ногу! Ты ведь исцелял от ран и исцелился сам, это было в твоем дневнике!
- Нога отрастет после заката, чадо, - отмахнулся Торберн. - Не волнуйся об этом. Просто ты еще мал, и твое тело не восприняло изменения, к тому же, твой разум сопротивляется. Прими дар, стань одним из нас, и ты обретешь покой в своей душе.
- Одним из нас? - вскинул бровь Вилдон.
- Да! Одним из детей Всеотца, его опорой в предстоящей битве! Вы все станете или чадами его, или пищей его! Едва я сам покорился изменениям, терзавшим меня, как Всеотец открыл мне свой замысел, и я...
Мастер Торберн упал навзничь от прямого удара в челюсть, полученного от Римаза.
- Простите, милорд, но он безумен, а его голос уж больно режет уши, - процедил он.
Нельзя сказать, что Бенедикт был сильно против.
Мастер Торберн поднялся, растирая ушибленную губу. На землю упали первые капли его крови.
- Ты поплатишься за это, - зашипел он. - Ночь рассудит нас... обязательно рассудит.
- Римаз, запри кастеляна в его же комнате, - приказал Бенедикт. - Целого склада ему будет многовато.
Глава 22.
Колеса телеги мерно поскрипывали, вызывая у Уоллиса смешанные чувства. Этот звук он слышал и слушал все то время, что находился в ящике, мучимый безносым в бесконечной дороге. Теперь все переменилось - сам Уоллис Полгари стал возницей, а Дейрем, мучитель и человек, назвавший его другом, сидел теперь в небольшой бочке, стоящей среди похожих на нее бочонков с рыбой и мешков с зерном. Мила не подвела, исполнив все в срок - к утру телега уже была загружена. Дейрем, не удостоив женщину и взгляда, занял свое место.
- Тесновато, - пробурчал он. - Ладно, тащи сюда эль, а то без него я совсем закисну.
И мех отправился в бочонок к свернувшемуся там безносому.
Дорога была не такой уж длинной, однако и ее хватило, чтобы Уоллиса обуяло волнение. Они предварительно обсудили с Дейремом всю ту часть плана, что касалась проникновения в Дол, но что будет потом, Полгари не знал. Он покинет замок, и... все. На этом план заканчивался, и Уоллис совершенно не представлял, что от него требуется все то время, которое нужно будет Дейрему, чтобы перерезать целый гарнизон. "Возвращайся, когда луна перевалит заполночь" - вот и все, что безносый сказал перед тем, как закрыть крышку бочонка. Это пугало, ведь Уоллису придется решать самому, как поступать после проникновения в замок. А значит, он случайно может совершить что-то, что может вызвать гнев Дейрема...
У Уоллиса вспотели ладони, и зачесался отсутствующий глаз. Полгари закутался поглубже в плащ - подарок от Милы, сделанный по робкой просьбе Уоллиса. Утро было довольно солнечным, и плащ смотрелся глупо. Зато он имел капюшон и длинные рукава, и мог скрыть увечья бывшего первого меча.
Замок Дол вблизи не впечатлил Полгари. В той, иной жизни, он видывал и побольше, даже если не считать грозного Норхолла, монументального Редфола или стомгарской Первой Твердыни, замка-скалы.
У Дола имелось всего три башни. И то сказать, одна из них была не больше трех этажей и едва торчала из-за стены из песчаника - самого выдающегося, что было у замка. Широкая, высокая, но опоясывающая довольно скромное пространство, с четырьмя крохотными возвышениями по углам. Перед стеной наличествовал неглубокий ров, и единственный вход внутрь закрывался не только решеткой и воротами, но и подъемным мостом, пусть и не слишком длинным.
Сейчас мост был опущен, решетка поднята, а ворота открыты, и Уоллису думалось, что в таком состоянии Дол находился с самого равноденствия. Очевидно, защищаться ему было не от кого.
Уоллис помнил, что Дол располагается в Толегере. Это был старый замок, в котором жили предки барона Хиделла, а до него - и предыдущего барона, и, не смотря на значительное обогащение рода со времен возведения этих трех башен, Дол не перестраивался. Может, чтобы отдать дань памяти, или же по каким-либо еще, неведомым Уоллису, причинам.
Внутрь палгинерца впустили без вопросов. Однако они возникли, когда Полгари оказался за воротами. На его пути встал коренастый человек в доспехах и с мечом на поясе, висящим с непривычной правой стороны.
- Стой, - произнес он, вскинув руку. Конек остановился, повинуясь вожжам. - Ты кто такой?
- Я из Норхолла, милорд, - вполголоса ответил Уоллис. Его ладони вспотели, но волновался он лишь от того, что боялся подвести Дейрема. - Везу вам рыбу и зерно.
- Рыбу? - переспросил коренастый. - Бормочешь, будто девица у сеновала, еле разобрать можно. Эй, Дуган, Токл, сгрузите-ка бочки и откатите на кухню. Мешки туда же.
Двое совсем молодых юношей, едва успевших отрастить жидкую поросль над губами, подошли к телеге и принялись, кряхтя, разгружать ее. У Уоллиса сердце упало в пятки - стоит им уронить нужный бочонок, или же если у того хотя бы вдруг отскочит крышка...
Все прошло как по маслу. Бочонки, а затем и мешки перекочевали во внутренние помещения, и коренастый смерил Уоллиса долгим взглядом.
- Мы закончили, - произнес он. Уоллис ничего не ответил, и мужчина продолжил. - Одноглазый, ты если хочешь вступить в гарнизон, так и скажи, или вали уже отсюда. Кормить за так тут никто не будет, если ты этого ждешь.
Уоллис поспешно кивнул и вывел телегу назад, на простор. Доехав до деревушки, Полгари вернулся в дом, приютивший их, и принялся ждать. Все должно случиться ночью, пока большая часть гарнизона будет мирно спать. Дейрем не был дураком, и хоть в Доле, в отличие от множества других замков, было не более шестидесяти солдат, в одиночку идти на них средь бела дня он не собирался.
Время тянулось, будто смола. Полгари заснул беспокойным сном, лишь бы скоротать его. Женщина в тот день не приходила - Дейрем сказал ей быть свободной, и, похоже, она с радостью согласилась сложить обязанности. Обычно Мила являлась вечером с небольшой корзиной, и Уоллис надеялся, что и теперь она разбудит его. Однако этого не случилось, и Полгари умудрился проспать до самой ночи.
Покачиваясь и зевая, Уоллис вышел из дома в скудный свет полумесяца. Не обращая внимания на урчание в животе, он неторопливо побрел к Долу, считая шаги.
Факелы на стенах из песчаника горели. Вглядевшись в небольшой пятачок света, излучаемого ими, Уоллис не заметил часовых. Впрочем, это не значило ничего - солдаты вполне могли стоять на расстоянии от факелов, дабы быть незаметными на их фоне. Уоллис продолжал приближаться, надеясь, что его не настигнет стрела.
Никто не то, что не подстрелил, даже не окликнул Полгари, когда он прошел по опущенному мосту. Ворота были заперты на ночь, однако свет просачивался через щель чуть приоткрытой калитки. Уоллис потянул ее на себя и шагнул внутрь.
Достав горящий факел из петлицы у самых ворот, бывший первый меч прошел во внутренний двор. Здесь по-прежнему никого не было... присмотревшись, Полгари заметил тело, лежащее рядом с соломенными чучелами у противоположной стены. Обезглавленное, оно успело оставить на земле огромное темное пятно. Недостающей части нигде не обнаруживалось, и Уоллис пошел дальше, в ближайшую башню, самую высокую. Именно туда днем и отправились злополучные бочонки.
Пять этажей, первый из которых занимала кухня. На ней Уоллис обнаружил еще несколько тел - толстого человека в мясницком, буром от застарелой крови, халате. Спину трупа прочертили три глубоких борозды. Кроме него, по всей кухне в разных позах и с разными ранениями лежало еще четыре человека - повара, готовившие завтрак на весь гарнизон. Один из них погиб во время готовки супа, и голова, скатившаяся с его плеч, плавала теперь в огромной бадье с кипящим варевом. Уоллиса едва не стошнило.
Кухня была небольшой, и вход в нее не был главным у башни. Пройдя через нее, Уоллис оказался в огромной комнате с длинными столами. Здесь гарнизон ел, и тут Полгари не встретил ни одного трупа. Наверх отсюда вела широкая винтовая лестница, по которой солдаты каждое утро спускались для принятия пищи. Поднявшись по ней, Уоллис нашел четыре этажа, наполненных трупами.
Несколько мертвых солдат встретились уже на ступенях, с оружием в руках... некоторые из конечностей лежали отдельно от тел. Часть трупов было изуродовано так, будто их специально нарезали на мелкие части. Дейрем устроил настоящую бойню в башне, но самого его не было, ни на одном из этажей. Дойдя до самого верха, Уоллис спустился вниз и вышел наружу.
Во второй, самой низкой башне, Дейрема тоже не обнаружилось. Это здание вообще было лишь арсеналом, первые два этажа которого занимали доспехи и вооружение обычных солдат. На третий же Уоллис и вовсе попасть не смог - путь ему преградила запертая дверь. Заслышав из-за нее шорох, Полгари поспешил прочь.
Третья башня встречала двумя трупами на пороге. Здесь, похоже, бой кипел еще жарче, чем в казармах - кровь забрызгала стены и даже потолок, а на тела без приступов отвращения пополам с ужасом взглянуть было невозможно. Перешагнув через них, Уоллис вошел внутрь.
Первый этаж последней из башен занимали подсобные помещения. Здесь находилась отдельная кухня, гораздо больше предыдущей, благо, в этой тел не обнаружилось. Дверь в кухню находилась рядом с лестницей, и, лишь мельком заглянув внутрь, Уоллис поднялся наверх. На ступенях ему встретился еще один труп.
На втором этаже, в просторной комнате, располагался обширный стол с высоким, обтянутым кожей креслом. И снова никого. Полгари поднялся выше, на последний, третий этаж, который по большей части занимала опочивальня. У самой двери в нее лежало еще одно тело, принадлежавшее тому приземистому человеку, что днем останавливал Уоллиса внизу. Теперь у него отсутствовала правая рука, на обоих бедрах зияли глубокие порезы, а грудь была исчерчена кровавыми полосами так, что казалось, будто человека изрубил десяток солдат. Миновав и это тело, Уоллис вошел в спальню.
Внутри его встретили массивная деревянная кровать, стены, увешанные гобеленами, несколько шкафов, небольшой столик, пара кресел... и незапертая дверь, из-за которой доносились крики. Уоллис неуверенно направился туда.
Комнатушка за дверью была совсем крохотной и не имела окон. Свет давали несколько факелов, воткнутых в стены и обнажавших все, что находилось здесь. Множество проржавленного железа, лежавшего на полках и висевшего на вбитых в стену колышках, самых причудливых инструментов, назначение которых Уоллису было достаточно хорошо известно.
В центре комнаты стояло большое, потертое кресло, в котором Уоллис и нашел Дейрема, вальяжно рассевшегося и попивающего вино из богатого кубка. Безносый весь перепачкался в крови, но, похоже, ни одна капля не принадлежала ему самому. Рядом стоял изысканный круглый столик, на котором обретался полупустой графин, тарелка с сыром и оливками и несколько коротких ножей.
К стене напротив был прибит огромный деревянный щит с вделанными в него оковами для рук и ног. Нижние браслеты пустовали, а вот верхние держали запястья полноватого человека порядочного возраста, с длинной, наполовину поседевшей бородой. Он висел, не имея возможности стоять - ноги его заканчивались на середине плотно перетянутых тряпками бедер. Отрубленные конечности валялись рядом.
Серые глаза пленника открылись как раз в тот момент, когда Уоллис вошел, и взглянули на него.
- Спасите, - слабым голосом простонал человек.
- Нет, не спасет, - весело ответил безносый, подцепив одним из ножей кусочек сыра. - Это мой друг, его зовут Уоллис. Уоллис - это кастелян Дола, Даг Два Пальца. Посмотри, на левой руке у него остались только большой и указательный. Даг сказал, что лишился их в детстве, якобы собака отгрызла. Да ты проходи, не стой. Обрати, кстати, внимание на местное убранство. Барон, собравший все эти милые штучки рядом со своей спальней, должно быть, редкостный затейник. Я у него еще и специальное снадобье нашел, притупляющее боль. Мне такое же давали на арене. Сильная штука, можно вынести даже отпиливание конечности, ноги, например. Верно, Даг?
Сказав это, Дейрем махнул рукой, и нож, сорвавшийся с его пальцев, вырос в щите в волоске от лица Дага. Кастелян лишь тихо заскулил, а Уоллис заметил, что таких ножей вокруг его головы уже четыре.
Осознав, что он заставляет безносого ждать, Полгари спешно вошел.
- Я бы налил тебе вина, - произнес Дейрем. - Только кубок всего один. А, проклятье! Держи, - и он протянул посудину Уоллису. Серебряный, с каменьями, кубок казался дорогим, а пригубив из него, палгинерец понял, что и содержимое его не менее ценно. Божественный букет приласкал язык Полгари, и горячим потоком упал вниз по глотке.
Глядя на Уоллиса, Дейрем удовлетворенно кивнул и приложился прямо к горлышку графина.
- Ты вошел на самом интересном месте, - проглотив оливку следом за вином, продолжил Дейрем. - Мы с Дагом только-только договорились о сотрудничестве. Видишь, он лишился ног - старик пытался сбежать от меня, и я решил, что они ему больше ни к чему. Наверное, это послужило скрепляющим раствором для нашего с ним взаимного доверия. И теперь, когда мы с ним стали почти друзьями, Даг как раз собрался рассказать, какой из баронов Толегера придумал торговать людьми.
- Было только начало первых Ночей, - забормотал кастелян. - Люди были напуганы, отказывались работать или работали вполсилы... и молодой барон Хиделл сказал - раз мужчины не хотят приносить мне деньги, это будут делать их дети. Тогда в Палгинер часто наведывались такемгарцы, и всем было известно, что они иногда продают южанам рабов... так было раньше.
- Так есть и сейчас, - перебил Дейрем. - За северян платят больше, особенно за тех, что родились рядом с крупными крепостями от сильных родителей. Такие и сами вырастают крепкими, хорошими бойцами. Продолжай.
- Милорд тайно договорился отправить на юг с такемгарцами первую партию, десяток детей... - глубоко вздохнув, снова заговорил Даг. - И тех, кто воспротивился его воле, барон прилюдно наказал.
- Ты явно не был среди них, - заметил Дейрем.
- Я верно служил отцу Тайлема, и служил ему самому... я знал, как плохо то, что он делал, понимал это, но...
- Не ври, - поморщился безносый. - Я чувствую страх - от тебя им смердит. Но чувствую и ложь. Ты знал, как звали тех мальчиков, что вы продали первыми?
- Я... не...
- Ты знал, как их звали?! - повысил голос Дейрем, вставая.
- Нет, милорд...
В этот раз кинжал оказался в остатке бедра Дага, кастелян взвыл и задергался. Кровь, побежавшая по лезвию, разлетелась брызгами по полу, добавив свежих красок к уже подсохшим.
- Еще раз назовешь меня милордом - отпилю тебе руку, - процедил безносый. - Конечно, ты не знал, тебе было плевать. Всего лишь крестьянские дети, думал ты, грязные оборванцы, которых и так было не счесть. Дейрем, Эл, Милс, Уолт, Шола, Том, Айк, Торм, Жойл и маленький Бен. Так их звали. Все десять перенесли дорогу, в этом им повезло. Их берегли, ведь в них уже вложили определенную сумму, и они должны были целыми добраться до юга. Сначала их планировали продать в Гессе, но там кипели бои между тремя домами, и детей отправили в Саддарх, где успешно продали, пусть и чуть дешевле, чем хотели.
Дейрем снова приложился к графину и зашагал по комнате, продолжая:
- Эла, Милса и Уолта купили для галер. Повезло им - Саддарх далек от моря, и капитаны суден там бывают нечасто. Шола и Том стали служками - Шола умел читать, а Том неплохо пек хлеб. Айк отправился на шахты, смазливый Торм - в бордель, а Дейрем, Жойл и маленький Бен разошлись по бойцовым аренам. Что дальше случилось с Жойлом я не знаю, но вот маленький Бен был убит Дейремом спустя пять лет, когда арена свела их вместе. К тому моменту Дейрем уже давно сделал свой первый шаг и лишился пары пальцев.
Безносый снова уселся на свое место и осушил графин. Стукнув им об стол, он снова взял нож и, наколов на острие небольшой ломтик сыра, отправил его в рот. Уоллис почувствовал, как кружится голова - вино в пустом желудке делало свое дело.
- Сколько еще партий детей отправил барон? - спросил Дейрем, задумчиво вертя в пальцах нож.
- Еще одну, - тут же ответил Даг. - Всего одну, и крестьяне принялись за работу.
- Всего одну? - повторил Дейрем. - Это еще десять мальчишек, и их имена знают только их родители, не ты. И не этот барон. Как его, говоришь, зовут?
- Тайлем... Тайлем Хиделл.
- Верно. И как я мог позабыть?.. Где он сейчас?
- В Норхолле, ми... - начал было Даг, но тут же осекся, успев зажевать "лорд". Дейрем сделал вид, что не заметил оплошности. Впрочем, может, и вправду не заметил, он явно был слишком распален.
- А здесь когда этот Тайлем будет?
- Не знаю, он не говорил... от него не так давно пришла птица - его назначили первым мечом армии, и теперь он задержится в Норхолле. К тому же, скоро там случится турнир, и милорд Тайлем хочет принять в нем участие.
- Хм, - безносый поскреб ножом подбородок. - Выходит, мне придется наведаться к нему. Наверное, Реярд будет недоволен... да вряд ли ему понравится и то, что я учинил здесь. Придется как-то это пережить. Послушай, Даг... ты сказал мне все, что я хотел знать, спасибо. Но знаешь, что из этого следует?
Даг Два Пальца залился слезами, и рот его раскрылся, беспомощно хватая воздух.
- Из этого следует, что ты мне больше не нужен, - тихо произнес Дейрем, подойдя к Дагу и заслонив его от взгляда Уоллиса. Когда безносый отошел, кастелян уже затих, из груди его торчала рукоять ножа.
- Ну что, милорд солонина, - весело обратился к Уоллису Дейрем. - Один замок мы захватили, только того, кто мне был нужен, я здесь не нашел. Выходит, теперь нам нужно в другой. Отдохни сегодня, подкрепись - на кухне много съестного. Только суп не ешь. Впрочем, если ты не брезгуешь грязной человечиной, можешь и его отведать. А завтра мы снова двинемся в путь!
Старейшина степных орков был не таким, как Лиарна себе его представляла. Сухой, маленького роста и сгорбленный, дрожащий, будто от ветра, притом, что стоял абсолютный штиль, с кожей молочно-белого цвета, от возраста ставшей почти прозрачной - приглядевшись, орчиха могла разглядеть под ней едва заметно пульсирующие жилы. Степняк стоял перед пришедшими, опираясь на суковатый посох, и изможденное лицо орка было устремлено на гостей. Клыки не приподнимали тонкие губы старика, и Лиарна догадалась, что они попросту выпали. А глаза, блестящие серебром на сморщенном лице... Старейшина степных орков без сомнений был слеп.
- Кто вы? - прошептал он. Вернее, сказал, но голос его был столь слаб, что походил больше на шепот.
- Я - Лиарна Могучая Длань, - представилась орчиха. - Со мной пришел мой сопровождающий Тебран Копье. А вы - старейшина степных орков?
- Я - последний из орков амад Наахар, - ответил древний старик. - И если ты, Лиарна Могучая Длань пришла, чтобы сразиться со зверем зверей, то ты опоздала. Здесь их больше нет.
Сердце орчихи рухнуло вниз.
- Больше нет?.. - только и смогла повторить она.
- Как это понимать? - спросил за нее Тебран.
Старик отвернулся и побрел прочь.
- Идемте за мной, - прошептал он через плечо.
И молодые орки устремились следом за старым.
За воротами в скале лежало огромное плато, со всех сторон окруженное горами. Большую часть его усеивала высокая, по пояс оркам, сочная трава. Вдалеке, к горе, ограничивающей плато со всех сторон, привалилось округлое здание, напоминающее сплюснутый бочонок из камня. Великая Арена, место, где орки-претенденты бьются с рухл Наахар, дабы испить их крови. Приглядевшись, Лиарна заметила, что рядом с довольно крупной Ареной вся скала испещрена крохотными отверстиями. Дома степных орков, которых здесь, в амад Наахар, правильней было бы назвать орками горными.
Путь до Арены занял довольно много времени, ведь старейшина едва мог перебирать ногами. Обернувшись, молодая орчиха заметила, что Огненные ворота уже успели сами собой затвориться. Чудеса, да и только... если старый степняк не обманывает, и он действительно последний орк здесь. Что могло статься с остальными?..
Путь орков окончился под сводом Арены. Оказавшись внутри, Лиарна испытала волнение, обуревавшее, наверное, каждого, кто попадал в эти стены. К нему примешивался также и страх. Не перед боем с рухл Наахар, ужас в Лиарне вызывал вид множества костей, усеявших Арену. Были ли это останки тех, кто не смог победить зверя зверей?..
- Это - мой народ, - тяжело вздохнув, произнес старейшина. - Все, что от него осталось - желтые, обглоданные кости. Я не вижу их, но мое сердце их чувствует.
- Что здесь произошло? - выдавила из себя Лиарна.
Старейшина не ответил ей. Молча развернувшись, он побрел прочь, и молодым оркам не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.
Старик вошел в один из зияющих черных проломов в скале совсем рядом с Ареной. Лиарне пришлось задержаться на пороге, дабы ее глаза привыкли к внутреннему мраку. Степняка он точно не смущал, и зажигать хоть какой-нибудь источник света орк не спешил. Наконец, когда зрение смогло вычленять из темноты очертания прячущихся в ней предметов, орчиха шагнула внутрь. Старейшина уже сидел на каменном выступе, торчащем из скалы-стены, и что-то лениво жевал, шамкая беззубым ртом.
- Он пришел три года тому назад с запада, - неожиданно заговорил степняк. - Такой же, как мы, но и не такой. Тоже орк, тоже тот, кого вы, морские, называете степняком. Он был вождем одного из загорных кланов, и откуда-то знал дорогу через скалы. Через эту тайную тропу он провел к нам все свое воинство. Я слышал топот сотни других орков, буханье ног цвергов и даже человеческое шарканье.
Закончив жевать, старик шумно сглотнул.
- Он не хотел нам зла, по крайней мере, он пытался нас в этом заверить. Его речи, жесткие, как камень, и весьма убедительные, сотрясали воздух амад Наахар три дня и три ночи. Он рассказал о своем клане, почти полностью истребленном в первые Темные Ночи, и о жажде мести, которой он жил. Почти как ты, Лиарна Могучая Длань.
Орчиха удивленно уставилась на старика. Откуда он знает?..
- Но ты, кроме мести за отца, также хочешь блага для своей орды. Он же не хотел. Он собрал новую орду, куда вошли те, кто пострадал от людского безразличия в первые Темные Ночи. И к нам он пришел, чтобы просить помощи. Он не требовал, поначалу, вовсе нет. Лишь предложил тем оркам, кто устал быть пастухом, взяться за их ятаганы и пролить кровь врагов. Он был убедителен, но еще убедительней была его командующая Правой Руки. Многие из наших пошли за ними... и тогда он решился осуществить задуманное.
- Это он убил остальных степных орков? - спросил Тебран.
Старик издал скрипучий звук. Наверное, это был смешок, Лиарна не была уверена.
- И да, и нет, - прошептал степняк. - Он увел всех рухл Наахар. Восемьдесят два зверя... восемьдесят три - одна из самок должна была уже разродиться. Здесь, в амад Наахар, не осталось ни одного. Он сделал это ночью, и никто не смог его остановить, а погоня... погоню, посланную за ними, он перебил.
- Но что же тогда сталось с остальными орками? - спросила Лиарна.
- Темная Ночь пришла сюда, - приглядевшись, орчиха поняла, что из белых глаз старика катятся слезы. - Тем же путем, что и этот вождь, она вошла к нам и выкосила всех... всех, кроме меня. Оказалось, что рухл Наахар все это время защищали нас... Ушли они, пришли другие - твари Ночи. Спасся лишь я, если это можно так назвать... чудовища из тьмы жрали моих правнуков, я слышал это, и ничего не мог поделать. Я молил Огненного Бога, чтобы они забрали и меня, но проклятые твари огибали меня, словно тьма, обтекающая факел. Я остался один.
Лиарна не заметила, как ее ноги подогнулись. Она оперлась спиной на стену и медленно сползла по ней. Орчиха будто только что лишилась хребта, державшего ее.
- Вы знаете, куда направился этот орк? - спросила она глухо.
- Мстить, - коротко ответил старик.
- Но куда?
- Вернее было бы спросить - кому. Поверь, Лиарна Могучая Длань, его твердость и упертость приведут его к цели, и вы сами узнаете, кому и где он мстит по пепелищам, что он оставит за собой. Ты ведь хочешь стать рухл одар, так? Догони его. Догони и сразись с одним из тех рухл Наахар, что он забрал. Это говорю я, Эррам Гар Табан, старший и последний из старейшин амад Наахар. Ты достойна стать рухл одар!