Белоусов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Лабиринт (часть - 1)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  ЛАБИРИНТ
  
  (повесть)
  
  
   ...мы расположены платить почти любую цену за обман бессмертия.
   Виктор Санчес
  
  
   ...похоже, что "Там" существует другая жизнь и что вы живете "Там", когда спите "Здесь"...
  
   Эдвард Пич
  
  
  
  
  ЧАСТЬ 1
  
  Все чаще я по городу брожу.
  Все чаще вижу смерть - и улыбаюсь
  Улыбкой рассудительной. Ну, что же?
  Так я хочу. Так хочется мне знать,
  Что и ко мне придет она в свой час.
  
   Александр Блок
  
  
  
  
   Тяжелая дверь поддалась не сразу. Николаю пришлось ухватиться за грязную ручку обеими руками, несколько раз хорошенько рвануть ее на себя и только после этого он сумел протиснуться через узкую щель внутрь. Дверь тут же с треском за ним захлопнулась. Ржавая пружина звякнула.
  — Здравствуйте, — он нагнулся к окошечку и, облизнув пересохшие губы, сообщил, — я к Санда-лову.
  — К Сандалову?.. — охранник возвел глаза к потолку. — К Сандалову... А кто это?
   С улицы просигналили. Охранник отошел от стола и принялся щелкать переключателями. Че-рез серое запыленное окно Николаю было видно, как медленно отползают в сторону металличе-ские ворота. Клубок спутанной колючей проволоки на них трепыхался, словно большой мохнатый паук. Щелкнул тумблер, машина въехала на территорию базы, и ворота медленно поползли обрат-но. За что-то зацепившись, паук из колючей проволоки свесился на бок.
  — Чего вам? — переспросил охранник, возвращаясь к столу.
  — Мне нужен Сандалов, — повторил Николай, — где его можно найти?
  — А я откуда знаю? — удивился тот. — Он у нас работает?
  — У вас.
  — Ну, так идите и ищите.
  — А можно?
  — Идите, — махнув рукой, охранник принялся шелестеть газетой.
   Осторожно повернув турникет, Николай прошмыгнул мимо распахнутой настежь вахтерской двери и вышел во двор.
  — Стой! — сию же минуту истошно завопили за его спиной. - Назад!!.
   Вздрогнув, он остановился.
  — Пропуск забыл выписать, — улыбнулся охранник, появляясь на пороге с эмалированной круж-кой в руках, — как фамилия?
  — Моя? (...моя мне известна...) Савельев.
   Николай полез во внутренний карман за паспортом.
  — Не обязательно, — отмахнулся охранник, безошибочно угадавший его жест, — я запишу вас в журнал и выдам бланк. Там, куда идете, поставите на него печать с обратной стороны, а когда бу-дете возвращаться, вернете мне.
  — Понял, — кивнул Николай, принимая пропуск.
   И подумав, добавил:
  — Только не надо орать, я не глухой.
  — Порядок у нас такой! — словно оправдываясь, проорали ему вслед.
  — А-а... А я решил с головой что-то.
   В коридоре было пусто. Пусто, в смысле людей. Николай пробежался по всем этажам, заглянул в несколько кабинетов, но так никого и не обнаружил. Странно, — подумал он, присаживаясь на подоконник, — до обеда еще далеко, куда же все подевались? Ну Андрюха, ну сукин сын... А мо-жет он дома? На мгновение эта мысль показалась разумной и вполне естественной. Хм... В рабо-чее-то время?
   Этажом ниже хлопнула дверь, эхо гулко прокатилось по пустым коридорам. Соскочив с подо-конника, Николай бросился вниз.
  — Погодите, — он подбежал к человеку, который не спеша запирал кабинет, — одну минуточку!
   Перевел дыхание.
  — Вы не в курсе, куда все подевались? Полчаса брожу здесь и ни одной живой души. Прямо мертвое царство какое-то.
  — В таком случае, я - Аидоней, — прозвенев ключами, мужчина убрал их в карман. — Гадес.
  — Что?..
   Аидоней рассмеялся.
  — Я директор базы. Вам что нужно?
  — А-а, — Николай улыбнулся, — директор. Тогда, наверное, вы мне и нужны.
  — Слушаю.
   Мужчина поднял с пола дипломат, отряхнул его и направился к выходу. Николай пошел рядом.
  — Я ищу Сандалова. Он работает у вас технологом и...
  — Андрей Николаевич?
  — Ну, да.
  — Уже не работает.
  — То есть... как не работает?
   Николай остановился.
  — А вот так. Я его выгнал. Полгода уже как выгнал. Вышиб к чертовой матери!
  — Выгнали?..
  — Да, выгнал. Я, конечно, понимаю, человек он нужный, с двумя высшими образованьями. Автор каких-то там книг... Но мне на его книги, извините, глубоко начхать! Это коммерческое предпри-ятие и балагана я здесь устраивать не позволю.
   Он подозрительно окинул Николая взглядом.
  — А вы ведь нездешний?
  — Нездешний, — Николай поморщился. — Только что с поезда. Он должен был меня встретить, но...
  — Ага, ну тогда все понятно. Тогда у вас все еще впереди. Еще увидите, во что они с Гындой пре-вратили город. А ко мне с этими бреднями лучше не суйтесь. Ясно?!
   Директор ускорил шаг и скрылся за поворотом. Николай остался стоять. Мысли у него в голове путались. Наверное, он все-таки дома, — подумал он, пожимая плечами, — Гында, Гында... Что еще за Гында такая?..
   На проходной, к его удивлению, никого не оказалось. Мигали красные лампочки, истошно вы-ла сирена. Положив, так и не отмеченный ни чьей печатью пропуск на стол, рядом с кружкой, в которой плавала жирная моль, Николай вышел на улицу.
   Что ж, — соображал он, — адрес у меня где-то записан.
  
   Дверь ему долго не открывали. Он позвонил раз, потом еще. Затем нажал кнопку и продержал ее несколько дольше, чем это обычно принято. Квартира молчала. Николай уже собрался уходить, (хотя куда именно, он не знал), когда щелкнул замок и перед ним возник некто. В первое мгнове-ние он подумал, что ошибся подъездом. Человек, который стоял на пороге, мог быть кем угодно, но только не тем, к кому он приехал. Диковинный полосатый халат, взъерошенные, торчащие в разные стороны волосы и бледное осунувшееся лицо, на котором резко выделялись, сверкавшие сумасшедшим, болезненным блеском глаза. Некоторое время оба рассматривали друг друга. На-конец Николай выдавил:
  — З-здрассьте.
   Голос его дрогнул.
  — Здравствуйте, вам кого?
   Хозяин квартиры смотрел недовольно и настороженно.
  — Андрей?..
   Николай шагнул ему навстречу. Тот попятился и попытался захлопнуть дверь.
  — Это же я, неужели не узнаешь?!
   Человек в халате замер.
  — Коля?..
   Дверь открылась пошире.
  — Ну да, черт побери! Я, я это!!
  — Ко-оля!! Вот так сюрприз! — Андрей наскочил на него, едва не сшибив с ног, и схватив за пле-чи, несколько раз хорошенько встряхнул. — Откуда ты здесь? Разве ты не в Москве? Ну проходи, проходи, чего встал!
   Николай вошел.
  — Слушай, — начал он, скидывая на пол порядком натершую плечо сумку, — может ты объяс-нишь мне, как все это понимать?
  — Объяснить? Да я сам ничего не понимаю. Ты что здесь, проездом?
  — Та-ак... — Николай выпрямился.
   Некоторое время Андрей стоял неподвижно, затем хлопнул себя по лбу и издав сдавленный смешок, медленно опустился на стул.
  — Моэрис! Переписка!! — произнес он сквозь смех. — Совсем закрутился. Наша с тобой пере-писка!
  — Ну, да, — Николай неуверенно улыбнулся.
   По лицу его пробежала легкая тень. Что-то неискреннее послышалось ему в этом смехе.
  — А позавчера я выслал тебе телеграмму. Думал, ты меня встретишь...
  — Так, так, так, — Андрей забегал по коридору, — выслал телеграмму. Надо в почтовом ящике посмотреть, мне сейчас всю корреспонденцию туда валят. Наверное, там. Да ты проходи, проходи.
   Он схватил его за рукав и потащил в зал. Николай не сопротивлялся.
  — Знаешь, — признался он, — а ведь я сначала к тебе на работу поперся. Я сейчас прямо оттуда. Решил, что раз ты меня не встретил, значит...
  — На работу? — вздрогнул Андрей. — Так ты уже...
   Сбился и замолчал.
  — Господи, да что с тобой такое творится! Ты случайно на наркоту не подсел? Что я уже? Знаю, что тебя вышибли с базы? Ну знаю, и что тут особенного. Разговаривал я с этим вашим... Аидоне-ем.
  — С базы? — Андрей снова расхохотался, на этот раз более искренно и даже с каким-то облегче-нием. — С базы!.. На базе я полгода как не работаю.
   Он вдруг снова замолчал, словно испугавшись чего-то, а затем резко переменил тему.
  — Так ты к нам надолго? Впрочем, что это я? Это совсем неважно! Располагайся, чувствуй себя как дома. Мне сейчас нужно будет уйти... к сожалению... Ну, да ничего! Квартира в твоем полном распоряжении. Черт бы побрал эти дела! Располагайся...
   И не давая Николаю опомниться, убежал в соседнюю комнату.
  — Эй, — Николай поднялся из кресла, — может ты все-таки сначала объяснишь мне...
  — Об чём базар! Объясню, конечно объясню, — проорали из-за стены. — Но потом. Кстати, рас-шифровка у меня в офисе. Ты уж извини. Вот вечером приеду, привезу расшифровку и все объяс-ню. А сейчас не могу, нет времени. За мной должна заехать машина, так что извини...
   Через открытую форточку с улицы донесся автомобильный гудок.
  — Во, — Андрей выскочи в зал, — легок на помине.
   Вместо халата на нем теперь был дорогой черный костюм. Волосы оказались аккуратно приче-саны.
  — Коньяк в холодильнике, ключи от входной двери на телефонном столике. Это на тот случай, если решишь прогуляться. Но вообще-то, я бы тебе советовал принять душ и отдохнуть. Все-таки путь проделал не близкий.
  — Но погоди, а как же...
  — Обо всем поговорим вечером, — крикнул Андрей уже из коридора. — Обо всем! Будь здоров.
   Николай остался один.
  — Черт знает что, — в который раз повторил он и на ходу расстегивая рубашку, отправился в ванную.
   Холодный душ сейчас показался ему как нельзя кстати.
  
   Квартира, в которой жил Андрей, поражала не столько своей роскошью, сколько царившим в ней беспорядком. Одну за другой, Николай исследовал все семь комнат, повсюду натыкаясь на пыль, пустые коробки и разбросанные вещи. Более всего его заинтересовал кабинет. Помимо книжных стеллажей, письменного стола и двух компьютеров, уютно расположившихся на нем, в кабинет были свалены целые горы бумаги. Толстые стопки исписанных от руки и отпечатанных на машинке листов взгромождались одна на другую. Повсюду валялись компьютерные распечатки, ксерокопии. Тетради, скоросшиватели, брошюры - все это было брошено как попало, очевидно второпях.
   Обойдя кабинет, Николай отодвинул кресло и уселся за стол. Несколько глянцевых бланков с оттиснутым на них: "РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР", упали при этом на пол, открывая ста-рую, порядком замусоленную книгу в зеленом переплете.
  — Хм, интересно.
   Заглавие на титульном листе гласило: "Философия общего дела".
  — Забавно, — пробормотал Николай, презрительно швырнув книгу обратно на стол, — что-то раньше я за ним такого не замечал.
   Он хотел посмотреть что находится в ящиках, но ни один из них не открылся. Наверное, запер пока переодевался, — промелькнуло у него в голове, — не от себя же он их запирает. Внимание Николая привлекла серая папка, выставлявшаяся из-под прочих бумаг. Приподнявшись, он осто-рожно достал ее. Категория "P", - значилось в верхнем правом углу. В папке лежали письма. Множество грязных тетрадных листов с изорванными краями, исписанных разными чернилами размашистым неровным почерком. То тут, то там на них попадались помарки и исправления. Ни-колай поднял первые несколько листов, скрепленных обычной канцелярской скрепкой, и быстро пробежал их глазами.
   Письмо начиналось со слов:
  
   Уважаемый товарищ Кронос, пишет Вам инакомыслящий Платон Вольфович Глотт.
  
  — Инакомыслящий Глотт?.. — Николай поморщился.
   Далее шло:
  
   Вот уже дважды писал я к Вам, но дошло ли до Вас хоть одно мое послание, так и не знаю. Страдаю, а потому молю о помощи!
   Седьмого июля сего года, около семи часов вечера, за мной приехала "скорая помощь" и семеро врачей из нее начали уговаривать меня поехать с ними. Действуя обманным путем, они говорили, что собираются снимать меня с учета и чтобы я ехал, но я не соглашался, так как чувствовал подвох и не верил им. Тогда все семеро накинулись на меня, скрутили меня, и поволокли меня в "скорую". По дороге я попытался оказать сопротивление, но мне так вывернули руки, что я аж взвыл. Меня привезли в отделение РКПБ. Сразу хочу отметить, что дежурный врач меня не ос-мотрел и не беседовал со мной. Вместо этого он вызвал санитара, который в этот день совсем не работал. (У него был выходной, у этого санитара. Он живет рядом с больницей и пришел с выходного).
   В отделении со мной беседовала психиатр Алексеенко. Я начал ей объяснять, что полгода уже не страдаю эндогенным заболеванием, но она меня не слушала. Её интересовало, какая ботва у картофеля в нашей деревне, болеют или нет овцы, вылезает ли у кур перо. Потом мне, без моего на то согласия, вкатили укол, чтобы привить зависимость к алкоголю, и когда мышление у меня из-за этого укола стало работать совсем иначе, психиатр Алексеенко заставила меня распи-саться. Они меня отпустили домой, но с тем, чтобы посмотреть, буду я или нет писать о том, что в АТБ связи мешками воровали деньги. Я не писал. Не мог, так как находился в депрессии. По-кровский, который лежал со мной в одной палате, сообщил мне, что психиатр Алексеенко нарко-манка. Валентина Петровна, сестра, тоже похожа на наркоманку. Это она ставила мне алко-гольные уколы и говорила, что таблеток тизерцина, которые мне нужны для лечения невралгиче-ского заболевания, вообще нет в природе.
   Спустя неделю, за мной опять приезжала машина. Врач со "скорой" сказал мне: "поехали, Глотт". Я спросил: "куда?" Тогда он ответил: "бороться с мафией". Я сбежал от врачей. По-сле этого я четырежды звонил в милицию и трижды писал заявления, но меня игнорировали. Лейтенант Нафиков по секрету сообщил мне, что вся милиция у них - мафия, и что прокурор ихний - куплен. Затем он объявил, что я дал ложные показания и велел мне сушить сухари.
   На медосмотре в поликлинике мафия хотела чтобы я прошел не все кабинеты. Один из врачей так прямо и заявил мне, угрожая: "еще будешь, нет, бороться с мафией?!" Мне известно, что нашего мастера они отравили. Жена моя, наркоманка, уже не раз подсыпала мне в суп серый по-рошок. Подсыплет и выходит за дверь - смотреть, буду я есть или нет. (А я и есть-то не ду-маю!) И в ларьке ларечницы подсыпают мне в бутылки порошок. (А я и пить-то не думаю!)
   Вот уже семь лет на меня покушаются. В атмосфере постоянной травли, я узнал про Вас и немедленно решил написать. Пожалуйста, поставьте меня на учет. Семь лет я веду тайный дневник, и если угодно, могу Вам его переслать.
  
   С уважением, П. В. Глотт.
  
   P.S. Нужны ли Вам фотографии 3х4? У меня есть.
  
   Закончив читать, Николай некоторое время тупо смотрел перед собой, пытаясь собраться с мыслями. Затем отпихнул папку, плюнул и, рассмеявшись, встал из-за стола.
  — Будь я проклят, если понимаю, что здесь творится!
   Достав из холодильника коньяк, он налил себе полный стакан и залпом его выпил. На душе стало как будто полегче. Вспомнилось то, зачем он сюда приехал, захотелось пойти прогуляться. Распаковав свою сумку, он переоделся и стал искать ключи. В коридоре на телефонном столике их не оказалось.
  — Странно, — Николай стоял в замешательстве, — он же сказал, что если я захочу посмотреть город...
   (...вообще-то, я бы советовал тебе отдохнуть...)
  — Ну, уж нет!
   К счастью, изнутри замок открывался безо всяких ключей. Выйдя из квартиры, он театральным жестом захлопнул за собой дверь.
  
   Город ему не понравился. Слишком пыльный, слишком пестрый, слишком... странный. Нико-лай заглянул в главный универмаг, посетил художественную выставку, прогулялся по набереж-ной. Он даже осмотрел местный крематорий, правда, только издали. И всюду, куда бы он ни по-шел, на глаза ему попадалось одно и то же - реклама Реабилитационного Центра. Она красовалась в витринах магазинов, ею были разукрашены автобусы и троллейбусы, она пестрела на первых полосах местных газет. Рекламные листовки раздавались прохожим на каждом углу, а на самых высоких зданиях висели огромные красочные щиты: "КРОНОС — ВАШ ШАНС ПОБЕДИТЬ ВРЕМЯ!" Да что же это за Кронос такой? — не переставал удивляться Николай. Ему вспомни-лись те несколько бланков, которые он видел в кабинете Андрея.
   Людей на улицах было не много. По крайней мере, так ему показалось. Он даже попытался сравнить Глахов с городом-призраком, но... Но стоило ему поднять глаза и взор его обязательно упирался в цветастые рекламные щиты. Нет, на город-призрак Глахов не тянет. Слишком пестро, слишком ярко. Слишком. Да и люди все-таки есть. Хоть мало, а есть.
   Домой он вернулся ближе к вечеру. Поднимаясь по лестнице, Николай вспомнил, что ушел без ключей. Впрочем, опасения его оказались напрасны. Еще за три этажа он услышал приглушенные звуки музыки. Когда же поравнялся с андреевой дверью, сомнения его развеялись окончательно. Музыка грохотала оттуда.
  — Вернулся, — усмехнулся Андрей, — ну проходи.
   Он отхлебнул из бокала, который держал в руке и исчез в глубине квартиры.
  — Там - Кронос, тут - хронос... — пошутил Николай.
   Он вытряхнул из кармана несколько рекламных листков, повесил плащ и немного подумав, за-вернул на кухню. Несмотря на любопытство, встречаться с посторонними ему не хотелось. Опять этот шут начнет паясничать, — решил он, — и себя дураком выставит и меня в придачу. Поставив чайник на огонь, он уселся за стол. Музыка в зале смолкла, послышался гомон, звон посуды. За-двигали стульями. Неужели расходятся? — удивился Николай. В этот момент дверь на кухню приоткрылась и на пороге возникла совершенно пьяная девица.
  — Ой, да тут занято... — она прыснула и погрозила Николаю пальчиком.
  — Мариночка, Мариночка, не сюда, — послышался излишне любезный голос Андрея.
   Девица прыснула еще раз, пробормотала: "pardon", и исчезла.
  — Ну и ну, — Николай покачал головой, — неплохо он здесь устроился.
   Гости некоторое время шумели в коридоре, затем гул плавно перетек на лестничную площадку. Андрей еще что-то орал им вслед, а голоса уже раздавались на улице. Хохотали, повизгивали, за-тянули какую-то песню. Мало помалу все стихло. Выключив закипевший чайник, Николай убрал нетронутую чашку обратно в шкафчик и вышел в гостиную.
   Андрей убирал со стола.
  — Ты пока переодевайся, — коротко кинул он, — а я сейчас.
  — Кто были... сии? — поинтересовался Николай.
  — Так, знакомые. Сослуживцы.
  — А почему столь поспешно ретировались? Ты их выгнал?!
  — Я не выгонял. Они ушли сами.
  — Хорошие люди? — не удержался Николай.
  — Очень хорошие, — осклабился Андрей, унося на кухню полный поднос грязной посуды.
  — Чай пить будешь? — крикнул он уже оттуда, громыхая и позвякивая.
  — Буду. Чайник, кстати, только что вскипел.
   Николай зашел в спальню, снял костюм и аккуратно повесил его на стул. Покопавшись в сумке, он достал спортивные штаны, тапочки, белую майку с выцветшей надписью DUMB PROMPTER и изображенным, чуть ниже, клубком колючей проволоки. Переоделся и вышел обратно в гостиную. Андрей уже сидел за столом, перед ним были расставлены шахматы. Тут же находилось: бутылка коньяку, две чашки, три (?) рюмки, коробка конфет и маленький заварочный чайничек.
  — Клевая маечка. Садись, сразимся, — пригласил он. — Когда мы играли последний раз?
  — Лет семь назад, — Николай сел, — если не больше. Ты, как всегда, "неграми"?
  — Да, твой ход. Белые начинают и... проигрывают.
  — Это мы еще посмотрим.
   Николай передвинул пешку.
  — Рассказать ничего не хочешь? — поинтересовался он, после непродолжительной паузы.
  — А что я тебе должен рассказывать? — удивился Андрей, не поднимая глаз от доски.
  — В самом деле, как будто нечего.
   Помолчали.
  — Я нашел то, о чем ты просил, — произнес, наконец, Андрей, разливая коньяк по рюмкам.
   (Третья осталась нетронутой).
  — Разумеется, нашел, — терпеливо ответил Николай, — поэтому я и приехал. Где расшифровка?
  — Вот, — Андрей достал большой картонный конверт и перебросил его Николаю. — Мóриа, это гора.
  — Гора? Погоди, погоди... Как гора?
   Николай разорвал конверт и, подхватив несколько выпавших из него листов, быстро пробежал их глазами.
  — Ты сегодня гулял по городу? — Андрей зевнул.
  — Ну...
  — На набережной был?
  — Ну, был.
  — И как тебе... — он зевнул еще раз, — как тебе наш пруд?
  — Пруд, как пруд... — Николай оторвал взгляд от бумаг и уставился на Андрея.
   Гора! Ну, конечно же, гора!! Елки-палки, и ведь я видел ее сегодня. Видел, а так ничего и не понял. Р-разиня! Ну да, гора. Прямо за прудом, на юго-востоке. Черт побери, никогда бы сам не додумался.
  — Где ты это узнал? — взволнованно спросил он.
  — Какая тебе разница! — в голосе Андрея чувствовалось нескрываемое раздражение. — Почему ты все время норовишь засунуть свой нос в мои дела? Я тебе что, сват, брат?.. Попросил выяснить, я выяснил. Мóриа - это гора, Моэрис, как ты и предполагал, озеро. Я достал у геодезистов самые новые и у одного местного историка самые старые карты, (необыкновенно старые!), сравнил всё это с твоими каракулями...
  — Манускриптами?
  — С манускриптами! Все верно, все совпадает. На месте нашего пруда раньше было озеро. Звучит бредово, но это факт...
   Андрей не закончил. Отшвырнув расшифровку в сторону, Николай накинулся на него и, пова-лив на пол вместе со стулом, восторженно завопил:
  — Андрюха! Черт тебя подери. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал! Дай я тебя расцелую!..
  — Отлезь... отлезь от меня, гомик несчастный. Совсем умом тронулся. Отлезь, тебе говорят! — вяло отбивался Андрей. — Чайник опрокинешь...
   Остаток вечера пролетел незаметно. Играли в шахматы, слушали "Аквариум" и "Rolling Stones". Много пили. О многом спорили, многое вспоминали. И снова пили. С непривычки Нико-лая очень скоро развезло, Андрея развезло от количества выпитого.
  — И все-таки, Глахов странное место, — бессмысленно уставившись на доску, вещал Николай. — Нет, в самом деле, странное. Я целый день сегодня шатался по улицам. Куда у вас народ подевал-ся, а? Ведь вроде бы и не жарко...
   Он подмигнул, вернее, попытался подмигнуть.
  — Никуда не подевался, — еле ворочая языком, отвечал Андрей.
   С каждой выпитой рюмкой, он становился все угрюмее.
  — В Глахове проживает четыреста двадцать одна тысяча человек, и если бы ты решил прогулять-ся немного позже... Я имею в виду не так рано...
  — Ш-шах! — Николай передвинул своего слона с одной клетки на другую.
  — Еще выпьешь?
  — Наливай.
  — За встречу!
   Выпили за встречу.
  — Ночью наш город расцветает, — пробормотал Андрей, закрывая глаза и, очевидно, совершен-но не отдавая себе отчета в том, что говорит.
  — Слушай, — встрепенулся Николай, — а почему ты не выслал расшифровку почтой? Почему на последние два письма не ответил?
  — А? — Андрей поднял голову, вытаращивая глаза.
  — Я спрашиваю, что с тобой происходит? Погоди, не рычи. Я знаю, что это не мое дело, но...
   Он встал, описал по комнате полукруг и на удивление удачно приземлился в кресло.
  — Андрюха! Ты же мне лучший друг, ты для меня как... А ну, гад, колись!
   На мгновение глаза Андрея прояснились. Он отодвинул шахматную доску в сторону, развер-нулся на стуле и в упор посмотрел на Николая.
  — В чем дело, ты спрашиваешь? — лицо его перекосила злобная усмешка. — Ты хочешь знать, в чем дело?
   Он вдруг весь обмяк, отрешенно махнул рукой и пробормотал:
  — Хотел бы я сам знать, в чем тут дело...
  — Кронос! — воскликнул Николай.
   Андрей как-то странно хмыкнул.
  — Я знал, что если ты здесь появишься, если увидишь... Этого уже невозможно скрыть!
  — Но почему ты не отвечал на мои письма?
  — Отвянь. Ничего я не знаю! Хватит пить, вот что. Спать пора.
  — Нет не пора, — не унимался Николай, — Кронос Кроносом, но как ты-то влез в это дело?
  — Я? — снова хмыкнул Андрей. — Я один из директоров этой чертовой лавочки. Понимаешь?! Я генеральный директор! — уже совсем в ярости завопил он. — Я все это затеял!!.
  — Вот как, — Николай покачал головой, — ну а теперь, наверное, ты захочешь рассказать мне обо всем подробно. Что такое "Реабилитационный Центр"?
  — Как?! Так ты еще ничего не знаешь!!.
  — Конечно нет, откуда я мог узнать?
   Андрей шлепнул себя по лицу ладонью и рассмеялся.
  — Ну, ты и сволочь. Ну, ты и змей подколодный!
  — Давай, давай, — подгонял Николай, — рассказывай. Кто такой Гында?
  
   Ночью Николай долго не мог уснуть. Даже через закрытое окно с улицы до него доносился шум. Слышалось хриплое нестройное пение, крики, повизгивания. Где-то трещало и ухало.
  — Да что же это такое?
   Бормотал он, ворочаясь с боку на бок.
  — С ума они все посходили что ли?..
   "Ночью наш город расцветает..." — всплывали в сознании слова Андрея.
  — Черт с ним, пускай расцветает, — скрипел он зубами, зарываясь головой под подушку, — но не с таким же, в самом деле, грохотом...
  
  — Как спал? — спросил наутро Андрей.
   Они сидели на кухне и пили чай.
  — Хреново, — глядя в сторону, ответил Николай.
   Издевается, сволочь, — подумал он. — Злится, что я у него вчера всё повыспросил, вот и изде-вается.
  — Что так?
  — Не знаю. Наверное, съел что-нибудь. У тебя соседи не буйные?
   Андрей промолчал.
  — Ты не передумал, — поинтересовался он минуту спустя, — поедешь вместе со мной?
  — Нет, — Николай со стуком поставил чашку на стол, — не передумал.
  — Ну и прекрасно. Увидишь все собственными глазами.
   Остаток завтрака провели в молчании. Николай задумчиво смотрел в окно, Андрей делал вид, что слушает радио. Часов около десяти к подъезду подъехала черная "Волга". Николай встрепе-нулся.
  — Это он?
  — Он, — кивнул Андрей.
   В дверь позвонили.
   С первого же взгляда Гында произвел на Николая самое неприятное впечатление. Высокий мо-лодой человек с довольно наглым лицом. Спортивного телосложения, одет с иголочки. Типичный "новый русский", мать твою! Словно из анекдота. Николай таких не любил.
  — Вот, — представил Николая Андрей, — мой друг, о котором я тебе вчера говорил. Можно ска-зать, друг детства. Необыкновенных способностей человек.
  — Очень приятно, — Гында улыбнулся (...скорее поморщился...) и протянул Николаю руку, — Гында Петр Владимирович. Коммерческий директор.
  — Николай Савельев, — угрюмо пробормотал Николай, не утерпел и добавил, — к коммерции не имею ни малейшего отношения.
  — Он археолог, — пояснил Андрей, заискивающе, как показалось Николаю, улыбаясь.
  — Машина ждет, — Гында задумчиво почесал подбородок.
  
   Перед входом в здание стояла большая толпа. Человек пятьдесят, не меньше, — отметил про себя Николай. "Петр Владимирович, одну минуту! Петр Владимирович!.." — неслось со всех сто-рон, пока они протискивались к дверям. Николаю показалось несколько странным, что все эти люди обращаются именно к Гынде, а на Андрея совершенно не обращают внимания, словно и в глаза его никогда раньше не видели. Впрочем, особо размышлять над этим он не стал. Перед са-мым входом, несмотря на страшную давку, Николай ненадолго задержался, чтобы как следует рассмотреть вывеску. На массивной мраморной доске золотыми витиеватыми буквами было выве-дено:
  
   РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР
   (фирма "Кронос")
  
   *Передовые научные разработки
   *Полное восстановление личности
   *Восстановление без искажений
  
   Время работы: с11.00 до 19.00
   без перерыва на обед
   без выходных
  
   р/с Љ 000782953
   лицензия - 2014
  
  — Пошли скорее, — Андрей буквально схватил его за шиворот, — чего ты там увидел?
  — Что значит: восстановление личности? - пискнул Николай.
   Их теснили.
  — Пошли, потом расскажу.
   Когда все трое оказались внутри, охранник в новенькой камуфляжной форме, поспешно запер за ними дверь.
  — С девяти утра очередь занимают, — пожаловался он Гынде.
   Самодовольно потирая руки, тот кивнул. Знаю, мол, все знаю.
  — Это хорошо. Это очень хорошо, — он обернулся к Андрею и добавил, — ну что, ты покажи нашему гостю офис, расскажи что здесь к чему, а я...
   Он развернулся к Николаю, осклабился.
  — А я вынужден вас оставить. Увы, бизнес есть бизнес.
   Николай кисло улыбнулся в ответ.
  — Да, Андрей, — Гында поднял указательный палец, — в двенадцать ноль-ноль у нас совещание.
  — Не беспокойся, у меня все готово.
  — О’кэй. Жду тебя в своем... — он сконфуженно кашлянул. — Собираемся у меня в кабинете.
   И развернувшись, зашагал прочь. Николай презрительно фыркнул.
   Внутренняя обстановка офиса делала помещение очень похожим на холл коммерческого банка. Причем банка весьма респектабельного. Навесные потолки, люстры. Отличный дизайн. Хрусталь, золото, малахит. На полу дорогой ковер. Впрочем, все это Николай успел заметить лишь мельком. Едва Гында оставил их, Андрей схватил его за рукав и какими-то боковыми ходами потащил за собой неизвестно куда. Длинный коридор с зеркальным потолком и дорогими светильниками. Пово-рот направо, еще раз направо. Затем налево. Андрей остановился перед широкой, красного дерева дверью, чем-то полязгал, распахнул ее и шагнул внутрь. Николай последовал за ним.
  — Вот, — воскликнул Андрей, все той же стремительной походкой подлетая к окну, — мой каби-нет. Располагайся.
   Он щелкнул переключателем и плотные бордовые шторы на окнах раздвинулись. Комнату за-лил солнечный свет. Николай не спеша закрыл за собой дверь, подошел к одному из стоявших вдоль длинного стола кресел, сел.
  — Ну, — сказал он, закидывая ногу на ногу, — я готов слушать.
  — Да, слушай! — ероша на голове волосы, Андрей забегал по комнате. — Итак, вы находитесь в кабинете генерального директора первого в мире Реабилитационного Центра. Директор - это я.
   Он резко остановился и указал на себя пальцем.
  — Перестань паясничать.
  — Наша фирма занимается сбором и хранением материала...
  — Андрей!
  — Что Андрей? Ты ведь сам хотел обо всем узнать.
  — Не надо ломать передо мной комедию, — Николай выцарапал из пачки сигарету, сердито щелкнул зажигалкой, закурил. — Садись, и давай поговорим нормально. Где пепельница?
   Андрей подал ему пепельницу, плюхнулся в соседнее кресло и уставился в потолок. Минут пять провели в молчании. Николай курил, Андрей просто безмолвствовал. Наконец он встал, снял с себя пиджак и, повесив его на спинку кресла, неторопливо уселся обратно.
  — Эта идея пришла ко мне около года назад, — произнес он спокойным ровным голосом, — хотя возможно, где-то в глубинах подсознания, она существовала и раньше, не знаю. Словом, оформить и сформулировать ее я сумел совсем недавно.
   Он помолчал. Тоже достал сигарету, принялся ее разминать. Николай ждал.
  — Скажи, ты боишься смерти? — Андрей посмотрел на него в упор. — Ты веришь в существова-ние души?
   И не дожидаясь ответа, продолжил:
  — Я нет. Ни в какую душу я не верю. Вернее не верил... Сейчас не знаю.
   Он порывисто встал и снова принялся расхаживать туда-сюда. Очевидно, так ему говорилось легче.
  — Рано или поздно, но вопрос о смерти встает перед любым человеком, и я здесь не исключение. Кто-то бьется над его решением целую жизнь, (вспомни: "философствовать - значит учиться уми-рать..."), и умирает так и не найдя ответа. Кто-то этот ответ находит, ("Все, что вы требуете от жизни, будет вашим после смерти..."), и ударяется в мистику или религию, ища утешения там. "Абсурдно, что мы рождаемся, абсурдно, что умираем..." — недоуменно разводя руками, воскли-цают самые рассудительные. Большинству же людей, подавляющему большинству(!), не дано ни то, ни другое, ни третье. Маленькие серые человечки, ни на что не способные! Мы боимся мыс-лить. А что, если там ничего нет? Что, если смерть* действительно конец всему? (Находятся, правда, чудаки, восклицающие: "лучше небытие, чем ад!", но мне кажется, они не искренни. Большинство из нас согласились бы жить и в аду, "только бы жить, жить и жить! Как бы ни жить, — только жить!"). Вот тогда-то к нам и приходит страх. Настоящий Страх! Страх с большой бук-вы!! Страх заставляет человека уходить от бередящего душу вопроса, выкидывать его из головы, гнать прочь. Забыть о нем, так и не решив его, так и не найдя никакого ответа! — вот в чем един-ственное спасение. В самом деле, куда спокойнее жить как все, ходить на работу, растить детей. Просто жить! Главное жить, а что такое смерть, какая мне разница? Может ее и нет вовсе. Ведь живу же я, я же живу! Погрузился с головой в пучину повседневных забот, вышвырнул из башки эти дурацкие мысли и словно саму смерть победил.
   Он сделал несколько глубоких затяжек подряд и раздавил окурок в пепельнице.
  — Да, до тех пор, пока не придет пора умирать или пока жизнь не доведет тебя до ручки, так что хоть в петлю лезь. Мысли о смерти прогнать можно, но страх-то остается. Страх-то никуда не де-нешь! А ведь, кажется, все бы на свете отдал, только б избавиться от этого страха. Все бы имуще-ство свое заложил, лишь бы получить взамен хоть слабую надежду!
  — Я не понимаю, — попытался возразить Николай, — причем здесь смерть?
  — А притом! — Андрей подался к нему и даже голос понизил. — Притом, что подыхать никому неохота. Ты только подумай, как это ужасно: всё останется, а ты исчезнешь. Исчезнешь навсегда!
   Он выпрямился и подошел к окну.
  — Банально? Я знаю. Но я себе места не мог найти, размышляя надо всем этим. Ведь как же так? Сколько людей существовало на свете до нас, сколько их будет жить после и всех ожидает одно: забвение, могила с червями, вонь... И нас, и предков наших, и потомков... Но однажды я понял! Ведь эта проблема занимает не только меня. Ведь над ее разгадкой ломали головы лучшие умы человечества на протяжении многих тысячелетий. И сейчас ломают. И еще тысячи лет ломать бу-дут. А наука! Ведь она тоже не стоит на месте, она тоже пытается разобраться в этом нелегком вопросе. И не просто разобраться, в ее задачи входит куда большее. Наука пытается побороть смерть! Побороть, и сделать человека бессмертным. Сначала сделать бессмертными живущих, а затем воскресить умерших и наделить бессмертием их. Такова тенденция развития, иначе и быть не может!
   До Николая, наконец, дошло. Ему вдруг все стало ясно.
  — Федоров! — воскликнул он, щелкнув пальцами. — Ну, конечно же, ты начитался Федорова! Я видел у тебя дома книгу.
  — Нет, — отмахнулся Андрей, — Федоров, это ерунда. Все, что он писал - чепуха! Так, романти-ческий бред, утопия. Все бред, за исключением одного - рано или поздно, но наука обязательно достигнет уровня, когда сможет восстановить кого угодно и что угодно. Было бы только из чего!
  — Погоди, погоди, — Николай не верил собственным ушам, — ты хочешь сказать...
  — Да! Наша фирма это ни что иное, как банк. Информационный банк, в который мы собираемся занести данные обо всех человеческих единицах, обо всех индивидуальностях. Конечно тем, кто уже умер, мы помочь не в силах, но вот тем, кто еще жив, мы даем реальный шанс. Реальный шанс стать бессмертным! Бессмертие должны обрести не только гении, не только те, кто благодаря своему уму или своей наглости умудрились войти в историю, оставив о себе память. Бессмертие должно стать достоянием всех. Право на бессмертие столь же естественно, как и право на жизнь! Единственное, что от людей, (наших клиентов), требуется, это оставить после себя хоть сколь-нибудь значимый информационный след. Дневники, личные письма, фотографии... Все это несет в себе информацию, причем информацию сугубо личностную. Ту информацию, по которой в да-леком будущем, через сто, через тысячу, через миллион(!) лет наши потомки смогут восстановить нас.
   Андрей замолчал, откупорил стоявшую на столе бутылку минеральной воды и налив себе пол-ный стакан, в три глотка его выпил. Николай продолжал сидеть в кресте. Вид у него был расте-рянный.
  — Я тебя не понимаю, — пробормотал он, — это, наверное, шутка такая, да?
  — Нет, — Андрей поставил стакан на место и устало улыбнулся.
   Было видно, что подобные вопросы задают ему далеко не в первый раз.
  — Это самая настоящая правда. За вполне умеренную плату, наш центр регистрирует Вас и выде-ляет Вам информационную ячейку, в которую будет заноситься вся предоставляемая Вами ин-формация. Все, что угодно! Все, что на Ваш взгляд передает Вашу личность. В перспективе эта информация будет копироваться и размножаться, что существенно повысит шансы ее сохранения для потомков.
  — Но с какой стати?!. Каковы гарантии?.. — пробормотал Николай.
  — Гарантии? — рассмеялся Андрей. — А разве надежды, разве реальной возможности стать бес-смертным мало? А страх смерти? Ты забыл про страх! Пообещай человеку сделать его бессмерт-ным и он, не задумываясь, отдаст тебе "половину царства". Только пообещай! Мы же, наша фир-ма, просим не так уж и много.
   Он помолчал.
  — Впрочем, есть и определенные гарантии. Со временем мы планируем развернуть нашу деятель-ность по всему миру. Разумеется, это вызовет заметный резонанс в общественно-политической жизни планеты. Будут созданы специальные комиссии, которые станут следить за нашей работой, проверяя, насколько мы соблюдаем данные нашим вкладчикам обязательства, (то есть, сохраняем информацию о них). Чем это не гарантия?!. Что же касается реального восстановления, то... Пусть потомки дают подобные гарантии. Восстановление - это их обязанность.
   Он замолчал. На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Даже через закрытое окно с игровой площадки в соседнем дворе доносились крики детей. Николай находился в какой-то про-страции. Факты, которые сообщил Андрей, были столь фантастичны, что рассудок отказывался их принимать.
  — Ну, и что народ? — выдавил он, наконец, из себя. — Обращаются в новую веру? Тащат вам свои... дневники-письма?
  — Конечно, тащат!
   Андрей бросил на него быстрый взгляд. Лицо его снова сделалось мрачным.
  — Столько тащат, что разгрести всего этого дерьма не успеваем. Гында трижды поднимал расцен-ки, а поток вкладчиков с каждым днем все возрастает. Сегодня будем решать вопрос об очеред-ном...
   В дверь постучали.
  — Войдите! — раздраженно крикнул он.
   Вошла хорошенькая секретарша. Кажется, та самая Мариночка, отметил про себя Николай. Впрочем, совершенно механически.
  — Андрей Николаевич, — обворожительно улыбаясь, сказала она. — Петр Владимирович просил сообщить вам, что все давно в сборе.
  — Хорошо, — Андрей взглянул на часы, — передайте собранию, что я уже иду.
   Не переставая улыбаться, девушка вышла.
  — Извини, — он снял со спинки кресла пиджак, и что-то бормоча под нос, принялся напяливать его на себя. — Поговорим дома.
  — Пожалуй... — Николай встал.
  — Пойду, проветрюсь. У меня такое ощущение, что я либо сплю, либо спятил.
  — Вот ключи. Вернусь домой ближе к вечеру.
   Налету поймав связку, Николай вышел из кабинета.
  
   Как он выбрался из здания и куда именно собирался идти, он не помнил. Словно пьяный бро-дил он по улицам, совершенно не отдавая себе отчета в том, куда несут его ноги. Нет, это чепуха, это какая-то шутка! — в сердцах восклицал он. — Как я вообще мог поверить всему, что он мне понаплел? Бессмертие... Тьфу ты, вздор какой!..
   Остановившись перед витриной ювелирного магазина, он принялся ее разглядывать. Мысли его текли в одном направлении, глаза и чувства блуждали сами по себе. В душу закралось что-то тревожное. Чувство необъяснимой дисгармонии охватило все его существо. Этого не может быть, этого просто не может быть! — снова повторил он и тут же поймал себя на том, что внимательно разглядывает выставленный в витрине рекламный плакат:
  
   "КРОНОС" — ВАШ ШАНС ПОБЕДИТЬ ВРЕМЯ!
  
   Николай рассмеялся и отошел прочь.
  — Ну, надо же!
   Не переставая смеяться, он прошел еще несколько кварталов. Волнение мало-помалу улеглось, мысли сделались более ясными и упорядоченными. Чувство беспокойства рассеялось. А это они ловко придумали, — размышлял он, — ловко, черт побери! И ведь надо же, как гладко все у них получилось. Тут уж наверняка Гында поработал. Какая шумная реклама. Один Андрей на такое не способен. Дальше мечтаний и болтовни у него бы дело не пошло. Это все Гында. Андрюха подки-нул ему идейку, а уж тот ее раскрутил на полную катушку. Это по его части...
   Замедлив шаг, Николай остановился. Часть города, в которую он забрел, была для него незна-кома. Грязная улочка с потрескавшейся мостовой и узкими тротуарами, по правую сторону кото-рой тянулись маленькие деревянные домики, а по левую - черная чугунная решетка, отгоражи-вающая то ли парк, то ли сквер. Перебежав через дорогу, Николай зашел за ограду.
  — Так не бывает, — рассуждал он вслух, медленно шагая по длинной тополиной аллее, — если бы такое было возможно, до этого уже давно бы додумались...
   И тут же возражал себе:
  — Но ведь перед нами реальный факт. Вот он, пожалуйста! Глаховский Реабилитационный Центр. Можно пойти посмотреть на него, можно потрогать мраморную табличку у входа. Можно даже записаться и встать туда на учет. Что в этом фантастического или необыкновенного? Заплатил вступительный взнос, притащил пачку старых писем, фотографий и прочей ерунды и, пожалуйста, бессмертие у тебя в кармане! Помрешь себе лет эдак через тридцать, закопают тебя, поставят па-мятник, а через пару веков, или тысячелетий, или... (какая, в самом деле, разница?!), благодарные потомки извлекут тебя, так сказать, на свет божий. Очухаешься ты, прочихаешься, поблагодаришь своих благодетелей и иди на все четыре стороны, им большего от тебя и не надо. Веселись, наслаждайся вечной жизнью! "Такова тенденция развития. Рано или поздно, но это обязательно должно произойти..." Или нет? А что, если нет?!. Но надежда на это! "Разве реальной надежды обрести бессмертие мало?.."
   На протяжении всей своей истории, человечество мечтало о победе над смертью. Этой идеей проникнуты легенды и мифы большинства народов мира. Гильгамеш, Тифон, император Цинь Ши-хуанди, снарядивший на поиски "островов бессмертных" целую флотилию под командовани-ем легендарного Су Шу. Мало? Аполлоний Тианский, Агасфер, Сен-Жермен... Всех и не перечислишь! И если в прежние времена жажда бессмертия выливалась в такие вот сказки или небылицы, то наши современники перешли, что называется, от слов к делу.
   Реабилитационный Центр, тоже мне новость! Центры криогенезации появились в Штатах около тридцати лет назад, а теперь подобные заведения есть и во Франции, и в Японии... Вот уж воистину: "спрос рождает предложение". Люди, не задумываясь, отваливают по сто двадцать пять ты-сяч долларов за заморозку тела или пятьдесят тысяч за заморозку собственной головы. (Последнее даже предпочтительнее - стоит дешевле, а транспортировать, в случае чего, голову все-таки легче. Практичны эти мистеры Мак-Кинли, что ни говори). Так что, по части воплощения в реальность идеи бессмертия "Кронос", увы, далеко не первые. Правда, Андрей намекал, что цены у них не в пример ниже американских, (надо будет поинтересоваться на сколько). Впрочем, мороки с хране-нием информации тоже меньше, чем с хранением замороженных голов. А это вам не хрен соба-чий, это элементарная математика!
   На ум почему-то пришла история12, когда в конце 70-х, в одном из центров замораживания по-лиция обнаружила несколько десятков полуразложившихся тел. Тех самых тел, которые по усло-виям контракта, заключенного их владельцами с фирмой-криогенезатором, должны были хранить-ся вечно. Или вернее, до тех пор, пока наука не окажется в состоянии воскресить их, чтобы одарить вечной жизнью. Скандал тогда разразился грандиозный.
   Вот было бы весело, — не без злорадства подумал он, — если б Гынду, кто-нибудь из его кли-ентов, застукал за растопкой камина дневниками и письмами вкладчиков!.. Хотя, это ерунда. Что ему для камина, дров что ли мало? А информация у них, кстати, должна храниться в компьютерах. Так что, определенные гарантии здесь действительно имеются. Да и сама идея не такая уж сума-сшедшая. Во всяком случае, если сравнивать ее с идеями поклонников криогенеза. "Федоров про-тив Эттинджера!" Забавно, черт побери, — усмехнулся Николай, — весьма забавно...
   В задумчивости добрел он до деревянной беседки в конце парка и, опустившись на скамейку, посмотрел на сверкавший в лучах послеполуденного солнца пруд.
   Легкий ветерок поднимал на воде рябь. Повсюду чернели рыбацкие лодки. Небольшой прогу-лочный катер отходил от пристани, оставляя после себя длинный растекающийся след. Присталь-но вглядываясь вдаль, Николай пытался различить на противоположном берегу очертания Мóрии. Наплывающая с юго-востока туча, плотной пеленой застилала горизонт и горы не было видно.
  — Она там, — пробормотал Николай.
   Мысли о Реабилитационном Центре отступили на второй план, вытесненные другими, более важными и значительными.
  — Она там...
  — Кто это она? — проскрипело над самым его ухом.
   Вздрогнув от неожиданности, Николай обернулся. Перед ним стоял человек. Маленький не-взрачный мужичонка, лет сорока-сорока пяти, одетый в короткое несуразное пальтишко и ярко-желтую вязаную шапку. В руках мужчина держал портфель.
  — Вы что-спросили? — осведомился Николай, с любопытством окидывая его взглядом.
  — Вы только что сказали: "она там". А я спросил: "кто она?" — ответил мужчина.
   Ни один мускул на его лице не дрогнул. Оно оставалось совершенно неподвижным, словно маска. Сам он продолжал стоять на месте и с вызывающей бесцеремонностью разглядывал Нико-лая через толстые линзы очков.
  — Я пытался увидеть гору, — несколько сбитый с толку бесцеремонностью своего неожиданного собеседника, пробормотал Николай.
  — Восточный холм? — проскрипел мужчина и переложил портфель из правой руки в левую.
  — Когда-то давно она называлась Мóриа, сейчас не знаю.
  — Никогда она так не называлась, — отрезал незнакомец, бросил портфель на скамейку и уселся сам.
  — Это было очень давно, — пояснил Николай, — в то время здесь еще и города-то никакого не было.
   Совершенно невозможный тип, — подумал он про себя.
  — Да ну? — мужчина посмотрел на юго-восток.
   Снял очки, протер их, затем снова надел и повернулся к Николаю.
  — Меня зовут Глотт. Необычная фамилия, правда? На червяка похоже, или как будто что-то гло-тают.
  — Глотт?! — переспросил Николай.
   Фамилия показалась ему знакомой. Где-то я ее уже слышал... Он изо всех сил пытался вспом-нить где, но вспомнить ему никак не удавалось.
  — Да, Глотт. С двумя "т" на конце. Вас это, может быть, не устраивает?
  — Хм... Почему же не устраивает? — совершенно растерялся Николай, — очень даже устраивает. Шикарная фамилия.
  — Ага, — мужчина кивнул и недовольно заерзал, — вот и я им про то же. Чем вас, говорю, моя фамилия не устраивает? Это же, говорю, можно сказать, феноменальная фамилия, историческая. Это вам не какой-нибудь Петров или Колупаев. Колупаевых с Петровыми вона сколько повсюду. Открой любую телефонную книгу, так ими там все страницы исписаны, а Глотт один! Нигде вы больше второго Глотта не сыщите, это я вам авторитетно заявляю! Глотт - феноменальная фами-лия, и я горжусь, что досталась она именно мне.
   Не зная, как на подобное следует реагировать, Николай промолчал.
  — Я только что из "Кроноса", — снова заговорил мужчина, после непродолжительной пазы, в те-чение которой все так же бесцеремонно разглядывал Николая. — Привез им свой дневник и поставился на учет. В этом дневнике вся моя жизнь. И еще кое-какие документы привез. Их главный очень заинтересовался... Гында, кажется...
   Он вдруг с беспокойством заозирался и, понизив голос до шепота, спросил:
  — А вы у них, э-э... записаны?
  — Я? Нет! Я... только вчера в Глахов приехал. Нет, я не записан.
  — Вчера? — Глотт задумался. — Значит, у вас там... Ну, откуда вы к нам прикатили, нет Реаби-литационного Центра?
  — Думаю, что нет, — Николай улыбнулся. — По крайней мере, мне об этом ничего неизвестно.
  — Жаль, — Глотт разочарованно причмокнул губами. — Очень жаль. Вы читали рекламу? Бес-смертие должно стать достоянием каждого! Это у них верно написано. Почему какого-нибудь Пушкина или Гогеля должны воскресить через пару сотен лет, а меня или, например, вас - нет? Только потому, что после нас с вами ничего не останется? Но это же несправедливо! Да и жестоко.
  — Через пару сотен! А вы оптимист. Скажите лучше лет через тысячу, это еще куда ни шло...
   Николай вдруг поймал себя на том, что рассуждает о восстановлении так, будто окончательно поверил в него. Хорошо это или плохо, сообразить он не успел, но сбился и замолчал.
  — Пускай через тысячу, дело не в этом. Я вас спрашиваю: почему должны воскрешать знаменито-стей, а нас, простых людей, нет?
  — А за что нас воскрешать-то, что мы полезного сделали? — съязвил Николай.
  — А что сделали полезного эти, так называемые знаменитости? Какая, по большому счету, от них польза? Стишки, романчики... Это всё чепуха! Всем, что мы на сегодняшний день имеем, мы обя-заны именно простым, именно обыкновенным людям. Людям, типа вас и меня. ( Он почему-то особенно напирал на это "вас и меня"). Мы построили здание современной цивилизации. Мы, а не они!
  — Я с вами не согласен, — осторожно возразил Николай, — но дело даже не в этом. Цивилизация цивилизацией, а как же культура? Ведь не хотите(?)2 же вы сказать, что культурные ценности человечеству не нужны? Я имею в виду ценности духовной культуры.
  — Какие там ценности! Что такое вообще эта ваша "духовная культура"?! — замахал руками Глотт. — Картинки? Романчики? Музычка? Так все это чушь собачья. Самая настоящая ерунда. Побочный продукт развития. Издохни сейчас все музыкантишки да поэты, и этого никто не заме-тит. Разве не так? Много ли мы потеряем? Да ровным счетом ничего! А вот если, не приведи гос-поди, исчезнут с лица земли те, кто стоит у станков или собирает хлеб в поле, если остановится производство и нечего станет есть, понадобятся ли вам ваши культурные ценности, намажете ли вы их на хлеб? Небось, с пустым брюхом по музеям да по выставкам шарахаться не потянет. Вот, то-то и оно!
   Глотт замолчал, победоносно глядя на Николая. Весь он так и сиял, даже слегка приосанился.
  — Глупости говорите, — спокойно и уже более твердо возразил Николай.
   Изумление, которое поначалу вызвал у него этот человек, сменилось на легкое раздражение.
  — Если б не духовная сторона культуры, жизнь потеряла бы весь свой смысл, всю свою красоту и привлекательность. Что толку было бы от ваших станков и сытого брюха? Станки лишь призваны поддерживать наше существование, тогда как культура наполняет его смыслом. Да и сами-то станки, с неба к вам что ли упали? Кто их для вас изобрел и сделал?
  — Нет, — резонно заметил Глотт, — против инженерной, то есть практической мысли я ничего не имею. Но ведь речь-то у нас совсем о другом. Помните ли вы хотя бы одного выдающегося инженера, я уж не говорю об инженерах посредственных, много ли они оставили о себе информации, кроме этих вот самых станков? Куда там! Зато про Пушкина с этим... с Гогелем мы знаем почти все. Все, вплоть до того, кого они любили, с кем трахались и что такого-то числа кушать изволили. А ведь и творили-то они только потому, что кушали. Небось, на пустое брюхо совсем не то натво-ришь! Вот и выходит, что при жизни мы их, дармоедов, на своей шее катали, так еще и после смерти у этих Гогелей перед нами фора имеется. Ну, а чем они гениальны-то, чем? Писать по-человечески, и то не могут. "Дядя лысый Пимен держал в конце деревни знаменитый кабак, кото-рому имя было: "Акулька". Тьфу ты, пакость какая! Да дай мне в руки перо и выплачивай по мешку денег каждый месяц, так я еще не такое сотворить сумею. Гении! Все они гении, как по кабакам да по бабам шастать. А вот дать бы вашему Гогелю отбойный молоток в руки, так полюбо-вался бы я на него, чего он там натворит... Мафия! - одно слово...
   Николай, наконец, сообразил, с кем имеет дело. Ну конечно, это же, должно быть, тот самый Глотт! Папка с литерой "Р" у Андрея в кабинете. Письмо. Черт побери, — выругался он про себя, — до чего тесный город! Шагу нельзя пройти, чтобы не наступить на какого-нибудь сумасшедше-го Глотта.
  — Знаете что, — с улыбкой сказал он, — а ведь, пожалуй, вы правы. В самом деле, чего ради нам тащить за собой весь этот балласт?
  — Какой еще балласт? — удивился Глотт, недоверчиво на него покосившись.
  — Ну, всех этих интелей недоделанных, — пояснил Николай. — Всех этих... "Гогелей". Ведь только хлеб жрут, почем зря!
  — Угу, — Глотт продолжал недоверчиво коситься.
  — Предлагаю вот что: устроить на Центральной площади огромный костер из книг, картин и про-чего хлама! Впрочем, нет. Кажется, это уже где-то было. Не помогло. Тогда вот: введем в устав кодекса Реабилитационного Центра "дамнацио меморие" на всех трепачей. Ведь должен же быть у них в Центре устав или кодекс.
  — Кого введем? — не понял Глотт.
  — "Дамнацио меморие" - наказание молчанием. Запретим вносить и хранить в архивах информа-цию о деятелях культуры, а? Откажем искусству в праве на бессмертие! Пожалуй, сработает. Ка-кой дурак после этого захочет прослыть знаменитостью? Все кинуться в дворники или сапожники, начнут пахать хлеб, трудиться по-настоящему - руками. Ведь нам ихняя ерунда ни к чему!
  — Ага, ага, — Глотт оживился.
   По всей видимости, идея ему понравилась.
  — Это хорошая мысль. Мемецио как, вы говорите? И как же мне раньше в голову не пришло!..
  — Действительно, как?
  — Хм, а ведь вообще-то... я думал об этом! Честное слово38 думал!!
  — Да ну? Тогда ответьте мне, пожалуйста, на один простой вопросик.
  — Вопросик?
  — Да. Если мы переведем эдаким вот макаром всю интеллигенцию, кто же, в таком случае, обес-печит наше бессмертие?
  — Как кто? — удивился Глотт. — Потомки, разумеется. Что за глупый вопрос!
  — Потомки, оно конечно здорово, но ведь если все мы будем трудиться ради одного лишь хлеба насущного, то кто же, извините меня, станет заниматься наукой, кто сможет изобрести средство, открыть способ, как воскрешать людей и наделять их бессмертием? Может сапожники или двор-ники?
  — Нет, погодите... Причем здесь сапожники?.. — забормотал совершенно сбитый с толку Глотт. — Против науки я ничего не имею. Я же имел в виду болтунов, философов... Ну... ну ведь вы ме-ня понимаете!
  — С огромным трудом. Философия, искусство, наука... Все эти вещи неотделимы друг от друга, вот ведь в чем дело. Уничтожь одну, придут в упадок остальные.
  — Кстати, — Николай усмехнулся, — а ведь сама мысль о воскрешении предков потомками впер-вые зародилась в голове одного из таких вот... "Гогелей". Вам о нем ничего не известно? Что он кушал, с кем трахался на мешках с дйньгами? Нет? Странно.
   Николай поднялся. Глотт смотрел на него с видом человека, только что извлеченного из-под обвала. Рот его слегка приоткрылся, глаза, и без того увеличенные толстыми линзами очков, сделались совершенно круглыми. Нижняя челюсть слегка подергивалась.
  — Всего хорошего. Приятно было с вами побеседовать.
   Развернувшись, Николай зашагал к выходу.
   Глотт безмолвствовал. Глотт не издал не единого звука. Когда же Николай совершенно скрылся из виду, он, все так же молча, потянулся к своему портфелю, положил его на колени и, достав из него несколько чистых листов быстро-быстро принялся что-то писать, время от времени громко вскрикивая и взволнованно размахивая руками.
   Ничего этого Николай уже не видел. Оставив парк далеко позади, он брел по улице в поисках автобусной остановки.
  
   Сразу после совещания Андрей отправился в банк. Смешно сказать, но генеральный директор не знал сколько на данный момент на счету его фирмы находится денег. На совещании Гында на-зывал какие-то цифры, но... У Андрея были основания, чтобы усомниться в их достоверности. Слишком подозрительно в последнее время стал вести себя Гында, слишком развязно и нагло. Нет, Андрей, конечно, понимал, что без Гынды его задумка с Центром ничего не стоила, но он, во всяком случае, имел право рассчитывать на честность со стороны своего компаньона.
   Опасения его оказались небезосновательными. Проверив необходимые документы, он убедил-ся, что названная на совещании сумма была занижена вдвое, (а то и втрое), тогда как суммы, из-расходованные в текущем месяце на рекламу, оказались, напротив, сильно завышенными. Это все не случайно, — подумал он, — это все очень даже не случайно. Гында что-то затевает, какую-то очередную авантюру, иначе с какой бы радости он стал зачитывать собранию заведомо ложные данные. Может все дело в налоговиках? (Эти сволочи и в самом деле, что-то слишком уж борзе-ют...) Нет, это ерунда. Ведь понимает же он, что это ерунда! Лучше меня понимает, не может не понимать. А значит налоговая служба тут не причем...
   Вернувшись в офис, Андрей поднял документацию, касающуюся положения дел фирмы за по-следние два месяца, просмотрел сводки и заново перечитал отчеты. И везде, везде обнаруживал он следы чьей-то тайной, но целенаправленной и пока не совсем (...совсем не...) понятной деятель-ности. Гында что-то затевал, теперь в этом не могло быть никаких сомнений.
   Первым желанием Андрея было сейчас же, сию же минуту броситься к нему и набить этому сукину сыну морду. (Он почесал затылок). Нет, не набить морду, конечно, а... просто потребовать у него объяснений. Он уже вскочил и совсем было вышел из кабинета, но вовремя спохватился. А с чем он заявится к Гынде, каких разъяснений у него потребует? Спросит почему контрольный пакет акций вдруг оказался у Рублевича, хотя самая последняя секретарша в офисе знает, что он никто и звать его никак, и уж конечно никогда бы сам на подобное дело не решился? Спросит куда и каким образом с его, Гынды счета девались двести миллионов и откуда на счету Андрея появи-лось полтора миллиарда? А может быть спросит с какой это стати Гында засобирался вдруг в Мо-скву и почему на время командировки, (а оформляет он свою поездку именно как командировку), передал дела всё тому же Рублевичу, хотя тот туп как пробка и без калькулятора не сможет семь умножить на семь?..
   Нет, вопросы эти конечно интересные, но только не к Гынде нужно с ними соваться. К кому угодно, только не к Гынде! Гында мигом все сообразит, тут же даст самые исчерпывающие и вразумительные ответы, а потом... Он ведь наверняка уверен, что я еще ничего не знаю. Он ведь счи-тает меня за умного но, увы, непрактичного и чудаковатого человека а, следовательно, в ближай-шее время не ожидает от меня решительно никаких действий. Что ж, не стоит его пока разувери-вать в этом. Пусть себе уезжает, а мы тем временем...
   Андрей вернулся обратно за стол и пододвинул к себе телефон.
  — Владимир Семенович? Это Сандалов. Да3, я по поводу статьи. Да... Не может быть, неужели так скоро?! Прекрасно! Нет, нет, это как раз то, что нужно. Да. Да, ждем в любое время. Всего хо-рошего.
   Повесив трубку, Андрей подошел к окну и закурил сигарету. А ведь это, пожалуй, и к лучшему, — подумал он. - Теперь я, по крайней мере, не буду чувствовать себя виноватым. Теперь я отчет-ливо вижу, что был абсолютно прав...
   Из офиса он ушел поздно вечером. На улицах было людно и шумно. Город оживал. "Расцве-тал", — как однажды выразился Гында. Что ж, выражение довольно точное. Повсюду зажигались неоновые рекламы, открывались ночные бары. Время от времени в небо взмывали ракеты. Народ гулял. С десяти вечера и до шести утра цены на спиртное во всех питейных заведениях снижались втрое. Для тех, разумеется, кто состоял на учете в Реабилитационном Центре. Гында знал чем привадить к себе тех, кого не интересовали не только идеи бессмертия, но и вообще никакие идеи.
   В первые месяцы работы Центра скидка на спиртное составляла 90, затем 75, теперь вот только 66,5 процента. А между тем, число "вкладчиков" все увеличивалось и увеличивалось. В следую-щем месяце планировалось учредить не более чем 50%-ую скидку, и Гында нисколько не сомне-вался, что на показателях роста клиентуры это никак не отразится/ (..."вошли во вкус"...) Как-то раз Андрей спросил его, для чего все это нужно, зачем он спаивает людей и превращает по ночам город черт знает во что? Помнится, Гында тогда от души посмеялся. Посмеялся и он, Андрей, так ничего и не понявший. А вот теперь ему было совсем не до смеху. Народ гулял. Народ веселился и пьянствовал ночи напролет. Да и почему бы ни пьянствовать, если смерти больше нет, если на душе по этому поводу легко и радостно, а жизнь изрядно подешевела!..
   Дверь открыл Николай. Хмуро окинув его взглядом и сразу же отметив в нем какую-то переме-ну, Андрей прошел в зал. Жестикулируя и размахивая руками, Николай затопотал следом.
  — Это великолепная, это самая прекрасная идея, которая когда-либо рождалась в человеческой голове! — восторженно выпалил он, указывая пальцем на валявшийся в кресле зеленый томик. — И еще более великолепно, еще более человечно то, что сделали вы, воплотив эту идею в действи-тельность. Ты знаешь, я целый день сегодня шатался по городу и все думал, думал... Поначалу я просто поверить не мог всему, что ты мне наговорит. Не укладывалось это в голове, ну никак не укладывалось! Да кто же, думаю, мог позволить, кто мог разрешить открыть такое предприятие?..
  — Председатель городского совета мог, — буркнул Андрей, снимая костюм и переодеваясь в до-машнее, — Зайцев Александр Александрович. Побеседовал полчаса с Гындой, проникся к нему доверием и не только разрешил, но еще и поддержку финансовую оказать изволил. И мэр разре-шил, и все остальные, от кого это зависело. Чего ты так раздухорился-то?
   Возбуждение Николая немного улеглось.
  — Да ничего, — он опустил руки и удивленно посмотрел на Андрея, — просто... огорошило меня все это... Сначала... А теперь я действительно вижу, насколько прекрасно то, чем вы занимаетесь!
  — Прекрасно?! — заорал Андрей. — Да понимаешь ли ты, да отдаешь ли ты себе отчет?..
   Он замолчал, махнул рукой и, не говоря больше ни слова, ушел на кухню. Минуту поколебав-шись, Николай поплелся за ним.
  — Нет не понимаю. Эти твои выкрутасы, эта твоя... У тебя что-то не в порядке? На работе, да? Из-за Гынды!
  — И из-за Гынды тоже.
   Помолчали. Андрей заварил себе чаю, разогрел картошку и принялся есть. Николай сидел на-против, наблюдая за ним.
  — Знаешь, а я, пожалуй, к вам запишусь, — сказал он ни с того, ни с сего.
  — Что-о?!.
   Андрей выронил вилку.
  — Почему бы и нет? По-твоему я не люблю жизни или чем-то хуже других? Не бойся, никакой скидки я у тебя выпрашивать не буду. Дружба дружбой, а "бизнес есть бизнес". Я, конечно, пони-маю, отчасти все это еще только мечта, но ведь, как бы там ни было... У меня будет шанс. Кто знает, а вдруг и в самом деле лет через тысячу начнется массовое воскрешение. То есть...
  — Понятно, — Андрей снова принялся есть. — Иначе и быть не могло.
  — Что понятно? Что тебе, черт возьми, понятно?!
   Николай начинал выходить из себя.
  — Тебе не надоело выпендриваться? Можешь ты говорить по-человечески или нет?
  — Ты, — Андрей ткнул ему в лицо пальцем, так, что Николай шарахнулся и едва не упал со стула, — ты - человек, ничто человеческое тебе не чуждо. "Homo sum, humani nihil a me alienum puto". Понятно? Доходчиво излагаю?!
  — Придурок, — Николай с шумом встал из-за стола и вышел в зал.
   Впрочем, одному ему тоже не сиделось.
  — Вместо того, что бы ни к месту цитировать Теренция, — начал он, возвращаясь через несколько минут обратно, — попробуй лучше угадать, кого я сегодня встретил.
  — Ну и кого? — безо всякого интереса отозвался Андрей.
  — Глотта! Вольфа Вульфовича, или нет... Ральфа Вольфовича. Впрочем, не важно.
  — Кого?! — Андрей подскочил как ужаленный. — Глотта?!.
  — Его самого. Ты извини, я тут у тебя в кабинете покопался немного, пока тебя не было, ну и на-поролся на письмо... Это непередаваемо! А сегодня столкнулся с этим феноменом нос к носу, в каком-то парке на берегу пруда.
  — Хм, интересное кино, — Андрей отодвинул тарелку. — И о чем же вы с ним говорили?
  — А как ты думаешь? О культуре! Ну и о Центре конечно. Он, кстати, кажется уже успел позна-комиться с вашим Гындой. Я вот хотел спросить у тебя, как вы можете гарантировать восстанов-ление "без искажений" таким вот... непутевым?
  — Снюхались. Уже снюхались! — не слушая его, пробормотал Андрей.
   Он вдруг встрепенулся.
  — О чем ты говоришь?
  — Об искажениях.
  — О каких еще искажениях?..
  — Ну-у, я как потенциальный вкладчик, требую некоторых разъяснений...
  — Не надо, — остановил его Андрей. — Это не смешно.
   Помолчал и добавил:
  — Извини, что сорвал на тебе зло. Как-то само собой получилось. Сначала Гында, а теперь вот еще и Глотт... Извини.
  — Неужели все настолько плохо?
   Андрей ответил не сразу. Несколько секунд он задумчиво смотрел перед собой, затем встал, убрал грязную тарелку в мойку и закурил.
  — Все плохо, — с болью в голосе произнес он. — Все невероятно плохо. Настолько плохо, что хуже и представить себе нельзя... Эх, если б я с самого начала понял это...
   Он потушил свет и вернулся к окну. Город гулял, город жил своей ночной жизнью. Завывали музыкальные автоматы, гремел оркестр в баре напротив. Мигала неоновая вывеска. В небе с трес-ком разорвалась и осыпалась миллионами жирных зеленых искр ракета. Словно приветствуя ее, в соседнем дворе нестройный пьяный хор затянул песню.
   Андрей поморщился.
  — Ты знаешь, а я ведь написал статью в газету.
  — Статью? — не понял Николай. — Какую статью, о чем?
  — Обо всем! Обо всем, что мы натворили. Глупо конечно, никому она теперь не нужна, эта ста-тья. Ничего она уже не изменит. Поздно, слишком поздно...
  — Да что поздно-то?! — взвизгнул Николай.
  — Ты, если я тебя правильно понял, завтра в Лабиринт собираешься? — вопросом на вопрос от-ветил Андрей.
  — Ну, — Николай растерялся. - Утром уеду, послезавтра вечером вернусь.
  — Может быть, вернусь даже раньше, — добавил он, немного подумав. — К обеду.
  — К обеду? — Андрей расхохотался. — Ой, не могу, к обеду!
   Николай ничего не понял но, глядя на него, засмеялся тоже.
  — А в чем дело? Совсем вы в вашем Глахове с ума все посходили.
  — Посходили! Это ты точно подметил, — заходясь в истерическом хохоте, ответил Андрей. — Давно посходили!..
  
   Автобус выехал со станции в половине седьмого. Народу было не много и Николай по старой, укоренившейся с самого детства привычке, занял место возле кабины водителя. Во время поездки он любил смотреть на дорогу, на встречный поток машин... Было в этом что-то завораживающее. Впрочем, на этот раз дорога очень скоро ему наскучила. Сначала в голову лезли разные мысли, большей частью о Мóрии и Лабиринте, затем его внимание привлек разговор. На противополож-ном сиденье расположились два паренька. С самого автовокзала они о чем-то оживленно спорили. Поначалу Николай слушал их вполуха, затем, мало-помалу, увлекся и начал вслушиваться более внимательно. Разговор шел о Боге.
  — Да говорю же тебе, это абсурд! — выходя из себя, чуть ли не кричал один из них, белобрысый и тощий. — Вселенная не нуждается ни в каком Верховном Управителе, она сама в себе заключает вечное начало.
  — Бог сам в себе заключает вечное начало, — спокойно, с оттенком легкого превосходства возра-зил другой.
   На нем была совершенно невообразимая полосатая кепка громадных размеров, которая ежеми-нутно съезжала ему на глаза и он то и дело поправлял ее.
  — Ну вот, заладил: Бог, Бог. Да кто он вообще такой, этот твой бог? Бородатый мужик на облаке? Трупного цвета юноша, восседающий на лотосе, с дудкой в зубах? Или, может быть, медный Буд-да в храме?
  — Ито, и другое, и третье. И в то же время, ни одно из всего перечисленного.
  — Пошло-поехало! Ты начинаешь рассуждать, как последний кришнаит на площади.
  — А ты, Дрыга, тормоз, если не понимаешь таких простых вещей. Разуй глаза и посмотри вокруг. Тебя чему учили в твоем универе? Если есть следствие, должна быть и причина. Обрати внима-ние на то, как гармонично устроен мир. Как сложно и как разумно. Что это, по-твоему, случай-ность? Жизнь на Земле существует три с половиной миллиарда лет, причем не просто зародилась и существует, а целенаправленно развивается. Значит это уже не случайность, а цепь, чреда не-прерывных "случайностей", то бишь закономерность. Да и сама случайность, если уж на то по-шло, есть ни что иное, как проявление все той же закономерности...
  — Необходимости, — сердито поправил белобрысый.
  — Пусть необходимости, какая разница! Это и в твоем диамате написано, если ты конечно хоть раз в него заглядывал.
   Он замолчал, поправил съехавшую на глаза кепку и продолжил:
  — Ну, так вот, что же послужило причиной возникновения Вселенной, если не Бог? Кем созданы все те законы, по которым она развивается, если не Богом, и кто, (или что), поддерживает эти за-коны неизменными в течение вот уже более двадцати миллиардов лет?
  — Законы, о которых ты говоришь, есть неотъемлемый атрибут материи. Они возникли вместе с материей и...
  — Возникли! — перебил Полосатый и поправил кепку.
  — Да возникли, если ты имеешь в виду теорию Фридмана. Но Большой Взрыв, это большой взрыв, а никакой не "акт творения".
  — С какой же, по-твоему, стати он произошел, этот Большой Взрыв, если все по той же теории Фридмана вне точки сингулярности ничего не было, даже пространства и времени, а в самой точке время остановилось? Кто дал толчок, импульс к расширению, а? И что это за самовозникающий атрибут? Стул может иметь четыре ноги, но заявление, что четвероногостью он наделил себя сам, мягко говоря, нелепо!
   Во дают! — подумал Николай с восторгом и удивлением. — "Мы с приятелем на пару заруби-ли муравья...". Невероятное что-то!..
   Разговор продолжался.
  — Религия, это вопиющая нелепость, — настаивал Дрыга. - Одна религия утверждает одно, дру-гая - другое. Не лучшее ли это доказательство того, что все они заблуждаются?
  — Можно подумать, ты прочитал хоть одну религиозную книгу.
  — Не читал, но знаю.
  — То-то и видно, что не знаешь. А если б читал и сравнивал, то не говорил бы подобной ерунды.
  — А ты читал и сравнивал?
  — Сравнивал.
  — И чего же ты там насравнивал?
  — А то и насравнивал. Если откинуть ту мифологическую оболочку, ту скорлупу, под которой спрятано основное ядро любой религии, то сразу увидишь насколько эти религии схожи. Сущ-ность их едина и учат они, по сути дела, одному и тому же.
  — И то, чему они учат - Истина! — скривился Дрыга.
   Полосатый ответил не сразу.
  — Истина, — проговорил он немного погодя, — но не полная. Нельзя отождествлять то или иное представление о боге, с самим Богом, с Его сущностью...
  — Я что-то не понимаю, — заволновался Дрыга, — ты веришь в Бога, но отвергаешь религию?
  — Да. Религия и Бог - две разные вещи, (как секс и любовь). Представления о Боге в разных рели-гиях расходятся и это не случайно. По сути дела, эти представления есть лишь отражение Бога объективного в коллективном сознании той или иной группы людей. И как любое отражение, оно подвержено более или менее значительным искажениям. Чего же тут удивительного и как это мо-жет опровергать существование самого Бога? Ты же не станешь отрицать существование, ну ска-жем, Йемена на том лишь основании, что разные люди, побывавшие там, описывают его по-разному. Наши точки зрения на тот или иной предмет могут сильно расходиться, но ведь это же не является доказательством того, что сам предмет объективно не существует! Да, представления че-ловечества о Боге менялись с его, человечества, развитием. Но ведь точно так же менялись и пред-ставления человечества о природе, об окружающем нас мире. Значит ли это, что окружающий мир есть лишь плод нашего воображения?
  — Ты, Барик, рассуждаешь как наш профессор, — усмехнулся Дрыга, — вот только рассуждаешь о диаметрально противоположном.
  — Ну, так вот, — продолжал, видимо очень польщенный, Полосатый, — вместо того, чтобы про-поведовать Бога как такового, вместо того, чтобы искать Бога Живого и Объективного, религии грызутся между собой, отстаивая каждая свой миф. За внешней формой Бога, за его мифологиче-ской оболочкой, они перестали видеть божественную сущность, сердце и душу Его. Каждая рели-гия утверждает, что права она и только она, а все остальные религии заблуждающиеся и ложные. Ну, какой здравомыслящий человек после этого пойдет за ними?
  — Религии религиями, но ведь мы-то начали разговор не о том, — напомнил Дрыга. — Что же, в таком случае, есть Бог? Каким ты Его себе представляешь, если отвергаешь Его религиозный об-лик?
  — Я? Хм... — Барик поправил кепку. — Тут сразу не ответишь. Это очень сложный вопрос... хм...
  — Ну вот, — обрадовался Дрыга, — треплешься, треплешься, а как задали прямой вопрос, так сразу в кусты.
  — Бог - это всё! Всё, что нас окружает. Он находится не где-то там, за облаками, но вокруг и внутри нас. Условно Вселенную можно разделить на материальную и духовную. Материальная ее часть есть "тело Господне", а духовная - "Его душа". Человек подобен Богу в том смысле, что он так же состоит из души и тела. Я надеюсь, существования духовной части Вселенной ты не ста-нешь отрицать?
  — Стану, — отрезал Дрыга. — Дух, или сознание, есть свойство высокоорганизованной материи специфическим образом отражать объективный мир. Так нас, по крайней мере, учат. В неживой природе сознание отсутствует.
  — Понимаю. Спор о том, что первично?
  — Именно.
  — И ты, конечно, считаешь, что первична материя?
  — Конечно. А ты нет?
  — А я нет. В моем понимании вопрос о первичности вообще снимается.
  — Как так? — удивился Дрыга.
  — А вот так! Вспомни свой диамат, что там сказано? Закон единства и борьбы противоположно-стей. Любая вещь есть единство заключенных в ней противоположностей; противоположности не могут существовать друг без друга. Пример с полюсами магнита: если исчезает одна противопо-ложность, то автоматически исчезает другая, и наоборот. Что из этого следует?
  — Что следует?
  — Неразрывность, балда! Если Вселенная вечна, то вечны и составляющие ее противоположно-сти: вечна материя - вечен и дух. Если же нет, то появление одного из начал с необходимостью, сию же минуту приводит к появлению другого. Отсюда: вопрос о первичности снимается.
  — Софистика, — неуверенно пискнул Дрыга.
   Софистика! — подумал Николай, и тут же усомнился, — а может и не софистика, черт ее зна-ет!..
  — Бог в нас и вокруг нас, Бог - это всё! — с видом сумасшедшего пантеиста вещал Барик, (кепку свою он снял и засунул в карман). — Духовная наша часть подобна Богу качественно, но отлича-ется от Него количественно. Все, что нас окружает, имеет душу - все живое: животные, растения, камни... Разница лишь в состоянии пробужденности сознания этих душ. На заре творения Бог от-делил от Себя часть Своей духовной субстанции, (в силу неизвестных для нас причин, лишившей-ся осознания Его), облекая ее в материю. Так появились Индивидуальные Души. Их цель - разви-тие и самосовершенствование, направленные на возвращение обратно к Богу. Мы тоже были кам-нями, растениями, животными... Они, в свою очередь, станут людьми, а их место займут новые Души. Проходя стадию за стадией и становясь, все более и более совершенной, каждая отдельная Душа вновь сливается с Душой Божественной, не утрачивая, впрочем, своей индивидуальности но, расширяя ее до божественной, а значит, обретая свою истинную, изначальную, высшую инди-видуальность. Я - часть Господа, корова - часть Господа, ганджубас - часть Господа, этот автобус - тоже часть Господа. Мы едины! Мы все являемся одним и тем же - Богом!! Развитие Божест-венной Души, души бесконечной, уже достигшей наивысшей степени совершенства но, несмотря на это, продолжающей совершенствоваться дальше, немыслимо вне и без развития Душ Индиви-дуальных, ограниченных и несовершенных...
  — Пошли, — Дрыга пихнул его в бок, — выходим.
   Барик так увлекся, что едва не пропустил свою остановку.
   Сойдя с автобуса, оба направились к лесу. Барик оживленно жестикулировал, Дрыга уныло плелся рядом. Глядя на них, Николай улыбнулся. Этот Дрыга, по всей видимости, учится на фило-софском отделении, — подумал он. — Второй вряд ли, хотя языком треплет куда лучше будущего "Анаксимандра". Тот ему и в подметки не годится. А тему-то, тему какую выбрали! Вот тебе и "два литра прикола"!..
   Вышел он на конечной. Андрей достал ему хорошую карту, компас он привез свой. Путь лежал на юго-восток. Обогнув садовый массив, он углубился в лес. Гору, прекрасно видимую с шоссе, теперь закрывали сосны. Лес оказался темным и мрачным. Толстые, поросшие мхом стволы де-ревьев, мягкий ковер из прошлогодней хвои. Ни один луч света не пробивался сюда. Очень часто дорогу преграждали полусгнившие стволы поваленных то ли ветром, то ли временем сосен, а ино-гда и целые завалы. Никогда раньше Николаю не приходилось пользоваться компасом, поэтому, раз выбрав направление, он неукоснительно старался его придерживаться и все попадавшиеся на пути преграды не обходил, а перелезал. Понятно, что это было неудобно и утомительно.
   Отойдя от шоссе километров на десять-пятнадцать, Николай выбился из сил и присел отдох-нуть. Здесь, "вдали от цивилизации", он чувствовал себя слабым и беспомощным. Лес давил его своей массой, угнетал мрачной величественностью, и если говорить начистоту, даже немного пу-гал.
   Выкурив сигарету и тщательно затушив окурок, Николай двинулся дальше. Минут через три-дцать ходьбы лес неожиданно расступился и он очутился у подножья горы. (...Мóриа!..) Градусов на сорок к востоку, от того места, где он стоял, на поросшем кустарником и чахлыми елочками склоне, возвышалась громадная каменная глыба, формой и очертаниями напоминающая перевер-нутый тетраэдр. Сердце у него учащенно забилось. На карте это место Андрей обозначил крести-ком. Жирным таким крестищем. Камень выглядел настолько странно и необычно, и так явно вы-делялся на фоне окружающего пейзажа, что не заметить его или спутать с каким-либо другим бы-ло просто нельзя. Несомненно, этот камень и есть тот самый знак. Знак, о котором Николай так много читал и думал.
   Убрав в карман не нужный более компас, он бросился к камню, с трудом продираясь через цеп-кий колючий кустарник.
  
   Проводив Николая до автостанции, Андрей отправился в офис. Утром звонил Гында, извинился и сказал, что машины сегодня не будет, так что весь путь ему пришлось проделать пешком. В том, что машина за ним не заехала, не было ничего необычного, такое случалось и прежде. Необычным было то, что Гында ему позвонил. Никогда раньше, (ни разу!), он не удостаивался подобной чес-ти. Случалось ли нечто чрезвычайное, или же его шофера просто не допускали до работы, обо всем этом Андрей узнавал уже в офисе. Он звонил Гынде с извинениями или просьбами, это было в порядке вещей, но что бы Гында звонил ему... Странным показался Андрею и голос коммерче-ского директора. Виновато-любезный, несколько растерянный. Кто угодно мог разговаривать та-ким голосом, только не он.
   В офисе его ждал новый сюрприз. Гында самолично встретил его у входа, поздоровался, еще раз извинился за машину и попросил на минуту зайти к нему. Зашли. Андрей, окончательно убе-дившийся в правоте своих вчерашних предположений, мрачно уселся в кресло, Гында подошел к столу, но садиться не стал.
  — Плохо дело, — сказал он, старательно избегая встречаться с Андреем взглядом. — Показатель роста клиентуры падает, налоговики совсем озверели. Да и на рекламу много тратимся. Необхо-димо что-то предпринять, иначе в трубу вылетим.
  — По-моему, все эти вопросы обсуждались на собрании. Говори прямо, что стряслось.
   Гында вздохнул. Он изо всех сил пытался изобразить смущение, но подобное выражение лица было ему просто несвойственно. Сквозь маску легкой растерянности проглядывала самая откро-венная глумливость.
  — Меня вчера вызвали в прокуратуру... В общем... На тебя накатали телегу!
   Гында забегал по комнате.
  — Дело конечно пустяковое. Да и Михаил Иванович мой старый друг. Все это мы уладим, но...
   Он замолчал.
  — Договаривай, — еле сдерживаясь, пробормотал Андрей.
   В любую минуту он был готов взорваться.
  — В чем дело?
  — Ерунда, ерунда! — Гында замахал руками. — Пишет один сумасшедший, заявляет, будто ты через нашу фирму отмываешь какие-то грязные деньги, вкладываешь миллиарды в подпольную торговлю оружием. Словом, самая настоящая ахинея. Никто в этот бред, разумеется, не поверит. Михаил Иванович, так даже посоветовал на этого ненормального подать в суд. Что-то вроде встречного заявления.
  — Что?! — рассмеялся Андрей. — Главный прокурор получает на меня анонимку и советует мне обратиться в суд? Что за вздор!
  — В том-то и дело, что не вздор. Бумага составлена по форме, подписана неким Глоттом. Да и не это главное...
  — Глоттом? — Андрей хлопнул себя по колену. — Ну, конечно же, Глоттом! Так я и думал. А ты, разумеется, этого Глотта никогда раньше в глаза не видел. И разговаривать с ним не разговаривал, и вчера он к тебе не заходил.
  — Андрей!.. — Гында вспыхнул благородным негодованием. — Андрей!!
  — Ладно, чего уж там, — Андрей отмахнулся, достал сигарету и закурил. — Что дальше, расска-зывай.
  — Зря ты так. Вот, полюбуйся.
   Гында взял со стола газету, свежий номер, и небрежно швырнул ее на журнальный столик. На первой же полосе, прямо под жирным "ГЛАХОВСКИЙ ВЕСТНИК", Андрей увидел свою статью. В первое мгновение он совершенно опешил. Как же так? Ведь статья должна была выйти только через неделю. Он же разговаривал с главным редактором. Неужели?..
   Он бросил быстрый взгляд на Гынду. Тот в прежней позе сидел за столом и с нескрываемым любопытством следил за ним.
  — Дальше, дальше, — закивал он. — На следующей странице.
   Проглотив подступивший к горлу ком, Андрей развернул газету. "БЕССМЕРТИЕ, НЕСУЩЕЕ СМЕРТЬ" - гласил заголовок. И далее: "Генеральный директор Реабилитационного Центра финансирует группировки, занимающиеся подпольной торговлей оружием. Фантастический сговор. Размышления наших читателей о проблемах коррупции в высших эшелонах государ-ственной власти".
   У Андрея застучало в висках. Его обвиняли в торговле оружием, (с попустительства, и чуть ли ни под покровительством, мэра города А. И. Колпакова), его подозревали в присвоении каких-то неслыханных сумм, (якобы выделенных мэрией на реставрацию города, но непонятно почему пе-реведенных на счет Реабилитационного Центра). Писали о трех или четырех виллах, выстроенных в Ялте, Сочи и даже на Кипре. Под конец автор статьи выдвинул предположение, что в ближай-шие месяц-другой Реабилитационный Центр вдруг лопнет, а его генеральный директор исчезнет вместе со всеми деньгами в неизвестном направлении, оставив две трети города в дураках. Напи-сано было бездарно и пошло но, самое интересное, на том месте, где должен был быть указан ав-тор статьи, стояло какое-то бессмысленное: "Ваня Смерд".
   Перечитав заметку дважды, Андрей вернулся к началу газеты и бегло просмотрел свою статью. Как, черт возьми, она теперь была кстати! Рассуждения о смерти и бессмертии; признание в том, что открытие Центра было ошибкой; намерение закрыть Центр и вернуть деньги вкладчикам... Пара нелестных эпитетов в адрес Гынды, превратившего город в балаган и призыв к населению прекратить повальное пьянство. Все это теперь показалось ему наивным до невозможности, глу-пым и, самое главное, абсолютно неуместным. Этой статьей он как бы соглашался со всем тем, что про него понаписали.
  — Глоттова работа, — проникновенно вымолвил Гында. — И как это только напечатали, не пой-му. Куда редактор-то смотрит?
   О статье Андрея он не произнес ни слова, будто и не заметил ее.
  — Ну, мало ли куда он смотрит, — пробормотал Андрей, — вернее, на кого. Зарплата у него копе-ечная, лето на носу, детишек на юг свозить хочется... Одного не пойму, чем тебе Колпаков-то не угодил? А-а, понимаю... Так вот откуда те полтора миллиарда!
   Гында неуверенно хихикнул.
  — Шутишь. Да не переживай ты так, ничего страшного. Для фирмы это никакой угрозы не пред-ставляет.
   Подумал и добавил:
  — А Глотт ко мне действительно заходил, ты прав. Он числится у нас в категории психических, выпрашивал льготную скидку. Я дал, но видимо зря... Кстати, ты-то его откуда знаешь?
  — Знаю, — произнес Андрей с нескрываемой ненавистью. — И знаю зачем ты в Москву собрался. Хочешь заварить здесь кашу, а сам в это время как бы и не при делах оказаться?!
  — Не понял, — Гында насторожился. — О чем ты?
  — О Рублевиче, — он встал и подошел к столу.
   Игра начиналась в открытую.
  — Думаешь я позволю меня раздавить? Генеральный директор здесь все-таки я! Понял? Это моя фирма!!
  — Твоя? — переспросил Гында.
   Улыбка с его лица исчезла окончательно. Оно сделалось, как обычно, жестким и наглым.
  — Всего неделю назад она была нашей. И как знать, чьей она станет еще через неделю. Руково-дить фирмой с такой репутацией...
   Он кивнул на газету и выразительно цыкнул.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"