Раздались взрывы бомб, сыпануло осколками и комьями земли по крышам. Опять бомбы разорвались в стороне от цели. Наша авиация чуть ли не ежедневно днём и ночью пыталась разбомбить строящийся мост.

Наступил март 1943 года. В небольшом городе Болхове, что севернее Орла, немецкие войска, отступив от Москвы, создали мощный укрепрайон. Вот уже более года рядом с городом шли позиционные бои с переменным успехом. Немцы, готовясь к реваншу, создавали запасы боевого снабжения. Руками наших пленных и стариков из окрестных мест строили мощный мост и дорогу к нему.

Население города, оставшись без своих кормильцев - мужей и сыновей, выживало, как могло.

Стояли ясные весенние дни. В полдень пригревало солнце - темнели дороги, ночью подмораживало. Мы - дети тех лет старались с утра уйти из ставших неуютными домов, чтобы не расстраивать матерей своим голодным видом. Бродили стайками по городу возле немецких кухонь, складов. Иногда нам что-то перепадало - остатки пищи после обеда, кусок хлеба за какую-нибудь работу. Порой удавалось что-то стащить, но это было опасно, так как в случае обнаружения расплата наступала мгновенно и была неизмеримо жестока.

Проходя мимо немецкого кладбища в центре города, мы видели, как немецкая команда с помощью наших пленных хоронила убитых солдат вермахта. Их привозили с передовой на крытых машинах, укладывали в большие могилы по несколько ярусов и закапывали. Затем там образовался целый лес из березовых крестов. В центре кладбища позже был установлен большой бюст немецкого солдата в каске на постаменте, выполненный из бетона.

Тяжело раненых наших солдат, оставленных на поле боя после атак, крестьяне из окрестных селений, по приказу немцев привозили на лошадях в Болхов. В бывшем Доме для престарелых для них было создано нечто похожее на госпиталь.

Однажды мы с Васей Черновым - моим соседом разговорились с раненым танкистом Николаем. У него была забинтована голова и левая рука висела на повязке. Николай выздоравливал и думал, как выбраться из плена. И поныне помню его доверчивые глаза, правильное лицо и убежденность, что у него всё получится.

Мы рассказали танкисту, как в конце 1941 года немцы пригнали колонну изможденных, голодных наших пленных в здание одной из пустующих школ на ночлег. Толпа горожан встречала несчастных, пытаясь хоть как-то им помочь. Через головы конвоиров им бросали куски хлеба, овощи. Женщины расспрашивали о своих мужьях, сыновьях. Конвоиры жестко, применяя физическую силу, препятствовали этому. И всё же в момент замешательства один из пленных, быстро сбросив шинель и пилотку, накинул на плечи старое пальто, надвинул на голову кепку и, взяв у мальчика клетку с щеглом, сутулясь, медленно двинулся и благополучно скрылся за углом улицы. И предложили Николаю достать гражданскую одежду. Вскоре я принёс старую телогрейку. А Вася - штаны и кепку отца. Николай, настороженно озираясь, спрятал все это в мусоре разрушенного дома.

Начиналось лето. Было как всегда голодно. Два моих сверстника Толик Козлов, Ваня Климов и я забрели на территорию большой немецкой воинской части, располагавшейся в старинных кирпичных домах бывшего детского приюта на берегу реки. Стоявший на посту полевой жандарм с металлической бляхой на груди не обратил на нас никакого внимания.

За домами мы увидели растущий зеленый горох и принялись его рвать. Вдруг Ваня заметил цепь вооруженных солдат, направляющуюся в нашу сторону. Мы в растерянности вышли на тропинку. Солдаты, стремительно сбив кулаками нас на землю, продолжали бить ногами в кованых сапогах и палками. Подошедший обер-лейтенант прекратил побоище. Нас, перепуганных насмерть, повели к дежурному офицеру. Допрашивали с помощью переводчицы. Хотели отправить в комендатуру. Она была переполнена. Записали наши адреса (мы назвали ложные). По распоряжению старшего офицера нам всыпали ещё по десять ударов палками и отпустили. Я шёл пошатываясь от слабости, кружилась голова, болела спина. Выкупавшись в реке, придя в себя, мы разошлись по домам. В дальнейшем, я отлёживался дома на чердаке и старался не выходить на улицу, так как по слухам нас искала комендатура.

Последовавшие вскоре грозные события, связанные с эпопеей Орловско-Курской битвы, заставили забыть всё прошлое. Надо было как-то суметь выжить в надвигающемся на нас огненном вихре.

Колоссальный механизм немецких вооруженных сил приводился в действие. Каждый день было видно, словно на киноэкране, как немецкие эскадрильи, сопровождаемые истребителями, сменяя друг друга, бомбили позиции наших войск. Постоянно шли воздушные бои. На небе то справа, то слева видны были падающие самолеты с характерным шлейфом у хвоста. Со всех сторон слышалась несмолкающая артиллерийская канонада.

Это продолжалось около пяти дней. Затем наши войска, ценой неимоверных усилий, взломали хребет немецкой обороны и начали продвигаться вперёд. Ожесточённые бои шли уже на окраине города. Улица Верхняя Монастырская несколько раз переходила из рук в руки. В городе начались кровопролитные бои с применением всех видов оружия. Противостояние усилилось, когда линия фронта прошла по реке Нугрь. Наконец, после угрозы окружения немецкое командование приняло решение оставить город. В тёмную дождливую ночь фашисты, заминировав все пути по которым, по их мнению, должны следовать наши войска, прихватив с собой в качестве щита значительную часть населения, покинули город.

И вот где-то утром в непривычной тишине послышались громкие голоса родной русской речи. Форсировав реку, на левом берегу появились подразделения нашей пехоты. Краснозвёздные солдаты цепями выходили на берег. Мы с удивлением смотрели на наших освободителей в новой форме с погонами - память хранила образ красноармейцев 41-го года в другом обмундировании.

Медленно двигаясь, бойцы замирали то на одном, то на другом месте, отчаянно ругаясь при этом. Ночью прошел дождь, размывший дороги и всюду торчали мины. После разминирования, например, только напротив кирпичных стен моего сгоревшего дома была навалена куча противопехотных и противотанковых мин высотой более 2-х метров!

Бои стихли. Стояла непривычная тишина. Словно ватой заложило уши.

Запомнил навсегда мою встречу после длительного перерыва (2 года для детей - это вечность) с первым нашим солдатом. Это был высокий пожилой человек с открытым загорелым лицом, с добрыми лучистыми серыми глазами. Одет он был в выцветшие, заношенные, но ладно сидящие на нём гимнастерку и штаны с автоматом на плече. Он обратился ко мне с какими - то ласковыми ободряющими словами, однако я, привыкший к ненависти и жестокости, не раз стоявший на краю гибели, невольно прослезился и от подступившего к горлу кома не мог произнести ни слова. Солдат ещё раз с сочувствием посмотрел на меня, одетого в лохмотья, покачал головой, вынул из тощего вещмешка сухарь и с улыбкой протянул его мне.

В городе то там, то здесь раздавались отдельные взрывы - это кто-то подрывался на минах.

Между тем в окрестностях стоял сладковатый запах разлагающихся неубранных трупов. Около Басовой мельницы лежал распухший, почерневший труп немецкого переводчика, бывшего школьного учителя Ковшова. Поодаль лежал навзничь с раскинутыми руками с винтовкой, сраженный в атаке, наш солдат. Посреди реки стояли два подбитых танка, из люка одного из них торчал труп танкиста.

Привелось похоронить своего товарища Толю Козлова. Он в период боёв был ранен в живот. Немцы, отступая, забрали его семью, а Толика застрелили. Мы с соседом закопали останки Толи рядом с его домом, оставив в качестве надгробья крест, сбитый из остатков забора.

Так начиналась жизнь в лежавшем в руинах городе.

В битве за Болхов отличились многие войсковые подразделения. Наши бойцы воочию видели, что натворил враг на их земле. Поэтому не требовалось особой агитации. Сердца воинов переполняло чувство гнева и ненависти к врагу, поправшему все нормы человеческой морали. Характерен был массовый героизм. Вот одна из причин, в связи с чем была так быстро сломлена прекрасно отлаженная, хорошо подготовленная, отчаянно сопротивлявшаяся немецкая оборона.

В народе в то время ходило много всевозможных историй об отваге и находчивости наших воинов. И всё же только одному подразделению - 12-й Гвардейской стрелковой дивизии за героизм и стойкость было присвоено звание Болховской. До сих пор помню слова гимна этой дивизии:

Гордо реет Гвардейское знамя.

Красный орден сияет на нём.

Путь суровый пройдёт оно с нами

В жарких схватках с фашистским зверьём.

Припев:

А мы немцев под Болховом били.

Не забудут они никогда,

Как гвардейцы в атаку ходили,

Нанося за ударом удар.

Итогом происшедших событий явилась страшная картина лежащего в руинах после трёхкратного противостояния наших и немецких войск города. На улице моего детства осталось всего несколько полуразрушенных домов. Земля в августе месяце была черной от копоти, огня и пепла. Мой дом сгорел, а детство затерялось в далёкой дымке довоенных лет. Погибли на моих глазах бабушка Александра Петровна, сестра Людмила, была контужена моя мама Наталья Михайловна. Отец и брат, от которых более двух лет не было вестей, находились где-то в гуще молоха жесточайшей войны.

Впереди были ещё тяжелейшие испытания, годы борьбы за выживание и было тогда автору 12 лет от роду. Однако всё пережил, небу угодно было оставить меня в живых. В будущем меня ожидала необычная, яркая, богатая интересными событиями и встречами, глубоко наполненная жизнь.

Валентин Алексеевич БЕЛОУСОВ