Аннотация: Продолжение эпопеи. Златой месяц русской поэзии
Златой месяц русской поэзии...
"...Как изволили заметить? Солнце русской поэзии...
Поэтично!
Да это вроде Жуковский о Пушкине сказал, я не ошибаюсь? Вот видите...
Нет, покойный был не солнцем- скорее, тонким серпиком молодого , прозрачного месяца, висящего в зеленеющем небе над бескрайними заливными лугами, где стелется невесомая фата тумана среди чернеющих стогов... и тонкий, тонкий плач тальянки, голос одинокий...и такой родимый, и такой далёкий!
Заговоришь тут стихами...
Я ведь его знал.
Как же не знать! И стихи его знал, и драл за них - его , русского гения, как сидорову козу...
Ну дак... отчего же и не рассказать...
Вот, изволите ли видеть, у меня шрам-с... это сувенир-с Великой войны!
Нет, на Дальневосточном фронте...
У нас ведь там , не то, что на Западе- больших сражений почитай и не было!
Там, да - совершенно понятно, Мольтке, Шлиффен, блитц-криг, и как закономерный результат - уже через месяц "Соловей, соловей, пташечка..." на Елисейских полях... у нас же- сплошной гаолян-с...
"Папаша" Линевич тактику и стратегию избрал совершенно правильную- сколь можно дольше избегать генерального сражения, заманивать неприятеля вглубь Манджурии, пока наши , прости Господи, "самотопы" совокупно с немцами япошек на водах не поразят да и не отрежут косорылых от их метрополии...
Так оно и получилось.
Японская армия- это острейший самурайский меч! Солдат храбр, стоек, офицеры, особенно младшие- хороши! В плен, собаки, совсем не сдавались. Брюхо себе резали.
Помню, взяли мы одного, без памяти, перевязали, положили на двуколку... а он, как в себя пришёл, так собственными бинтами и удавился... как? А намотал их себе на согнутую в коленке ногу, петлю на шею одел, а потом ногу-то и выпрямил! Железной воли был человек... я бы так не смог.
Да, и этот стальной меч, с крутого замаха - хрясь!
По русской ржаной квашне...
Квашня , натурально, хлюп.
Вот, собственно, про стратегию и всё...
Увязли япошки в Манджурии, как в кадушке с крутым тестом, по самое "не балуйся"!
Ни туда, ни , извините за натурализм, сюда...
А как наши коммерческие крейсеры, купцами русскими своекоштно снаряженные, их торговлишку с англичанкой порушили, стало макакам совсем хорошо... у них ведь всё привозное!
У самих-то, только и есть, что рис, да рыба, да самурайская отвага...
Вот ею они и стали бороняться...
Линевич умный, он и теперь в драку не полез, а стал осторожненько япошек обратно к морю теснить, справедливо полагая, что скоро они собственные сапоги жрать от бескормицы начнут.
А с сапог- какой с них навар? Отсюда , понятно, скорый падёж личного состава ... надо только малость подождать! Пока супостаты вовсе не обессилят.
Да только наша дэмократическая общественность, господами либералами предводительствуемая, ждать ни минуты не желала!
Учинить, требуют, япошкам полный разгром! Новые Канны! Новый Верден! Новое сражение за фанзу Сунь Хунь-Выня...
Как они нам надоели- своим истошным визгом в "Новой евреской газете", просто слов нет...а за ними вступили и "Новое время", и "Нива", и "Речь", и даже благонамереннейший "Русский Инвалид"...
Скрепя сердце, по требованию прогрессивной общественности , как Кутузов при Бородине, дал Линевич генеральный бой...
Хотели ведь и вправду,как лучше. Получилось, как всегда...
Ну, рассказывать я не мастак... да и не видал я со своей ротной колокольни практически ничего.
Кругом гаолян- высоты немерянной, всадника на лошади не видно.
Над головой шрапнели рвутся, спросите, чьи? Кто его, снарядову маму, знает...
Наш комбат, покойник, шашку обнажил :"Вперед, ребята!"
За собой в гаолян этот проклятый повёл...
Шашка, это хорошо- удобно ей дорогу среди густейших будыльев себе прорубать...для чего другого- мало на что годна.
Как они, макаки ,и главное, откуда, выскочили - до сих пор, хоть убейте, сказать не умею...
Только и помню, что ледяной высверк перед глазами, и будто кипятком поперёк груди ошпарило.
Вторым ударом, ОН мне точно своей катаной башку бы снёс- спасибо, Хоменко не подкачал.
Врезал ЕМУ прикладом по роже, так что треснуло... Да не рожа, приклад. Рожа косорылая, впрочем, тоже...
Только тут моя Великая война и закончилась.
Перетянул мне денщик перерубленные ребра , взвалил на своё могучее малороссийское плечо да и утащил в обоз второго разряда...
Пришёл я в себя под вечер... с низкого неба мелкий дождичек сыплет, под серым небом, на истёртых соломенных циновках, православное воинство, на поле брани за Веру, Царя и Отечество муки потерпевшее, в кровавых лужах средь размокшей глины терпеливо гниёт...
Хоменко стоит надо мной, полы шинели , как курица над циплёнком крылья, расправил, чтобы на меня не очень лило... да ведь на все многие тысячи за единый день увечных , таких заботливых хлопцев не напасёшься...
А в лазарете-то! Чего , чего только нет! Бинтов нет, марли нет, ваты нет,ничего практически нет! А медикаменты - интенданты еще раньше раскрали...
Потому и отдают Богу свои святые души русские солдатики.
Один за другим.
Один за другим.
Один за другим.
Молча, скромно, стараясь никому беспокойства не чинить...
И начались мои скитания...
Мукден, Харбин - там сыпным тифом ,вдобавок, заболел, потом Иркутск, Новониколаевск....закончил я свою Виа Долороза на Госпитальном Валу, в Первопрестольной, в петровской Семёновской Гошпитали...
Ну, что... к строевой, говорят, нынче не годен... отпуск полагается, с половинным содержанием, зато- годовой! Для поправки здоровья...
Получил я на руки оклад жалования, ух ты!
Такую кипу деньжищ зараз никогда в руках не держал...почти что триста рублей.
Мне бы надо прямо, на Савёловский... да не судьба была мне дома побывать.
А то бы, чего доброго, и женился... мне маменька, покойница, отписывала в госпиталь, что уж присмотрела мне невесту, из наших осташковских епархиалок...
Глядишь, и детишки бы завелись, может, средь них и мои были бы... а что? Вполне возможно.
Когда в здоровом коллективе свою богоданную супругу - того-с, отчего бы у неё и моим детям не быть?
Но , видно, и впрямь не судьба.
Заглянул я, на свою беду, - ну, на самую малую минуточку, в кондитерскую "Анна Монс", что на Красноказарменной.
Уж очень я , грешен, сладкое люблю... а там этих сластей! И блондинки, и брюнетки, а самое главное, рыжие...
Вот они-то меня и сгубили.
Рыжий, красный- человек опасный.
Зато я теперь точно знаю, сколько нижегородской мадеры(Примечание.'Мадера бывает разных сортов: настоящая, самая настоящая и 'гишпанская'. Из них только 'гишпанская' фабрикуется на Васильевском, а остальные сорта по большей части в Москве'. Но особенно поднаторели в подделке ярославские винопромышленники (так и называлась: 'мадера ярославской работы'). Для мадеры в России появилась даже специальная рюмка объемом 75мл. Так она и по сей день в ресторанах и называется - мадерная (вторая по размеру после водочной)входит в стандартную ванну... как для чего? Барышень купать, вестимо...засунешь её туда , мамочку- а оттуда она вылезает уже пьяным- распьяна! Весело было, да.
Деньги , что от казны отпущены были, прогулял за два дни...
Вот всё до копейки...
Ну да.
Наступило хмурое утро...
А впереди был еще целый год, который надо как-то прожить.
Нацепил я свои побрякушки ("Станислава Третьей с мечами", "Анну Третьей, тоже с мечами", Золотую шашку на Георгиевском Темляке, "За храбрость") пошёл в люди, наниматься... думаю, что же? Грамоте я учён. Пристроюсь думаю, куда-нито в контору... потому как тяжёлую черную работу сейчас вряд ли осилю, лёгкие хрипят...
Ага. Сейчас.Нанялся один такой!
Местов, говорят, нету и для вас не будет ... так -таки и нет?
Услышал,случайно, из-за двери:"Гоните,говорят, швейцар, этого царского сатрапа, опричника, который бедных европейцев... что, японцев? Тем более! Который бедных япончиков убивал... нам здесь кровавых палачей не нужно!"
Это уж я потом узнал- что на церковной паперти в Елохове одноногий Георгиевский Кавалер, под Седаном за Россию кровь проливший, говорил желающим послушать, где он так пострадал - что мол, по пьяному делу его трамвай переехал- иначе господа- интеллигенты ни за что ломаного гроша не подадут! Мы, говорят, тебя на войну не посылали...
Патриоты, мать иху.
Выхватил я свою наградную шашку... да ничего! Там чучело медведя стояло в прихожей, поднос для визиток в лапах держало. Вот я мишку-то и располовинил. Только пыль столбом! И труха посыпалась...прислуга визжит, господа полицию кличут. Еле прорвался, ушёл.
Но делать-то нечего...
Квартиры нет, жрать хочется...
Пошёл я на Рязанский вокзал, ближайший... в кармане случайно пятак серебряный затесался. Думаю, сейчас выпью рюмку водочки, закушу бутербродиком с паюсной икрой (как раз набор пятачок стоит) , да и сигану с дебаркадера под первый же паровоз, раз я здесь никому не нужный получаюсь...
Вот в буфете меня моя судьба и поджидала. Подошёл ко мне седенький старичок, спросил вежливо, где я воевал... слово за слово, рюмочка за рюмочкой... меня на пустой желудок и повело.
Очнулся я в вагоне третьего классу- это сразу по запаху уловил!
Деготь, да махорка, да крепкий мужицкий дух. Как там Лесков про потную спираль говорил? Ага, оно самое и есть.
Вокруг темно, только свечной огарочек в фонаре качается над проходом. Колёса стучат, значит, едем куда-то.
Давешний старичок, во сне стопку книг ксвоей впалой груди прижимающий, тихо дремлет на лавке рядышком...
Черт его знает, куда и с кем я еду... вроде, учитель? Историк, ага.
Влип же я в историю..
Только я начал было затёкшее тело на лавке разгибать, как мой визави и говорит ясным голосом, будто бы и не спал совсем:"Это Вы кстати проснулись, нам сейчас выходить!"
Вылезли, спрыгнули с подножки - черт его маму знает... темень непроглядная, вокзальчик крохотный, деревянный.
Паровоз свиснул, поезд лязгнул, и сгинул, светя тремя красными огнями... а мы по дощатому перрону вышли на улочку- сущую деревенскую, без единого огонька.
Там нас ждал мужик, на застеленной плетьми зелёного гороха да викой телеге, в кою была запряжена косопузая рязанская лошадка...
И помчались мы, нога за ногу, со скоростью бешеной улитки, по непролазной чавкающей грязи, куда-то вдаль средь темнеющих полей...
Ладно! Думаю, переночую, а утром - уйду.
Долго ли, коротко ли... Наконец,приехали к какому-то крытому железом длинному дому, встретили нас высыпавшие , как тот же горох, который я дорогой лущил, учительские домочадцы... умыли, за стол усадили, с самоваром на белой вязаной скатерти, под семилинейной лампой-молнией.
Собрали вечерять.
Щи, не скажу ничего- замечательные, сразу мне понравились. Из кислой капусты, с убоиной. Три тарелки умял... я ведь, в загуле, не ел ничего. Токмо что пил...и конфектами в бумажках закусывал. Не разворачивая.
Перекрестясь, улегся после в сенях, на заботливо постеленных домашних перинах...
Утром встал, ни свет ни заря... вышел во двор, усыпанный белеющей , как сахар, щепой.
Господи ты Боже мой!
Красота-то какая!
Над высоким обрывом- небо синее, синее... как только в России ранней осенью.
Под ногами сбегает вниз - желтеющая дорога к невообразимому прозрачно-хрустальному простору- где только лес окоёмом за широкой рекой... клён над головой шуршит желтеющей листвою... и звенящая тишина.
А за спиной голос ласковый, девичий :"Оставайтесь у нас, господин Семёнов! Нам учителя - вот как нужны."
Я подумал, да и ...
А чего мне еще искать?
Так и стал я преподавать в Константиновском земском четырёхклассном училище...учёный дед оказался директором, единственным, кроме меня (и отца Александра, который Закон Божий вел) мужчиной в здоровом (и весьма здоровом-с!) женском коллективе...
Да.
Да ничего дурного не скажу, жил- не тужил...Утром встанешь- молочко парное. А то, яишенка из свежайших яиц.
В обед, понятно, шти или похлёбка крестьянская, где ложка стоймя стоит.
На ужин, само собой, баранина или иное что... с гречневой кашей!
Толстеть стал, да.
Детишки?
Да что... крестьянские дети, они не балованные.
Чуть что - берешь отрока за чупрыну ... или розгой. Отец Александр так и говорил :"Жалеешь розгу- портишь ребёнка!"
У меня на уроке, бывало, муха пролетит- слышно было... вот как их держал!
Есенина-то?
А как же. Первый шалопут был, на всю школу. Учился , правда, хорошо, наука ему легко давалась.
Но хулиган, каких мало... то на поросёнке директорском катается, то из трубочки плюётся жеваной бумагой...
Доводилось ему от меня попробовать...
Березовой каши!
Стихи?
Да-с.
Писал-с, и с самых ранних лет... вот, как сейчас вспоминаю:
"Как по нашей речке
Плыли две дощечки-
Ах, ёб твою мать,
Плыли две дощечки!"
Или это из раннего Блока? Не припомню уже...
И потянулись долгие, тихие вечера... когда за стенкой деликатно скребётся серая мышка, над головой льёт уютный свет керосиновая лампочка... я сижу, проверяю тетрадки. Выйдешь , бывало, на крыльцо перед сном, вдохнешь всей грудью - и задумчиво, с затаенной грустью смотришь на далекие, дрожащие огни печальных мещерских деревень...
Да, вот так прожил я в Константинове осень, и зиму, и весну,...а как заголосили гуси перелётные над необъятным окским разливом, заныло у меня в душе... поклонился я в ноги гостеприимным земцам, с трудом доработал до конца учебного года, да и рванул себе в родимый Туркестан.
Это всё, конечно, хорошо... и ласковые барышни -шкрабы, и преподавание... но не моё это.
Мой дом- бивак, да строй , да родимый батальон...
А любовь? Ну да, как не быть... со слезами меня всем педсоветом провожали, даже попадья, тайком от супруга, в сидор мне шаньги сунула...
Эх, Расея...
Давайте , что ли, помянем с Вами великого русского поэта, вдали от дома родного безвременно упокоившегося... жил бы он у себя в Рязанщине и жил... и до сю писал бы свои замечательные песни.
А вот зря поехал бедняга в Питер- там его бабы и погубили... рыжие, они такие! Они это могут, и очень даже просто...