Город не спит. Он никогда не спит, именно поэтому в народе его прозвали городом неспящих. Жизнь здесь бурлит всегда: и днем, и ночью, не затихая ни на миг. И всегда случается что-нибудь эдакое, о чем широкая общественность жаждет узнать и посмаковать подробности. Добывать и подавать подобную информацию искушенному обывателю - моя работа. Да, я журналист. И не просто журналист, а профессионал своего дела. У меня информаторы по всему городу. Если где-то произошло что-то, достойное публикации на первой полосе, я обязательно об этом узнаю. А если не хватит информации, я ее придумаю, но сделаю это так, что никто не подкопается. Редактор мной доволен: если так пойдет и дальше, очень скоро меня ожидает повышение и значительная прибавка.
          Сейчас город лихорадит. Совсем недавно выяснилось, что исчезли некоторые высокопоставленные особы, а именно: мэр Робсон, префект полиции Милуок и даже Деручче, державший в своем кулаке все криминальные группировки города. Копаясь в обстоятельствах этого дела, я узнал, что примерно в то же время пропали еще несколько человек, так, мелочь, судьбы которых совсем не интересны широкой публике. Может быть, они как-то связаны с исчезновением городских шишек, а может, и нет. Если понадобится, упомяну их в своей статье.
          Мало кто догадывается, сколь идеальный механизм управляет жизнью в таком огромном мегаполисе. Здесь сходятся интересы множества людей, не так-то просто удовлетворить их все. До недавних пор это удавалось. Но теперь, когда город неожиданно лишился основных людей, руководивших им, этот механизм начал разваливаться. Банды начали делить городские кварталы, бизнесмены - сферы влияния, чиновники - кресла, каждый вдруг решил, что при прежнем руководстве был обделен благами земными. Исполняющие до новых выборов обязанности мэра и префекта, замы прежних, не в состоянии навести порядок, хватка у них совсем не та, что у Робсона и Милуока.
          Но, нет худа без добра. По крайней мере, при такой напряженной обстановке, для меня всегда найдется работа, убойный материал сам идет в руки, главное - оказаться в нужное время в нужном месте и успеть сделать пару снимков.
          Сегодня я получил информацию, что предводители крупнейших криминальных группировок собираются в "Ла-Пидо", казино, принадлежавшем до недавнего времени Деручче. Я знаю это здание не хуже его прежнего владельца, так что совсем не трудно определить, где лучше засесть с камерой наготове, чтобы поймать в объектив доказательства сенсационного материала, который я придумаю позже. Да, именно придумаю. Понятное дело, подобраться настолько близко, чтобы услышать собственными ушами, о чем говорится на сходке, не получится даже у меня, но можно и догадаться. Обывателя устроят и не подкрепленные фактами версии, главное - интересно подать, а уж это делать я умею.
          Если кто-то думает, что я, как добропорядочный и законопослушный гражданин должен сообщить в полицию о сборище сразу нескольких подозрительных лиц, пусть так и думает дальше. У меня нет никаких моральных обязательств ни перед обществом, ни перед законом, я просто зарабатываю деньги.
          Обычно подобные сходки заканчиваются мирно, для конкретных разборок такие люди отправляют своих быков на стрелки на окраинах, в промзоне или портовых доках. Максимум, что может случиться в таких местах, как это казино, - словесная перепалка. Но в этот раз что-то идет не так. Внутри грохочут выстрелы и слышатся испуганные крики множества людей, что заставляет меня слегка пожалеть, что сейчас я не внутри.
          Впрочем, моя засада снаружи тоже себя оправдывает в полной мере. Вот, что значит, профессиональное чутье. Из двери черного хода начинают высыпать люди. Укрывшись за большим мусорным контейнером, я щелкаю затвором камеры. Этот звук тонет в общем шуме, никак не выдав мое присутствие и только прибавив мне наглости. Света фонарей достаточно, отсутствие вспышки не должно сильно сказаться на качестве снимков.
          Трое человек запрыгивают в подъехавший ролс-ройс. Посадка в следующую машину проходит не столь удачно: появившиеся из двери два человека открывают огонь из револьверов по пытавшимся уехать. Выскочивший из автомобиля водитель бьет в ответ автоматной очередью.
          Неожиданно мое укрытие оказывается в самом центре перестрелки. Мысль, что лучше бы мне не высовываться, посещает меня слишком поздно. В памяти остаются лишь боль, темнота и холод.
          В себя прихожу ненадолго. Не чувствую вообще ни черта, отовсюду белый свет, маячат фигуры, неясные, словно в тумане. Похоже, я уже на том свете. Снова ухожу в темноту.
          Кажется, мысли о том свете были преждевременны. По крайней мере, то, что вижу перед собой, похоже на обычный потолок, с поблекшей побелкой и паутиной в углу. В голове тяжесть, больше не чувствую вообще ничего. Попытка повернуть голову, чтобы оглядеться, не имеет успеха.
          Сбоку выплывает фигура в белом халате и с маской на лице. Незнакомец зовет какого-то Андре, при этом смотрит на меня. Не сразу понимаю, что Андре Шильон это я. Точно, это мое имя. Человек в халате что-то говорит. Суть его монолога доходит до меня не сразу. Оказывается, он рассказывает, что со мной случилось.
          Пуля попала мне в гортань, разрушила шейные позвонки и повредила спинной нерв. В больнице, где я сейчас нахожусь, меня залатали, но на этом хорошие новости заканчиваются. Я уже никогда не смогу ходить. Не смогу вообще шевелиться. Даже разговаривать не смогу из-за поврежденной гортани и разорванных связок. Я ничего не смогу.
          Доктор уходит, предоставив мне в одиночестве переваривать информацию. Чувствую себя бессловесным куском мяса, каковым, собственно, и являюсь отныне. Мысли путаются, засыпаю, так и не обдумав и даже до конца не осознав положение, в котором оказался. Наверное, действие наркоза, доктор что-то такое говорил.
          Осознание приходит с очередным пробуждением. Я ничего не могу. Ничего. Абсолютно. Не могу даже позвать на помощь. Все, что мне под силу, это моргать, глядя в потолок, и слушать. Хотя, слушать получается тоже не очень. Время от времени появляются какие-то люди, что-то говорят, но я их не понимаю, в моей голове стучит одна единственная мысль: как жить дальше? И стоит ли жить? Черт, я ведь даже покончить с собой не могу. Я овощ.
          Среди прочих в поле зрения попадает красивая молодая женщина. Из-под шапочки выбиваются светлые локоны, а голубые глаза смотрят на меня... с любопытством. В них нет тревоги, нет сочувствия, есть именно любопытство. Она смотрит и оценивает. Интерес в ее глазах быстро угасает, взгляд становится тусклым и скучающим.
          Раньше казалось, что я любил эту женщину. Даже женился на ней. Сейчас хочется ее убить. Если бы руки шевелились, ударил бы кулаком в это красивое лицо, сломал бы этот тонкий нос, разбил ее пухлые губки. Настолько бесит ее взгляд. Отчетливо вижу, как она прикидывает в уме все способы, как избавиться от обузы, которой я стал, если и есть сожаление, то только о времени, потраченном на наш брак. Она даже не пытается поговорить со мной. Не о чем разговаривать с немым калекой.
          Она уходит, и больше никогда не появляется. Не появляется даже в моей памяти. Ей уже нечего со мной ловить, а мне... Мне ничего не хочется. Хочу просто умереть, но чертовы доктора поддерживают во мне жизнь. На мою беду, дышу я самостоятельно и все внутренние органы функционируют нормально. Меня только кормят, если можно это так назвать, специальным раствором: вливают через капельницу в вену, и этим поддерживают во мне жизнь. Травма гортани делает для меня невозможным принимать пищу традиционным способом, и, судя по словам хирурга, это уже необратимо. Ну, учитывая, что я все равно не в состоянии самостоятельно донести ложку до рта, это не самая главная проблема моего здоровья.
          Дни проходят однообразно. Наверное, если я от чего-то и помру, это будет скука. Развлечением служит лишь созерцание паутины в углу и ее ткача, что появляется время от времени и проверяет целостность своих силков. В поле зрения попадает самый верх высокого окна, имею возможность видеть кусочек неба, следить, как с течением суток и переменой погоды меняется его цвет.
          Приучаюсь слушать, это тоже хоть как-то развлекает. Может быть, это всего лишь кажется, но такое чувство, будто мой слух становится острее и я начинаю слышать звуки, доносящиеся даже с других этажей. Хотя, возможно, я просто схожу с ума от неподвижности и собственного бессилия.
          Меня готовят к перевозке в пансионат для инвалидов, одно из тех благотворительных учреждений, через которые городские чиновники отмывают взятки. Когда-то я писал о таких махинациях в ходе своего журналистского расследования, за что впервые в жизни мне сломали два ребра.
          Случай меняет все, когда в палате появляется улыбчивый молодой очкарик с раскосыми глазами. Такое впечатление, что ему очки никогда не ломали, слишком уж жизнерадостная физиономия. Он сразу направляется ко мне, садится рядом на стул и начинает говорить. Слов слишком много, он вообще, похоже, любитель размазывать, но суть я улавливаю.
          Доктор Йенг, так он представляется. Наверное, выходец из Южной Азии. Наверняка еще его предков занесло к нам, на северное побережье. Впрочем, тут кого только нет. Что касается сути, он изобретатель и сконструировал какую-то хрень, которую хочет опробовать на мне. Типа, я самый подходящий подопытный, повреждения у меня как раз такие, которые требуются азиату для его эксперимента. Самое главное, что понимаю из всей его болтовни - я получу возможность двигаться. От меня требуется лишь согласие, что я и делаю движением век. Проведя хрен знает сколько времени в положении бесчувственного бревна с глазами, конечно же, сразу хватаюсь за представившуюся соломинку.
          Меня грузят в полуфургон и везут в лабораторию доктора Йенга. По крайней мере, он говорит, что едем именно туда. Он вообще много говорит, похоже, его рот никогда не закрывается. Про изобретенную им хреновину доктор Йенг тоже говорит очень много, но я способен воспринимать только одно - я снова смогу передвигаться самостоятельно.
          Не особо понимаю, что делают со мной помощники доктора. Йенг говорит, что вживит нейропроцессор мне в спинной мозг, для чего просверлит дырку в основании черепа. Ну, может, и не совсем так сказал, я не особо вслушиваюсь в его бесконечный словесный поток. Несмотря на то, что слушать окружающий мир - для меня практически единственное развлечение в последнее время, от доктора Йенга идет переизбыток информации, мой мозг защищается от перегрузки. Все равно большую часть терминов я даже не понимаю, так что нет нужды запоминать всю его ахинею.
          Доктор утверждает, что операция прошла успешно, но я все равно ни черта не чувствую. И ведь не спросишь, должно так быть, или нет? Способность разговаривать мне не обещана, так что в любом случае остаюсь бессловесным поленом.
          Ждем. Не знаю, сколько проходит времени. Йенг предлагает поднять руку. Пробую. Не чувствую ничего, но впервые за долгое время вижу перед глазами собственную ладонь. Выглядит необычно, даже пошевелил пальцами, чтобы убедиться, что ладонь действительно моя. Странно, что не чувствую собственных движений.
          Ладонь словно в какой-то полуперчатке: с тыльной стороны состоит из множества трубок. Это даже не трубки, а какие-то миниатюрные поршни с шарнирами. С внутренней стороны все это крепится к ладони и фалангам пальцев тонкими ремешками. На предплечьях и плечах с внешней стороны трубки покрупнее, повторяют строение костей в руке и так же крепятся ремнями с застежками.
          Доктор Йенг говорит что-то о пневматической системе поршней из множества трубок разного калибра, дескать, они и обеспечивают движение. Следуя его требованию, поднимаюсь с кушетки. Все так же ничего не чувствую, но отчетливо слышу легкое жужжание при каждом движении. Доктор подводит меня к большому зеркалу. Черт! Да я робот! Хотя, нет, это просто первое впечатление, усиленное неожиданностью. Под металлическим каркасом все тот же я, отчетливо вижу собственно тело. На мне всего лишь длинные шорты, вся остальная одежда целиком состоит из трубок и ремешков.
          Доктор Йенг снова говорит. В этот раз вслушиваюсь в его болтовню. На мне специальный костюм, приводимый в движение множеством пневматических поршней разного размера. По сути, я в экзоскелете. Две электрические аккумуляторные батареи подают питание на всю систему, вот они, на поясе, размером с ладонь, крепятся в ячейках. А не чувствую ничего потому, что двигаюсь не я, это экзоскелет повинуется нервным сигналам, которые передаются из моего мозга через вживленный процессор. Его я как раз не вижу, он где-то на затылке, но со слов доктора все представляется так, будто в основании черепа мне установили розетку и воткнули туда штепсель от моего железного костюма.
          Первое тестирование доктора Йенга вполне удовлетворяет. Он нисколько не скрывает своих восторженных чувств и охотно делится со мной собственными мыслями, пользуясь тем, что я не в состоянии остановить его словесный поток. Можно, конечно, чисто физически заткнуть ему рот, но, пожалуй, пока не стоит обострять отношения.
          Вполне понимаю радость доктора, хоть и не чувствую готовность разделить ее. Его изобретение и в самом деле способно принести ему солидные деньги. Но лично мне достаточно и того, что могу самостоятельно передвигать собственное тело.
          В сопровождении доктора и его помощника выхожу в небольшой парк. Похоже, мы где-то на восточной окраине, в одном из тихих малоэтажных кварталов. В центре небоскребы заслоняют небо, на севере шумят порт и прибой, на западе коптят заводы, а с юга в основном фермерские поля. Остается только восток.
          Тестирование продолжается неделю. Доктор заставляет бегать, прыгать, подтягиваться, я будто бы к спортивным состязаниям готовлюсь. Впрочем, и сам предпочитаю движение состоянию овоща. Доктор Йенг постоянно что-то подкручивает в моем экзоскелете, что-то настраивает.
          На пару дней меня оставляют в покое. Гуляю по дорожкам парка, дышу воздухом, созерцаю природу. Иногда ложусь на лавочку и часами разглядываю зависший в воздухе полицейский дирижабль. Почти полностью предоставлен самому себе, за мной присматривает лишь ассистентка доктора Йенга, такая же косоглазая. Не особо люблю азиатов, но признаю, девушка очень даже миленькая, в прежнее время у меня на нее запросто бы встал. Увы, сейчас я уже не полноценный мужчина, даже не полноценный человек, а подобная деталька в моем экзоскелете не предусмотрена. Не запомнил, как зовут эту азиаточку, то ли Ванг, то ли Манг. В отличие от своего босса, она молчалива, только иногда спрашивает, не нужно ли мне чего. Эх, милая, сейчас я уже не смогу взять то, что мне от тебя нужно. Состояние полнейшей импотенции, наверное, должно меня удручать, но почему-то воспринимаю равнодушно свое нынешнее состояние.
          Между делом слушаю, что происходит вокруг. За долгое время неподвижности слух и в самом деле обострился до невероятной чувствительности. С облюбованной мною скамейки слышу все, что происходит в лаборатории и за ее пределами, даже стены не помеха. Теперь я уже умею различать в общей какофонии не только беседы разных людей, но даже отдельные звуки и без труда переключаю свое внимание с одного на другой.
          Один из разговоров, пойманных моими ушами-локаторами, заставляет насторожиться. Речь явно идет обо мне. Один из голосов узнаю сразу, это сам доктор Йенг, другой вроде бы звучит знакомо, но... Требуется не меньше минуты, чтобы вспомнить. Тот самый врач из больницы с маской на лице. Что это ему здесь надо?
          Вслушиваюсь в разговор. Ого, вот это поворот. Оказывается, два доктора заключили сделку. Я тут не просто овощ, а вполне себе обыденная вещь. Один доктор взял попользоваться на время, другой теперь напоминает, что время вышло и я ему нужен для его собственных целей. А я не так уж и бесполезен. Как личность на хрен никому не нужен, зато внутри у меня целый набор здоровых органов, за которыми уже выстроилась очередь. Жена пациента, то есть, меня, уже подписала все необходимые документы, хирургам осталось только усыпить меня и расчленить. Вот сука белокурая, не зря тогда в больнице у меня появилось желание разбить ее красивое личико.
          Мы, люди, такие странные существа. Еще не так давно, лежа на больничной койке, я искренне желал подохнуть поскорее. А вот сейчас, услышав, что мой смертный час уже не просто близок, а практически назначен с точностью до минуты, почему-то захотел пожить еще немного. Может, назло докторам, продавшим меня на запчасти, и бывшей женушке, которой так не терпится стать вдовой.
          Из дальнейшего разговора понимаю, что передача моего бренного и пока еще соображающего тела состоится не сегодня. У очкастого изобретателя контракт с военным министерством, а вся его деятельность направлена не на помощь инвалидам, как я подумал сначала, а на создание боевого экзоскелета для военных. Теперь понятно, для чего косоглазый доктор заставлял меня на тестовых испытаниях прыгать через барьеры, поднимать тяжести и всякое прочее, чем инвалидам заниматься нет нужды. Завтра с утра приедет какой-то высокий чин из военного ведомства, ему покажут действующий прототип со мной внутри, после чего надобность во мне у Йенга уже отпадет. То есть, отправлюсь обратно в больницу тем же овощем, что и уехал оттуда, где на операционном столе меня спокойненько разделают на части и выпотрошат.
          Далее последовал всякий треп, больше касавшийся деловых документов, чем меня. Вот значит, как. Ясно одно - чтобы остаться в живых, мне однозначно надо делать ноги. Скашиваю взгляд на ассистентку Йенга. Интересно, она в курсе, что меня ждет? Не скажу, что хотелось бы верить в обратное. В этом городе никому ни до кого нет дела, в лучшем случае к чужим проблемам остаются равнодушны, а в худшем подтолкнут тебя поближе к краю пропасти. За примером далеко ходить не надо, одна из этих тварей жила со мной три года. В огромном мегаполисе человек остается одинок, как в пустыне, и я давно привык к такому одиночеству, здесь каждый сам за себя. Нет ни друзей, ни врагов, только временные союзники и постоянные соперники.
          Я уже неплохо изучил расположение построек, так что можно попытаться дать деру ночью. Куда бежать? Не знаю. Когда закончится заряд в батареях, я стану просто куском мяса в железном каркасе. Но лучше уж протухнуть со всеми своими внутренностями где-нибудь под мостом, чем послужить запчастями богатеньким престарелым засранцам. Тем более, что лично моего согласия никто не спрашивал.
          До самой ночи прикидываю в уме все способы побега, между делом продолжаю подслушивать разговоры. Хотя, в моем случае определение "подслушанные разговоры" не совсем верно. Скорее, перехваченные. Острота моего слуха кажется безграничной. Начинаю подозревать, что этой способностью я обладал с рождения, и не лишись я практически всех других, эта могла бы так и не проявиться.
          Из разговора Йенга с кем-то из его подчиненных узнаю, что доктор взял крупный займ на свои исследования и  создание прототипа боевого экзоскелета, а выплата уже скоро. От получения заказа военного ведомства и, соответственно, оплаты по кредиту зависит все его будущее и даже сама жизнь: я-то знаю, кто стоит за банком, субсидировавшим доктора - один из бывших пособников пропавшего Деручче, а эти парни долгов не прощают. Появляется острое желание обеспечить Йенгу недолгое и совсем не райское существование.
          Ночью, когда затихают все шорохи, начинаю действовать. На мое счастье экзоскелет с меня не снимают, лишком уж долго приходится облачать меня в это железо. Да и персоналу удобнее, чтобы их подопечный сам себя обеспечивал в простейших бытовых потребностях.
          Передвигаться в ночной тишине бесшумно для меня оказывается нереальным. Почему-то раньше я не обращал внимания, как грохочут мои металлические подошвы.
          На вешалке у двери висят два сменных халата. Разрываю один на лоскуты и обматываю ступни экзоскелета. Так гораздо лучше. При ходьбе все равно раздается глухое буханье, но, по крайней мере, не грохочу, как жестяное корыто.
          Первая моя цель - склад. Вернее, один из складов. Никто мне специально его не показывал, но я уже слышал, что именно там находится запас раствора, который мне вводят по два раза в день при помощи капельницы. Запаса энергии в батареях хватит надолго, а вот без этой жидкости я точно долго не протяну, ведь жрать обычным способом я уже не в состоянии. Катетер в моем предплечье тоже стал уже постоянным аксессуаром, так что накормить себя самостоятельно наверняка сумею, было бы чем.
          Дверь склада самая обычная. Вспоминаю все, что успел узнать о своем экзоскелете, хорошенько примериваюсь и бью шарниром, соединяющим фаланги пальцев с каркасом ладони, точно в замок. Короткий треск, на месте замка дыра. Сработано вполне профессионально, без лишнего шума. Ни экзоскелет, ни мои бесчувственные пальцы тоже не пострадали. Доктор говорил, что мой каркас изготовлен из новейшего суперпрочного сплава, похоже, действительно может выдерживать очень большие механические нагрузки. А вот насчет собственных пальцев нельзя быть уверенным на все сто, даже если их сломаю, все равно ни черта не почувствую. Пожалуй, стоит быть аккуратнее, а то так получу рану, не совместимую с жизнью, и сам не замечу, даже не пойму, от чего ласты склеил.
          Быстро нахожу то, что мне нужно, складываю прозрачные пластиковые баллоны в халат - эти их рабочие балахоны тут повсюду висят. Забрасываю узелок за плечо, готов в путь. На первое время мне этого пойла хватит, а там что-нибудь придумаю.
          У выхода со склада неожиданно сталкиваюсь с ассистенткой доктора, той самой азиаточкой, имя которой так и не запомнил. Прикладываю палец к губам, очевидным жестом предупреждая, что лучше бы ей не орать. Девчонка и не думает поднимать шум, просто смотрит на меня. Интересно, почему? Наверняка ведь догадалась, что собираюсь самовольно покинуть это заведение. То ли испугалась, то ли, действительно знает, какая участь мне уготована, и сочувствует. Свернуть бы ей шею на всякий случай, но жалко, все-таки красивая сучка.
          Прохожу мимо, просто отодвинув ее в сторону своим металлическим каркасом. Неожиданно азиатка виснет у меня на руке. Черт, все же придется проломить ей голову. Хотя, она по-прежнему не издает ни звука, похоже, пытается не остановить меня, а привлечь внимание. Прикладывает палец к губам, повторяя мой недавний жест, затем машет рукой, манит за собой. В этом логове вивисекторов уже не ожидаю ничего хорошего, не удивлюсь, если затащит меня в западню. Тем не менее, следую за ней, стараясь бухать потише своими ножищами в портянках. В конце концов, даже интересно, чего она хочет?
          Вскоре оказываемся возле окна. Азиатка распахивает створки и жестом показывает, чтобы я уходил. Ну да, ведь на выходе торчит охранник, это я точно знаю, а с этой стороны меня задерживать некому.
          Смотрю в ее раскосые глаза. Все-таки не стерва, сочувствует. А я уже готов был ее об стену головой приложить. Не был бы такой циничной сволочью, наверное, даже устыдился бы.
          Хоть и первый этаж, но от карниза до земли метра три, если не больше. Впрочем, для экзоскелета такие нагрузки не в тягость. Пересекаю темный сад, преодолеваю глухой бетонный забор и оказываюсь на свободе. Правда, совсем не представляю, что теперь с этой свободой делать, но сам факт, что я вновь сам себе хозяин, очень даже поднимает настроение.
          Догадка оказалась верна, я действительно в восточной части города: ровные, как по линейке, кварталы с двухэтажными коттеджами, стриженными газонами, район проживания среднего класса, кругом чистота, даже плюнуть стыдно. Стараюсь избегать освещенных участков улиц, передвигаюсь преимущественно в темноте.
          У одного из домов останавливаюсь. Кажется, временно прибежище найдено - дом выставлен на продажу. Объявление не от собственника, от риэлтерской конторы, стало быть, жильцов быть не должно. Обхожу строение, выдавливаю дверь черного хода. Критичных разрушений не произвожу, надеюсь, никто из соседей панику не поднимет.
          Бросаю свое парализованное тело в каркасе на диван в гостиной. Только сейчас чувствую, что устал. Засыпаю почти мгновенно.
          Когда открываю глаза, в комнате уже светло, за окном, судя по солнцу, что-то около полудня. Нехило меня вырубило. Впрочем, удивило совсем не это. Если бы был в состоянии, точно вздрогнул, наверняка еще бы и сматерился. Рядом стоит девчонка лет десяти на вид и смотрит на меня. Как это я ее не услышал своими локаторами? Неужели дом обитаем? Хотя, судя по виду, девчонка сама бродяжка, такая же бездомная, как и я. Похоже, также забралась в пустующий дом, чтобы переночевать.
          Девчонка тычет мне в грудь, спрашивает, паук ли я? Ну да, что еще может прийти в голову ребенку при виде моего каркаса. Хотя, лично я сравнил бы себя скорее с ходячим скелетом.
          Девчонка не боится, это уже хорошо, хотя бы визжать не будет. Только вот как с ней разговаривать? Поднимаюсь и сажусь на диване, жестами пытаюсь объяснить, что немой. Вроде бы понимает. При этом морщит нос, указывает мне на промежность и говорит, что воняю. Ну да, процесс собственных испражнений я не контролирую, уж извини. Впрочем, действительно стоит подмыться.
          Топаю в душ. Слава богу, вода не отключена. Направляю на себя струю, стараясь не брызнуть водой на батареи, стираюсь сразу вместе с шортами. Вода наверняка холодная, но я все равно ничего не чувствую. Надеюсь, сплав, из которого состоит мой каркас, достаточно крут, чтобы поршни и подшипники не заржавели.
          Выхожу из душа, оставляя позади себя лужи. Девчонка все там же, в гостиной, будто меня ждет. Впрочем, вряд ли у нее есть занятия более интересные, чем глазеть на странное существо. Меня это вполне устраивает, пусть лучше тут сидит, а то пойдет всем рассказывать, кого тут встретила. А мне среди бела дня бежать некуда, в таком виде в толпе не затеряешься. Да и толпу в этом районе не встретишь.
          Жестом прошу ее ждать, сам обхожу дом. Девчонка хотя и кивает, что согласна оставаться на диване, тем не менее, следует за мной. Блин, этих баб в любом возрасте хрен поймешь, что у них в головах. Ладно, пусть будет на глазах.
          Дом, хотя и пуст по большей части, все же прежние хозяева забрали с собой не все. Даже кое-какая мебель осталась, кроме того дивана в гостиной.
          В одной из комнат на комоде лежит школьная тетрадь, исписанная наполовину. Тут же нахожу пару цветных карандашей. Интересно, девчонка умеет читать? Пишу на чистом листе этот самый вопрос, протягиваю ей. Девчонка отвечает, что конечно умеет. Хоть это ладно, уже можно как-то договориться. Снова пишу в тетради, прошу ее рассказать о себе. Не то, чтобы мне очень интересно, но хотя бы знать, с кем имею дело.
          Малявка не заставляет себя упрашивать, охотно рассказывает свою историю. Она сирота, родители погибли пару лет назад в результате несчастного случая на сталелитейном заводе. С тех пор живет в приюте для девочек при церкви Святого Патрика. Когда пропал преподобный отец Кастор, жизнь в приюте стала хуже, сирот заставляют работать от зари до ночи, почти не кормят и часто наказывают. Вот девчонка и сбежала. Кстати, зовут ее Кэти.
          Да, об этих приютах я знаю. При моей бывшей профессии приходилось пользоваться разной информацией, так что можно сказать, знаю все и обо всем в этом городе. Преподобный Кастор точно не был образцом добродетели, но хотя бы поддерживал какую-то видимость порядка. Теперь дележ сфер влияния коснулся и сиротского приюта. Как правило, пожертвования на подобные заведения отчисляют криминальные дельцы и имеют с этого свой дивиденд. Лет через пять Кэти наверняка может пополнить штат какого-нибудь борделя, принадлежащего одному из теневых воротил. Интересно, куда подевался старый педофил Кастор? Можно было бы подумать, что хапнул жирный куш из церковной кассы и ударился в бега, но пропал преподобный в то же время, что и отцы города. Есть ли здесь какая-то связь? Впрочем, сейчас мне эта информация не особо интересна, вряд ли продолжу свою журналистскую карьеру, есть проблемы насущнее.
          Девчонка спрашивает, откуда я сам тут появился и почему в железе? Пишу коротко, не вдаваясь в подробности, дескать, я болен, эта штука помогает мне двигаться, а прячусь потому, что меня преследуют плохие люди, как и ее. Славная из нас компания: пригрелись в чужом доме приютская девчонка и немой инвалид.
          Кэти неплохо заботится о себе сама: раздобыла где-то в подвале консервы, вскрыла банку ножом и лопает прямо с него же. Это хорошо, что ей не требуется мое внимание. Я всегда был эгоистом, и никогда этого не скрывал, заботиться еще о ком-то, кроме себя самого, не имею ни малейшего желания.
          Девчонка проявляет щедрость, предлагает мне отведать трофейной тушенки. Жестом отказываюсь. У меня свой способ кормежки. Подвешиваю один из баллонов с раствором на вешалку, соединяю капельницу с катетером. По лицу Кэти видно, что ей это кажется странным, но свои впечатления она не озвучивает.
          Оцениваю свое состояние, как неплохое: голова не гудит, сознание ясное. Если еще не принимать в расчет, каким образом передвигаю свое бренное тело, я вообще в отличной форме. Пора разрабатывать планы на ближайшее будущее.
          Пока размышляю, Кэти сидит на полу тут же, в гостиной, играет с куклой. То ли здесь нашла, то ли сама соорудила из тряпья, но в руках у нее страшилище похуже, чем я в своем каркасе. К слову сказать, девчонка ведет себя очень тихо, даже передвигается абсолютно бесшумно. Не удивительно, что я ее не услышал.
          Между делом улавливаю звуки, что доносятся снаружи. У кого-то из соседей во дворе играет радиоприемник. Как раз время новостей. Несмотря на то, что звук очень тихий, вполне отчетливо слышу каждое слово диктора.
          Ого, обнаружены несколько обгоревших тел на крыше одного из небоскребов, и в них опознаны пропавшие мэр, префект, и даже отец Кастор. Из этой новости можно было бы состряпать отличную статью для первой полосы. Но, увы, я уже не в той команде. В принципе, конечно, мог бы вернуться в свою редакцию и продолжать работу, как и прежде, но сдается, что этот металлический костюмчик мне просто так не оставят, а без него я просто кусок мяса. И даже меня самого, кстати, тоже не хотят оставлять в моем полном распоряжении, жаждут разобрать на детали для починки других организмов, более состоятельных и нужных этому городу, чем я. Стоп. Как я сразу не подумал? Я же ходячая сенсация! Парализованный инвалид, сумевший сбежать от злобного доктора, воспользовавшись его же изобретением. Это будет такая статья, что я сразу же стану знаменитостью номер один. И тогда уже никакая сука не посмеет меня выпотрошить. А там, возможно, сумею сделать так, чтобы экзоскелет остался при мне. Сейчас главное - сохранить собственную шкуру.
          Наивно полагать, что в пустующем доме отыщется хоть какая-нибудь одежда, тем не менее, нахожу старое пальто, слегка поеденное молью. На голову нахлобучиваю шляпу с рваными полями. Ступни так и остаются обмотанными тканью. Даже если и найдется здесь пара ботинок, на мои металлические подошвы они точно не налезут. Смахиваю на бомжа, но все же лучше, чем появиться в центре города одетым лишь в металлический каркас.
          Провожу еще одну ночь в обществе малолетней бродяжки, за это время накидываю на оставшихся тетрадных листах текст своей сенсационной статьи. На рассвете покидаю убежище. Кэти спрашивает, куда я собрался и можно ли со мной? Жестом отвечаю, что ее компания мне не нужна. Спрашивает, вернусь ли я? Это в мои планы точно не входит. Извини, малышка, дальше каждый сам за себя.
          Неплохо бы разжиться авто, но в этой части города люди не настолько зажиточны, чтобы у каждого дома стояла машина на приколе. Ничего, доберусь пешком, с моим скелетным усовершенствованием это не в тягость.
          Время выбрано удачно: в этот ранний час полицейские патрули уже подтягиваются к своим участкам, завершая ночные дежурства, охреневшие от ночных развлечений обыватели тоже в большинстве своем уже разъехались по домам, а те, у кого впереди рабочий день, еще только просыпаются. Тот самый недолгий миг в жизни города неспящих, когда эта самая жизнь на краткое время сбавляет свой темп.
          Вот и редакция. Занимаю позицию в подворотне напротив так хорошо знакомого парадного входа. Приходится немного подождать. Мне нужен сам редактор, и только он, вся остальная шумиха вокруг моего появления ни к чему.
          Наконец подъезжает знакомый крайслер. Даю время моему работодателю войти внутрь и устремляюсь следом.
          Сказать, что он удивлен - ничего не сказать. Давно уже считал меня мертвым. Кладу перед ним свою статью, там все написано. В подтверждение изложенного мною в письменном виде снимаю пальто и демонстрирую свой экзоскелет.
          Надо сказать, мой редактор профессионал своего дела. Скряга и жмот, но профессионал. Первое изумление проходит, оценивает материал по достоинству. Лично отводит меня в комнату для гостей, сам берется за подготовку статьи к печати. Все, на некоторое время можно выдохнуть и расслабиться, здесь мне ничто не угрожает.
          Прислушиваюсь к звукам снаружи. В редакции обычная рабочая суета. Из общего шума сразу выделяю звуки шагов, приближающиеся к моему убежищу. В отличие от всех прочих, эти два человека шагают твердо и уверенно.
          В комнату заходят два здоровяка, представляются детективами из полицейского управления. Приглашают проехать с ними, дать показания. Все втроем идем к выходу. У самых дверей оба поворачиваются ко мне и распахивают мое пальто. Это происходит так неожиданно, что не успеваю среагировать. Обе батареи моего экзоскелета отсоединены мгновенно. Мой обездвиженный каркас со мной внутри вытаскивают наружу и забрасывают в фургон, машина срывается с места.
          Спустя некоторое время оказываюсь на кушетке в знакомом помещении, в поле зрения возникает ухмыляющаяся очкастая физиономия доктора Йенга. Как всегда, доктор чрезмерно болтлив и давит меня длиннющим монологом. Из потока слов понимаю, что мой редактор сдал меня с потрохами. Вот сука. Как только я исчез, ищейки Йенга закинули удочки повсюду, где я мог бы появиться, предложили солидную сумму за информацию и моему бывшему шефу. Понятно, что никакой статьи в газете не появится, снова могу рассчитывать только на самого себя.
          Йенг не проявляет никакого недовольства по поводу моего побега, напротив, излучает радушие. Что-то в его искренность не очень верится, уж больно хитрая рожа у косоглазого. Он продолжает разглагольствовать, убеждает меня не повторять необдуманных действий. Дескать, без надлежащего ухода я все равно долго не протяну, а оказать его могут только здесь. Признаю, кое в чем он прав. Я уже давно не получаю обычную пищу, из-за чего вся пищеварительная система может атрофироваться. Он вроде бы думает, как мне помочь, но если так пойдет дальше, конец мой не за горами.
          Говорит он, конечно, убедительно, но я-то знаю, что меня ждет. Потому так и беспокоится о моем состоянии, опасается, как бы и другие органы не пострадали, они-то пока в рабочем состоянии.
          Итог всей его говорильни - завтра меня продемонстрируют важному человеку, и для моей же безопасности заряд в батареях будет минимальный. А ночь проведу под присмотром двух охранников.
          Ночью не сплю, мозг напряженно работает. Как ни крути, сбежать можно только с демонстрации экзоскелета военному чиновнику. Вот только далеко ли убегу с минимальным зарядом? Да и куда? Закипает злость. Злюсь на изобретателя, на хирурга-живодера, на продажного редактора, на самого себя. В этот момент готов поломать всех сволочей собственными руками, а потом и подыхать можно. Смерть наверняка меня ждет долгая и мучительная по обычным меркам, но я ведь все равно ни черта не чувствую.
          Утром меня перевозят на каталке в демонстрационный зал. В ячейки на поясе устанавливают две батареи. Как накануне предупреждал доктор Йенг, одна из них должна быть пустой, другая заряжена всего на пару процентов. То есть, хватит лишь на то, чтобы продемонстрировать возможности экзоскелета, и не более.
          Подходит ассистентка доктора, та самая азиаточка, проверяет готовность моего костюма. Ее появление несколько обнадеживает - вдруг поможет. Хотя, вряд ли стоит на это надеяться. Что она может сделать?
          Азиаточка спокойно сообщает, что после демонстрации меня отвезут в больницу, где моим здоровьем займется очень хороший специалист. Он уже сам приехал и ждет. Отлично понимаю, что это значит. По ее глазам вижу, что и она знает. Интересно, зачем мне эта информация? Что девчонка хочет мне сказать?
          Неожиданно приходит мысль, что хватит мне спасаться бегством. Где бы я ни прятался, меня все равно рано или поздно найдут. Сейчас главные мои враги здесь, все в одном месте. А я чертовски зол.
          В юности я занимался боксом, навыки еще остались, а экзоскелет усиливает эти навыки во много раз. Бью точно, сильно и быстро. Охранники и немногочисленные сотрудники валятся с ног, не успевая даже ничего сообразить. Кто-то в нокауте, кто-то с проломленным черепом или свернутой шеей.
          Азиатка воспринимает все происходящее хладнокровно, даже слишком. Впрочем, меня это нисколько не удивляет, наверняка она уже успела насмотреться всякого за время работы здесь. А может, так же цинично воспринимает чужую боль и смерть, как и все в этом городе.
          Как только все в помещении укладываются на пол, азиаточка сообщает, где найти Йенга и хирурга, и рекомендует прикончить обоих. Говорит так обыденно и спокойно, будто подсказывает, как пройти на станцию метро. Что-то с ней явно не так. Но с этим можно разобраться позже.
          По пути калечу еще несколько человек. Мне их не жалко. Уверен, никто из них тоже не стал бы меня жалеть. С обоими докторами, обсуждавшими что-то в кабинете, разделываюсь так же безжалостно, как со всеми остальными, но более жестоко. Теперь обоим уже не понадобятся деньги, которые планировали выручить за меня и мои потроха.
          Азиатка тащит меня за собой, садит в машину, сама прыгает за руль. Даже не пытается притормозить у решетчатых ворот, напротив, поддает газу и с разгона выносит обе створки. Не знаю, куда мы мчимся, но девчонка уверяет, что везет меня в безопасное место. Приходится довериться ей, вариантов получше у меня все равно нет.
          Приезжаем в промзону на западной окраине. Похоже, азиатка привезла меня на какое-то предприятие. Вскоре оказываемся в просторном помещении, где меня сразу же окружают несколько человек. Вид у них совсем не угрожающий, но все же держусь на стороже.
          Неожиданно утрачиваю способность двигаться. Азиатка успокаивает, говорит, что просто кончился заряд, но скоро она все наладит. И в самом деле, отстегивает одну из батарей, вставляет в зарядное устройство, подключенное к сети здесь же. Меня укладывают на кушетку и оставляют в одиночестве.
          По уже сложившейся привычке, став неподвижным, весь обращаюсь в слух. Делать все равно больше нечего, остается только слушать.
          Без труда улавливаю знакомый голос азиатки вдалеке, она с кем-то беседует, и разговор явно идет обо мне. Даже не удивляюсь, узнав, что меня снова продали, это уже сложившаяся традиция. Какой-то делец собирается воспользоваться изобретением Йенга и как следует на нем навариться, запустив в производство. Вот только азиатка не смогла добыть нужные чертежи: все бумаги, касающиеся разработок экзоскелета, хитрый доктор спрятал где-то вне лаборатории, но точно не у себя дома. Теперь сотрудникам предприятия придется изготавливать детали по образцу, то есть, моему экзоскелету. Но если с каркасом все достаточно просто, то вот воссоздать нейропроцессор по прототипу гораздо сложнее. Собственно, он и представляет собой изобретение Йенга, без этого процессора мой экзоскелет просто набор поршней. Устройство необходимо разобрать на части для изучения, а для этого придется выковырнуть его из моего черепа, чего мой мозг пережить точно не сможет.
          Странно, почему азиатка позволила мне сбежать в первый раз? Просто еще не знала, кому продать? Или рассчитывала, что доктора грохнут кредиторы, а ей достанутся чертежи? Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.
          Ситуация складывается поганая, но не чувствую ни страха, ни злобы. Наверное, просто устал цепляться за жизнь. Так или иначе, долго все равно не протяну. Постепенно забываюсь сном.
          Не знаю, сколько проходит времени, но пробудившись, машинально поворачиваю голову и экзоскелет неожиданно повинуется этому движению. Вроде бы внешне ничего не изменилось, на мне все та же сдохшая батарея, другая стоит в зарядном устройстве. Мало знаю об электричестве, но, видимо, за долгое время бездействия в оставшемся аккумуляторе скопился какой-то остаточный заряд. Может быть, хватит, чтобы добраться до стены.
          Поднимаюсь и делаю шаг. Каждую секунду ожидаю, что экзоскелет снова станет неподвижным металлическим каркасом. Расстояние в четыре метра кажется бесконечным. Оказавшись у цели, понимаю, что батарея экзоскелета вот-вот сдохнет окончательно, движения становятся прерывистыми. Будет обидно, если застыну с аккумулятором в руках.
          Если бог существует, то пока он на моей стороне. Заряженная батарея благополучно занимает свое место в ячейке. Я-то ни черта не чувствую, но вот мой экзоскелет точно испытал прилив бодрости. Разряженный аккумулятор вставляю в зарядное устройство, лишним не будет.
          Вошедших ко мне двоих парней ожидает неприятный сюрприз, оба валятся на пол. Бегать по всему зданию и крушить врагов направо-налево не имею никакого желания, поэтому сразу двигаюсь к выходу. На улице та же машина, на которой меня привезла азиатка. Пожалуй, на ней и уеду подальше отсюда. Только зарядное устройство с собой заберу, мне оно нужнее.
          В помещении, где меня держали, сталкиваюсь с азиаткой. Без лишних церемоний бью ее своим металлическим кулаком в челюсть. Второй раз я точно ей не доверюсь, пусть полежит здесь, в компании с ребятами.
          Покидаю территорию предприятия беспрепятственно, никакой суматохи или погони. Направляюсь обратно в восточную часть города. План действий складывается в голове так же неожиданно, как и все, что происходит со мной в последнее время.
          У знакомого дома притормаживаю. Честно говоря, узнал не его, а одного из людей на тротуаре, сам я вообще направляюсь не сюда. Полицейский ведет за руку девчонку лет десяти, ту самую, Кэти. Другой рукой девчонка прижимает к груди свою нелепую куклу. Видимо, бдительные соседи засекли незаконную жиличку, а может, риэлтор обнаружил, что выставленный на продажу дом не совсем пуст. Как бы то ни было, по лицу девчонки видно, что перспектива возвращения в приют ее совсем не радует.
          Сам не осознаю, что мною движет. Поддаю газу и тараню полицейскую машину, стоящую на обочине. От удара второй полицейский, сидящий за рулем, пробивает головой лобовое стекло, а в моем авто слегка смещается пассажирское сиденье. Будь я без экзоскелета, мне бы, наверняка, тоже не поздоровилось. Полицейский, что держит за руку Кэти, на время замирает, ошарашенный случившимся. Мне вполне хватает, чтобы выпрыгнуть из-за баранки и вырубить его. Кэти явно рада меня видеть. Заталкиваю ее на пассажирское сиденье, снова сажусь за руль, мчимся дальше.
          Девчонка, против обыкновения, довольно разговорчива. Болтливей, наверное, только покойный доктор Йенг. О чем-то расспрашивает, вертится, щупает своими ручонками все вокруг себя. Не слушаю ее щебет, у меня собственных мыслей полная голова. Только сейчас начинаю понимать, что совершил глупейший поступок. Жизнь в приюте, конечно, не сахар, но что девчонку ждет со мной? Я даже сам не знаю, как долго еще проживу.
          Кэти сует мне какой-то журнал и карандаш, предлагает написать. Да как я тебе напишу, я вообще-то сейчас за рулем. Мельком бросаю взгляд  на страницы журнала. Стоп! Это относится не только к моим мыслям, но и к машине. Останавливаюсь на обочине, беру журнал в руки. Где девчонка его взяла? Кэти словно читает мои мысли, говорит, что журнал валялся тут, у нее под ногами.
          Черт возьми, это же машина Йенга, ее угнала азиатка с территории лаборатории. А это те самые документы об устройстве нейропроцессора, которые ассистентка не смогла найти. Хитрый доктор прятал свой журнал с записями под сиденьем, от удара тайник открылся. Между прочим, я-то как раз мчался в лабораторию, чтобы попытаться отыскать этот самый журнал. Что ж, находка кардинально меняет все мои планы.
          Разворачиваю машину, направляюсь в центр. Надеюсь, бензина мне хватит.
          Еду не в деловую часть, хотя человек, который мне сейчас нужен, имеет статус крупного успешного бизнесмена, и владеет целым небоскребом с армией клерков. Журналистский опыт пригождается, точно знаю, что этот тип практически не появляется ни в своем официальном офисе, ни на двух своих промышленных предприятиях, но зато почти всегда его можно застать в казино "Варга", принадлежащем ему же, правда, негласно.
          Самый пик активности здесь - глубокая ночь: игорные заведения, театры, рестораны, бары, стриптиз, чего тут только нет для увеселения и развлечения. Но и днем на проспекте довольно людно, ведь все самые крупные магазины также сосредоточены в этом месте.
          Как и в любой другой части города, задворки дорогих заведений с красивыми вывесками изобилуют пустырями, помойками, подворотнями. В одном из таких местечек нахожу временное прибежище. После небольшой подготовки, вывожу Кэти из машины, идем к обшарпанным дверям в конце тупика. Глядя на них, и не подумаешь, что за черным входом одно из самых дорогих казино города.
          На стук выходит здоровенный парень с крутыми плечами и бычьей шеей. Даже не спрашивает, кто пришел, эти ребята никого не боятся. Напрасно. Удар, усиленный поршневой системой экзоскелета, напрочь выбивает сознание из охранника. Его револьвер забираю себе, вместе с Кэти заходим внутрь.
          Никогда не бывал в этой части заведения, но догадываюсь, где то, что мне нужно. Вот и приватные покои на самом верху под крышей. У дверей топчутся двое громил, их постигает та же участь, что и того, кто открыл мне внизу.
          Вот и он, Ганс Штрудель. Штрудель - прозвище, уж не знаю, за что его так окрестили в криминальном мире, может, это его любимое блюдо. Пожрать он точно любитель, вон как разнесло толстобрюха. В недалеком прошлом этот боров был подручным Деручче, а сейчас один из тех, кто делит теневую власть над городом. Надеюсь, мое предложение ему понравится.
          Компанию Штруделю составляют две голые девицы. Жирный боров знает толк в отдыхе. При виде револьвера в моей руке, шлюхи визжат. Сам Штрудель и бровью не ведет, ему не впервой смотреть в зрачок оружейного дула. Жестом приказываю девицам выйти, обе спешат убраться, не дожидаясь подтверждения от хозяина.
          Протягиваю жирному исписанный лист, его я подготовил еще в машине, там, на выезде из тупичка. Штрудель внимательно читает, смотрит на меня поверх листа. На лице выражение камня, но в глазах угадывается удивление. Еще бы. Перед ним стоит почти голый мужик с железяками по всему телу и предлагает озолотиться. Суть моего предложения в том, чтобы передать ему разработки доктора Йенга, которые, несомненно, принесут очень ощутимую прибыль при запуске прототипа в производство. То же военное ведомство охотно подпишет контракт, что, вкупе с доходом, усилит вес самого Штруделя в борьбе за власть над городом. Взамен требую совсем немного: небольшую сумму с несколькими нулями и врачебную помощь. Ну и бонусом присмотр за девчонкой, пока надо мной будут колдовать доктора. Разумеется, я подстраховался - в журнале не все записи,  в основном только чертежи экзоскелета. Большую часть всего, что касается нейропроцессора, я припрятал. Выковырнуть его из моей головы тоже не получится, он тут же придет в полную негодность. Разумеется, я этого не знаю, написал отсебятину только в качестве страховки. В этом городе нельзя доверять никому, а Штруделю особенно.
          Жирный хряк размышляет недолго. В письменном виде я заранее его уведомил, что в моем физическом положении долгие торги не уместны. Когда в комнату врываются охранники, узнавшие от шлюшек, что боссу может грозить опасность, мне не приходится боксировать с ними или вступать в перестрелку, Штрудель сам останавливает своих быков. Все мои условия приняты.
          Мое состояние вовсе не так критично, как пугал доктор Йенг. Когда есть деньги и покровитель, можно решить проблемы не только с законом, но и со здоровьем. Правда, не на все сто процентов.
          Через три дня с забинтованным горлом выхожу из клиники, где надо мной основательно потрудился хирург, состоящий на подкорме у Штруделя. Обычно он врачует бойцов борова, пострадавших в перестрелках, но и меня починил, насколько смог. Вообще-то, мне следовало бы поваляться на больничной койке хотя бы пару недель, пока не затянутся все швы, но я ведь все равно не чувствую боли. Постараюсь быть осторожным и следовать предписаниям хирурга. Голос он мне не вернул, но теперь, когда все заживет после операции, хотя бы смогу жрать обычным способом, пусть и со значительными ограничениями.
          У крыльца стоит простенький форд, в котором меня ждет Кэти. Невысокий человек в котелке передает мне саквояж. Это один из адвокатов Штруделя, а в сумке плотно уложены пачки банкнот. Что ж, старина Ганс выполнил условия сделки, выполняю их и я. Передаю адвокату нелепую игрушку Кэти. Именно в ней я спрятал недостающие листы из журнала Йенга.
          Сажусь за руль. Кэти что-то щебечет, но я не особо вслушиваюсь в ее болтовню. Куда мы едем? Я не знаю. Но, видимо, еще поживу.

20.04.2019. Пермь.