ВОЛЬФ БЕЛОВ

НАСЛЕДНИКИ ИМПЕРИИ

часть первая

ТЕНЬ ПАУКА

          ##1 Север, Юг - имеется в виду как часть света

         Старец поднялся на ноги и взмахнул рукой. Песок взметнулся, в воздухе заклубилось облако, принимая очертания паука, раскинувшего лапы в попытке объять весь мир.

* * *

 
         Ударившись углом передка о ствол тополя, телега с треском развалилась. Освободившись от повозки и волоча за собой постромки с обломками передней оси, перепуганная лошадь помчалась дальше. Сидевший в повозке мальчишка подросток кубарем скатился на землю. Он тут же вскочил на ноги и быстро вскарабкался на ветви тополя, укрывшись в листве.
         Нахлестывая гиппарионов1, с рощицей поравнялись несколько хишимерских всадников. Трое последовали за сбежавшей лошадью, остальные окружили разбитую телегу, спешились, и принялись перегружать мешки с зерном на своих гиппарионов.
         

           ##1 гиппарион - древнее животное, предок современной лошади.

         Затаив дыхание, мальчишка наблюдал за их действиями. Один из хишимерцев вдруг издал тревожный возглас, указывая своим товарищам на что-то в степи. Проследив его движение, мальчишка увидел приближающийся отряд. Два десятка копейщиков и мечников строем следовали за всадником в измятых бронзовых доспехах и таком же помятом глухом шлеме. Хишимерцы схватились за оружие. На их зов издалека примчались еще несколько всадников с обнаженными клинками.
         Приблизившись, предводитель неизвестного отряда, натянул поводья и вскинул руку. Воины остановились. Похоже, отряд уже много дней находился в пути, хмурые лица бойцов потемнели от усталости. Среди них не было ни одного юноши, отряд состоял из зрелых мужчин, еще не стариков, но уже и не молодых людей. Отметины на доспехах и щитах свидетельствовали о многочисленных сражениях, о том же говорили и шрамы былых ран, во множестве оставшиеся на лицах и руках.
         Неизвестный всадник снял шлем, усмехнулся и произнес на межплеменном наречии, принятом в степях пограничья:
         - Храбрые хишимерские воины сражаются с крестьянами.
         Он оказался также далеко не молод, как и его воины, в волосах и бородке проглядывала седина, смуглое обветренное лицо избороздили морщины, в глазах навсегда поселилась усталость прожитых лет. На левой щеке воина белел рубец старого шрама.
         Хишимерский вождь в кожаной кирасе с медвежьей шкурой на плечах недобро поинтересовался:
         - Ты кто такой?
         - Капитан Кетаннос, - представился всадник. - Бывший капитан, - поправился он.
         - Ногарец, - оскалился в ухмылке хишимерский вождь. - Твоей Ногары уже нет, так что не вмешивайся не в свое дело.., капитан.
         Ногарец огляделся по сторонам, задержал взгляд на кроне тополя. Прятавшийся в листве мальчишка едва не задохнулся от волнения, кровь бешено застучала в висках, ему показалось, что ногарец смотрит прямо на него.
         - И не думал вмешиваться, - произнес капитан, вновь вернувшись взглядом к вождю. - Слышал я, твой царь набирает наемников.
         - Хочешь продать свой меч?
         - Ты сам сказал, Ногары больше нет, мой клинок свободен.
         - Тогда веди своих людей за нами, капитан.
         Подошли еще воины из отряда вождя, подгоняя плененных крестьян. Увязав на крупах гиппарионов всю поклажу и связав пленников, хишимерцы направились на полночь1. Последовав за ними, капитан Кетаннос оглянулся через плечо, взгляд его вновь надолго зацепился за ветви тополя. И снова мальчишке показалось, что ногарец смотрит прямо на него.

          ##1 полночь - север, полдень - юг, восход - восток, закат - запад.

* * *

         - Взгляни, повелитель.
         Рука Сотаноса указала на ворона, примостившегося на выступе башни.
         - И там.
         С высоты террасы Ксальмоннатос обвел взглядом внутренний двор своей воздушной цитадели. На карнизах окон, на стенах, крышах замковых переходов, перилах мостков, макушках деревьев, статуях, повсюду сидели черные вороны. Воздушный замок последнего ногарского мага парил на малиновом облаке в высях, недосягаемых даже для орлов, появление в его стенах сразу стольких воронов могло означать лишь одно.
         - Оставь меня, - потребовал чародей.
         Сотанос вышел, унося в подмышке собственную голову. Как только створки с разноцветными стеклами затворились за ним, вороны одновременно покинули свои насесты и устремились к террасе. Птицы сшиблись в ком, и через мгновение перед Ксальмоннатосом предстала фигура в черном просторном одеянии с капюшоном.
         - Ты поистине окружаешь себя странными созданиями, - прогремело из-под капюшона громовым раскатом. - Чего стоит только твой слуга, таскающий в руках собственную голову.
         - Они гораздо менее опасны, чем те, что окружают тебя, - сухо заметил маг в ответ.
         - Твоя правда, чародей, - согласился странный гость.
         Его смех отразился дребезжанием разноцветных витражей.
         - Твой визит неожидан, уже много лет никто не видел владыку Маграхира вне стен горной обители, - заметил Ксальмоннатос.
         - Но это не означает, что владыка не видит всех вас! - грозно прозвучало в ответ.
         Гость резко развернулся, порыв ветра всколыхнул одежды ногарского мага. Опершись о перила террасы, гость продолжал:
         - Не кажется ли тебе, чародей, что мир стал скучен?
         - Мир еще долго не оправится от столетней войны, - ответил Ксальмоннатос. - Считаешь, ему еще недостаточно потрясений?
         - Война, - усмешка гостя прозвучала презрительно. - Жалкие смертные - из поколения в поколение они пытаются изменить мир, наивно полагая, что в лучшую сторону. Забавные и тщетные попытки потрясти основы мироздания. Цари и полководцы, жрецы и маги, сколько их уже было, и все пытались установить новый мировой порядок. Должен признать, люди - самые амбициозные создания из всех сотворенных существ. Такие, как ты, прикасаются к вечности и намного удлиняют свой жизненный путь. Точнее говоря, ровно настолько, насколько вам дозволено. К примеру, твоя жизнь и жизнь обитателей твоего замка может считаться бесконечной, пока все вы парите между небом и землей. Но стоит лишь...
         Он приподнял правую ладонь и снова надавил на мраморную поверхность перил. Весь замок качнулся, неумолимая сила повлекла воздушную цитадель вниз.
         - Ни один маг, ни один жрец не считает себя ровней существующим вечно, - произнес Ксальмоннатос. - Тех, кто забывал, что рожден смертным, уже давно нет.
         Замок выровнялся, падение прекратилось.
         - Хорошо, что и ты не забываешь о том, кто есть кто, - прозвучало из-под капюшона глухо и грозно. - Но абсолютное большинство жалких смертных людишек, являясь в мир лишь на ничтожно краткий миг, строит планы на вечность вперед. Взгляни на харберов и морагов, - рука гостя протянулась в сторону полуночи. - Делят меж собой леса и не помышляют ни о чем большем. Людям же всегда мало того, что им позволено иметь. Ты говоришь о потрясениях, чародей. Людишки сами сотрясают мир, и нет никаких причин жалеть их. Разве не сами они когда-то начали поклоняться Бельфеддору, провозгласив низшую тварь богом и залив свои земли кровью? Разве не сами вытащили других тварей из недр Аддата?
         - Мир уже наказан за это, - сухо напомнил Ксальмоннатос.
         - Ни людям, ни другим рожденным не дано право самостоятельно наказывать себя, - прогремело в ответ. - Само ваше существование - лишь дар, который в состоянии отобрать тот, кто его преподнес.
         - Стало быть, мир ожидает новая кара, - осторожно предположил ногарский маг.
         - Правда твоя, чародей, владыка Маграхира действительно слишком долго не покидал стен храма, стал забываться, превратился в миф, легенду. Последователи Тени жаждут повелевать миром. Пришла пора им вспомнить, что миром правит тот, кто правит Маграхиром. Лишь на его вершине возможно обрести истинную силу и власть бога.
         Чуть помедлив, гость многозначительно добавил:
         - И кое-кто из них уже вспомнил об этом. Лицо Ксальмоннатоса утратило бесстрастность, в его глазах отразилось удивление:
         - Не понимаю тебя.
         - Разуму рождаемых смертными не дано постичь деяния существующих вечно. Над прахом империи ногаров поднимается Дромидион, культ богов мира. Но мирную жизнь еще требуется заслужить.
         - В чем же повинны дромиды? - спросил Ксальмоннатос.
         - В том, что не похоронили Тень. А раз враг все еще жив, значит, способен нанести удар. И он его нанесет.
         - И что? Новая война?
         - Поди знай. Тень двинется на Маграхир, а для этого ей понадобится значительная сила, одной лишь армии смертных будет недостаточно. Даже Сердце Мира, которым владеет ведущий Тень, не обеспечит ему победу. Однако он знает, где заполучить эту силу для своих... божков. Ты ведь не забыл, кого оставил в храме в горах Потана?
         - Заклятие охраняет храм. Никто, в ком есть хоть частица магической силы, не в состоянии переступить границ святилища, ни маги, ни боги. От посягательства же смертных его оберегают стражи...
         - Такие же смертные, - напомнил гость. - Само святилище охраняет твой вечный страж, но он же и является ключом к заклятию, в этом его слабость, тебе это известно. Думаешь, Тень не найдет способ заполучить святыню храма?
         - Потребуется очень смелый человек, - заметил маг.
         - Скорее, бесстрашный, - поправил гость. - Смертный, в душе которого нет ни страха, ни жалости, ни сомнения, вообще ничего, одна лишь бесконечная пустота. И такой смертный есть. Ты наверняка знаешь, кто он. Знают о нем и жрецы Тени. Те, кто поклоняется Тоту, уже давно разыскивают его.
         - Но какова же цель владыки? Ведь если Тень взойдет на Маграхир, она поглотит всю силу мира и станет править вечно. Просто уступить ей главенство? Но ради чего?
         - Любой, кто обретет силу Маграхира, обретет власть над миром. Но до его вершины еще нужно добраться, - Громовой хохот сотряс стены замка. Гость резко повернулся к хозяину замка. Вызванный его движением вихрь вновь всколыхнул одежды ногарского мага. - Ты уже услышал, мир стал скучен и неинтересен. Пора его встряхнуть. Чтобы смертные никогда не забывали, в чьих руках находятся нити их жалких ничтожных судеб.
         Ксальмоннатос пристально посмотрел на своего визитера, словно пытался взглядом проникнуть под его капюшон.
         - Тень не сможет взойти на Маграхир, - догадался чародей.
         - Я это знаю. Ты это понимаешь... А вот последователи Тени в этом не уверены. Не уверены в этом и ее противники. И у тех, и у других будет возможность испытать на прочность власть Маграхира. А ты... Ты сделаешь все правильно.
         Капюшон приподнялся, явив взору Ксальмоннатоса пустоту. Черное одеяние распахнулось и рассыпалось стаей воронов.

* * *

         Пропустив человека средних лет в алой тоге, сутулый стражник склонил голову перед своим царем, вышел и затворил за собой дверь. Посланник арамейского императора огляделся. Кроме царя Хишимера, восседающего в деревянном кресле, в покоях находился еще один человек - закутанный в плащ с капюшоном он скромно притулился на скамеечке у стены, почти незаметный в тусклом свете двух свечей, мерцающих в противоположном углу. Тревожимый свечами мрак над его головой колыхался неясной тенью, словно нечто живое, в ней чудились очертания паука.
         - Слушаю тебя, посланник, - произнес царь Орангер.
         Голос хишимерского царя звучал грозно, вселяя невольный трепет. В соответствии с традициями своего воинственного народа после смерти предшественника этот человек взял власть силой, заставив признать себя правителем всех остальных племенных вождей. Ни собственные подданные, ни чужеземные гости не должны были чувствовать себя рядом с ним уверенно и безопасно, дабы не заподозрить в слабости. Тень над головой незнакомца у стены еще более усиливала гнетущее впечатление, сжимая сердце тревогой. Тем не менее, арамеец постарался ничем не выдать свое волнение, хотя отлично понимал, что может и не вернуться на родину.
         - Я князь Мессалий, - представился арамеец. - Посланник императора Арамеи. Мой повелитель прислал тебе дары в знак дружбы.
         - Я знаю, кто ты, - кивнул царь. - Говори, зачем тебя прислал твой император?
         - Твои люди грабят поселения в пограничных землях империи. Император желает знать, не означает ли это начало войны?
         Орангер скосился на человека в плаще, снова перевел взгляд на арамейца и усмехнулся:
         - На пограничье всегда происходят недоразумения. Наши поселения тоже, бывает, грабят какие-то разбойники. Твоему императору не о чем беспокоиться.
         - Некоторые князья считают, что у императора есть причины для беспокойства, - заметил посланник.
         - Ну, да, - презрительно процедил Орангер. - Ваш молодой правитель шагу не смеет ступить без совета своих князей. А они могут наговорить все, что угодно.
         - А как думаешь ты, князь? - шевельнулся незнакомец у стены.
         Похоже, человек был уже довольно стар, однако голос его звучал ровно и уверенно.
         - Для того я и здесь, чтобы составить собственное мнение, - ответил посланник.
         - Думаю, ты уже его составил, - произнес старец, поднимаясь со скамьи и выходя вперед. - Но для царя Орангера важно не твое личное мнение, а то, что ты намерен сообщить своему императору.
         Князь Мессалий более пристально вгляделся в старца. Он совсем не был похож на хишимерского жреца, но явно имел значительное влияние на царя Орангера, тот ни словом, ни жестом не выказывал возражений такому бесцеремонному вмешательству в его беседу с посланником правителя соседнего государства. Капюшон скрывал лицо старца, оставляя открытым взгляду лишь желтый морщинистый подбородок.
         Князь перевел взгляд на царя.
         - Так что же ты скажешь своему правителю, посланник? - повторил царь Орангер вопрос старца.
         - Зависит от предложенных условий, - ответил князь.
         Старец удовлетворенно кивнул.
         - Я же говорил, он тот человек, который тебе нужен, - сказал он, повернувшись к царю.
         Орангер поднялся с кресла и приблизился к посланнику почти вплотную. Рядом с разодетым арамейцем, на холеных пухлых пальцах которого поблескивали перстни и кольца с каменьями, рослый широкоплечий повелитель хишимерского царства в простых одеждах из звериных шкур выглядел лесным дикарем.
         - У тебя есть земли, князь? - спросил царь.
         - Земли есть у всех арамейских князей.
         - Если бы у Арамеи появился новый правитель, он наделил бы верных ему людей новыми землями. Твой император вряд ли способен на подобную щедрость.
         - Император Рисстаний правит справедливо, - возразил князь.
         - Возможно, - кивнул царь Орангер. - Но чтобы одарить подданных новыми землями, требуется эти земли захватить, а ваш император не склонен воевать с соседями.
         - Чего не скажешь о хишимерцах, - заметил Мессалий.
         - Не будем ходить вокруг да около, - решительно произнес царь. - Окажешь мне услугу и будешь вознагражден. Щедро вознагражден.
         - Пытаешься подкупить арамейского князя? - осторожно поинтересовался Мессалий.
         - Собираюсь купить тебя с потрохами, - жестко поправил царь Орангер. - Ты ведь не воин, ты торгаш. Мне известно, как ты стал князем. Свою выгоду ты нигде не упустишь, а мое предложение более, чем выгодно. Сила сейчас не за Арамеей.
         В тусклом мерцании свечей осталось незамеченным, как при этих словах кровь прилила к лицу Мессалия. Свой княжеский титул он и в самом деле обрел не совсем обычным для арамейцев способом. Многих старых князей в свое время назначил сам Хорруг из числа лучших воинов, новые получили свой титул либо по наследству, как достойные преемники, либо были выбраны своими дружинниками, согласно древним арамейским обычаям. Занимаясь торговлей, Мессалий сколотил вполне приличное состояние, чтобы после смерти старшего брата, возглавлявшего род, щедро одарить самых влиятельных своих сородичей и добиться признания его достойным наследником.
         После недолгих размышлений Мессалий спросил:.
         - Что должен услышать мой император?
         - Что его империи ничего не угрожает. А грабежи на пограничье - это просто недоразумение, налеты разбойничьих шаек, с которыми в состоянии разобраться местные князья. Окажешь мне эту небольшую услугу, и я тебя не забуду.
         Орангер придвинулся еще ближе, едва не коснувшись крючковатым носом лица посланника и впился взглядом в его глаза:
         - Мы договорились?
         - Твое предложение и в самом деле можно счесть выгодным, - ответил князь, с трудом выдержав взгляд царя.
         Несмотря на неприятный холодок, едва не заставлявший трепетать внутренности, арамеец, как истинный торговец, не торопился дать окончательный ответ и пытался сохранять спокойствие, подобающее уверенному в себе человеку. Не будучи воином и не отличаясь особой отвагой, тем не менее, князь Мессалий не был и трусом, но сейчас в этой комнате чувствовал нечто такое, необъяснимое и непонятное, отчего в душу закрадывался страх, обвивая сердце леденящими щупальцами. Несмотря на это тревожное чувство, еще больше князь опасался продешевить, заключая соглашение с хишимерским царем. Однако времени на долгие размышления и переговоры в его распоряжении уже не оказалось.
         - Тогда скрепим сделку, - вновь подал голос старец.
         На сей раз его голос прозвучал сурово и жестко. Ладонь старца коснулась груди посланника, ребра сдавила боль, в глазах потемнело. Мессалий подался было назад, но жесткая ладонь Орангера удержала его, сильные пальцы царя сдавили шею, звенья золотой цепи князя впечатались в кожу. Едва старец отнял ладонь, Мессалий поспешно обнажил грудь, чувствуя что-то живое под тогой. На коже в области сердца темнело пятно в виде паука.
         - Что это? - прохрипел посланник, впервые потеряв самообладание.
         - Напоминание, - спокойно ответил старец. - Отступишься, и...
         Лапы паука сжались, князь вновь почувствовал боль в сердце. Он всхрипнул и покачнулся. Мессалий попытался было стряхнуть паука с груди, ногти лишь царапнули кожу. Старец рассмеялся, хватка паука ослабла.
         - Теперь это клеймо с тобой навсегда, князь. Ты помечен Тенью.
         - Можешь возвращаться в Арамею, - объявил посланнику царь. - Ты знаешь, что сказать своему императору.
         Мессалий попятился к порогу, по-прежнему потирая грудь. Как только он скрылся за дверью, старец произнес:
         - В начале весны ты должен двинуть свои войска на Арамею, царь. Сокруши Дромидион.
         - Я свое слово сдержу и без паука на сердце, - усмехнулся Орангер.
         - Паука и не потребуется, - холодно ответил старец. - Твой бог задушит тебя во сне и поглотит твою душу. С той поры, как хишимерские племена приняли одного из богов Тени и вышли из полночных лесов к равнине, у Тота был лишь один истинный жрец. После смерти Идигера не нашлось достойного преемника, жрецы храма жалки, ничтожны и ни на что не способны. Если не отомстишь Дромидиону за отнятое у него сердце, Тот призовет к ответу именно тебя, как правителя поклоняющегося ему народа. Помни об этом, царь.
         Орангер нахмурился и потер ладонью кадык, вспомнив неприятные ощущения, заставляющие просыпаться по ночам.

* * *

 
         Объятия двух тел расплелись, мужчина отвалился от женщины, глубоко вдохнул, сел на циновке и принялся натягивать штаны. Женщина приподнялась на локтях.
         - Это что? Все? - удивленно и даже несколько обиженно спросила она. - Я даже не согрелась.
         - Я получил, что хотел, - равнодушно отозвался мужчина.
         - А я?
         - Желания шлюхи меня не волнуют.
         Он натянул потертые сапоги, поднялся на ноги, накинул на плечи облезлую безрукавку из шкуры степного волка и застегнул крючки пояса.
         - Я не шлюха! - оскорбилась женщина.
         - А кто же ты? - спросил мужчина, смерив презрительным взглядом ее обнаженное тело.
         - Я честная женщина.
         - Честные под своими мужиками пыхтят, а не под кем попало. Ты шлюха.
         Женщина вспыхнула от гнева:
         - И это вся твоя благодарность за приют и ночлег?!
         - Вся, - не поведя бровью, подтвердил мужчина.
         Подхватив меч, лук и колчан, он толкнул дверь и вышел из лачуги. Женщина скрипнула зубами:
         - Скотина.
         Одинокий путник появился на ее пороге поздним вечером, вошел, как к себе домой. Впрочем, хозяйка и не возражала против гостя. Хоть незнакомец и имел вид бродяги, все же не был похож на грабителя. Мужчин в селе почти не осталось, многие жители покинули свои дома в поисках лучшей доли, одиноким женщинам трудно самостоятельно вести хозяйство, сильный здоровый мужчина, неожиданно появившийся в доме, мог оказаться подарком судьбы. Но призрачные надежды растаяли с наступлением утра, как туман. Путник молча поел, молча лег спать, даже не обратив внимания, что хозяйка примостилась рядышком с ним. Только под утро он вроде бы соблазнился женским теплом, но лишь на краткое время, и тут же собрался в дорогу, исчезнув из жизни селянки так же неожиданно, как и появился.
         У входа в лачугу стоял невысокий степной гиппарион без седла и без уздечки, понуро склонившись головой к яслям. Из шерсти кобылы торчали колючки, хвост также пестрел колючками и репьем, грязная косматая грива свесилась на морду. Мужчина перекинул через круп мешки с овсом, приладил лук и колчан. При этом лошадка даже не взглянула на хозяина, все так же понуро хлюпая губами по днищу опустевшей кормушки. Мужчина сгреб в ладонь гриву кобылы, вывел ее на дорогу, забрался на круп и, усевшись боком, вполголоса скомандовал:
         - Пошла.
         Перебирая копытами и по-прежнему не поднимая головы, кобыла неспешно двинулась вперед. Наездник, сидя на ее хребте вполоборота, поджал под себя одну ногу. Они вполне понимали друг друга - седоку было без разницы куда ехать, кобыле было все равно куда идти.
         Свой меч всадник пристроил на колене. Он не держал меч в ножнах, даже не имел их, его клинок всегда был обнажен и всегда под рукой. Он залез пальцами в кисет на поясе, извлек щепотку, засыпал под язык и закрыл глаза. Мерное покачивание убаюкало, тело обмякло, расслабившись в объятиях теплых волн. Легкий ветерок поднял на своих крыльях в поднебесье, разум воспарил над миром. Восприятие обострилось до невозможности: он слышал крики рожениц в далеких селениях и плач новорожденных, шелест прибрежных волн, шорох листвы в тревожимых ветрами лесах, грохот водопадов, топот табунов, песни птиц, стрекот насекомых... Все звуки мира сплелись в единое целое, но каждый существовал отдельно, и сам он чувствовал себя частью единого мира. Ход времени замедлился и остановился, обратившись в бесконечность.
         Всадник резко разомкнул веки, как это делал всегда. И, как обычно, в первое мгновение в глазах потемнело. Наваждение разом отступило, властная рука реальности вырвала его из заоблачных высей. Любой другой наверняка свалился бы с лошади от такой внезапной перемены ощущений, он же даже не покачнулся.
         Кобыла остановилась возле стога сена, опаленного и почерневшего с одной стороны. Оглядевшись, путник поймал взглядом обугленные останки строений. Похоже, не так давно местное селение подверглось нападению. Постройки сожгли, селян угнали, либо сами ушли, собранное сено так и осталось в стогах.
         Погладив ладонью рукоять меча, путник громко произнес:
         - Вылезай.
         Он никого не видел и не слышал, но лишь одному ему ведомым чутьем сразу определил - здесь кто-то есть.
         - Вылезай, - повторил путник. - Будешь прятаться, зарублю.
         - Не надо, - сдавленно прозвучало в ответ.
         Сено зашевелилось, из стога на четвереньках выбрался босоногий чумазый мальчишка подросток в залатанных коротких штанах и такой же видавшей виды плотной тунике, пестревшей заплатками. Придерживая рукой бесформенную войлочную шапку на голове и испуганно глядя на незнакомца, он прошептал:
         - Не убивай.
         - Ты из местных, парень? - равнодушно спросил путник, указав взглядом на останки построек.
         Мальчишка помотал головой:
         - Я тут случайно. Мы шли в Хорум, но в пути на нас напали хишимерцы. Всех схватили, только я остался. Теперь иду один.
         - Понятно, - все так же равнодушно произнес путник.
         Хишимерские отряды и в самом деле частенько совершали набеги на земли, лежавшие между Хишимерским царством и Арамеей, ставшие с падением Ногарской империи практически ничьими. Старики, еще помнившие поход арамеев к побережью, рассказывали, будто сам Хорруг поклялся взять степи под свою защиту. Однако после смерти первого арамейского императора его последователи быстро забыли обещание своего повелителя, и на обширной территории к полуночи от новой империи установилось безвластие. Этим и пользовались вожди воинственных хишимерских племен с негласного одобрения своего царя. В последнее время их набегам стали подвергаться и селения арамейских пограничных провинций. Крестьяне целыми поселениями покидали свои земли, но не всем удавалось избежать пленения, многие переселенцы попадали в хишимерское рабство. Даже кочевники-гипиты, сильное некогда сообщество степных племен, бросавшее вызов самой империи ногаров, вынуждены были откочевать на закат, не выдержав противостояния с хишимерскими грабителями. Утерянные в стычках гиппарионы степняков сбивались в дикие табуны, что вытаптывали посевы, добавляя еще больше бед местным крестьянам.
         - Пошла, - скомандовал путник своей кобыле.
         Копыта снова неспешно зашуршали по скошенной желтеющей траве.
         - Не бросай меня! - умоляюще крикнул мальчишка ему вслед.
         Путник равнодушно пожал плечами:
         - Ты не вещь, чтобы брать тебя или бросать. Человек волен идти, куда он хочет.
         Мальчишка поежился, скосил глазами по сторонам, вытянул из стога рваный шерстяной плащ, накинул его на плечи и неуверенно зашагал вслед за путником.

* * *

 
         Один из телохранителей спрыгнул с седла и схватил повод гиппариона своего повелителя. Царь Орангер медленно спустился на землю.
         Поездка была недолгой, всего лишь за ворота столицы Хишимерского царства. Некогда этот каменный город, воздвигнутый на границе полночных лесов и бывших ногарских равнин, излучал свет. Ныне же от его стен веяло мрачностью, город словно подавлял своей угрюмостью. Вышедшие из лесов несколько десятилетий назад лесные племена, покорили город-царство Дромидию и перебили всех жителей. Копоть тех давних пожаров словно навсегда въелась в стены, превратив белый камень в темно-серый. Служители Тота, утверждали, что сам бог Смерти, окрасил город в мрачные оттенки, сокрушив прежний культ и явив последователям свое величие и могущество. Построившие на руинах Дромидии новое царство хишимерцы уничтожили всякое напоминание о прежних хозяевах и даже дали городу новое имя.
         За стенами Мархаба раскинулся еще один город - походный. Пестрели палатки, топорщились опорные жерди шалашей, вились десятки дымков походных костров. Со всего Севера к Мархабу стягивались наемники, польстившись на солидную плату, обещанную царем Орангером. Даже среди собственных воинов правителя Хишимера никто не догадывался, что царская казна абсолютно пуста, а щедрые обещания царь раздает, лишь надеясь на богатую добычу в предстоящем походе. Однако посулы были столь убедительны, что в желающих обагрить свои клинки чужой кровью недостатка не наблюдалось.
         Почти никто не сомневался, что удар нацелен на Арамею, но в открытую об этом не говорилось. Молчал и сам царь, никто не знал, когда же войско, наконец, выдвинется к побережью. Новые отряды наемников все прибывали, располагаясь разношерстным табором вокруг Мархаба. В ожидании обещанной награды наемники пользовались разрешением царя Орангера на грабежи пограничья и окрестных лесных поселений.
         - Подошли еще полсотни бойцов, - сообщил царю один из племенных хишимерских вождей.
         - Кто? - спросил Орангер.
         - Лесные дикари, - пренебрежительно ответил вождь.
         Войско и впрямь по большей части напоминало дикую орду, особенно наемники из далеких полночных лесов, одетые в шкуры и вооруженные бронзовыми топорами, рогатинами, даже дубинами.
         - А эти откуда? - поинтересовался царь, обратив взор на приближавшегося всадника в помятой бронзовой броне, за которым следовали строем два десятка воинов.
         Вожди переглянулись, некоторые пожали плечами, один произнес:
         - Его зовут капитан Кетаннос. Я встретил его на пограничье.
         - Ногарец? - удивился царь
         Приблизившись, предводитель ногарского отряда спешился и снял шлем. Был он уже далеко не молод и лицом не походил ни на одного представителя племен, обосновавшихся на равнине между полночными лесами и побережьем, как и его бойцы.
         - Приветствую тебя, царь Орангер, - произнес воин.
         - Мне сказали, ты воин Ногары, это так? - спросил правитель Хишимера.
         - Да, я капитан Кетаннос, - подтвердил воин.
         - Слышал я, что все ногарцы давным-давно ушли на восход, - заметил царь.
         - Не все, как видишь, - ответил Кетаннос.
         - И что же заставило тебя остаться? - с усмешкой поинтересовался Орангер.
         - Я сражался за эту землю против арамейцев, но проиграл. Тем не менее, готов сразиться снова.
         - Хочешь стать наемником? - снова усмехнулся царь. - С чего ты взял, что я собираюсь воевать с Арамеей?
         - Никто не собирает большую армию без причины, - заметил ногарец. - Других достойных противников у тебя нет, нетрудно догадаться.
         - Хорошо, что не все такие догадливые, - процедил Орангер. - А скажи-ка мне, ногарец, ради чего ты готов сражаться? Я не верну тебе твою Ногару.
         - Империя умерла и более не возродится. Мое прошлое умерло вместе с ней. Теперь я наемник и собираюсь продать свой клинок тебе. Дорого продать.
         - С чего ты взял, что я заплачу тебе больше, чем остальным?
         - С того, что без меня твоя армия не пройдет дальше Хорума.
         Царь нахмурился:
         - Объяснись.
         - Твое войско - бестолковое стадо баранов, так же, как и их предводители.
         Племенные вожди гневно взроптали, одновременно лязгнули несколько клинков, вылетая из ножен. Ногарский капитан даже не повел и бровью. Орангер вскинул руку, повелительным жестом останавливая оскорбленных вождей.
         - Ты слишком дерзок, ногарец, - сурово заметил царь.
         - Правда всегда звучит дерзко, - ответил Кетаннос. - Но лживая лесть не в моих привычках, да и тебе не пойдет на пользу.
         Орангер усмехнулся и произнес:
         - От полночных лесов до самого Круглого моря хишимерцы считаются лучшими бойцами.
         - Именно поэтому вам понятнее язык меча, а не слов, - кивнул Кетаннос.
         Он положил ладонь на рукоять меча:
         - Пусть твои воины сразятся с моим отрядом, и ты сам все увидишь, царь.
         - Позволь моим бойцам сбить спесь с этого ногарского вояки, - попросил один из вождей, хищно оскалившись.
         - Да будет так, - кивнул царь, вновь усмехнувшись. - Развлечемся.
         Кетаннос надел шлем и отступил к своим солдатам, строй тут же сомкнулся, вкруговую ощетинившись копьями и мечами. Вождь, вызвавшийся наказать бывшего ногарского капитана за дерзкие речи, во главе полусотни своих воинов устремился вперед.
         Приготовившихся к продолжительному зрелищу Орангера и его свиту ожидало разочарование, бой продлился недолго. Ногарцы почти не нарушили строй, при этом атака хишимерцев захлебнулась мгновенно, а вскоре их предводитель лежал среди мертвых тел своих воинов, чувствуя у своего горла лезвие кинжала, а на груди колено Кетанноса. Не отпуская вождя, ногарский капитан взглянул на царя.
         - Я увидел достаточно, - произнес Орангер. - Оставь его жизнь мне, ногарец.
         Кетаннос поднялся, спрятал оружие в ножны.
         - Твои воины и в самом деле знают свое дело, - с уважением признал царь Орангер.
         - А твои - не очень, - ответил Кетаннос.
         - Не забывайся, - нахмурился Орангер. - Я ценю воинов за их мечи, а не за длинные языки. Говори только по делу.
         - Хишимерцы хорошие бойцы, спору нет, - произнес Кетаннос, прямо глядя царю в глаза. - Но бьетесь вы каждый сам по себе. То, что годится для небольшой стычки с малым отрядом, абсолютно неприемлемо для крупного сражения. Арамейцы уже давно не те лесные воины, с которыми бились ваши деды. Я видел Хорруга так же, как тебя, царь, я был одним из последних воинов, защищавших столицу Ногарской империи, я знаю, как воюют арамейцы. Хорруг был истинным полководцем, он создал сильную армию. Пусть нынешний арамейский император слаб, но живы еще многие полководцы, пришедшие с Хорругом на побережье. Оставаясь просто вооруженным стадом, вы, может быть, одолеете отряды князей пограничья, но против арамейской армии вам не устоять. Твои воины должны научиться сражаться единым строем, кроме того, им понадобятся доспехи и вооружение, особенно северным наемникам. И придется освоить осадные орудия, без них не взять крупные крепости.
         - Не доверяй чужеземцу, царь! - прорычал один из вождей.
         Орангер вновь вскинул руку:
         - Я нанимаю этого ногарца. Вы будете слушаться его во всем, если не хотите окончить свои дни на алтаре Тота. Капитан Кетаннос, я поручаю тебе обучить моих воинов. К весне у меня должна быть армия не хуже арамейской.

* * *

 
         Колонна из двух десятков всадников втянулась в распахнутые ворота Хорума. Под предводительством своего князя, правителя города и всей Велихарии, всадники проследовали до княжеского дворца.
         Разрушенная во времена Хорруга и частично восстановленная арамейцами бывшая резиденция ногарских царьков выглядела угрюмо. При последнем ремонте окна в каменных стенах значительно уменьшились в размерах, а кое-где и вовсе пропали, разбитые стекла заменили деревянные ставни. Новая неумелая кладка резко отличалась от той, что сложили некогда ногарские каменщики, кое-где появились пристройки, полностью нарушившие первоначальный архитектурный замысел, исчезла каменная открытая терраса при входе, ее заменило широкое деревянное крыльцо, привычное для арамейских теремов. Когда-то заложенный фонтан во дворе так и остался грудой камней, обвалившиеся канавы поросли бурьяном. Полуобвалившуюся ограду княжеской резиденции также затянули сорняки.
         Впрочем, и весь город давным-давно утратил радужные краски - покосившиеся строения, грязные улочки, обвалившиеся ограды. Виной тому была не столько минувшая столетняя война, опустошившая берега Круглого моря, сколько непрестанные грабительские набеги на пограничье со стороны Хишимерского царства, набиравшего силу и демонстрирующего свою мощь ближайшим соседям. Жители, кто мог, давно покинули родные края, оставшиеся едва сводили концы с концами, не в силах наполнить княжескую казну должным образом.
         На ступенях крыльца князя Литария встретил его сын Атрий.
         - Снова приходили ходоки, - сообщил Атрий отцу. - Жаловались на разбой хишимерцев и просили защиты. Я велел прогнать их.
         - Хишимерцы подбираются все ближе к Хоруму, - мрачно произнес Литарий, спускаясь с седла. - Многие поселения разорены, крестьяне не в состоянии пережить зиму. Всю Велихарию ждет голод. Стоит проявлять больше участия к нуждам наших людей, сын мой.
         - Что толку вздыхать из-за каждого обиженного крестьянина? - отмахнулся Атрий. - Все пограничье разграблено. Вернулись разведчики из дальних дозоров, хишимерцы обирают не только нас. Поселения Ритании и Легардии также подвергаются набегам, хотя и в меньшей степени.
         Воины приняли щит и копье князя, увели его гиппариона в конюшню. Литарий и Атрий прошли в большой трапезный зал, самое просторное помещение во всей резиденции.
         - Не будь таким пренебрежительным к нашим крестьянам, - предостерег сына Литарий. - Ногарская равнина досталась нам вместе с людьми, что жили тут всегда, и сам Хорруг завещал арамейским воинам беречь мирных жителей, принявших власть Арамеи. Велихария - это не только земля, но и люди. Не станет их, тяжело придется и нам.
         - Мы должны дать бой хишимерцам, - решительно произнес Атрий. - Довольно терпеть их грабежи. Иначе совсем скоро здесь не останется никаких людей, ни велихарийцев, ни арамейцев.
         Князь потеребил свою седеющую бородку и покачал головой:
         - Мы не сможем противостоять армии хишимерцев, их сила очень велика.
         - Так что же? Нам просто покориться? Отдать все без боя?
         Князь обнял сына за плечи, заглянул ему в глаза и произнес:
         - Хишимерцы неспроста так усердно грабят пограничье. Они готовятся к войне. Хишимерцы ослабляют нас и усиливаются сами. Думаю, не позднее весны армия хишимерского царя вторгнется в Велихарию и Хорум падет. Даже если соберем всех, кто в состоянии сражаться, нам просто нечем вооружить своих людей. С кольями в руках не остановить вооруженную армию. Хишимерцы всегда были отличными воинами и их очень много. Столетняя война обошла стороной их племена, царство хишимерцев слишком могучий противник. К тому же, ты сам слышал, говорят, в Мархаб стягиваются наемники со всех полночных земель.
         - Отправь еще раз гонца к императору, - послышался позади девичий голосок. - Попроси у него помощи.
         Литарий обернулся, в дверях стояла его дочь Иррея.
         - Опять уши греешь, - нахмурился князь. - Заняться нечем?
         - Отправь гонцов, - требовательно повторила девушка.
         Князь покачал головой:
         - Император уже ясно дал понять, что не собирается вступать в войну.
         - Даже под угрозой потери всех пограничных провинций? - недоуменно спросила Иррея.
         Литарий тяжело вздохнул. Обхватив себя за плечи, он прошелся вдоль стены, остановился у окна:
         - Когда-то Хорруг пообещал всем жителям этих земель свою защиту. Но он увел свою армию на побережье, а его сын, как и многие князья, предпочитает не вспоминать клятву отца. Он скорее дождется, пока хишимерская армия подойдет к стенам Орамоса, чем сам выступит в поход.
         - Значит, мы должны убедить императора, - произнес Атрий.
         - Невозможно убедить того, кто не слушает, - снова вздохнул Литарий.
         - И все-таки, мы должны попробовать еще раз, - убежденно повторила Иррея. - Если император не желает слушать тебя, нужно убедить того, кого он станет слушать.
         - И кого же, например? - с усмешкой поинтересовался отец.
         - Верховного жреца.
         - Я согласен с Иреей, - поддержал сестру Атрий. - Отец, один из наших воинов, бежавший из хишимерского плена, сегодня встретил здесь в Хоруме человека и узнал в нем жреца Тота. Я приказал пока не трогать его, но мы присматриваем за ним. Если схватить черного жреца и как следует допросить, он наверняка что-нибудь поведает о планах своего царя.
         - Предлагаешь отправить его в Орамос? - спросил князь.
         - Именно так, - подтвердил Атрий.
         Князь ненадолго погрузился в размышления, поглаживая ладонью бородку. Атрий и Иррея молча ожидали его решения. Наконец, Литарий поднял взгляд на своих детей и произнес:
         - Да будет так. Захвати черного жреца, сын мой. Мы допросим его, и если сведения будут ценны, ты лично доставишь пленника в Орамос верховному жрецу Дромидиона.
         Атрий согласно кивнул:
         - Я сделаю это, отец.
         - Отправь гонцов к князьям Легардии и Ритании, - посоветовала отцу Иррея. - Их княжества в такой же опасности, как и наше. Пока не придет помощь из Орамоса, нам лучше держаться вместе.
         Литарий хмыкнул, окинул девушку взглядом и заметил:
         - Тебе следовало бы сейчас подумать о другом. Князь Кадоний присылал сватов, но до сих пор не получил ответа.
         Иррея насупилась:
         - Я еще не готова дать ответ.
         - От тебя этого и не требуется, - сурово ответил отец. - Он ждет его от князя. А тебе мое решение известно. Ваш союз был оговорен с его отцом еще при вашем рождении, пришла пора исполнить уговор. Хватит тянуть время. Я не стану выдавать тебя замуж против воли, но ты не говоришь ни да, ни нет. Что же я должен сказать твоему жениху?
         - Мне казалось, вы неплохо ладите с Кадонием, - произнес Артий. - Откуда твоя нерешительность, сестра?
         - Дай мне еще немного времени, отец, - попросила девушка.
         - Будь по-твоему, - кивнул Литарий. - По крайней мере, нам будет, о чем поторговаться. Тяжелые времена близятся, а князь Кадоний слишком своенравен, его всегда было тяжело убедить в чем-либо без хорошей приманки. А приманка хороша.
         Он прищелкнул языком, окинув взглядом стройную ладную фигурку дочери. Девушка озорно блеснула глазами.

* * *

 
         Путник тяжело опустился за стол в углу общего зала трактира и привалился спиной к стене. Каждое его движение было медлительным и ленивым, словно давалось с трудом. В холодных бесцветных глазах читалось безграничное равнодушие ко всему окружающему.
         Свой обнаженный меч он положил на стол, рукоятью под правую руку.
         - Можно, я сяду с тобой? - робко попросил мальчишка.
         Он так и следовал за путником от разгромленного поселения до самого Хорума и, даже оказавшись в городе, не отставал ни на шаг.
         Путник равнодушно пожал плечами:
         - Мне ты не мешаешь, парень.
         Мальчишка осторожно примостился на краешке скамьи напротив. Свою шапку он не стал снимать, только поправил торчащие из-под нее в разные стороны волосы.
         - Чего изволит господин? - осведомился подбежавший трактирный слуга, с сомнением окинув взглядом посетителя, похожего на нищего бродягу.
         Лишь тускло поблескивавший сталью меч гостя внушал некоторое доверие в его платежеспособность, в этих землях люди, владеющие клинком, как правило, никогда не оставались без гроша в кармане. А уж как они зарабатывают на жизнь, честным наймом или кровавым разбоем, это трактирщиков не интересовало.
         Путник развеял последние сомнения, ударив о столешницу серебряной монетой:
         - Мяса и вина!
         - Будет сделано, - заверил слуга, ловко смахнув монету со стола.
         В ожидании трапезы путник сидел неподвижно, вонзившись взглядом в дверь на противоположной стороне. Мальчишка молчал, словно опасаясь потревожить спутника, лишь украдкой поглядывал на него. Нашедший его незнакомец по виду значительно отличался от жителей побережья. Светлые, почти белые волосы, коротко и неровно обрезанные, явно ножом, такая же светлая бородка, бесцветные глаза, резкие и грубые черты лица, будто вырубленные из куска дерева. Даже фигурой путник напоминал дуб, коренастый и крепкий, с длинными узловатыми руками. Кроме того, его отличала необыкновенная холодность. За все время пути до Хорума, мальчишка не увидел ни одного проявления хоть какой-нибудь эмоции. Голос путника был равнодушен и спокоен, а пустой взгляд словно проникал сквозь людей и предметы, не останавливаясь ни на чем. Создавалось впечатление, будто разумом этот человек где-то бесконечно далеко, но вместе с тем появлялось странное ощущение, что он видит и замечает все, даже то, что происходит за спиной или вообще за стеной.
         Людей в трактире было довольно-таки мало, что, впрочем, не удивляло - местные жители, едва сводившие концы с концами, сюда захаживали редко, среди проезжих тоже было немного состоятельных людей, в основном крестьяне из разоренных поселений, отправившиеся в путь в поисках лучшей доли. Некогда торговые пути соединяли этот город не только с побережьем, но и с городами Старой Ногары и племенами подгорных степей близ Маграхира. Ныне же половина земель на восходе обратилась в безжизненную пустыню, старые тракты заросли лесом, где хозяйничали разбойничьи шайки, отряды хишимерцев и харберов - торговые караваны стали редкостью в Хоруме.
         Через некоторое время слуга поставил перед гостем чашку вареной телятины и кружку вина. Поймав на себе недоверчивый взгляд слуги, мальчишка поспешно сообщил:
         - Я с ним.
         Поскольку со стороны мужчины не последовало никаких возражений, слуга пожал плечами и удалился.
         Путник принялся разламывать вареное мясо руками. Глядя ему в рот, мальчишка сглотнул и сообщил:
         - Меня Кори зовут.
         - Мне все равно, - равнодушно отозвался мужчина. - Я никак не собираюсь тебя звать.
         Мальчишка снова сглотнул, провожая взглядом кусок мяса, отправившийся в рот спутника, и спросил:
         - Можно мне пойти с тобой?
         - Ты ведь шел в Хорум, - напомнил мужчина. - Мы в Хоруме. Так какого дьявола ты прилепился ко мне?
         - Мои односельчане шли в Хорум, я шел с ними, - уточнил Кори. - Я сирота, мне некуда идти. Один из соседей разрешал мне помогать ему, он кормил меня, - Мальчишка вздохнул и тихо добавил: - Но его убили.
         - И теперь ты решил, что тебя буду кормить я? - поинтересовался мужчина.
         Если бы не равнодушный голос, лишенный каких бы то ни было оттенков, можно было бы подумать, что он иронизирует.
         - Я буду чистить твою лошадь, - пообещал Кори.
         - Она не жалуется.
         - Я буду стирать твою одежду, - не отступался мальчишка.
         - Я тоже не жалуюсь, - все так же равнодушно ответил путник. - А тебе, для начала, не помешало бы постирать свою. Под твоей шапкой наверняка уже завелись вши.
         Мальчишка смутился и поправил свою войлочную шапку, в очередной раз попытавшись спрятать под нее торчащие в разные стороны соломенные волосы.
         - У меня нет вшей, - обиженно пробормотал он.
         Путник отломил кусок мяса, протянул мальчишке.
         - Держи, и оставь меня. Мне не нужна компания, заботься о себе сам.
         На ночлег путник расположился под навесом конюшни неподалеку от своей лошади, устроив себе ложе на охапке соломы. Кори не последовал за ним, видимо, поняв, наконец, что странник совсем не рад его обществу.
         Среди ночи вокруг конюшни замаячили несколько теней. Один из гиппарионов у коновязи встревожено фыркнул, но почти сразу успокоился.
         Через мгновение на ложе путника опустилась сеть.
         - Не убейте, - предупредительно шепнул кто-то.
         С разных сторон тени одновременно устремились под навес. Однако того, за кем явились ночные гости, не оказалось на месте, он появился совсем с другой стороны. Отточенная сталь рассекла воздух, один из налетчиков опрокинулся навзничь, затем еще двое с хрипами упали на солому.
         - Не убивать! - снова послышалось предупреждение. - Взять живым!
         Теперь предводитель налетчиков уже не таился и отдавал приказы в полный голос.
         - Не успеваю по тебе соскучиться, Гишер, - громко произнес путник, ударом клинка ломая ребра очередному противнику. - Все никак не угомонишься?
         Голос его был спокоен и равнодушен, как обычно, разве что дыхание слегка участилось. При этом он разил своих врагов из темноты молниеносно и безжалостно.
         - Ты все равно вернешь нам нашего бога! - то ли потребовал, то ли пообещал предводитель налетчиков, предусмотрительно отбежав подальше назад.
         В этот момент послышался звонкий голос:
         - Это здесь!
         Из-за угла трактира выбежали несколько человек, двор конюшни озарился светом факелов.
         - Жреца взять, остальные не нужны, - прозвучал приказ из темноты.
         После недолгого сопротивления оставшиеся в живых налетчики полегли под ударами мечей незнакомых воинов. Гишер скрипнул зубами от боли в суставах, когда двое дюжих парней в кожаных доспехах лихо заломили ему руки за спину.
         Предводитель воинов осветил путника факелом. Тот по-прежнему был подобен холодному равнодушному камню, однако меч в его руке явно был готов в случае необходимости обратиться на новых противников.
         - Я Атрий, мой отец Литарий, князь Велихарийский, правитель Хорума, - назвался молодой воин. - Ты кто такой?
         - Странник, - небрежно ответил путник. - У меня отца нет.
         - Ты похож на каданга, - произнес молодой княжич, внимательнее вглядевшись в грубые черты лица бродяги. - Нечасто встретишь вас в наших краях. Но о тебе я, вроде, слышал. Как тебя зовут?
         Каданг не спешил с ответом.
         - Ну?! - повысил голос Атрий.
         Вместо бродяги ответил жрец. Приподняв голову, он прохрипел:
         - Его имя Тангендерг, он предназначен моему богу.
         Тяжелая оплеуха заставила его вновь опустить голову.
         - Да, именно о тебе я и слышал, - произнес Атрий, внимательно рассматривая каданга при свете факелов. - Здесь что делаешь?
         - Странствую, - все так же равнодушно и нехотя отозвался путник.
         - Почему эти на тебя напали? - продолжал допрашивать Атрий, держа левую ладонь на гарде1 меча.

          ##1 гарда - перекрестье меча.

 
         Кивком он указал на мертвые тела ночных налетчиков.
         - Спроси у него, - Тангерденг в свою очередь кивнул на скрюченного жреца.
         - Спрошу, - сурово пообещал Атрий. - Что ж, можешь странствовать дальше, странник.
         В сопровождении своих воинов княжич покинул двор. Гишера потащили словно куль с мукой, убитых оставили заботам трактирщика.
         - Это я их привел, - робко подал голос из темноты Кори. - Я видел, как разбойники подбирались к тебе, и позвал стражу.
         - Эти парни знали, кого ищут, - возразил Тангендерг. - Они явились бы и без твоей подсказки. В любом случае, мне не нужна помощь, так что благодарности не жди.
         На рассвете Тангендерг покинул Хорум. Он сидел на крупе своей косматой лошадки в привычной позе, подогнув одну ногу и держа меч на колене. Каданг не оглядывался, но точно знал, что Кори следует за ним.