Аннотация: Конкурс "Запретный лес" (2012). "Тема Запретного Леса может быть обыграна авторами как их душе угодно. (...) "Запретный Лес" в вашем творении может использоваться и как метафора. Пусть у вас получится СВОЙ запретный лес." (Из Правил конкурса.)
Джим и его гости
Джим гордился своей семьёй и своим домом. Отец Джима был очень известным столяром-краснодеревщиком и реставратором мебели. Старшая сестра Лилия -- виртуозной скрипачкой, солисткой симфонического оркестра. Их дом располагался в тихом районе города, в окружении буйных вишнёво-яблоневых садов, до ближайшей троллейбусной остановки -- минут семь пешком в хорошую погоду. Дом был не слишком большим, одноэтажным, но выглядел выше благодаря высокому полуподвалу: с одной стороны -- гараж на две машины, с другой -- мастерская отца. Двора не было. С улицы по ступенькам можно было попасть в небольшую прихожую, дальше находились кухня, гостиная, три комнаты поменьше и две застеклённые лоджии с разных сторон дома. К Джиму иногда - ну, можно сказать, довольно часто - заваливались гости. И оставались до утра, потому что места было много, а скандальных соседей не наблюдалось. Хозяйничали Джим и его гости всегда сами, потому что Лилька или была в разъездах, или так уставала, что не могла стоять на кухне. Мамы у Джима с Лилей не было - она погибла в дорожной аварии, когда Джиму было девять лет. Сейчас Джим был второкурсником архитектурного института. Кроме того, он закончил музыкальную школу по классу гитары.
Их дом строился по проекту папиного друга. Наверное, это повлияло на решение Джима о том, где учиться после школы. Все, кто приходил к ним в гости, так или иначе восхищались удобной планировкой, а ещё -- резными сувенирами из дерева и вообще уютом. Некоторые -- тем, как хорошо замаскированы в прихожей двери в туалетно-ванно-прачечное помещение. Дверь на кухню всегда была открыта, её закрывали, только когда там велись конфиденциальные разговоры -- и если было точно известно, что среди гостей нет голодных. Налево от входа была арка шириной с два-три обычных дверных проёма. Чаще всего её украшали золотистые занавеси из макраме, но иногда Лиля их снимала. Джим ограничивался тем, что собирал плетёные шнуры по бокам наподобие театрального занавеса, и до сих пор с ними ничего плохого не случалось. Даже в разгар весёлых праздников, а проще говоря, пьянок. Арка вела в гостиную размеров "со стадион", как говорили Джимины друзья. На противоположной стене гостиной располагалась арка чуть поуже, и здесь висели более плотные шторы. За ними находилась спальная половина: прямо -- две комнаты и кладовка, налево -- маленькая душевая, направо до упора -- две двери совсем рядом. Из них правая вела в библиотеку, а левая -- на застеклённую веранду, или лоджию. Когда-то мама называла этот уголок своей оранжереей. Она выращивала там комнатные цветы, особенно любила вьющиеся растения. Ещё там стояли клетки с птицами -- иногда одна, иногда больше. С канарейками или волнистыми попугайчиками. Джим в детстве играл там в тропические джунгли. Когда мама была жива, эта комната-лоджия в семье называлась "мамин лес".
Сейчас там осталось меньше растений и намного меньше свободного места. Папа поставил -- можно сказать, поселил -- там старинную двуспальную кровать. Когда-то он сам её отреставрировал. Похоже, она была ценной вещью, но после аварии отец хотел её продать -- Лиля говорит, хотел выбросить. Кровать так и стояла там в окружении вечнозелёных растений. Клеток с птицами давно уже не было. Название лоджии "мамин лес" давно превратилось просто в "лес". И все к этому привыкли: "Лиля, где лежат ёлочные игрушки?" -- "В лесу, под кроватью." Там было не холодно, и даже сейчас, в конце февраля, "лес" казался сумрачным и загадочным из-за вечнозелёных лиан и других растений.
Была пятница, и у Джима, как обычно, собрались гости. Кто-то играл на гитаре в гостиной, остальные общались на кухне и кухонном балконе. Сима по прозвищу Атаманша вела с застенчивым Серёгой длинный разговор об астрономии с элементами астрофизики. К разговору подключались по очереди те, кто выходил на узкий балкон покурить. Ужин был приготовлен и съеден, а "продолжения банкета" не наблюдалось. Ждали утра, чтобы смотаться в ближайший магазин. Набегов на холодильник ночью можно было не опасаться: есть было практически нечего. Джим знал, что народ устанет и потянется спать не раньше двух-трёх часов ночи. Но сегодняшний вечер отличался от других. Должен был появиться Олег, двоюродный брат Джима и Лили. Утром ему надо было вставать ни свет ни заря и уезжать первым автобусом. Олег жил на другом конце города, а от дома Джима до автовокзала можно было дойти пешком. Олег скоро должен был защищать кандидатскую диссертацию, а ещё он собирался жениться. Свадьбу планировали на весну. О невесте Олега Джим знал мало: только то, что её папа был довольно известным учёным.
Олег позвонил в дверь около одиннадцати. У него всегда было мало времени, вот и сейчас он приехал так поздно. Не слишком большая спортивная сумка и плоский портфель, никаких лишних вещей. Широкая улыбка. Замёрзшие пальцы, перчаток Олег не признавал. Он знал, что у Джима дым коромыслом, но ему предстояло переночевать в кабинете отца, или библиотеке, а там шум из гостиной слышался слабо. Олег не собирался ни ужинать, ни общаться со студентами, но представить собравшихся друг другу всё-таки было нужно.
Джим с Олегом вошли в гостиную. Народ расположился на диване, на креслах и прямо на полу, полукольцом вокруг Ромы, который играл на гитаре что-то задумчиво-тревожное. Девчат было только двое, подруги Зоя и Мэри, студентки-художницы. Они были примерно одного роста и носили очень похожие причёски -- вернее, длинные распущенные волосы при полном отсутствии парикмахерского вмешательства. Если Зоя давно была своим человеком, то её подругу Джим видел второй раз в жизни. Он отметил, что у Мэри длинные ноги, неслышная походка и несколько отрешённый вид. Мэри не пьёт, предупреждала Зоя в прошлый раз, и наливать ей бесполезно, и пусть никто не обижается. "Да кому надо её поить, -- отреагировал тогда Джим, -- нам больше достанется". Сейчас все слушали музыку, и Джим с Олегом тоже остановились. Пьеса была незнакомая, и невозможно было угадать, сколько остаётся до конца. Но Рома уже заметил нового человека и кивнул Джиму, что означало: "сейчас, я доигрываю". Джим, прислонившись к стене, расслабленно слушал музыку. Олег присел на небольшую жёсткую табуретку.
Что-то изменилось. Джим, как хозяин, обычно был самым трезвым в компании. Он почувствовал напряжение - и пульсирующие волны отчаяния. Олег старательно смотрел в сторону от гитариста, в направлении выключенного телевизора. Олег никогда не был меломаном, и его внимание было поглощено явно не музыкой. Джим видел, как окаменело лицо брата. Джим перевёл взгляд на других гостей в надежде понять, откуда эта вспыхнувшая немая мольба. Зоя наблюдала за Мэри. Мэри смотрела мимо Ромы пустыми глазами, её щёки окрасились румянцем, как будто в комнате было жарко. Спокойно, сказал себе Джим. Рома заканчивал играть. Мэри встретилась глазами с Джимом и улыбнулась извиняющейся улыбкой. Джим скороговоркой пробормотал "ребята, это Олег, он завтра утром уезжает", все кивали, многие улыбались. Джим провёл Олега в библиотеку и предложил поставить будильник. Олег ответил, что это лишнее, что будильник есть в его наручных часах, а вообще он ни разу в жизни никуда не проспал. Прямо агент ноль-ноль-семь... или семь ноль-ноль, без энтузиазма подумал Джим. "Сам себя не похвалишь, никто не похвалит..." Он относился к старшему брату уважительно, но иногда тот его раздражал.
Олег ночевал здесь далеко не в первый раз, присутствия Джима больше не требовалось. Джим вернулся к гостям.
Щёки Мэри приобрели нормальный цвет. Зоя не обращала на подругу внимания, увлечённо доказывая что-то Волкову. Джим отправился на кухню, никого там не застал, налил себе остывшего чая без сахара и попытался привести мысли в порядок. Он почти ничего не знал о Мэри. Она не искала мужского внимания, со всеми общалась ровно и дружелюбно, с еле заметным оттенком равнодушия. Сима говорила, что у Мэри несчастная любовь, но Джим не придал этому никакого значения: то, что говорила Сима о людях (а не о "явлениях и существованиях"), редко оказывалось правдой. Но ведь и о жизни Олега Джим знал мало. Допив чай, Джим сделал ревизию холодильника и тут же, на пластиковой доске, составил список покупок на утро. Обращения-имени не было: список адресовался "ТОМУ, КТО МЕНЯ НАЙДЁТ" -- любому, кто проснётся раньше других и озаботится приготовлением завтрака. Часто этим человеком оказывалась Сима, реже -- Зоя. Или сам Джим. Пока Джим составлял список, он вспомнил краем уха слышанный разговор о разводе родителей Мэри. Как будто сейчас они делят имущество, ждут решения суда. Поэтому временно Мэри жила в "ничьей" пустой квартире, в которой не появлялись ни отец, ни мама. Собственно, только благодаря такому стечению обстоятельств Мэри могла позволить себе роскошь оставаться у друзей ночевать.
В комнате Джима было отведено место для Зои и Мэри: тахта и раскладное кресло. Сима, самая миниатюрная из всех, собиралась ночевать на узеньком диванчике в кухне -- никто больше туда бы не поместился, остальным, как она сама говорила, "пришлось бы закидывать ноги за уши". Вся мужская компания отлично устраивалась в гостиной -- горизонтальных поверхностей хватало на всех, так же, как матрасов и одеял. Сам Джим тоже мог ночевать в гостиной, но -- там ещё горел свет, а Джим страшно хотел спать. Поэтому он размышлял, можно ли нарушить данное Лильке слово не заходить в её комнату без разрешения. Точнее, Джим давал честное слово не пускать ГОСТЕЙ в Лилькину комнату -- и совершенно справедливо рассудил, что к нему самому это не относится. Оставалось найти ключ и открыть Лилину дверь, раньше Джим об этом не подумал. Все запасные ключи хранились в небольшой кладовке, дверь которой была между Лилиной спальней и "лесом", по диагонали от библиотеки. Только что, не больше получаса назад, Джим доставал из кладовки матрасы и одеяла, и ключ от этой двери лежал у него в кармане. Правда, лампочка там перегорела ещё до Лилькиного отъезда. Джим обещал вкрутить новую и до сих пор этого не сделал, зато успешно пользовался карманным фонариком. Вообще-то в этой кладовке летом хранили зимнюю одежду, а сейчас там было практически пусто. Джим вошёл внутрь, прикрыл дверь, направил луч фонарика вверх и начал высматривать запасной Лилин ключ. Пока что он видел только ключи от гаража. За спиной послышались лёгкие шаги. Кому-то хочется покурить, рассеянно предположил Джим. Действительно, дверь в "лес" отворилась... и в тот же миг сквозняк захлопнул дверь за Джиминой спиной. Приплыли, подумал Джим. В первую секунду он чуть не испугался, но понял, что ключ от кладовки у него в кармане, и в любой момент можно открыть дверь с внутренней стороны. Так что Джим продолжал искать Лилин ключ, стоя на низком табурете и освещая фонариком всё, что висело под потолком. Поглощённый этим занятием, Джим не сразу обратил внимание, что дверь "леса" заскрипела ещё раз. "Быстро же там покурили," -- пронеслось в голове у Джима. Но никто не вышел. Наоборот, послышались тихие голоса. Странно. Ведь по коридору никто не шёл, а летать гости вроде ещё не научились... В "лесу" разговаривали двое, но, кроме голосов, Джим различил и другие звуки. Джим теперь боялся шуметь; он нашёл, но ещё не отцепил от тяжёлой связки нужный ключ и поэтому присел на мягкие Лилькины чемоданы. Девушка ясно произнесла "Олег"; ох, слышимость... давно Джим не краснел. Он мало что понял из разговора, которого в общем-то и не было, одни вздохи и всхлипы. Намного позже Джим узнал то, что в тот момент представлялось ему полной загадкой.
Олег и Мэри познакомились около четырёх лет назад, на курсах углублённого изучения английского. Они виделись там, и только там, два долгих -- или коротких? -- учебных года. После занятий Олег и Мэри шли к остановке, иногда в компании других студентов, иногда вдвоём. "...Где ты был всё это время?" -- "Ты должна была меня забыть... у тебя всё впереди... другой...любимый..." Джим слышал всхлипы, долгие или прерывистые поцелуи, он готов был провалиться сквозь землю и даже гораздо глубже. -- "Другой любимый? ты шутишь? так не бывает... или другой, или любимый..." -- "Но я же тебе говорил, я женюсь," -- "Ну и что? какая разница... ты здесь... это просто чудо..." Джим попробовал закрыть уши руками, потом понял, как всё глупо.
Джим сидел в кладовке, спиной опираясь на Лилькин прошлогодний пуховик, и боялся пошевелиться. Шаги в коридоре раздались совершенно не вовремя. Шаги замедлились, кто-то вполголоса позвал: "Джим! Ты здесь?" Джим узнал голос Толика. Толик остановился, прислушался. Пауза тянулась невыносимо долго. Вдруг Толик то ли хихикнул, то ли всхрюкнул, на всякий случай подёргал дверцу кладовки -- и направился в обратную сторону, довольно тихо и быстро. Хорошо, что у него хватило мозгов не стучать в дверь "леса", подумал Джим с заметным облегчением.
Было ясно, что ситуация осложнилась. Толик молчать не умел. Здесь присутствовала Сима, известная своей привычкой всех воспитывать. Часы Джима показывали начало пятого, когда дверь "леса" тихонько скрипнула; довольно тяжёлые шаги удалялись в сторону душевой. Немного позже открылась дверь библиотеки и закрылась снова. В "лесу" всё это время было тихо. Впрочем, оттуда слышался еле заметный шелест. Кажется, Джим уловил всхлипы. Это тянулось долго, наконец скрипнула дверь, и лёгкие торопливые шаги стали удаляться по коридору. Стараясь не греметь, Джим отцепил ключ от связки, потом стал возиться с защёлкой. Замок поддался, и Джим, вспоминая детские игры в индейцев, бесшумно выскользнул в коридор. Дверь в "лес" была приотворена, оттуда тянуло прохладным воздухом. "Какая подстава, -- думал Джим. -- Как мне это не нравится..." Он понимал, что Олег, скорее всего, не спит. Но нельзя было допустить, чтобы на балконе остались забытые вещи. Чёртов Толик... Стараясь не думать ни о чём, Джим осмотрел "лес". Кровать была аккуратно застелена, на полу ничего не валялось. Луна светила теперь с этой стороны дома, и было достаточно светло. На всякий случай Джим снял покрывало, спрятал его поглубже в шкафчик для подушек и постелил запасное, такое же по цвету и размеру. Олегу пора было уезжать. В библиотеке света не было, Джим тихо побрёл к душевой, по пути заглянув в гостиную. Все спальные места были заняты, и в воздухе стояла смесь посапывания и посвистывания с добавкой самого настоящего храпа. Джим отпустил полотно шторы. В душевой тоже было всё в порядке. Джим не стал заглядывать в свою комнату, где должны были ночевать Зоя и Мэри. Через дверь он слышал редкие вздохи-всхлипывания, потом -- звук закрывшейся форточки. Джим тихо открыл ключом дверь Лилиной комнаты и, не зажигая света, вошёл туда. Ему показалось, что далеко и очень тоненько пищит будильник.
Потом он слышал шаги Олега и -- очень слабо -- то, как захлопнулась входная дверь. Дальше Джим провалился в сон. Ему снились папины деревянные часы с кукушкой, только вместо кукушки внутри жила сова и громко хлопала крыльями. Не исключено, что это всё-таки хлопали двери.
Утро принесло парочку сюрпризов. Зоя не помнила деталей того, что было вечером. Толик успел разнести новость, что у Джима с Зоей любовь. Оказывается, Толик, заигравшись в сыщика, ночью заглянул в Джимину комнату и обнаружил, что там только одна из подружек. Ему и в голову не пришло, что это могла быть не Мэри... Невыспавшаяся Зоя вытащила Джима покурить на кухонный балкон и вполголоса потребовала объяснений. Джим спросил, что она уже успела сказать Толику. Оказалось, ничего. Джим обещал дать все объяснения позже, а на Толика не обращать внимания. "Потому что он... трындит." В свою очередь, Джим поинтересовался, где Мэри. Только теперь он понял, как боялся, что Мэри уедет домой ни свет ни заря. "Она пошла в магазин," -- "С кем? С Симой?" -- "Нет, Сима же сейчас в ванной. Одна пошла, она же знает этот район." -- "А как она?" -- Пауза, похожая на подозрительную. -- "В смысле, она выспалась?" -- "Джим, ёлки зелёные, ты что, подслушивал? Ты откуда знаешь, что она всю ночь плакала?!" -- "Ну, я случайно слышал из коридора. Зой, я тебе потом всё объясню, если надо будет."
Звонок в дверь. Мэри вернулась из магазина. Как хрупкая девушка решилась дотащить "вот такенную" сумку, Джим не представлял. Громко и весело комментируя происходящее, он с тяжёлой сумкой направился в кухню, а Мэри шла следом с намерением дать отчёт о покупках. Там, возле холодильника -- никого из гостей в кухне не было -- Джим шёпотом сказал, что Мэри может считать его, Джима, другом -- и всегда на него рассчитывать. В ответ -- вопросительный взгляд, но всё же Мэри согласилась дать ему свой телефон. Сказала, что в любом случае её можно найти через Зою. Проснувшийся народ хлопал дверьми и интересовался, есть ли кефир и когда можно будет пить чай. Мэри почти сразу ушла домой, не дожидаясь ни чая, ни завтрака. Одна.
Разговоры не утихали долго. Джим эту тему не обсуждал, и Зоя тоже. Джим и Зоя уважали друг друга за умение молчать. В апреле Олег защитил диссертацию, а в июне женился. Джим как раз сдавал сессию и на свадьбу не пошёл. Не мог позволить себе терять целый день. Умница Лилька спросила: "Вы что, поссорились с Олегом?", Джим сделал честные глаза и ответил: "Нет". Он уже знал, что Мэри ждёт ребёнка. Ему об этом сообщила Зоя, и сразу же объявила, что Мэри уже отнесла в деканат заявление об академотпуске -- и ей его подписали. Джим знал, что рядом с Мэри были люди, которые пугали её и уговаривали избавиться от ребёнка. Хорошо, что по решению суда Мэри осталась жить в той самой спорной квартире, которую никак не могли поделить её родители... Джим всё ещё краснел, вспоминая невольно подслушанное объяснение в любви. Она четыре года не смотрела на других парней! Она действительно не понимала, как может быть "другой любимый": ИЛИ другой, ИЛИ любимый... Джим предлагал поговорить с Олегом, Мэри запретила. Она явно чего-то боялась. Намного позже Джим понял, чего Мэри могла бояться. Озарение случилось как-то во время семейного ужина. Лилька говорила отцу, что случайно встретила жену Олега в медицинском центре -- и что она, оказывается, лечится от бесплодия. Джим перестал чувствовать вкус еды. Значит, Мэри предполагала, что у неё захотят отобрать ребёнка? Как хорошо, что Джим тогда промолчал! Малыш родился в конце декабря, и как раз тридцать первого числа Мэри с сыном выписывали из роддома. Джим знал, что там будут её отец и Зоя, и лучше всех понимал, что он сам там совершенно лишний. Он весь день не отходил от телефона, пока Зоя не сообщила, что всё хорошо. Малыш спит, и все довольны. Да, но после этого предстояло идти встречать Новый год -- к ближайшим родственникам, к дяде с тётей, родителям Олега. И отвертеться от визита, как тогда со свадьбой, не представлялось возможным. В конце концов, Олег должен знать, что у него есть сын? Джим чуть не проговорился. Но внезапно он представил себе холодное лицо Олега и вопрос: "Мэри? А кто это?" Джим ничего не сказал в ту новогоднюю ночь. Только мысленно дал Олегу по морде.
Мэри считает Джима своим другом; Джим однажды сказал: "и родственником", но больше этого вслух не произносил. Джим -- единственный человек, с кем Мэри может поговорить об Олеге, хотя Джим в такие минуты зеленеет и чуть ли не скрипит зубами. Теперь Мэри говорит в основном о маленьком Саньке. Однажды она сказала, что малыш похож на папу. Джим предпочёл этого не заметить.
Сима считает, что Джим -- отец ребёнка, и они на пару с Толиком убедили в этом многих знакомых. Симу страшно злит, что Джим отмалчивается. Она даже закатила ему скандал, обозвала подонком и рассорилась с Зоей из-за того, что она Симу не поддержала. Джим навещает Мэри и делает подарки малышу. Джим до сих пор не уверен, что папе и Лильке можно рассказать всё как есть.
Джим вспомнил свой сон про сову вместо кукушки и нарисовал отцу эскиз: деревянный резной корпус для настенных часов. В виде совы с циферблатом на груди. Отец вырезал такую вещь, и работа пользовалась огромным успехом. Пришлось даже сделать несколько больших и маленьких сов на заказ.
Весной Лиля посадила новые лианы, и "лес" стал ещё больше похож на джунгли.