К вечеру второго дня после смерти Джоанны Драгонвик был буквально наводнен людьми. Кареты с задернутыми занавесками одна за другой подкатывали к черным воротам, чтобы высадить родственников и друзей покойной, прибывавших из Гринбуша, Олбани, Уотервлайта и многих других мест. Коридоры и лестницы гудели от шарканья ног бесчисленных гостей, которые заходили в спальню и отдавали последний долг памяти хозяйке имения.
Она лежала на розовой кровати между двумя длинными горящими свечами, и черный бархатный покров оставлял открытым только ее лицо. В комнате Джоанны было много цветов -- море белых тубероз и лилий, которые заменяли олеандры.
Посыльные из Гудзона привезли множество рулонов черной ткани, ради чего были опустошены все ближайшие лавки. Магда и другие слуги спешно шили.
К четырем часам Миранда дошила собственный траурный наряд. Черное платье без единого украшения придавало ей особое достоинство, но на этот раз ее совершенно не волновал внешний вид. Она оцепенела от ужаса и недоумения. Этого не может быть, повторяла она. Смерть не может прийти так внезапно. Джоанна была не так уж и больна!
Девушка не покидала спальню с тех пор, как Николас ее туда отослал. Еду ей приносили на подносе, и Магда, взявшая на себя ведение хозяйства с того момента, как патрун заперся в своей комнате, ясно дала понять Миранде, что ей не стоит показываться среди Ван Таппенов. Но огромная спальня в конце холла обладала для Миранды какой-то болезненной притягательностью. Выйдя в сумерках в коридор, она присоединилась к группе незнакомых людей, которые потрясенно перешептывались у дверей Джоанны. Вместе с ними она вошла в тихую комнату и в свою очередь приблизилась к кровати.
Надеюсь, я не так сильно ненавидела ее, подумала девушка и неожиданно по ее лицу заструились слезы. Потому что до этого момента она даже не подозревала, до какой степени не любит Джоанну Ван Рин.
Именно Магда принесла Миранде ужин и поставила его на стол.
-- Полагаю, что после похорон вы уедете, -- грубо сказала она.
Миранда сглотнула.
-- Вероятно, да.
Да, конечно, она должна ехать. Она не может остаться здесь вдвоем с Николасом. Николас! Девушка крепко стиснула пальцы и подошла к окну, пряча лицо от любопытного взгляда горничной. Когда женщина ушла, Миранда отодвинула поднос, так и не притронувшись к еде.
После трагедии Николас сильно отдалился от нее, больше, чем когда-либо раньше. Для него смерть жены тоже приобрела какое-то новое необъяснимое значение. Миранда не могла знать, насколько сильно он горевал по Джоанне. Она никогда не понимала, какие чувства Николас испытывал по отношению к ней. Но все же она была его женой -- матерью его ребенка -- и он должен был чувствовать себя ужасно. Миранда долго стояла у окна, спрятав лицо в ладонях, но через некоторое время она все же разделась и легла, измученная бессонницей предыдущей ночи.
К полуночи дом успокоился, и все шаги в холле смолкли. Ван Таппены давно улеглись. Миранда крепко спала и даже не проснулась, когда дверь открылась и закрылась. Но она услышала свое имя и когда открыла глаза, то затуманенным сном взором увидела, что на нее смотрит Николас.
Он поставил на стол свечу и вернулся к кровати. Миранда увидела на его рукаве черную траурную повязку и не могла ни отвести от нее взгляд, ни поднять глаза на его лицо.
-- Миранда! -- позвал он. -- Взгляни на меня.
Она медленно подчинилась, переведя взгляд с черной ткани на его подбородок. Тяжело дыша, Николас одним резким движением прижал ее к себе. Он страстно целовал ее, и она почувствовала, как яростно бьется его сердце.
-- Нет, нет, -- испуганно зашептала Миранда и постаралась оттолкнуть его.
Он поднял голову и так быстро разжал руки, что от неожиданности девушка упала на подушки. Выпрямившись, он коротко рассмеялся.
-- Если я чего-то захочу, неужели вы считаете, что ваше глупое "нет" сможет меня остановить?
-- Я... я не знаю, -- прошептала она. Его тигриная свирепость напугала ее, но сейчас, когда он отстранился от нее, вновь холодный и полностью владеющий собой, она взглянула на него с мольбой.
-- Вставайте, наденьте пеньюар, -- распорядился Николас. Пока она вылезала из постели, он повернулся к ней спиной, подошел к камину и помешал затухающие угли.
Одевшись, она подошла к нему, высокая и стройная, ее волосы были по-детски забраны за уши и золотым каскадом падали на плечи.
Он наклонился и взял ее левую руку. Ничего не понимая, она смотрела, как Николас надевает на ее средний палец массивное кольцо. Миранда в недоумении уставилась на него. Это было старинное золотое кольцо в форме двух крошечных рук с выступающими на них бриллиантами, которые окружали темно красный карбункул в виде сердечка.
-- Это обручальное кольцо Ван Ринов, -- сказал Николас.
Она подняла недоумевающий взгляд.
-- Я... я не понимаю.
-- Нет, понимаете, Миранда, -- нежно сказал он.
Недоверчивая радость охватила ее и исчезла. Она отшатнулась. Не более чем в пятидесяти футах от нее лежало бездыханное тело со странной застывшей улыбкой.
-- Джоанна, -- прошептала она.
Глаза Николаса стали жестче. За секундное молчание она услышала неторопливое тиканье часов на каминной полке, лай собаки где-то за конюшней, торопливые шаги в коридоре.
-- Она никогда не носила это кольцо, -- сказал он. -- Ее пальцы были слишком толстыми.
Слава Богу, смущенно подумала она, тогда все будет хорошо. Конечно, если она никогда не носила это кольцо, все будет хорошо.
-- Ты сделаешь так, как я тебе скажу, -- произнес Николас.
В свете камина темно-красный карбункул горел на пальце и огнем сверкали крохотные бриллианты.
-- Да... да, -- прошептала она. -- Всегда.
-- Спрячь кольцо. Не говори никому о нем. В пятницу ты уедешь домой. А ровно через двенадцать месяцев я буду просить твоей руки.
-- Двенадцать месяцев... -- повторила она.
-- Конечно, этот год будет годом траура.
-- Но Николас, -- воскликнула она, сжав руки и в отчаянии глядя на него. -- Я не могу поверить... я никогда не мечтала... Ты действительно любишь меня... ты так и не сказал...
Николас улыбнулся, положил руки ей на плечи.
-- Я прошу тебя носить мое имя, а нежные речи годятся только для школьников. Живи будущим Миранда... как и я.
Он наклонился и быстро поцеловал ее. Затем он ушел, а девушка осталась стоять у камина, не отрывая взгляд от обручального кольца, словно оно гипнотизировало ее.
* * *
В это же самое время в Гудзоне Джефф, запершись в операционной и занавесив все окна, заканчивал последние анализы. У него не было книг по токсикологии, но в одном из учебников по фармакологии он нашел таблицу с необходимыми данными.
На тарелке лежало несколько крошек -- все, что осталось от образца, который он позаимствовал в Драгонвике. Остальное он исследовал через микроскоп, который хоть и был слабоват, все же был в состоянии показать крохотные крупинки белого или серого порошка, если бы таковые там имелись. Он не обнаружил ничего. Следуя инструкциям в книге, он сжег в реторте один кусочек торта, а другой посыпал соответствующими реактивами. И вновь результат был отрицательным.
И тут с неожиданной злостью Джефф схватил тарелку и швырнул ее в каменную раковину, где она разбилась вдребезги.
Мне следовало бы стыдиться, думал он. Мои подозрения -- это детская досада на то, что моя собственная некомпетентность привела к трагедии, и я потерял пациентку.
Джефф захлопнул учебник и поставил его обратно на полку -- собирать пыль, потом привел в порядок операционную и пошел спать, решив больше никогда не возвращаться к этому делу.