Это была настоящая бумага - оливковый, шероховатый, посверкивающий правительственной голограммой конверт. Когда вручили письмо на проходной - Эрл сразу понял, от кого оно, и с трудом сдержал радость - хотелось расцеловать и перепуганного посыльного, и видавшего виды вахтёра и даже любопытную лаборантку Терезу с неестественно выгнутой - в попытке разглядеть конверт - шеей. Им - активным пользователям трехмерного коммуникатора Визуал-3 - бумажное письмо казалось, наверное, забавной диковинкой из прошлого, Эрлу - долгожданным пропуском в будущее. Двадцать восемь обращений к Национальному Научному Совету, оставленных без ответа, и вот, наконец, это письмо.
Перед выходом на улицу, Эрл аккуратно спрятал бумагу во внутренний карман пиджака, чтобы не привлекать внимание зевак. Это заметила Тереза, ожидающая лифт на аэростоянку. Кокетливо сложив пухлые губы горошинкой, она нежно промяукала Эрлу:
- Профессор Ричардсон, ваш "Левитт" еще на техосмотре? Хотите - подкину домой?
- Спасибо, Тереза, но я хочу прогуляться, - сухо ответил Эрл. Лаборантка обиженно - как будто ему есть дело до её обид! - округлила и без того круглые - чем-то напоминающие сову, глаза, и резко прижала пальчик к контрольной кнопке прибывшего за ней лифта.
- Удачной прогулки, - буркнула она и, терзаемая муками неутоленного любопытства, шагнула в серебристую кабину под торжественные позывные успешной идентификации.
После посадки невыносимо раскалывалась голова, поэтому вежливые ответы на приветствия гостеприимных тхуканских коллег давались нелегко. В глазах рябило от малиновых рубах и машущих крыльями разноцветных охлаждающих зонтов, сделанных в виде огромных бабочек. Ими местные жители пытались спасаться от утреннего тхуканского зноя, но это получалось у них скверно - по гладковыбритым головам струились ручейки пота, стекая и скапливаясь в желобках странноватых обручей, водруженных на головы чуть повыше линии бровей - по всей видимости, для того, чтобы пот не разъедал глаза. Приглядевшись повнимательней, Эрл увидел, что сзади обручи снабжены удлиненными потоотводными трубками, что придавало тхуканцам очень забавный вид.
Жарило, и впрямь, нещадно, но профессор Чедвик - маленький, шумный, похожий на веселую разъевшуюся белку, толстяк - уверял, что вечером Эрл будет думать только о том, как согреться.
- И уж поверьте, - довольно хохотнул Чедвик, потирая потные толстые ладошки - мы не дадим вам замерзнуть! Одно озеро Авергейн чего стоит! Правда, Гордон?
Толстяк энергично толкнул локтем в бок невысокого сухопарого старичка, похожего на сонного кузнечика. Тот вздрогнул и брезгливо покосился в сторону Чедвика.
- Не дадим, если он сам не захочет, - невнятно пробормотал он.
Профессор-белка на мгновенье замер на месте, а потом расхохотался:
- Ах, Гордон! Ах, остряк! Нет - каково сказано? Если сам не захочет...
И долго еще тело Чедвика колыхалось от смеха под просторной малиновой рубахой.
Эрл вышел из здания Национальной Лаборатории и широко, по-мальчишечьи, улыбнулся - бликам вечернего апрельского солнца на снующих в воздухе аэромувах, разноцветным комбинезонам девушек из "Флер-Пауэра", колдующих над газонами с подснежниками, размеренному жужжанию уличных клинеров, вылизывающих до блеска белесые тротуары. Он ощущал такую легкость, такую свободу, такой внутренний подъем, что ему казалось вполне возможно прямо сейчас взлететь в воздух вслед за порхающими аэромувами и на глазах у изумленных драйверов взмыть к ограничительной поверхности полета. Затем лихо спикировать прямо к окошку аэромува любопытной Терезы, помахать ей рукой, и, бросив на лету небрежное "кстати, как там ваш полугодовой отчет?" продолжить полет над весенним городом, оставив перепуганную лаборантку недоуменно хлопать совиными глазами вслед порхающему, как бабочка, профессору.
Впервые за эти семь лет Эрл по-настоящему любил жизнь. Он ощущал необыкновенный прилив энергии и желание поскорее приступить к работе. Профессор Ричардсон чувствовал себя всесильным и юным, он с восторгом думал о том, что жизнь его теперь полностью изменится, и каждая секунда будет посвящена любимому делу. Ему не терпелось вскрыть конверт от Национального Научного Совета, которому Эрл за какие-то полчаса успел простить семилетнее молчание, вызывавшее у него раньше приступы исступленной ярости. Что ж, видно, такая у них работа: надо все сто раз перепроверить, прежде чем дать добро на новые научные разработки. Он даже проникся к ним трепетом благодарности за то, что они все-таки признали важность предлагаемой им экспедиции. А в том, что они действительно ее признали, он даже не сомневался - бумажные письма приносят только положительные ответы. Отказами в Совете себя не утруждают.
Отель располагался на краю обрыва. С террасы, на которой собрались ученые, озеро Авергейн открывалось как на ладони. Густое кровавое месиво, в ослепительном окружении причудливых солевых холмов непрерывно бурлило, подтачивало мощные подножья вековых наслоений, и, казалось, рвалось наружу, то и дело презрительно сплевывая на седые пологие склоны горячую красно-бурую жижу.
Эрл как завороженный смотрел на клокочущую багровую муть, и ему казалось, что внутри него рвутся какие-то нити - резко, пронзительно, одна за другой, распадаясь на мелкие обрывки, чтобы потом в бешеной неразберихе спутаться воедино и стремительно подкатиться к горлу омерзительным клубком внезапно нахлынувшей тревоги.
- Тоскливое зрелище, профессор Ричардсон?
Эрл и не заметил, как старик Гордон подошел к нему, закурил трубку и стал рядом, облокотившись на литые перила террасы. Без обруча и потешного зонтика, в розоватых отсветах озера Авергейн, он больше не походил на вялого замученного кузнечика - собранный, юркий старикан с цепким, умным, немного ироничным взглядом.
- Да уж, - неловко усмехнулся Эрл, - Гнетущее впечатление.
- Правда? - улыбнулся Гордон, - Это поначалу, привыкнете...
Ричардсон развернулся спиной к озеру:
- Не понимаю, почему оно до сих пор не размыло солевые холмы?
Старик хитро прищурился и с удовольствием затянулся:
- Пока неизвестно...Вы, кажется, самый молодой из нас? Вот и займитесь этим вопросом.
- А что до меня никто не пытался решить эту проблему?
- Вы удивитесь, профессор Ричардсон, но здесь мало кто всерьез интересуется наукой, хоть и не любят в этом признаваться. Неприлично, знаете ли: ученые - и вдруг не бредят экспериментами и формулами. Но, тем не менее, это так. Занятный парадокс, не правда ли?
Подойдя к дому, Эрл открыл ворота идентификацией зрачка, пробежал - а не прошел, как полагается - по наноклинерной дорожке, и переступил порог под ее занудное ворчание о том, что скорость его перемещения не позволила ей, как следует, очистить обувь от пыли и микробов.
"Настоятельно рекомендую вернуться для завершения процесса обработки обуви. В противном случае вся ответственность за последствия ложится на ее хозяина или хозяйку!" - громко возвестила дорожка.
- Ничего, переживем! - радостно усмехнулся Эрл, поспешно расстегивая пиджак, чтобы достать, наконец, заветный конверт.
- Глупо взывать к ответственности безответственного человека, - раздался в этот момент голос Тины.
Эрл замер от неожиданности и обернулся. Что она здесь делает?
- Я пришла за вещами, - пояснила она, прежде чем он успел задать вопрос, и демонстративно кивнула в сторону наполовину заполненной каким-то хламом коробки.
Эрл кивнул, показательно достал конверт из внутреннего кармана пиджака и не смог сдержать торжествующей улыбки.
- Письмо из Национального Научного Совета, - многозначительно сообщил Эрл.
- И?..
- Что еще за "и"? - возмутился он, - Неужели не ясно? Они дают согласие на экспедицию!
- Ах, вот оно что, - устало бросила Тина и развернулась к шкафу в поисках новых вещей.
- И это всё? - Эрл чувствовал, что заводится с полуоборота, как впрочем, и всегда во время ссор с Тиной, - Больше тебе нечего сказать?
Она обернулась и насмешливо склонила голову набок:
- Поздравляю, очень рада за тебя и твою экспедицию. Ты это хотел услышать, дорогой?
- Хотел, - кивнул Эрл, - И еще что-то вроде "как я могла не верить в тебя", "прости, любимый, я тебя недооценила"...
- С горестным стенанием и заламыванием рук, я полагаю? - усмехнулась Тина.
- На это я и не рассчитывал.
- Вот и славно, - подытожила она и, покосившись на письмо в его руке, спросила, - А откуда ты знаешь, что там написано, если оно не распечатано?
- Интуиция! - рявкнул Эрл и порывисто вскрыл конверт.
Профессор Чедвик вломился к Ричардсону без стука, с ворохом зимней одежды в руках.
- Вечер добрый, вечер добрый! - весело воскликнул он, по-хозяйски переваливаясь по комнате Эрла. Свалив свою ношу на просторную кровать, он с облегчением плюхнулся рядом и заговорщицки подмигнул Ричардсону.
- Я же говорил, что мы не дадим вам замерзнуть!
Эрл вежливо улыбнулся:
- Спасибо, профессор Чедвик, за вашу заботу. Теперь уж точно не замерзну. Хотя, честно говоря, меня удивляет, что при таких перепадах температуры, Тхукан считается отличным местом для отдыха.
- Подумаешь, перепады температуры! - всплеснул пухлыми ручками профессор Чедвик и доверительно добавил, - На Тхукане не это важно. Здесь так отдыхаешь душой, как нигде. Понимаете, о чем я? А для нас - ученых, совершивших величайшие научные открытия - это просто жизненно необходимо. Ведь человеческому мозгу, даже самому гениальному, без отдыха - никак.
- Величайшие открытия? Хотите сказать, что все, кто здесь находится, совершили что-то значимое для науки? - удивленно спроси Эрл.
- Ну конечно! - радостно рассмеялся Чедвик, - И я, и Гордон, и все остальные! И вы, дорогой мой коллега, тоже, наверняка, отличились перед человечеством! Ну-ка признавайтесь, что вы там такое открыли-изобрели?
Ричардсон смущенно развел руками.
- Я?..Да, что вы...ничего я не открывал...
- Запамятовали, - понимающе закивал Чедвик, добродушно подрагивая вторым подбородком, - Не вынес мозг перегрузки. Ну, ничего, для этого вас и прислали на Тхукан, чтоб вы восстановились сами, и главное - вернули себе память. Озеро Авергейн - оно целебное, всех на ноги поднимает. Вот побудете здесь недельку-другую - и скоро сами нам расскажете, что вы там такого замечательного на Земле изобрели! Да я и сам, знаете ли, иногда забываю, что открыл Закон Всемирного Тяготения - и так тоскливо на душе делается - не передать словами... Но Озеро Авергейн тем и прекрасно - что оно снова и снова возвращает нам силы и память. Так что гуляйте, дорогой коллега, на терассе почаще, дышите целебным воздухом, и все у вас будет хорошо!
Ему хватило нескольких секунд, чтобы прочесть текст письма, но он долго стоял неподвижно, перечитывая его снова и снова, не в силах поверить написанному. Тина, заметив, как Эрл изменился в лице, подошла поближе. Вздрогнув, он отшатнулся от нее, а затем швырнул письмо на стол и процедил сквозь зубы:
- Читай, если хочется!
- Не собираюсь. Будет желание - сам расскажешь.
Эрл прошелся несколько раз по комнате, остановился возле окна, долго смотрел вдаль, а потом сел на диван и сказал:
- Это приглашение на заседание Научного Совета. Но не по поводу экспедиции. Они отправляют меня на пенсию: решили - переутомился. И наградили, - Эрл нервно усмехнулся и с издевкой процитировал письмо, - "...за самоотверженную научную работу" путевкой на Тхукан с открытой датой - все за счет Национального Научного Фонда!
- Тхукан? - задумчиво переспросила Тина, - Это та планета, куда отправили Зака?
- Та самая.
- Но тогда ты не должен расстраиваться. Заку там так понравилось, что он решил остаться. Может, там действительно хорошо? Помню, он писал о каком-то замечательном грязевом озере, что оно очень красивое и...
- ...и очень грязное! - раздраженно закончил Эрл, - Хватит расхваливать мне красоты тхуканских озер. У меня и без них такое ощущение, что всю мою жизнь слили в грязеотстойник. Если Тхукан так прекрасен, может, отправишься туда вместе со мной?
Эрл сказал последнюю фразу нарочито грубо, но Тина поняла, что он не шутит.
Она ответила не сразу - медленно скользила тонкими пальцами по краешку стеклянного стола и задумчиво смотрела на свое мутное отражение в его прозрачной поверхности.
- Нет, Эрл, - тихо сказала Тина, - Прости. Ты прекрасно знаешь мое отношение к твоей "самоотверженной научной работе". Все эти годы мне было очень одиноко рядом с тобой. Из-за твоей ли работы, из-за тебя ли, а, может, из-за самой себя - сейчас это уже не имеет значения... Тебе надо лететь одному.
Эрл бежал к одинокому дому на обратной стороне озера Авергейн. Гордон сказал, что Зак живет там, отдельно от всех остальных ученых. Эрлу было страшно. Он чувствовал себя единственным нормальным человеком среди толпы умалишенных, и боялся и сам сойти с ума, как они. Холод тяжелым ошейником сжимал ему горло, вонзал ледяные иглы в ноздри и стегал морозным ветром лицо, но Эрл бежал как одержимый, не позволяя себе даже думать о том, что Зак может оказаться помешанным, как и все здесь.
Добежав до одноэтажного, похожего на старинный строительный вагончик, дома, он забарабанил по железной двери окоченевшими ногами.
- Да ты совсем окоченел! Живо к огню! - скомандовал Зак.
Он почти не изменился. Высокий, крепкий здоровяк. Только бороду отпустил. Стал похож на моряка из старых сказок.
- Значит, и тебя заслали на Тхукан? - подмигнул Зак, водружая на стол два стакана и допотопную бутыль с какой-то белесой мутью.
- Почему же заслали? Отдыхать отправили, - усмехнулся Эрл.
- Ну-да, ну-да, - хохотнул здоровяк, - ты выглядишь очень отдохнувшим!
Он взял бутыль и налил белесую жидкость в стаканы.
- Так что ты изобрел, Зак? - осторожно поинтересовался Ричардсон, подвигая к себе наполненный другом стакан, - А то вот наградили тебя путевкой на Тхукан, а я и не в курсе за что...
Здоровяк мрачно уставился на Эрла.
- А ты? Что изобрел ты?
Несколько секунда они напряженно смотрели друг другу в глаза, а потом дружно расхохотались.
- Не поддался-таки красной грязи? Силен, мужик! - одобрительно пробасил Зак, - А мне вот не повезло. Как приехал сюда - так сразу и вляпался. Возомнил, что сумел изобрести вечный двигатель, ну, ты помнишь, я им бредил многие годы. Всех достал своими гениальными предложениями, в том числе и Национальный Совет. Вот они меня сюда и определили. А на Авергейне крыша быстро съезжает...О чем мечтал всю жизнь - в то верить и начинаешь...Коварная грязюка!
- Как же ты выкарабкался?
- Да как? Сцепил зубы, и вылез из этого дерьма. Там же прозрения бывают - когда помнишь все и понимаешь, что все это мираж, глюк сознания - ну, вроде, как от наркотиков. И так тошно становится, что тянет к Авергейну со страшной силой, чтоб забыться и не помнить, что ты - жалкий неудачник, сосланный на какую-то дурацкую планету. Не сразу у меня получилось отказаться от Озера. Но однажды я преодолел себя. И живу теперь отдельно от нашей гениальной научной общины. Я и Гордона пытался вытащить, но он отказался. Говорит, что ему уже недолго осталось - хочет пожить иллюзией. Тоже можно понять.
- Ясно, - сказал Эрл, - Значит, мы теперь вынуждены до конца своей жизни торчать на окраине этого идиотского озера?
Зак удивленно вскинул густые лохматые брови.
- Что значит - вынуждены? Нас никто здесь насильно не держит. Можешь возвращаться на Землю, как только захочешь. Только мне там делать нечего.
- Брось, Зак! Давай вернемся!
- Ну, уж нет! - усмехнулся Зак, - Не вернусь, пока не разберусь, как работает это долбанное озеро Авергейн!