Придя в бешенство, Пикассо кричит Браку:
- Ты украл мои челюсти, ублюдок!
Верни мой коричневый колорит!
Мои носы! Мои гитары!

Брак, попыхивая трубкой,
продолжает молча работать.
- Ага! - возопил Пикассо. - Жареная утка!
Я чую - жарится утка!
Ты ведь пригласишь меня отобедать?

Безмолвный Брак попыхивает и пишет.

- Ты знаешь, Жорж, - 
говорит Пикассо более миролюбиво, -
то, что ты делаешь тут - прекрасно.
Скажи, скоро дозреет утка?

Прожорливый Пикассо готов проглотить утку,
полотна и всех гостей.
Но Брак только косится на свою картину
и добавляет цветные мазки то тут, то там.

Взбешённый Пикассо раздаёт затрещины
своим секретарям и наложницам,
загоняет испепеляющим взором в угол
дрожащего галерейщика и

хохочет,
хватая воздух
четырьмя рядами крупных зубов
и злобно сверкая
тремя глазищами.