Аннотация: Когда-то, в далеком 1988 году, на помощь Армении, пострадавшей от землетрясения, ехали на помощь русские люди... Мой отец тоже. Его путевые заметки в форме письма любимой жене предлагаются тем, кому интересен этот кусочек прошлого.
Любочка, дорогая, здравствуй!
Пошел уже второй день, как я потерял связь с тобой. Километр за километром мы все дальше уходим на юг. Позади остались области и республики. Начал писать тебе это письмо в Кутаиси, уже после того, как просил товарища позвонить тебе ( твой рабочий телефон был занят, а времени не было!).
Колонна наша развалилась. Я не говорю распалась, потому что это слишком мягко сказано для возникшей ситуации. А причина в том, что Крашенинников оказался совершенно несостоятельным для этого задания...
А теперь наберись терпения, и выслушай мое повествование о необычном путешествии на юг от первого мгновения до последнего.
Мчался я к Министерству чуть ли не бегом. Весь изволновался на Тимирязевской от того, что минут двадцать не было 87 автобуса. А потом в него еле влез. Суббота была рабочей - все работали на Армению. Кое-как поставил в проходе сумку, о которую все спотыкались и кляли последними словами.
Наконец, приехал. И бегом, как дурак, к Министерству. Там уже стояли автобусы, грузовые машины и рафики, сновали люди. Я уже начал думать, что пришел последним, время-то - 8.35! Каково же было мое удивление, когда узнал, что тов. Крашенинникова еще нет, а грузовики должны грузиться на заводах! И предполагаемый выезд не раньше десяти часов!
Я пошел к себе, вскипятил воды и залил флягу. Высушил насквозь пропотевшую футболку.
Время шло... Крашенинников все бегал, суетился, а колонна стояла. Все приходящие в Министерство нам сочувствовали, а мне, думаю, и другим, было неудобно за нашу толкучку и стояние.
Наконец, в 11.45 двинулись. И куда? На квартиру к Крашенинникову за его вещами. И только в 13.20 мы соизволили двинуться в путь, такой длинный и бестолковый, но пока я об этом мог только догадываться, зная личные качества Крашенинникова.
Через 50 километров потеряли грузовики - ЗиЛ и КАМАЗ. До того наша колонна состояла из пяти единиц - рафик, ЛАЗ, ЛиАЗ, ЗиЛ и КАМАЗ. Я ехал в первом.
Подождали. Оказывается, у ЗиЛа засорились фильтры. Поехали. Но тут фокусы начал выкидывать наш РАФ. У него также, как у нашего ЗАЗа, масло погнало через крышку. 60 - 80 километров - остановка, заправка маслом и бензином. Не езда - а рыдание.
Уже ночью, по темноте, прибыли в Орел. Из-за того, что гостиницу заказали только руководству, всех остальных, около пятидесяти человек, отправили в зал ожидания (общие комнаты с койками) на автовокзал. Возникла буча.
Надо сказать тебе, что бригада у нас подобралась "будь здоров": сантехники, газосварщики, энергетики, плюс шофера - все ребята с характером. Первый день все были как в тумане, усиленно поглощая приобретенный НЗ на случай инфекции. Пришлось "угощаться" и нам. Ты знаешь, во сколько я тебе звонил, а спать легли только в два часа ночи.
На следующий день, 18.12, поднялись в шесть утра, а в 8.15 уже выехали из Орла в сторону Харькова. Дорога очень тяжелая, сплошной гололед, шел снег. На заправках - драка за топливо. Но нам помогало то, что наша колонна шла в Ленинакан ( на лобовых стеклах машин - трафареты, и письмо за подписью ЗМ с просьбой оказывать содействие при движении).
Не буду тебе описывать все перипетии нашего пути, а их было великое множество, скажу только, что еле прибыли в Харьков. Причем, опять ночью. Часа полтора искали завод им. Косиора. Потом опять бесполезная болтовня и только к полуночи устроились в гостиницу. Надо сказать, что приехали мы на завод в воскресенье, когда там из руководства никого не было, а ведь там предстояло... Темно, продолжу потом.
Стоим за Кутаиси. Подогнали заправщик, который идет в колонне из Краснодара. Заправляем машины. Дело в том, что объявился Крашенинников, потерявшийся после выезда из Краснодара, а это было два дня назад. Теперь колонна, в-основном, собралась, кроме пропавших московских ЗиЛа и КАМАЗа. Было принято решение двигаться на Тбилиси, так как ближние дороги через перевалы обледенели и непроходимы, а время 18.40, и на улице - темень. Может, и передумают, но об этом - после. Теперь продолжаю о событиях в Харькове.
Итак, нам в Харькове предстояло дозагрузиться, принять спецлабораторию, а, главное, отремонтировать КАМАЗ, так как у него полетела цапфа, соединяющая два задних моста, а также РАФ, у которого, как выяснилось, была пробита прокладка блока цилиндров.
19.12 народ подняли в 6.00, в 8.00 мы были на заводе и до двенадцати болтались. КАМАЗ отремонтировали, а РАФ пришлось вернуть. Надо сказать, что в Харькове мы спали в гостинице в двухместных номерах. Здесь же, в Харькове, я пересел в ЛАЗ, наполовину заваленный матрацами. И всего нас здесь с водителем - 14 человек, в том числе - трое с МСЗ. До Ростова в этом автобусе ехал и Крашенинников. Выехали мы из города в 12.30, даже не заправившись. После третьей попытки, получив литров по сто, бросились в ночь на Ростов, но в 21 час, под давлением уставших водителей, наш автобус свернул в Дебальцево на ночлег, а первый автобус и лаборатория ушли вперед, но недалеко. Мы их нагнали утром, спящих в автобусах. Гостиница пустая, но если бы не майор из местного ГАИ, вахтерша такую кодлу небритых мужиков, наверное бы, не пустила. Но все то хорошо, что хорошо кончается, все-таки на койке спать лучше, чем в кресле. Однако в комнатах было дико холодно, поэтому спал в одежде и теплых носках. Очень выручил кипятильник.
Из Дебальцева (районный центр - 57 тыс. человек) выехали в 8.15 во вторник 20.12. и в этот же день прибыли в Ростов. Здесь к нам влились еще семь машин: две - из Иванова, две - из Ростова-на-Дону, еще из Азова и Сальска. Толпа возросла до ста с лишним человек. В этот день, в институте, где мы встречались, хоронили директора. Он погиб в Армении.
Наскоро перекусив в пельменной, мы в 15.00 всей армадой направились в Краснодар и по дороге развалились. Туда попали в 23.40 разрозненными группами. Кого на ночь устроили в общежитие, кого - в Красном уголке одного из цехов, кто остался в машинах, а наша группа попала в общежитие Курсов повышения квалификации партийных работников. Дворец!
Завод им. Седина большой( делает тяжелые станки) и грязный: идут дожди и грунт незамерзший. Немного о природе: в Краснодаре тепло - поля зеленые.
Поехали в 19.18, а в 19.35 - приехали! Выскочила средняя ось у Запорожского КАМАЗа. Колонна ушла на перевал, а мы остались помогать. Собственно, ехать ночью по незнакомому перевалу чревато. Прости, Любочка, уже очень темно.
25.12. Тбилиси. Завод им. Кирова.
Дорогая, прошли сутки, как я прервал свое письмо. В ту ночь мы так и не поехали. Ночевали в местечке Очамчира, где гостеприимные грузины разрешили переспать нам в летнем домике, угостили и предложили ужин (от которого мы по-джентльменски отказались: зачем объедать добрых людей?) Ночь прошла хорошо. Лично я спал в спальном мешке на диване. Теперь возвращусь к природе.
На подъезде к Краснодару немного задремал, а может, и уснул. Проснулся и был необыкновенно удивлен. Кругом - распаханные черноземные поля, зеленые поля озимых, пирамидальные тополя. Чувствуется, зима сменилась ранней весной. А машины все катили вперед. Начались затяжные дожди. Далее о природе буду рассказывать по ходу движения. Не устала, Любушка?
В Краснодаре обнаружилась поломка нашего автобуса, ремонтировались до 14 часов. Пообедали в заводской столовой и уже в 14.10 двинулись в путь, в горы. Преодолевать первые перевалы. А начальным был "Горячий ключ". Спустившись с одного из склонов, колонна машин ( а движение по дорогам очень интенсивное) остановилась. Мощные бульдозеры убирали с дороги смесь грунта и камня - следы недавнего оползня. Далее дорога пошла одного плана: с одной стороны - скалы с сочившейся отовсюду водой (струйками, ручейками, речками, низвергающимися водопадами), с другой - пропасти или глубокие ущелья, покрытые лесом. По их дну бегут бурные горные реки.
В этот день, а это было 21 декабря, среда, поднявшись на очередной подъем, перед нами открылась во всей своей красе и мощи грозное Черное море. Местечко это называется Джубга. Море штормило. На берег, что был в двадцати метрах внизу, накатывались высокие волны. Слева, по ходу, в сумерках, просматривались огни Туапсе, куда мы и держали свой путь. В город мы прибыли в 20 часов, и нам крупно повезло: в общежитии дорожников нам дали ночлег за рубль сорок без квитанции. Да и Бог с ним, с рублем, главное - поспать на койке, а утром умыться по-человечески.
В этот вечер и на следующее утро я кипятил чай и доедал дары Орла и Харькова.
И вечером, и утром шел дождь, на улице было тепло. В Туапсе сделали мелкий ремонт: поменяли реле переключения света и включения габаритных огней.
22 декабря выехали из города в 8 часов и через перевалы погнали к Сочи. Сто двадцать километров между Туапсе и Сочи ползли четыре часа. Кругом - красоты южного края. Листьев на деревьях нет, но кругом - зелень, цветут розы. Стали появляться пальмы, правда, невысокие. Слева - горы, справа - необозримое Черное море.
Если учесть, что Лазаревская - пригород Сочи, то он растянулся вдоль моря на 70 с лишним километров. Растительность все шикарнее, появился папоротник, все больше кустарника с листвой, на некоторых - цветы. Взбираясь по кручам наверх и низвергаясь вниз, мы все ближе подъезжаем к центру Сочи, красивому курортному городу, основанному в 1838 году. Здесь прекрасная погода. Трудно рассматривать детали из окна движущегося автобуса, но один интересный момент все-таки подметил. Чтобы шторм не смог уничтожить высокие пальмы, их листья связывают в пучок, и получается луковка. А низ обкладывают камнем, как будто дерево ставят в кадушку.
На взгорья взбираются пансионаты, один красивее другого. После зимы Сочи с его теплом и зеленью выглядит царством сказки. Вот санаторий "Мацеста", далее - "Украина". Только от одного их вида можно считать себя отдохнувшим. "Североникель", "Заполярье" и подобные им стараются опередить друг друга по красоте и богатству. Поистине, здесь здравницы всего Советского Союза.
Через 15 минут после Сочи прибыли в Адлер. На вокзале пообедали, и я попытался позвонить, благо там было два междугородних телефона. Но, как всегда, к сожалению, ни один не работал. Адлер проскочили быстро.
А в огородах стали встречаться посадки капусты и черемши, а в садах - апельсины и мандарины. Деревья небольшие, около полутора метров, все усыпаны плодами. Мандарины всюду, в садах валяются на земле, ведь декабрь - время их сбора.
В 13.50 въехали в пределы Грузии. Сочная зелень, голубое небо, оранжевые плоды мандаринов, апельсинов и хурмы. Причем, на хурме листьев совершенно нет, но на голых сучьях висят прекрасные плоды. Горы, горы, вверх, вниз, тоннели. Мелькают города и села. Гагра, Колхида, Новый Афон, Сухуми. Кругом довольство, грузины живут хорошо. В этот день мы стали свидетелями лихачества местной публики, ездящей днем с дальним светом и разражающейся постоянными сигналами, причем, музыкальными на все лады, и довольно громкими. Машины - исключительно Волги и Жигули, шестерки и семерки. Восьмерки и девятки не котируются, хотя встречаются также, как и новые Москвичи. Запорожцев нет совсем.
На одном из крупных спусков, мы в это время поднимались, Жигули при обгоне потеряли управление, врезались в крутой кювет, на другой стороне которого лежали все внутренности этой машины, а на дороге - тела мужчины и женщины. Молодому человеку, наверное сыну, удалось спастись, ему оказывали первую помощь. Через несколько километров, на крутом повороте, опрокинулся прицеп КамАЗа с мандаринами, и вся дорога стала в оранжевую точку. В другом месте, в каком-то селе, уткнулись в похоронную процессию, в которой участвовало все село. И это растянулось на несколько километров, и пока мы ее объехали, прошло не меньше полутора часов. И только к пяти часам мы прибыли в Сухуми: удивительно красивое место! Голубое небо и заснеженные горы вверху, а внизу - пальмы, цветы, зелень. Рай да и только!
Этот день мы закончили в местечке Очамчира, я тебе об этом писал. Но не сказал, что в благодарность за гостеприимство мы оставили грузинам свои домашние номера телефонов. И еще одно событие, которым памятно это место. Дело в том, что это последний населенный пункт нашего пути по побережью, дальше мы должны уходить в сторону Тбилиси в горы и, соответственно, от моря.
К Очамчира мы подъехали уже в темноте. Потрясающее зрелище предстало нашим глазам: два мощных прожектора высвечивали фронт спасательных работ по стаскиванию на воду, выброшенного четыре дня тому назад штормом на берег, боевого сторожевого корабля. Кто виноват, не знаю, но эту посудину сорвало с якорей и, как яичную скорлупу, бросило с сильным креном в сторону моря. Три мощных Кировца удерживали канаты толщиной не меньше 150 мм, которыми была охвачена носовая часть корабля. Зрелище жутковатое - мощный боевой корабль лежал беспомощным на прибрежном песке, а может быть, камнях, в темноте не видно. Команда грелась у костров. Это - еще одно свидетельство должностной безалаберности. При шторме, как мне кажется, посудину надо было укрыть в бухте или вывести в море.
В принципе, может быть, я и не прав?
23.12, в пятницу, поблагодарив и поздравив в записке гостеприимных хозяев с Новым Годом (они еще спали), мы поехали на Кутаиси. Пропали деревья с мандаринами. Забыл тебе, Любочка, сказать, что накануне мы соблазнились купить по дороге ведро мандарин (около 9 кг) за 13 рублей. Такое же ведро апельсин стоит 18 рублей. Фрукты продаются у обочин, как и у нас, разницы никакой. Цены такие же сумасшедшие.
Вместо мандаринов теперь пошли чайные плантации. Но больше всего внимания обращает на себя выгул местной скотины. Коровы, телята, а особенно, свиньи, гуляют вдоль дороги совершенно самостоятельно.
Остановившись в местечке Зугдиди перекусить, мы были поражены необычайным зрелищем. Группы поросят, как у нас кошки и собаки, лазят по помойкам, дерутся за требуху, которую выбрасывают из шашлычной прямо в переулок. Чьи это поросята, неизвестно, но свинину есть уже не хотелось.
В два часа прибыли в Кутаиси, зашли в хинкальню перекусить. Грузины, узнав, что мы - москвичи и едем помогать армянам, устроили нам овацию и обильный, с мясом и вином, стол. Пришлось напрячь всю силу убеждения, чтобы прекратить застолье и заставить людей сесть в автобус. Меня очень огорчает, что никак не могу переговорить с тобой по телефону, но у меня есть перо и бумага...
Вечером этого дня нас догнал Крашенинников. Ночевали мы в автобусах. Не холодно, но с непривычки очень неудобно. Чтобы было тепло, моторы работали всю ночь, но их шум и вибрация страшно утомляли. Не приведи Бог еще так ночевать!
"Отдохнув", поползли вверх на снежные горы. Дорога везде сухая. Опять серпантины, тоннели, спуски-подъемы, и крутые повороты. Перевалив через все, что можно и нельзя, мы 24.12, в субботу, в середине дня, прибыли в солнечную, теплую и гостеприимную столицу Грузии - Тбилиси. На заводе им. Кирова нас уже ждали. Нам устроили помыться, накормили ужином и завтраком, помогли с ремонтом машин. На ночлег устроили табором в заводском клубе, благо одеяла и матрасы у нас у всех были. Самое смешное было в том, что в зале разместился табор пьяных мужиков (вино продается в неограниченном количестве), а на сцене идут плановые репетиции бальных танцев среди мужчин возрастом от 30 до 50 лет, а потом совместного с женщинами спектакля. Местные артисты наши "художества" просто игнорировали. К этому времени в Тбилиси собралась вся колонна: 13 машин и более 120 человек из Москвы, Иванова, Ростова, Днепропетровска, Харькова, еще откуда-то... Пили все одинаково, зная, что потом будет не до вина, да и взять его будет негде.
Тбилиси, огромный, красивый чистый город, расположенный по двум сторонам ущелья, на дне которого течет река Кура. Много памятников. Уникальное зрелище представляют дома, расположенные на высоких, до 30 метров, речных берегах Куры. Стены этих домов сделаны по касательной к обрыву. Смотреть - ужас, а у них это - самые престижные места. Вдоль набережной - выставки живописцев и мастеров по глине и металлу. Очень красиво, но как и на Арбате - дорого.
Погода в Тбилиси солнечная и теплая, пока светит солнце, а утром вода в бассейне замерзает. В магазинах - изобилие продуктов, колбасы, масло, творог, кефир. А мясо в Грузии принято продавать в живом виде.
Мы стали свидетелями распродажи живых поросят, привезенных из подсобного хозяйства. Крупных покупают на две семьи. Поросят сгружают с машины, и будущий владелец приглянувшегося товара привязывает его веревкой за заднюю ногу и ждет очереди на весы. Взвесив и заплатив, бросает покупку в багажник и был таков. Если поросенка покупает одинокая женщина, то по ее просьбе его заколют, почистят и разрубят. Но такая услуга - только для одиноких, как правило, русских и метисов.
Из Тбилиси мы выехали 25 декабря в 9.24 и через сорок минут вышли за его границы. Прощай, тепло и лето! Впереди - опять зима. Впереди развалины Армении.
Едем на Калинино - это уже Армения. Можно было ближе, но через заснеженный Крестовый перевал. Решили не рисковать.
Чем ближе к Армении, тем суровей климат и беднее природа. На границе попадаются азербайджанцы с недобрыми взглядами и злыми усмешками.
Какая разительная перемена встретила нас в первом же армянском селе Калинино! После чистых, холеных грузин - бедные и безучастные люди. Сплошное безразличие и упоение величием собственного национального горя, хотя пострадавшие районы очень далеко. От них не дождались ни радушия, ни внимания, хотя помогать ехали именно им.
Первые развалины мы увидели в Степанаване, хотя этот город пострадал сравнительно мало. Уцелел мост через ущелье высотой около 70 метров, сохранился памятник Степану Наумяну. Из двух стелл вылетело несколько камней, и теперь они лежат неубранными на мраморном подножии монумента.
Любочка, я пишу эти строки глубокой ночью в палатке, рядом с корпусами завода КПО 26 декабря 1988 года. Писать в хронологическом порядке об увиденном после Степанавана нет сил. Только скажу, что ни одна киношная съемка о второй мировой не идет ни в какое сравнение с тем, что сделало землетрясение в Армении. Обрушенные дома, раздавленные и сброшенные на обочину машины, сошедшие с рельс грузовые поезда и покореженные пассажирские вагоны, каменные глыбы размером с деревенский дом, скатившиеся с гор и застывшие перед новым движением... Многоэтажные дома Спитака, наклонившиеся к земле под углом 60 градусов и свалки, свалки... Они угнетают больше, чем разрушения, поскольку среди обломков, свай и груды камней видны куски материи, мебели, детских кроваток и колясок. Видеть все это - просто ужасно. А горе людей на бумаге передать и вовсе невозможно.
Мы приехали в Ленинакан ночью, но на улице горел свет. Действовал комендантский час. Завод КПО от разрушений пострадал мало, зато от мародерства (чьего?) - сильно.
Нас ждали. Накормили ужином. Спали опять в автобусах.
Сегодня, 26 декабря, осмотрели завод. Кругом - следы человеческого варварства: раскуроченная электрика и электроника, сантехника. Хаос и запустение кругом. Было такое ощущение, что завод не работает больше года.
Армяне, рабочие этого завода, приходят кушать, получают сухой паек, но работать на восстановлении города желанием не горят. В одно место мы сложили привезенную с собой одежду, обувь, белье, которые для пострадавших собирала вся страна. Они подходят, пороются и с пренебрежением отходят прочь. В городе продолжается мародерство. Вокруг предприятий - военный патруль. Пойманных с поличным - расстреливают на месте.
На заводе шлифстанков порядка больше. Там остался один корпус. Был рад, что уцелел начальник отдела кадров. Его родня была вывезена в Россию. Вернусь, обязательно их навестим. Удалось спасти трудовые книжки. Но кругом, кругом приложили свои грязные руки мародеры. Один мой знакомый, Георгий, провез по городу. Описать это просто невозможно.
В палатке все уже спят, потрескивают в буржуйке дрова. Сравнительно тепло. Сижу на кровати. Да-да! На самой настоящей кровати и на коленке пишу тебе это письмо.
Сегодня 28.12, среда. Два дня взяться за перо не было возможности. Вчера было очень холодно. Дул резкий, пронзительный ветер, на небе - ни облачка. Мороз - минус 15. сильный, штормовой ветер. При очередном порыве показалось, что улетаем вместе с палаткой. Мы остались, а вот тепло улетучилось вмиг. В 2 ночи проснулись от ужасного холода, дрова прогорели, а дыхания четырех человек, чтобы согреть шестиместную палатку, маловато.
Несколько слов о нашем быте. Живем в палатке, поставленной нашими предшественниками - ребятами из Днепропетровска. Их было восемь, и жили они в двух палатках. Обыкновенных, летних, но утепленных изнутри листами оргалита. На земле - фанера. На ней - решетки из душевых. Внутренний каркас палатки - из дюралевых трубок. Обогрев с помощью печки-буржуйки. Заготовка дров - централизованно, на пилораме. Наш палаточный городок стоит на стадионе, подальше от заводских корпусов.
Сегодня ездили в Кировакан, опять через Спитак. Ужас от увиденного не проходит, даже если это видишь уже не в первый раз.
В Кировакане волна разрушений прошла через наш завод. Можно сказать, что завода просто нет. То, что уцелело, находится в аварийном состоянии и подлежит уничтожению. Кстати, в городе уже ведутся взрывные работы. Я был свидетелем, как взорвали дом в девять этажей. Мгновение, дом как бы подпрыгивает, затем - медленно оседает, оставляя в воздухе столб пыли. Затем - резкий звук взрыва, ударная волна, от которой в близлежащем доме вылетели стекла, и как финал - гора строительного мусора, на которую сразу набрасываются экскаваторы и бульдозеры. Самосвалы растаскивают хлам, как муравьи. Пока мы были в городе, взорвали три бывших дома. Военная часть, где я служил, уцелела полностью, но заехать туда не было времени. В городе, он, в принципе, пострадал не сильно, работает рынок, магазины, кинотеатры, баня. Нет только телефона, так как подстанция разрушена, а времянка обслуживает необходимые объекты и штаб города.
Работы здесь - непочатый край. Вся трудность состоит в том, что те, кому приехали помогать, этой помощи не желают. Армяне приходят, три раза в день кушают, как речь заходит о расчистке завалов, они исчезают под любым предлогом.
Дорогая моя Любаша! 31 декабря, последний день уходящего 1988 года, для нас не прошел бесследно. В 8 часов 10 минут по местному времени произошел очередной толчок силой 7 баллов. На Ленинакан пришлось 4-5 баллов. Были разрушения. Мы этот толчок ощутили по резкому колебанию котельной трубы и легкому поталкиванию земли, как в электричке на рельсовых стыках. В городе уже второй день ведутся взрывные работы. Хоть мы и находимся в пригороде, взрывы ощущаются довольно сильно. Самосвалы работают круглосуточно, все пригороды завалены строительным мусором. Но уже появляются площадки, расчищенные под будущие объекты.
Сегодня ночью температура воздуха была минус 15-18 градусов. А днем, на солнце, таял снег и можно, в принципе, загорать. Сегодня в наш палаточный городок, благодаря усилиям Крашенинникова, прибыли "бочки" - домики нефтяников. Но в них будут жить уже без меня, потому что второго числа я возвращаюсь домой. Но все равно, это было очень радостным событием, так как вместе с ними привезли и маленькие телевизоры. Но оно омрачилось коротким замыканием, устроенным главным энергетиком завода, который в свое оправдание бормотал, что что-то напутал и не так понял схему. Но все хорошо, что хорошо кончается, и усилием москвичей электроснабжение к вечеру восстановили. Новогоднюю ночь мы встречали у голубого экрана!
Новый год встречали дважды: сначала по-армянски(в 11 часов по Москве), а потом, вместе с вами, по-московски. Военные патрули в честь этого устроили стрельбу холостыми.
Работы по расчистке города ведутся даже в новогоднюю ночь: мимо нашего стадиона постоянно проезжали автомобили с мусором. А сюда уже едут военные строители. Думаю, в январе начнется восстановление того, что можно восстановить и возведение новых зданий.
Первый день нового года начался для меня в 8.30. Я позавтракал и покормил собак на лесопилке. Вообще, животных тут много и они тянутся к людям. В палатке у нас живет ленивая и раскормленная кошка, избалованная, как все ее родичи.
На улице морозная дымка, идет легкий снежок, не холодно: минус7-8 градусов. Настоящая праздничная погода, быть бы только дома!
Я уже начал отсчет часов, отделяющих от дня завтрашнего, последнего дня моего пребывания в Ленинакане. Завтра мы едем в Ереван, а там я уже заказал билет на самолет. Холодно. Последние строчки пишу на коленке, сидя в каком-то из разоренных кабинетов. Надеюсь, что через три дня мы снова будем вместе и от этого становится намного легче. С нетерпением жду этого дня. Целую, твой Павел.