Аннотация: Рассказ о вере в жизнь! Всем нам придет озарение Веры!
СПАСИ И СОХРАНИ
Дождь шел уже третий час. Траншея была мокрой, склизкой как могила. По брустверу стекали маленькие ручейки воды. Все это напоминало Василию о том, как перед войной он хоронил мать. Такой же грунт с примесью глины и так же как и сейчас шел дождь. Было так же страшно, устало - противно от неизвестности, от душевной муки расставания с чем то , к чему Василий привык, прирос и без чего остаться боялся. Это была жизнь. Здесь на фронте о ней говорить не принято. Суеверие такое.
Василий Чебатарев был призван в Армию за три дня до объявления войны. Немцев опасаться и не любить его учили еще на призывном пункте, где обменяли его портки на гимнастерку и выдали онучи вместо туфлей, которые он донашивал после отца. Онучи Вася не умел наматывать на ногу, но его быстро этому научили. В селе, где он жил, никто не носил армейскую обувь. Ходили летом босые или одевали лапти. Но по праздникам в клубе носили сапоги или по моде последних лет, туфли. Отец купил их незадолго до своей смерти. Всегда мечтал одеваться по городскому. А вот не успел. Старость его не одолела, нет. Самогона он выпил изрядно и от эго и умер. Поговаривали, что это он так уйти из жизни хотел, поэтому и пил через меру. А уйти хотел, потому что болел тем, что не мог нормально ходить "до ветра". От этого страдал безмерно. Через два года Вася похоронил и мать. Та болела и скучала за отцом.
А через пару месяцев пришла призывнику Чебатареву повестка из военкомата. В селе не было никакого военкома. Повестку прислали из района. Пришла она в сельсовет и баба Векла принесла ее в дом Чебатаревых.
Уже год прошел, как немцы теснили наши рубежи. Василий не был никогда идейным и даже не задумывался о том, что где то нет коммунистической партии и ее вождей. Речи замполита слушал, как слушал радио работая в мастерской сельской тракторной станции. Уши слышат, но о чем говорит, Вася не понимал. Все это он воспринимал как должное и как часть его существования, которое не подлежит вопросам. Да и вопросы он себе никогда не задавал. Не было у него внутреннего разговора с самим собою. Жил просто, как живут куры или зайцы. Есть пища, он ел. Нет ее, он терпел. В армии было ему просто. Говорили идти, он шел. Говорили лежать - лежал. Но все же страх его брал за грудь. Да так, что иногда дышать тяжело становилось дышать. Особенно когда танки на их окопы шли. В атаку они еще ни разу за год войны не ходили. Только оборонялись и отступали.
Вася считался "стариком". В том смысле, что с их призыва остался в живых только он в роте. Все при выходе из окружения полегли. А он, каким то чудом выжил. Да, в общем и никуда они не прорывались. Держали оборону, как и сейчас, лежали в окопе и отстреливались.
У Василия была тогда винтовка, трехлинейка. Рядом лежал боец по имени Никонор. Он из новичков. Месяц как на фронте. Винтовки у него не было. Так и лежали по двое. Если кого убьют, второй должен был брать оружие убитого и продолжать бой.
Почему не хватало оружия, Василий не спрашивал себя. А тем более командира. Так надо было! Кому надо, он так же не спрашивал.
Когда немцы пошли на их окопы, тогда в окружении, было очень страшно. Чебатарев от страха даже не мог прицельно стрелять. Мушка "плясала" и невозможно было ее остановить. Танк рос большим темным пятном прямо перед Васей. Палец жал на курок винтовки, в которой уже давно закончились патроны. Но от страха боец Чебатарев забыл обо всем и с остервенением жал на курок.
Гусеницы тяжелой бронированной машины с лязгом и грохотом прошли над траншеей, где Вася лежал ничком без чувств и движений. Земля посыпалась на плечи и спину бойца обильно и когда наступила тишина, Вася не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой. Он прерывисто дышал и лежал под слоем земли как бы похоронен заживо. Когда Чебатарев начал приходить в сознание, бой закончился. Василий слышал редкие выстрелы над траншеей. Добивают раненых, подумал он. Все существо его сжималось, когда он услышал выстрел совсем недалеко от того места, где он лежал. Его спасло то, что наступала темнота. Немцы шли дальше в село, где и обосновались гарнизоном.
Василий ночью пробрался через линию фронта и попал в расположение той роты, где и служит сейчас. Ему прикрепилась кличка - "везунчик" после того, как его допрашивали в особом отделе и дали "вольную". Особист понял, что Вася не способен быть шпионом. Да и вообще никем кроме солдата он не способен быть. Его через неделю выпустили из карцера и определили в стрелковую роту. Тут ему дали новую гимнастерку и что страшно удивило Василия, он получил от старшины, сапоги. Черные из грубой кирзы. Никогда еще в своей жизни Вася не носил сапог. Надо же, подумал он. И на войне могут быть радости. Выдали ему и винтовку "Мосина". Получил он так же портянки и подштанники. Старшина определил его в баню для помывки, чем вызвал у Василия бурю радости, которая впрочем, никак не выражалась им. Разве что улыбка не сходила с его лица. Все хлопали его по плечу и предлагали махорки. Васе это нравилось и он почувствовал какую - то важность в себе, значимость и бравость. Через два дня он подружился с пожилым бойцом, которого все здесь звали уважительно - Корнеич. Имя ему было Корней. Но почему то в роте превратили его имя в отчество и произносили с почтением. Даже старшина, если не в строю, обращался к нему как и все - Корнеич. А уважение это ему было от солдат за то, что он умел рассудить и растолковать. Говорил неторопливо, со смыслом. Вот и тянулись к нему служивые. Корней Матвеич Матвеей был пожилого возраста статного "городского" вида мужчина . На вид ему было лет шестьдесят. На самом деле пятьдесят четыре. Ростом был незаурядного, под два метра. Широкие скулы разрезали полные губы, за которыми сверкали белезной правильным частоколом зубы. Боец носил форменную шапку ушанку лихо, сдвинув на одно ухо. Очки придавали ему вид человека не военного, но штатского.
В молодые годы он попал в Сибирь, в лагеря. А случилось все от того, что раскулачили их семью. Числились в селе "кулаками". Т.е держали крепкое хозяйство. Три лошади и мельницу. Тогда у кого две лошади было, записывали в "кулаки". Ну вот, Корней и не отдавал лошадь. А сел верхом и ускакал на ней в лес. Ни с кем он не боролся и не шел против власти. Но лошадь, к которой прикипел всем сердцем своим отдавать не желал. Ему и приписали борьбу с новой властью, сослали в лагерь, в Сибирь. Так он стал "политическим". Десять лет отсидел и вернулся в село. А здесь разруха, голод. В городе нашел работу и был неплохим слесарем, потом прорабом трудился на стройке. Семья у него не сложилась, хотя смотрели женщины из под ресниц на статную и огромную фигуру прораба.
Корней Матвеич был православным верующим и тайно посещал церковь. Но всякое тайное, когда ни будь становиться явным. Как - то вызвал его парторг и долго допытывался, как это он прораб и может позволять себе "такое"!?
На фронт Корнея призвали уже осенью сорок первого. По утрам и вечерам православный боец Корней Матвеич уходил в тихое укромное место и молился. Не накладывал на себя крестного знамени, что бы никто не увидел, а тихонько стоял, опустив глаза в землю и молился.
Была у Корнея одна вещь, самая дорогая, которую он носил всегда при себе. Это книга. Старая, ветхая, в толстом кожаном переплете. Обложка была из темной кожи, потертой от времени и рук державших ее. Досталась ему она от матери. А к матери перешла от ее бабушки, которая Корнею была прабабкою.
Летом носил он книгу в вещмешке, зимою за пазухой шинели. Как только в бой идти, всегда прятал за гимнастеркой, ближе к сердцу. Согревала она его и берегла. Так считал Корней.
Василий Чебатарев никогда не нуждался в товарищах. Он всегда жил сам по себе и считал, что так проще и не нужно думать о том, что и кому говорить. Ведь с товарищем говорят не только по делу, но и просто так, от душевности. Этого Вася не переносил. Никакой душевности ему не нужно было и больше того, он ее сторонился.
Корней Матвеев и Василий Чебатарев служили в одном взводе, куда Чебатарева определили после его выхода из окружения. Иногда по вечерам, Вася слышал, как Корнеич сидя у костра читал свою книгу бойцам, которые сидели рядом и молча курили. Сразу он сторонился такого общества, но ему стали интересно то, что слышали сидящие у костра. Какие - то старинные истории, сказки, что ли. И Вася, сам того не замечая, присаживался к костру и медленно не спеша затевал самокрутку.
Пришел ноябрь сорок третьего. Такой холодной зимы никто из стариков не помнил. Реки и болота промерзали льдом до дна, снегом заметало дома до крыши. И только труба высилась из сугроба, да глубокие траншеи виднелись между домами. Поле замело снегом, и всякое передвижение не имело никакого смысла и возможности. Немцы притихли, да и наши войска не проявляли никакой активности. Казалось, что война давала перерыв противникам. Но и те и другие знали, что это не надолго и старались насладится отдыхом как можно полнее. Третий взвод, первой стрелковой роты стоял в наряде. Нужно было нести караул, охранять спокойствие в расположении батальона. На посту бойцы стояли по парам. Это новшество ввел комбат после того, как боец третьей роты заснул в карауле. А тут как раз случилась вылазка немцев в тыл нашего батальона. Бойца они "сняли" тихонько и дошли чуть ли не до штаба армии, что располагался в соседней деревне. Вот после этого случая вышел приказ - в караул по двое.
Старшина поставил в наряд Василия и Корнея . Ватник, ватные штаны, валенки и овчинные рукавицы надежно защищали от холода только первый час. А еще два часа приходилось двигаться, что бы не замерзнуть. Корней подышал в рукавицы для "сугрева" и повернулся к соседу по караулу.
- Василий, нам бы в баньку сейчас, да пару погорячее! А после сесть на струганные доски в предбаннике и квасу холодного испить!
Вася шмыгнул носом, но промолчал. Он не знал, что говорить, так как представить такое не мог. Но так как говорить что то нужно было, он произнес
- Матвеич, а чего ты книжку свою за пазухой всегда носишь? Может прячешь чего в ней? Ему хотелось курить, и табак у него был, но бумажки не было. Впрочем, на посту не дозволяли дымить табаком. За ослушание в лучшем случае на "губу" суток на пять попасть можно. А то и под трибунал.
- Книга эта Вася - не совсем книга. А больше намного, чем просто книга. Понимаешь меня? Корней рукавицей прижал ватник на груди и внимательно посмотрел на Васю.
- В роте брешут, что в ней, книженции энтой, против партии написано. Правда это, аль брешут мужики?
Бойцы сидели в сугробе, где был пункт наблюдения и время от времени осматривали поле. Все понимали, что немец по полю, где глубина снега была более метра, не пойдет. Но все же, часовые обязаны были производить осмотр передовой линии.
Матвей повернулся не спеша к Василию, освободил ладонь от рукавицы и полез за пазуху рукою. В его руках оказалась та самая "книженция". Затем поправив на переносице очки , начал листать страницы. Остановившись на середине книги сказал
- Ну хорошо, если хочешь, прочту тебе немного. Вася молча кивнул головою и Корней начал чтение.
- "...Всему свое время, и время всякой вещи под небом.
Время рождаться и время умирать, время насаждать и время вырывать посаженное. Время убивать, и время врачевать, время разрушать и время строить....."
Еще некоторое время читал Корнеич главу из книги. Голос его был тихий, какой то глубинный и очень теплый. Вася даже про холод забыл. Он, конечно же, ничего не понял из услышанного, поэтому спросил
- А зачем камни разбрасывать? И что это ты все про время? Почему это оно у Бога? Он что всему раздает время?
- Да ты Вась, прям в точку! Матвей натянул на кисть руки рукавицу. И нам с тобою время уже прописано. И никто его не сможет нарушить. Ни немец ни болезни.
Все это было Василию не понятно, так же как и не понятно от чего политрук не отобрал эту книжку у Корнея.
После этого караула, где Вася отбыл три часа с Корнеичем, старался Василий быть поближе к непонятному им, но уважаемому так же непонятно за что, Корнею Матвеичу Матвееву. Он даже начал к нему обращаться по имени отчеству. Впрочем, так обращались половина солдат в роте.
До весны стрелковая рота стояла в обороне и это было лучшее время, которое выпало на долю солдат. Некоторые из них обзавелись близким знакомством с местными бабами и стали мечтать о мирном времени.
Но всему свое время. Время войне и время миру.... В роте прошелся слух о наступлении. И в подтверждении разговоров начали подтягиваться из тыла свежие силы новобранцев. Роты были полностью укомплектованы личным составом. Появились взвода автоматчиков. Так же в каждой роте создавался противотанковый взвод. Поступили на вооружение новые противотанковые ружья. У них ствол длиннее, чем у старых ПТР. Патрон мощнее и приклад удобнее.
В третьей стрелковой роте так же шло укомплектование ПТР. Когда стал вопрос кому доверить новое оружие, взводный лейтенант Кузнецов, долго не думал.
- Матвеев, Вы будете первым номером. Принимайте оружие и выбирайте себе в товарищи второго номера.
Дело в том, что противотанковое ружье весило восемь килограмм. А к нему патроны, станина и прочее хозяйство. Вот и полагалось в расчет два бойца.
Корней помолчал, думая над тем, с кем бы он хотел идти в расчет орудия. И тут неожиданно подошел Василий Чебатарев, переминаясь с ноги на ногу сказал - Меня бери Корней! Не пожалеешь.
Про Васю ходили слухи, что его пуля не берет. Мол, заговоренный он. От этого к нему бойцы поближе старались ложиться в окопе. Авось и их пронесет "нелегкая".
- Ну, быть добру! Матвей Матвеев повернулся к взводному и произнес.
- Товарищ лейтенант! Прошу зачислить рядового Чебатарева в мой расчет!
Лейтенант улыбнулся и махнул рукой, хорошо мол пусть будет по твоему. И началась у расчета ПТР третьей роты, второго взвода новая жизнь. Это когда они были просто стрелками, а теперь совсем по - другому. Они отдельный расчет в составе взвода! Теперь и почет им другой. Вася осваивал материальную часть. Корней ходил на тактические занятия, где с такими как он занимался зам по тех и два "стрелянных" в боях бойца.
Затем устроили стрельбище. Расчет расположился за двести метров до подбитого немецкого танка. По команде, Василий брал патрон и вкладывал в патронник ружья, которое было в руках у Корнея. При этом они лежали в окопе и вели стрельбу по танку.
- Ты под башню целься! Советовал "бывалый" солдат. А то от башни отскакивает снаряд как горох отолба!
После пятого выстрела у Корнея получился меткий выстрел и снаряд попал в подбашенный лист. Довольные стрельбами возвращались в роту Матвеев корней и Чебатарев Василий, расчет противотанкового взвода.
НАСТУПЛЕНИЕ
Когда в Армию поступил приказ о наступлении, в частях его не зачитывали в целях конспирации. Но все и без объявления знали - завтра выступаем!
Вечером прошли собрания. Взводные ставили задачи, предварительно получив их от ротного. Тот в свою очередь от комбата. Все расположение Армии наполнилось жизнью, движением и запахом пота. Спешили подготовится. Нужно собрать обоз, все уложить, привязать. Почистить оружие, собрать вещмешок. И конечно же каждый солдат писал письма. Тщательно выверяя каждое написанное слово. Это письмо могло быть последним. В этот вечер никто не скупился на табак для самокруток. Селяне доставали припасенный самогон. Ничего никому не жалко! Завтра может быть последним... Чего ж жалеть? В Армейских расположениях стояла атмосфера единения и напряженного ожидания. Навряд ли кому - то удастся заснуть до рассвета. Солдаты будут курить махорку и вести разговоры за жизнь.
Вокруг Корнея собралось человек десять. Они сидели на бревнах у полевой кухни и слушали как чтец читает книгу. Небывалый покой охватывал их головы, когда первый номер ПТР Корней Матвеев рассказывал о душе и вечной жизни. Как хотелось верить в то, что он говорил. Ведь знали точно, что из этих десяти сидящих здесь завтра трое, а может и больше не вернутся с поля боя. И зароют их в сыру землю. И это так же было реально, как дым от самокрутки или жужжащий надоедливый комар. Но каждый из сидящих и слушающих чтение книги, говорил себе - не я! И так же, каждый задавал себе вопрос, а что же после? Не уж то ничего нет, ведь должно быть! Что же это я!? Столько дней ел, пил. Ходил по земле, работал. Любил и не любил, и вдруг - все! А куда это все денется? Ведь не может никуда. Нет такого места как "никуда".
- Корней, ты растолкуй нам нетолковым, где этот твой Бог? Нету его на Земле, это я знаю точно. И на небе никто не видал. Так, где ж он? Пожилой стрелок, лицо которого было похоже на сморщенное яблоко, задав вопрос полез в карман за кисетом с табаком. Все приготовились слушать. Тишина не бывалая окутала Корнея.
- Да в тебе он Николай. В тебе! Душа он же Божья... Долго говорил Корней. И не для всех было понятно. Как это Бог внутри? Василий думал о том, что вот мол, видел он как тела разрывают осколки. Много такого видел и уже привык. А вот, что из груди разорванной, что бы от туда кто взлетал на волю, этого нет! Этого он не видел. Но ему нравилось, что он, мол не умрет, а будет жить вечно. Эта мысль Василия Чебатарева заставляла верить в то, о чем рассказывал его первый номер их боевого расчета. А еще Вася гордился тем, что его командир, его Корней, был таким умным и необычным. Главное в этом всем было то, что он Василий мог всегда запросто спросить у Корнея, все что захочет! Например, один раз Вася спросил, почему Корней не ругается матом? Это резало ухо Васи и было как - то не привычно. То, что ответил Корней Матвеич Вася не совсем понял, но стал уважать его еще более .
АТАКА
В пять утра, началось движение в расположении роты. По окопам, в разные стороны продвигались посыльные штаба дивизии. Солдаты, спавшие в землянках и в коровнике, который стол рядом с линией окопов, проснулись и подтягивались к землянке старшины. Да и спал ли кто?
Здесь им выдавали суточный сухпаек, фляги наполнялись водою. Все готовились к тому, о чем говорили давно. И вот оно, наступление!
Василий думал о том, как это он шагнет на бруствер. Вот они будут бежать по полю, а впереди из окопов в него будет лететь смерть. И ее этой смерти так много, что никто не знает, пролетит ли мимо? Корней отошел к бревенчатому капониру и тихо молился, отвернувшись спиной к Василию.
- Корней! Слышь, ты чего там? Может скажешь. Как надо говорить то?
Корней с явным разочарованием повернулся к второму номеру. - О чем это ты? Кому говорить?
- Да Богу чего говорить? Ты ж с ним разговариваешь? Ну. Молишься, что ли..
- Ну да. Вася... Молюсь. А ты если захочешь, так же сможешь. Не сложно это. Главное что бы от души. Что б без лукавства.
Говори так, - Спаси и сохрани! Пронеси мимо меня всякое железо и огонь вражеский! Дай мне быть живым во славу Твою! Но пусть будет по воле Твоей, но не моей!
Василий попытался повторить про себя. Что бы никто не услышал. А то ведь смеха будет!
Его размышление прервал голос взводного лейтенанта. - К оружию! Приготовиться к бою!
Как много раз Вася слышал эти слова! Они как ушат холодной воды. И готовишься к нему и знаешь, что холодно будет. Но всегда она, эта холодность неожиданной бывает. А теперь еще более неожиданной. Если раньше каждый стрелок ложился в окопе и выбирал свой сектор обстрела. Готовился к тому, что будет стрелять по движущимся целям. А теперь он сам станет такой целью.
Нужно будет сделать этот шаг! Только бы не оробеть. Только бы вместе со всеми! Ему нужно будет бежать рядом с Корнеем. Он будет нести станину орудия и патроны. Тяжелый груз и неудобный. А с ним еще и бежать нужно. Ну, ничего как там Корней говорил? Спаси и...
- Корней! Вася шепотом обратился к рядом лежащему первому номеру. - Как там? Спаси ... и чего еще?
Корней Матвеич не успел произнести ответ. Его голос прервал шипящий выстрел из командирской ракетницы. В полной тишине, которая была насыщена напряжением солдатской воли, терпения и ожидания кривой красно - огненный след ракеты говорил, вот оно! Вперед!
Глас - уррра!, раскатился над линией окопов. И поплыл над полем прямо в стволы и окопы на противоположной стороне поля. Корней никого не стесняясь осенил себя крестным знаменем и пригнувшись к земле шагнул из окопа. Василий чувствовал в животе как все сжалось, ноги налились свинцом. К земле, к земле! Этот голос вопил внутри Васи и не пускал сделать шаг. Слева молоденький солдатик уже выбрался из окопа и сделал несколько шагов. Справа Корней делает движение вперед. Надо! Нужно сделать этот шаг!
Вася подался телом вперед и побежал за Корнеем. Он не видел куда нужно бежать, но только знал, что от первого номера нельзя отставать. А бежали они по полю, за которым виднелся чахлый лес, скорее всего посадка.
От туда раздался не смелый выстрел, за ним приглушенный рокот пулемета. И вот уже вся противоположная окраина поля, заливалась трелью автоматов, ружейных выстрелов, и прочих стрелковых изяществ в которые вплетались баса орудий. Оххх! Уххх!
Над головами бегущих в атаке солдат слышалось страшное пронзительное шипение. Пшшшш..... Разрывов никто не видел, так как они были за спинами нестройной ширенги. Очевидно пушки пристреляны были стрелять по окопам, а в них уже никого и не было. Но наводчики быстро перестроили дальность своих орудий.
- Вот и наши начали, подумал Вася, услышав раскаты орудий за спиной. Ухали гаубицы и семидесятипятки. Его клонила к земле какая то сила, а глаз высматривал ямку, где бы можно было бы затаится и переждать весь этот ужас. Но то, что все и то, что один из этих всех был он Василий боец стрелковой роты, именно это толкало его вперед и не давало прильнуть к земле.
Рядом слева, метрах в десяти, что то бухнуло о землю. Вася не успел упасть на землю, как это что - то разразилось грохотом и воздух перемешался с землею. Молоденький солдатик лежал в пяти метрах впереди слева и тихо стонал. У него была оторвана нижняя часть тела. Ни ног, ничего одно кровавое пятно плоти развороченное взрывом.
-Спаси... Сохрани! Прошептал Василий. Этот шепот уходил в землю, так как он лежал ничком и врастал, впечатывлся в землю всем своим телом.
Снаряды ложились совсем рядом и уже вся шеренга залегла в неровностях поля. Свист пуль над головами говорил о том, что атака захлебнулась и все ждали приказа отступать. Но его не было. Так и лежали уже пол часа солдатики. А гаубицы с обеих сторон переговаривались между собою.
КОНТРАТАКА
Но вот в залегшей шеренге наступающих раздался ропот. - Танки! Танки, мать их! Контратака! Кричал солдат, залегший в соседней воронке от снаряда. Все с надеждой ожидали приказа отступить в окопы. Ждали приказа как ожидает парашютист раскрытия парашюта, как приговоренный к казни - помилования. Посматривали стрелки в сторону, где лежал их ротный командир. Но приказа не было!
Делать нечего, нужно готовиться отражать контратаку. Да нет, не отражать. Для Василия это было делом выживания. Он хотел жить, а значит нужно будет драться. Здесь кто сильнее, тот остается жить.
- Вася, готовь станину! Корней улегся в воронке рядом со своим вторым номером и готовился к встрече с врагом. Они быстро собрали орудие и наводчик стал высматривать цель.
Танки двигались быстро редкой шеренгой. Всего их было штук десять. За ними бежали автоматчики. Именно эта сволочь, как сказал их ротный, и есть самая опасная для залегших в земле стрелков.
Танки можно поджечь гранатами и остановить огнеметами и пэтеэрами. Но автоматчики, которые прятались за стальными машинами, не позволят это сделать, прижимая к земле стрелков.
Дуэль
Корней метил выстрел в танк, что напротив их с Василием воронки рос в размерах и угрожающе плевал огнем пушки. Танковые снаряды ложились не точно, в основном перелетая позиции стрелков метров на пятьдесят - сто.
Это были "Пантеры", длинные корпуса с короткой пушкой . У них очень толстая для Корневого орудия лицевая броня. Но бортовая защита, была доступной.
Ручное противотанковое ружье, в сокращенном обиходном языке - РПТР, било на расстоянии километра. Но эффективная дальность составляла всего метров триста. А лобовую броню "Пантеры" можно было прострелить не более чем со ста метров. И то, если пуля попадет в "мягкое" место. Т.е под башню или в пулеметное гнездо, которое у "Пантер" было защищено почему то меньше всего.
Коней нащупал за пазухой книгу, поправил ее, что бы удобнее было лежать.
В шинели было неудобно целиться, поэтому стрелок снял ее с себя и простелил перед орудием.
Тут неожиданно ему пришла в голову какая то гарусная и тоскливая нота. Она звучала так, как будто кто - то неумелый взял в руки скрипку и имел настроение печальное и даже трагическое.
- Вася! Корней достал книгу и протянул второму номеру. Возьми, тебе она нужнее. Только сохрани ее. И она тебя хранить будет. Для самого Корнея этот порыв был так же неожиданным как и для Василия. Тот вначале промычал что то неясное и пытался отказаться от столь дорого и неожиданного подарка, но потом согласился.
- Ладно, Корней Матвеич! Опосля боя верну. Василий подумал. Что наводчику неудобно лежать на груди, где была спрятана книга. Он так же по примеру Корнея. Положил книгу за пазуху.
Уже видны становятся автоматчики возле танка и даже их лица. Вот бежит и падает солдатик в очках. Он упал ничком и каска покатилась по земле.
Двести метров, может чуть более разделяют две шеренги нападающих и обороняющихся.
- Патрон! Скомандовал Корней! При этом он отодвинул левой рукой затвор. Василий ловко вложил патрон в пасть орудия и приготовился к выстрелу.
Прицел плясал на черном силуэте танка и никак не мог остановиться. Корней выдохнул из легких воздух и плавно потянул спусковой крючок. Раздался резкий, громкий хлопок. Вася стал всматриваться в даль, где на них двигался невредимый танк. Он услышал лязг затвора и голос наводчика.
- Патрон! И снова второй номер Василий вкладывает патрон в черную пропасть затвора. По лбу Корнея начинает струится пот. Он вытирает его рукавом и всматривается через мушку. Метров сто восемьдесят. Рано еще. Не возьмет пуля лицевую броню. Хотя бы этот зверь как - то развернулся бортом. Еще немного и пули автоматчиков не дадут прицелиться. События стали разворачиваться очень быстро. Наши пушки перестали бить по вражеским танкам, так как очень близко те подошли к нашей линии обороны. Снаряды могут попасть в своих.
Нужно бить по гусеницам, подумал Корней. Если удастся развалить гусеничный каток, танк развернется бортом. Пусть на небольшое время, но его хватит, что бы сделать следующий выстрел!
Мушка опустилась ниже, почти на уровень земли. Корней Матвеич перекрестился, выдохнул из себя воздух и нажал на спуск. В первую секунду стреляющий от отдачи и порохового облачка ничего обычно не видит. И задача второго номера, который лежит немного в стороне увидеть попадание или промах, для того, что бы скорректировать следующий выстрел.
- Есть! Попал, Матвеич! Попал!
Танк с разбега как будто наехал на преграду левой гусеницей споткнулся, и начал разворачиваться всем корпусом влево.
- Патрон! Вот уже виден правый борт танка, так близко, что казалось бы, можно было добросить гранату. Метров сто расстояние. Вокруг воронки засвистели, зашипели автоматные пули. Стрелков засекли и теперь им будет ох как не просто! Но азарт боя не позволял замечать пот на лице и фонтанчики попадания пуль на бруствере воронки.
Мушка легла на борт машины, где между верхним и нижним рядом гусеницы чернел слабо защищенный борт. Потянув спусковой крючок и откинутый отдачей, Корней заорал как раненный бык, - Патрон! Пуля автоматчика чиркнула по ружью и отлетев рикошетом вошла в левую руку Корнея. Боли большой не было, так как пуля вошла в мышцу плеча почти одновременно с Васиным возгласом - Есть! Попаал!
Черная коробка танка выдохнула с выхлопной трубы облако гари и затихла. Очевидно пуля пробила моторный отсек и разрушила двигатель. Но башня, как ни странно работала. И вот пушка медленно стала поворачиваться в сторону обидчика.
У Корнея левая рука не слушала своего хозяина. Но правая - могла нажимать на спуск орудия. Ему во что бы то ни стало нужно сделать меткий выстрел. Он целил в то место, где под башней располагался боезапас.
Василий неотрывно смотрел на черную дыру пушки и шептал, -Спаси и сохрани" Никого он уже не стеснялся. Никого вокруг не было. Только он, тот кого он просил и эта страшная дыра в которой притаилась смерть.
Пушка "Пантеры" изрыгнула из себя белесый сноп дыма и почти одновременно Василий ощутил как в двух метрах от их воронки, где они держали оборону, в землю что то плюхнуло. Тут же раздался взрыв снаряда. Очнулся Чебатарев от того, что у него страшно и совершенно непривычно болела голова. Резало в глазах и он абсолютно ничего не слышал.
Корней весь в кровавых потеках на лице, перемазанном грязью, потом и пороховой гарью поник головою к прикладу орудия. Но еще через мгновение он поднял ее огромными усилиями и стал наводить ствол на своего врага. Автоматчики короткими перебежками продвигались к воронке. Еще пятьдесят метров и они будут рядом. Слева и справа от расположения воронки с ПТР слышались частые выстрелы обороняющихся. Именно это и останавливало автоматчиков противника.
Танк мог стрелять пушкой с частотой один выстрел в две минуты. Следующий выстрел с высокой вероятностью должен был положить свой снаряд прямо в воронку Корнея. Вот, вот он накроет их и поэтому Матвеев Корней спешил нажать спусковой крачек своего противотанкового ружья. Он почувствовал сильную отдачу от выстрела, которая откинула его на спину. Силы покидали бойца и он не видел, как танк подпрыгнул, словно лягушка и из под башни вырвались снопы дыма и огня. Он не слышал, как из соседних воронок и оврага донеслось победное - урааа!
Атаку отбили, и в этот день никто уже не решался ни к наступлению, ни к контрнаступлению. К вечеру получили приказ отступить к окопам, на исходные позиции. Корнея Вася вместе с еще двумя бойцами, положив на шинель, тащили по полю. Раненый не стонал, и вообще не подавал признаков жизни. У Василия слух вернулся, хотя голова еще болела.
В палатке лазарета над телом Корнея Матвеева склонился врач. Весь перепачканный кровью и грязью халат его был одет поверх гимнастерки.
Вася вместе с десятком однополчан сидели у входа и курили. Ожидание было тягостное. Никто не хотел ничего говорить, только крутили самокрутки и плевали себе под ноги. Усталость боя, апатия вызванная нервной усталостью, не позволяла иметь какие бы то ни было эмоции.
Через пять минут из шатра - палатки вышел врач. Его лицо, заросшее двухдневной щетиной, испещренное морщинами и покрытое сизым дымом махорки, казалось не выражает никаких эмоций. Эти глаза, видели все, что можно увидеть на земле этой. И радость рождения и печаль смерти. И муки ада и глаза тех, кто ожидал его ответа.
Он не спеша достал кисет и начал мастерить самокрутку. Ему как офицеру выдавали папиросы. Но он их менял у солдат на махру. Не брали его папироски с нежным, как он считал табачком.
Вася не торопил доктора, только неотрывно смотрел в глаза ему. Тот молча поднял глаза и с каким то сожалеющим взглядом почти незаметно для наблюдающих сделал поворот головой из стороны в сторону. Это означало одно, - нет!
Василий ничего не понимал, - Как же это... промолвил он и медленно пошел в сторону леса. Куда шел Вася не понимал и ничего не видел вокруг себя. Пройдя метров тридцать сел на дерево. Вот, только час назад, они с Корнеем дрались вместе. Лежали в окопе... Мысли путались. Грудь давило что то, чего Василий до этого не замечал. Из - под разорванной гимнастерки виднелся уголок черного кожаного переплета. Книга! Василий расстегнул не спеша гимнастерку, достал книгу. Посреди обложки была видна ровная, аккуратная дырочка. Книга открылась с трудом. Так и есть. Пуля пробила все страницы и застряла обессиленная уже у обложки.
- Как же это!? Промолвил Вася, обращаясь сам к себе. Он открыл страницу посредине книги и с трудом прочел.
- Вре-мя жить и вре-мя у... Дальше строка прерывалась следом от пули.
Василий поднял голову к небу и сказал громко, никого и ничего не видя вокруг, не боясь быть услышанным - Бог, спасибо тебе! Спаси и сохрани! И я тебя хранить буду. При этом он крепко прижал книгу рукой к груди.