- Трис, это я ведь на самом деле выиграла спор. - не заставил себя долго ждать вкрадчивый голос Эйн. - И ты это знаешь.
Конечно, знаю, только вслух ни за что это не признаю, хотя бы потому, что мне известно лишь то, что от тебя в случае проигрыша требовалось всего-навсего носить юбку, а что проиграла бы Хенья - ещё не известно.
Это ж может быть что угодно от банального разрешения ложиться в постель после полуночи до мелькавших в разговорах с пугающей частотой идей о кардинальной перестройке физического тела или организации с привлечением дочерей мадам Жоржет подобия Каравана, а то и вообще борделя.
- Продолжишь упрямиться - поставлю в угол.
- Трис, я как бы демон, если ты не забыл ещё...
- А я, если ты это уже забыла, - Тёмный Повелитель, Последний Грех, Пандемоний и твой отец, так что либо ты прямо сейчас снимаешь бриджи, одеваешь юбку и идёшь помогать матери, как проигравшая спор, либо - в угол, как плохая девочка, которая не хочет признавать того, что проиграла.
- Трис, я уже не маленькая, мне семьсот лет. Семьсот.
Ну семисот лет, если хорошо посчитать, тебе нет ещё.
Но да пара десятков лет плюс или минус - особо роли не играют, ведь, если вспомнить, что в твои годы за мной уже числились убийство Бога Сотворённого, основание Империи, помощь демонам и оркам, которые тоже оказали немалое влияния на теперешний облик Мира, так сильно начинаешь сомневаться, что в этом возрасте от человека стоит ждать разумный действий.
Хотя, оно, может, не так всё печально сложилось, если бы Безымянка имела возможность ставить меня в угол, пороть или, осознав крайне низкую эффективность мягких методов воспитания, частично лишить свободны, запечатав в татуировке, как я собственно и поступил.
И должен признать - проблем сразу же стало гораздо меньше.
Надо было раньше до этого додуматься.
- Семьсот лет, а в углу стоит... ты только представь: что о тебе подумают твои же подружки... и я ведь, если продолжишь упрямствовать, ещё и выпороть могу...
- Трис, это не педагогично. Из-за подобного у меня могут и комплексы развиться.
- Уже развились. Или, ты думаешь, я уже забыл, как ты жизнь самоубийством кончала? И если бы только самоубийство, ты ж ещё и меня заодно убить пыталась.
Была у нас такая проблема... теперь-то и посмеяться можно, на тему комплекса Электры пошутить, но тогда, почти шестьсот лет назад, когда я узнал, что Эйн каждую ночь убивает сама себя, чтобы впитать больше моих воспоминаний... а потом ещё услышать полное надежд предложение двойного самоубийства...
Хорошо Безымянка рядом была, а то уж и не знаю как бы оно тогда всё сложилось.
- Трис, мне тогда чуть больше полувека было. Я давно уже переросла это.
- И бросилась помогать каждому встречному-поперечному. Чем закончилось - не напомнишь мне?
А закончилось предприятие, начавшееся помощью ученику мага-погодника, войной асов и ванов, истинную виновницу которой скрыть мне стоило большого труда.
Хорошо хоть удалось Милитэль убедить согласиться, что именно она была той Гулльвейг, с которой всё и началось.
Отрабатывать, правда, пришлось не мало... да и аукнулось потом мне всё неслабо...
- Трис, ты сам был виноват во всём. Это даже мать признаёт.
- Какая мать?.. Уж не та ли, выигрыш которой ты тут оспариваешь?
- Трис, ты помог ей выиграть спор. Так не честно.
- Плохо я тебя учил, родная, если ты действительно веришь, что понятие "честно" может быть аргументом в серьёзном разговоре.
- Трис, не делай из меня дурочку. Честность - ширма, позволяющая не только творить за ней гадости любого толка, но и оскорбляться в случае подозрений в нечестной игре. Я помню твои уроки даже лучше тебя самого.
Ещё бы ты их не помнила.
Ты ж у меня - демон, а я - всего лишь человек.
- Помнишь и всё равно прибегаешь к бесполезному в данный момент аргументу? Что ты там про дурочку говорила только что?
- Трис, мы же с тобой давно уже друг друга знаем... мне хоть не рассказывай о бесполезности честности при беседе с тобой... я ж вроде как твой родственник...
Вроде как родственник... как скажешь...
- Дочь ты мне, а я тебе - отец... как-никак... так что давай - выкладывай уже, что получить-то хотела.
Татуировка легко коснулась щеки:
- Трис, я знала...
- Я ещё ничего не обещал - рассказывай уже, а там видно будет.
- Трис, отмени домашний арест.
Прямо так взял и отменил.
Мы ведь так хорошо начали - ещё лет через сто не пять часов в сутки сможешь находиться в нормальном своём обличии, а десять... если уж совсем хорошо будешь себя вести, так и все двенадцать.
- Трис, ну я ведь уже всё поняла. И ты это прекрасно знаешь. Не знал бы - не покрывал бы мои шалости.
Так называемые шалости я покрываю из-за своей врождённой мягкотелости, а также понимания, что ты всё равно будешь делать глупости, как и я в своё время, какие бы там меры против этого не были приняты, и глупости эти будут неизменно огорчать Хенью, которая по неясным мне причинным не отказалась от идеи вырастить из тебя приличную девочку.
- Звучит как намёк на шантаж, и в связи с этим не могу я понять: больше меня расстроит то, что ты сразу, после упоминания о честности, переходишь к шантажу, или, что ты сказала это, даже не думая воспользоваться тем, что я укрывал часть информации о тебе от Хеньи, как рычаг давления на меня.
- Трис...
Ой, размязня я мягкотелая.
Все мои проблемы через мои глупость и мягкость выходят.
И как это я собрался во Фронтир, если мелкую демонюгу приструнить не могу?
- Я так понимаю, раз юбка поставлена против домашнего ареста, мать не так чтобы и против отмены ареста?
- Трис, ты просто умничка. Тебе кто-то до меня это говорил?
Хенья и говорила, а ты слушала.
И не могла не заметить, что мне понравилось.
В принципе ничего удивительного нет - парням и должно нравится, когда их хвалят красивые девушки, которые им не безразличны.
- А ты точно мать не измором взяла?
- Трис, откуда такое недоверие к родственнику? Ближайшему, замечу. Я тебе ближе кого бы то ни было в этом Мире.
- Давай, признавайся, сколько раз просила мать, прежде чем она согласилась.
- Трис, ну что я должна каждую мелочь помнить что ли?
- Демон, не смеши меня: ты можешь припомнить сколько раз я при тебе моргнул, так что давай, говори уже.
- Трис, я прочила мать всего двадцать четыре раза.
- Двадцать четыре раза? За сколько часов?
- Трис, это были двадцать четыре раза за тридцать семнадцать часов, если округлить.
- В большую сторону, разумеется, округляла?
- Трис, ну что ты...
- Значит, в большую... и чего ж такого тридцать семнадцать часов назад случилось?
- Трис, мне как бы стыдно тебе напоминать столько очевидные вещи, но тридцать семь часов назад ты наконец решился отправиться во Фронтир.
Вот это новость.
Не новость, конечно, что я решил отправиться во Фронтир, а новость, что было это тридцать семь часов назад.
Тридцать семь часов и всего двадцать четыре просьбы - Хенья точно не так чтобы и сильно против отмены домашний арест Эйн.
- Трис, я ж не просто так, не развлеченья ради.
- Точно, точно. Помню, как ты мной оборачивалась и с дочерьми мадам шашни крутила, тоже не развлеченья ради, а как ты там сказала...
- Трис...
- Давай, не стесняйся, чего ж теперь.
- Трис, я ж ради тебя - ходишь, значит, среди таких вот девиц, ради которых иные короли не то что душу, корону продать готовы, и даже пальцем тронуть не трогаешь. Вот что о тебе подумают? А так - все знают, что ты в постели - Бог. Отсюда и уважение, и, чего уж там, зависть - вон какой молодец, мог бы, значит, Караван не хуже Сыновьего себе создать, да живёт скромно-тихо.
Обидно ей за меня было.
Да и сейчас, уверен, обидно.
Не тянет реальный папаша на образ, который в голове у дочки сложился - значит, надо помогать.
Только вот от этого "помогать" проблемы одни.
Хотя, стоит признать, приятно это - знать, что кто-то ради тебя старается.