- Хасиды, сегодня у нас в гостях находится реб Гирш, наш единомышленник из города Кобринска. Как и заведено, гость будет рассказчиком, и его сказку нам предстоит послушать. Не возражаешь порадовать нас, реб Гирш? - обратился с таким вопросом раби Яков, цадик из города Божин, к своему гостю, а затем окинул взглядом хасидов, собравшихся за традиционным столом в горнице его дома, откушавших не менее традиционного борща на исходе субботы и приготовившихся слушать сказку во славу хасидской традиции.
- Дорогой раби Яков, - начал реб Гирш, - я приготовил историю, которая, надеюсь, понравится и собравшимся здесь хасидам, и тебе, и супруге твоей Голде, попотчевавшей всех нас незабываемым борщом. Эта история из жизни нашего кобринского цадика раби Эфраима.
- Большинство сидящих за этим столом отлично знают раби Эфраима. Начинай, реб Гирш, - сказал раби Яков, и все присутствующие обратились в слух.
***
Лет этак десять назад появился у нас в Кобринске незваный гость - молодой христианский священник. Незваный он в том смысле, что евреи его появлению радовались весьма мало. Умный, красивый, с русой бородой, улыбается доброжелательно, приветливый, уважительный, одним словом - прохвост. А, главное, говорит он всегда мягким голосом: знает, дьявол, что нет стрелы ядовитее этой. Цель у него гнусная: находить маловеров из наших и совращать их в христианство. И хоть почти никто с ним в разговор и не вступал, но он надеялся, что рыба попадется на такой глубине, где меньше всего ожидаешь ее встретить. Гореть бы ему в аду, и, надеюсь, так и будет.
Живет в нашем городе богатый хасид. Нескупой, справедливый, людям простым помогает. Раби Эфраим очень его любит, и по праву. Господь наградил богача необыкновенным сыном. Зовут сына Лейзер. Парень в своем роде исключительный. Главное в нем - отвергает ординарность, бежит от обыденности, ищет свою стезю. Походить на окружающих, на отца в особенности, - ни за что. Хасидом он, разумеется, не был. Сколько уж книг перечитал, святых и далеко не святых, со сколькими проезжими знаменитостями беседовал, раввинами и отнюдь не раввинами, а сколько отцовских попыток выгодного сватовства отклонил наш Лейзер! "Женитьба - это не сделка двух семей, женитьба - это продолжение бескорыстной любви." - Вот слова этого вольнодумца.
Неподалеку от нового, крепкого, бревенчатого дома хасида, на соседней улице, где селится городская беднота, стоит жалкий дощатый домик, в котором живет бедная вдова. У этой женщины есть дочь Мирьям. Девица умная и собой недурна. Глаза большие, мечтательные. Не довелось Мирьям много учиться в детстве, но любознательности и воображения ей не занимать. И, как для всех юных и чистых существ ее пола, сутью мироздания для Мирьям является, конечно, любовь.
Новые идеи и новые сомнения, сменяя друг друга, переполняют мятежный ум Лейзера. Такому человеку необходим благодарный слушатель. Лукавая судьба свела вмести язык Лейзера и уши Мирьям. Один без устали говорил, другая завороженно слушала. Трудно сказать, много ли понимала простая девушка из вдохновенных речей искушенного книжника, но только внимала она ему самозабвенно. Разговоры этой парочки, хоть и вращались вокруг предметов духовных, но слишком походили на воркование двух влюбленных. Гуляя за городом, Лейзер и Мирьям держались за руки.
Быстро и умело проник молодой священник в неустанно ищущую новизны голову Лейзера. Озадачивал вопросами. Не торопил с ответами: думай сам, сравнивай, сопоставляй. На чьей стороне правда, чья вера человечнее - на все у молодого попа есть резон. Лейзер про себя, а иной раз и вслух, любил перечить отцу и раби Эфраиму. А тут столько свежих мыслей! Русобородый так и раздувает паруса духа противоречия нашего Лейзера. Попутный ветер дует в эти паруса. Неизведанное - верная приманка совратителя.
***
В один злосчастный день из Кобринска исчезли три его молодых обитателя: Лейзер, Мирьям и христианский священник. Легко понять тревогу и страх отца и матери Лейзера, а еще легче представить горе и ужас бедной вдовы - ведь пропала-то дочь, девица. Исчезновение попа не заставило никого из горожан утереть слезу. События последнего времени подсказали хасиду и несчастной вдове причину отсутсвия их чад: дети попросту сбежали. Как горю помочь? Богатый хасид, как сильная, ответственная, а, точнее, виноватая сторона, взял розыски на себя. "Пусть люди говорят, что хотят, моя спокойная совесть важнее мне, чем все пересуды." - подумал хасид. Но все тщетно. В какой-бы город он ни приехал, нигде и ничего о беглецах не слыхали. Жена хасида, плача, выпроваживает супруга из дома: "Иди к своему цадику и без мудрого совета не возвращайся."
Раби Эфраим дал быстрый и точный ответ: "Беглецов найдешь в столице. Они там. А станет умник твой упрямиться, не захочет возвращаться, вручи ему этот вот конверт с запиской от меня. Кто бежит от своих, тому до скончания дней его бежать. Ступай и не трать времени даром. Так и потерять парня можно, а девицу - тем паче."
***
Как разыскать в большом столичном городе молодого еврея и его спутницу, о которых известны только их имена и ничего более? Беда. Неделя, другая проходит - ни каких следов. "Что жене сказать? Как смотреть в глаза несчастной вдове?" - горько думает хасид. А ведь позор его седой бороде тоже чего-то стоит. Да и за сына болит душа!
Вот как-то зашел хасид в трактир выпить рюмку водки, закусить и отдохнуть. Кругом все столичные евреи. Солидные, бородатые, ермолки на головах. Говорят о делах, о деньгах. Как водится, жалуются друг другу на тяготы жизни, о бедствиях своих нескончаемых рассказывают, Бога благодарят. "Вот счастливые люди, все у них исправно, живи да радуйся. Когда-то и я был таким же везучим. Не замечал своего благополучия, а как свалилось горе, оценил потерянное." - думает хасид. Кто знает, что нам легче: пересиливать беды или забыть преуспеяние?
Сел за стол к хасиду купец, возврашавшийся с ярмарки. Человек воспитанный, увидел, что напротив сидит еврей, и, обращаясь к тому, говорит, что вот, мол, он хоть сам и не еврей, но пища еврейская ему очень даже подходит, а водка тут отменная. И согласился с мнением, что среди племени этого встречаются честные люди. "Чтобы завоевать любовь всякого еврея, нужна одна и таже тонкая лесть." - подумал. Хасид слушал рассеянно и глядел на купца стеклянными глазами. Слишком уж велика была печаль его, чтоб оценить вполне благонамеренность собеседника. Тут купец прибег к самому сильному аргументу в пользу инородца, сказав, что даже в самом слабом своем пункте - вере - евреи стали обнаруживать признаки просветления ума. Его друг, молодой священник, сумел убедить образованного еврейского парня принять христианскую веру. С парнем и невеста его. Скоро окрестят и обвенчают счастливую пару.
Хасид встрепенулся, понял: кажется, напал на след. Любезный собеседник его без утайки рассказал все, что знает. Беглецы скрываются в монастыре, под охраной сторожей и защитой истинной веры.
***
Итак, хасид отправляется в монастырь. "Врагам моим влезть бы в эту шкуру." - думает несчастный, с трудом передвигая непослушные ноги. И чем ближе подходит он к кирпичным стенам и башням, тем труднее идти.
Строгий и неподкупный страж никак не возьмет в толк, для какой такой надобности еврей хочет проникнуть в монастырь. Не видя иного средства добраться до цели, хасид, приведя универсалный и безотказный довод, вошел вовнутрь, вернул кошелек в карман, и принялся разыскивать пропажу.
На удивление быстро и просто нашел хасид Лейзера, сына своего блудного. Сидит себе Лейзер в беседке неподалеку от входа в монастырь, погружен в мысли. "Сынок! - вскричал хасид, завидев беглое дитя, - слава Богу, жив. Здоров ли?" На лице Лейзера на мгновение засветилась радость, но на смену ей тотчас пришел испуг. "Зачем ты здесь, отец? Хочешь вернуть меня? Мое решение непреклонно. Наше решение. Я по-прежнему любляю тебя и мать, а Мирьям плачет о своей бедной матушке, но мы не отступимся. Завтра крещение, а вскоре венчание. Прощай отец." - выпалил единым духом сын и повернулся к отцу спиной. "Роковой шаг еще не сделан. Значит, я не опоздал. Значит, есть надежда." - Смекнул хасид. "Будь по твоему. Я ухожу. Возьми этот конверт. В нем записка для тебя от нашего цадика." - Вымолвил хасид и направился к выходу.
***
Тут рассказчик сделал паузу и осмотрелся по сторонам. "Как вы думаете, хасиды, что написал раби Эфраим? - задал вопрос реб Гирш, обращаясь к затаившей дыхание аудитории. Поднялся шум. Предположениям и версиям не было конца. Когда раби Яков восстановил порядок и передал слово рассказчику, тот торжествующе провозгласил, что всего лишь полстрочки было в письме: "Лейзер, помни Бога своего и народ свой. Эфраим, хасид."
- Еще и доныне вы найдете таких евреев, что не верят в очевидную вещь: подлинный цадик творит чудеса, - продолжил реб Гирш.
- Таких маловеров называют скептиками, - вставил свое слово Шломо, любимый ученик раби Якова, получивший, как известно, европейское образование. Удостоившись осуждающего взгляда учителя, Шломо притих и не мешал более рассказчику, который продолжал.
Скупые слова цадика в мгновение ока перевернули душу отступника. Чем проще сказанные слова мудреца, тем глубже смысл несказанных им слов. Перед мысленным взором Лейзера промелькнули картины детства, хедер и меламед, синагога и раввин, праздники пасха и пурим. Неужели покончено с этим? Чудесное сияние святости цадика превратило бессильного и бесплодного скептика в правоверного. Лейзер бросился прочь из монастыря. Догнал отца, обнял его.
- Я вновь с тобой, отец, - высокопарно изрек сын и уронил голову ему на грудь.
- Мы с матерью не сомневались, что раби Эфраим вернет нам сына. Но где же Мирьям? Ее надо спасать, нельзя медлить, ведь она же девица! - Воскликнул хасид, глядя в глаза сыну. Лейзер отвел взгляд, и краска залила его лицо.
- Отчего ты медлишь?
- Я боюсь возвращаться в монастырь, как бы меня ни удержали силой, - ответил Лейзер потупившись.
Хасид отважно ринулся к тяжелым железным воротам и вывел Мирьям на волю.
***
Лейзер спасен и вернулся к родному очагу. А озабоченный богач вновь сидит у раби Эфраима. "Дети возвращены, но история не окончена. Ты знаешь, раби, что я имею в виду. Каков твой совет?" - Спрашивает богач. Цадик задумался. Затем тяжело вздохнул и развел руками. "Деньгами поправишь дело. Другого не дано." - ответил он. Подумавши еще, просиял лицом и добавил: "Не горюй, хасид. Невинность граничит с глупостью. Познание через грех почетнее праведного невежества."
Лейзер пошел по стопам отца. Стал завсегдатаем в доме у раби Эфраима, слушал слово цадика. Теперь он хасид, лучший ученик нашего раби. Женился с Божьей помощью, и детишки есть. Раби Эфраим не шутя пророчит ему чудесное будушее, уверен, что Лейзер станет большим знатоком Торы, умножит свою мудрость и обретет собственных учеников. Кобринск уже сейчас гордится будущим мудрецом.
- Вот и вся история, дорогие хасиды, - закончил реб Гирш.
- Нет не вся!! - разорвал тишину отчаянный возглас Голды. Лицо ее горело от гнева, - Я поняла лишь, что вы у себя в Кобринске растите нового праведника. А позволь узнать, реб Гирш, что сталось с бедной вдовой и ее доверчивой и несчастной дочерью Мирьям? - сурово спросила жена раби Якова.
Сколько ни урезонивали сердитую Голду ее муж и реб Гирш, та упрямо стояла на своем, требовала ответа. Наконец, нехотя и иносказательно рассказчик дал понять неуемной Голде, что и на долю бедных женщин выпала частица счастья. Они уехали далеко-далеко, в другой город, неизвестно в какой. И есть слухи, что мальчик вырос умный. Учится в хедере, радует мать и бабушку. "Однако, - возвысил голос реб Гирш, - у нас в Кобринске об этом не говорят, тем паче с Лейзером. Да и от меня вы ничего не слыхали. - Многозначительно закончил рассказчик.
- В Европе это называется "скелет в шкафу" - вновь не удержался вставить слово разностронний Шломо.
- Шломо! Я прошу прекратить кощунственные речи! Не хочу слышать в своем доме ни о каких скелетах! - воскликнул и без того раздраженный раби Яков и гневно хватил рукой об стол.
Голда молча и сердито гремела посудой у печи. "Молвы боятся, а не совести" - думала. Реб Гирш растерянно молчал. Гости тихо расходились. На сей раз нехарактерно и на фальшивой ноте закончились проводы субботы в доме раби Якова, цадика из города Божин.