Суворов всегда отличал Милорадовича. В знак особенного благоволения, Суворов подарил ему свой миниатюрный портрет. Милорадович вставил его в перстень и на четырех сторонах его написал: "Быстрота, штыки, победа, ура!" -- всю тактику великого наставника своего.
Суворов, увидя перстень этот, сказал: "Должно бы еще прибавить пятое слово: "натиск", между штыки и победа, тогда стратегия моя совершенно бы содержалась в этих пяти словах".
В 1794г. после взятия пригорода Варшавы - Праги и подавления польского восстания, А.В.Суворов получил звание фельдмаршала. Получив фельдмаршальский жезл, 64-летний фельдмаршал отправил его для освящения в церковь, а сам расставил 9 стульев и стал перепрыгивать через них, приговаривая: "А все-таки перескочил!", "А все-таки перескочил!",
"Салтыков позади!", "Долгорукий позади!". И так перечислял всех 9 старейших его генералов (двух Салтыковых, Долгорукого, Эльмпта, Прозоровского, Мусина-Пушкина, Каменского и Каховского).
Когда фельдмаршал перепрыгнул последний стул, он перекрестился и произнес: "Помилуй Бог матушку-царицу! Милостива ко мне старику!" ("Матушка" была старше "старика"-фельдмаршала на 1 год).
Затем Суворов облегся в фельдмаршальскую форму и пошел в церковь.
В царствование Екатерины II русская внешняя политика была в центре внимания всех европейских государств, ибо успехи России закрепили ее положение как великой державы. Иностранные дипломаты часто гадали, кто же входит в петербургский кабинет, благодаря чьим усилиям Россия занимает столь почетное место в мире и как велико число этих сановников.
Тот же принц Шарль-Жозеф де Линь (1735-1814), хорошо знавший истинное положение дел, быть может, преувеличивая роль императрицы во внешнеполитических делах, говорил об этом так: "Петербургский кабинет совсем не так огромен, как заключает о нем Европа, он весь помещается в одной голове Екатерины".
Князь Г.А. Потемкин беспрестанно напрашивался к А.В. Суворову на обед. Суворов
всячески отшучивался, но, наконец, вынужден был пригласить его с многочисленною свитою.
Суворов призвал к себе искуснейшего метрдотеля, Матоне, служившего у князя Потемкина, поручил ему изготовить великолепнейший стол, и не щадить денег; а для себя велел своему повару, Мишке, приготовить два постных блюда. Стол был самый роскошный и удивил даже самого Потемкина. Река виноградных слез, как сам Суворов, в одном письме своем, пиитически отзывался, несла на себе пряности обеих Индий. Но сам, кроме двух блюд, под предлогом нездоровья и поста, ни до чего не касался. На другой день, когда метрдотель принес ему счет, простиравшийся за тысячу рублей, то Суворов, подписав на нем: "Я ничего не ел", -- отправил к Потемкину, который тотчас заплатил и сказал:
" Дорого стоит мне Суворов".
За обедом шел разговор о трудностях узнавать людей.
"Да, правда, -- сказал Суворов, -- только Петру Великому (1762-1725) предоставлена была великая тайна выбирать людей: взглянул на солдата Александра Ивановича Румянцева (1679-1749), и он - офицер, посол, вельможа; а тот за это отблагодарил Россию сыном своим, графом генерал-фельдмаршалом Петром Александровичем Румянцевым - Задунайским (1725-1796)"
"Вот мои мысли о людях, - говорил Суворов: вывеска дураков -- гордость; людей посредственного ума -- подлость; а человека истинных достоинств - возвышенность чувств, прикрытая скромностью".
Разговаривая о музыке, один генерал делал свои замечания, что надлежало бы уменьшить число музыкантов и умножить ими ряды солдат.
"Нет, -- отвечал Суворов, -- музыка нужна и полезна, и надобно, чтобы она была самая громкая. Она веселит сердце воина, равняет его шаг; под нее мы танцуем и на самом сражении. Старик с большею бодростью бросается на смерть; молокосос, стирая со рта молоко маменьки, бежит за ним. Музыка удваивает, утраивает армию. С крестом в руке священника, с распущенными знаменами и с громогласною музыкою взял я Измаил!"
Суворов любил все русское, внушал любовь к родине и нередко повторял: "Горжусь, что я россиянин!". Не нравилось ему, если кто тщательно старался подражать французам. Подобного франта он спрашивал:
"Давно ли изволили получать письма из Парижа от родных?"
Суворов любил, чтобы каждого начальника подчиненные называли по-русски, по имени и отчеству. Присланного от адмирала Ушакова (1745-1817) иностранного офицера, с известием о взятии Корфу, спросил он:
-- Здоров ли друг мой Федор Федорович?
Немец стал в тупик, не знал, о ком спрашивают; ему шепнули, что об Ушакове; он, как будто очнувшись, сказал:
-- Ах! Да, господин адмирал фон Ушаков здоров.
-- Возьми к себе свое фон; раздавай, кому хочешь; победителя турецкого флота на Черном море, потрясшего Дарданеллы и покорившего Корфу, называй Федор Федорович Ушаков! -- вскричал Суворов с гневом.
Помощником Суворова при построении крепостей в Финляндии был инженер генерал--майор Августин Прево де Люмиан (1758г.р.). А известно, что Суворов, если полюбил кого, то непременно называл по имени и отчеству. Так и этот иностранец получил от Суворова наименование Ивана Ивановича, хотя ни он сам и никто из его предков имени Ивана не имели; но это прозвище так усвоилось генералу Прево де Люмиану, что он до самой кончины своей всем известен был и иначе не назывался как Иваном Ивановичем.
Борьбу за Крым Россия начала во второй половине XVI века, чтобы обезопасить свою территорию от периодических набегов крымских татар и для обеспечения выхода в Черное море.
В ходе Русско-турецкой войны 1768-74гг. русские войска овладели Крымским полуостровом. По договорам с ханом Сахибом II Гиреем и Кючук-Кайнарджийскому мирному договору с Османской империей (10.7.1774г.) Крымское ханство было объявлено независимым от Османской империи и переходило под протекторат России. В том же году на престол Крымского ханства вступил Девлет-Гирей (1512-77), сторонник независимости Крыма.
После вывода русских войск из Крыма там произошло восстание. В Алуште высадился турецкий десант. Российский резидент в Крыму Петр Петрович Веселицкий был взят в плен и передан туркам.
Осенью 1776г. русские войска, преодолев Перекоп, ворвались на полуостров, везя в обозе шаха Шагин-Гирея (1745-82), жившего до этого в Полтаве. В следующем году он стал главой Крымского ханства, а в 1779г. турки окончательно признали независимость Крыма, что фактически означало господство России на полуострове. Русское Причерноморье стало называться Новороссией.
В 1781г. в Крыму произошло восстание, которое возглавили брат Шагин-Гирея Батырь-Гирей и крымский муфтий. Восстание было подавлено.
В феврале 1783г. в связи с ухудшением обстановки в Крыму (недовольство татар реформами, которые пытался проводить Шагин-Гирей (1745-82), финансовый кризис, недоверие русских властей) Шагин-Гирей отрекся от престола и перешел под охрану русских войск. Часть местной знати бежала в Турцию.
В том же году Екатерина II подписала "Манифест о принятии Крымского полуострова, острова Тамана и всея Кубанской стороны под державу Российскую". В 1784г. Крым стал частью Таврической области.
Генерал-губернатором Новороссии и губернатором соседних губерний был назначен Григорий Потемкин. Началось стремительное административное, экономическое и военно-морское освоение края. В голой степи возводились города с греческими названиями: Херсон, Севастополь, Мелитополь, Одесса. Десятки тысяч крестьян сгонялись на сооружение крепостей, каналов и набережных. Строились фабрики, заводы, верфи. Сажались леса.
Потоки русских и украинских поселенцев и немецких колонистов устремились в Новороссию поднимать богатейшие черноземы. Был построен Черноморский флот, который сразу начал одерживать победы над турками.
Преобразования Потемкина коснулись и армии: он заменил тесные полунемецкие мундиры на легкое и удобное обмундирование, отменил косы и пудру.
Потемкин писал: "Завивать, пудриться, плести косы - солдатское ли это дело? ... полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пудрою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков, что встал - и готов!"
Пред очи Государыни Екатерины II как-то была представлена делегация духовенства, которая изложила ей свою просьбу: "Царь-де, батюшка, Петр Великий, колокола на пушки изволил перелить, а когда их снимал, то обещал вскорости вернуть. Да так и не вернул. Не поспособствуете ли Вы в нашем горе, Матушка?"
На это Екатерина II полюбопытствовала, обращались ли с этой просьбой к самому Петру I? "Да ." - ответили ей - "И даже петиция оная с тех времен у нас сохранилась." Императрица пожелала на нее взглянуть, и когда та была ей вручена, увидела кроме прочего и резолюцию, на ней начертанную: "А х... вам моего не надо?" И подпись: "Петр I."
После чего Монархиня попросила подать ей перо и чернила и своей царственной ручкой начертала: "А я же, как женщина, даже этого предложить не могу."
Екатерина II обыкновенно вставала в 6 часов утра, и чтобы никого не беспокоить, зимою сама зажигала дрова в камине, потом садилась за письменный стол и занималась делами. Однажды, взглянув нечаянно в окно, выходившее на задний двор, она увидела старушку, которая гонялась за курицею и не могла поймать ее.
-- Что это за старушка, и что это за курица? -- спросила она, призвав дежурного камердинера, и послала узнать об этом. Ей принесли ответ:
-- Государыня, эта бедная старушка ходила к своему внуку, который служит поваренком на придворной кухне. Он дал ей эту курицу, которая выскочила у нее из кулечка.
-- Да этак, глупенький, он измучит свою бабушку. Ну, если она так бедна, -- давать ей из моей кухни всякий день по курице, но битой.
Старушка до конца своей жизни пользовалась этою милостью Екатерины
Екатерина II была недовольна нападками на Россию в английском парламенте. Когда
английский посол попросил аудиенции и был приглашен во дворец, в кабинете императрицы на него с лаем бросилась собачка императрицы.
- "Не бойтесь, милорд! - сказала императрица, - собака, которая лает, не кусается и не опасна!"
В канун нового 1764г. трехлетнего Мишеньку Барклая-де-Толли тетушка решила покатать в санях по Невскому Проспекту. Внезапно на их экипаж налетела карета и ребенок вывалился на дорогу. Из кареты тут же выскочил гвардейский офицер, подхватил мальчика на руки и передал испуганной тетке. Извинившись, он сказал: "Каков молодец! Он не только не заплакал, но даже не испугался. Этот ребенок будет великим мужем!" и, прощаясь, добавил: "Всегда готовый к услугам капитан гвардии Григорий Потемкин".
Спустя четверть века Потемкин вручал 28-летнему Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли (1761-1818) медаль за взятие Очакова. Потемкин был тогда фельдмаршалом, а будущий фельдмаршал Барклай-де-Толли - капитаном.
Интересная подборка дорогих исторических книг для ценителей и гурманов.