Иудейская война
“Смотри, Плювон: когорты иудеев!
Огромные свирепые бойцы!
Блистают медью! Львы, а не солдаты!
Куда там, к черту, нашим легионам...
Не выстоим...”
“Да перестань ты, Плюмбий!
Ты же патриций! Римский патриот!
Ты ж гражданин! Ты ж трижды избирался!
Ты ж дважды был увенчан!.. Иль завял
твой благородный олимпийский лавр?..
Или, в натуре, не легионер?..
Или вообще мы - не центурионы?..
Евреев испугался!.. Демиург
тебя за это язвой покарает:
не сможешь есть и пить на ложе чести!..”
“Ну, друг Плювон, ты, право же, не прав...
откуда - думаю! - здесь столько иудеев?..
Зачем - подумал я! - их столько тут?..
И - ч т о - задумался! - их гонит в наши рощи?..
Евреи, думаю, а строй то! Строй каков!
Аж зло взяло: идут, поганцы, в ногу
и хоть бы сбился жид какой с ноги!..
Ведь это же, Плювон, кошмар какой-то:
еврейское нашествие на Рим!..
Да я, Плювон, так зол, что просто ужас!
Да мы их счас!..”
“Вот это, Плюмбий, речь
не мальчика, но римляна и мужа!..”
Каменный гость
“...Плювон, ты что несешь? Ты что там тащишь
в тряпице, в тоге, завернув в хламиду
в пурпурную?.. Сквозь носовой платок
я вижу габариты статуЕтки...
Гляжу, как оттопыривает грудь
тугие складки тканевой основы
и наблюдаю, как приятен зад
для глаза под убогим покрывалом,
и - как вообще фигура хороша;
и - как... И - что... И - где ты взял?.. А, может,
там есть еще... Так я - туда схожу...”
“Друг Плюмбий! Здесь, в тряпице, сложен Цезарь.
Евонный бюст, несу его в Сенат
и там поставлю: пусть стоит в Сенате!
Пусть видят все: НЕМЫСЛИМАЯ ДРЯНЬ !
На кой он нужен дома?! У меня -
жена и дети!.. Это безобразье
я дома просто не могу... Разврат!..
Плебейский вкус!.. Грядет паденье Рима!..
Прикинь, о Плюмбий: ну, а если - вдруг! -
по этим вот убогим статуЕткам
потомки вздумают судить о нас?.. О нас!..
Не все ж мы поголовно лесбиянки!
Да я вообще - центурион!.. Да я -
в боях полжизни! На войне - полжизни!
А остальное время - на посту,
в Сенате: управляю и решаю!..
Да я!.. Да мы!..”
“...Да брось ты, друг Плювон!
Открой-ка личико... Я хоть одним глазочком...
Уж больно формы шибко хороши!
...Там Цезарь, говоришь?.. Ну это ж надо!
Я столько раз его везде видал,
но хоть бы раз округлости заметил...
Ну, хоть бы раз... Да я б его тогда!..”
“Ты, Плюмбий, оскорбляешь Рим подобным
хватаньем Цезаря!.. Уймись! Держи себя
в условных рамках чувства и закон!..
Ну, ч б художника, который эту дрянь! -
в резец ему! - Искривленной рукою
скреб свой кирпич, и - выскреб! - чтоб ему
его же этой штукой по затылку!
И - со статуей рядом положить,
чтоб, открывая очи, между прочим,
он видел над собою эту гадость
и заново сознание терял!..
А ты... Ты, Плюмбий, о-о-очень развратился,
покуда я в Египте - египтян,
и варваров - в варварии, и - прочих
в местах всех прочих, ажно десять лет! -
гонял и воевал во славу Рима, -
вы здесь испортились!.. Вы здесь ПРОСРАЛИ РИМ !..
Да я!.. Да мы!..”
“...Да брось ты, друг Плювон!..
Ты, все-таки открыл бы покрывальце
и показал бы мне: кого несешь!
...Ну, по-ти-хо-неч-ку... О, БОГИ! Это ж кто же?..
Это ж зачем ему так много рук?..
А это что?.. Послушай, это как же?..
Ну, знаешь ли! Я сам - не без греха,
но это... Извини уж: не в какие
ворота!.. Я иду в Сенат с тобой!
Я там скажу воинственное слово!
Действительно: ну разве это - Цезарь?..
Какая-то грудастая... С ножами...”
“Постой, друг Плюмбий... Это я... Того!..
Короче, прихватил не ту, из дома убегая, статуЕтку!..
Позволь представить: это я привез
намедни из Индийского похода:
она у них
слывет богиней Смерти...”
“О, Господи!.. Плювон, зачем ты так
со мною шутишь!.. Эту статуЕтку
ты мне отдай: ее я подарю
гетере Симплитилии: она
ее у изголовия поставит,
а я - любовью жаркой распалясь -
свой взгляд вперять
в сию поделку буду,
и - патетически переживая страсть -
кричать, весь содрогаясь: “ВИВА СМЕРТИ !..”
“Последняя война”
ПЛЮВОН: (угрюмо) Осень!.. Всё гниет...
Слоны замерзли... Войско душит грипп...
Обозы вязнут... Разбежались самки...
Лишь изредка с Востока долетит
простудное сопение и кашель
противника в тумане за бугром...
Да слышно ночью, как у них чихают
отборные гвардейские полки...
Да запахи измученной поносом
пехоты ихней носит к нам Борей...
Да сам я - мучим мочевой истомой:
за семь минут порою восемь раз...
Да Плюмбий, мой легат, начальник штаба,
почетный гетман левого крыла -
покусан ядовитой злобной мошкой:
уж дня четыре двинулся с ума
и возомнил себе, что он - Сенека,
Эсхил, Эдип, Гомер и Геродот
причем одновременно с Ксенофонтом...
И шуму - соответственно... Пойду!
Забудусь сном недолгим и тяжелым,
покуда чистит варвар-ординарец
Корону Триумфатора мою...”
(Уходит. Слышен шорох из палатки.)
ПЛЮМБИЙ:(вбегая) ...Зяблики - клопов
не могут есть... НО: истина - прекрасна,
поскольку одинаково права
и к птичкам, и к постельным кровососам!..
Тем более, что наши корабли
плывут быстрее, чем идут троянцы;
хотя - кто знает? - если поменять
на воду - сушу, было б все иначе!..
К Эдипу раз в мозги его влетела
шальная от веселья Стрекоза.
Эдипа в это время мучил комплекс;
и Стрекоза решила, что она
случайно угодила в муравейник;
и Стрекоза пристала к Муравью;
И, в плане выясненья отношений,
сцепилась, словно моська со слоном...
Об этом я пишу тебе, Луцилий:
чтоб нравственности нашей не пропасть,
я высылаю списки кораблей,
которые прочел до середины...
При этом: мне из бочки ясно видно,
сколь много лишнего
с собой таскает мир!
И я - душой - болею за спартанцев!..
(прислушиваясь) Где же ты, Плювон?..
(Плювон в ответ выходит из палатки.
Он весь в слезах.)
ПЛЮВОН: Да здесь я!.. Здесь:
в палатке плачу...
ПЛЮМБИЙ: Так ответь мне:
о чем, Плювон ты плачешь, слёзы льешь?..
ПЛЮВОН: (ходя): А как же мне не плакать?
Как слёз Плювону горьких мне не лить?
Вчера, прикинь: весталка мне гадала;
гадала, знаешь, за руку брала;
и - нагадала! Должен я погибнуть
в день свадьбы, - представляешь? - на мосту...
Обидно!.. Всё-тки: крупный полководец,
а должен - в руку раненный, поплыть...
Утопнуть... И - в народных анекдотах -
остаться, как дурак, но как герой!
Стать повод для зольдатского фольклора
разнузданного!..
ПЛЮМБИЙ: Иногда
я думаю, что все мы - просто дети
на службе Вечности
и Боги Дней Грядущих
рождаются из наших детских слёз...
ПЛЮВОН: Ты прав! Хотя - твоё безумье
тебя лишает права заводить
семью, а так же маленьких детишек...
ПЛЮМБИЙ: (торжественно) Как всё же Рим велик!
Он даже больше, чем я раньше думал!
Теперь, Плювон я понял: Рим - везде!..
Но: если так, с кем мы тогда воюем?!..
ПЛЮВОН: (чихая) Кажется, рассвет...
Апчхи!.. Уже проснулись легионы...
Пойдем! Бодяжет кашу кашевар...
Уже в кусточках струи отжурчали...
Ну, Плюмбий, подтянись, поправь ремень,
побрейся, отпусти усы и баки,
завей чуприну, закуси чубук!
Ну, Плюмбий!..
ПЛЮМБИЙ: Нет!.. Я не смогу!..
Я разлюбил горячий посвист схватки!..
Я потерял беспечность навсегда!..
И - маркитантка юная убита...
Последняя пьянка
“...Гетеры, Плюмбий, любят молодых!
А мы - увы!.. К тому же - семь кувшинов
есть семь кувшинов... Лучше уж пойдем
в гашишню к однорукому алийцу!
Как там у грека... Мать его... Забыл...
Короче: “Дым! И все мы станем дымом...”
Нам, Плюмбий надо срочно покурить:
мы отвлечем свои умы и члены
от злой необходимости себя
ловить на постоянном входе в старость!..”
“Ты что, Плювончик, хочешь мне сказать,
что более не потребляешь женщин?!..
Не ври, Плювонище! Ты их по десять штук,
пучком и связкой, мучишь каждой ночью,
а утром - их выносят на погост
и зарывают в братскую могилу!
При этом: ты, когда еще не пьян,
под маскою выходишь в переулок,
где возле порта - масса потаскух,
и - минимум пятнадцать или двадцать! -
того-сяго; и - лишь потом, Плювон! -
ты возвращаешься домой, под бок супруги,
дабы исполнить свой гражданский долг!..”
“Нет, Плюмбий! Это пре-лю-ви-ли-ченье:
я так уж года три, как не могу...
Ну, а сегодня - вовсе и не буду:..
Хочу в курильню!.. Знаешь, отдохнуть
важнее сексуальных извращений...
Я там забудусь... Там опять найду
картины ощущений, сердцу милых...
Галлийских войн кровавую стезю
увижу... Даль понтийского пейзажа:
пиратов финикийских - как топил
галеры и другие штучки-дрючки...
И будет мне, друг Плюмбий, хорошо!
Так хорошо, как даже с Ционеей
мне не было!.. А я ведь так ее
любил за грудь высокую такую,
какой нигде я больше не встречал...”
“Плювон! Ты перестал принадлежать
к святому братству повседневных пьяниц?!..
Ты что, Плювон: подался в наркоманы?!..
Ты - ёлкин нос! - предпочитаешь дым
тем жидкостям в сосудах благородных,
которые весь просвещенный мир
с высоким благ-говеннием глотает?!..
Ты предал тех, с кем пил!.. Ты не со мной
к гетерам и вину!.. Ты - в мрачный погреб,
где не стаканы весело звенят
под пение и пляски удалые,
а заунывно завывают флейты
и пасмурные мысли тянут плоть
сквозь щели очумелого сознанья
в края смертельных тягостных видений?!..
Ты, что, Плювоша? ...Или мы сейчас
накатим у еврея Соломона
сухого ливантийского винца,
или - я больше никогда не буду
тебе товарищем!..”
“Ну, Плюмбий! Ну, зачем!..
Ну - не пойдем в гашишню, ну - не будем
курить... Давай. Возьмем еще вина.
Давай у Соломона. Там нет этих,
бритоголовых! Видеть не могу!
Плебеи. Недоумки. Ненавижу!
...Однако, что друг Плюмбий, до гетер...
Так даже не зови! Не соглашуся!
И - не пойду!.. А если ты пойдешь,
то я с тобой рассорюсь! Потому что
мужская дружба выше всяких баб!..”
“Вот здесь ты прав, Плювон! Вот это - сильно!
И: желанье кое-где свербит,
я не могу пойти, раз ты - не хочешь!..
Поэтому: мы просто будем пить!
Покуда все, что можно пить, не выпьем!
А там - глядишь! - чего-нибудь споем!
Споем, Плювон!.. Хорошее!.. Родное!..
И - чтобы римское!..
Ты лишь не спи, Плювон!..”
Цезарь и Шут
“Что нового?..”
“Почти что ничего.
Затишье, Цезарь... Свалку возле порта
я посетил. Действительно, там есть
величие... Дерьмо родного Рима
не может не великим быть! Оно,
пожалуй, нынче даже больше Рима.
Рим по сравненью с собственным дерьмом
отстал в развитии.... Еще: я видел женщин,
матрон и шлюх, торговок и девиц,
богатых римлянок, заезжих азиаток...
Они, о Цезарь, тоже хороши...
Ещё: я видел Плюмбия, легата,
который прошлой осенью упал
с моста, подвыпив, на головы готским
послам; а утром - говорил в Сенате,
что твердолобые еще погубят Рим...
Ты помнишь, Цезарь, Плюмбия?..”
“Не помню...”
“И правильно!.. Зачем же помнить?.. Нет
никакого смысла это помнить...
Так вот: я видел Плюмбия. Он шел
и голова его тряслась позорно,
как будто черти голову трясли;
слюну ронял, почти что невменяем;
и - мокрые, вонючие следы
он оставлял на римских тротуарах,
поскольку, Цезарь, гадил под себя...
вот это - Старость!.. Полный маразматик.
Я позавидовал: он - жил, и он - отжил!..
Весь. Без остатка... Под руки ведут
рабы... Зато в глазах - такая радость,
что дали грызть орешки... А ещё,
о Цезарь, нынче я видал Плювона.
Его ты помнишь?.. Вечный триумфатор,
любимец Рима сорок лет подряд,
философ и болтун... Он как-то сделал
двух дочерей, жену, сестру и мать
Эсклюза Мумия, наместника в Мадасе,
за семь часов, покуда там гостил;
и проиграл заезжему купцу
из Ливии - дружка-кентуриона,
красавца и любителя мужчин...
Ты помнишь, Цезарь?..”
“Ничего не помню...”
“И правильно!.. Великий дар - забыть!
Освободиться, так сказать, навеки;
и - чистым местом, заново внимать
в мозги упорно гадящему миру...
Так вот, о Цезарь: видел я Плювона.
Плыл римским утром, облаченный в тогу
Плювон; а следом - шли ученики;
и он им говорил о смысле мира;
и мудрость рассыпал, как водопад
о камень брызги: тысячами блесток;
благообразен! Сед! Глаза горят!
Красиво говорит! Ему - внимают!..
И это - тоже старость! И - ему
я позавидовал: он жил, но он - не отжил!
Он - накопил! Он нынче раздаёт,
кому достанется!..
О, Цезарь! А ещё
к нам прибыли галеры из Каргата
Понтийского, и привезли рабов.
И - войско из давнишнего загула,
который - почему-то! - здесь, у нас
лет восемь, как войною называют...
Ещё...”
“Заткнись! Устал... Подай вина.
Ты стал болтлив. Все потому, что молод.
А я - успел забыть за жизнь свою
гораздо больше, чем успел узнать ты!..
Я - Цезарь. Ты - мой шут... Мне не смешно...
Все старое... Все старые... Упадок...
Вино прокисло... Девки не влекут...
И - брадобрей
хреново
бреет
рожу...”
Детские годы Плювона и Плюмбия
“...Идея дерева, ребятушки, проста.
Она лежит в основе философий:
быть и расти...” Плювон! зачем ты в профиль
ударил Плюмбия и лист сорвал с куста?!..
Ведь лист живой!.. А, Плюмбий, ты - зачем
Плювону дал подножку?!.. Между прочим:
удары с левой у тебя не очень...
А ты, Плювон: бьешь слабенько совсем...
Дай лист, Плювон... Скажи: что это?.. Нет,
не лавр... Не орешник... Не осина...
Да ты совсем не учишься, скотина!..
А ты что скажешь, Плюмбий?.. За ответ
тебя я накажу: скажи мне, Плюмбий,
как может куст быть дубом?!.. Сколько в кубе
поверхностей?.. Не знаешь?.. Ну, тогда
бой гладиаторов сегодня мы не смотрим...
Теперь - стратегия: Плювон! Как ”слева по три”
играть на флейте?.. Слава Богу! Да!
Еще!.. Ать-два!.. Ты, Плюмбий! Процитируй
пять тысяч сто двенадцатый закон
из права римского! Не знаешь?.. Ты, Плювон!..
Понятно... Смирно! Шагом марш к сортиру!
И - чистить!!! Чистить!!! Чтобы он блестел!!!
При этом - вслух! - и чтоб я четко слышал! -
что Марку Срулию в письме писал Севелл?!..
И - наизусть! - поганцы! - “Одиссею”!..
Ты, Плюмбий!.. Громче!.. Так!.. Теперь Плювон!..
...Платоник я!.. Учитель мне - Платон!..
Я вам, засранцам, вколочу идею,
что мир и знанья надо всем любить...”
(Садится. Плачет.): “В детях нет порядку...
Все рушится... Рим движется к упадку...
(Бьется в агонии)
Я умираю... Пить...”
В карауле.
“...Как неуютно, Плюмбий! Как устал
стоять я в карауле... Здесь, у гроба,
где Зала Чести кажется пуста,
на самом - деле заняли места,
как зрители, мильоны павших раньше...
И смотрят... Смотрят... Плюмбий, не лежи
так тихо! Встань. Посмейся. Обложи
и облажай меня, как ты умеешь,
точней - умел... Не встанет. Не пошлет...
Лежит... Не шелохнется... Плюмбий!.. Плюмбий...
Мы выросли на общей римской клумбе:
два сорняка. Два пустоцвета. Два
репья для жирной задницы Сената;
любители вина, девиц и мата:
что знали мы? Всё осмеяв вокруг,
мы потеряли больше, милый друг,
чем обрели... Уходят без возврата
соратники на поприще разврата...
Губители сердец... О, Драчуны!..
О, пившие!.. О, боги женских спален!..
Все кончилось. Мир сединой подпален,
весь вылинял... Неинтересен... Пуст...
Слышь, Плюмбий!.. Спит... Не размыкает уст...
Как жить мне, друг? Ответь! - что делать?!.. Скучно...
Тоскливо!.. Побывал на днях в научной
библиотеке... Плюмбийчик, они
там вывели закон, что мы с тобою
суть игнорамусы! А после мордобою
один мне объяснил, едва дыша,
когда я пригрозил, что - блин! - зарою! -
ах, дескать, извиняйте, но - увы! -
вы - первая в истории богема;
что с франкского (как он мне объяснил!)
беспечный образ жизни, как система
пустой, но бескорыстной траты сил...
Я сунул его мордой напоследок
в какой-то шкаф и малость придавил
табличками; а остальных горилл
гонял по залам; а потом - забрали
центурионы, гады! ...И свели
в участок... И - беседу провели,
да Зевс им в нос, и в глаз, и в перепонки!..
За хулиганство выписали штраф:
полста за мужика, полста за шкаф...
Обидно мне, друг Плюмбий!.. Ну, ответь мне:
неужто бесшабашность есть порок?!..
Война прейдет - мы Риму патриоты,
сыны отечества, герои... Ну, а кто ты
когда тоска, когда кругом застой
и некуда девать младыЯ силы?..
Ты - хулиган... Богема!.. Плюмбий, милый!
Ты не молчи! - моих мозгов уже
на это не хватает! ...Мы с тобою
повязаны единою судьбою!..
Не смей молчать!.. Вставай!.. Вставай!.. Вставай!..”
(Плюмбий встаёт):
“Что ты орешь?.. Давай
по честному: теперь на карауле
я постою, а ты поспишь на стуле...
Мне, друг Плювон, приснился странный сон:
как будто бы вокруг со всех сторон
одни лишь мертвецы... А мы с тобою
воюем с ними... И - по ходу драк -
вдруг выясняем: нам нельзя без бою!
поскольку
очень скучно
просто так...”
В театре.
“...В проходе голоса; партер скрипит;
буфет уж полн... Смотри, Плювон: сидит!
Весь красный от предчувствия актрисок! -
сенатор и борец: желает сисОк
и ножек...”
“Плюмбий, что ты! Театр - дух!..
Сей знатный римлянин к искусствам не потух:
его предчувствия прекрасного сжигают!..”
“Ты прав, Плювон. А то, что он икает,
так это - от застенчивости!.. Брось.
Им театр, как собачьей своре кость.
Он пялится на бабьи мяса в ложах...”
“Ты, Плюмбий, между прочим, смотришь тоже
на тех же дам! И - как же не смотреть?!..
Ведь хороши, ведь сексапильны, ведь
в театре зритель должен быть прекрасен!..”
“Ну да, Плювон: иначе он опасен.
Поскольку пьеса может пострадать...
Вообще, когда глядят не вор и блядь,
а сборище философов, героев,
полубогинь, хранителей устоев -
красивое красиво... Чушь, Плювон!
В театре тот же фокус и закон,
что и в любом другом сюжетном действе:
мораль с дерьмом - в обмане, лицедейство -
в ближайшем друге, в женщине - разврат,
в местоблюстителе - подлец и казнокрад...”
“Да, Плюмбий: нынче ты категоричный...
Ты - экспрессивный!.. Право же, отличный
для театра монолог... Пойдем! Еще
есть у меня в буфете местном счет:
опохмелись!.. Потом - посмотрим пьесу:
без этой злобы: так, для интересу...”
“Ты что, Плювон, уже?.. И - без меня?!..
Поэтому ты нынче добрый!..”
“Плюмбий!
Без рук!.. Не бей!.. Ну вот... Опять: про нас
весь Рим пойдет болтать: на этот раз
подрались, дескать, на премьере!..”
“Что ж...
Плювошь, ты к глазу чё-нибудь приложь...
Чтоб... Это... Синяку не приключиться...
Ну, и... Прости!.. Мне вправду похмелиться
наверно надобно...”
“Конечно, Плюмбий! ...Здесь
есть чем спастись
и - даже! - чем заесть...”
Тартар или Посещение.
“...В краю печали, Плюмбий, у реки
есть камень, а под ним - нора Тартара;
и я туда спускался...”
“...Ну, Плювон,
тебе пора лечиться от фантазий!
Иди и кровь пусти. Или - купи
пять дюжин пиявок: пусть сосут до дури!
Пусть высосут всю эту ерунду,
покуда ты совсем не съехал...”
“...Плюмбий,
уймись и помолчи... Я был там! Был
и видел тех, кого мы поминаем
в своих ночных виденьях...”
“ Голых дев?..
Так я тебе их без Тартара кучу
счас покажу... Пойдем! В квартал воров:
там в кабаках их уйма...”
“Ты заткнёшься?!..
Или забыл, как пару дней назад
пришел ко мне, едва живой от страха,
когда к тебе под утро в сон забрел
двуглавый дьявол?.. Или, Плюмбий, это
был пьяный бред?!..”
“Плювон, ты нездоров...”
“Нет, Плюмбий: Я - здоров, и был в том царстве,
где мертвые свой коротают срок
под неусыпным надзираньем Духов,
точнее - Злобных Демонов...”
“Ну, пусть...
Сядь. Вот вино. Налей и успокойся.”
“Спокоен я... Ты лучше дай сказать...
Они, ну эти - мертвые, гурьбой
меня там обступили... Я вначале
так испугался, что стоял, как столб...
Потом - один - слепой, в какой-то рвани,
пытался надкусить мне вену... Я
его швырнул на камни... Тут - другие:
давай хватать... Я вырвался... Рванул...
И долго бегал между ними... Знаешь,
когда я быстро двигался, они
меня не замечали...”
“Ну, а эти -
охранники, Плювон? Они-то что?
Стояли и смотрели: как ты резво
меж мертвецами бегаешь?..”
“Они
свистели... Улюлюкали... Визжали...
им нравилось...Как, знаешь, мы порой
устраиваем травлю и охоту..
Так и они...”
“О, Боги!.. Ты, Плювон,
уж либо окончательно свихнулся,
либо заврался я не знаю как!
Зачем тебе все это нужно мне
рассказывать? Иль я тебя не знаю?..
Ты с детства был изрядный тугодум,
а здесь - вдруг навыдумывал три кучи
дерьма!..”
“Послушай, Плюмбий: я тебе
другое предлагаю: тут до камня
пол дня пути. Идем! Ты сможешь сам
спуститься и взглянуть на эти враки!..”
“Взглянуть?.. Зачем?.. Ведь даже если ты
и не соврал, - в Тартаре место мертвым.
И: всякий посетитель из живых
законы равновесья нарушает!..
Мой друг Плювон, ты, право, как дитя!
Ну, был... Ну, видел... Что с того? На свете
есть многое, что человеку в лом,
хотя оно и существует... Кстати!
Я никогда не говорил тебе,
к я однажды видел над Египтом,
куда водил четвертый легион
на усмиренье бунта трех провинций, -
крылатого их Бога на Слоне?..
Не говорил?.. Все правильно. Дурак,
кто все болтает! ...Боги существуют,
и это факт... НО: Я! - ведь я видал
не нашего... Ну, а своих - не разу!..
Не довелось...”
“Но, Плюмбий, я хотел...”
“Понятно: ты хотел со мной, как с другом,
поговорить начистоту, Плювон,
о том, что видел... Ну, так ты не видел!..
Забудь Тартар, как я уже забыл
свой сон о том двуглавом чуде-юде
и этого, который со Слоном...
Забудь, как я забыл!..”
“Ну, хорошо.
Раз ты считаешь, что забыть полезней,
я не был! Не видал... И - ни к чему
на это тратить время... Впрочем, Плюмбий,
ты врешь, что их прогнал!
Они с тобой! Они твои... Ты тоже
их навсегда...”
“Плювончик, ну и что?!..
Что из того?.. Живи! А разбираться
не нам, не здесь; и - кто куда идёт
определится лишь в конце дороги...”
“Ты помнишь, Плюмбий, речку и лесок
во Фракии, где ты меня из драки
с разрубленной ключицей уволок?..
Так вот: она была внизу, в Тартаре,
и там ходили те, кого мы там...
А6 впрочем, может это - просто совесть?..”
“...И совесть тоже... Все, Плювон! ...Куда
пойдем?..”
“Не знаю... Впрочем, есть идея!
Хочу средь обнаженных женских тел
лежать свершенно пьяным, словно мертвым,
и - чтоб они в меня вдыхали жизнь!..
Сны
“...Ну, что тебе приснилось, Плюмбий?..”
“Гракх
Тулий в женском платье... Он в руках
нёс чучело Сатира...”
“То-то, братец,
ты так орал во сне, что новобранец,
дозор держа у входа в твой шалаш,
обделался и выронил палаш!..”
“Плювон, дай досказать: потом приснилась
Венера с вилами. Она кидала силос
и грудь еЯ при этом - о живот
стучала методично...”
“Плюмбий! Вот
зрелище! Я представляю живо:
Венера... Вилы... Грудь... Живот... Красиво!..
А что-нибудь еще видал?..”
“Видал.
Наш легион. На марше. В три ряда.
А сверху - птицы, птицы... Так и гадят!
А мы - идем куда-то...”
“Бога ради,
скажи мне, Плюмбий, что ты на ночь ел?..”
“Бобы... Говядину... Плов малость подгорел,
так я - стругнул маленько солонины...
Потом - вино... Две груши... Апельсины...
И это все опять запил вином...”
“М-м, да... Не ахти... Ну ладно... А - потом?
еще что снилось?..”
“Снилось, будто грею
котлы воды... Что термы я имею,
где брею, задыхаясь от стыда,
лобки и задницы...”
“Вот это, Плюмбий, да!
Вот это - сон!..”
“Еще, Плювон, при этом
Сенат, танцующий кордебалетом
вокруг меня; все с мордами котов
и - голые... Я от стыда готов
был умереть!.. И, чтоб не свихнуться,
мне оставалось лишь одно: проснуться!..
И вот - сижу... Вот - говорю с тобой...”
“И слава Богу, Плюмбий! ...Боже ж мой:
какие злые игры подсознанья!..
Пойдем: возьмем двух куриц для закланья
и благодарность Небу вознесем,
за то, что не столкнемся с этим днём!..”
Сплин и война.
“...Ну, что ты, миленький, печалишься, грустишь,
не ешь, не пьешь. не трахаешь, не спишь?
Не гонишь в лавку за вином и пивом?
Или тело мое стало некрасивым?
Иль где другая в душу закралась?..
Так это - дело временное! Слазь.
Испробуй. И - вернись ко мне обратно:
я не ревнивая, хоть это - не приятно...
Взгляни: во-о-он к нам идет твой друг Плювон;
ты хоть оденься, Плюмбийчик: ведь он
с какими-то людьми в военной форме...”
“Цыц, дура!.. Ставь вино, да и о корме
гостям не позабудь! ...Куда ты тогу
засунула мою?..”
“В шкафу-у!..”
“Ей Богу,
убью когда-нибудь! Я сколько раз тебе
наказывал: чтоб складки было две!
И пряжка на сандальях - чтоб блестела!..”
“Ах, Плюмбийчик, я ж, право, не хотела!..”
“Но - сделала! ...Поэтому: молчи,
готовь еду и мясо поперчи...
Входи, Плювон!.. Я рад вам, дети Рима!..”
“Здорово, Плюмбий! Вот: случайно мимо
шли с Гаем Цицером и Сервием ГримОм.
И - заглянуть решили, Плюмбий, в дом,
где ты скрываешься, где прячешься от близких
друзей своих... Гай Цицер с вод Понтийских
привез в Рим весть, что шах Мамир-паша,
с войсками обкурившись гашиша,
резню устроил девушкам в Питаке...
А с Сервием ГримОм - племяшка в браке
моя уже полгода состоит...
Вообще-то, он границы Рима бдит
в далеком и загадочном Египте;
но: нынче в отпуске...”
“Да что вы там стоите!
Входите! И - садитесь!.. И - вообще:
я рад вам! ...Изо всех земных вещей
я выбрал для себя главнейшей - дружбу
между мужчинами; потом, конечно, службу
во славу Римскую; и - третье! - что? - вино!..
Вот, кстати, подоспело и оно...”
“Благодарю!..”
“Да что вы, Цицер! Бросьте!..”
“Нет: право же, мы напросились в гости!..”
“Я с Гаем Цицером согласен...”
“Я - с ГримОм!..”
“А я - с обоими!..”
“Всё, господа! Потом
поговорим о том, кто с кем согласен...
А лучше, господа, отыщем в мясе
согласие, а истину - в вине!..”
“Отменно сказано! Налейте, Плюмбий мне!”
“И мне!..”
“И мне!..”
“Плювон! За славу Рима!”
“Твоё здоровье!..”
“Цицера и Грима!..”
(Пьют. Снова наливают. Снова пьют.
Потом берет закуски и жуют).
“Как, Плюмбий, ты живешь?..”
“Да я, Плювоша,
тоскую... И - не покидаю ложа
неделями... Извелся. отощал.
Совсем дошел... И - даже! - посещал
двух знахарей и одного авгура...
Всё без толку!..”
“Пронзись стрелой Амура,
друг Плюмбийчик! Вот: Цицер подтвердит:
без женщин жить нельзя на свете!..”
“Сыт
я им! Вон - грудастее Венеры,
активней, чем под килем у галеры
вода кипящая... Все скука... Все тоска!..”
“Простите, Плюмбий: это что - треска
или тунец?..”
“Любезный Сервий! Зная
ваш вкус изысканный, я предложить минтая
решился вам...”
“Благодарю! ...А вот:
с чем этот, столь чудесный, бутерброд?..”
“С паштетом из яичек черепахи.”
“У-у... Изумительно!..”
“Гай Цицер! Эти птахи
зажарены в вине внутри свиньи...”
“Я их попробовал. мне нравятся они.”
“...Так вот, Плювон, тоска моя глубока...
Наверно, я старею раньше срока...”
(Пьют.)
“Плюмбий! Слушай! Запишись
к нам в полк!.. Представь-ка: полковая жизть...
Походные условия... Палатки...
Маневры...
Маневрирования...
Блядки...
Да я... Да ты... Да с Сервием ГримОм!..
Да я с Гаем Цицером!.. И все - в полку одном!
(пьют) Повоюем!..”
“Да, Плювошка!.. Славно!..
Вина?..”
“Конечно!..”
“Безусловно!..”
“Слава
войне!..”
“И - Риму!..”
“Вива!..”
“За тебя,
друг Плюмбий!..”
(пьют)
“Чудесно!..”
“Ку-ли-бя-
ки - положить?..”
“А, между прочим, Цицер,
с кем мы воюем?..”
“Лично я - сразиться
готов с любым; и - лично мне! - плевать
с кем и за что, по жизни, воевать!..”
“Согласен!..”
“Ну!..”
“А я - согласен с Гримом...”
“А я - с обоими!..”
“Так выпьем же! И - примем
обет: за всех, со всеми и всегда
сражаться до победы!..”
“Плюмбий! Да!
Ты прав! И ты - нам будешь предводитель!”
“Вперед!..”
“Ур-р-ра!..”
“За мной!..”
“Нет, погодите:
я не доел!..”
“Без Сервия - нельзя...”
“Ждем Гримома...”
“...Спасибо вам, друзья,
за ваше уваженье и доверье!
Сейчас я укреплю вас в вашей вере
в мои способности... Я обещаю вам
побед и славы! ...Все! По десять грамм
для боевого духа, и - по коням!..”
“Я не доел!!!”
“Ешь, Сервий: мы не гоним...
Гай Цицер! Вы - ведете флот!..”
“Я - флот?!..”
“Вы - флот, друг Цицер!..”
“Вот спасибо! Вот
за это Вам - огромное спасибо!
Мне это крайне важно, Плюмбий, ибо
я без воды - ни дня! Ни пять минут! -
так жжет внутри...”
“А где - внутри?..”
“Вот тут...”
“Ну, это вы, дружочек, что-то съели...”
(пьют)
“Кстати, мы с ГримОм на той неделе
так много съели...”
“Я еще не съел!!!”
“ГримОм! У нас с Плювоном куча дел!
Кругом война, а ты - всё ешь!..”
“Ты, Цицер,
не сторожил египетской границы!
Там кроме местных тухлых антилоп
нет ни хрена!..”
(пьют)
“Здесь, Плювоша, в лоб!..
Свиньей!.. Фалангой!.. И - топтать конями!..”
“Ты прав, друг Плюмбий!..”
“Я согласен с вами!..”
“И я!..”
“И я!..”
(пьют)
“...Сколько здесь мужчин!
Вот вам еще вино; я б без причин
не вышла, Плюмбийчик, но тут ко мне сестрица
зашла с подружкою, подружка та - вдовица,
её супруг полгода, как ушёл
купаться в термы и пропал, козёл!
Сестра моя, Хатида, говорила,
что эта женщина так муженька любила,
что извелась, а тут - мой сестра...”
“ЗАТКНИСЬ!!! ...Я говорил еще с утра
тебе, чтоб ты сходила и купила
замок! Чтоб я твой род навек закрыл!
А ключ - зарыл! а после - где - забыл!..”
“Нет, погодите: эт-т-т’а интересно!
Там женщины?..”
“Мне, Цицер, лишь известно,
что мы все трое с Сервием ГримОм
подумали, наверно об одном...”
“Я ем!..”
“Он - ест!..”
“Вы, Сервий, как хотите,
а я - пойду взгляну...”
“Не уходите,
Гай Цицер: мы же всё-тки на войне!..”
“Тем более! Когда война - вдвойне
мы, господин Плювон, должны о детях
и женщинах заботиться! Без этих
прин-цип-пи-альных взглядов на войну
я не воюю! ...Нужно - хоть одну
спасти! Причем: скорее тем, чем лучше...”
(Встает. Уходит.)
“Друг Плювон! Послушай:
как мы без флота?..”
“Флот идет в обход!..
Ты, Плюмбийчик, пойми: у Гая под
тогою -
большо-о-ое сердце бьётся...”
“Нальём?..”
“Давай!”
“За то, что он вернётся!..”
“За побеждающих!..”
“За каждого, кто смел!..”
“Вы, Сервий с нами?..”
“Нет. Я не доел...”
Арена.
“Финал, Плювон! Уже почти финал.
Уже один другого запинал.
Уже - гляди! - из ложи шею бычит
орущий зритель! И - перстами тычет:
“Ату его! Давай его! Дави!..”
“Народ наш, Плюмбий, весел, но - кровит,
поскольку пропитался соком зрелищ...
Все дело в крови! ...Плюм! Ты не поверишь,
но в молодости я ходил порой
на этот круг, как гладиатор! В бой
трезубец брал и сетку... Без доспеха...
В одной тунике... Но - не без успеха!..”
“И я, Плювон... С коротеньким мечом,
под маскою и без щита... Причем:
я помню, что меня, Плювон, убили:
во-о-н там, посередине цирка... Или -
я умер сам, в одной из дальних стран,
в изгнании, в тоске, от сотен ран
и нынче здесь присутствую как призрак...”
“Скорее, Плюмбий, как вторичный признак
развитья Рима... Рим уже дозрел:
он срам своих сынов; он - срам их дел...”
“Отлично сказано, Плювон! ...В эпоху срама
твой тезис - что? Конкретная программа
или - цитата замысла Богов?..”
“Все проще, Плюмбий: жребий наш таков.
Там - Боги: палец вниз, иль палец кверху;
здесь - мы: друг друга давим на потеху
божественных трибун...”
“Плювоша, бис!..
Смотри: один проткнул, другой повис...
Единство действий и борьба несложных
желаний... Впрочем, противоположных,
а, значит, крайне зрелищных...”
“Процесс
обязан интересным быть!.. А без
взаимности - все это просто глупо!
Партнерство, Плюмбий!.. Коллектив и группа!
Без них пуста любовь, скучна вражда,
и - жизнь неинтересна!..”
“Это - да.
...Вот мы: мы друг без друга невозможны!
Мы парные, как груди... Мы - как ножны
с клинком...”
“Логично. Плюмбий, посему:
ты - скажем, стимул моему уму;
а я ...”
“А ты, Плювоша, - к разговору
слабительное! ...Кстати: на обжору
походит здешний цирк: розовощёк!
Все время жрёт, и хочется ещё!..”
“Фи, Плюмбий! Грубо... Мы же не плебеи...
Но грубость я прощу из-за идеи!
Идея, Плюмбий, очень хороша...”
“Плювоша, нашу жизнь развороша,
идеи, как золу, ее тревожат.
И - возникает пламя... В нем, Плювоша,
тот главный смысл, который мы огнём
пытаемся поддерживать... Вдвоём.
Сгорая в нем, как две последних ветки
в степи, где не найти уже вовеки
другой пригодной пищи для огня...”
“Ты, Плюмбий, снова обманул меня.
Ты за меня сказал мой лучший, дальний,
спланированный монолог финальный...
Но я тебя за это не виню.
Я слишком много задолжал огню!
...Что есть слова? - Слетевших листьев ворох...
Хотя - был кайф
и в наших
разговорах!..”