Неординарное решение

Майклу уже перевалило за восемьдесят, но он сам не только ухаживал за собой, но и вёл своё нехитрое домашнее хозяйство. Хотя теперь, после смерти жены, делать это стало намного сложнее.

Все последние годы это он страдал от сердечной недостаточности, нередко приковывавшей его к постели, а жена никогда ни на что не жаловалась, была неизменно активной, жизнерадостной и казалась намного крепче него. Поэтому известие о заболевании жены, да ещё таком, не дающем шансов на выздоровление, было для него особенно болезненным из-за своей неожиданности. У него просто не укладывалось в голове, что уже ничего нельзя сделать.

Он так и не смог привыкнуть к мысли, что остался один в этом большом, ставшим теперь таким пустым доме. Но переехать в дом престарелых он отказался наотрез: в старом их доме хотя бы воспоминания поддерживали его стремление продолжать жить. Да ещё Джек, верный пёс, проживший в их доме практически всю свою жизнь и фактически ставший полноправным членом их семьи.

Джек появился в доме, когда Майкл, заядлый охотник и рыболов с самой юности, ещё изредка мог тряхнуть стариной и выбраться на природу с ружьём или с удочкой. С возрастом у Джека сложился ровный, хотя и довольно независимый характер. Он с показным удовольствием выполнял команды хозяина, а, подавая лапу, так гордо вскидывал свою мордаху вверх, что не улыбнуться его благородным манерам было невозможно. Джек не выносил даже намёка на панибратские отношения, но любил своих хозяев преданно и по-своему нежно, особенно Майкла.

Ежедневно он следовал одному и тому же раз заведенному ритуалу: каждое утро, в одно и то же время Джек подбегал к кровати Майкла и несколько минут спокойно ждал, не проснётся ли хозяин сам, без его, Джека, напоминания. Постепенно в нём нарастало нетерпение: ведь уже давно пора гулять. Сколько можно ещё валяться в постели? Наконец, его нервы не выдерживали, и он начинал тянуть кончик одеяла, сначала слегка, надеясь, что Майкл вот-вот проснётся, а потом всё сильнее и сильнее. Часто Майкл, уже проснувшись, притворялся, что ещё спит, чтобы увидеть весь ритуал проделок Джека, целью которых было заставить хозяина, наконец, встать, совершить абсолютно бессмысленный с собачьей точки зрения утренний туалет и, в конце концов, вывести пса на прогулку.

В его собачьем арсенале было множество приёмов, направленных на достижение поставленной цели: от влюблённого, пристального взгляда в лицо хозяина (неужели ему не хочется на такую восхитительную совместную утреннюю прогулку?) до имитации недовольства и раздражения с покусыванием хозяйской руки или ноги и с исходящим из собачьего нутра ворчанием на грани звериного рыка.

Джек чутко спит. Проснувшись утром рано, пёс подползает медленно к дивану; и пристально глядит во все глаза он, когда ж проснётся всё-таки Хозяин. А тот под утро разоспался что-то. Быть может, видит он во сне охоту, куда, бывало, с Джеком в день погожий, ходил, когда был крепче и моложе. A Джек стучит хвостом от нетерпенья: уходит псу под хвост такое время для общей восхитительной прогулки во двор, а дальше в парк по переулку. Пёс в глубине души подозревает, что просто притворяется Хозяин, сопя и краем глаза наблюдая, как Джек от нетерпения кусает и тянет на себя край одеяла, скулит и не смущается нимало. Хозяину покусывая ногу, рыча от нетерпенья и тревоги, Джек злится, что срывается прогулка во двор и дальше в парк по переулку. Там столько разных запахов знакомых и шорохов, совсем не то, что дома, пометок на деревьях очень многих. Их надо все обнюхать по дороге, и лапу задирать на них удобно. А парк обычно пахнет бесподобно. Однако пса внезапно мысль пронзает, что запахов не чувствует Хозяин, поэтому не рвётся на прогулку во двор и дальше в парк по переулку. Но вот полшага до желанной цели: не выдержав, Хозяин встал с постели; лишь странно он ведёт себя при этом, занявшись бесполезным туалетом. Из тюбика намазав пастой щётку, зачем-то трёт и трёт Хозяин глотку, полощет рот потом смешно и долго, вздыхает и садится "на дорогу". А вот и поводок, такой знакомый. Как трудно всё же вытащить из дома Хозяина на воздух, на прогулку во двор, а дальше в парк по переулку.

После того, как Майкл остался один, без жены в таком опустевшем доме, забота о Джеке делала осмысленным его одинокое существование.

Единственный сын Майкла, Рон, жил со своей семьёй в Канаде, дорожил своей работой и не помышлял о возвращении в отцовский дом. А Майкл не мог согласиться оставить свой дом и принять приглашение сына переехать к нему в Канаду. У того своя напряжённая жизнь. Зачем создавать ему дополнительные трудности и заботы?

Существование Майкла скрашивал также волонтёр Леонид, иммигрант из Петербурга, которого Майкл, по неистребимой американской привычке сокращать эти невыносимо длинные иностранные имена, называл просто Лео. Тот навещал его каждую неделю, они вместе ездили в парки или на озёра, коих в тех местах было великое множество. Не даром гагара официально считается птицей их штата, а на номерных знакаках автомобилей красуется надпись "Штат 10000 озёр". Правда, их здесь значительно больше - 15291 озеро, но всем известна любовь американцев к большим многозначным числам с множеством нулей на конце.

Майкл рассказывал Лео о своей семье, о своей длинной и такой не простой жизни. Он оказался неплохим рассказчиком, особенно, когда доходило до охотничьих и рыбацких баек, значительное место в которых отводилось, конечно же, верному псу.

Леонид узнавал много нового для себя о жизни в Америке, о её истории, о великой депрессии, военных и послевоенных годах. Помимо всего прочего, это было для него прекрасной практикой английской разговорной речи и восполнением того дефицита общения, которое испытывают все иммигранты, особенно пожилого возраста.

Зимой, когда такие поездки на природу становились невозможными, Леонид приносил Майклу видеокассеты о заповедниках мира, о жизни животных в Африке, Южной Америке, Австралии, Азии, которые брал в библиотеке или напрокат, и они вместе их смотрели. Майкл радовался этим видеофильмам, как ребёнок. Часто в таких просмотрах принимал участие и Джек, с интересом рассматривавший зверей на экране телевизора, а иногда даже "комментировал" увиденное на экране коротким выразительным лаем.

Так прошёл почти год после смерти жены, боль утраты у Майкла - нет, не прошла, но притупилась что ли, казалось, что жизнь как-то стала налаживаться. А тут внезапно (почему все несчастья, в отличие от радостей, случаются внезапно?) заболел и через два дня умер Джек.

Когда Леонид впервые после этого навестил своего подопечного, он не узнал его: перед ним был опустившийся, потерявший всякий интерес к жизни человек. Майкл мог не бриться по несколько дней, до полудня лежать в постели, не вставая, или подолгу сидеть в кресле погружённым в мрачные мысли, бессмысленно глядя куда-то вдаль, чего с ним раньше никогда не случалось. Непонятно было, ел ли он и насколько регулярно. Скорее всего, нет, так как Майкл стал заметно худеть, было видно, как жизнь буквально покидает его. Он даже перестал откликаться на редкие телефонные звонки, так что Леонид стал навещать Майкла без обязательного предварительного телефонного предупреждения. А двери в дом Майкл никогда не запирал и раньше.

Однажды телефонный звонок раздался во время посещения Леонида, который и взял трубку, потому что Майкл не проявлял никакого желания ответить на телефонный звонок. Звонил из Канады Рон, сын Майкла. Ленид вышел в соседнюю комнату с трубкой в руках, чтобы Майкл не мог услышать их разговора, и откровенно рассказал Рону, в каком состоянии сейчас находится его отец.
- Что же мне делать? Отец и слушать не желает о переезде ко мне, в Канаду или в дом престарелых.
Леонид сказал, что, по его мнению, со смертью собаки Майкл потерял последнюю свою привязанность, и ему просто не о ком стало заботиться.

Через несколько дней Рон приехал к отцу и сам убедился в справедливости наблюдений Леонида. Сын вновь попытался уговорить отца уехать с ним, но Майкл был непреклонен:
- Я не оставлю мой дом и умру в своей постели, - категорично отрезал он. Сын уехал ни с чем обратно в Канаду.

Прошло несколько месяцев, Майкл слабел прямо на глазах, и всем было ясно, что жизнь потеряла для него всякий смысл. Не понятно было лишь, насколько хватит ему запаса сил.

Леонид с грустью наблюдал, как всё больше угасает у его подопечного интерес к жизни, и приготовился к самому худшему. Он всё чаще задумывался над тем, что было самым печальным и трудным в его волонтёрской деятельности за океаном. Это - потеря людей, с которыми Леонид регулярно встречался в течение многих лет, и которые постепенно становились его друзьями.

Но однажды, когда Леонид пришёл к Майклу с очередным визитом, тот встетил его на пороге необычайно оживлённым, как в добрые старые времена. Но более всего Леонида поразил доносящийся из глубины дома... собачий лай. Когда гость вошёл в дом, его встретил пёс, как две капли воды похожий на Джека.
- Откуда он взялся? - спросил поражённый Леонид.
- Это подарок Рона. Он привёз пса из Канады на прошлой неделе. Это поразительно, но его зовут Джек, и он действительно ведёт себя, как мой Джек. А весь секрет в том, что мой сын в отчаянии рассказал обо мне своему приятелю, психологу по профессии, и тот посоветовал Рону купить для отца собаку той же породы и окраса, обучить её в питомнике повадкам моего Джека, научить откликаться на это имя и привезти мне. Никогда бы не мог подумать, что такой простой фокус может сработать, да ещё так замечательно. Впрочем, Рон всегда был горазд на выдумки и любил фокусы с детства. Но в этом случае я искренне ему благодарен: он сумел вернуть меня к жизни.

По дороге домой Леонид думал о том, что иногда выход из, казалось бы, безвыходного положения может быть таким неожиданным и, в общем-то, простым.