|
|
||
Игрушка
Все совпадения с реальными лицами выдуманы и подогнаны под действительность специально.
Многогранность мировых сфер
Труд пока не написанный.
Молодой человек лежал в полутемной комнате на кровати, широко раскинув руки в стороны ладонями вверх. Неяркий свет от лампы с небольшим мутным абажуром над его головой выхватывал из темноты торс, руки и затенял в то же время глаза. Другой мебели не видно, но чувствуется, что комната небольших размеров и стоит юноше захотеть и протянуть руку, она обязательно коснется стены или прикроватной тумбочки. Прочно закрывшись глубоко внутри себя, он думал.
Иногда игрушки начинают наглеть. Стоит только почувствовать это, как нити, связывающие вас с ними, рвутся от дряхлости, и уставшие от управления руки медленно опускаются. Опускаются, чтобы подобрать обездвиженные тела маленьких почти невинных созданий, потом, стряхнув пыль сцены, убрать подальше до следующего дня, когда опять станет скучно. Мы не можем навсегда запереть наши игрушки, потому что слишком сильно они привязаны к нам: радостью общения и дотрагивания, красотой момента беззаботной жизни, может быть, тем, что это - наши игрушки. Без нас они теряют свое назначение и смысл существования.
Она - моя любимая. От начала и до конца.
Милая девушка с текучим именем Дайана. Познакомились мы неожиданно просто: встретились и создали свой мир, недоступный другим, всегда наполненный бесконечным прикосновением. Так думала она, я же в свою очередь, забавлялся, играл, придумывая План - методику полного контролирования человека. От начала, с первого слова и до конца - расставания. Всю полученную информацию включал я в свой план, использовал возможные и невозможные зацепки. Шло время. Она получала удовольствие от моего присутствия, я наслаждался. Был любимым гостем родителей, хорошим другом всех ее друзей, знал наперечет слабости Дайаны и сильные стороны, которых было немало. Я звал ее, когда оставался в одиночестве, - Игрушка.
.........
На дощатом настиле веранды, застревая перьями в глубоких щелях пола, подвернув под себя крылья, лежал мертвый белый голубь. Черная бусинка одного глаза, не моргая, смотрела на меня; стало жутко, от тишины и неестественной позы маленького, белым пятном, создания. Дайана прижалась ко мне, закрыла глаза и, всхлипывая, отвернулась. Не стоило идти сюда, еще у самого входа в парк я почувствовал неладное, словно кто-то за моей спиной немо умолял уйти подальше от серых, скрипящих при каждом вздохе кроны большого дерева, ворот. Прогулка безнадежно испорчена, о голубе можно было забыть, но слезы девушки. Голубь сказал.
Не плачьте, не стоит, это всего лишь смерть.
Что? - автоматически переспросил я.
Не моргая, птица повторила надтреснутым женским голосом.
Это мертвая птица, уверена, что она не хочет причинить вам вреда.
Я резко обернулся и увидел, что за мной, на низкой скамье, сидела маленькая старушка; в серой кофте крупной вязки (под вечер стало немного прохладно) она совсем сливалась с пережившими не одну зиму резными колоннами и перилами беседки. Не удивительно, что мы не заметили ее в полутьме раньше.
Да, да, молодые люди, не стоит плакать по бедному созданию, душа его сейчас кружит в вечном танце рядом с Богом и плачет от радости лицезреть Святое сияние Его десницы. Подойдите поближе и уделите немного времени бабушке, которая вот-вот присоединится к птахе.
Дайана отпустила меня и подошла к бортику беседки, села рядом с нашей неожиданной гостьей. Пока они знакомились, я поднял за крылья голубя, неизвестно от чего забредшего умирать в беседку, вынес его наружу, ботинком поднял кусок желтого дерна и накрыл им птицу. Кончик крыла, безвольно топорщившегося, торчал из-под земли, словно на прощание подрагивая белыми перьями. Пара охапок грязной листвы и короткий, может быть со стороны очень печальный, вздох разделили живых и мертвых. Почему-то я подумал, что голубя могли при жизни звать Эриком или Джонатаном, но потом отмахнул от себя эту глупую мысль, ведь птицы слишком свободны, чтобы иметь имена.
Когда я вернулся, Дайана уже нашла общий язык со старушкой, и они увлеченно обсуждали какой-то редкий сорт цветка, растущего только в этом саду. Я прислушался: бабушка восхищенно описывала его несравненный запах, который достигает вершины благоухания к полуночи и совсем исчезает в полдень, Дайана же пыталась вспомнить внешний его вид. Едва заметив мое присутствие, она обернулась и, продолжая говорить, показала на свои глаза и покачала головой. Ее собеседница оказалась слепой.
Слепым доступно гораздо больше, нежели обычным людям, - внезапно прервавшись, словно почувствовав не обидный жест девушки, сказала мне старушка, - Все слепые видят будущее, - продолжала она, - Зрение не исчезает просто так в никуда, оно всего лишь меняется, как будто взгляд устремляется далеко вперед, через время и остается там навсегда. Конечно, ему становятся не доступны события сегодняшней жизни, но это ничто по сравнению с тем, какие горизонты открываются перед глазами слепого. Все слепые видят будущее, благодать божья на них.
То есть вы хотите сказать, - спросила Дайана, - что слепые люди изначально, или после потери зрения в каком-либо возрасте, не принадлежат нашему миру, стоят выше его?
В ответ бабушка легко улыбнулась и дотронулась до моего лица, во время разговора я подсел к женщинам на лавку, - Бедный.... Я не понял последнего ее слова, но решил из приличия не переспрашивать. Все мы ненадолго замолчали, после чего я наконец-то решился задать ей вопрос, который рвался наружу сразу после моего возвращения с похорон.
Извините, пожалуйста, но как вы узнали, что в беседке лежит мертвая птица?
Дайана с укоризной посмотрела на меня, чтобы я не приставал к старушке. Но вопрос был задан и ждал ответа.
Он пришел ко мне и спросил о своей смерти, зная, что я вижу все в будущем, голубь умолял рассказать о судьбе, зачем ему это? Я не хотела ничего говорить, отпиралась, как могла, говорила, что очень устала и не вижу вообще ничего, но он настаивал.
Голубь настаивал? - переспросил я.
Старушка мелко засмеялась, видимо, представляя наши вытянутые от удивления лица, потом потерла ручку белой палочки и сказала.
Нет, все гораздо проще, я споткнулась о него, когда вошла в беседку, но будущее я могу предсказывать, это уже совершенная правда, Господь в свидетели.
Немного разозленный такой обыденностью, (это когда ребенку показывают после Нового года на улице пьяного дворника и говорят, что он и есть Санта-Клаус) я задал вопрос, который после определил всю мою жизнь... и ее конец.
Ну, тогда вы можете свободно сказать, когда и от чего умру я?
А ты хочешь стать голубем? - почему-то спросила старушка и, закрыв невидящие глаза, сказала, - Я люблю предсказывать время смерти, может быть, это даст хоть кому-нибудь маленький шанс от нее сбежать. Слушай, неугомонная твоя душа: я вижу море, голубой свет и черный полумрак окружает тебя, но не из воды придет Смерть, таится она в поцелуе твоей любви, - Дайана сжала мне руку, - любви отвергнутой из-за гордыни. Рыбы будут плавать вокруг тебя, но никогда не подплывут к безвольному телу, ибо мертвы они тоже. Это все, что вижу я, избегай моря через три месяца, и Господь смилостивится, но не кайся, вижу и в этом причину смерти. Просто, измени жизнь, и избавишься от рока. А теперь, прошу вас, оставьте меня одну, я устала от долгих разговоров, наверное, на улице совсем темно, я слышала часы били одиннадцать, Может быть, навестите еще как-нибудь меня здесь, поговорим о вещах более приятных и спокойных. Прощайте.
Мы вынуждены были быстро попрощаться и уйти из беседки, точнее ушла Дайана, я же сбежал в панике. Три месяца, слишком невероятно предсказание, где я достану море? О какой смертельной любви и гордыне идет речь? Будь оно все проклято. На выходе из сада, я с укоризной посмотрел на печальные ворота, не остановившие меня начинавшимся вечером, и ушел в абсолютном расстройстве. Быстро попрощался с Дайаной у ее дома, получил в награду короткий поцелуй и побежал домой, в успокаивающее одиночество четырех стен.
Появились новые факты, значит, новые пути к достижению полного, абсолютного управления. Главное, не ошибиться, не потерять с таким трудом завоеванные вершины. Я давно уже подозреваю, что Дайана догадывается о существовании некоего плана, под влияние которого она медленно, но неумолимо попадала. Да и цели немного изменились, я уже пресытился обычной любовью, захотелось чего-то большего, если такое существует. Подошел к плите и налил себе горячего чая, чашка моментально запотела изнутри, но потом нагрелась и успокоилась. Чего нельзя было сказать обо мне, руки тряслись от пережитого шока, не каждый день вам сообщают о грядущей встрече с противоположной Мамой. Глупость какая, поверил первой встречной, которой везде мерещатся говорящие птицы. Интересно, как Дайана сейчас. Наверное, спать уже ложится, время-то совсем позднее. Жалко, что печенья закончились, одни крошки лежат на цветной бумаге. Дайана любит птиц, похоже, слишком сильно. Завтра схожу к Ловчим, и попрошу продать самую старую и больную птицу, чем меньше ее размер, тем лучше, приятней будет за ней ухаживать, да и смерть окажется чересчур преждевременной и скорбной. Я подожду, научился, заодно смажется воспоминание, что я принес птичку. В тот же миг позвонит она мне, и мы вместе повторим сегодняшнюю малоприятную трагедию. Конечно, плакать я не буду, но горевать должен больше, куда больше, ее, ведь умер мой подарок, мое к ней внимание. Как символично! На следующий день снова я внесу жизнь в ее дом, молодую и здоровую, чтобы щебет каждое утро будил, нет, чтобы будил не надо, мне требуются лишь приятные ассоциации. И цветок, тот самый, не важно, что он последний и хорошо охраняемый, подарок будет слаще, она наверняка знает, что достать его совсем не просто. Опять моя жизнь определена на несколько дней вперед, надо найти способы, размышлять всегда легко. Деньги... все всегда упирается в... Сон накрыл меня одеялом и позвал тихонько, чтобы не потревожить веселящие видения, в следующий день. Под самое утро ко мне подошел молодой человек, босой, весь в белой известке, только глаза и зубы темнели на лице ходячего негатива. Он протянул мне руку и повел к закрытой двери; спальня Дайаны, скорее всего она там, я хочу, чтобы она была там. Молодой провожатый улыбнулся, неизвестно откуда достал маску трагедии древнегреческого актера. Посмотрел сквозь неровные прорези глазниц на мою душу и, плача выражением, открыл бесшумную дверь. На кровати, а в комнате стояла одна только кровать и ничего более, сидела Дайана в прозрачной ночной сорочке голубого цвета, в ее руках марионетка, маленькая куколка со многими нитями, привязанными прямо к нежным пальчикам девушки. Игрушка ухмыльнулась, на ней та же самая маска, что и у того Неизвестного, который привел меня в это странное место, только сейчас плач сменился смехом, немым и обреченным, так улыбнулась нам на прощание старушка в садовой беседке.
Такие сны бесследно не проходят: утром, часам к десяти, я проснулся с головным томлением, порой достигавшим такой силы, что глаза лезли из орбит. Пришлось ползком добираться до кухни и заваривать травяной чай. Мешок с зелено-бурыми растениями когда-то пах так, что тараканы бросались врассыпную, стоило мне только достать его, а сейчас, отложенный в сторону из-за ненадобности, истощился и всего лишь слегка шелестел. Она знает, нет, вряд ли, сны на пятницу не сбываются. Это мое переутомленное воображение. Чем переутомленное? Не так важно, надо соблюдать осторожность, даже если сон - реакция внутреннего мира, надо прислушаться, подсознание-то умнее меня во много раз. Что мне говорила марионетка, привязанная к Ее пальцам? Варево из набухших прошлогодних листьев не помогло, боль отступила, а потом вернулась и взялась за дело с утроенной силой. Мне сейчас нужна тишина и ничего более. Она сказала: Ты!
Ровно пятнадцать минут у меня забирает от жизни дорога на работу. Я сажусь на автобус, плачу кондуктору, вечно недовольному количеством полученных мелких денег, улыбаюсь бабушкам, которые нарочито дерзко отказываются уступать мне место, и смотрю в изменчивое стекло, отражающее улицу и всех по ней бредущих. Две тысячи четыреста монет, ровно во столько я оценил свои сто двадцать выброшенных без пользы часов моей жизни. Ну и получается, что каждый час бездействия стоит двадцать монет. Можно было бы неплохо жить, если кто-нибудь платил мне такие деньги за ничего не делание. Отвратные мысли. От кого же я слышал, что к начальнику приходит новая секретарша? Хочется посмотреть на нее, как минимум неделю все будут обсуждать ее походку, манеры. Как на выставке. (Нельзя есть много сладкого, доедаю последнюю восьмую мармеладку). Надеюсь, что она, секретарь, будет не серой мышью, как миссис Ларсон. Джони, вот кто за ней первый приударит, опять наживет себе проблемы, начальник не очень любит, когда его помощников отвлекают.
Боже мой! Джони, ты где-нибудь видел девушку такой парящей красоты (немного броско, совсем не как Дайана), она не с этой планеты, или превосходный результат генной инженерии, слишком идеальна для меня.
Не будь дураком, такие или слишком глупые, или чересчур умные, красота не терпит посредственности. Не обожгись... Здравствуйте. Отличный день, не правда ли... Похоже, удача на твоей стороне, я видел как она на тебя смотрела, не упусти шанс. Бери ее сразу.
Запах... (Дайане такой не подойдет) что-то знакомое.
Отдаю тебе ее на растерзание, перед тем, как затащить в постель узнай имя, может быть, и оно у нее ангельское.
Любит, любит, любит, любит, любит. С каждой минутой я погружался в ее представление все глубже и глубже. Такая не позволит управлять. Наконец-то, я нашел человека, способного справится со мной! Мы подходим друг к другу. Все решено, я иду ва-банк. Завтра же сообщу Дайане о том, что она оказалась не удел. Обидно, что столько месяцев работы над ней пропали, или пропадут втуне через несколько часов. Я уверен, слишком хорошо ее знаю, реакция окажется мгновенной и разрушительной. Не удивлюсь, если мое тело не переживет завтрашней встречи, объяснения и оправданий. Слишком далеко все зашло, мне не позволено играть с двумя. Но Она любит меня, сегодня, сразу после обеденного перерыва, Она (Она Она Она) прошла мимо меня четыре раза; поводы не значительные, но как ловко придумано, пройти мимо, чтобы я почувствовал на лице ее запах. Даже мне это бы не пришло в голову, я столкнулся с чем-то более высоким (наверное, это совпадение, но Она выше меня на несколько сантиметров), а еще попросила карандаш, остро отточенный карандаш: сказала она, именно так и сказала. Боже, меня аж перевернуло на кресле от ее голоса. Магма и то холоднее. Жар спокойной улыбки спалил мне брови, что я скажу завтра Дайане. А, мы же расстаемся, какое ей будет дело до моих бровей? Джони прав, - эта девушка для меня, Джони знает толк в настоящих женщинах, но эта не такая, ее никогда не примешь за официантку или продавщицу, небесный взгляд не пустит так низко. Именно небесный, только облака способный затенять километры земли свысока, и так же неожиданно открывать солнце, порой убивающее. Бедная Дайана, кажется, я понял, что значит не обладать истинной красотой и безуспешно к ней стремиться всю жизнь. Убью всех, кто приблизится к моей новой возлюбленной и захочет причинить ей вред, всех, кроме начальника, он - работодатель. А для власти мне нужны деньги, его деньги. Решено, завтра или я утону навсегда. Работать не хочется.
Доброе тебе утро, - я протянул Дайане небольшой букет изящных полевых цветов, и она в ответ одарила меня лучшим поцелуем.
Солнце не могло светить ярче ее сегодня. Промокший за ночь асфальт все еще поблескивал звездочками капель, но наступающий из-за горизонта диск жары брал постепенно свое: почти невидимый глазу пар поднимался от дороги вверх и терялся где-то в облаках. Выходной - он обязывает к веселью, в свободное от уборки время. Выходной - время очищения себя и мира, в этот раз День Дианы совпал с моим днем и вот, она, держа мою руку, идет по аллее с редкими деревьями. Старые уже доживают последние годы в машинном тумане и шуме, а молодые все никак не решатся осесть на неуютной земле. Новая скамейка.
Может присядем, - предлагаю я, и, не дожидаясь ответа, опускаюсь на нее.
Слава Богу, не покрашена. Дайане ничего не остается, как сесть рядом, но перед этим она пару минут стоит передо мной, оглядывает проходящих мимо людей с собаками, выбрасывает бумажку в урну и... попадает в ждущие объятия. Скоро дерево скамейки перестает быть чужим и холодным, тогда наступает время, когда можно говорить о чем угодно, с ленцой или возбужденно, все это не имеет смысла, потому что дерево, хоть и мертвое, забирает эмоции и закапывает в землю. Я готов. Сейчас у меня будет все или не будет ничего. Я не смогу жить с ничем, но это опасные на данный момент мысли, потом разберемся с ними. Цель - все.
Сегодня я решил подарить тебе Свободу.
Я всегда была свободна от тебя.
Эта не та фраза, которую я запланировал; свободна от меня, надо согласиться, а потом возвести ее Свободу на вершину абсурда, затем свергнуть в Тартар.
Конечно, но я не о том говорю; все мы свободны друг от друга, я даже не пытаюсь с тобой спорить, как я свободен от тебя, от родителей, от мира, так и ты. Правда? Но я не совсем то имел в виду: понимаешь, дело в том, что любовь, будь она наша или чужая, всегда создает какие-то рамки, ограничения. А это я больше всего ненавижу в этой жизни, будь эти рамки условные и ничего не сдерживающие, они бьют мне по нервам, мешают.
Если она скажет: Поцелуй меня в плечо, я умру здесь же. Про рамки сказал, как бы повести тему к двойственности? Надо напирать на нее, убедить, что и она не может жить в клетке, пусть даже это клетка любви. Не увлекаться!
А кто создает тебе рамки?
Мне? Никто, нет, я имел в виду то, что их никто определенный не создает, жизнь, если только. Посмотри, ты или я звоним друг другу каждый день, так? А что бывает (с учетом привычки) если кто-то из нас не сможет позвонить другому? Ведь ты и я, согласись, чувствуем какую-то пустоту, зависимость, желание сорваться и набрать номер. Вот об этом я и говорил! Я чувствую принадлежность, наслаждаюсь ею, ведь быть рядом с тобой - это что-то. Скажи, зависимость, как от меня, родителей, работы вдохновляет тебя на что-то сумасшедше красивое или необычное?
Ну...
Вот и я говорю, что это убивает чувство. Вчера я подумал, может быть очистить любовь от этих дурацких зависимостей, пускай они остаются, привязанность к телу любимого, вниманию, но они уже перейдут от ментальных к материальным, и опустевшее пространство мгновенно заполнится любовью, уже целебной.
Ух, вот это фраза! Записать бы потом, не забыть, хотя вряд ли что-то останется в памяти.
Ты предлагаешь, забыть о проблеме? Как шизофреники забывают о своей болезни?
Шизофреников не трогай, не перебарщивай. В этой свободе, которую я тебе предлагаю, нет ничего болезненного или ужасного, мы же не расстаемся, правда?!
Ревность, гадина лезет через все щели, я подвержен ее резким приступам, порой сдерживаться - это самая большая проблема.
Общайся с кем угодно, ходи с кем хочешь. Вот о чем я говорю! Прошло уже столько времени, что мы доверяем, (правда?) друг другу настолько, что можем быть уверены в верности (душевной).
Ты хочешь бросить меня?
Господи!
Господи! Да как ты могла подумать даже об этом, ты ничего не понимаешь, абсолютно ничего не понимаешь: я предлагаю совместить два чувства - свободы абсолютной и любовной зависимости. Всегда (или почти всегда) что-то среднее между крайностями было лучшим. Давай попробуем.
Ну же, миленькая, соглашайся. Не задумывайся о том, что я не позволю тебе быть с кем-либо другим; я требую свободу для себя.
Свободная любовь...
Наша свободная любовь!
Получается, если принимать на веру все твои объяснения, что я могу иметь двух любимых.
Зачем тебе второй? Неужели меня не хватает, где? В постели... бред, сама понимаешь, деньги (а вот о деньгах не надо) не проблема для меня (проблема), что тебе еще надо, моя душа с тобой, большая и добрая. К тому же никто не может любить, по-настоящему любить, двух сразу. Это абсурд, сердце наше однокомнатное - в нем места для двух, понимаешь, нет! Если начнешь распыляться на нескольких, то потеряешь свою любовь, потеряешь навсегда.
Я могу любить двух сразу. Все разговор окончен, спасибо за Свободу, я научусь наслаждаться ею.
Ах, черт, все пошло почему-то не так. Одно их двух, либо у нее уже есть кто-то, или она начала подозревать о существовании конкурентки. Она может любить двух сразу. И возразить нечем, я сам люблю двух совершенно разных девушек. Молчать, молчать, пока не зашел слишком далеко. Сведения я получил, не совсем те, что мне нужны, но и этими можно пользоваться, составлять дальнейших план действий. Неужели у нее есть кто-то еще? Любое знание полезно.
День прошел скучновато, даже не день, а краюха от него. Дошли до конца аллеи почти в полном молчании, Дайана сидела на качелях, я молчал. Свобода не оказалась такой уж радостной и беззаботной, но руки официально у меня развязаны. Оба устали, я больше от утверждений, она от согласий. Родилась непомерно тяжелая тайна. Остаток дня мы провели в постели, вяло и неохотно, потом она оделась и ушла домой, хотя я ей предложил весь свой следующий день. Началось. Время безграничной моей власти уходило, не оглядываясь, а может, она никогда и не была абсолютной...
Я уже закрывал дверь, когда она обернулась, и, словно вспомнив что-то важное, наморщила прелестный лоб. Просит.
Милый, еще вот что... мне нужно, срочно нужно... немного денег. Понимаешь, я совсем забыла, сегодня днем, в общем, совсем немного. Ты говорил, что у тебя есть. Пожалуйста, очень нужны они сейчас.
Конечно, заходи, - мне холодно, с площадки дует. Зачем тебе? Сколько? (Деньги - не проблема. Деньги, вы для меня не проблема, слышите? Завтра должны вернуть долг, посмотрю в шкатулке, за диваном, может там с прошлого месяца что-нибудь осталось). Да, конечно, подожди немного. Сколько тебе надо? Боже, это же куча денег. Хочешь купить что-нибудь?
Да, подарок, очень важный подарок.
За такие деньги?! Это должен быть огромный подарок. Вот, держи. Даже и не думай ни о каких сроках возврата, забудь об этом. Опс.
Одна купюра вылетела из толстой пачки и спланировала на линолеум, быстро скользнула на бреющем полете и оказалась под полочкой для обуви. Пришлось нагибаться, шарить рукой в пропаутиненной темноте. Спустя минуту бумажка оказалась со своими сестрами в крепко перекрученной резинкой пачке. Портрет на ней замазался серой грязью, и, помятый процессом добычи, угол нагло отгибался в сторону.
Я... я благодарна, я люблю тебя. До среды. Спасибо.
Чао.
На что бы купить завтра хлеба? Долг вернут только вечером, проживем. Долг привяжет ее прочнее, можно сказать она сама затянула веревку, нет, это слишком грубо, лучше, - она сама решила быть плененной. Красиво.
Постоянно тупые карандаши окружали меня со всех сторон, мешая своей непроходимостью и несоответствием природного назначения. Так всегда, самое лучшее настроение может в миг испортить сломанный грифель или застрявшая в принтере бумага, можешь вырвать ее вместе с картриджем, пнуть со всей силы ногой, посадить пятно на новые замшевые ботинки и забыть навсегда о добром вечере. Постоянно говорю себе: Не усугубляй ситуацию, отставь ее от себя подальше едва что-то пойдет не так, как надо, - хуже будет. Ан нет, злость забирается вовнутрь головы и держит в своих руках все узды.
Привет, Джони. Как дела дома? Все отлично, представляешь, я даже деньги нашел, чтобы тебе отдать. Наконец-то, так приятно вздохнуть свободным. - Он с ухмылкой похлопал меня легонько по плечу и положил на документы, туго набитый конверт. - Я тебе так благодарен, в два раза больше, чем ты можешь себе вообразить. Дома все сошлось, я купил машину, - завтра идем обмывать. Ты будешь первым, кого я прокачу! Какие новости о новенькой? Ты еще ее не ...? Стареешь, да-а-а, теперь я могу называть тебя папой.
Иди в пень, - Сказал я, убирая подальше от любопытных глаз коллег толстый конверт, - Дело в том, что у меня уже есть девушка, это, конечно, не мешает, но какое-то поганое чувство все равно гложет.
Старик, у меня с этим все намного проще, - ты книжек перечитал. Надо так: сегодня одна, завтра другая, или две сразу. Попользовался и выбросил, - вот мой девиз, который не дает мне скучать, а перцу узелком завязываться. За тобой пол отдела девок ходит и в рот заглядывает, а ты чего-то там стесняешься, Давай, где натиск, где штурм и мгновенная победа? А-а-а, сам разберешься, старик. Пойду, отмечу высвобождение от кабалы, - Он заговорщицки подмигнул мне и направился к столу Арины, наверное, пригласит в бар после работы.
Деньги, на них я смогу купить какую-нибудь безделушку для Дайаны. Вот она обрадуется, помню, хотела она еще и книгу какую-то, вот память! Что-то про самолеты. Схожу в книжную лавку дядюшки, может он вспомнит, он у меня слишком умный. Квартплата пока подождет, лучше в субботу с Дайаной на Phantom of the Opera схожу, наполню ее жизнь собою. Что еще? Вроде все; немного остается, но это маме я должен. С этой работой никогда не знаешь: влезешь в долги или нет.
Дома, перекладывая пачки денег из конверта в стол, я уронил немного помятую купюру на ковер, нагнулся, чтобы поднять ее и... Дайана.
Дайана, Дайана. Это не можешь быть ты, безумие какое-то. Моя Дайана, только моя, никто не смеет касаться ее. Никто. Я ее полный и единственный хозяин. Боже, никогда она не изменит мне, никогда и во веки веков. Я прокляну тот день... Я проклинаю ЭТОТ день, и пусть он будет последним днем моей Вселенной. Она сгорает от внутреннего жара, оплавляя кости, поддерживающие ее. Все гибнет. Все навсегда, и от этого слова выступили слезы у меня на глазах, навсегда, как это долго. Тело сжалось и застыло в какой-то неестественно ровной позе, будто цементом залили мне руки и ноги. Душа плакала, ревела и билась в истерике, но слишком сильны были оковы тела: не могла она вырваться наружу и заполнить печалью весь мир.
Иногда игрушки начинают наглеть. Стоит только почувствовать это, как нити, связывающие вас с ними, рвутся от дряхлости, и уставшие от управления руки медленно опускаются. Опускаются, потому что изможден человек, двигающий ваши руки.
Прижав колени к подбородку, я всхлипнул и соскользнул с кровати на пол, где замер в полной недвижимости, вдыхая тяжелый запах нетронутой темноты подкроватного мира, ни мысли, только ночная пустота кафедрального собора в голове. И ничего более. Я не буду говорить, надо молчать до тех пор, пока ярость ревности не овладеет мною. Но и тогда я буду молчать, - тяжелее в тысячи раз услышать от нее Да, нежели самому догадаться и принять измену. Я не выдержу признания, слишком слаб, раздавлен. Молчание станет моим бременем, потому что подошел непозволительно близко. Темнота зависит от Света, причем зависимость здесь не обоюдна. Что такое Темнота? Это пространство, ограниченное светом, и ничего более, может быть, еще и душа человека, но вряд ли. Стоит свету исчезнуть, темнота поглощает саму себя и становится Ничто, в котором нет места ни одному созданию, ни другому. Только Свет рождает Тьму, забавляется с ней, постоянно меняя формы, одна причудливей другой. Я - темнота, и ничего более.
Прошло почти три месяца: наполненные недомолвками и скрытыми взглядами, заторможенные желанием закричать и велением молчать. Дайана съездила в отпуск, ни сказав куда, зачем; похоже, разочаровавшись во мне и себе, она начала искать новый путь. Не было сказано ни слова, но рожденный в моей голове ужас несоответствия и своей полной безнадежности, воздвиг такую стену, что крик замолкал, не достигнув и ее середины. Дайану это устраивало, скорее всего. Как вы чувствуете себя, когда оказываетесь в забытье и отчужденности от своего сердца, живущего своей, незнакомой, жизнью?
Последняя встреча. День ожидания счастья, хорошей развязки, восстановленного понимания - и - растоптанного самолюбия, сгорания от стыда, ревности, крика. И ничего более.
Придешь?
Конечно, как я могу пропустить.
Хорошо, я жду. Пока. - Гудки отбоя, и ничего более.
Мой приход странным образом сказался на всеобщей атмосфере праздника: Дайана затаилась в углу, холодно приняв милый подарок от меня, ее подружки изредка роняли ничего не значащие фразы, словно брезгуя (говоря: ты не на своем месте); еда пресно отдавала безвкусицей, а вино, когда-то, не в этой жизни, привезенное нами с Кавказа, красило стены бокалов кровью. Кого-то ждут: шепот, косые взгляды, нервы. Рядом с последними минутам моего отчаяния: Признание пришло с трелью звонка. Молодой человек: ниже меня, одет стильно, вероятно, еще учится; таких охотно берут в авиацию, - узкие плечи и малый вес. Родинка у левого глаза. Дайана подвела меня к нему, пахнуло пустотой и... срыв, кровь остановилась, устав бесконечно бежать по сосудам. Я все понял.
Познакомься, это Рай - мой будущий муж. - Дайана спокойно смотрела на меня и пришедшего. Рай протянул мне горячую руку. Я ответил.
Очень приятно, будущий никто.
Кто? - Он переспросил, видимо не расслышав последнего слова. Вежливость незнающего.
Никто. - Мгновенная ухмылка уголком рта и мысленно перекрученное его горло с большим кадыком.
А-а, тоже очень приятно. - С лицом не услышавшего, но понявшего человека он отошел с Дайаной к столу, тихо разговаривая, почти касаясь друг друга лицами. Улыбки.
Я стал чужим. Не заметно (никто, думаю, не захотел этого замечать) я поднял сумку, закрыл глаза и тихо исчез, направляясь в пространство, недоступное для Нее. Одиночество в другом мире, родило во мне страх, переливающийся металлическим цветом, и имя ему - Смерть. Я все чаще вспоминал о предсказании, чувствовал, что нахожусь на грани запретного и желаемого: ждал звонка или прихода, - это нужно было мне. Неужели она знает про Игру? Один день до исполнения приговора, я решился, ведь жить после определенного судьбой срока невыносимо сложно, непривычно, как будто противозаконно. Взял в руки холодную телефонную трубку и набрал не забытый номер.
Мне очень жаль, с тобой было очень интересно, да, я люблю тебя, - Она говорила что-то еще, но я уже путал слова, словно через озеро доносились до меня они, искаженные ветром и легким туманом. Я почти ничего не слышал, - Почему не звонишь, я ждала, действительно ждала.
Послушай меня внимательно. Все, что было между тобой и мной - ничего более как Игра, мое развлечение. С самого первого дня нашего знакомства, - Слова лезли наружу отвратительно неправдиво, - Я играл с тобой, играл и получал нужное мне удовольствие. Поэтому, я могу назвать тебя марионеткой, (все идет так, как я и задумал) Игрушкой. Любви не было, никогда, - я пользовался тобой от нечего делать: звал, когда хотел, управлял твоими эмоциями и чувствами (я знаю, чем кончится наш разговор, и, скажу честно, ждал этого с нетерпением). Забудь все слова любви, сказанные когда-то мной, они - ничего более как выдумка и обман. Я хочу, чтобы ты знала это. Прощай.
Разделся, погасил везде свет, оставив лишь бабушкину ночную лампу включенной. Очень необычная вещь, предок всех ламп; может быть, это она создавала совсем не страшную темноту для моего прадедушки: Высокий голубой корпус ее был изогнут мягкими волнами, окрашивая стены небольшой комнаты призрачным мерцанием глубины. Тепло, выделявшееся от горевшей лампочки, крутило вставленный вовнутрь прозрачный цилиндр с нарисованными на нем фантастической раскраски рыбками. Плыли они, огибая мебель, скользя по картинам, теряясь в дальних углах; плыли, красиво шевеля пышными хвостами, и звали, звали уйти с ними, пуститься в бесцельное спокойное движение. В замочной скважине провернулся ключ, я специально оставил его на журнальном столике Дайаны неделю назад. На мгновение забелел прямоугольник двери, и также быстро исчез, пропустив через себя красивое очертание женского тела. Громкий хлопок; яркое пламя, вырвавшееся из дула пистолета, молнией осветило лицо Дайаны. Я верил, что она сможет сделать это, поэтому приготовил в подарок свою жизнь, последнее, что я мог отдать, больше ничего не осталось. Я люблю тебя.
Молодой человек лежал в полутемной комнате на кровати, широко раскинув руки в стороны ладонями вверх. В той же позе, что и несколько месяцев назад.
Неяркий свет от лампы выхватывал из темноты торс, руки и затенял в то же время глаза. Маленькая рыбка, кружась в вальсе, щекотала его щеку, но сразу же, пугаясь красного поцелуя над переносицей, уносилась прочь. Кровь впитывалась в подушку, забирая мысли и слезы склонившейся над телом девушки.
Я люблю тебя.
27.09.99
|