Берсенёв Михаил : другие произведения.

Крошка Енот    (продолжение)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
   Крошка Енот
  
  
  
   (продолжение)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  "хороший фильм - тот, с героями которого не хочется расставаться".
  Айрин Тимм
  
   Глава 5
   За краем мира
  
  Становится ветреней. Над городом, быстро погружающимся в темноту густых осенних сумерек, всё ниже оседают серые лохмотья рваных облаков, подсвеченные по краям остывшими лучами скрывшегося за крышами многоэтажек солнца.
  - Брр... - в обнимку растирая плечи, ёжусь от порыва налетевшего холодного воздуха - последние дни октября бывают такими промозглыми. Но всё это не важно. Ведь сегодня жизнь моя обязательно изменится - сегодня я встречу Тебя!
   Прости, что так нелепо и настойчиво завожу этот разговор. Я не для репетиции, нет ... Просто, я очень волнуюсь и даже, признаться, немного трушу - потому и сбиваюсь.
   Я последовал, как Ты и велела, за птицами, что заметил Макс (ведь, это Ты мне их послала, в знак того, где будешь ждать меня для встречи). И я уже не мог остаться с ним - иначе поступление, жизнь в общежитии, сны ... - всё утратило бы смысл.
  Я шагнул за край мира. Вперёд. В неизвестность. Навстречу своей судьбе...
  - Купите цветок для вашей половинки. Порадуйте её этим ненастным вечером! - окликает меня продавщица одного из закрывающихся бутиков цветочного пассажа, который я как раз прохожу.
  - Но, у меня Ёе ... нету... - застываю на входе, внезапно оглушённый достоверностью будто бы не мной произнесённой фразы.
  - От чего же так? Такой привлекательный молодой человек ... - с участливым упрёком вздыхает ещё не пожилая, уютная женщина в домашнем, вязаном кашне, вопросительно-терпеливо оглядывая меня поверх узких, приспущенных чуть на нос очков.
  - Ну, то есть, ... сегодня мы, вроде, должны с Ней встретиться!.. - пытаясь как-то реабилитироваться, латано досказываю "свою-чужую" фразу, но от "манной каши" во рту вязнет язык.
  - Тогда тем более купите! - всё с той же рачительной улыбкой подхватывает цветочница, кажется, и так, ничуть не сомневаясь в том, что встреча состоится, и, заправски моргнув обоими глазами, кивает на розы - Гляньте, какой натюрморт! Любая принцесса будет вашей. Выбирайте!
  - Да, мне, вообще-то, всегда больше лилии нравились... - поражаясь себе, отвечаю её же размерностью (и откуда она узнала про "принцессу"; экстрасенс, что ли?).
  - Лилии?! - проследив мой взгляд, женщина снимает с полки освещённое приглушённым светом софитов грациозное создание с нежными, молочно-розовыми лепестками - Эта будет стоить 350 рублей. Давайте, я вам её ещё красиво оформлю. Итого - 400, с упаковочкой.
  - Ну, давайте. - взвизгнув молнией ветровки, вынимаю из-за пазухи смятые бумажки. А это ведь ещё один знак! И как я вообще смел усомниться?!? Конечно, мы встретимся! Иначе сегодня я умру. Я просто знаю это. И если прежде у меня ещё мелькала предательская мысль уехать поздним поездом домой, то теперь денег всё равно не хватит. Сожжён последний мост к отступлению (и даже как-то легче стало)...
  Но, всё-таки, что я скажу Тебе при встрече? Что увидел Тебя во сне в N. и приехал сюда поступать? О бессонных ночах в общаге, полных одиночества и страха? О тамошней утренней ссоре, поставившей всё на грань? Или о маме с бабушкой?..
  Придумал! Ведь, в "трассе 60" Нил тоже, боясь показаться глупым, спрашивал об этом у м-ра Коди; а тот посоветовал, пусть разговор начнёт "она". Так что, готовься!..
   Да, шучу, шучу, конечно (разве не поняла?). Ты ведь не обязана. Я никогда и не посмею Тебя к чему-то обязывать. Мне б лишь...
   Встрепенувшись, поднимаю взгляд - по неширокой, обрамлённой декоративным веером заборчика мостовой навстречу мне спешит, укрываясь плащом от серого ветра, тонкая, женская фигура. - А, вдруг?.. - невольно замираю и, прижав к груди цветок, боюсь шелохнуться... - Вот-вот... Совсем близко... Сейчас!!!.. - Даже не взглянув, девица пролетает мимо, и лилия, через обёрточный полиэтилен, больно обжигает ладонь.
  - Но, ... это ведь не сразу должна быть Ты, верно?!??.. - сглатываю сквозь подступивший к горлу комок, повержено глядя ей вслед - Просто нужно идти дальше, за птицами...
  - Парень, а парень, ты меня не выручишь? - слышу над ухом заискивающий, гнусавый говорок и, обернувшись, вижу выросшего из-под земли долговязого мужчину с авоськой, в засаленном полупальто. Нищий начинает спешно рыться в авоське, меж всяких коробочек достаёт ингалятор, подносит его сразу ко рту и убирает - Кхе-кхе... Не хватает на лекарства... Выручи, а?!
  Не в силах вынести страдальчески-алкающего взгляда, опять лезу во внутренний карман, но, прокрутив перед взором его кульбит с ингалятором, вижу, что он не нажал колпачок. Поднявшееся возмущение заставляет меня ещё раз посмотреть в глаза мошенника - теперь за ущербной, суетливо-отвлекающей рябью бровей, ноздрей и рта, там явственно видна пиявочно-наглая сущность паразита, протягивающая ко мне мерзкие, змееподобные щупальца.
  - Нет, не могу... Простите... - чувствуя позыв к тошноте, отступаю на несколько шагов к забору.
  - Кхе-кхе!.. Пожалуйста, на ингалятор, ради Христа! Кхе-кхе-кхе- ... - заходясь в кашле, дребезжит обманщик, сжимая дистанцию.
  - Говорю же - нет! Врун!.. - истошно выкрикиваю я. Всплеск негодования помогает мне крутнуться и зашагать прочь. Змеи вьются за спиной всё тише. Вдох - вы-ы-ыдох... (только не оборачиваться!) ... выдох - вдо-о-ох ... и, вот она - СВОБОДА!.. Стоп, куда я пру!? Птицы летели в ту сторону.
  Так: вон отделение банка, гостиница, дальше стоянка автобусов, а ещё ниже, через пути, за пролеском, - тот самый, спрятавшийся от лишних глаз, уединённый скверик, куда водила меня Таня в первые дни нашего знакомства с ней и с группой. И, будто ещё одним совпавшим пазликом квест-карты, приходит ко мне осознание, что в том сквере Таня говорила именно вот об этой СВОБОДЕ, которой тогда во мне не видела, но, интуитивно распознав женским чутьём и взглядом психолога проблему, подсказывала, чего мне не хватает, чтоб Тебя найти:
  "... Вера в себя, в свою мечту собирает человека, даёт его душе силы оставить без оглядки и сожаления свой вдоль и поперёк исхоженный мирок и пуститься в "кругосветное плаванье". Она запускает в человеческой душе процессы творческого осмысления и поиска той истинной Свободы, которая, возможно и далека от сиюминутных взглядов общественности, но которая ни на йоту не преступает высших законов мироздания, так как родственна им, по сути. Она и есть и смысл, и предназначение, и может скрываться где угодно: в старинной кафешке, которую всегда проходил мимо, в случайно услышанной по радио песне, что давно искал, в поездке до другой остановки, чтобы просто пройтись пешком, или в конце долго откладываемого разговора. Порой ты встретишь Её в компании новых друзей тёплой июльской ночью или в лесной тиши, после дождя; а, может быть, в море, в момент грозового шторма, кто знает?!.. Но, совершенно точно одно: лишь раз испив из Её кубка, человек затоскует уже навсегда и не успокоится, пока не отыщет Её снова... и снова, и снова... пока Она не станет образом его жизни.
   Вот тебе, Мишка, и главный принцип психологии: нас, хотим мы того или нет, подсознательно всегда тянет к самым ярким и сумасшедшим переживаниям прошлого; а ощущение Свободы - наш компас, критерий верного пути!.."
   Что ж, "Лара Крофт", значит, иду я верно!
  Но, а тот несчастный? Может, напрасно я так... Он обманул, да; но, видно, крайняя нужда толкнула его на это... А что реально я мог для него сделать?
   "... Ты только правильно пойми, я ведь не всем это рассказываю. - вновь вспоминаются мне Танины слова - Я - не Мать Тереза, и насильно спасать никого не собираюсь. Ну, разве что, в случае прямой опасности для жизни, тогда другое дело... Психология - всё-таки, наука о здоровье, - здоровье душевном; а психолог - прежде всего целитель, врач. А какая первая заповедь врача? Естественно: "Не навреди!" Но, зачастую, руководствуясь благими побуждениями и вовлекаясь в траблы человека, не готового к внутренней работе, мы делаем его только беспомощнее, так как, повторись всё снова, нас рядом может не оказаться.
  Вообще, лучшее, что можно сделать для кого-то в проблемной ситуации - не важно, психолог ты или кто - это пробудить в человеке веру в собственные силы. И если он хоть на секунду, на мгновение поверит, что сумеет повернуть свою жизнь к лучшему, - сумеет сам - я чувствую, что живу не зря, что свершается нечто настоящее..."
  В своих ностальгических рассуждениях я и не замечаю, что уже давно стою под аркой Таниного сквера. Бедненький, на что он теперь похож! Тенистые стены красного шиповника, плотно укрывающие круглую, ещё недавно благоухающую пышными цветами, клумбу с огибающей её дорожкой рыжеватого известняка и зелёными лавочками, теперь совсем высквозились. Ясень опал. Ива усохла и потемнела. Лишь вековая сосна, растущая поодаль, возле бетонного заграждения, сохранила своё величавое убранство под этим слоящимся грязными хлопьями пред-ноябрьским небом ...
  С площади, пронзая остекленевшее пространство, доносится агрессивное урчание электрогитары. Макс, должно быть, уже там, на рок-концерте... Его история разбередила мне душу. А фотография Кошки (так с Тобой похожей) и письмо, что он мне показал... Ещё не понимаю, как, но мне кажется, ... нет, я уверен, всё это взаимосвязано: гибель его лучшего друга, тоже Миши, который, по словам Максима, являлся моей копией; исчезновение Марины, как две капли воды похожей на Тебя в моём сне; ... и её же сходство с Таней... Как будто Ты, Кошка, Таня, Миша, Макс и я - все мы дети одной звезды, искры одного пламени; когда-то потерявшиеся сёстры и братья...
  И перед моим взором рисуется звезда Соломона, на каждом луче которой светится по имени. Нижний, жёлтый луч - это Максим. Верхний, - Твой, моя милая Лебедь. Справа, оранжевым мерцает имя Михаила; красным - Марины-Кошки. Слева, синим и голубым начертаны Танино и моё. Но, есть и ещё чьё-то, по центру, отливающее золотисто-зелёным. Я напрягаю внутреннее зрение, пытаясь его прочесть, как вдруг линии, идущие крест-накрест и соединяющие Мишу с Таней, и меня с Кошкой вспыхивают ярко оранжевым пламенем. Огонь стремительно разрастаясь, заслоняет картинку, и в этом апельсиново-солярном мареве абрисом начинают проступать пушистые ветви Дерева Жизни...
  - ... Древо Жизни, блин! - восклицаю я, внезапно понимая, что разглядываю сосновую верхушку, лоснящиеся иголочки и медный ствол которой густо освещает, янтарно-оранжевый луч - заходящее Светило, как и утром, подобно переспевшей, багряной жемчужине, сочится на прощанье меж смыкающихся створок дымчато-вишнёвых туч и морщин догорающего моря тихим, волнистым светом.
   И тут мною овладевает неодолимое желание, во что бы то ни стало проститься с Солнцем (раз я приветствовал Его сегодня). Бережно взяв цветок, выбегаю по песчаной дорожке на бульвар. Людей и машин совсем нет, город вымер. Только на площади громоздко ухают и завывают "роковые" звуки.
  А я, налегке, мчусь прямо по проезжей полосе во-о-он до того перекрёстка. В руке моей королевская лилия, в сердце - путеводная песнь Свободы. Сейчас мы одни с Тобой в этом мире, моя Милая - только мы и Солнце, которому непременно нужно успеть сказать: "Спасибо!".
   Глава 6
   Встреча
  
  - Ты охренел, что ли? Жить надоело?! - остервенело глядя на меня, орёт сверху водитель. Хлопает дверь. Пронзительно визжит резина.
  Нет, меня не сбили. Машина затормозила в полуметре, а я, едва успев отскочить в сторону, распластался на асфальте. Испуганно бросаюсь к цветку - слава богу, цела! (И откуда только взялась, эта долбаная иномарка; я даже мотора не слышал).
   ... а ложащиеся параллельно земле, оранжевые в рожь, лучи взбираются по карнизам всё выше, готовясь уже оттолкнуться от холодных окон и, пробив оплавленное олово туч, пуститься дальше к новым горизонтам ...
  Да, мне ведь на причал, с Солнцем попрощаться надо!!! Постойте, миленькие, не улетайте!.. - подхватив лилию, замечаю, как последний, запоздалый лучик мостится на верхушку чёртового колеса... - Я сейчас, мимо парка, дельфинариума - и прямёхонько к набережной...
  Но тут небесный занавес вдруг падает, и светившийся ещё секунду назад таким живым, прозрачным и чистым светом город мгновенно тонет во мгле. Я не успел. Волшебная Ракушка Солнца захлопнулась.
   * * *
  Глотая стылый воздух, стою у края пирса, о плиты которого с шумом бьётся морская вода - тёмная, зловещая, завораживающая своей глубокой тайной; и стоит теперь только шагнуть...
  Дам-дам-дам... - смятенно колотится сердце.
  Дамн - дамн - дамннн... - подталкивают с площади динамики. Носок левой ноги всё больше свисает над бездной ...
  - Тьфу, ты, морок проклятый! Ну, не успел проводить Солнце, что ж надо сразу в омут головой кидаться?! Ведь, всё равно, знаю, - ТЫ ЕСТЬ!!! (иначе, я бы здесь не оказался...)
  А, помнишь, Милая, как мы провели целый вечер вон на той скамейке, тогда, в начале сентября, - сидели и слушали заливистый детский смех за спиной, разбавленный мерным шелестом прибоя, а смуглый ветер, чуть посвистывая в ушах, нежно обвивал нас лёгкими, тёплыми струями. Ты была так близко ... Совсем ... И верно, скамья сохранила райское ощущение НАШЕГО, даже приумножила его, с благодарностью возвращая. Должно быть, Ты тоже любишь приходить сюда по вечерам и мечтать...
  О, я понял! Мы с Тобой находимся в одном и том же месте, просто в разное время! Таня говорила: главное - верить. Что ж, я ещё никогда и ни в чём не был так уверен. И пусть сейчас поздно, пусть холод и ветер, я буду ждать Тебя. Внешнее равно внутреннему - это непреложно! Ты придёшь! (не можешь не прийти!!!) Ведь Ты послала мне птиц, значит...
  
  Послушай, а ведь так уже бывало когда-то...
  Да-да, со мной это уже происходило (по крайней мере, по ощущениям - в точности)! Мне было, наверно, лет семь, потому что осенью я уже шёл в школу. Но, лето - то лето, когда я впервые испытал в душе этот шёлковый, щебечущий трепет, почувствовав себя взрослым - стало для меня поистине веховым.
  Бабушка работала тогда посудомойкой в детском загородном лагере. Там я и увидел ту девочку. Она была высокой, стройной, и во всех движениях её нежной фигуры таились свежесть и гибкая сила. Помню, мне сразу же захотелось сдружиться с ней, но я неимоверно стеснялся: она тоже находилась в лагере неофициально, и, неподвластные общему регламенту, мы, словно "попаданцы" на необитаемом острове, в сонные часы оставались совершенно одни на огромной, пустующей территории. Поначалу мы, как водится, с настороженным любопытством приглядывались друг к дружке издали, но скоро скука нас одолела.
   Насте (так её, кажется, звали) оказалось одиннадцать лет - ОДИННАДЦАТЬ!!! Естественно, я сразу же всецело ей доверился; а она, будучи внучкой плотника, имела доступ в самые запретные уголки и, явно зная лагерь много лучше, устраивала мне любопытнейшие экскурсии. Мы осмотрели каждый набитый сломанными игрушками и пыльными досками сарай, исследовали все чердаки - музеи осиных гнёзд и птичьих скелетов; и даже лазили в крытый, давно опечатанный и обросший ворохом страшилок бассейн.
  ... И вот, лазурным утром я с дедой и бабушкой на нашем "Москвичонке" едем на дачу собирать клубнику, а когда от прогретой почвы, миражными парами искривляя свет, в небо начинает струиться томящий жар, дедушка откидывает с машины брезент, и мы отправляемся в "Смену". По обыкновению, растянувшись на заднем сидении и глядя на высокие, пухнущие над самым стеклом, уже оливковые от духоты облака, я с нетерпеньем предвкушаю, как увижусь, наконец, со своей амазонкой...
   И вдруг нас заливает дождь. Струи хлещут так, что дорогу видно не более пяти метров, ужасно гремит гром, роятся молнии. А потом всё разом стихает, точно выходит вода в гигантской лейке: небо светлеет, и на вымытой сини в лучах золотого солнца всюду распускаются воздушные бутоны белоснежных георгинов. И это грозное преображение природы рождает в моей душе глубокое чувство неясной тоски и какого-то нового ещё неведомого наслаждения...
  В тот день моя богиня-Покахонтас по едва заметной тропке увела меня в лес и на усеянной солнечной росой поляне поцеловала. В губы! Наверное, от смущения, радости и стыда я стал похож тогда на варёного рака. Я готов был провалиться сквозь землю, хотел вырваться от неё и сбежать; но не вырывался. Мы простояли на поляне, так, держась за руки, не знаю, сколько времени, потом вернулись в лагерь, и больше я её видел. Она исчезла из моей жизни так же молниеносно, как и появилась...
  ...Ещё я помню выкрашенную толстым тёмно-зелёным слоем деревянную сцену, где давался прощальный концерт уезжающей смене, а после шла дискотека. Сзади, меж оторванных досок, под сцену был лаз - там, в темноте, курили и пробовали разведённый спирт старшие. Кто-то из ребят, сыграв на моём любознайстве, затянул меня туда, и, увидев их усталые, обглоданные тьмой лица, я почувствовал, что нахожусь в передней старого, прокопчённого дома, хозяин которого глотает маленьких детей...
   * * *
  От переживаний детства меня отвлекает зажёгшийся над головой фонарь, - оказывается, прошло уже два часа, совсем стемнело, и на набережной дали освещение...
  Чудная всё-таки субстанция - время. Стоит замечтаться о чём-нибудь приятном, и его совсем не замечаешь; а когда ждёшь с нетерпением заветное, стрелки прямо примерзают к циферблату...
  ... Но, ведь, если решился, то не важно, сколько его прошло и пройдёт, минута или год, если решился - ты уже в настоящем, как и тот момент времени, которого ждёшь! Просто нужно усилием воли совместить две эти внутренние точки...
  И Ты тоже в настоящем, милая Лебедь! Моя белая птица! Я здесь, приходи скорей...
  "Ах, белые птицы, куда вы летите?
   По небу плывёте вы ровно - как ноль!.."
  - с чего-то вдруг всплывают в памяти обжегшие некогда душу слова одного погибшего молодого поэта. Что ж, буду читать его стих, пока Ты не появишься (хоть, отвлекусь от холода). Та-ак ...:
  "По нежной меже мировых отношений..." - нет, ... не то... не то ...
  - А если всё - не то?!! - опять, что и утром, разделяя меня надвое, троллем из табакерки перебивает изнутри критический разум.
  - Но, а как же тогда знаки: рассказ Максима, летящие птицы, цветок, сны ... - поспешно отвечаю себе, придвинув лилию ближе - бедняжка, она тоже начинает вянуть от холода.
  - Знаки - твоё видение. А, может цветочница, как тот "вымогайка" с ингалятором, уверяла и поддакивала, только чтоб сбыть товар. Это был фокус, обман!..
  - Обман?.. Но, тогда откуда она узнала про "принцессу"?! Это, ведь, не могло быть обычным совпадением?!!..
  - Почему?
  - Потому... потому, что... - не находя логичных аргументов, с горечью стихийно перерастающей в отчаяние, тихо опускаю голову: теперь затея поиграть с судьбой в чужом городе уже перестает казаться мне удачной, скорее, глупой, а причины, толкнувшие на это - высосанными из пальца...
   - ... А если действительно, всё это - только плод моего воображения? Если никто не придёт, и я тут просто-напросто замёрзну?.. - торнадо смутных опасений, от которых ещё несколько часов назад так ловко отворачивался, подхватывает меня, как щепку. В голове с обвальным грохотом проносится поезд домой. Бабушка, Мама...
  - Чёрт, а я бы ещё успел, если б не эта...! - внезапная обида срывается в желание швырнуть лилию в урну - Да нет, цветок ведь не виноват - я сам клюнул на удочку и загнал себя в задницу. Теперь надо как-то выбираться...
   Ну, в общагу я точно не вернусь. Уж, лучше ... - нервно прокручиваю на руке часы (странно, застёжка та же; выходит, в эти два месяца я так похудел...) - А что лучше, - замёрзнуть тут до смерти?.. Нет, что я такое несу?! Должен быть выход! Может, попробовать снова найти Макса (хотя, теперь колонки на площади стихли)...
   Чёрт! А если те, с общаги, тоже были на концерте и решили прогуляться по набережной, поживиться?.. Конечно, были!!! Они могут появиться здесь в любую секунду, и тогда...
  В этот момент в отдалении слышатся отрывистые голоса. Как скошенный, падаю за спинку лавочки - Неужто, "они"?... - жестокие кадры утренней ссоры пунцовой кляксой расползаются в сознании. Голоса нарастают, множатся. Вот-вот из-за чугунного забора дельфинариума высыпет разгульная компания. - Нет, по звуку, вроде другие...
  - Не всё ли равно - и эти могут прицепиться! - бормочет из-под крышки тролль.
  - Но, взять-то у меня особо нечего. Да, может, и пройдут мимо ... - отговариваюсь я, с предельной чёткостью понимая, что кто бы там сейчас ни вышел, направляются они именно к ларьку, перед которым стоит моя лавочка. Бежать поздно и некуда. Остаётся одно - спрятаться за киоском!.. Вмиг покрыв на пружинах десяток метров, ныряю в спасительную тень, как раз, когда пространство за моей спиной выстреливает угрожающей бранью. - Ух, вроде успел.
  За киоском сразу делается тише и уютнее. Шпионски выдохнув, съезжаю по стене и, снова, весь обратившись в слух, нервно обхватываю колени; а с той стороны уже что-то покупают ...
  - Сатри, кора! Тюльпан забыли...
  Господи, лилия! Я ведь оставил её на лавочке (колени вонзаются в грудь сильнее).
  - Да, положи ты. Нафиг он нужен.
  - А мож, кобыл по дороге встретим. И сразу при цветах. Даня, ты у нас по этой части красавчик! Собладаешь?
  - Не стоит.
  - Ты гонишь - "не стоит..."?! Такой вариант проё...вать!
  - Примета плохая. К тому же, дай ка сюда, ... Это лилия, а не тюльпан.
  - Да хоть, кактус. Цветок, он и в Африке - цветок!
  - Но, мы то не в Африке живём, Сергей.
  - Коню понятно, что не в Африке!.. Дань, ну чё те, в падлу?
  - Не в падлу, - просто не интересно. Хочешь, сам бери!
  - Эй, Серый, Данил, чё там застряли?!?...
  - Не возьмёшь, значит? Зря-я!.. А, короче, так тебя...; дай сигару - пойду, отолью!
  Обрадованный исходом дискуссии, я ещё улыбаюсь, пока на фоне тёмного неба и пёстрых городских огней, прямо надо мной не надвисает красный уголёк, а следом чёрная фигура. Даже не успев испугаться, чуждо-отрешённым взглядом уношусь ввысь и, оставив маленькое тело внизу, молча жду продолжения. Но уголёк плывёт дальше, вспархивает на аршинный парапет, за которым шумит вода, и замирает... Затем от основного носителя кубарем отделяется осыпающийся взлохмаченными на ветру искрами блок падающей ракеты; а из тени киоска влево по брустверу выходит рослый парень в спортивном костюме, оглядывает через плечо площадку под собой, и вновь повернувшись к морю, делает вдруг заднее сальто. Приземлившись сперва на ноги, но, видно не рассчитав с инерцией, спортсмен прочно садится на попу, огласив ночной воздух нецензурным воплем; и неожиданно откуда-то снизу странно приглушённым эхом доносится всплеск нечаянного смеха.
  Маты мигом умолкают. Детина дёргает голову в мою сторону, - (я - снова я, спиной к стене, с застывшей в жилах кровью) - глядит, кажется, прямо в упор; затем вскакивает и, потирая пятую точку, спешит к своим товарищам. Но, тут в его шаркающих уже за кадром шагах происходит заминка, - сейчас точно заберёт... - а затем: ужасный звон стекла и быстро удаляющийся топот.
   * * *
  Когда сердцебиение немного успокаивается, убедившись, что по близости все тихо, осторожно выбираюсь на свет. В глаза сразу бросаются осколки плафона у скамьи и лампочка, без своего обрамления, точно свеча, горящая ярче и беззащитнее. А лилия... лежит нетронутой; ждёт меня... Нет, - Тебя!!! Вот - самый настоящий знак!!! Всё!!! Сижу здесь и больше ни о чём дурном не думаю!!!!..
  Но долго думать только о встрече не получается, причём, чем упорнее я пытаюсь, тем сильней одолевают меня прежние тревоги: уже нет той чуткой со-настройки с вибрациями настоящего; и сизый холод сковывает мысли наступающими с севера льдами ...
  - Так не пойдёт! Щас себе снова наматериализуешь. Контролируй эмоции! Вспомни книгу по медитации. Ты только что поднялся над собой... - по аварийному каналу связи вновь прорывается в эфир рассудочный голос.
  Да, я помнил ту книжку, даже законспектировал её - так она меня увлекла. Моим любимым упражнением там было - превращаться в "стороннего наблюдателя" и воспринимать себя, как любого человека за окном, отстранённо и непредвзято.
  - Что ж, чем чёрт не шутит?! Попробую... - сконцентрировавшись, я постарался припомнить всё, как делал раньше, и ... даже вздрогнул - настолько явственно представился мне одинокий юноша, сидящий с цветком под светом дрожащей свечи. От этого "потустороннего" взгляда мне стало ещё жутче ...
  - Ага, эмоции, значит, отключить... Щас, только кнопку найду! - огрызаюсь с желчью во тьму, откуда только что "на себя смотрел" ... - Дурак!!! Чтоб я ещё раз повёлся на эти внутренние провокации...
  Мои субличностные препирательства перебивает скрипнувшая за киоском дверь - видно продавщица покурить вышла.
  Эврика! - вот же, стопроцентный способ отключить эмоции!!! - лезу в карман, нащупывая спасительные купюры - Сейчас куплю алкогольного коктейля, причём, без еды - тогда ведь опьянение наступит быстрее. А когда ко мне придёт то смелое пофигистически-отрешённое состояние, как после чаепития, возьму чего-нибудь вкусненькое (и какой я всё-таки находчивый!) О, кажется, дверца скрипнула снова...
  Подхваченный внезапной, неистово-распирающей радостью, возбуждённо устремляюсь к ларьку. Вдруг передо мной, прямо из ниоткуда, возникает белая кошка. Хочется погладить бездомное животное, приласкать; но заведённая подспудным страхом спешка пихает меня дальше: " Прости, котейка, чуть погодя..."
  Конвульсивно стучу одеревеневшими пальцами (которых, кстати, уже не чувствую) в окошечко:
   - Мне что-нибудь алкогольное, пожалуйста...
  - Что? - доносится из-за шторки простуженный голос.
  - Ну, не знаю, коктейль какой-нибудь. Какие там у вас есть?..
  - Мальчик, тебе восемнадцать исполнилось?
  Катастрофа!!! Не мог сразу нормально сказать...
  - Исполнилось... (краснею от стыда; но в ночи, на холоде не видно). Это просто я так молодо выгляжу...
  - Документы есть с собой какие-нибудь? Паспорт, студенческий...
  - Нет, ... нету... Ну, продайте, тётенька. Пожалуйста. Я так замёрз...
  - Так иди домой, грейся!
  - Не могу! Приезжий я. Был на концерте, на площади. В общежитие опоздал - уже не пустят (начинаю врать всё убедительнее - оказывается, это легко, даже забавно). Мне тут к другу нужно, на Р-скую, а по такой холодрыге, боюсь, околею...
  - Так найми такси.
  - У меня не хватает.
  - ... Ты понимаешь, что продажа несовершеннолетним запрещена. Нас за это штрафуют.
  - Да, но ведь никто и не узнает. Пожалуйста. Это мой единственный шанс...
  Сквозь отдёрнутую занавеску зарешёченного стекла в меня внимательно вглядываются два воспалённых глаза.
  - Какой, тебе: апельсиновый, виноградный, клубничный ...
  - Клубничный (Yes!!!).
  - 87.
  - Ага, вот ... - сую деньги в окошко, получив оттуда алюминиевую баночку. И вовремя! В темноте, с той стороны, куда двинулась компания, слышится цоканье чьих-то шагов. - Идут за новой порцией... - Отогнув хлястик, делаю пару больших глотков. По телу пробегает розовая волна; коктейль приятно согревает внутренности. Ещё, ещё... волшебная жидкость вливает в жилы былую уверенность. - Меня наверно уже заметили (конечно, я ведь на свету). Да и плевать... Я не боюсь! Вот он, этот лихорадочный веселящий азарт! (Как быстро подействовало?!) Да и, если что, продавщица рядом. - Пью ещё, нарочно не оборачиваясь в сторону всё звонче отбивающих чечётку каблучков... - вулкан восторга захлёстывает через край. Я ощущаю невероятнейший душевный подъём. Эйфорию! Сейчас мне уже ничегошеньки не страшно ...
  - Орбит клубничный, пожалуйста! - спокойно и чуть низковато звучит голос хранительницы хрустального источника. Стою, совсем потерянный, будто вот-вот погибну ... или вспомню давний напрочь позабытый сон о сказочном, несбывшемся счастье.
   - Это Она! ОНА!!!!!
  - ... взлетает охмелённое сердце, и точно чья-то бархатно-тёмная рука клонит меня вправо; а там - лилейные озёра глаз, поляны райских светлячков, простёртые в мистические дали... Я снова на даче, собираю клубнику, ем, и не могу наесться; и мякоть ягод, как вкус того первого поцелуя, сладко обжигает губы... Не знаю, есть ли в моей жизни что-то ещё теперь, кроме этого взгляда, такого обнимающе-родного и близкого. Ведь, это ... и вправду Ты, богиня моих снов, моя эльфийская Принцесса Лебедь!..
  
  
   Глава 7
   Беги, Крошка, беги...
  
  Теплее, теплее и в сердце теплее...
  Душа замирает и снова скорбит.
  Мой разум от скорби сердечной мутнеет,
  Смеётся он нервно, кричит и болит...
  А пьяные цепи скрипят на коленях
  И жмутся. Все тоньше и тоньше закат.
  И некогда даже проспаться в забвеньях,
  А цепи, до мозга добравшись, скрипят.
  Ах, белые птицы, куда вы летите?
  По небу плывете вы ровно, как ноль,
  Куда-то парите, куда-то спешите,
  А мне запрещает спешить алкоголь.
  По нежной меже мировых отношений
  Я тихо побитой походкой иду,
  Здесь нет и следа ни стыда, ни сомнений,
  И катятся ноги, как сани по льду.
  И честь лезет в драку с убогой мечтою
  И гонит подальше смешные мечты,
  И я наполняюсь гнилой пустотою,
  И крепко зажат я в тиски пустоты.
  Но это все ложь, все горение мути,
  Как сны друг за дружкой, как новая роль...
  А птицы бегут от растерянной сути,
  Плывут они важно и ровно, как ноль.
  А что остается: следить за пожаром?
  И медленно тлеть, обжигая других?!!
  Единственный дар, получаемый даром, -
  Кричащий, замученный строками стих...
  Вновь и вновь (как сломанная радиола) повторяю полыхающие чем-то важным, наболевшие строки...
  Ах, белые птицы, куда вы летите?
  По небу плывете вы ровно, как ноль...
   Печатью горбящей, сосущей тяжести лежат они на моих мыслях, веках, памяти, скрывая случившееся ...
  Куда-то парите, куда-то спешите,
  А мне запрещает спешить алкоголь...
   - ... Алкоголь?.. Алкоголь!!! - Прозрение приходит внезапно: купленный обманом коктейль, звук Её голоса, взгляд .... И появление из темноты этого.
   Сквозь дикую безумную небыль, в которую никак не хочется верить, размыкаю спёкшиеся от соли ресницы - Да, я на лавочке; а этот - вон, у киоска, ещё с двумя ...
  - СРОЧНО БЕЖАТЬ, ПОКА ОН НЕ ... - прежде, чем успеваю додумать, пружины ног срывают меня с места; догонкой дёргаю стоп-кран, - ОПЯТЬ ОСТАВИЛ ЛИЛИЮ! - рывок назад; скос в сторону ларька - (ДУРАК, ТЕПЕРЬ ОНА ЗАЧЕМ?!!) ... ЗАМЕТИЛ!!!!! - парализующий укол адреналина пробивает солнечное сплетение; но тело, машинально стиснув полиэтилен, бросается в карьер. От бешеной тряски ножка лилии надламывается; перехватываю выше. Ножка снова ломается, но я уже не замечаю. Всё глушит одна горланящая мысль - БЕЖАТЬ! БЕЖАТЬ ТУДА, ГДЕ ЕСТЬ ЛЮДИ!!!.. - и трассером сухой иронии к ней лепится другая - о том, что в самом начале я уже бежал этой дорогой к закрывающемуся почтамту, чтобы услышать в трубке родной голос.
  - "Стой! ... дожди..." - слышится за спиной оклик (будто бы женский).
  - НЕ ОБОРАЧИВАЙСЯ! БЕГИ! БЕГИ!!!.. - настёгивает разметавшийся по телу страх; и я бегу; и блики пёстрых пятен впереди сливаются в одну сплошную линию...
   * * *
   Пока же наш герой бежит, очертя голову, от своего такого близкого, долгожданного и такого возможного счастья, мы (хоть Крошка с некоторых пор и взял на себя труд описывать происходящие с ним события сам) решили заполнить стилистическую брешь его повествования, поскольку боимся, что без данной интерлюдии история наша останется недосказанной.
   Итак, глаза Миши и прекрасной незнакомки встретились, (причём, для стороннего наблюдателя, оба человека повернулись друг к другу абсолютно синхронно) сердца стукнули в унисон, и мир вокруг куда-то исчез. Вечность сменялась вечностью, а двое так и стояли, не двигаясь с места, пока их соединившиеся взглядами души радостно внимали ощущению родственной близости, делясь самым сокровенным в ответ. Они общались на каком-то неразгаданном, но удивительно понятном, лёгком, самом верном языке на свете. Любовь с первого взгляда - не миф (разве только для полностью заросших и бесчувственных сердец), и рождается она при встрече двух ровесных душ, созревших для большого, искреннего чувства. Это и есть величайшее чудо на Земле, ради которого стоит ждать, надеяться и верить!
   Правда, для того же стороннего наблюдателя парень и девушка у ларька смотрели друг на друга молча всего несколько минут (что тоже, в общем-то, довольно долго для совершенно незнакомых людей) и, может, простояли бы так еще дольше, не реши этот самый наблюдатель вмешаться.
  - Слышь, подруга, ты берёшь или воду доишь? - тоном кондуктора с наглецой произнёс сгустившийся из темноты плечистый молодчик в кожаной куртке и кепке.
  - Что? - рассеянно переспросила девушка.
  - Загораживаешь! - сипнул незваный гость более настойчиво, и, вглядевшись в её лицо, вдруг широко осклабился - Что будем пить, красивая?
  Есть люди с отталкивающей внешностью, а улыбнутся, - сразу вызовут расположение и симпатию. Улыбка вообще может многое сказать за человека. Например, сразу видно, привык он улыбаться или нет, делает это искренне, или позируя. Но примечательнее всего - как сочетается улыбка с тем, что она открывает. Предположим, если у человека дефект прикуса, а он при знакомстве непринуждённо и открыто улыбается, не страшась испортить о себе первое впечатление, можно почти с уверенностью сказать, что перед нами обладатель честного, отзывчивого сердца. Бывают, конечно, и частности.
   Так вот, подошедший относился скорее к частности, и позолоченая фикса верхнего переднего зуба, казалось, ставила литую точку во всей его биографии. Девушка на мгновение заколебалась, взглянула ещё раз на юношу, и быстро зашагала прочь; и было в этом прощальном взгляде столько теплоты, решимости и грусти, что Миша совсем расформатился:
  - ЗА НЕЙ!!! НЕ УПУСКАЙ БЕСЦЕННЫЕ СЕКУНДЫ!!! - рвалось на части его раненное сердце.
  - БРОСЬ! ТЫ ЕЁ ВИДЕЛ?! У ТАКОЙ НАВЕРНЯКА ЕСТЬ ПАРЕНЬ! - лязгал медными петлями тролль.
  - Красивая, давай погреемся?!... - хамил молодчик, отпуская вслед тающим каблучкам сальности.
  - ... СКОРЕЕ!! ЕСЛИ ОТПУСТИШЬ, ОБРЕЧЁШЬ ЕЁ НА ОДИНОЧЕСТВО!! ДРУГОГО ШАНСА НЕ БУДЕТ!!!!.. - из последних сил взмолилась бьющаяся в клетке рёбер птица и, уже не сознавая себя среди этого многоголосья, Крошка сделал первый шаг, ... второй (чуть легче), третий...
  - Эй, парниша, погоди минутку, - отхаркнули сзади.
  - Да... мне идти нужно ... - проваливаясь по колено в грунт, дискантом промолвил обомлевший юноша.
  - Нужно погодить, когда просят, - сплюнул сквозь зубы интервент, мгновенно оказавшись рядом - Дай глотнуть.
  Миша негнущейся рукой протянул баночку и, пересекшись с режущей под кепкой, холодной сваркой зрачков, тут же отвёл глаза, - змееподобные, крадущиеся с ингалятором щупальца, и даже те мохнатые, что тыркали его в общаге, не шли ни в какое сравнение с нынешними, тянущими на глубину, стальными лапами голодного спрута.
  - Пойдём, присядем, - с тоном, не терпящим возражений, забрав банку, молодчик направился к лавочке. - ...Сам откуда?
  - Откуда, это в смысле, где родился или... - шагая за кожанкой, пробормотал Крошка, - стальной захват не давал сделать ему и свободного вдоха.
   - Чё, смысловой, что ли? Учишься где?
  - Да, здесь, в академии ...
  - Стипендию платят?
  - Платят, немного...
  - Пластик с собой?
  - А это что? - всё больше путался в словах ведомый.
  - Карта пластиковая. С собой?!
  - Я её с собой не ношу. Послушайте, можете оставить коктейль себе, а я..., мне, правда, очень нужно идти... - вдруг жалостно запросил Крошка, как будто ещё надеясь. Гопник, мельком посмотрев на мёрзнущий на краю лавочки цветок, уселся посредине, цепко глянул по сторонам, и остановившись на Мишином лице, кивком указал сесть рядом.
  - Не спеши. Какой суммой располагаешь? - продолжился допрос.
  - Суммой... а зачем?..
  - Ты баран, или чё. Выворачивай карманы! - ощерился разводчик.
  - Я ... - Миша вдруг представил, как Максим на его месте, объявив бы, что "чё" - по-китайски жопа, двинул бы обидчику с размаху в позолоченный зуб. - ... Я не буду!
  - Слушай, сука, не погань мазу. Я ведь и по-плохому могу, - рыкнул гопник страшным шёпотом, показывая, что теряет терпение.
  - Так ... нельзя. Я закричу...
  - Закричишь, когда я тебе в ляжку ножик воткну, а пока тихо сиди, - шёпот перешёл в беглый, деловой тон. Гопник, начав с ранца, быстро проверил все Мишины карманы, помусолил на свету их содержимое. - "Не густо, но: с миру по нитке - голому рубаха",- и принялся снимать часы, застёжка которых никак не хотела поддаваться.
  - Это... мне... бабушка... подарила... - сквозь заикания и всхлипы, ловя ртом воздух, выдавил Крошка, пока холодные, гладкие пальцы, с силой дёргали ремень на запястье.
  - Старая ещё подарит, не ссы.
  "Старая?.. Да, ... как он посмел... осквернить... - обида, боль и злость на себя за то, что ещё впутал сюда бабушку, горючим спазмом подкатили к горлу Крошки, вытравив оттуда протяжно-нарастающий стон. - Но главное, из-за него..."
  - Это из-за тебя!... Ушла!... из-за тебя!... Ты помешал... Это ты... Ты-ы-ы... - срываясь из воя в крик и захлёбываясь брызнувшими слезами, зашёлся Крошка, теряя сознание...
  - Ты чё, дура!?... - занервничал гопник, чувствуя что ситуация выходит из-под контроля, схватил "клиента" за шиворот и дал несколько хлёстких пощёчин (никакого эффекта) - Ладно-ладно, малый, ты успокойся. Часы оставлю... - двое, которых он давно заприметил, в этот момент как раз подходили к ларьку; но ...
  ... кажется, пора вернуть слово нашему герою, который, совершенно выбившись из сил после олимпийского забега и штурма двадцатиметровой лестницы, теперь остановился у Арбатского фонтана.
   Глава 8
   Тот, кто сидит в пруду
  
  - ...СЛАВА БОГУ - УБЕЖАЛ!!! - смешавшись с силуэтами гуляющих, бреду вдоль Арбата в сторону площади. Ноги чугунные, во рту привкус купороса, отдышка саднит дыхание. У подземного перехода замечаю в руке какую-то тряпку - из мятого ажурного полиэтилена, на холодный асфальт ссыпаются оторвавшиеся, ещё нежные, лепестки...
  - ВСЁ ПРАВИЛЬНО, ОТ БЫСТРОГО БЕГА ЛЕПЕСТКИ ОБРЫВАЮТСЯ, ТАК И ДОЛЖНО БЫТЬ! - опускаю пожёванный кулёк в урну.
  
  По площади, с грохочущим скрежетом сгребая из пользованных атрибутов пищевого сервиса горы мусора, носятся большезадые тракторы, за ними наскоро заметают остатки бригады нерусских дворников; на заднем плане рабочие разбирают концертную сцену...
  "... Эх, сейчас бы в тепло, в мягкую постельку, укрыться одеялом и забыть весь этот кошмар. Вон, в каждом из тех жёлтеньких квадратиков царит такая уютная, мерная жизнь...
  А у меня ведь тоже есть дом, который ждёт своим теплом любимого Крошку. Но дом теперь далеко...; хотя, пока вокруг люди, можно кутаться их теплом, плыть и плыть без всяких мыслей и решений по бриллиантовым дорогам пульсирующего города. Ух, как ярко слепят летящие навстречу фары...
  И как могло так получиться, Она была так близко... Ну, ничего, я приду туда снова, с Максом!.."
  Из забытья меня выводят броские толпящиеся звуки, и я обнаруживаю, что дошёл уже до здания цирка. Там, на широком балконе, оживлённо и задорно разговаривая, курят нарядные мужчины и женщины, а из ведущей вовнутрь, то и дело распахивающейся двери, слышится мелодия 80-х.
   "Встречи {Кому за 30} - вот, где я смогу погреться!" - на автомате сумрачно припоминаю рассказ Максима, как "по молодости лет" они с приятелями там бесплатно кутили - забирались по склону на балкон, неспешно курили и вместе с другими курящими проходили в зал (охранники ведь не могли всех упомнить). Но шли не за столик (которого не было), а сразу на танцпол, знакомились там с какими-нибудь дамами без пары и, благополучно проведя с ними остаток вечера, уезжали, впоследствии, к ним домой.
  "А ведь действительно, по склону я легко попаду на балкон, а там с другими пройду и в зал, подсяду к какой-нибудь одинокой женщине и попрошусь к ней ночевать - скажу, что студент, в общагу опоздал, деньги украли... Я ведь не обманываю, так и было. На одну ночку, наверно, пустит..."
  Ещё немного поглядев на веселящихся вверху людей, начинаю взбираться на высокий бордюр, по склону пожухлой травы поднимаюсь до перил балкона, хватаюсь за линию их тонкой бритвы, чтоб перелезть... и сразу, в один миг, горячие слёзы заливают мне всё лицо. Сложившись тряпичной куклой в крохотный комочек и ткнувшись спиной о ледяное круглое железо, я горько-горько плачу. Слёзы льют нескончаемым, жарким потоком. Не могу их остановить, произнести хоть слова, даже всхлипнуть - так испепеляюще-ясно встаёт передо мной сознание произошедшего...
   ... и мне до ослепления вспоминаются те оранжевые дни, когда дома летом я бродил возле больших искусственных озёр и, в предвкушении встречи, бросал в их тёмную воду мелкие камушки... Но, сейчас, коснувшись воды, галька тут же превращается в лилейные лепестки, а я не умею плавать ...
   Потом другое: я не купил цветок и во время пересадки в С...цево сажусь в вагон против того, в котором ехал. Я знаю, что ещё можно сесть обратно, и что если я пересяду и вернусь в N, то там, на причале, непременно встречу Её. Но, это всё равно, как шагнуть в воду за лепестками...
   И вот я смотрю на поезд к Ней, и безбрежная тоска сжимает грудь, просаливая слёзы. Вагоны наполняются пассажирами, уходят последние секунды, но гудок ещё не прозвучал... и, кажется, можно успеть ... и это решающее мгновение длится так долго, бесконечно долго - всю жизнь...
   Наш поезд тронулся первым. В окно виден уже провал крутого вогнутого косогора, устланного высохшими дубовыми листьями и изгиб белеющего на солнце полотна; а я всё пытаюсь ухватить это ускользающее пред-воспоминание чего-то до боли похожего, чего-то уже предупредительно бывшего ... Воспоминание утраты того бременского, горнего Счастья, которым я никогда не обладал... НО МОГ БЫ!!!
  
   Передо мной спиною к тамбуру сидят девушка и парень.
  - Почему ты плачешь? - спрашивает девушка. Я, стыдясь признаться в своей трусости, начинаю врать, что проиграла наша футбольная команда. Парень рядом говорит, что не верит мне, а я, в сердцах, предлагаю ему выйти в тамбур и подраться. Он отрицательно мотает головой. Тогда, я снова отворачиваюсь к стеклу, - там теперь равнина, дальние, заснеженные сопки - закрываю глаза и слышу, как девушка ласковым напевным голосом произносит:
  
  Когда от холода потемнеет звук, и станут липкими от взгляда строки, возьми в руки сердце, прошу, не спеши; не гаснет лучик, не умрёт, не сомневайся; спасает только честность самому себе, мой друг. Не покидай заведомо этот сказочный мир, почему ты упорствуешь; хватит, пойми, ведь тебя берегут, и давно, ну а ты, - ведь для чистых деяний в тебе больше смысла. Тебе предстоит ещё много, поверь - не ленись написать эту книгу.
  Не кичься, перед зеркалом не хорохорься, и не ищи для себя лёгкой дороги и лучшей доли не требуй; как только оставишь ты свои притязания, осознаешь до конца своё призвание - помогать людям. Не сторонись их, отбрось обиды, самомненье, статусы - только помогая от чистого сердца, обретёшь теперь истинное счастье, и будет тебе помощь всяческая и благословление высшее. Про алчные мысли забудь - они разъедают незаметно; утех плотских не ищи сверх меры, и будешь сполна удовлетворён. Не будь многословен - будь деятелен; а любовь всегда - ОДНА, давай же будем беречь ЕЁ...
  
  Голос поёт ещё долго и много, а я всё слушаю и не могу понять - сон это или явь .... пока, наконец, не вздрагиваю от холода - сквозь слёзы, за открытым в ночь окном, вместе с воющим ветром меж деревьев пролетают огни телеграфных столбов, так похожие на мчащиеся по проспекту машины!..
   * * *
  Когда я очнулся, внутри было легко и пусто - нестерпимо, ужасающе пусто. Всё было кончено.
  Я побрёл обратно на площадь - решил спроситься помочь рабочим разбирать сцену, хоть скоротаю время, заодно и согреюсь.
  Сцену разбирали до 4-х часов, потом заказали много еды, всех накормили, и ещё половина осталась выброшенной - бездомным собакам.
  Только фуры с арматурой и оборудованием уехали, стали собираться и грузчики. Я спросил у бригадира, к которому подходил за разрешением помочь, можно ли где у них перекантоваться до утра. Тот сказал, что ребят будет развозить такси, пусть я назову адрес - и меня доставят. Подумав, я назвал адрес Максима (я знал код их входного замка).
   * * *
  Вот я уже в подъезде, слышу, как гулко расходятся по этажам мои шаги... На 8-м, в закутке, как раз напротив двери, где должно быть жил погибший друг Максима, Миха, стоит большой военный ящик с песком (мысль постучаться потихоньку к Максу я отбросил сразу - мне почему-то казалось, что и сам теперь вполне дождусь рассвета). Свернув под голову ветровку, устраиваюсь на деревянную крышку ящика и пытаюсь заснуть; но, хоть всё тело и ноет от тугой, рабочей усталости, сон не идёт.
  Так проходит несколько минут, за ними ещё (нарочно не гляжу на часы), и вдруг, где-то внизу раздаётся отчётливое "Мяу!".
  "Кошку что ли кто выпустил? Когда поднимался, не видел..." - переворачиваюсь на другой бок (на досках засыпать не очень то удобно).
  "Мяу!" - с настойчивостью повторяется, как будто обращенное ко мне воззвание. Решаю подойти к перилам, проверить.
  "Мяу!" - гаснет лампочка на нижнем этаже.
  "Мяу!" - на втором... По спине холодными мурашками начинает ползти седой, первобытный ужас.
  "Мяу! ... Мяу!! ..." - темнота уже на пятом, на шестом и в этой темноте, как горная вода стремительно наполняющей шахту подъезда, - готов поклясться! - горят зелёно-жёлтые кошачьи глаза.
  "Мяу!!!" - потонул седьмой. Я забился обратно в закуток и, с уходящим в пятки сердцем, жду последнего...
   "Но - ведь можно спрятаться в этот дощатый ящик, тогда Кошка меня не найдёт!" - соображаю, чувствуя, что остаются считаные секунды.
  И тут перед взором вновь так остро и беспощадно вырастают: встреча у киоска, тоскующие поезда, ... и моё позорное бегство:
   - Господи! Да, ведь тот голос позади - ТОЧНО БЫЛ ЖЕНСКИМ!!!
   ВСЁ!!! ХВАТИТ БЕГАТЬ ОТ СЕБЯ, ПРЯТАТЬСЯ ПО ГРОБАМ, РОЖДАТЬСЯ, МУЧИТЬСЯ И СНОВА, СНОВА УМИРАТЬ. ХВАТИТ МАРАТЬ КНИГУ ЖИЗНИ БЕСПЛОТНЫМИ ЧЕРНОВИКАМИ! Я - ЧЕЛОВЕК, КАК МНОГИЕ ДРУГИЕ! ПОРА НАЧИНАТЬ
   БЫТЬ!!!
  
  
  
   Мяуууу...
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 9
  Нет места лучше, чем дом!
  
  "...Иияууу" - скрипнула дверь напротив и Миша, по-школьному выпрямившись на ящике, с невольным напряжением уставился в открытый проем. В проеме стояла женщина, наверное, ровесница его мамы. Увидев Крошку, вся она содрогнулась и застыла в лунатичном, неморгающем оцепенении.
  - Миша? - разжав побледневшие губы, с глухим изумлением, наконец, произнесла стоявшая.
  - Да... - удивлённо кивнул Крошка, со сна не понимая, откуда здесь знают его имя.
  -Ты - живой?!?.. - из женских пальцев выпала сумка; на траурно-сосредоточенном лице проступила легкая, слегка безумная улыбка; руки всколыхнулись забытым безотчетным движением. И тут до Крошки дошло.
  - Вы, Мишина мама, да?! - вскочив с ящика, он подал женщине упавшую на пол сумку - Простите, я не ваш сын... Мы с ним просто так похожи. Максим мне все рассказал. Мне очень жаль ...
  Все так же, не моргая, женщина продолжала смотреть в Крошку, мечущимися, казавшимися еще шире от проступивших слез, зрачками.
  - Это шутка?.. Зачем?..- пошатнувшись, в какой-то болезненно-нездешней задумчивости, с усилием прошептала она.
  - Да, что вы, господи, нет! Просто меня тоже Мишей зовут - такое глупое совпадение!.. - завторил Крошка, не зная, как успокоить несчастную. - Говорю же, я студент, из А. Мы с Максимом вместе учимся. Вы Максима помните, с третьего этажа... Вот, а этой ночью, ну, так получилось, что мне негде было ночевать. Я думал к Максу сп... - тут Крошка смолк, накрытый непреходящим материнским горем.
  - Простите. Я совсем не хотел, чтоб вы меня увидели... - не в силах больше выносить такую близкую "чужую" боль, забрав с ящика вещи, Крошка, будто с камнем на шее, вышел к лестнице. Всем естеством своим он чувствовал, что после такого чудовищного "недоразумения" уйти вот так было краем жестокости; но как он мог остаться? Гранитный камень тянул вниз, а щеки, шея и спина пылали от жгучего смущения, гнавшего прочь из черного облака скорби, в котором сбоило сердце.
  Вдруг, на середине пролета, что-то ткнуло Крошку в грудь, заставив остановиться и поднять голову - мать погибшего стояла на площадке, бледная, но точно по-иному освещенная.
  - Тебя правда зовут Мишей? - раздался голос последней надежды.
  - Правда.
  - Миша... - женщина словно пробовала воскресшее имя на слух - Миш, ты ведь, наверно, голодный, да? Можно напоить тебя чаем? Пожалуйста!?..
   * * *
  В милой, но запущенной кухне, усадив Крошку на старый советский диванчик, мама Миши принялась хлопотать над гренками для бутербродов.
  - Есть сыр, ветчина, повидло, мед... с чем Ты любишь? - оживленно спросила она, украдкой взглядывая на копию своего мертвого сына.
  - Я - с сыром. Мясо стараюсь не есть. - ответил Крошка, внутренне отмечая, как оскомина прежней неловкости сменяется тем же мягким серебряным шепотом, что и перед ДК, когда он почувствовал себя дома.
  - Как, не ешь мяса? - встревоженный материнский взгляд обмерил щуплую фигурку вегетарианца - Это же белок. Мужчина должен есть мясо.
  - Ну, с точки зрения ведической культуры, - Крошка подобрался, выпрямив спину - это ведь энергия мертвых животных, забитых где-то на фермах. Когда их убивали, животные испытывали сильный страх, который остался в их мясе в виде тяжелых энергий...
  - Да, ерунда какая! А как же охотники - они только одним мясом и питаются.
  - Так охотники - для жизни. Это другое дело. А когда вот браконьеры, или в загонах, на убой, ради наживы - это все энергии очень низких вибраций...
  - Нет, мне кажется так, все-таки, неправильно. - не уступала хозяйка, выкладывая из холодильника на стол продукты - Раз оно есть, то зачем-то ведь нужно. А если жить на одних высоких вибрациях, как по земле ходить?! Так и улетишь совсем... - родительский взгляд опять снял тревожную мерку.
  - Да, не улечу я... - накосо склонив голову, Крошка сконфуженно улыбнулся. Под сводами этого взгляда он вдруг ощутил абсурдность всех попыток что-либо объяснять или доказывать; однако, вместо частой в таких случаях бессильной обиды обнаружил в себе новую, пока еще не ясную грань, прочно отсекающую деструктивные эмоции кольцом несерьезности.
  - ...Значит, вы вместе с Максимом учитесь. А живёшь ты где, в общежитии? - после недолгой заминки посвежевшим тоном поинтересовалась хозяйка, поворачивая ломтики батона другой стороной.
  - Да, в общежитии, с ребятами.. - Крошка немного помолчал, потер свои торчащие коленки и, как бы прислушиваясь к чему-то, добавил - А приехал из А. Там у меня мама...
  - Мама?..- сражено задохнулась потерявшая сына, и, забыв о гренках, неслышно отошла к окну.
  - Да, мама и бабушка. А Вы бывали в А.?
  - Бывала, проездом... давно... - ответила женщина, тихо перебирая рюши на занавесках. Гренки тем временем скворчали все аппетитнее, наполняя кухню ароматом поджаристой сдобы.
  - Может, хватит уже?!! - в голос заметил Крошка, почуяв запах горелого.
  - Что?!!! - точно загнанная в угол медведица, охранявшая пустую берлогу, мать Михаила направила на Крошку страшный, пограничный взгляд, который тот принял за испуг по поводу гренок...
  - Да, готовы, вроде...
  - Готовы?.. да-а... - "медведица" посмотрела на плитку, сняла немного подгоревшие ломтики в тарелку и, поставив перед юношей, устало опустилась на пустую банкетку - Как же ты похож... - прошептала она кривящимися губами, по щеке скатилась слеза.
   - Ничего, сейчас пройдёт. Ты ешь... Ты ешь... - сглотнула женщина, закрывшись согнутой в локте рукой. Минуту она была недвижна, затем, беззвучно содрогаясь, ничком рухнула на диван; а Крошка, сначала в панике отпрянувший при виде траурной материнской истерики, сам не ведая, - почему, сел ближе, положил ладони меж вздрагивающих морзянкой лопаток, и твердым, успокаивающим голосом проговорил:
   - Не надо плакать, мама. Все хорошо теперь... Все хорошо...
   Дымящиеся гренки манили запахом хрустящей ванили, и на одно мгновение - когда стрелки на часах успели сравняться и разойтись - Крошке вдруг очень захотелось есть. Однако, он знал, что стоит отнять руки, и мгновение, открывшее незримый мост в иной мир, тут же схлопнется, из точки невозврата снова став линейным продолжением пространства...
  Когда женщина выплакалась и подняла на Крошку мутные, как после долгого пробуждения, глаза, тот рассказал, что явственно слышал голос Миши, говорящий ей так. Соловые глаза проснувшейся как будто ждали другого, прежнего ответа, но Миша упрямо и сочувственно молчал, и постепенно туманный взор матери осветился сознанием. Приподнявшись, женщина сказала, что тоже слышала голос сына, затем, немного помедлив, решительно встала и ушла в другую комнату...
   * * *
  Фатальная ... нет, не опустошенность - простота наполнила Крошку Енота, когда он понял, что свершилось нечто, разом наделившее огромным смыслом весь его приезд. Подстрочная вязь загадочной Силы cложилась в стройный, органический узор, кончающийся там же, где и начинался; где все произошедшее оказывалось необходимым и правильным, - от настоящего момента, до дня, когда после ознакомительного чаепития с группой наш герой с похмелья сидел ровно пятью этажами ниже, у Максима, а теперь - уезжает.
  Крошка попытался представить, как на этом узеньком диванчике ютились в обнимку Кошка и Макс пять лет назад ...
  "Только подумать - тогда мне было еще двенадцать!.. и я не заступился за одноклассницу, тоже Марину(!); а скоро тот тип начал "доканывать" и меня. Я замкнулся. Стал просиживать в библиотеках, конспектируя книги по психозащите, деля мир на плохое и хорошее. Отказался от школьных вечеров, самодеятельности,.. от мяса... и от половины жизни".
  Крошка положил на золотистую гренку дольку ветчины, и, причащаясь старо-новым, полнокровным и могучим вкусом, не заметил, как слопал последнюю.
  - Ну, вот! А говорил, не ешь. Еще может? - сказала вошедшая с альбомом хозяйка. "Ахибо" - улыбнулся Крошка набитым ртом, мотнув головой. - Тогда хоть чаем запей. А то желудок испортишь - всухомятку.
  Налив Крошке чаю, Мишина мама развернула заложенную двумя зелеными, корейскими тетрадями страницу - Это вот на выпускном. Второй ряд, в середине - указала она мизинцем, и среди полузнакомых лиц девчонок и мальчишек, рядом с Максимом, Крошка увидел себя.
  "Все настолько знаково!" - не верил Крошка собственным глазам. Ведь, фото своего выпускного у него не было, - последние два года, когда остатки 9-х классов совместили, Миша учился индивидуально, появляясь в школе только на контрольных и экзаменах. Но в том и штука: Крошке много раз снилось, будто он в самой гуще школьных событий, вместе с ребятами, которых не знает, зато они все обращаются к нему по имени...
  - Можно я посмотрю?.. - попросил он и, получив разрешение, раскрыл историю своего двойника. Странно это было - разглядывать свою же жизнь, прошедшую гораздо ярче; впрочем, лет до одиннадцати снимки не очень разнились - море, дни рождения, новогодние утренники, ... - а дальше: детские, спортивные лагеря, соревнования, рыбалки, походы, морские закаты в кругу дружной компании, дачные пирушки...
   Одна из последних фотографий особо привлекла внимание Крошки - Михаил запечатлен на ней уже возмужавшим, крупным планом, где-то на концерте.
  - Эту мы на памятник сделали... - подсказала мать, заметив Крошкину приглушенность. Миша кивнул, еще немного подержал альбом на руках и передал женщине.
  - А, ну-ка... да у тебя весь рукав испачкан. И штаны тоже... Так, дружок, знаешь что, давай-ка, ты иди, помойся... Давай-давай, никаких "но", а я что-нибудь из вещей Мишкиных посмотрю. Все равно лежат не ношеные...
   * * *
  ... Маленьким, Крошка каждый вечер купался в ванной, со своими любимыми игрушками. Он ложился на дно, и теплая вода тихонько обнимала его со всех сторон, крадясь по икрам и щекоча набравшие воздуха волоски, до самых колен. Миша так ждал, так любил это уютное и невесомое время, любил себя и мир - и мир отвечал ему взаимностью.
  ...Когда ж я успел растерять эту природную любовь к себе, - к живому, человеческому существу, родившемуся, а значит уже победившему небытие, уже безмерно счастливому обладателю бесценного и радостного дара жизни? ... Ведь, не утрать я той гармонии, что вела меня летом, ничто не помешало бы мне с Ней оста... - тут Крошка осознал, что только первый раз с утра подумал о своей Единственной.
  ... А в горячей воде слёзы кажутся прохладными... - невольно отметил он и, вдохнув глубже, окунулся с головой.
   ... Нет, дело не в общаге, и даже не в школе... - дело во мне. Мир дает нам испытания, чтоб мы росли, а я струсил... Но струсить - одно; а разделить мир, осудить его - в себе - другое!
   А мир лишь стремится к балансу. Дома я еще мог прятаться от него за семейными стенами, но здесь, на большом "общажном" перекрестке, мир стал меня с собой активно уравновешивать. Да, я ехал сюда с мечтой, с любовью... но и с этой каплей дегтя в сердце, на которую тут же намоталась городская суета, как будто обещающая счастье в конце пути; но когда конец вдруг наступает, все идут дальше. Остаются лишь те, кто по настоящему любит, они берегут тебя в своей памяти, но ты уже не можешь с ними так поговорить...
  Тот Миша в детстве, наверное, тоже любил купаться,.. и потом его так же горячо с головой обняла ледяная вода (из-за шока температурные ощущения сбиваются)... Ему так же не хватало воздуха. Но я успею вынырнуть, а он - ...
  ...последняя секунда страха...
  ...нет, пережить своего ребенка - вот самое страшное...
   Но любовь, все-таки, побеждает!
  * * *
  Надев зеленую футболку, носки и бежевые джинсы, что лежали на стуле перед дверью ванной, Крошка, не найдя хозяйки в кухне, прошел в комнату: женщина стояла у кровати и оглядывала висящие на стене грамоты и медали.
  - Переоделся. - произнесла она, увидев юношу, и протянула Крошке зажатую в руках, красную с белыми вставками олимпийку - Еще эту померь. Роста вы вроде одинакового, должна подойти. Михе она в плечах давила, так он ее и не надевал почти...Она стёганая, теплая... Ну, как тебе, не давит?
   - Нет, нормально... - поводив плечами, Крошка посмотрелся в зеркало прикроватного бельевого шкафа. - Расцветка только непривычная.
  - Расцветка - это мелочи, главное - размер подошел! Там еще кроссовки в прихожей, тоже новые совсем; ну, потом померишь...
  А это вот, Мишина комната - продолжила женщина чуть истончившимся голосом и, обведя глазами потолок, взяла лежавшие на письменном столе вместе с альбомом корейские тетрадки - Я здесь ничего не меняла, как он уехал... Приду, почитаю его дневники, - и он снова здесь, живой... Но, это раньше так было, первый год; а в декабре - уже три.
  Мне всё говорят, нужно жить дальше, а не предаваться унынию. Но, как жить, для чего?!!.. Они не понимают, насколько это тяжело... Никто не понимает... Уж как я Бога просила, чтоб и меня забрал поскорее. Дорогу на красный переходила, зажмурившись... Я бы и собой покончила не раздумывая, да говорят, ведь, туда самоубийц не пускают. Может, конечно, и ерунда все; но, вдруг - не ерунда, и я его там не увижу? Тем более, определенно что-то есть над нами. На днях же Миша мне снился, - смеялся так, по-доброму, что я не понимаю и до сих пор плачу. И следом приходишь ты.
   Я-то, дура, сперва решила, может ты бездомный-какой, сирота; вдруг Бог все же вернул мне ребенка... Но сейчас поняла: он привел тебя, чтобы я отпустила...
  Мать глядела пристально, на излете, а Мишу проняла внезапная жалость и нежность к несчастной женщине, такой потерянно-беспомощной, маленькой, и так похожей на маму.
  - Наверно, так и есть... - заговорил Крошка, не сдерживая сердца, - Я одно знаю - Ваш сын точно хотел, чтобы в Вашей жизни началась новая страница, которая не перелистнется, пока Вы держитесь за прошлое. Вы должны жить дальше хотя бы ради этого его желания. И, вот увидите, все еще наладится. Ведь, если Бог что-то забирает, то только с тем, чтоб потом отдать. Таков закон. Просто нужно пережить и шагнуть дальше. Вы сильная, Вы даже не представляете, насколько сильная. И еще встретите человека, который полюбит Вас, и которого полюбите Вы. Любовь сильнее смерти. Только благодаря ее силе я познакомился с Максимом, узнал о Мише и оказался перед Вашей дверью...- Крошка на миг осекся новой неожиданной мыслью - Знаете, я могу взять Мишины дневники, если хотите. И сохраню их. Как брата.
  Ни слова не говоря, женщина подошла и обняла чужого ребенка, и вместе с раскаленной, взмольной, выполаскивающей любовью матери Миша почувствовал, что, сейчас, наконец, его - отпускают.
   * * *
  Предложенных денег Крошка не взял, и к Максиму звонить не стал,- настолько переполняющим оказалось желание скорей приехать домой и обнять маму, - как раньше, в детстве, когда можно было просто прибежать с улицы и с головой зарыться в нежности ее объятий, рассказывая обо всем, обо всем...
  Там, за спускавшимися к воде многоэтажными коробчонками, в истаивающем тумане лилового залива вставало яркое, зовущее к недосягаемым вершинам, солнце; а окрыленный Крошка мчался коротким путем через пролесок, вниз, к остановке.
  В автобусе, скинув ранец, Миша по привычке сунулся в кармашек для мелочи, и вздрогнул: "Вчера же... - ух, не-ет, монеты он оставил..."
   Вспомнил Крошка и о ссоре с соседями, но в этот раз странное спокойствие владело его волей. Новая одежда облегала, как непробиваемый доспех; а от зеленых тетрадей под ладонью точно исходили слова уверенности и поддержки, - Крошка чувствовал, что он теперь часть чего-то большего; что на нём лежит ответственность за другие судьбы.
   " Ну, даже и прицепятся, - разве я им что-нибудь должен?! С какой стати вообще мне тратить время на их прихоти, когда теперь у меня есть дела куда важнее?!!!" - уже тогда Миша задумался о книге из дневников своего погибшего тёзки, решившись, пусть косвенно, вернуть его таким образом к жизни.
  Космическое хладнокровие не покидало Крошку, даже когда он поднялся на этаж и открыл секцию. Однако увиденное его просто поразило: соседняя дверь оказалась распахнутой настежь, а комната... - пустой.
  Втройне обрадованный вещим знаком, без промедления, но и без загнанной спешки Миша собрал свои немногочисленные пожитки, символично оставив ветровку и старые джинсы в шкафчике; затем уложил зеленые дневники рядом со своими; сдал постельное и инвентарь, занял у однокурсниц на билет, условившись перевести им позже на карточку, и поехал на вокзал. И, как только он покинул стены общежития, в душе его наступило необычайное умиротворение - баланс планет был снова восстановлен. Противостояние окончилось!
  
  
  
  
  Вместо эпилога
  Мы не знаем точно, что стало с Крошкой Енотом дальше: он вернулся домой, а через три недели, в конце ноября, созвонившись с Максимом, приехал к нему в гости. Они простояли у пирса до самого позднего вечера; но уже выпал снег и с остывающего моря дули шквальные ветра. Выпив две "полторашки" коктейля, Максим посадил Крошку на поезд, и больше его не видел. Правда, спустя три года, осенью, обнаружил в своём почтовом ящике затянутый в плотный светло-коричневый картон и обёрнутый холщовой тесьмой свёрток, раскрыв который, прочел: "Сборник фантастических рассказов Айрина Тимма", с подписью на титульном листе - моему лучшему другу, Максимусу!
  p.s.
   Между прочим, кое-кто из студентов утверждает, что примерно тогда же на обрывистом утёсе морского берега, за общежитием, видел парня, очень похожего на Крошку, с запечатанным в бутылке письмом...
  Но это - уже совсем другая история...
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"