Иногда пишешь, чтобы что-то для себя сберечь из ненадежной памяти, а иногда - чтобы выкинуть из нее поскорее и освободиться от навязчивых мыслей. И в том, и в другом случае ты совершаешь одно и те же действие с прямо противоположной целью, и добиваешься совершенно различных результатов.
Вчера, когда мы были на шаг от выхода из нашего дома по направлению к Виолкиному, в дверь позвонили. На пороге стояла ровно половина человека, который пару лет назад сдал нам квартиру - наш квартирный хозяин решил заскочить нас навестить, потому что потерял наши телефоны.
Я его не узнала. Год назад мы продлевали контракт с жизнерадостным толстяком, обливающимся потом, мы поили его ледяной водой и обдували вентилятором, чтобы он хоть как-то мог функционировать в нашей некондиционированной квартире. Макс не мог жить без сигарет и курил, как паровоз. Я не верю в чудеса и плохо верю в то, что взрослый человек может вдруг резко изменить и себя, и свой образ жизни, но живое этому доказательство сидело на моем диване и на этот раз не продавливало его до пола.
Сейчас как раз близится открытие нового сезона моей любимой передачи про толстячков "Критическая масса", и первой моей мыслью было, что он снимался в серии, которая еще не вышла на экраны. Все это, видимо, так четко отразилось на моем лице, что прежде чем я смогла выдавить из себя первое слово приветствия, Макс посчитал необходимым представиться:
- Я Макс, хозяин этой квартиры, ты меня, кажется, не узнаешь?
А потом ответил на мой немой вопрос:
- Я сбросил шестдесят килограмм.
Его даже не пришлось расспрашивать - как все сильно похудевшие люди, он с удовольствием рассказывал, как ему удалось этого добиться. И как долго он к этому шел, и как тяжело ему было жить с таким весом, и кто посоветовал ему обратиться к этому диетологу, и как он подбирал ему рацион, и с какой скоростью он худел, и как он сбросил первые пятдесят килограмм за полгода, а оставшиеся десять еще за несколько месяцев, и какое счастье, что он успел похудеть, потому что с его прежним весом ему было бы трудно, почти невозможно перенести предстоящую операцию.
Уже стало ясно, что похудение - это не главная тема в жизни Макса. Беседа шла по спирали - рассказывая про своей борьбе с весом, он то приближался, то удалялся к тому, что занимало все его мысли - к своей болезни. Ему даже не нужно было много говорить, мне сразу стало ясно, что речь шла об онкологии. Сначала Макс был довольно туманным, но мне и из обрывков информации удалось сложить довольно цельную картину. А когда он упомянул имя своего хирурга, я тут же поняла, что за операция ему предстоит, потому что знала этого врача и знала, в какой области он специализируется. И в лоб спросила его:
- Стома?
Когда Макс понял, что я обо всем догадалась, его прорвало. Он рассказал, что ему предстоят химиотерапия и облучение, чтобы уменьшить размер опухоли; что шанс выйти из операции со стомой 50 на 50, а он ведь еще нестарый мужчина и все еще надеется наладить свою личную жизнь. Что ему уже однажды пришлось пережить клиническую смерть, и он смертельно боится наркоза и не проснуться после операции. Что он хотел бы уладить все свои дела и продлить наш контракт раньше, чем начнется вся эта эпопея с лечением, а первый визит в онкологическую клинику у него уже в понедельник. Он говорил и говорил, как будто боялся, что его остановят; жалость, сочувствие и эмпатия захлестывали меня, одним глазом я следила за стрелкой часов, а другим - за своим телефоном. Я очень боялась, что Виолка позвонит спросить, какого черта мы еще не выехали, и невольно прервет его монолог прежде, чем он выговорится.
Когда ведешь откровенный разговор, нельзя, заканчивая его, оставлять человека в растрепанных чувствах. Если, вольно или невольно, ты задел за живое и добрался до сердцевины, необходимо помочь человеку снова натянуть на себя луковые одежки, переведя речь на менее важные темы и закончить, выведя его из откровенной глубины на мелкую поверхность светской беседы. Я задала Максу вопрос, который в другой ситуации показался бы мне верхом интимности, но на фоне прошедшего разговора выглядел достаточно глупым и незначительным. Меня всегда интересовало, остаются ли на коже растяжки и собирается ли она в складки после такого сильного уменьшения веса. Макс рассказал, что сначала его опустевшая кожа на животе висела, как фартук, но потом все подтянулось. Он поднял майку и показал мне свой слегка дряблый животик.
Мы приехали к Виолке часа на полтора позже назначенного времени, но никуда не опоздали - остальные близкоживущие гости ждали нашего приезда и команды прибытия по своим домам, и мы даже оказались первыми гостями. Сидя за столом, мы пили вино, ели плов, жареные крылышки и салаты, разговаривали по душам, валялись на диванах, откровенничали, дремали и снова болтали. Это был хороший день, который закончился далеко заполночь, и за это время мне почти удалось избавиться от тревожащих мыслей, засунув их с глаз долой в каморку подсознания, а сегодня, завершая уборку в своей голове, выплеснуть это в текст.