Говорят, все кладбища похожи, по крайней мере, в одной стране. Кресты, надгробья, скромные и вычурные, дешевенькие и дорогие, надписи: "На долгую память...", "Тому, кто дорог был при жизни...", вроде разные, но по сути то, об одном. Нет, есть, конечно, знаменитые, куда даже экскурсии возят: Новодевичье, Монмантр, Сент-Луи, Пер-Лашез, да мало ли, есть даже остров-некрополь Сан-Микеле в Венеции. Но мы о десятках тысяч деревенских погостах, "рядовых" кладбищах тысяч городов, где почти не встречаются на памятниках знаковые для истории имена, не снимается кино, о которых нет информации в путеводителях для туристов. Хотя по мне так: что Монмартр, что погост какой-нибудь Дубровки в российском Нечерноземье - всё об одном.
На похоронах Никиты Совиных, честно отжившего свои 89 лет, односельчане деревни Родничково, не могли не заметить бросающееся в глаза "обновление" своего небольшого кладбища. На пригорке возле леса возвышался ярко отражающий лучи майского солнца своими лакированными гранями, солидный по размерам и роскоши для здешних мест черный гранитный обелиск.
Бросив прощальную, гулкую горсть на крышку гроба, участники похоронной процессии, кто потихоньку, бочком, а кто и широкими, не скрывающими намерений шагами, направлялись к этому непонятному "артефакту". В процессе изучения его, у некоторых непроизвольно открывался рот, а кое-кто судорожным движением лез в карман за мобильником. С лакированной поверхности сусальным золотом блистало изображение знакомого всем лица в опять же всем известной тирольской шляпе, но еще более шокировала надпись внизу.
Гранкин С. И.
1951 - ...
"Всяк сюда входящий, всегда живи по совести и чести, не теряй свой стержень, во всем, всегда и везде знай свою меру, никогда не лезь сюда без очереди, не обижай больных, слабых и пожилых..."
Мастер.
Лауреаты премии им И. М. Гранкина
И далее 17 фамилий, с указанием года получения оной.
...
Семен Гранкин, после того, как лет 25 назад враз бросил пить и курить, в застольных посиделках ни с кем не участвовал, в гости не ходил и к себе не приглашал. Слыл нелюдимым, разговаривал только по делу. А любое дело в руках спорилось: он был классным сварщиком с собственным аппаратом, добротным сантехником с полным набором инструментов, электриком, автослесарем и вообще деревенские считали, что нет такого дела, которое ему не по плечу. За что, прощая грубоватую замкнутость в общении, односельчане его уважали, прозвав "мастером". Редко кто не обращался к нему за помощью, не в райцентр же за сварщиком ехать, когда такой свой есть. Но делал это он недаром, и не за водку, да харч, а за деньги. Видимо поэтому, уважение не перерастало во "всенародную любовь", были и завистники, шипевшие злобно: "ишь, какой дом себе отгрохал, что он там, один, делает?" - Семен действительно, как бросил пить, первым делом развелся с женой, более повторять семейный опыт никак не желал. Те же завистники ухмылялись: "глянул на женку трезвыми глазами, да и прогнал". В долг никому не давал, в дорогой одежде не щеголял, чревоугодием не страдал, но и прижимистым назвать его язык не поворачивался. В спокойные нулевые, повадился в заграничные туры, где иногда, из познавательного интереса, нарушал свои правила: В Праге попробовал "печено вепрево колено" под кружку настоящего чешского, в Венеции - лозанью, под рюмку граппы, а из Австрии он привез настоящую тирольскую шляпу с пером. Как прошелся по родным пенатам, так деревня и схлопнулась в весёлом недоумении. Гранкин внешностью своей весьма смахивал на Шарикова из знаменитого фильма "Собачье сердце", и тирольская шляпа на его голове, делала его просто..., ну глаз не оторвать..., а теперь ничего, привыкли. На восстановление храма пожертвовал крупную сумму, на день села откупал придорожное кафе "Теремок", куда каждый односельчанин мог зайти, отведать фирменных теремковских пельменей в горшочках под рюмочку чего-нибудь. Но главное, он учредил в местной школе премию имени своего отца, кавалера двух орденов Славы, отработавшего в этой школе после войны трудовиком добрых лет двадцать, уважаемого в деревне человека. Директор был не против, районо согласилось, а что, ведь не в каждой российской школе эдакая фишка имеется. И все - честь по чести, красивая грамота, конвертик. Медалисты - отдельно, а здесь чтоб и учился хорошо, и спорт, и во всем активист, и душа коллектива, и учительскому сердцу отрада, - лучшие и любимые. Со временем гордиться стали, в школе рядом с доской почета для медалистов новую повесили: "лауреаты премии им. И. М. Гранкина", всего - 17 человек. Их имена то и оказались теперь рядышком... на кладбище.
...
Единственное в деревне кафе "Теремок" собственно предназначалось для водителей и пассажиров проходившей мимо трассы М-169. Однако расположение его было в определенном смысле удобно и даже символично. Слева в окнах была видная березовая роща, сверкающая клейкой юной, еще не запыленной майской листвой. Справа видна была трасса, за которой располагалось деревенское кладбище. Ешь, пей, радуйся жизни, о бренности не забывай. Поминальные обеды здесь были привычным делом - кафешке постоянный заработок и деревенским удобно.
У окошка с видом на кладбище сидели пятеро молодых людей, те из семнадцати, кто приехал на выходные домой, поглазеть на "мемориал".
Костя, студент технического университета, выпуск 2014.
- Вот никогда не думал, что окажемся за одним столом. Мы ведь даже не одноклассники.
Андрей, бизнесмен, выпуск 2007.
- Мы теперь больше, чем одноклассники, заочно в одну братскую могилу зачислены.
Настя, студентка филфака пединститута, выпуск 2015.
- Ой, вот не надо так шутить, дрожь по коже!
Николай, инженер-испытатель автозавода, выпуск 2006.
- А по мне так забавно. Эта штука действительно смахивает на братскую могилу. Кстати, есть примета, если человека объявили погибшим, а потом, неожиданно для всех он оказался живым, то жить ему очень долго.
Петр, врач-психиатр областной психиатрической больницы, выпуск, 2005.
- Не срабатывает примета, нас никто погибшими не объявлял.
Настя.
- Ну да, там же ясно написано: "никогда не лезь сюда без очереди".
Андрей.
- Ага, то есть в очередь сразу за ним. Интересно, в каком порядке, по годам выпуска?
Настя.
- Шутки шутками, все же интересно, зачем ему это понадобилось? Этот камешек, как я понимаю, дорогая штука, лучше бы съездил еще куда-нибудь, сомбреро что-ли купил.
Петр.
- В психиатрии есть такое понятие - атазагорафобия.
Все хором.
- Что?
Петр.
- Ата-за-гора-фобия. Патологическая боязнь быть забытым.
Андрей.
- Вам, психиатрам, лишь бы объявить человека...
Петр.
- Ошибаешься, не те сейчас времена. Да и Гранкина вряд ли можно считать клиническим, работу он свою знает, пользу обществу приносит реальную. Но, согласитесь, в деревне его всегда считали странным. Просто он явно афиширует свою сверхценную идею. Вот откуда вы знаете, что он там в своем новом доме один делает, говорят у него даже телевизора нет. Может, разрабатывает "новую теорию" загробной жизни, согласно которой, чем больше его будут помнить на этом свете, те комфортнее ему будет на "том".
Николай.
- Да уж, мы-то уже его не забудем.
Настя.
- Смотрите! А это не он идет?
Все кинулись к окну.
На кладбище мелькало перо тирольской шляпы.
- Что у него в руках?
- Похоже, сумка с инструментами, наверное, молоток с зубилом, наши имена идет сбивать.
- Значит, администрация надавила.
Семен Иванович действительно шёл с молотком и зубилом. Про себя он бормотал: "Не поняли, не оценили, эх люди..."