Аннотация: Возможна ли демократическая революция в местностях, управляемых вампирами?
Бескаравайный С.С.
Гемоглобинная быль
Система может быть гуманной или бездушной.
Но системность как таковая - по ту сторону добра и зла.
Молодой человек то и дело пытался настроить приемник в своем кабриолете. Выстукивал дробь на руле. Впереди плелся автобус. Старый, разболтанный, то и дело фыркающий клубами едкого дыма прямо по ветровому стеклу. Обогнать драндулет было проще простого. Только как потом искать правильную дорогу? В таком тумане не видать указателей, да и развилок полно, даром что горы. Вот и приходилось ползти за рейсовым автобусом, а то первые два выезда кончились ничем.
Надобно сказать, что обладатель машины числился дипломатом. Настолько мелким, что плохо помнил название должности. В этом интересном графстве размером с одну горную долину надо было собрать этнографический материал. Вот и пришлось ему срываться в командировку.
Как раз на дороге встретился местный житель.
--
Почтеннейший, где это мы? - он с картой в руках приподнялся над дверцей машины.
--
В Альпах, - старик больше хрипел, чем говорил.
--
А поконкретней?
--
В Швейцарию плюнуть можно.
Первая попытка наладить контакт была неудачной. Пора было ехать дальше, за еле уже слышным кряхтением драндулета-проводника.
Посреди долины лежал самый обыкновенный городок. Дома оштукатуренные, с выпирающими наружу деревянными балками, мостовые булыжные. Вывески готическим шрифтом. Крохотная гостиница, что прикинулась постоялым двором. За стойкой швейцар, крепкий мужик лет сорока, строгал осиновый кол.
--
?
--
Дьюи. Джозеф Дьюи, - иногда его документы производили впечатление.
--
Ага, - швейцар сдул опилки и начал заполнять квитанции. Откопал среди бумаг нарядный бланк, - Вас, кстати, на бал пригласили.
Джозеф такому обороту дел совершенно не удивился.
--
И часто граф празднует?
--
Кто сказал, что он граф?
--
Тогда барон?
--
Просто хозяин. Ваш номер восемь, - он положил ключ на стойку и вернулся к столярному делу.
Номер оказался под стиль заведения. С фальшивым камином и тяжеловесной мебелью. На каминной полке располагался свеженький кол. Плохо выструганный, занозистый. Видно, многие норовили разжиться сувениром. Гость решил до официального знакомства по городу не шататься. Распаковал чемоданы, насторожил аппаратуру. Заказал в номер газету. Тут же начал писать отчет, потому как был очень дисциплинированным.
Газета украшалась фотографией мэра и длинными описаниями кушаний, подаваемых сегодня вечером. Судя по длине списка, на прием собралась половина городка.
Вскорости за Джозефом пришли. Официальное лицо, снабженное пивным животом.
--
На балу обращайтесь к хозяину просто - Владетель. Это законный титул. Все другие слова по его желанию.
--
Он будет с супругой?
--
Жена и любовница. Они редко ведут светские беседы, очень заняты. Не утомляйте их.
Молодой человек выразил удивление, что Владетель так загружает своих ближних работой.
--
Юнона, которая любовница, занимает должность уже двадцать два года. Успела научиться, - официальное лицо пошутило.
--
Когда выходить?
--
Да вот сейчас. Подожду внизу.
Смеркалось. На площади перед мэрией уже толпились люди. Одеты были кто во что горазд, часто простецки. Дьюи чувствовал себя в темном двубортном пиджаке чересчур официально. На фасаде висел плакат, поздравление с шестидесятой годовщиной инаугурации.
Внутри всё было по правилам: готический стиль, длинные столы с едой и чинное обхождение. Гостю достался семнадцатый номер кресла.
Владетель явился под бой часов. Молодое простоватое лицо, быстрые глаза. Бледность. Супруга и любовница шли следом на манер то ли конвоя, то ли почетного караула. По внешности - отличный снимок для журнала моды. Джозеф помнил из материалов, что этот парень умудрился засадить прежнего владетеля в подвал и держать там три месяца в строгой тайне - пока тот не согласился укусить его "родственным поцелуем".
После молитвы и первых здравиц мероприятие стало походить на вечеринку. Начались танцы, а к владетелю по одному вызывали почетных гостей.
--
Да, столица сообщила о вашем приезде. Рады вас видеть, - вблизи он чуть меньше походил на обычного человека. От него пахло землей и дорогими духами.
--
Посольство ходатайствует о культурной деятельности, Владетель. Мы хотели бы собрать легенды и...
--
Сейчас вы, мистер Дьюи, думаете, что я старый мерзавец, который умудрился договориться той коммунистической сволочью, что воевала здесь четверть века назад? - он перебил Джозефа самым дружеским тоном, но у того вдруг пересохло во рту и страшно напряглись кулаки.
--
Не волнуйтесь, у нас здесь свободомыслие, я бываю недоволен только словами и делами, - Владетель улыбнулся, не разжимая губ, - Можешь работать, Йозеф. Разрешаю.
Вернувшись на своё место, Дьюи решил больше не встречаться со здешним хозяином. Слишком ушлый. Вот мэр, что сидел через два кресла, дело другое. Однако же и с тем не заладилось - только успели начать разговор, как того нелегкая унесла по финансовым делам.
Раз пошла такая черная полоса, то с основательными проектами сегодня лучше не спешить. Джозеф оторвался от закуски и вышел к танцующим в центре зала. Скоро он стал гвоздем вечера - что-что, а производить впечатление на провинциалов у него получалось. Были старые вальсы, были новые танцы, из тех, которые он рискнул показать здешней публике, был обильный трёп и крепкая выпивка. Дело чуть не испортил набравшийся пива электрик - всё хвастался, что скоро в долине будет кабельное телевидение, тогда-то все посмотрят на красивую жизнь. Когда уже пора было расходиться, он краем уха расслышал девичьи голоса.
--
А любовницу я грохну, слышишь?
--
Конечно, конечно. Пошли быстрее, она ещё услышит.
Будь ситуация попроще - наверняка склеил бы её, такую решительную и без тормозов.
Утром, задавив аспирином головную боль, двинул по кабинетам. Нудное согласование, подписи и прочее. Хорошо хоть на всю долину было меньше дюжины чиновников и к ним не было очереди. К полудню он, наконец-то, прошел в служебное обиталище мэра.
Какие-то биологические плакаты на стенах. Портреты бородатых стариков, облаченных в пиджаки, наверное, врачей. Пустая капельница, книги, обязательный кол над камином. Здесь, он, правда, был серебряным граненым стилетом, потемневшим от времени. Судя по кольцам, раньше его таскали на перевязи, на манер кинжала.
--
Присматриваетесь? Этой штучкой двести лет назад упокоили Михася, - мэр, вышедший из боковой двери, махнул рукой, дескать, без церемоний.
--
Было восстание, - Дьюи, припоминая досье, чуть сморщил лоб.
--
До того мы были сытыми, а теперь ещё и свободны.
Дьюи намекнул, что такую свободу не очень понимает.
--
Бросьте, Йозеф, по вашим горам, что, таких долин нет? Рядом с Ашвилом, если не ошибаюсь? Так в чем проблема?
Дипломату надо было встречаться с людьми - где? Это и было основной проблемой.
--
Вот в гостинице и встречайтесь. Столиков на первом этаже, что ли, мало?
Их там было ровно два. Впрочем, других постояльцев не наблюдалось, и в словах мэра был резон.
Джозеф попросил уточнений по режиму питания Владетеля, чтобы не попасть впросак с байками и преувеличениями.
--
О, у нас почти нет преступности. Он всегда сам расследует. Последнее убийство было, когда я еще школьником бегал. Уходят старики, из тех, кому всё надоело. Лишние дети. И вообще - мы больше импортировать стараемся.
--
Даже так?
--
Не знали? Уголовники. Договор со столицей - очень удобно.
--
А слухи, что вы еще и прикупаете, как бы это сказать...
--
Клиническую смерть? Конечно. Завозить тяжело, так мы с еще ходячими договора заключаем. Раньше тут вообще пансион для туберкулезников был. Горный воздух, уход. Те, кому не помогало, в дело шли. Раковые к нам хуже едут.
--
Всё это изрядно стоит.
--
Юнона с Ядвигой прекрасно ведут бухгалтерию. У нас ежегодная прибыль. Туристов, правда, бывает, никакими скидками не заманишь. На крайний случай можем устроить день донора.
--
Помогает?
--
Немного.
За сим и расстались.
Выяснилось, что швейцар подрабатывал официантом, уборщиком и рекламным агентом. Когда Джозеф обедал, и успел набросать текст заметки, которую хорошо бы в газету, а лучше пересказать знакомым - сразу отдал тому в печать.
--
Это медальон? - он только увидел цепочку за воротом у наклонившегося швейцара.
--
Да. Охранный, по усыновлению, - тот большим пальцем подцепил плохонькое ювелирное изделие и показал гостю. На крышке была выбита надпись - "Гектор".
--
Простите?
--
Это имя. Обычай, уже сотню лет держится. Приюта нет - подкидышей на закате у старого колодца оставляют. Но Владетель только в полночь показывается. Если кто очень хочет, забирает ребенка. Только надо его на свои деньги содержать и медальон выправить.
--
Серьезно у вас тут, - протянул Джозеф.
Аппаратура в номере пока молчала. Второй отчет оказался чуть дольше - пришлось указывать подробности, хотя Дьюи считал все эти шифровки отжившим бредом. Когда закончил, внизу объявились первые посетители. Гектор уже приготовил угол: отдельный столик и две чашки кофе.
Первым оказался дряхлый, болтливый старикашка. Въехал на инвалидном кресле, хорошо хоть без кислородного баллона. Минуты через три стало понятно, что никаких историй тот рассказывать не будет, а прикатил жаловаться на жизнь.
--
Только то и осталось, что годика три протянуть. Четыре. А здоровье ни к черту. Еле дышу. Астма черт знает какой степени. Да еще печень, ноги вот. Геморрой.
--
Сочувствую.
--
Нет, чтобы хоть "маковой поцелуй" дать, так ведь жмутся. И если б Владетель жлобился, нет, это всё мэр, сволочь. Экология, говорит, равновесие. Клыки ему в позвоночник, - старик закашлялся.
--
Понимаю. Правда, я вот читал, что есть тенденция к увеличению аппетита...
--
Ничего не понимаешь... И сильно растет?
Дьюи выдал стандартную пятиминутную ахинею. Скачкообразный рост популяции верхнего звена пищевой цепочки, ну и так далее. Понадеялся, что старичок разнесет этот слух.
Следующей была девушка весьма приличной внешности. Не бедная, судя по украшениям, и, как сама первым делом заявила, уже обрученная. Выражалась экивоками, с томными придыханием, то ли подражая, то ли передразнивая заокеанское кино. Джозеф узнал её - она советовала кому-то быть осторожней. Тут же понял, кому.
--
Анна - она мечтательная, вся такая решительная, эээ, ударная. Танцует, поет, и всё пейзажи вырезает, все такие маленькие, цветные - хочет ими свою стенку оклеить. Говорит, море дома будет. Почти художница.
Он мало понимал в её речах. Случайной покрышкой прокатилась мысль - уж не сводня ли? Но всё разъяснилось.
--
Она хочет заимствовать должность любовницы. Как старую, эээ, закопают, убийцу Владетель обязательно приобщит. И жить с ней будет, а они так хорошо живут, дружно, приятно. Как они старый замок перестроили, с фотографий не узнать - настоящий дворец стал. Вот с прошлой целая история была...
И только через полчаса болтовни, Джозеф начал понимать - она та еще провинциальная интриганка. Хочет его подрядить на дело, чтоб самой место занять. Подружку то ли грохнет, то ли владетелю сдаст. Мёдом им, что ли, там намазано? Хочется иметь триста платьев? Или думают не стареть? Материал перспективный, но дальше увещевательное чириканье выносить было невозможно. Он презентовал ей изящный маленький радиоприемник и вежливо проводил к двери.
--
Алло, Гектор. Я сегодня все, - он по привычке вытряхнул купюру на скатерть.
В номере он проспал до позднего вечера, а когда пришла темнота, занялся деятельностью, мало совместимой с образом фольклориста. Та же аппаратура, что хранила его покой - теперь стала имитировать сон: выдавать полночный храп и скрип кровати. Замок номера не щелкнул, половицы не прогнулись. Гектор уже оставил пост за стойкой. Тут и отмычки пригодились, и пластырь - залепить язычок у дверного колокольчика.
Джозефа можно было заподозрить во многом, однако авантюрные действия не числились среди его недостатков. Карту города он помнил, точно знал, куда идет и что будет делать.
Бывший замок, ставший теперь и дворцом, и складом, и моргом одновременно - выглядел как большой кусок старого сыра с очень изящными дырками. Подсветка, аккуратные клумбы, оконные витражи и мрачные стены. Сигнализация на маленьких дверях у гаража - отсутствовала. Джозеф от избытка чувств готов был насвистывать. Он, правда, не слишком надеялся на гранаты, обмотанные серебряной проволокой, или пули, но вот пару сывороток, сваренных в управлении, которые он вколол себе перед выходом - очень ценил.
Убивать Владетеля Дьюи не собирался. То же самое по жене и любовнице. Довольно глупо штурмовать ночью покои вампира. Вот морг - дело другое. Особо времени хранить тела не было, трансмутация начиналась почти сразу. Потому имелся там небольшой крематорий. Почти домашний, совмещенный с котельной топкой.
Джозеф, особо не скрываясь, (здесь семейка редко ходит) прошел в подвал. Вполне классический застенок, чуть осовремененный фабричными железяками. В приоткрытую дверь был виден приземистый стол, трос, лопаты. На полках, хозяйственно протертый, лежал хирургический инструмент. Еще был красноносый трупожог, что сидел на дряхлом кресле, потягивал из бутылки выпивку и читал книгу. Теперь надо было ждать.
Когда Дьюи разглядел, что в руках у трупожога томик Шиллера и со скрипом вспомнил, кто это такой, дернулся звонок. Трос пошел вверх, потом вниз - и сверху опустился металлический гроб без крышки. Не пустой.
Красноносый преспокойно снял ткань, которой было закрыто тело. Отошел куда-то в сторону и тут же вернулся с новым, дорогим фотоаппаратом. Щелкнул затвором раз, другой. Пленка зафиксировала бритого наголо, всего в шрамах, костлявого человека с распоротой шеей. Трупожог повозился еще немного: оттиснул большой палец трупа на каком-то документе, записал в тетрадку вес - стол оказался большими торговыми весами. Наконец, кочергой распахнул топочную заслонку и взялся за ручки, приваренные к гробу в ногах покойного.
Джозеф решил, что сейчас его выход. Пшикнул из баллончика в лицо красноносому, усадил его в кресло. Вытряхнул тело из гроба и пихнул в огонь пустую тару, тут же вынул, хлопнул заслонкой. Главное было работать в том же темпе, что и здешний "патологоанатом". Дьюи мог только догадываться, поднимался ли гроб наверх. По добытым слухам и осторожным прикидкам, его надо было мыть, и после возвращать в исходное положение. Только на это совершенно нет времени - красноносый проснется. Ничего, подумает, от выпивки уснул. Спохватится и все быстрей сделает.
Джозеф вытащил из кармана здоровенный, плотно уложенный кулек, распахнул полиэтилен. Тело еще казалось обычным трупом, куклой из мяса и костей, хотя кожа начала грубеть и всё больше отливала желтизной. Первая стадия.
С грузом на плече и пистолетом в руке - сейчас он больно неповоротливый, надо быть во всеоружии - пошел к выходу. Тело бросил дальней части замкового парка, начинавшей переходить в лес. В номер пошел самой что ни на есть обходной дорогой - завернул к местной речке. Отлепил накладные подошвы, стянул перчатки, сунул в них крошечный пиропатрон. Когда узелок прогорел и обернулся пузырчатым комом пластмассы, пустил его по течению.
Теперь можно было и отдохнуть.
Утром, к завтраку, Гектор притащил несколько толстых пачек с рукописями.
--
Это отцова работа. Легенды, истории. Только разбирать придется внимательно - он печатал торопливо и от мифологии без ума был.
--
Сколько я вам должен? - Дьюи схватился за бумажник, как только глянул в тексты.
--
Нисколько. Только перед отъездом вернете: сами понимаете, раритет.
Джозеф хотел еще спросить, называет ли он отцом биологического папашу или усыновителя, но решил, что это само собой всплывет после, в разговорах.
Как следует порыться в папках - не удалось. На этот раз колокольчик звякнул как-то печально, и в холле обнаружились два господина весьма представительной наружности.
--
Вы господин Тадеуш, полицмейстер? - узнал первого Джозеф.
--
А я секретарь по внешним сношениям, - чуть склонил голову второй.
Оставалось только пригласить их к столу. Кофе они взяли, но разговор не начинался, казалось, они ждут кого-то ещё. Вряд ли они стали бы держать его до прихода Владетеля - проще было сразу арестовать. Дьюи решил забросить удочку.
--
Кстати, вы слышали о новых методах лечения вампиризма? Нет? Совсем свежие эксперименты. Можно радикально снизить аппетит.
Они слушали внимательно, однако, без доверия в глазах.
--
Да, радиотерапия. Облучение. Что-то меняется в костном мозге, и требуется меньше естественного гемоглобина.
Колокольчик звякнул еще раз и за спиной у полицмейстера встал ровесник Йозефа, разве только брюнет и с огрубевшими, фермерскими руками. Смотрел куда-то вбок.
--
Сегодня утром, - начал полицмейстер, но тут же закашлялся.
--
Да, кх, был утром обезврежен кадавр. Тупая разновидность. Вышел к его дому, - он показал большим пальцем за спину.
--
Имеет в виду - зомби? - уточнил Дьюи.
--
Именно. Он снес ему голову лопатой и сжег. Такое бывает редко.
--
И чем могу помочь?
--
Мотай из долины, Йозеф. Автобус идет в одиннадцать - чтоб к полудню тебя здесь не было.
--
Не понял, - Джозеф включил официальные интонации, и его возмущение было строго каноническим.
--
Вам, мистер Дьюи, дипломатично разъяснить, или конкретно? - секретарь вытащил сигареты.
--
Я получил официальное разрешение в столице. Переговорил с Владетелем. Я дипломатическое лицо. И по закону...
Не успел Джозеф продолжить, как полицмейстер набычился, рявкнул поначалу простыми словами, а затем уточнил.
--
Он тебя по закону и убьет. Аффект - у него сыновья. Близнецы, только ходить начали. Тут такая зараза из леса выходит. Хозяин уже все разнюхал - твоя работа!? Отвечай!!
Мрачный фермер вытащил из-за спины осиновый кол. Отполированный и с ухватистой рукояткой. Джозеф вдруг вспомнил, в скольких странах мира дикари пользовались бамбуковыми кинжалами. Но еще лучше помнил о хитром огнестрельном устройстве, прилаженном в левом рукаве.
--
Я протестую, - завел он по новой.
--
Протестуйте, мы уже все сказали, - секретарь поднялся и с ним ушел полицмейстер. Потенциальный мститель молча встал у наружной двери. Только сейчас Дьюи понял, что тот косит.
В холле стало тихо. Джозефу можно было расслабиться, разве только жужжала первая весенняя муха, да висок чувствовал недовольный взгляд Гектора. Шпион закрыл блюдцем пепельницу, где дымилась недокуренная сигарета, потянулся. Взял папки.
--
До отъезда верну.
В номере связался с куратором. После достал собственный фотоаппарат и быстро, умело, стал отщелкивать страницу за страницей.
За следующие несколько лет Джозеф Дьюи сделал неплохую карьеру в родном управлении. На кабинетной работе. Там и остался до пенсии. Рассказывать о провальной, авантюрной операции, он не любил.