Аннотация: Еще одна разборка ювелира с искусственным интеллектом
Слепые спекуляции.
- Можно ли продать душу дьяволу?
- Естественно. Только сейчас он затоварился, и больше восьми серебряников вы не получите.
Ремесленник, изготовляющий сезонный товар, в те месяцы, когда нет спроса, живет в основном мечтами. Он запоминает малейшие слухи о моде будущего сезона, пытается угадать стиль и направление. Вкладывает душу в свою работу, выдавливает из своего разума оригинальные идеи, кладёт здоровье на создание уникальных работ. А потом приходит сезон, когда надо забыть про сон и аппетит, улыбаться, даже когда тебе уронят на ногу ящик с консервами и продавать, продавать, продавать.
Из этого положения есть очевидный выход - иметь в межсезонье побочный доход. Левак. Но здесь надо выбирать: или вершины мастерства на основной работе, или сытый, отнимающий драгоценное время, приработок. Чем меньше ремесленник, желающий стать мастером, работает в межсезонье, тем ниже его зарплата. Получается замкнутый круг - чтобы получить летом недельный заработок, надо отказаться от втрое большей суммы, что придет зимой.
Можно, конечно, жить куда как спокойнее: вставать часам к девяти, делать перерывы на обед и чай, получать зарплату. Стать служащим. Слишком многие, однако, считают, что это еще один способ похоронить свой талант. Норма выработки вещь страшная: когда назначаешь ее сам себе, она кажется легкой и выполнимой, а стоит услышать эту цифру от начальника - возникает рвотный позыв.
Ник Логва пытался совместить все три способа существования. Свободный художник все время пытался сохранить свою независимость. Получалось не слишком.
Когда продаешь елочные игрушки, покупателя не встретишь под щедрым июльским солнцем. Мастери он обычные дешевые стекляшки, ему и развернуться бы не дали - тысячи фабричных шаров и звезд, чайников и светофоров продавались на каждом углу. Другое дело - игрушки драгоценные, ювелирные. Рынок этот никогда не был слишком широк, считался чудачеством, а иногда и придурью. Разбогатевшие торговцы хотели вешать на елку знакомые символы богатства: крупные зеленые купюры, золотые часы или брильянтовые кулоны. Что еще интересней - потом все это добро можно с чистой совестью пустить в дело: разменять валюту, часы надеть себе на руку, а брильянты на шею любимой. Кому нужна игрушка из золота и серебра, инкрустированная топазами, если в хвое она ничем не отличается от пластика и стекла?
Состоятельные эстеты, считавшие себя дворянами, облагородившиеся нувориши, капризные дети миллионеров - вот кто были его клиенты.
Таких покупателей найти труднее, чем добродетель на банковском счету. Они пользуются только проверенными поставщиками, не обращаю внимания на вещи в дешевой упаковке и всегда советуются с искусствоведами. Проникнуть в их кошельки можно только под прославленной маркой, которая будто плащом, прикроет неизвестность автора.
Вот так Ник и крутился. Ночами сидел в мастерской, утирая пот с перевязанного шнурком лба. Уставлял мечтательные глаза в потолок - и пытался создать, вымучить новые, совершенно оригинальные образы. Прилежно заполнял эскизами свои рабочие блокноты - и от нетерпения, от желания быстрей выплеснуть на бумагу очередной образ - часто ломал карандаши своими длинными, жилистыми пальцами.
Имел контракт с торговым домом Ёсинари на поставку двух дюжин игрушек в год - это позволяло содержать рабочее место и не умирать с голоду. Несколько изделий удавалось продать весной и летом. Спекулянты, эти стервятники жаждавшие урвать маржу, внесли его имя в свои списки, но оно ещё не стало знаменитым, не было в нем той концентрации славы, что заставляет коллекционеров драться за вещь и накручивать цену. Ник научился вежливо улыбаться даже им, хотя, когда встречались лицом к лицу - всегда прятал руки за спиной. Боялся, что не выдержит - и ударит. Под самый Новый год те десятки сайтов, что выставляли картинки с его игрушками, давали жиденький поток интересующихся, из которых только несколько снисходили до покупки. По такому случаю Ник тщательно брился, приводил в порядок шевелюру, натягивал фрак - и окончательные переговоры вел уже перед вэб-камерой.
Так можно прожить всю жизнь и заранее никогда не известно, увидит ли через тридцать пять месяцев, четыре дня и восемь секунд его работу богатый клиент или серьезный менеджер в ювелирной торговле. Прославится ли он через восемнадцать лет после смерти, сказочно обогатив патронировавшую его корпорацию? А может, его вообще все забудут, сотрутся файлы, разобьются почти все игрушки, засыпят могильную плиту над его гробом и только потом некий художник, случайно нашедший последнюю уцелевшую елочную побрякушку, изобретет похожий стиль.
Есть, правда, еще один вариант. Если не создать что-то новое, то заработать деньжат - поступать как один из его конкурентов, этих безвкусных, недалеких и жадных подлецов, напыляющих золото на хвою и продающих пузатые, аляповатые шишки с цирконами. Перейти на пошлые сюжеты. Угождать тщеславию нуворишей только-только вылупившихся, ещё неимоверно жадных до всего блестящего. Вот только эта судьба не привлекала Логву.
Ник редко интересовался чем-то вне своего ювелирного мирка, работа давала ему спасение в равнодушии к другим вещам, но где-то вдалеке грянул гром - башковитые люди соорудили искусственный интеллект. Настоящий, умный, толковый. Думающий ряд цифр. Программу, что заменила слишком многих работников.
В начале лета дом Ёсинари не купил у Ника очередной партии игрушек и он был в отчаянии. Потом, вроде бы, все успокоилось, но вот осенью начался кошмар. Внешний мир начал пошатываться: самые жуткие тараканы, которые могли завестись под черепушкой у последнего пациента засыпанной анашой психушки, вылезли оттуда и начали щекотать усами всех подряд. Шаталась экономика планеты. Внешне казалось, что всё идет ему на пользу - ручная работа объявлялось ценнейшим и прекраснейшим достоянием человечества. Политики кричали об уникальности человеческого труда. Рынок вот только считал иначе.
По счастью, в тот день, когда Ник начал почти серьезно обдумывать возможность изготовления на своем станке миниатюрных бомб, с целью ограбления ближайшего банкомата, горизонт осветился надеждой. По причинам, для Ника совершенно загадочным, шторм быстро улегся и вокруг образовалась такая тишина, что он начал опасаться за свою память - совсем недавно еще невозможно было заснуть даже с заткнутыми ушами.
Однако, порочные мысли, раз поселившиеся в голове человека, крайне медленно оттуда выветриваются. Жажда перемен, н6овых возможностей, отравила ювелиру-одиночке душу - так бывает, что человек много лет не замечает рядом с собой чуда, а когда у него открываются глаза - нет такого преступления, которого он бы не совершил для обладания им. Кто-то боялся ИИ, кто-то ими восхищался, другие пытались их использовать. Ник был добросовестным человеком и не хотел связываться с беглым компьютерным разумом, с которым так хотели дружить все хакеры. Да и боязно было. Другое желание, близкое и вполне осуществимое, стало стучаться в его разум - хотелось управлять такой хорошей вещью, как совершенный подмастерье. Послушный, умелый, освобождающий от всего черного и монотонного труда, которого так много в любой работе. Нику захотелось получить доступ к свободному, неограниченному творчеству.
Идея эта, разумеется, пришла в голову не ему одному - он лучше и быстрее многих других стал претворять ее в жизнь. В применении к ёлочным игрушкам.
Поначалу Ник считал идеалом подмастерья совершенно отдельную личность, с бешеной продуктивностью работы, которой он будет давать указания, и на чье фальшивое имя будут радостно слетаться покупатели. Эту идею он забраковал почти мгновенно: с тем тотальным проверочным террором, что совсем недавно отравлял воздух, ему связываться никак не хотелось. Но завистливая и склочная семья служителей муз обходится без псевдонимов не может, это понимают даже самые строгие сыщики и бездушные ревизоры. Имелся банк данных, где любой живой человек, явившись лично, мог получить второй, третий, десятый псевдоним. Надо было только регулярно являться и доказывать, что ты еще жив.
План сложился к утру и Ник взялся за изменение своей судьбы. На половину скопленных за несколько лет сумм арендовал подвал в соседнем доме, ввез туда несколько компьютеров, и сам протянул кабель оттуда к своей квартире. Зарегистрировал личность-псевдоним: Константин Воропаев, обладал более фотогеничной внешностью и голосом, чем его прототип-ремесленник, но внешнее сходство сохранилось. После чего скачал один из тех вариантов слабых ИИ, что уже продавались за каждым поворотом виртуальности, и стал его обучать.
Он скормил ему гигабайты данных по ювелирному делу, тысячи томов текста и сотни папок иллюстраций. Он дал ему адреса всех возможных сайтов по своей профессии. Пытался растолковать, что такое хороший вкус, и какие хвалебные отзывы о новых работах следует считать рекламой. Потом началось самое сложное: сидя перед домашним пультом и неторопливо луща орехи, Ник пытался объяснить, чего он хочет от новоявленного помощника.
- Оригинальной классики: это должно быть ново, но очень привычно. Кажем, скрести модерн с китайской вычурностью?
- Уже упоминалось в работах Седрика Хоупа, середина прошлого века, - неслось в ответ и Логва видел в кубе голограммы те самые работы, о которых сам давно уже забыл и считал эти идеи своими.
- А если вернуться к легкости, паутинчатости - сетчатые шары из золотой проволоки с крупными самоцветами внутри? Огранка "челночком"?
- Прием не использовался, но многократно было в диадемах, коронах, брошах. В игрушках - роспись по стеклу в виде сетки, подделка под образы рыболовной сети, всемирной паутины или трещин на самоцвете. Старо, - так же равнодушно отвечал голос и Ник лицезрел шар, на который будто была накинута сеть, а в сердцевине билась золотая рыбка.
- Попробуем другое ...
Ник мучался так несколько часов, пока не плюнул на оригинальность и не потребовал выдать статистику самых экзотических, уже почти позабытых, но при этом успешных выдумок. Там было много всего: хрустально-прозрачные, почти невесомые шары, внутри которых билась молния; бенгальские огни с неизвестным временем вспышки; шевелящаяся хвоя и механическая елка, чьи ярусы крутились в разные стороны, и даже иголки, менявшие оттенки зеленого цвета со временем суток - каким-то боком имели касательство к ювелирному делу. Среди этой груды мусора попалась Нику и первоклассная идея: игрушки для маленьких настольных ёлочек. Высотой не больше локтя, искусственные карлицы, пахнущие настоящей хвоей, требовали шаров, размером с сустав большого пальца и шишечек с ноготь мизинца. Волна моды на них прокатилась лет десять назад, сейчас они были почти так же многочисленны, но выпали из фокуса внимания. Игрушки на сайтах были аляповаты, их композиции безвкусны. Часто они вообще намертво крепились к пластмассовым веткам, так что наряжать елочки нужды не было. Люди стряхивали с нее пыль, вынимая из ящика, привычно ставили на стол, посыпали щепоткой конфетти, и забывали на две недели. Словом, это было именно то, что принято назвать перспективным рынком.
- Пожалуй, можно и попробовать, - резюмировал Ник, растирая в пальцах хлебный катышек, - Показывай все, что есть у нас из запасов.
Комната озарилась аквамаринами и топазами (увы, порой с дефектами), золотыми и серебряными слитками (не слишком большими), колбочками с брильянтовой пылью и рубиновой крошкой.
- Так, Ёсинари должны получить свою долю первыми. Что будет идеалом для них?
- Я бы посоветовал миниатюрные копии классических нэцек. Материал - нефрит, - монах с волшебных горшком, высоколобый бог долголетия, баран, обезьяна, разглядывающая череп, и сотни других сюжетов в темпе пулеметной очереди начали мелькать на экране.
- Это интересно. Давай попробуем барана, - одобрил Ник. Подумал, рассматривая картинку, и выдал руководящее указание, - Рога ему только чуть побольше, рельефней. Пусть на муфлона смахивает.
Курсор, повинуясь пальцам хозяина и разъяснением ИИ, очертил круторогий профиль. Через полчаса автоматический станок уже выточил крошечную фигурку. Ник разглядывал ее в лупу, пытаясь различить волоски в шерсти.
- Класс. Запускаем сюжеты в серию. Подправишь оформление - пусть там будет больше силы, звериной мощи. Этот... Воропаев, будет поклонником скифского стиля.
Алхимик так не радовался появлению золота из анатора, как Ник, квохча и причмокивая, обнюхивал и разве что не облизывал каждую новую фигурку. Они не были копиями, не походили на примитивные искажения - в каждой грани, в каждой щербинке и округлости чувствовалась его рука, его почерк. Чтобы остановиться на третьем десятке, пришлось собрать в кулак всю наличную волю.
- Ничего, завтра еще что-нибудь придумаю.
На деле утром он начал атаку дома Ёсинари. Некий русский ювелир засыпал их предложениями миниатюрных игрушек. Это явно был опытный человек: обращения высылал на ящики отделов и секретарей, всех называл точно по рангу и ни разу не ошибся в специализации. Некое смутное внимание он привлек - фигурки были небезынтересны. Постарались навести справки, выяснить, что за человек. Личина Воропаева рассыпалась, как проржавевшая стальная опора и внутри обнаружился их старый партнер. Японцы не удивились - художники часто пытаются начать всё с чистого листа. Фигурки рассмотрели внимательней, оценили. С Воропаевым немедленно заключили контракт, заплатив приличные деньги.
Ник вошел во вкус. Он бегал по мастерской из угла в угол и обновленные идеи сыпались из него, как орехи из мешка. Основные клиенты выстроились в его голове по степени доходности в четкий список, который он немедленно и принялся заполнять. Два набора игрушек в виде маленьких античных гемм были сделаны за одни сутки. Эти крохотные медальоны, что висели на цепочках, ИИ посоветовал сработать из голубого халцедона, сюжеты взяли из коллекции Эрмитажа. С руками оторвали в знакомом ювелирном бутике.
Впереди замаячил явный успех. Ник не забывал про осторожность: в оборот среди друзей, клиентов и просто знакомых, было запущено две версии. Первая гласила, что он получил наследство от своего дальнего родственника, почтенного ювелира, входившего в первую гильдию. Ей, естественно, не верили (да она и не была для этого предназначена), однако предполагали, что Логва умудрился по дешевке вырвать коллекцию у какой-нибудь одинокой старушки или разорившегося собирателя редкостей. Это тоже не слишком походило на правду - в скупке Ника представить было сложновато. Но о таком шансе - на халяву купленном наборе шедевров - мечтали многие.
Вторая версия сообщала, что он очень давно готовил этот прорыв на рынок, не спал ночами, работал по праздникам, почти что недоедал. В подвижничество Ника верили еще меньше - он был известен как первостатейный мечтатель, ничего не доделывавший до конца - но так же исправно корректировали этот слух в сторону обычных заначек, которые скапливаются годами у каждого ювелира, и которые можно в один прекрасный день подлатать и выбросить на рынок. В этот безумный год, когда люди были готовы выставить свои души на аукцион, случались вещи и покруче. Именно в рамках последней версии Ник и старался себя вести: он ожидал прослушивания, проглядывания и просвечивания, потому перестал говорить с ИИ вслух, все переговоры вывел на очки, а сам почти все время околачивался у станка. Наполнил квартиру разнокалиберными детекторами, всем говорил, что пытается сделать что-то новое в ювелирном деле и боится шпионажа. Появилась маленькая проблема: если слежка станет плотной, как выйти из ситуации с теми машинами, что работают в соседнем подвале, и кабелем, соединяющим их с квартирой?
За две недели он продал почти полторы сотни игрушек, собрав если не на новый дом с мебелью, то на фундамент и забор - точно. Ник сбыл серию крохотных гримасничающих детских лиц из розового сердолика. Ушли несколько воинственных ацтекских воинов - чтоб они не выглядели слишком большими, пришлось посадить их на колени и корточки.
Особенно хорошим получился набор восточных божков - пузатые покровители богатства, жидкобородые старцы, грозные воители. ИИ указал, что лучше всего будет выглядеть сочетания золота, серебра и железа - фигурки были буквально сплетены из разноцветной проволоки. Имелась славянская тематика: сказки Пушкина дали множество персонажей. Ученый кот из черного гагата с золотой цепочкой на шее, голова богатыря из "Руслана и Людмилы" со шлемом из нержавеющей стали, вредная старуха, которую Ник сам придумал посадить в корыто.
Воплощение мечты, довольство - уже стучались в его двери. Но страх, страх отравлял жизнь.
Чувство меры подсказывало мастеру ювелирных игрушек, что пора бы остановиться, и та пара других псевдонимов, под которой он продал ковбойскую и римскую серии, никого не обманет. К несчастью, другие заметили это еще раньше. Есть целый сонм злокозненных и завистливых личностей, объединенных навязчивой манией: узнать, кому в округе жить хорошо. Как правило, они маскируются под вывеской налоговой инспекции, иногда заседают в разных профессиональных союзах, а совсем уж патологические экземпляры подаются в рэкетиры и теневые ревизоры. В предыдущую эпоху они сверяли цифры в гроссбухах, пользовались счетами или калькуляторами, а результаты проверки бывали готовы через пару месяцев. Ныне умное железо всегда готово взять на себя черную работу, оставив своему хозяину чистую радость обнаружения злодея.
Ник богател не слишком сильно, но слишком быстро. Его имя появилось в списках на первую дополнительную проверку. В компании удачливых игроков, начинающих бандитов и хитрых бизнесменов он казался почти что ангелом. Программы записали его в подкласс людей, решивших сорвать куш относительно честным способом, но на выяснение степени этой относительности не было аппаратуры. Человек за дисплеем равнодушным, замыленым взглядом скользнул по строчке с фамилией Ника, а ИИ местного налогового отдела решил вернуться к вопросу через неделю.
Настоящие проблемы начались, когда за творчество Ника взялся ИИ, купленный палатой ювелиров. Неужели всех их одолевали настолько похожие и порочные мысли - заглядывать к кошелек ближнего? Ещё хуже. Интеллект был куплен для анализа творчества конкурентов на предмет изыскания у них огрехов и последующего осмеяния. Ведь если выловить в работе соперника всё дурное, потом собрать и талантливо сделать карикатуру, её сила будет убийственной. Называлось это повышением стандартов качества.
ИИ мелким бреднем начал прочесывать творчество окрестных мастеров "вензеля и фасеты". Ника Логву глава гильдии приказал рассмотреть под микроскопом. Его грызла зависть. Самое неприятное было в том, что поисковая лихорадка во всемирной паутине еще не кончилась, призрак беглого искусственного интеллекта, Deus ex machine, являлся на серверах и во множестве кошмаров. Потому ИИ проверял на такую вшивость каждую ситуацию.
Мгновенно выплыло множество несоответствий. Стиль Ника соблюдался аккуратно до безобразия - до микрона точное нанесение штрихов, идентичное копирование оригиналов и вообще, какая-то немыслимая педантичность. Это была уже не мелочь. Все типичные приемы Ника использовались с такой аккуратностью, в такой классической форме, какой у него самого почти не встречалось. Словом, новые изделия Логвы походили на блюда, изготовленные строго по рецептам поваренной книги - мука с точностью до крупинки, мясо до волокна, специи до пылинки.
Искусствоведение порой бывает слишком точной наукой.
Как раз подоспели сведения из налоговой. ИИ тут же выдал сигнал тревоги.
Квартиру Ника прощупали. Кабель нашли почти мгновенно, а через полчаса "гусеница", имевшая вместо головы телекамеру, совершала экскурсию по подвалу. Все эти детские меры предосторожности изрядно рассмешили человека, отвечавшего за проверку.
"Органы" не хотели пачкаться о Ника, громкие разоблачения вышли из моды, и его сдали собственной структуре.
- Этот негодяй пытался сделать из высокого искусства банальную штамповку! - горячился директор гильдии, утирая платком пот с жирного загривка, - И что было пределом его мечтаний? Свободное творчество плюс обывательское счастье! Тоже мне - Мастер! Он что - решил, самый умный и пройдошливый!?
Наполовину виртуальное собрание (в комнате было только семеро членов правления, остальные висели на телефонах) внимало таким речам с ленцой и откровенным недоверием. Мысли о подобной комбинации приходили в голову всем. Директор просто был достаточно богат, успешно провернув свою долю подобных авантюр, и сейчас изживал страх собственного разоблачения - а такой фрейдизм претил ювелирам. Но отвращение к директору одно, а искренняя ненависть к удачливому конкуренту - другое. Потому Нику, щурившемуся с дисплея и не совсем еще понимающему, что с ним стало, навесили штраф. Большой. Стоимость всех камней и металлов, уже готовых вещей и мастерской - была раза в три меньше. Такие штрафы платят всю жизнь, существуя в микроскопической собачьей конуре и обходясь без машины.
- Ну нельзя же так, сволочи! - воззвал к аудитории Ник.
- Нужно! - взвился директор, - Парочка таких случаев, и нас за людей считать перестанут!
- Так ведь перестанут! - рявкнул в ответ Логва, ударив себя кулаком по ладони, - Если ИИ работал лучше меня, что будет через год?!
Это была его ошибка. Людям можно говорить множество неприятных вещей, но выступать в роли мрачного предсказателя надо только с крепкими тылами. Иначе любая правда будет воспринята хуже некуда - тень Сократа может подтвердить это любому. Логва смутно помнил историю с греческим мудрецом и уроков никаких из неё не извлек. Потому коллеги поставили его перед простым выбором: или он идет в тюрьму за подделку торговых марок и покушение на человечность , или ставит подпись на чеках. Нику жутко не хотелось в места не столь отдаленные, ведь амнистии раньше чем через два года не будет, и вообще, климат там вредный.
Он подписал.
У него отобрали все запасы материалов, всю мебель. Банковский счет ампутировали даже раньше, чем он закончил выводить закорючку подписи на панели. Квартира теперь была тоже не его, пришлось съехать в доходный дом. Единственное, что он смог отстоять, был автоматический станок по огранке и отливке - пока Логва состоял в гильдии, это средство производства отнимать запрещалось. Ник вынес его из подъезда на руках, как выносят из горящей избы швейную машинку.
Потом у него началась депрессия. Черная липкая отрава пропитала его мозг, разъела суставы, она расползлась по всем закоулкам крохотной квартирки, гроздьями скапливалась по углам и сталагмитовыми узорами изуродовала потолок. Пособие на счет переводили аккуратно - еда, спирт и электричество присутствовали. Выходить никуда не надо было, он продавливал надувной диванчик, горланил песни, пытался доплюнуть до потолка и считал, сколько дней ему осталось до цирроза печени. Запой сменялся вынужденным протрезвлением, иногда удавалось по дешевке урвать порцию дури. Через пару месяцев Ник опустился до того, что начал нюхать клей. Жизнь кончилась.
Однако многочисленные социальные чиновники порой тоже не едят хлеб даром. Почти те же программы, что вскрыли комбинацию Ника, вычислили, что скоро он окончательно станет наркоманом - и выйдет на улицу с ножом или отверткой. Отчаяние и скверный характер с высокой вероятностью приведут к членовредительству. Постоянная слежка за потенциально опасным объектом - вещь ненадежная. Да и глупо следить за человеком, если можно его перевоспитать. Потому, когда Ник очередной раз чуточку протрезвился, и утро казалось ему не совсем черным, дверь открылась. Чья-то рука протягивала хозяину квартиры удостоверение.
- Отвали, чинарик! - икнул Ник. Выглядел он не очень: потерял пяток вовсе не лишних для него килограмм, отросшие волосы превратились в один большой колтун, и глаза стали такими красными, что могли соперничать с любым из его старых рубинов.
Вошедший чиновник сверился с дисплеем, достал шокер и приложил его усики к плечу разорившегося ювелира.
- Ап... - Ник отключился. Когда глаза открылись, он увидел аккуратного человека, оккупировавшего единственный в доме стул.
- Проснулся, любезный?
- ...! - Ник попытался встать.
- Но-но! - шокер опять замаячил в воздухе, - Говорить будем?
- Иди отсюда, тварь. Какой смысл нам говорить? - в голове у Логвы понемногу светлело, и он понял, что государство проявило к нему интерес.
- Ты к ремеслу вернуться хочешь? Это реально, - чиновнику тоже не хотелось тратить время, сегодня еще надо было с десятком таких субчиков беседовать.
- Что изменилось? С меня долг сняли? А может, родная держава мастерство оценила? - сарказм в его голосе забивался хрипотой.
- Ты в курсе, что неделю назад ваша гильдия официально утвердила ИИ в качестве подмастерьев? Теперь все делают, как ты. Первопроходимцам всегда трудно, я понимаю. Но ты не обижайся - люди просто так устроены.
Тихая реакция Ника была следствием шока: они все, все предали его - а потом сами же взялись за его наработки!! И долга не списали!
Гость решил не дожидаться более осмысленной реакции.
- Словом, мы предоставим вам микроскопический кредит на материалы, который у вас тут же не конфискуют. Вы сможете начать по новой. Заранее желаю успеха.
- Подонки, ..., - прохрипел Ник. Чиновник сверился с дисплеем и тот подтвердил ему, что клиент может воспринимать информацию.
- Далее, вам будет предоставлена машина с небольшим ИИ основанным на трехзначной логике. Круглосуточное психологическое сопровождение. Придется его воспитывать. Предупреждаю, он капризен, требует ухода и надзора - начальный интеллект на уровне пятилетнего ребенка. Если постараетесь, то вырастите из него отличного ювелира.
- ...! Мерзавцы! Я их...! - полуцензурная лексика окончательна была вытеснена матерщиной.
- Да, чуть не забыл, вам будет привита культура наномеханизмов с аллергеном на спирт и наркотики. Реакция не смертельная, но крайне неэстетичная. И бросьте обижаться, иначе будут на вас воду возить.
Логва с трудом переваривал эту груду сведений, скрипящие мозги отказывались делать выводы. Слово "прививка", однако, быстрее других продырявило панцирь медлительности.
- Прививать? Кто? Когда? По какому праву?
- Я. Здесь и сейчас. Честно говоря, по закону надо не меньше трех человек, плюс медики, но эти формальности можно опустить. Когда анкеты заполняет ИИ, другой электронный мозг контролирует тебя на предмет коррупции, а проверяет их обоих еще один информационный болван, такие вещи проделываются просто и всеми одобряются, - чиновник достал из-за пазухи маленький инжекторный пистолет, подкрутил в нем верньеру и, улыбаясь, встал со стула.
- У вас на службе все такие садисты? - Ник выудил из-под матраца бритву, которой накануне хотел вскрыть себе вены, попытался отмахнуться. Чиновник продемонстрировал положительные качества здорового образа жизни, легко закрутив ему руку.
- Процедурку желаете под наркозом? - осведомился ревностный служитель закона, - Вашу ругань воспринимаю как отказ.
Под лопатку ювелира воткнулось рыльце медицинского инструмента, потом была вспышка боли, поглощающая разум и чувства.
- Блюстители общественного здоровья вообще редко делают людям добро. А что иногда получается, те и оценить не могут, - этой сентенции чиновника он уже не услышал.
Второе отвратительное пробуждение за один день может доконать многих. Было то время суток, когда тусклый свет за окнами наполняет комнаты цветами трупных оттенков, уже нельзя читать книгу, но еще лень выкрикнуть автоматике "Свет!". Зрение отказывалось сфокусироваться хоть на чем-то.
- Доброе утро, папа! - провозгласил детский голос.
- Какое, к лешему, утро? И не доброе, - ответил Ник в пространство.
- А что сейчас? И кто такой леший? - детский голосок не унимался.
Рядом со стулом, на котором сидел неприятный гость, обнаружился ящичек. Дисплей на боку, обращенном к Нику, являл миру младенческое лицо.
- Господи, неужели правда?
- А кто такой господь, папа?
В ответ Логва выругался, на манер ржавого крана, выплевывающего из своих внутренностей на редкость вонючий и мерзкий сгусток водопроводной пены.
- Я понял, папа. Господь - это...
- О ёёёё, - жалобно простонал Ник. Он повернулся к стене, закрыл глаза и честно попытался заснуть, но сон не шел. Кажется, начиналась ломка.
Когда человека тянут за уши на экзамене, это приятно, когда же его таким манером пытаются затащить на Эверест, это не в пример больнее и надоедливей. Младенец на экране болтал без умолку, его детский голосок заставлял резонировать пломбы в зубах. Ник попытался разбить экран, тот был пуленепробиваемый, хотел выбросить ящик в форточку, но тот бился током и младенец начинал громко вопить, угрожая санкциями. Уход из дома был бесперспективен - в ночлежках читали лекции такими же голосами, да и не настолько Ник опустился, чтобы превратиться в бомжа.
Так началась его реабилитация. Логва начал бриться и регулярно есть. Деньги, как только Ник перестал тратить их на выпивку, перестали исчезать так быстро и он смог прикупить совершенно необходимые ему новые штаны и рубаху. Лень не была свойственна Логве - скоро он захотел узнать, как обстоят дела в родной гильдии. Под непрерывные вопросы детского ИИ - тот уже откликался на десяток имен, девять из которых были экзотическими ругательствами, и имел совершенно искаженную картину мира - Ник начал шарить по сети.
Выяснилось, что мир не только встал на уши, но и явно собирается работать в цирке - такие кульбиты выделывали его ноги. ИИ пользовались все, и теперь вопрос заключался не в мастерстве создания композиции или подборе цветовой гаммы камней. Кто лучше воспитает машинный разум, сделает его более гибким, человечным? Вдохновение предлагалось передать машине, чтоб она его усилила - теперь проделка Ника именовалась транзистором гениальности. Логва смотрел на работы новых мастеров, видел в них следы собственных приемов, понимал, как именно заставляли машинный разум сделать такие вещи (перламутровая диадема, что сделал Ицкрпум 63-й, своими зубчиками впилась ему в сердце - такой она была красивой) и вдохновенно сокрушался. Воспитанные ИИ прав собственности не имели, а потому вкалывали на хозяина круглые сутки. Уже начал складываться рынок их перепродаж и ювелиру платили за работу меньше, если ювелир-воспитатель не имел отношения к педагогике. Старые методы отошли к гуманистам и к ним же в общины уходили недовольные.
Работали в ювелирном бизнесе и автономные, целиком самостоятельные интеллекты. Их творения ценились по-разному. Ник видел броши и кулоны, до совершенства и красоты которых ему было никогда не подняться. Но были и вещи, сделанные ими для себя! и слишком сложные, красоту которых он лишь отчасти мог понять умом, для сердца она была чуждой. Впрочем, рынок это был новый, еще жадный до товаров, выдумок и брендов.
В ту секунду, когда Ник узнал о большой мастерской директора гильдии, где два десятка станков работают круглые сутки, он схватил коробку с детским ИИ, не обращая внимания на заряды, запустил её в стену. Выдержала. Ник выбежал на улицу, в ближайшей стеклянной коробке магазинчика ухватил бутылку с высокими градусами, бросил на прилавок деньги и прямо из горла употребил. Его тут же начала бить дрожь и посетители вокруг засмеялись - кожа меняла свой цвет самым причудливым, хамелеоновским образом. Дрожь переросла в судороги и, самое обидное, никакого эффекта спирт не произвел. Механический голос охранника попросил его очистить помещение и Ник, дрожа и стуча зубами, поплелся домой.
Но руки всё сильнее тянулись к станку. В тот день, когда ему стало слишком скучно рассматривать чужие вещи, Ник стал работать над своей. Очень медленно он начал скармливать ИИ нормальный лексикон. Заставил забыть ругань, объяснил элементарные понятия. В детском состоянии машинный интеллект воспринимал только слова, пришлось научить его читать. Дело пошло быстрее, но с большой энциклопедией, которую Ник тут же попытался в него засунуть, ничего не вышло - приходилось объяснять каждое неизвестное слово. Но как объяснить ребенку, кто такой аббат, если он не видел ни одного аббатства и понятия не имеет, кто такой священнослужитель?
В сети Логва откопал груду учебников, пособий и задач, а какой-то спамер набил всю память хилого домашнего компьютера, стационарно вмонтированного в стенку, книжками для умственно отсталых. На скармливание этого добра воспитуемому ИИ ушел месяц. Лицо на дисплее превратилось из детского в юношеское, голос уже не сверлил черепную коробку - машина научилась учиться. Единственное, с чем не приходилось мучаться, так это с проблемой послушания - это было жестко зашито в её программах. Чем больше узнавала машина, тем меньше глупых вопросов она задавала. Ник в то время, что урывал от бесконечных пояснений, вел оформление бумаг для выдачи кредита и пытался соорудить в виртуальности хоть несколько хороших проектов.
Потом дело пошло еще быстрее - ИИ матерел на глазах, впитывая знания гигабайтами, ювелир уже не объяснял ему почти ничего, а только как охотник таксу, направлял в нужные разделы архивов. Юриспруденция и рисование, металлургия и свойства кристаллов - Ник гнал его все быстрее и быстрее, требовал большего. Он хотел увидеть на экране свое нынешнее лицо, изрытое ранними морщинами, обветренное судьбой. А пока там проявлялась лишь холодная мудрость всезнайки.
В годовщину своего падения Логва открыл ИИ свои личные файлы: договора, опись имущества, всю старую бухгалтерию.
- Ты хочешь отомстить? - вопрос был задан естественным, ни к чему не обязывающим тоном, сказались курсы психологии.
- И это тоже. Я хочу до конца жизни выбиться в люди, - он неторопливо затянулся, выпустил дым в потолок и уставился на ту безникотиновую сигарету, что вертел в руках, - Для начала нам надо выйти на рынок. Вернуться. Пусть меня все забыли, но рекламу на старом имени можно сделать.
- Мои ресурсы ограничены, я не могу противостоять игрокам первого класса - меня просто сотрут в порошок.
- А я и не требую. Поначалу надо просто запустить производство, мне надоела эта собачья конура и пособие. Давай работать. Кстати, присваиваю тебе имя... Шатун.
- Какой? Почему? - брови на экране выгнулись домиком.
- Который рядом с кривошипом. Он всегда возвращается.
И Шатун начал работать - помог хозяину разобраться в хитросплетениях анкет и получить кредит. Устранил несколько ошибок в его кустарных проектах, откопал в сети новое обеспечение для станка. Он сделал даже более важную вещь - раскрутил ту микроскопическую рекламную компанию, что они могли себе позволить. Приходилось брать именно упорством: всю ночь, когда хозяин спал, висеть в сети, сбрасывая на все возможные адреса картинки позолоченных солдатиков, серебряных футбольных мячей, хрустальных колокольчиков и ракет. Самое пикантное было в том, что этому добру еще только предстояло явиться на свет: Шатун охотился за дешевыми материалами, но такие попадались редко и порой оказывались дрянью - приходилось проверять, а это мог сделать только хозяин при получении. Много сюжетов откровенно украли.
Этот счастливый союз начал приносить плоды. Что-то удалось продать, и Ник первым делом прикупил Шатуну мощностей. Только этим было не обойтись, память воспитанника была заполнена до предела, и Ник, как скульптор, непрерывно отсекал от нее все ненужное. Дело было муторное и до крайности неблагодарное: не помогали приемчики вроде замены собственных сведений на отсылки к сетевым ресурсам. Вымарывание какой-нибудь малозначимой детали, вроде конструкции скифских браслетов или вторичных ланкийский приемов огранки, превращало новые проекты из оригинальных поделок в банальность, за которую не давали и ответа с рецензией. Потом был еще один оборот торговли, и еще мощности для Шатуна, смогли переехать в квартиру побольше размером, где управляющий не доставал вопросами о станке.
Ник перебрался в свою старую мастерскую - и почти всё стало как прежде. Он мерял её из конца в конец, выдавал безумные идеи - и мог воплощать их много лучше, чем раньше. Правда, многие из них были вовсе не такими безумными, и далеко не новыми. Приходилось пользоваться перелицовкой старых сюжетов, изощряться на все лады, но это все равно не приносило ни серьезных денег, ни хоть крошечной известности. Продажа тоже стала игрой случая - самые выгодные заказы перехватывали преображенные, оставшееся расклевывали мощные ИИ на человеческой службе.