- Эй, Юджин, передай мне еще бутылочку пива. Такая жара сегодня, в глотке просто пустыня. - это Стэнли говорит. Стэнли Косински.
- Держи, Стэн. Только ты смотри не увлекайся, а то, говорят, от пива живот растет. Юджин никогда не упускает случая отпустить эту старую и уже затертую подколку по поводу не очень крепкого телосложения Стэнли, а тот в свою очередь всегда рад поддержать шутку. Он совершенно не обижается. Это у нас уже стало своеобразным ритуалом. Каждый раз, когда мы пьем или перекусываем в какой-нибудь забегаловке, звучит этот старый добрый прикол. "Не ешь слишком много картошки, Стэнли", "Эта подливка очень калорийная, Стэнли", "Стэнли, я бы на твоем месте не заказывал блинчики" и так далее в том же духе. Вот и сейчас то же самое. Мы - это, как я уже говорил, Стэнли Косински, Юджин Гэмли и я, Вильям Вудз, или просто Билли. Мы друзья. Дружим уже несколько лет.
Познакомились мы в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе, где нас поселили в одной комнате общежития. С тех пор и понеслось, как это обычно бывает у студентов. Бесконечные пьянки и секс вперемешку с учебой.
Вырвавшись, наконец, из храма просвещения, и получив свои выстраданные дипломы, мы решили отметить это неделькой загула и ничегонеделания, а сейчас валялись на пляже, посасывали пиво, и глазели на симпатичные попки молоденьких девочек, фланирующих по песку туда-сюда. Вот уж поистине захватывающее зрелище. К трем вещам, на которые можно смотреть бесконечно, я бы обязательно добавил еще и женскую попку. Но это кому как.
В общем, сидим мы на пляже и тянем потихоньку пиво, вернее Стэнли с Юджином сидят, а я лежу на спине с закрытыми глазами, что не мешает мне тоже время от времени прикладываться к бутылке, и предаюсь блаженному безделью. Океан шумит, чайки акают на все лады. Жизнь хороша. Фраза избитая, но в тот момент я бы сказал именно так, и ни как иначе.
- Чем будем сегодня заниматься? - спрашивает Юджин и пихает меня в бок. - слышь, Билли, я спрашиваю, чем заниматься сегодня будем? Натрескаемся вечерком в баре и снимем каких-нибудь симпатяшек? Как тебе мысль? - Юджин, ни дня не может прожить, чтобы не залезть кому-нибудь под юбку.
- Юдж, мы именно этим и занимаемся уже пятый день. Очень оригинальная мысль. Да ты прямо гений, Юдж. Юджин - великий выдумщик. И вообще, чего ты пристал? Дай полежать спокойно. Я тут между прочим пытаюсь помедитировать, если ты не видишь.
- Стэн, ну ты это слышал, а? Наш Билли разлегся на пляже полном полуголых девочек, и что же он делает? Он пытается медитировать! Нет, ну ты только представь себе такое! Козла запустили в огород, и вместо того, чтобы трескать капусту, он нюхает ромашки и глазеет на бабочек! А, может быть, наш Билли решил уйти в буддийский монастырь, побрить себе голову, замотаться в оранжевую простыню, и греметь бубном в парке? Как думаешь?
- Я думаю, что фантазия у тебя на высоте, Юдж, так же, как и твое либидо. - говорит Стэнли, делая очередной глоток пива.
- Ха-ха-ха, Стэн, очень смешно. Ну а ты что думаешь по поводу моего предложения?
- Я думаю, что это лучшее предложение из всех возможных. Кроме того, я думая, что нам все равно придется поступить именно так, потому что иначе ты с нас не слезешь.
- Прекрати свои шуточки Стэн. Будто бы ты сам не хочешь хорошенько развлечься. А если действительно не хочешь, то начинай медитировать вместе с Билли, может через недельку и добьетесь просветления.
- Да ладно тебе, Юджин, успокойся. Лады?
- Лады. Да я в общем-то и не нервничаю.
Вечный треп ни о чем. Слово за слово. Так может продолжаться довольно долго. Он не напрягает, не заставляет думать. Просто дружеская болтовня вперемешку с шорохом песка и шумом океана. Что может быть лучше?
Наверное, я задремал, потому что мне начал сниться сон. Знаете, такие сны, на грани. Когда ты еще не спишь, но уже и не бодрствуешь. В таких снах вымысел неразделимо соединен с реальностью. И трудно понять, происходит ли это все на самом деле, или навевается дремотными объятиями. Мне снилась большая чайка. Наверное, в жизни действительно не бывает таких больших чаек. Она была размером с хорошего откормленного индюка. Такая же жирная и круглая. Как она умудрялось при этом летать, оставалось загадкой. Но, тем не менее, она плавно спланировала на пригорок метрах в десяти от меня, походила некоторое время по кругу, как это обычно делают кошки, укладываясь спать, и, наконец, уселась на задницу. Именно на задницу, потому что я отчетливо видел вытянутые вперед перепончатые лапы. Ей не хватало только солнцезащитных очков и банки Колы, чтобы выглядеть, как добропорядочный представитель среднего класса, греющий свой погрязший в кредитах зад на Лос-Анджелесском пляже. Я смотрел на чайку, а чайка смотрела на меня. У нас происходила такая себе дуэль взглядов. Кто первый моргнет, тот и проиграл. Я старался из всех сил. Я не мог допустить, чтобы у меня выиграла какая-то тупая птица. Но она оказалась хитрее. Пару раз щелкнув клювом, она, не сходя со своего места, резко приблизила ко мне свою голову, повернувшись левой ее стороной, нацелила на меня свой черный выпученный глаз и крикнула, что есть силы: "БИЛЛИ!". От такой неожиданной подлости я моргнул. Моргнул, проиграл чайке и проснулся.
- Билли, черт побери, ты что, заснул там? - Стэн, мать его. Это он своим криком вытащил меня из сонного чулана.
- Стэн, тебя что в детстве не учили, что нельзя резко будить человека, потому что блуждающая в этот момент где-то душа может испугаться и никогда больше не вернуться в тело? Ты что убить меня решил, а? Представляю себе эту картину. Сидите вы с Юджином посреди пляжа, а рядом с вами мой хладный труп! Что бы вы тогда делали?
Юджин подавился смехом и пивом, откашлялся, вытер слезы и сказал:
- Не беспокойся, Билли, мы бы всего-навсего продали по быстрому твои органы, купили бы дом в Беверли Хиллз и зажили среди звезд шоу-бизнеса в свое удовольствие.
Тут и Стэна пробрал хохот.
- Ага. Представляю себе. Прямо мясная лавка. Ассортимент и все такое. Что вам, мистер? Печень? Конечно, одну минуточку. А вам? Легкие и яички? Вот, пожалуйста! - и ржет как ненормальный.
- Да уж, друзья, ничего не скажешь. На все готовы за пригоршню долларов.
Но все это я говорю не серьезно, а тоже через смех. Такой уж у нас юмор. Ничего с этим не поделаешь. Нас устраивает, а на остальных плевать.
- Так а чего ты раскричался, Стэн? Я такой сон видел интересный, а тут ты со своими воплями.- говорю я, пока Стэнли переводит дух.
- А, Да! Гляньте-ка вон туда. Возле лодочного сарая видите? Вот это пугало! И почему таких не гонят с пляжа? Тут же приличные люди отдыхают!
- Это ты-то приличный? Вы только гляньте на него! - не упустил случая вставить Юджин, одновременно со мной поворачивая голову в указанном направлении.
Возле сарая действительно сидел какой-то мужик в грязной теплой куртке, не смотря на этакую жару, в таких же грязных и заношенных до дыр штанах и в стоптанных башмаках. Волосы его были длинными, всклокоченными и седыми. Он сидел спиной к нам, и лица его не было видно, но даже в таком положении вид он имел весьма отвратительный. Про таких людей обычно говорят: "отребье".
- Да уж, - говорит Юджин, - нечего сказать. А вдруг он заразный какой-нибудь? И разгуливает по пляжу, как у себя дома! И куда это копы смотрят? Чуть что, так они тут как тут, а когда действительно нужны, днем с огнем их не сыщешь. Вот у меня случай был...
В этот момент бродяга, как будто услышав или почувствовав, что мы говорим о нем, повернулся и уставился прямо на нас. Лицо бронзовое от загара, все изборожденное глубокими морщинами. На левом глазу черная грязная повязка. Это лицо внушало ужас. Какой-то глубинный, казалось бы давным-давно забытый и вычеркнутый из жизни страх. Секунду это лицо было направлено на нас. Одну лишь секунду единственный глаз на этом лице буравил нас. Потом лицо отвернулось. Но мне хватило этой секунды. Мне хватило бы, наверное, и половины этого времени. Для меня оно растянулось в целый час. В целую жизнь. Я знал это лицо. Я много лет уже не видел его, но узнал в один миг. Оно долгое время снилось мне ночами, вырывая из сна, заливая тело холодным потом и разрывая глотку криком. Я думал, что все это уже в далеком прошлом. Но нет. Жизнь никогда не дает забыть, то, что очень хочется забыть. То, с чем нельзя жить. От чего бежишь и спасаешься. Беги, беги. Это бег по кругу. Рано или поздно, ты обязательно вернешься к той самой точке, от которой начал движение. Это лицо, этот человек и был для меня той самой точкой. Это был Морган. Именно под этим именем я его знал когда-то.
Глаза застилал какой-то туман. Я уперся дрожащими руками в песок и опустил голову между колен. Сделал несколько судорожных вдохов. В голове немного прояснилось. Поднял глаза и бросил быстрый взгляд на лодочный сарай. Морган все еще был там. Сидел, как ни в чем не бывало, и курил. "Как же он здесь оказался?" - подумал я. Помотал немного головой. Уши как будто ватой заложило. Разговор Стэна с Юджином еле доносился сквозь ее слой. Я не понимал ни слова из того, что они говорили. Не мог вслушаться, да и не пытался. В мозгу засела паника и один единственный вопрос: "Что делать дальше?" Что же действительно делать? Нужно было как можно скорее валить отсюда. Этот Морган. Одно его присутствие вытягивало из меня все соки. Я поднялся как можно увереннее и сказал, как мне казалось, довольно бодрым голосом:
- Ребята, а не свалить ли нам отсюда, а то уже в печенках сидит этот пляж. Пойдем, поедим где-нибудь.
Но ребят не проведешь. Эти сукины дети всегда подмечают, если что не так.
- Да ты что, Билли? Рано ведь еще. Да и пиво имеется. - Стэн смотрит на меня снизу вверх, прищурившись.
- Верно, Вильям, куда это ты так заторопился? А! Наверное, ты испугался бедного грязного бродяжки? Не бойся, мамочка Стэнли и папочка Юджин не дадут тебя в обиду. Садись, поиграй в песочке - смеются вдвоем.
А мне не до смеха. Я дрожь в ногах унять не могу. Смотрю на них. Смеются.
- Да идите вы нахер, оба! Сидят тут зубы скалят. - Зло так говорю. Совсем не шутейным тоном.
Продолжают смеяться. Юджин говорит:
- Да не кипятись ты, Билли. Чего заводишься? Мы же шутим.
- Засуньте свои поганые шутки себе в жопу,- меня понесло - долбоебы, мать вашу!
Тут уже Стэн вскочил на ноги.
- Билли, Билли! Полегче на поворотах! Что ты такое несешь?
Юджин тоже на ногах. Смотрят вдвоем на меня. Я стою сжав кулаки. Тут внутри меня лопается какая-то пружина, сбавляя скопившееся напряжение.
- Ладно, ребята. Извините. Слышите? Я ничего плохого не хотел сказать. Просто накатило что-то. Извините. Юдж? Стэн? Как? Без обид? Все Ок?
- Да ладно тебе, Билли. Ты бы свою рожу видел только что. Чистый зверь. Мы сами перепугались. Верно, Юдж?
- Да уж. Как есть животное. Только что зубами не щелкал. Не парься, Билл. Все в норме. С кем не бывает. Хочешь свалить, давай свалим. Большой разницы нет, где околачиваться, здесь или в другом месте. Просто тут виды красивые - Юджин бросил тоскливый взгляд на играющих во фризби девочек.
- Да насмотришься ты еще. Если собрались идти, то давайте топать, а нечего тут рассусоливать. - Стэн поднимает с земли рубашку и натягивает ее на себя. Мы с Юджином поступаем точно так же. Разворачиваемся и идем по направлению к дорожке для занятия бегом. Я незаметно поворачиваю голову и смотрю в сторону сарайчика. Моргана уже нет на месте. И куда только подевался? Наверное, внутрь зашел. Может он и живет там, внутри? А что, хоть какая-то крыша над головой.
- А действительно, не помешало бы сейчас чего-нибудь пожрать, а то у меня что-то совсем желудок пустой. Стэн, как думаешь? По-моему Билл прав насчет обеда.
- Да. Я думаю нам просто необходимо двинуть к Чарли.
- Чарли - это просто великолепная идея. Ты, Стэнли, наверное, опять объешься. Смотри, такими темпами можно разориться на новых вещах.
Очередная подколка. Очередной дружный смех. Морган не шел у меня из головы.
Отправились в кафетерий. Заказали поесть и пива всем. Я потягивал из стакана и уныло ковырял вилкой омлет и салат. Юджин со Стэном уписывали бургеры с картошкой и трепались о какой-то ерунде. За окном был отличный летний день. Солнце заливало все вокруг ярким желтым светом, отражаясь от стекол проезжающих автомобилей и оседая загаром на лицах людей. Спокойствие, привычная размеренная жизнь. У всех кроме меня. Мое спокойствие рухнуло, как карточный домик. Я смотрел в окно и подсознательно искал в проходящих снаружи людях это лицо. Искал и боялся найти.
- Билли, не нравишься ты мне что-то. Может ты заболел, или на солнце перегрелся? Что с тобой происходит? - Стэн макает брусочек картошки в соус и вопросительно смотрит на меня.
- Все в порядке, Стэнли. Просто настроения как-то нет и все такое. Ну, ты понимаешь.
- Да не приставай ты к нему, Стэн, лучше расскажи-ка про ту бабенку, которую ты подцепил на четвертом курсе, помнишь? - по мнению Юджина, нет лучшей темы для разговоров, чем секс.
- Да ты уже сто раз слышал эту историю. Сколько можно, Юдж?
- А я бы еще раз послушал, уж больно интересно ты рассказываешь. Как там, говоришь, ее звали? Эмили кажется?
- Ага, именно так ее и звали.
Посидели еще некоторое время. Стэн рассказал историю про Эмили, которая по его словам за одну ночь чуть не довела его до реанимации. Я не слушал. Сидел молча над недоеденным обедом. Вышли на улицу. Стали решать, что предпринять дальше. Было три часа дня. До вечера еще было время, и Юджин предложил заглянуть в какой-нибудь бар и пропустить по стаканчику. Стэнли поддержал.
- Ребята, вы идите, а я прогуляюсь пока, лады?
- Конечно, Билли. Вечером встретимся, где обычно? - Где обычно - это бар "Зеленая ветвь".
- Да-да, часиков в семь. Я вас найду.
- Лады.
- До вечера, Билли.
- До вечера.
Они ушли, о чем-то смеясь, а я остался один под жарким калифорнийским солнцем. На душе кошки скребли. Огляделся вокруг и побрел по дорожке, ища какую-нибудь тень и место, чтобы присесть. Наконец, нашел скамейку под раскидистым платаном, уселся и закурил. Сделал пару глубоких затяжек, все глубже и глубже погружаясь в воспоминания.
Я родился в городе Стоктон, Калифорния, в семье Элейн и Ричарда Вудз. Стоктон - это довольно большой город, с населением больше двухсот тысяч человек и с высоким уровнем преступности. Так что в детстве я насмотрелся и наслушался всякого. Ни дня не проходило, чтобы в сводках новостей не сообщали о каком-нибудь происшествии. В бедные кварталы в нашем городе лучше было совсем не соваться, если ты не полный придурок или не самоубийца.
Мой отец всегда с гордостью говорил, что мы принадлежим к среднему классу. Это означало, что у нас был свой дом, не дворец, конечно, как в Бэль Эйр или Беверли, но довольно приличный, и целая куча кредитов. В доме было три спальни, гостиная, кухня и две уборных. Бисмарк-плейс, 18. Таков был наш адрес. Приличный район вдали от центра. Приличная школа, куда я ходил, и приличные люди вокруг. Такой себе идеальный мирок, олицетворяющий собой Тихую Америку. Отец мой был социальным работником и занимал какую-то руководящую должность. Он занимался тем, что не давал малоимущим людям сдохнуть просто так, а продлевал их существование за счет небольших денежных вливаний. Мама имела образование архитектора, но с моим рождением оставила работу и полностью посвятила себя дому.
Так я и рос. Не в роскоши, но и не в чем не нуждаясь. Как-то раз мы с родителями прогуливались после дня проведенного в парке отдыха и наткнулись на небольшой зоо-магазинчик. Знаете, такой с большой стеклянной витриной, в которой были выставлены клетки и прозрачные ящички с разными зверюшками. Так вот, я остановился перед это витриной и стал глазеть на всех этих собачек, попугаев, ящериц и кошечек. Родители тоже остановились. Возле самого стекла стоял небольшой ящичек, в котором сидел совершенно удивительный котенок. Он был совсем крохотный, беленький с черными глазками и к тому же пушистый, как цыпленок. Он сидел, не шевелясь, и смотрел на меня своими маленькими и такими печальными глазами. А я стоял по ту сторону витрины и смотрел на него. Меня охватило какое-то щемящее чувство жалости к этому одинокому существу. Я жалел его со всей силой той неподдельной детской жалости, которой порой не остается у взрослых. Я чуть не расплакался. Поднес палец к стеклу и поскреб ногтем. Котенок поднялся на свои маленькие ножки и прижался носиком к моему пальцу с той стороны. Постоял так некоторое время и потерся щекой о стекло. Потом посмотрел на меня и мяукнул. Вернее даже не мяукнул, а пискнул. Коротко и жалобно. Я не слышал этого писка сквозь витрину, но отчетливо понимал, что именно жалобно. Котенок как бы просил: "Забери меня отсюда". Я посмотрел на родителей и спросил:
- Мам, пап, можно мы заберем этого котенка с собой? Ну, пожалуйста! Я назову его Снег, и буду ухаживать за ним. Ну, пожалуйста!
Родители переглянулись, и отец чуть заметно кивнул.
- Конечно, Билли, малыш, мы возьмем этого котенка с собой, - улыбнулась и потрепала меня по щеке.
Мы вошли в магазин, а вышли из него уже с корзинкой, в которой сидел Снег. Он больше не пищал и вообще не издавал ни звука. Он знал, что попал, куда нужно. Я был невероятно горд. Я вышагивал рядом с родителями и все хотел взять корзинку, чтобы нести самому, но она была слишком большая, и мама не давал мне ее. Отец нес купленный в том же магазине корм, кошачий туалет и мягкую подушку для сна.
Когда мы вернулись домой и выпустили Снега из корзинки, тот медленно, озираясь, прошелся кругом по кухне, полакал из мисочки молоко, заботливо налитое мамой, подошел ко мне, пискнул и уселся возле моей ноги. Снег был дома.
Так он и зажил у нас. Подушка, купленная в магазине, не понадобилась. Снег всегда спал со мной на кровати и протестовал против всех попыток родителей отучить его от этого. Я очень любил своего кота. Очень.
Когда подрос, Снег стал много времени проводить на улице, часто убегая через специальный лаз в кухонной двери по каким-то своим делам. Он всегда возвращался ночью. Всегда. До того самого дня.
Мне тогда было девять лет, когда Снег не вернулся домой. Я очень переживал и все просил родителей отправиться на его поиски. Но те твердили, что Снег скоро вернется, что он просто загулял где-то, и непременно вернется. Прошел день, за ним другой, но кот так и не пришел домой. Мой Снег пропал. Я невероятно страдал. Слезы непрерывно лились у меня из глаз. Чтобы как-то успокоить меня, родители развесили по всему нашему району объявления о пропаже. Но все было без толку. Снег пропал навсегда. Я уже понимал, что он не вернется, но сосущая пустота внутри не покидала меня. То и дело, я натыкался в доме на его игрушки. Мячик, меховой помпон, загнанный под кровать стеклянный шарик. Все это напоминало мне о Снеге. Видя мои мучения, родители говорили, что купят мне другого котенка. Но зачем мне был другой? Мне нужен был мой Снег. А если его нет, то пусть не будет ни кого другого. Время шло, и тяжесть постепенно отпускала. Я был ребенком, а дети легче переносят горечь утраты. Но я всегда помнил о Снеге. Он так и остался в моей памяти, маленький, напившийся молока и сидящий возле моей ноги в кухне. Как в тот, самый первый день.
Мне одиннадцать лет. Мама говорит, что на улице меня ожидают мои друзья. Я в это время сижу и читаю "Моби Дик". Рановато для моего возраста, но мне нравится. Мне вообще нравится читать. Я откладываю книгу и выхожу наружу. Лето. Тепло. На лужайке возле дома стоят Чак Рэмзи, Тони Фишер и Джо Вудстер со своими велосипедами. Мы учимся с ними в одном классе. Джо самый крупный из нас. Он играет в бейсбол в младшей школьной команде.
- Привет, Билли, как жизнь, - говорит Джо, - тут у нас с ребятами возникла одна идея.
Чак и Тони согласно закивали, таинственно усмехаясь.
- Мы хотим сегодня ночью прогуляться кое-куда, и если не сдрейфишь, можем взять тебя с собой. Ты как?
Я постоял несколько секунд молча разглядывая их, засунув руки в карманы. Чак и Тони продолжали ухмыляться, а Джо вопросительно смотрел на меня.
- Так как, Билли, ты с нами или нет. Если кишка тонка, то так и скажи, и мы не будем зря терять время.
- Ну, и куда это вы собрались? Можешь толком рассказать, а не устраивать тут тайны мадридского двора?
- Чего-чего не устраивать, - спросил Тони, - О чем это ты?
- Да не парься, Тони, тебе все равно не понять, - сказал я, красиво сплюнув на землю сквозь зубы.
- Так куда это вы собрались? А, Джо?
Тот оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости, и заговорил, как можно тише.
- Короче, так, Билли, знаешь этот заброшенный дом на Стэнфилд-драйв недалеко от парка Лоин? Вот туда то мы и собрались сегодня ночью. Как тебе. Ты с нами или яйца еще не выросли?
Я в упор смотрел на Джо. Знал ли я заброшенный дом на Стэнфилд-драйв? Конечно, я его знал, еще бы. Да и кто его не знал. Все окрестные дети знали про этот дом. О нем ходили истории одна страшнее другой. Говорят, что лет десять назад там жила чета Ланкастеров. Пожилые люди. Берт Ланкастер - отставной военный - и его жена Сара были зверски убиты однажды ночью в своей постели. Говорят, крови было столько, что она забрызгала все стены и потолок, а весь пол был просто затоплен ею. Еще говорят, что их расчленили садовой бензопилой и разбросали части тел по всей комнате. Много чего говорили, да только по большей части это были сплошные выдумки. Что произошло на самом деле, никто из нас не знал, но то, что было убийство - это уж точно. После этого происшествия дом все время пустовал. Наследников у Ланкастеров не было, а продать дом не получалось из-за бесконечных слухов о нем. Так он и стоял, постепенно ветшая и превращаясь в очередную городскую легенду. Говорят, в окнах дома иногда можно было видеть свет, и все поголовно мальчишки были уверены, что это призраки.
- В этом доме водятся привидения, точно тебе говорю, - твердили они.
И вот теперь Джо, Тони и Чак хотели забраться внутрь этого логова нечистой силы. Хочу ли я пойти с ними? Это вопрос. Идти мне не очень хотелось, вернее не хотелось вовсе, но я понимал, что если откажусь, то на влеку на себя славу труса на долгое время, если не навсегда. Я размышлял, как мне лучше поступить.
- Ну, так как, Билли? Струсил?
- Еще чего! Я с вами!
- Я так и знал, Билли, что ты рисковый парень, - говорит Джо, - тогда так, сегодня в половине одиннадцатого вечера собираемся все возле моего дома и двигаем. Лады? Сможешь потихоньку улизнуть из дома?
- Лады, Джо. В половине одиннадцатого.
- Ну, Бывай, Билл. Поехали ребята.
Они залезли на свои велосипеды и укатили вниз по улице, только пыль столбом. Я постоял еще с минутку и вернулся в дом, обдумывая ситуацию. Родители ложатся спать около десяти. Значит, времени выбраться через окно комнаты и доехать до дома Джо должно хватить. Ну, ладно. Будь что будет. Я снова взялся за "Моби Дика".
Очень быстро наступил вечер, а за ним и ночь. Девять часов. Половина десятого. Я сижу у себя в комнате и рисую забор на листе бумаги. Для чего? Не знаю. Заходит мама, и говорит, что пора ложиться спать. Я ложусь в постель и закрываю глаза. Мама уходит. Я вылажу из-под одеяла и тихо переодеваюсь. Десять часов. Родители уже должны лечь. Жду десять минут, и пытаюсь бесшумно выбраться из окна на крышу гаража. Получается. Спрыгиваю на газон, беру велосипед и выхожу со двора. Двадцать минут одиннадцатого. В это время в нашем районе уже все спят. Весь средний класс набирается сил перед очередным трудовым днем. Дом Джо ниже по улице, за десять минут как раз успеваю добраться до него. Подъезжаю и останавливаюсь неподалеку, вглядываясь в темноту и пытаясь рассмотреть Джо. Не ждет ли уже? Слева от меня из-за кустов раздается тихий свист. Оборачиваюсь и вижу голову и машущую мне руку. Это он. Да и свистеть из нас четверых умеет только Джо, а у нас совсем не поучается. Подхожу ближе и тоже прячусь за кусты.
- Этих двоих еще нет. Неужели струсили в последний момент? - Джо злится и нервничает. Я тоже, как на иголках.
Стоим, ждем еще минут пять. Наконец в дальнем конце улицы показываются оба. Подъезжают к нам, озираются. Мы машем им и показываем, где мы.
- Так, - говорю, - все в сборе. Можно двигать.
- Да, - говорить Джо, - поехали что ли.
До Стэнфилд-драйв несколько кварталов. Как бы не нарваться ночью на подростковую банду. Они любят шататься по улицам в такое время. Если нарвемся - пиши пропало. Но нет, пронесло. Мы благополучно добрались до места назначения. Только у Тони один раз соскочила цепь, но он быстро с ней управился.
- Это плохая примета. Плохая примета, я вам говорю, - всю оставшуюся дорогу твердит Чак, - давайте-ка лучше вернемся.
Но его никто не слушает. Все возбуждены до предела.
Вот и Стэнфилд-драйв, и тот самый дом. Мы останавливаемся метров за двадцать от него. Прячем велосипеды в кустах и стоим некоторое время, всматриваясь в темноту.
- Идем, чего тут торчать. Глянем по быстрому что там и как, и назад, - видно, что Джо не по себе.
- Идем, - говорю я.
Все направляемся к дому, непрерывно оглядываясь. Темень стоит жуткая. Новолуние. Только звезды колют нам спины алмазными иглами. Заходим на крыльцо. Старые, потемневшие доски. Слабый запах мочи. Стоим не шевелясь, и смотрим на входную дверь. Я первый прихожу в себя. Подхожу, проворачиваю ручку и приоткрываю дверь. Та не заперта. Слегка скрипит. Открываю шире. Все столпились у меня за спиной и пытаются заглянуть внутрь. В холле темно и запах мочи гораздо сильнее, чем снаружи.
- Ну что, заходим?
Я шепчу, скорее выдыхая слова, а не произнося их. В ответ мне раздается дружное молчание. Нам по одиннадцать лет и мы чертовски напуганы. Заходим внутрь. Старые, прогнившие половицы поскрипывают у нас под ногами. Стараемся ступать как можно тише. Останавливаемся посреди холла, прислушиваемся. Вдруг, со стороны кухни раздается какой-то шум, а за ним голоса. Застываем, превратившись в гипсовые статуи. Боимся даже дышать. Шум и голоса продолжаются. Разобрать ничего невозможно. В темноте что-то касается моей руки. Я вздрагиваю, покрываясь потом. Наконец, понимаю, что это Джо. Он приблизил свое лицо почти вплотную ко мне. Глаза постепенно привыкли к темноте, и я разглядел, что он кивает в сторону кухни и вопросительно смотрит на меня. Я пожимаю плечами, мол, откуда я зная что там. Чак и Тони смотрят на нас во все глаза. Наконец, мы решаемся и идем в ту сторону, откуда слышны голоса. Из-под дверей кухни сочится полоска света. Светлое пятно в темноте. Неужели действительно привидения? Останавливаемся возле этой полоски и переводим дух. Мы с Джо переглядываемся. Так уж получилось, что мы вдвоем взяли на себя лидерство во всей этой истории, и только нам решать, что делать дальше. Чак с Тони, будь их воля, уже давно свалили бы отсюда. Но мы остаемся, а они остаются вместе с нами. Мы переглядываемся с Джо, и я одними губами спрашиваю его:
- Открываем?
- Давай, - так же одними губами отвечает мне тот.
Я берусь за ручку двери и резко дергаю ее на себя. Перед нами кухня, освещенная свечей, укрепленной на столешнице. После темноты ее свет слишком ярок для моих глаз и мгновение я щурюсь, пытаясь что-нибудь рассмотреть. В дальнем углу возле окна стоит человек. Его лица не видно из-за сумрака, который бывает от свечного света. Посреди кухни, полностью освещенный, на корточках сидит бродяга в грязном черном пальто. Волосы с проседью спутаны. Повязка на левом глазу. На полу перед ним стоит жестяной таз, заляпанный чем-то красным. В правой руке он держит большой нож, а левой сжимает загривок серенькой кошки. Голова ее болтается набок, наверное шея сломана, брюхо вспорото и из него торчат наружу внутренности. Красное в тазу - это кровь, понимаю я. Нож и руки бродяги тоже в крови. Я перевожу взгляд с истерзанного животного на это одноглазое лицо и обратно. Туда и обратно. У меня перед глазами стоит мой кот, Снег. Не может быть, чтобы все было так. Не может быть. Но реальности гораздо доказательнее и красноречивее, чем что бы то ни было другое. У меня подгибаются ноги и перехватывает дыхание. Я хватаюсь рукой за дверь, чтобы не упасть. За спиной раздается тихий всхлип.
Вся эта немая сцена занимает всего секунду или две. Мы разворачиваемся и рвем с места, как пули. Через холл к двери на улицу. Там спасение. Мы в ужасе. Я в ужасе. Тони бежит первым. Спотыкается в темноте, падает, поднимается и бежит дальше. Выбегаем из дома. Несемся к велосипедам. Сердце вырывается из груди. Возле кустов Чак начинает блевать, одновременно пытаясь взобраться на велосипед. Его просто выворачивает наизнанку. У меня тоже тошнота подкатывает к горлу, но я каким-то образом сдерживаюсь. Забираемся, наконец на велосипеды и несемся прочь что есть мочи. Чак вытирает рот одной рукой и все твердит:
- Я же предупреждал, что надо было вернуться. Я же говорил, что плохая примета. Я же говорил.
- Да заткнись ты,- орет Джо, - заткнись, слышишь.
Глаза на выкате, белый, как мел. Мы несемся сквозь ночь, как вестники апокалипсиса и само время расступается перед нами.
Добравшись домой, я с шумом ввалился во двор, бросил велосипед, упал на колени и скорчился в судорогах рвоты. Меня до этого никогда так не рвало. Казалось, я исторгаю из себя саму душу. Меня колотил озноб. На шум выбежали перепуганные родители и увидели меня. Что тогда началось. Меня занесли в дом, умыли и переодели. Я не мог произнести ни слова. Я задыхался и дрожал. Перед глазами у меня все стоял мой Снег, выпотрошенный и окровавленный. Когда через некоторое время я пришел в себя и смог хоть немного говорить, то попытался рассказать, что произошло. Вышло сбивчиво и рвано. Слова сопровождались постоянными всхлипываниями. Но родители, кажется, поняли главное. Отец позвонил в полицию и доктору. Меня уложили в постель. Через некоторое время, не смотря на поздний час пришел доктор, Джефри Морстон, наш семейный врач. Он осмотрел меня, послушал сердце и пульс и попросил постараться уснуть.
- Не могу, - сказал я. Перед глазами стоял Снег.
Доктор Морстон вышел за дверь, и я слышал, как он переговаривается с родителями.
- У мальчика сильнейший эмоциональный шок. Возможно нервный срыв. Ему нужен покой и постоянный уход. Я выпишу вам все необходимые лекарства, а сейчас сделаю ему укол успокоительного, чтобы он смог уснуть. Кстати, что такого с ним приключилось?
- Сегодня ночью он с товарищами отправился навестить старый дом Ланкастеров. Знаете, это тот, о котором говорят, что там нечисть всякая водится.
- Да-да, конечно знаю.
- Так вот, в доме они застали Моргана - этого одноглазого бродягу, который вечно таскается по окраине - и его дружка, которые как раз в этот момент занимались тем, что освежевывали пойманную кошку себе на ужин. Это зрелище как раз и выбило Вильяма из колеи.
"Морган. Так вот как зовут того грязного убийцу" - подумал я.
- Понимаю-понимаю, - произнес доктор.
- Скажите, мистер Морстон, а как долго может затянуться лечение?
Это мама. Она с ума сходит от переживания.
- Не могу сказать точно. Это будет зависеть от соблюдения режима и от самого мальчика. Мне очень жаль, но это непредсказуемо. Я регулярно буду его навещать.
- Спасибо, доктор.
Мистер Морстон ушел. Я несколько месяцев не мог прийти в себя от пережитого. Остальным троим моим друзьям повезло больше. Они просто отделались сильнейшим испугом и только. Может быть и со мной было бы так же, если бы не Снег. Если бы не Снег.
Отец говорил потом, что этого Моргана полиция так и не поймала. Он испугался и сбежал куда-то вместе с дружком. Жаль. Я бы хотел видеть его на виселице или на электрическом стуле, хотя прекрасно знал, что это ему не грозит. Долгие годы после этого случая его лицо являлось мне в кошмарах. Я ни разу не видел его больше. Ни разу до сегодняшнего дня.
"Нужно выпить", - подумал я. Срочно нужно выпить. Я посмотрел на часы. Пять. Два часа я просидел на скамейке. Два часа и шесть лет своей жизни. Нужно выпить.
Я направился на поиски подходящего бара. Наконец, я остановил свой выбор на небольшом, неприметном заведении, расположенном в стороне от большого потока людей. Зашел внутрь. Небольшое полутемное помещение. Освещена только барная стойка, за которой сидело несколько человек. Сидят молча. Пьют свое пойло. Бармен стоит и трет полотенцем пустой стакан. Годится. Я зашел и сел самого края стойки.
- Виски без воды и пиво, - сказал я бармену.
Тот неторопливо поставил идеально чистый стакан и так же неторопливо направился исполнять мой заказ. В этом месте вообще все происходило как-то медленно. Казалось само время здесь сгустилось и превратилось в желе, через которое приходится продираться, преодолевая сопротивление. Наконец передо мной возник стакан и бутылка пива. Я залпом проглотил виски и отпил пива. Понеслось.
- Еще виски.
Бармен проделывает свой неторопливый моцион, и стакан появляется возле меня.
Я просидел в этом баре больше трех часов. Телефон несколько раз звонил. Это Юджин со Стэном пытались меня отыскать. Сначала я просто не брал трубку, а потом попросту выключил ее. Не хотел ни с кем разговаривать. В конце концов, я изрядно набрался. Меня носило из стороны в сторону. Я мочился мимо писсуара. Наличные почти кончились, а если бы и остались, все равно. В меня уже не влезла бы ни единая капля спиртного. Я расплатился за последнюю порцию, швырнув на стойку мятые купюры. Не знаю, сколько там было. Выбрался на улицу. Вдохнул свежий вечерний воздух, не пропахший алкоголем и сигаретным дымом, споткнулся обо что-то, и растянулся на земле. Я был чертовски пьян. Кое-как поднялся, опершись о стену. Побрел вдоль нее. Завернул в подворотню, ведущую к черному ходу бара и выблевал там среди мусорных баков. Поднял голову вверх, зарычал что-то и забил себя кулаками в грудь. Тарзан, чтоб меня. Рассмеялся и подумал, что неплохо было бы сейчас навестить старину Мограна в его лодочном сарайчике. Вспомнить старые времена, выпить по рюмочке. Я рассмеялся еще раз. Пьянь. Алкоголь совсем свинтил мне мозги.
Рвота немого рассеяла туман перед моими глазами и ноги уже не ходили ходуном. Я попытался сориентироваться на местности. Так, к пляжу кажется туда. Хотя, может быть, и нет. Хихикнул. Двинулся в выбранном направлении, бормоча на ходу:
- Привет, Морган, старина. Давно не виделись. Узнаешь меня? Это же я, Билли. Маленький Билли Вудз. Ты съел моего кота. Помнишь?
Сколько шел, не знаю. Но, наконец, к своему удивлению выбрался к пляжу. Как раз к тому месту, где мы втроем сидели сегодня днем, и где я увидел Моргана. Сарай вырисовывался неподалеку от того места, где я стоял. Направился к нему через песок. Чем ближе подхожу, тем больше начинаю потеть. Хмельной запал испаряется с каждым шагом. Иду все медленнее, как тогда, много лет назад шел к дому Ланкастеров. Ничего не изменилось. Разница лишь в том, что тогда я не знал, что меня ждет за дверью, а теперь знал. Но это не помогало справиться со страхом. Зря говорят, что пугает именно неизвестность. Когда знаешь, на что идешь, страшно не меньше. Я пытался вбить в свой пьяный мозг, что мне уже не одиннадцать лет, что я взрослый сильный мужчина, но это слабо помогало. Но тем не менее, я все шел и шел вперед. Вот и дверь. Прислушался, не слышно ли чего внутри. Вроде нет. Подергал. Не заперто. Приоткрыл. Заглянул внутрь. Темно, ничего не видно. Зашел. Прислонился к стенке. Нет, ничего не видно. Темно, как в заднице. Нащупал в кармане зажигалку. Зажег. Пламя осветило небольшое помещение. На стенах пустые полки для инвентаря, обрывки веревок, какие-то железки. На полу лежит большая куча тряпья. Я огляделся, увидел возле своих ног железный штырь. Наклонился, чтобы подобрать его. Чуть не упал. Зажал штырь в руке и ткнул им в тряпичную кучу. Ни какого результата. Я ткнул сильнее. Куча зашевелилась и приподнялась, обдавая меня волной вони. я пошатнулся и упал на задницу. Зажигалку не выпустил, штырь тоже.
Передо мной сидел Морган, собственной персоной. Сидел и тер свой единственный глаз, спросонья не понимая, что происходит. Вся ненависть, вся боль и весь страх, сидевшие во мне годами, вдруг единовременно всколыхнулись внутри. Во мне бушевало пламя. Оно взвивалось к самым звездам, испаряло океан и освещало все на многие мили вокруг. Я понял, что прямо сейчас, в эту самую секунду решается моя судьба. Вся моя жизнь, прошедшая и предстоящая, зависела от одного единственного мига. Морган отвел руку от своего глаза и попытался сконцентрировать зрение перед собой. Штырь был зажат у меня в правой руке, и я резко выбросил ее вперед перед собой. Железо больше чем на полдюйма вошло в глаз. Брызнула слизи вперемешку с кровью. Морган издал душераздирающий, нечеловеческий крик и схватился руками за лицо. Он упал на спину и перекатывался из стороны в сторону, непрерывно крича.
Я вскочил на ноги и опрометью выбежал за дверь. К воздуху, к звездам, к соленому океанскому ветру. Прочь из ада. Как ветер, я несся по пляжу, а потом еще пару кварталов, пока не остановился обессиленный. Заряд адреналина, бушевавшего в крови несколько минут назад, иссяк. Я не мог больше сделать ни шагу. Я сел в какой-то подворотне возле стены и зашелся смехом. Хмеля как не бывало. Как будто я и не надирался сегодня в хлам. Я сидел и смеялся. Я был счастлив. Я чувствовал себя Одиссеем, победившим своего Циклопа и выбравшимся из его пещеры. Так и я выбрался из темной пещеры, скинул груз, который давил мне на плечи все эти годы. Я был легок и силен. Я, наверное, смог бы лететь, как птица.
Морган получил свое. Меня ни одной секунды не терзали угрызения совести. Каждый должен нести ответственность за свои поступки. Может быть, он и не убивал Снега. Может быть. Мне уже было все равно. Морган для меня олицетворял зло. Самую его суть. Самое черное и омерзительное. Цель оправдывает средства? Не знаю. Но зло должно быть наказано. И оно наказано. Я посмотрел на свои руки. Крови на них не было.
Включил телефон и набрал номер Юджина. Не успел даже глазом моргнуть, как тот уже кричит в трубку:
- Вильям, мать твою, Вудз! Где тебя черти носят? Мы со Стэном вест вечер пытаемся тебя вызвонить
- Да я знаю, Юджин. Телефон выключился. Я просто не слабо набрался тут в одном баре, а потом бродил черт его знает где.
- Давай, ориентируйся быстрее, мы подъедем и заберем тебя.
- Ну, в общем, я где-то в двух кварталах от того места на пляже, где мы были сегодня днем.
- Лады, Билл, мы сейчас будем. Оставайся на месте.
- Спасибо, Юджин. Жду.
Из-за мусорного бака вышла серая с белым кошка. Посмотрела мне в лицо и потерлась о ногу, урча в тишине.
Я поступил так, как поступил. А что бы вы сделали на моем месте?