Я постанывал и покряхтывал в темноте, прислушиваясь к беспокойному шелесту осенних листьев за окном. Из форточки тянуло пронзительной свежестью. Супруги вечером поссорились, поругались громко и страстно, и мне теперь не спалось. На улице торопливо перешёптывались деревья, с тревогой обсуждая предстоящую зиму, потом затихло всё, чтобы снова заняться сухим шелестом, словно какой-то полуночный дворник, такой же бессонный, как и я, взялся среди ночи жечь костры из листьев.
Вода закипела, дело сделано. Осенний шум утешал и убаюкивал. Вчерашняя ссора поблёкла и отодвинулась, вспомнились шаловливые детские глаза и мягкий кошачий бок, приткнувшийся ко мне холодной зимней ночью, череда семейных праздников, ссор, суеты и супружеских поцелуев на кухне украдкой от детей. Стало тоскливо одному, я позвал кошку, но она спала в кресле и не услышала. Воспоминания спутались, и я, как обычно в последнее время, пропустил рассвет.
- Ну, и что с ним делать? Видишь, подтекает? Сыплется и кряхтит.
Хозяйкины руки нежно обхватили меня с боков, и я обмер от радости.
- Зайка, нашему потеру в обед сто лет! Свадебный подарок.
- Восемь лет! С самого начала с нами. Старичок ты наш, пора бы тебя на помоечку. Жалко...
Они помирились! Ура, они помирились!
- Сильно сыплется? Дай-ка его сюда.
Меня ухватили крепкие руки хозяина. Повертели, повертели, да и разобрали на части.
Золото осени переливалось и шелестело, играя солнечным светом. Вода в моем нутре весело шумела. Вернётся с грядок семья - будет им чай. Для них я всегда горячий. Я быстро привык к дачному домику, и, главное, нашёл новую компанию: прелестную вазу, симпатичную сахарницу и старую керосиновую лампу. И ещё кошка! Приезжая на дачу с хозяевами, она по ночам спала, прильнув ко мне полосатым боком. Дома меня сменил новый потер, беспокоиться не о чем. И сны приходят тихие и цветные...