Многие сахалинцы мечтают со временем переехать с родного острова на материк. Заработать пенсию на пять лет раньше благодаря "северной" льготе и - поминай как звали. Сахалин - остров достаточно большой, но, как его ни верти, со всех сторон море, причём не из самых тёплых, а значит, и климат не слишком комфортный для проживания.
Но речь-то не о климате, когда мир охвачен пандемией, пусть и не самой смертоносной в истории человечества, и специалисты мрачно предрекают, что в конечном итоге мы все переболеем, а наша задача - не заболеть сразу скопом. И вообще мы все умрём, вот как.
Пандемия пандемией, но жизнь продолжается, и я, навертевшись в суете дома и на работе, поехала с мужем в Южно-Сахалинский аэропорт встречать дочь-студентку. Решили так: муж на две недели перебирается жить на дачу, младшую дочь увозит к родным, а я остаюсь дома со старшей отбывать карантин. Бросить её одну в квартире казалось предательством, а жить дома втихаря и ездить на работу не хотелось. Вероятность, что наша студентка, потолкавшись во Владивостокском аэропорту, подцепит вирус, мала, но она имеется, а я отнюдь не горю желанием стать источником инфекции для своих сотрудников. Не потому, что среди них есть люди старше шестидесяти лет, и не потому, что на работе нет ни одной противной рожи. Просто потому что. Люди здравомыслящие поймут.
Чтобы мужа не увидела служба аэропорта среди встречающих, он остался рядом с машиной, а я отправилась к зданию аэропорта ждать, когда выпустят пассажиров, а вместе с ними и дочь.
Выйти с самолёта можно только через багажное отделение. Кому нужно улететь - идут в само здание. Рядом с багажным отделением почти никого, хотя рейс уже приземлился, и это настораживало. Сотрудники аэропорта все в защитных халатах, медицинских масках и перчатках, на территории - машины "скорой помощи" и полиции, полицейские тоже в медицинских масках. Полное впечатление, что аэропорт находится в осадном положении. Меня занимал вопрос, полагается ли во время карантина больничный добропорядочному домочадцу, потому что выяснить это заранее не удалось, и я, натянув маску чуть не по самые брови, сунулась в багажное отделение. Сразу нашёлся работник Роспотребнадзора, того самого, куда я не могла дозвониться в течение недели по четырём номерам. Я и мяукнуть не успела, как оказалась в помещении сидящей за столом, с ручкой и перед бланком предписания.
Багажное отделение было заполнено не пассажирами, тех было немного, а медиками, также одетыми в защитные халаты, маски, перчатки, ещё и в специальных шапочках. Медики развернули целую лабораторию со столиками, с пробирками. У прибывших пассажиров сразу брали анализы на коронавирус. Те, вырвавшись из лап островного здравоохранения, садились заполнять бланки предписаний. У кого выявлялся коронавирус, без разговоров брали под белые руки - и в карету. В карету "скорой помощи".
Запах антисептиков стоял такой, что ни один вирус не выдержит, самим бы не передохнуть.
Заполняю предписание и попутно шарю взглядом по багажному отделению, ищу дочь. На транспортёрной ленте несколько жалких чемоданов, а ведь лента обычно завалена багажом! Вокруг меня вьётся вежливый сотрудник аэропорта, подсказывает, как правильно заполнить бланк. Смирная тётенька подвернулась грамотной, и сотрудник от меня отстал. Потом он пошёл искать мою дочь, но я уже и сама её высмотрела.
Мы с дочкой при встрече даже не обнялись! Нас снова подхватили, как кукол, и поставили перед камерами фотографироваться, так, чтобы были видны лица и предписания. Даже маски велели снять.
Кажется, можно и на выход. Дорога домой долгая, спрашиваю у сотрудницы аэропорта, где туалет. Она и указала мне по прямой. Я, ошалевшая от непривычной атмосферы, по прямой и пошла, через транспортёрную ленту. Сотрудницы принялись беззлобно меня ругать, пригрозили штрафом. Я попыталась ленту обогнуть, а мне говорят: так не выйдете, топайте обратно, как пришли, что ж теперь, и я, с тоской озираясь в сторону выхода, испытала лёгкий приступ клаустрофобии.
Выход рядом только казался! Вырваться из лап всевозможных служб не удалось. Нам с дочкой велели идти на автобус до Холмска, который был припаркован рядом с багажным отделением, как и прочие автобусы: до Невельска, до Корсакова. Говорю, я на машине. Не прокатывает. О том, что с нами ещё и отец, молчу, как партизан. Показала ключи от машины, которая мирно стояла во дворе в ста километрах от аэропорта. Не прокатывает. Повели нас к автобусу, даже помогли с чемоданом, который сильно зашкаливал за двадцать килограммов. А тут и муж, да злющий, говорит, зачем я в аэропорт попёрлась? Вот и вся моя конспирация, сквозь землю провалиться! Я его отогнала, чтобы его тоже в багажное отделение не попросили.
В автобусе пассажирка с другого рейса, прилетела давно, в 8 утра. Ожидался ещё один рейс, вот мы его и ждали. В машине у мужа остался термос с чаем и плюшками, эх-х... Вот и хорошо, что он там остался, меньше в туалет бегать. В туалет, кстати, пускали, в том же багажном отделении. Не звери ведь.
По поводу "зверей" - ни малейшего хамства! Все вежливые, я лишь подивилась потом их величайшему терпению.
В Холмске с рейсового автобуса нас в сопровождении полиции пересадили на муниципальный и развезли по домам. Плату за проезд ни там, ни там не требовали. Полицейский проследил, как мы с дочкой высадились у подъезда, убедился, что мы с чемоданом, ноутбуком и двумя сумками - как на якоре и никуда не денемся, и только тогда от нас отстал. Наконец мы очутились на свободе. Относительной, впрочем.
Вот так внезапно и проявилось преимущество нашего острова, с которого многие аборигены мечтают уехать жить в другое место нашей необъятной. Остров есть остров, тысяча дорог к нему не ведёт.
Когда-нибудь окончится "осадное положение", и - да, когда-нибудь, наверное, мы подхватим коронавирус, так же, как подхватываем любой другой орви, которым несть числа.