Мерлин дрожащими руками перебирает склянки на столе, запихивает в сумку, негнущимися пальцами пытается одолеть завязки, и чуть было не рассыпает лекарства на пол. Стражник переминается с ноги на ногу и сердито сопит. Эта странная болезнь - Гаюс просто сбился с ног, хотя пока он может лишь облегчить страдания. У него своя работа, у них - своя. Найти того - или тех - кто наслал на людей заразу. Допросы идут беспрерывно. Иногда нужен и врач, хотя палачи сами неплохо разбираются в человеческом устройстве. Лекарства нужны. И... Пусть этот балбес отдувается, если один из важных участников предполагаемого заговора отбросит копыта раньше времени.
Мерлин ещё раз сверяется с длинным списком лекарств, тяжело вздыхает и обречённо плетётся за стражником. Вниз, ещё вниз. Это ещё не арест.
Зачарованные подвалы. Вернее, часть пещер. Где-то за стеной ворочается во сне дракон. Звуки отсюда не доносятся в верхнюю тюрьму, куда бросают за мелкие провинности. Магия опасна. В первую очередь - для самих магов.
По коридору несётся непрерывный вой раненного зверя. Минуту. Две. Три. Человек не может так кричать, думает Мерлин. Человек не в силах так долго кричать. За решеткой какие-то оборванные, избитые люди с усталыми, безучастными лицами. Только одна женщина, обнимая спящего ребёнка, безостановочно шепчет, глядя в никуда: будьтевыпрокляты-будьтевыпрокляты-будьтевыпрокляты... Крик обрывается, наконец, тяжёлым хрипом, когда они проходят мимо... нет, в камеру, где проводят допросы, лучше было не заглядывать.
- Пить, пить, - тянет сквозь прутья руки непонятное существо из камеры справа.
- Который сейчас год? Что там наверху, мальчик? - бьётся об решётку обросший старик в лохмотьях.
Мерлина мутит от ужасного зрелища и тяжёлого запаха.
Когда стражник отпирает нужную дверь, долго возится, замок заело от сырости, люди, походящие больше на тени, жмутся по углам, поскуливая. И лишь один не трогается с места. Лежит на куче гнилой соломы посреди камеры и почти не дышит.
- Давай, - указывает на него Мерлину стражник.
Горе-помощник лекаря, длинный и тощий, складывается, словно плотницкая мерка, опускаясь перед умирающим? умершим? нет, пульс ещё есть. Сколько ночей он провёл над книгами после того, как не смог вылечить Мордреда? А если Артур будет ранен в бою, а если не хватит минуты, чтобы довезти его до дома? Да, здесь, наверняка, ещё можно помочь, но что дальше? Новые допросы? Казнь?
- Он должен протянуть ещё дня два, до двадцать первой годовщины правления, - сипит стражник. От него за версту несёт перегаром. Работа нервная.
- Свежий воздух, чистая постель, регулярное диетическое питание, - бормочет Мерлин, промывая раны и смазывая их обезболивающим. - Покой и сон. Больше питья. - Он с сомнением смотрит на почерневшую, раздувшуюся ногу пленника. Перелом. Сепсис. Множественные мелкие травмы. Общая слабость. Недостаток питания. Два дня? Ну, возможно... Факел бросает блики на опухшее лицо. Не может быть! - Сэр Мэлон?
Один из рыцарей Артура недавно пропал, как в воду канул.
- Да, они повсюду, - стражник наклоняется, нависает грозно. - Тебя тоже не спасёт ничьё покровительство, если ты... - он тычет обомлевшего Мерлина пальцем под рёбра, - будешь болтать лишнее.
Парень, не помня себя, выползает на воздух, кое-как добирается до комнат Гаюса. Его долго, мучительно рвёт. Вернувшийся за полночь лекарь находит своего подопечного мечущимся в жару.
- Вот она, цена мира и процветания, - обмётанными губами шепчет Мерлин.
- Они преступники, - твёрдо говорит Гаюс. - Мальчик мой, будь трижды осторожен!
- Они не виноваты, что такими родились, ты же знаешь. Если бы существовал закон, по которому за синие глаза отправляли бы на костёр...
- Он работал бы, как любой другой. Люди должны быть уверены, что зло имеет лицо, что оно наказуемо.
- Мне страшно, Гаюс. Кажется, мало просто вернуть в Камелот магию...