Аннотация: Туристы у костра травят байки... или не совсем?
Дядя Миша встретил нас в аэропорту, как обещал.
Пробежали мимо зелёных таможенниц в смешных форменных шляпках. Быстро получили рюкзаки, совершили небольшой рывок до заслуженного "Газика" мимо пальм, по вполне себе летней, по нашим меркам, погоде, избавились от рюкзаков и завалились в местную едальню. За едой обсуждали план добычи карбида (с карбидом в самолёт теперь не пускают, всего боятся), дядя Миша ругал местные власти, мало радеющие о народе. Народ заботился о себе сам как мог, например, толкая налево карбид, выданный ему для строительных работ.
Потом долго - но не нудно - забирались выше и выше по дороге, построенной для лесовозов. Одно колесо ехало посередине здоровой колеи, второе - по стеночке. Из окон "Газика" открывался красивый вид на пропасть, без сомнения, бездонную, где черные тела поваленных сосен утопали в клубах густого тумана.
"Прямо Шварцвальд!" - сказала я, хотя Шварцвальд даже на картинке не видела. Но огромные брёвна будили в памяти образ Великана Михеля. Лес был совсем не наш - невероятные белые колонны с корнями-ходулями стояли друг от друга на приличном расстоянии, причём эти корни, покрытые ярко-зелёным мхом, под каждым деревом образовывали целый сказочный город. В голову лезли гномы, феи, драконы и прочая мистика. Я оглянулась на остальных. Саша спал. Лёша вцепился побелевшими пальцами в сиденье и заворожено смотрел в пропасть. "А ты летать боялся", - подмигнула я ему. Дяди Мишин сын, хмурый белобрысый подросток, держал ручку передач, чтоб не выбило. Из-под водительского сиденья торчали топор, лопата и диск от циркулярки. Плохое соседство при падении машины. Дядя Миша через голову сына беседовал со своим приятелем, дядей Лёней, у которого были какие-то дела неподалёку от интересовавшей нас пещеры. О погоде. Мурзаев напряженно слушал. Я прислушалась тоже. "Им повезло, а то неделю всё лило и лило". - "Да, хорошо ещё снега нету, как с теми было, помнишь? Вышли они из пещеры, уже совсем никакие, а снег такой, что от палатки и помину нету. И валит, и валит. Девчёнку вообще только весной нашли, когда она вытаивать стала". Да, хорошо, что нам повезло с погодой.
Около деревни на поляне мы увидели гору рюкзаков и сепулек, перемазанных глиной, и маленькую женщину. Перебросились с ней парой слов о жизни и погоде. Большая группа бедных студентов, сами ушли пешком, а рюкзаки должны были ехать на единственной арендованной машине. "Да, только водитель напился. Нет, он готов ехать. Это я боюсь", - улыбнулась женщина, оставленная сопровождать груз. Дядя Миша пообещал её подобрать на обратном пути. "А они разве не отсюда пойдут?" - удивлённо махнула та головой в нашу сторону. "Нет, они через ущелье пойдут, - сказал дядя Миша. - Там быстрее". "И опасней, так местные говорят". "Поехали, поехали, нам ещё до темноты поставиться надо, а тебе спуститься хотя бы до..." - тут дядя Лёня назвал какую-то деревню. И мы поехали. По дороге дядя Миша ругал власти, которые не могут нормальную дорогу построить, свели на нет лесозаготовки, зато позволили порубить уникальные груши на каком-то заповедном месте, чтобы построить себе дачу. Я, честно говоря, поймала себя на мысли, одно у нас государство теперь или разные. Ну, повадки властей те же.
В свое время доехали, разбили палаточки между белых глыб, рядом со склоном, увитым плющом, поросшим папоротником и отцветшими уже цикламенами. Разожгли костёр. Стемнело резко, как всегда на юге. Мы сидели у костра и травили разные байки. Потом кто-то спросил у дяди Лёни, отведёт он нас к пещере, и что дальше?
"Дальше? А с вами," - улыбнулся дядя Лёня. "В смысле?" "В смысле в пещеру. Снарягой, надеюсь дадите попользоваться?" "А зачем вам?" - удивились мы такому неожиданному повороту. "Я кое-что оставил там несколько лет назад. А именно золото". "Партии?" - подколола его я. "Нет. Почему же. Дракона. Имею полное право". "А почему именно с нами?" "Нуууу... Потому что вот он, - палец дяди Лёни упёрся в Сашу, - тоже имеет полное право. На половину".
И тут дядя Лёня рассказал такую историю:
Давно это было. Мы с одним из Сашиных пра-пра-пра... вместе ходили на дракона.
Поселился, короче, в этой самой пещере дракон. На стада нападал, деревни разорял. Твой этот... пра-пра... правил одним из местных удельных княжеств. Небольшим таким, девять на двенадцать. Много храбрецов пыталось победить дракона, пришла и его очередь. Народ бунтовать начал, ругал местные власти, которые-де не заботятся о его безопасности, собрался с дрекольем у "дворца" евонного, и сказал: либо дракон, либо мы. Ну, князь был не дурак, пришёл ко мне посоветоваться. Это ему повезло, конечно, с погодой и вообще, что я тогда с мандариновых плантаций сбежал и в пастухи подался. Обещал я ему короткую дорогу показать, и вообще... Взял он меч и пошли себе. Идём. Дошли до мёртвых папоротников, и началось у князя в душе брожение. Зачем я здесь, да кто я на этом свете, суета всё и муть... Меч свой то в меня, то в себя воткнуть готов. Потом просто сел и сидит. Ничего, говорит, не хочу. Ничего, говорит, мне не надо. Оставь меня так, я сяду и умру спокойно. А я, знай, тащу его себе за шкирку. Когда до каменных людей дошли, очухался он уже маленько, смотрит на меня, вижу - узнаёт уже. Что это было, спрашивает. Так, говорю, один старый заговор, ещё от троллей остался. Почему на меня не действует - да потому, что тебе надо в пещеру, а я так, прогуливаюсь. А он отвернулся - и лицом к лицу с каменюкой встретился. Не боись, говорю, дракон в камень не обращает, тут до него ещё василиски жили. Блин, мёдом им тут, что ли, намазано? Последний раз я сюда короткую дорогу знаете кому показывал? Отряду ОМОН. Работорговцев ловили. Всё время какая шушера заводится. Золота там - аж от царя Гороха. Ну да ладно.
Что ж ты, Лёня, или не Лёня, не помню уж, как меня тогда звали, что ж ты, Лёня, спрашивает князь, сказал, что мы до темноты должны к пещере подобраться? А то, говорю. Чтоб ты ноги в темноте на камнях не переломал - раз. Дракон к вечеру тоже домой прилетит, а ты как думал, - это два. Значит так, говорю, я дракона буду разговорами отвлекать, а ты сзади, где потемнее, подкрадись и по башке ему. Ну, это ты должен лучше меня уметь. Это ты, княже, бандит, а я так, мелкий жулик. Ну, он не стал упираться, что, мол, со спины нападать - занятие недостойное. Понял, что если битву на утро перенести, то дракон будет спать дома, а мы на дороге. Заковылял шустрее. Всё равно до темноты не успели. Шли уже на огонёк.
Подходим. Сидит дракон у входа в пещеру, жарит на своём огне барашка. Он тоже не дурак, сырое мясо жрать. Привет, говорю, Дракон Драконыч. Угости путешественника. Мало кто знает, а у драконов суровые законы гостеприимства. Это потом, как ты от логова отойдёшь подальше, он может тебя ограбить и сожрать спокойно. А если ты к нему на порог заявился, обязан тебя три дня поить, кормить и ублажать. А гостя, да ещё такого бессовестного, как я, такое благорасположение ни к чему не обязывает. Да, мало кто это знает, потому что мало кто ноги унёс. Короче, сидим мы с драконом, выпиваем под барашка, байки разные травим. Я ему про то, сколько мандарин намолотил, он мне - про то, как принцессу спёр, заливает, думаю, нет ещё принцесс, времена не те, дикий феодализм. Кошу краем глаза на князя своего, а он стоит, рот разиня, и слушает, как дракон принцессу нахваливает. Кинул я бараньей костью ему как раз промеж глаз, чтобы в ум привести.
Сколько там времени у нас? Наверно спать пора уже. Снёс князь дракону все три башки одним ударом и спать пошёл. Не, не сразу. Вина ещё выпил и с тушей сфотографировался. Шучу. А теперь всем спать.
И мы провалились в сон.
Наутро, ближе к обеду, мы наконец поднялись и собрали лагерь. Поплелись гуськом по ещё не просохшим с недавних дождей камням. Через некоторое время я почувствовала, что хочу убить того, кто сшил рюкзак. При любом движении меня заваливало вбок, а пряжки лямок, приделанные почему-то так, что врезались мне пониже спины, за это надо вообще руки отрывать. Я про себя помянула недобрым словом тех, кто сшил рюкзак, тех, кто его нам одолжил, и тех, кто втравил меня в эту безумную затею. И тут заметила, что вокруг нас метров на сто в обе стороны тянулись мёртвые заросли папоротника. Они стояли почти целые, но чёрно-жёлтые, словно по ним буквально вчера прошел мороз или огонь. Ага. Я стала внимательно, очень внимательно изучать окрестности. Потом вспомнила, что в рюкзаке лежит целая книжка судоку, будет, чем заняться на привале. Ещё отсюда, при удачном стечении обстоятельств, можно вывезти симпатичный папоротник, цикламен, или плющ-берёзку, на худой конец. И тут же поймала на себе удивлённый взгляд дяди Лёни. "А почему вы решили, что князь был Сашин предок, а не Мурзаева, к примеру?" - махнула я головой в сторону подотставших от нас ребят. "Что хочу, то и вру", - подмигнул мне дядя Лёня. "А золото?" "Ты что, за золотом туда идёшь?" "Нет". "И я нет. Просто так гуляю, - снова подмигнул он мне. - Только ни мне туда без вас не зайти, ни вам без меня оттуда не выйти". "А как же наша доля?" - не унималась я. "И как ты всё помнишь, глазастая?" - шутливо рассердился дядя Лёня. "Я бортжурнал веду", - ухмыльнулась я. "Молодец. Вот за это тебе колечко подарю".
Дядя Миша должен был забирать нас с утра, а приехал в ночь. Мы видели, как в надвигающихся сумерках слабые огоньки фар петляют по чёрной горе, то появляясь, то пропадая за валунами и деревьями. Он пил только чай, но сильно разошёлся, опять ругал местные власти, которые не могут обеспечить безопасность своих граждан. "Пограничники только торговцев мандаринами на КПП обдирать могут, а здесь, через горы, кто хочет, тот и ходит. Проспят следующую войну, как пить дать, - разорялся он. - А что ты думаешь, я с ними уже воевал, лет десять назад. Они же здесь, в двух шагах от порта, пассажирский катер ракетами обстреляли..." Тёмные деревья шевелились вокруг, и за ними мне мерещились террористы. "Развалили страну, дикий феодализм какой-то!" - переживал дядя Миша. "А дядя Лёня тоже воевал?" - сказала я, медленно что-то соображая. "Нет, с какой стати, он же ваш, московский. Тем же рейсом прилетел. А что?" "Ничего, просто он странный какой-то". "А кто сейчас не странный..."
Тут я поняла, что совершенно не помню дороги к пещере, и обратно. То есть помню, конечно, не могли же у меня из памяти выпасть четыре прошедших дня. Только всё было какими-то кусками. Вот мы стоим среди мёртвых папоротников. Вот я взбегаю на гребень, где неестественно-синее небо сходится с острым оранжевым от листьев краем холма, и всё вокруг заливает чернота - голова закружилась от перенапряжения. Вот к нам, скучающим и мёрзнущим, поскольку одежда перед этим промокла от пота, из кустов ежевики выходит Мурзаев, бегавший на поиски маркеров. С переляку он нырнул в кустарник как был, в закатанных брюках, и выглядит так, словно дрался с кошками. Вот холмик у входа в пещеру. Очень отдалённо напоминающий обезглавленного дракона. Если не считать хвоста, выходит вполне себе человеческого роста. Нет, с этим надо кончать. Пойду загляну в "бортжурнал" - позапрошлогодний органайзер с логотипом родной конторы...
В кустах заплакал шакал. Я передумала. Представила себя шакалом, закинула лицо к небу и увидела звёзды, в приложении к которым эпитеты "сияющие" и "пылающие" были совсем не лирическими измышлениями, а простой констатацией факта. Махнула рукой - подождет до завтра, мол, - и на руке сверкнуло колечко, не то, что о происхождении, о существовании которого я даже не подозревала минуту назад.
Наутро, конечно, я уже не обнаружила ни дяди Лёни, ни бортжурнала.