- ...И вообще, дорогая, не забывай, что все, что у тебя есть, куплено на мои деньги!
Последнее особенно резануло Алену, но она и в этот раз промолчала, как молчала в подобных ситуациях уже полгода.
Он был совершенно прав: почти все, что есть у нее сейчас: новый мебельный гарнитур, высококачественный музыкальный центр, ворох модной одежды и даже альбом с ее песнями в собственном исполнении, записанный на одной из московских студий, - все оплачено им. И ее шестилетний сын Максим одет с иголочки из того же пухлого кошелька, и ее первый сольный концерт в городе спонсирован его фирмой.
Без Владимира она, скорее всего, не проявилась бы и как певица, ведь сегодня будь у тебя хоть семь пядей во лбу, без денег никуда не пробьешься. Алена прекрасно понимала это и потому все больше в последнее время молчала.
Одинокой женщине достичь чего-нибудь серьезного в жизни без поддержки со стороны практически невозможно. Как, впрочем, и любому маломальскому таланту. Но об этом Алена никогда бы не задумалась, если бы по-настоящему любила Владимира. Но ведь она не любила его. И знала это.
Владимир был мил, обходителен, порою внимателен, насколько может быть внимательным влюбленный в себя мужчина. И Алена ему нравилась. Обаятельная, податливая, мягкая, эмоциональная.
Впервые Владимир увидел ее на каком-то пышном торжестве в честь юбилея одного из крупных промышленников области. Длинные в три ряда столы ломились от яств. От шума и гама, звона тарелок, хрусталя и вилок во время еды можно было оглохнуть. Тишина наступала лишь тогда, когда кто-нибудь из присутствующих поднимался поздравить юбиляра. Юбиляр умиленно расплывался в улыбке и с каждым новым тостом все более и более добрел.
Алена там пела. Ее чистый, сильный голос завораживал и заставлял в унисон колебаться не одну струну в сердце.
Владимир был восхищен, но подойти не решался, боясь показаться нескромным. Вряд ли он тогда напился. Его желание помочь ей материально было искренним и не голословным.
- Скажи мне, что для тебя сделать? - спросил он ее в перерыве. - Может, что-то купить?
Он говорил это без всякой задней мысли. Алена очаровала его своим пением. И ей это польстило.
Конечно же, ей не помешал бы хороший сценический костюм или приличное платье, - она давно выступает в старых. Скромной зарплаты бюджетницы едва хватает, чтобы сводить концы с концами, а редкие выступления на свадьбах и юбилеях больших денег не приносят: в провинции цены на подобное не ахти какие.
Ее партнер, пройдоха, каких поискать, нахально вклинился:
- Нам бы не помешал радиомикрофон.
Но Владимир незаметно сунул деньги в ее карман:
- Это только тебе.
И еще дал свою визитку.
- Я хотел бы с тобою встретиться. Мне кажется, ты достойна большего.
Подобные предложения мужчины делали Алене часто. Она не одного взвинчивала своим задором и обаянием, своим голосом. Бывали такие назойливые, которые неизвестно откуда узнавали номер ее телефона и потом названивали по вечерам: давай увидимся. Но таких Алена отметала сразу: не терпела мотыльков-однодневок. Не придала значения и врученной визитке: мало чего взбредет на ум человеку в легком подпитьи. Но деньги взяла, и долго потом не могла прийти в себя, удивленно рассматривая две сотенные бледно-зеленые купюры с огромным портретом Бенджамина Франклина на лицевой стороне. Это была почти двухмесячная ее зарплата.
Алена была потрясена. Не столько щедростью нового поклонника - может быть, это его дневная выручка или полдневное протирание штанов в офисе, - сколько естественностью и откровенностью. Ведь Владимир, как показалось, был с ней вполне искренен и открыт.
- И он предложил мне встретиться и обсудить, чем может мне как певице еще помочь. - Закончила Алена рассказывать о том изумлении своему близкому и любимому человеку, Антону, на следующий вечер, когда они встретились. - Что ты думаешь?
Конечно, это было сделано Аленой несколько неосмотрительно. Рассказывать мужчинам о подобных знаках внимания к себе со стороны других мужчин, значило вызвать у них если не ревность, то комплекс неполноценности точно. Но Алена считала, что хорошо знает своего Антона, знает, как он сильно ее любит и как любит его она, и поэтому никогда не была с ним скрытной, недоверчивой и скованной. Их светлое взаимное чувство никогда не омрачалось даже тенью неискренности. И Алена верила, что ее радость - это всегда его радость, как ее грусть - всегда его грусть.
Они словно были созданы друг для друга, и только неудовлетворенность Антона собой в жизни и нынешней работе препятствовала их полному соединению. Антон только и умел, что чувствовать. И еще немного писал стихи, хотя и относился к ним небрежно. Ему нужно было как-то выразить себя, и он предавал свои чувства бумаге, принимающей безропотно его овеществленные в строках душевные порывы. Но другими талантами, практически способными наполнить карман или желудок, Антон, к вящему сожалению, не обладал, поэтому мытарился, где придется: то подсобным рабочим на какой-нибудь стройке, то дворником, то сторожем на отдаленном складе, то истопником в угольной котельной.
К стихам своим относился прохладно, как к чему-то нестоящему, второстепенному. В жизни нашел свое кредо: стать настоящим человеком, а не скотиной, и потому всегда был готов сделать все, чтобы облегчить жизнь Алены и осчастливить ее. Помогал, чем мог, радовал, как умел. И был сильно влюблен в нее.
С тех пор, как они познакомились и подружились, стихи Антона зажглись новым ярким пламенем, и он порою сам удивлялся, откуда берутся в его сердце такие жаркие и чувственные строки. Он буквально засыпал ее стихами, как осыпал в парке в порыве счастья осенними листьями. И Алена все складывала и складывала его стихи в отдельную папку, пока их не набрался целый ворох. Отдельные она помнила наизусть, на некоторые положила музыку и пела со сцены. Они пьянили так же, как глубокое искреннее чувство их автора.
- Если бы ты знал, Антошка, как я тебя люблю, - скрывалось часто с губ Алены. Но после того как она рассказала ему о своем новом воздыхателе, Антона как подменил кто. Алена уже была не рада, что открылась. Глупая, разве этим хвастают перед любимым человеком?
С этого дня, как показалось ей, Антон стал все чаще и чаще замыкаться в себе, все реже говорить о своих делах, больше раздражаться и колко ранить. Все это Алена отнесла к тому, что опрометчиво вызвала в нем ревность и, как следствие, страх, что он потеряет ее.
Алена пыталась вызвать Антона на откровенный разговор, но он уворачивался и с улыбкой переводил все в шутку, мол, как ты могла подумать такое и прочее. Но она ведь не слепая, она сразу почувствовала, что многое изменилось в нем. Сердце не обманешь.
Их последний день был особенно памятен. Самое обидное, что это случилось на 8-е Марта.
Антон встретил ее на Пушкинской с букетом алых роз в руках и сразу огорошил тем, что через два часа у них концерт (билеты он купил загодя). В программе Моцарт, Гайдн, Форе, Вивальди. А пока они могут заглянуть в ближайшее кафе и поесть мороженого.
Антон взял сбитые сливки с накрошенными сверху орехами и тертым шоколадом. Горячий крепкий кофе своим контрастом с холодным мороженым особенно был приятен.
Все вокруг казалось таким праздничным: лица светлые, краски весны яркие, звуки особенно чистые.
Они бродили по парку Шевченко, и громкий свист синиц и прерывистый щебет воробьев на деревьях не казался таким раздражающим как обычно. Едва пробивающаяся зелень наполнила сердце каким-то новым, но узнаваемым ощущением весны.
А потом в полутемном зале местной филармонии они уносились в небесные выси вслед чарующим мелодиям.
Вечером Антон посадил ее в троллейбус, бегло поцеловал, помахал на прощание рукой и сказал: "Не жди меня", чем очень удивил. Но тогда последней фразе Алена не придала должного значения. Приятно проведенный день, теплый вечер, мягкий свет фонарей, любимый человек рядом, - все умиляло ее, ничто не нарушало душевного спокойствия. Но больше Алена его не видела. Антон словно испарился: ни звонков, ни посещений.
Первые две недели, как Алена поняла, что брошена, она была потрясена, не знала, что и думать. Поначалу решила, что обидела его упоминанием о Владимире. Однако это вряд ли могло, по ее мнению, расстроить их отношения: Антон же любил. А если любил, считала Алена, такой пустяшный случай не мог, как ни крути, довести их до разрыва. Неужели она все-таки ошиблась, и между ними ничего серьезного не было? Неужели их чувство не было взаимным? Алена отказывалась в это верить, потому что себе-то чего лгать? Она всем сердцем любила Антона. И он любил ее, она это чувствовала. Почему же тогда все так нелепо закончилось? Почему он даже не захотел с ней поговорить, сбежал от нее, как от скверны? Чем она его обидела? Чего он испугался? Ее чувств?
Вопросы долго мучили Алену. Она с трудом находила в себе покой. Забывалась в музыке и сыне, которого по-прежнему растила одна. И когда через пару месяцев после того нелепого случая с Антоном к ней дозвонился Владимир, тот самый, что одарил ее двумястами долларами, и снова предложил встретиться, Алена отрешенно согласилась, потому что в голове никак не могла погаснуть брошенная Антоном второпях на остановке фраза: "Не жди меня", теперь зазвучавшая более чем определенно.
Когда они с Владимиром сели за уютный столик кафе и он положил перед ней жарко-бордовую розу (бархатные лепестки, как невинные девичьи губы, едва раскрыты), Алена натужно улыбнулась ему, а сама с сожалением подумала: "Я могла бы сейчас так же сидеть здесь с Антоном, и аромат розы, которую он подарил бы мне, был бы гораздо приятнее, чем аромат этой".
Владимир словно уловил ее невысказанную тоску, но не стал допытываться о причине, вел себя просто и ненавязчиво.
За соседним столиком о чем-то бойко судачили две хохотушки, из динамиков лилась легкая музыка, на поверхности напитка взбухали и лопались пузырьки газа, но Алена ничего не воспринимала ясно, изредка только бросала короткие "да" или "нет", когда Владимир пытался ее расшевелить, и ждала, когда все закончится.
"Пусть будет, что будет, - вертелось каруселью в голове, - мне все равно".
Но Владимир не собирался сразу тащить ее в постель, не собирался требовать от нее чего-то немыслимого, только сказал, что у его фирмы есть возможность помочь ей как начинающей талантливой певице, и он с радостью может предложить это.
До нее еще слабо доходил смысл сказанных Владимиром слов. Алена еще не вышла из тени нелепой ситуации с Антоном, но Владимир и не торопил.
Расстались по-дружески. Владимир подвез Алену к дому, горячо пожал руку (мягко окутал своими большими руками) и взял с нее слово, что она обязательно ему позвонит.
Алена не помнила, ответила ему или нет. Дома все также сидела отрешенно. Хорошо, хоть сына отвела к матери, не хотела, чтобы видел ее такой подавленной, но чувствовала, что именно сейчас сына не хватает. И не только его...
Однако надо было брать себя в руки, жить дальше, растить Максима и самой становиться на ноги. Алена не желала так рано сдаваться. Ей только тридцать, она практичная женщина. В конце концов, сама сделала себя, и вероятно, ничего зазорного в том не будет, думала, если примет заманчивое предложение Владимира. Она ничего не теряет. Теперь она свободна в принятии любых решений. Впрочем, как была свободна и независима всегда. К тому же не каждый день с неба сыплется манна небесная.
Алена позвонила по телефону, указанному в визитке, и колесо ее жизни завертелось по-новому.
Владимир, как и обещал, сделал для нее все, что мог. Вышел первый альбом с ее песнями, во Дворце искусств состоялся сольный концерт. Алену наконец-то приметили в области.
Конечно, это не Москва, и о шоу-бизнесе в провинции понятия отдаленные. Да и какое шоу могла продемонстрировать Алена? Она понимала, что песни ее еще слишком сырые, чтобы с ними показаться на глаза профессионалам, но в ее песнях подкупала искренность и прочувствованность всего, о чем она пела. А это, плюс ее высокий чистый голос обращали на себя внимание.
И Алена была очень благодарна Владимиру за все, что он для нее сделал. И сама захотела сблизиться с ним, хотя и знала, что он женат и любви между ними нет. Может, он был в нее влюблен, потому что нередко смотрел на нее с обожанием и страстью, но Алена по-прежнему любила только Антона. Всей душой, без остатка. Она дарила Владимиру свою нежность, ласку, какую-то часть тепла, но сердце ее для него было все еще закрыто.
Владимир упивался самодовольством. Ему льстило, что приятели удивленно спрашивали, как ему удалось заполучить такую "штучку", такую райскую птичку. На что Владимир горделиво отвечал, что это он ее сделал, что это благодаря ему она "оперилась". Но этого, слава богу, Алена не слышала. Однако Владимир все чаще стал проявлять властность.
На первых порах Алена этого не замечала. Но раз, когда класс Максима собрался на выходные выехать в лес за грибами, и она уже пообещала отправиться с ним, позвонил Владимир и сказал, что в это воскресенье она поет на юбилее у одного из его партнеров по бизнесу.
- Я все обговорил с ним, заеду за тобой в десять.
Алена посмотрела на потемневшее выражение лица сына, с которым она в последнее время редко стала видеться вот так, чтобы ни куда не спешить, никуда не бежать, и ее поначалу возмутил поступок Владимира.
Алена позвонила ему на сотовый и твердо сказала:
- Володя, как хочешь, а в воскресенье я не смогу, - даже не объясняя причины отказа.
Владимира как взорвало. Он начал с того, что обозвал дурой, потом стал призывать ее к совести, ведь как он будет выглядеть со стороны: пообещал, но не сдержал слова. Для настоящего бизнесмена это потеря лица. Но Алена стояла на своем:
- Это твои проблемы, Володя. Я тебя предупредила: я не смогу.
Сказала и положила трубку.
Тогда Владимир перенабрал ее и в этот раз не стал церемониться.
Алене так и представлялось, как он брызжет слюной от злости.
- Ты чего себе думаешь, певица хренова? Звездой себя возомнила? Или память совсем отшибло? Да ты знаешь, кто тебя на свой юбилей приглашает? Да другие о таком только мечтать могут. А ты!
И еще много чего нес в трубку, а она отчего-то не отключала ее. Только смотрела на Максима, который замер в нескольких шагах и словно чувствовал, о чем она с кем-то по телефону говорит. Словно ощущал, что снова в эти выходные останется один, а другие будут с родителями, веселые, довольные, счастливые. И ему, глядя на них, не захочется ни грибов, ни леса, ни самой жизни...
И увидев эту хмурую полоску, упавшую на его лицо, Алена вернулась на землю и опять подтвердила свое решение:
- Я не смогу.
И тогда прозвучало то однозначное, резанувшее, как бритвой по горлу:
- Не забывай, что все, что у тебя есть, куплено на мои деньги!
Владимир отключил сотовый. Алена опустилась на стул и притянула к себе Максима. Одна его тонкая ручка с зажатой в ладони игрушечной машинкой безвольно свесилась.
Алена не знала, как сказать, что не сможет поехать в это воскресенье в лес, что не сможет побыть с ним и в эти выходные. Не знала, как объяснить ему, что в жизни за все надо расплачиваться, и она расплачивается теперь им ради него. Ему не объяснишь этого. А себе? Как объяснить себе, ради чего она продается? Хотя кто, как не она, это прекрасно понимала: не ради собственных утех. Поймет ли это он, ее маленький пристрастный судья детским неопытным умом? Вряд ли. Он ребенок и поэтому еще не знает всей жестокой правды жизни, где, кажется, все продается и покупается, где ради достижения какой-нибудь цели приходится чем-то или кем-то жертвовать. Хотя зачастую собой. Как объяснить ему это? Да и захочет ли он понимать? Ты - моя мать. Одна у меня. Значит, должна быть везде и всюду только со мной. Это закон жизни. Правило, которому должна следовать всякая настоящая мать. Если она мать. А Алена хотела быть для своего сына настоящей матерью, потому что уж если она не будет самым близким человеком сыну, кто тогда? Кто, в конце концов, поставит его на ноги, отвратит от скверных безрассудных поступков, направит по верному пути, как не родная мать? Настоящая, любящая мать.
Так думала Алена, и звонок Владимира разрывал сердце.
- Пойдем, родной, спать, - погладила она нежно сына по голове и повела в спальню, где уложила на кровать и нежно укутала теплым ватным одеялом.
- Ты мне почитаешь что-нибудь? - спросил он.
- Конечно, мое солнышко, - сказала Алена и раскрыла наугад первую попавшуюся под руку книжицу из стопки на столе.
Вскоре Максимка уснул, а Алена села в задумчивости на кухне.
Чего греха таить, она знала, что рано или поздно придется столкнуться с такой проблемой: сын или работа, дом или карьера. В этом вопросе никто не советчик. Только она должна будет решить его для себя раз и навсегда. А вопрос не такой уж и легкий. Немало духа надо, чтобы укрепить сердце. Любовь питает этот дух. И ей, может быть, надо только разобраться, кого она больше любит: себя или сына.
Алена не сомневалась, что Антон сказал бы однозначно: "Поезжай с сыном", потому что Антон ее любил и не мог пожелать иного.
При воспоминании об Антоне на Алену накатило уныние. Она вытащила из серванта знакомую бледную затрепанную папку, влезла с ногами на широкое кресло у неяркого светильника над головой и стала, как раньше, одно за другим перебирать его небольшие стихотворения, все до единого посвященные ей.
Но вот среди разрозненных листков со стихами Алена неожиданно обнаружила какие-то записи некрупным ровным убористым почерком Антона, забыть который она просто не могла. Это было его письмо, но она не помнит, чтобы Антон писал ей. Значит, он нарочно вложил его между бумагами в уверенности, что когда-нибудь Алена заглянет в эту папку и обязательно прочтет его.
Алена с жадностью стала читать.
"Милая Алена, - писал Антон. - Любимая. Когда ты обнаружишь мое послание, я, скорее всего, буду далеко-далеко отсюда, может быть, проклятый тобой и возненавиденный. Но, как это ни парадоксально, именно этого я и хотел, именно этого и добивался.
Не знаю, насколько сильно ты меня возненавидела, но я уверен, что достаточно, чтобы не ждать меня и не тосковать по мне. Однако не хочу в твоей памяти оставаться последней скотиной и подонком, поэтому спешу объясниться, почему я поступил именно так, а не иначе, несмотря на то, что любил, люблю и всегда буду любить только одну тебя.
Поверь мне, любимая, что именно любовь моя к тебе толкнула меня на мысль расстаться с тобой.
Понимаю, для любимого человека нет большего счастья, чем быть рядом с тем, кого любишь. Но не осуждай меня, пожалуйста, раньше времени, а постарайся понять.
Ни для кого не секрет, как ты талантлива. Я всегда восторгался тобой и, любя всем сердцем, желал хоть на миг скрасить твою жизнь, сделать ее более легкой и светлой. Те закаты, которые мы провожали с тобой, я видел, воодушевляли тебя. Редкие цветы, которые я приносил, вызывали у тебя радость. Но вместе с тем я понимал, что у нас никогда не будет будущего, потому что на мою нищенскую зарплату я вряд ли смогу подарить тебе все, что ты заслуживаешь. Поэтому я так ухватился за мысль, что твой новый знакомый сможет все это тебе дать, и лишь я, твой бедный воздыхатель, своим присутствием препятствую этому. И тогда я решил твердо, что ради твоего же блага я должен навсегда исчезнуть из твоей жизни. Это мы, мужчины, в любви сентиментальны, женщины же, как правило, даже в любви практичны и желают от любимого человека не только проявления нежности, не только ласки и тепла, но и стабильности, устойчивости, уверенности в том, что любимый человек станет для нее также и опорой в жизни. Вот последнего-то я, как мне кажется, тебе гарантировать и не могу. Сам мытарь по натуре, я бы и тебя втянул в головокружительный круговорот зыбкости, и, в конце концов, и твоя мечта, и наша любовь быстро бы канули в Лету, оставив нас у разбитого корыта наших чувств опустошенными и разочарованными. А я этого не хочу. И надеюсь, что ты воспримешь все верно и не осудишь мой поступок, потому что считаю, что любовь - это, прежде всего, самоотдача, самопожертвование и осуществленное на деле желание сделать любимого человека счастливым. Поэтому я ухожу из твоей жизни, желая только одного: чтобы твоя мечта сбылась, и ты обрела в жизни то, чего достойна, как никто другой - счастья.
Прости за сумбурные строки и постарайся все-таки понять меня правильно. С огромной любовью к тебе, Антон".
Алена отвела глаза от листка, но ничего не увидела перед собой: в глазах стояли слезы, а в голове роем вились фразы из письма Антона.
До Алены никак не доходил смысл того, о чем она прочитала. Каждая строка казалась какой-то нелепицей, абсурдом. Как можно любить человека и отвернуться от него! Мало того: самому отдать свою любовь в чужие руки! Антон испугался, что не сможет обеспечить ее будущее, - но разве в этом дело? Если они по-настоящему любят друг друга, будущее их только в единстве сердец и желаний. Разве не легче переносить невзгоды, деля их пополам, а не перекладывая с одних плеч на другие? И разве любовь не порождает взаимной ответственности и взаимного желания осчастливить любимого?
И стала ли она счастлива, потеряв любимого человека? Нет, не стала. Почему об этом ты не подумал, Антон? Почему испугался будущего? Почему решил, что оно будет сплошь затянуто свинцовыми тучами? Может быть, не так сильно любил?
Алена не знала, что думать. Антон добился своего. Но если после расставания с ним она его ненавидела только за то, что он так просто, не объяснив ничего, оставил ее, то теперь своим письмом он вызвал у нее еще и презрение.
Антон выказал свою слабость, слабость и как мужчины, и как человека. Но любовь - это удел сильных, значит, он совсем не любил ее, так как не захотел за свою любовь бороться до конца. Добивайся, мол, Алена, сама для себя счастья, а я побуду в стороне. Вот и вся любовь. И не надо никаких высокопарных слов. Поступки - отражение желаний.
Так думала Алена. И странно, это письмо, вопреки ожиданиям Антона, не вызвало у нее ни капли сочувствия или умиленности его поступком. Напротив, оно только воодушевило ее, придало уверенности в себе.
"Судьба ласкает сильных", - подумала Алена и выбросила в мусорное ведро письмо чужого человека.
Владимир долго не подходил к телефону, но когда, наконец, на том конце провода раздался его голос, Алена сказала:
- Володя, надеюсь, ты меня правильно понял: воскресенье я провожу с сыном. Как хочешь.