Аннотация: «Брехня!» - дико заверещал Резвый отчаянно тряся головой - «Я двадцать лет в большом спорте и ни разу не видел, что бы человек летал. Не верю! Это бред не может человек летать, у него зад слишком тяжел для этого».
УШУ
От Семена Хилого ушла жена Рита. Сбежала оставив на кухне гору немытой посуды и мятую записку следующего содержания: «Хилый, ты смешон начиная фамилией и кончая зарплатой. Посмотри на себя...» Семен посмотрел. Сквозь мощные, увеличительные стекла очков его взгляду предстали худые, длинные ноги в мятых штанах, с обвислыми от длительного сидения коленями; свитер, некогда бывший шерстяным, но со-временем, в результате действия сильно-моющих средств трансформировавшийся в волокно неизвестного науке состава и редкой цветовой палитры. По причине отсутствия зеркала на этом осмотр закончился. «И это, - читал Семен дальше, - тот, не кого я угробила десять лучших лет своей жизни?» Крупное пятно расплывшейся туши явно свидетельствовало о чувствах бродивших в мятежной Риткиной душе. « Я устала, - буквы нервно сбивались со строк, - Устала готовить постылые завтраки и обеды. Устала штопать твои носки. Устала, устала, устала» Презренные слово дробило несчастный клочок бумаги, гвоздями впиваясь в Семеново сердце. Нелепые, пустые упреки и обвинения застилали обидой глаза. Но Хилый крепился, мысленно с чем-то даже соглашаясь. « И вот я встретила его, моего милого Мастера. Он словно солнце прорвавшееся сквозь пелену туч. Огромный как Эверест, розовый как...» Но видимо не найдя подходящего сравнения, или напротив найдя его не слишком удачным Ритка деликатно поставила многоточие. «Он вихрем ворвался в мою жизнь, закружил, завертел». «Охмурил» - хотелось добавить Хилому и желваки зло забегали на его острых скулах. «Он, он, он» - задыхалась от восторга Ритка. И Семен отчетливо представил ее мечтательные глаза локоны всклокоченных пепельных волос, редкими сосульками спадающих на брови. «Глупый и как ты ничего этого не замечал?- съязвила Ритка. Зло сплюнув на пол Семен порывался было порвать записку но природное любопытство все таки победило и он принялся читать дальше. «Ты ничто перед ним!» - ниже пояса ударила Ритка. И тут же словно пытаясь загладить свою вину приписала- «Я бы может и любила тебя, любила не смотря на твою хилость и даже не смотря на твою мужскую, - здесь видимо Ритка долго не решалась, но все таки меленько дописала, - Слабость, не смотря на твою нищету и, - не зная в чем еще упрекнуть бывшего мужа поставила, - т.д. Но мне не терпима твоя слабохарактерность, я не люблю слюнтяев и мямликов». «Его школа» - подумалось Хилому. И новая догадка озарила аналитический мозг. «Вот и сейчас, дочитав мое письмо, ты, как последний хлюпик станешь хныкать, звонить умоляя вернуться. Бесполезно к телефону я не подойду. Живи спокойно, мне от тебя ничего не надо. У меня теперь все есть.» - на по следок не удержалась уколоть Ритка. «Ты уже наверное догадался кому я отдала свое сердце? Да это он Силантий Палыч Резвый. А теперь прощай, не скучай, твоя, - «твоя» было жирно перечеркнуто, - Маргарита».
Дочитав записку Хилый, как это и предполагала Ритка, рухнул на покосившийся складной стульчик и слезы горячими ручьями потекли из под запотевших очков. «Я слабый, да я хилый, да, а ты, ты, - и тут первый раз в жизни Семен закричал, - А ты стерва».
Вечером он долго не мог заснуть. Одинокий и худой на широкой кровати он в слух решал не простую задачу своей неудачной жизни. Даже сейчас Хилому не приходила в голову комичность ситуации, Мастер и Маргарита скажи кто об этом; Семен пожалуй бы и не понял, причем здесь Булгаков. «Да он, мастер, наш управдом, - стонал Семен, – мастер, в прошлом спорта по тяжелой атлетике, а сейчас надувать жильцов, да соблазнять чужих жен. У него на ковре куча медалей, в гараже «мерседес». А у меня? Незаконченная кандидатская и все и ни какой силы воли. Весной когда с потолка текло словно водопад «Виктория» я мямлил, умолял, а он....» На этих словах Семен заснул придавленный горем да тяжелыми, душными снами. А на утро сгорбленный и постаревший Хилый прокрался в свой отдел спиной ощущая улыбки и смешки сотрудниц. Ему казалось глаза каждого встречного говорят « Так тебе и надо». «Боже, до чего же ненавидят у нас неудачников», - думал Семен, еще больше от этого страдая.
Потекли тягучие дни, цветом листвы извещая о смене времени года. Вскоре наступила зима, воем вьюги нагоняя тоску, да противные мысли о никчемности жизни.
Стылым воскресным утром, кутаясь в одеяло от сквозняков, ловко проникающих сквозь рассохшиеся рамы Семен смотрел телевизор. То-ли завтракая, то-ли обедая, под последние аккорды «утренней почты» не спеша разделываясь с, как обычно подгоревшей яичницей обильно сдобренной чем то в томатном соусе. На плите настырно фыркал чайник извещая хозяина о своей по спелости. «Ну вот сейчас попьем чайку, - привычно говорил себе Хилый, - И поглядим, что там в мире творится». Озябшие руки норовили выронить нож, а масло спрыгнуть с куска хлеба. Наконец совладав с обеими Семен потянулся за кружкой. И тут по телику показали такое, от чего кусок так и застрял во рту не разжеванным, а чай бесполезно испускал струйки ароматного пара. С восторгом Семен созерцал, как ловкие гибкие парни выделывали не мыслимые вещи запросто расправляясь с уймой врагов. Это чудо называлось УШУ.
«Вот то, что мне нужно», - с трудом проглотив бутерброд возбужденно промычал Семен. «Эврика!»
Час пролетел незаметно. Весь остаток дня Семен, как сумасшедший метался между библиотекой и знакомыми по крупицам собирая статьи и пособия. Вечером обложившись кипами газет и журналов он впервые заснул счастливым.
На следующий день, подбив дебет с кредитом своих скромных сбережений, кое где под заняв, кое что распродав он купил спортивный костюм еще более усугубивший его худобу. И началось, вернее наступил новый этап Семеновой жизни.
Утром, засветло Хилый наматывал круги вокруг многоэтажек хрустя суставами и по собачьи высунув язык. Легкие резиновым мячиком прыгали внутри перекрывая дыхание и разрывая грудь. Но Семен бегал. До службы ушу, поле службы то же ушу. К своему удивлению он быстро научился готовить рис, а вскоре уже варил и чудесный плов по рецепту повара самого Александра Македонского. Питательная зелень украсила серые от пыли подоконники, разя специфическим запахом и даря Семену столь необходимые витамины. Но главное дыхание и Семен дышал. Сердобольная тетя Вера каждый раз вздрагивала проходя мимо квартиры Хилого, слыша его резкие вдохи и, смачные, с посвистом, выдохи. «Не иначе запил с горя, бедолага» - резюмировала она на исходе третьей недели. «Чокнулся - спорила с ней соседка справа, бывшая медсестра психбольницы, - чокнулся, точно говорю». «Да не, - вклинивался в разговор переросток Паша и авторитетно добавлял, - Токсикоманит, нюхает значит, апосля, галюники ловит».
Впрочем говорили многое и все ждали. А Семен тем временем рос, духовно, ибо вверх расти ему было не к чему. Статьи об йоге и парапсихологии стали его настольными книгами.
Прошло время, неизменно внося поправки. И вот уже крепкие мышцы стали обвивать эластичное тело, плечи налились «свинцом» заметно расширясь. Пропали очки, взгляд обрел зоркость и твердость. И теперь уже бледные сотрудницы робко вздыхали вслед, величая Семена по имени отчеству. Да Семен был близок к цели. Без труда разбивал в пыль гору кирпичей. С некоторых пор ложе ему заменила фанерка сплошь утыканная острыми гвоздями. И день настал. Минул ровно год с того самого дня когда на кухне Семена ожидала не Маргарита, а ее пресловутая записка. Нет не вернуться назад будет просить Семен, мстить, но мстить особым способом.
Легко, без помощи лифта Хилый взбежал на тринадцатый этаж и позвонил в квартиру двести тринадцать. Сердце его колотилось. Дверь распахнулась и на пороге появилась Маргарита слегка располневшая, в нелепом халатике пикантно декольтированном и излишне коротком. Она не изменилась, все та же непослушная челка на томных глазах, все те же..., в общем Семен нашел ее красивой и по-прежнему любимой и желанной. «Ты, ты чего пришел?» - заикаясь прошептала Ритка прикрывая дверь, из-за которой ревела ритмичная музыка. «Тебе чего надо?» - спросила она оценивающе разглядывая Семена. От ее наметанного взгляда не ускользнули метаморфозы происшедшие с бывшим мужем. И уже с плохо скрываемым восторгом Ритка добавила - «Смотри какой стал!» «Я пришел пригласить вас с Силантием Палычем, уважаемая Маргарита Самуиловна, ко мне в гости отпраздновать, так сказать, годовщину изменения семейного положения». Хилый ловко выхватил из-за спины три, цвета Риткиных губ, очаровательные гвоздики и слегка поклонившись преподнес женщине. Ритка опешила и распахнув дверь громко позвала - «Сил, иди сюда!» Мгновенно появилась улыбающаяся физиономия Резвого, словно он давно околачивался под дверью. Маргарита демонстративно взяла цветы и язвительно помахивая ими перед лицом нового мужа процедила - «Слышал, Сил, он нас в гости зовет? Пойдем что ли?» В ее последнем вопросе изначально уже был заложен ответ. Резвый буркнул нечто не вразумительное и Семен поняв, что первый раунд за ним, поспешил закончить официальную часть. «Замечательно. Приходите через, - он небрежно взглянул на новенькие часы, - через два часа, я жду». И погасив немой вопрос в глазах Резвого словами - «... нет, нет ничего не надо» - удалился.
Дома Хилый быстренько сервирован скромный столик, водрузив на него бутылку шампанского, водки и минералки, легкую закуску из свежих овощей и некоторые, заранее приготовленные им кулинарные изыски, сработанные по рецептам древнекитайских монахов. Вскоре пожаловали гости. Небольшое брюшко, некоторая тяжесть в движениях явно говорили о потере спортивной формы Резвым, а некоторая нервозность и постоянные оглядки на спутницу об утрате лидирующего положения в семье. Маргарита, напротив, стремительно влетела в комнату, оттеснив мужа у дверей. Глаза ее профессионально пробежались по чистым портьерам и опрятно заправленному дивану в поисках следов указывающих на присутствия женщины. «Прошу, прошу!» - церемонно пригласил Хилый указывая на диван. Открыв для Ритки шампанское и налив Резвому водки он уселся напротив наполняя свой бокал минералкой. «А...» - протянул Резвый кивая на початую бутыль. «Нет, нет мне нельзя» - отказался Семен. «Вот, вот такой ты всегда был правильный» - подытожила Ритка, чувствуя себя ущемленной. Переборов сомнения и не глядя на жену Резвый выпил. Смазав гортань и слегка возбудив сознание алкоголь сделал свое дело. Нехотя и натянуто завязался разговор постепенно входя в намеченное русло. «Самое время», - подумал Семен, - «Пора». «Друзья!» - патетически воскликнул Хилый. Резвые разом вздрогнули, из исподлобья, с открытыми ртами взглянув на Хилого. «Друзья!» - как можно мягче повторил Семен, - «Я пригласил вас отметить самый счастливый день в нашей жизни. Ровно год назад Маргарита покинула меня, что бы соединиться с таким прославленным и замечательным человеком»,- Семен повернулся к Резвому - « Каким является Силантий Палыч. Покидая этот дом Маргарита Самуиловна осчастливила и меня... Нет, нет я всегда любил Риту» - предупреждая вспыхнувший в глазах Ритки вопрос продолжил Хилый, - «Но в результате тех страданий, мук которые я испытал истина озарила меня. Я понял в чем настоящее счастье. Счастье в самосовершенствовании, в самосозерцании, в самопознании. Лишь благодаря Маргарите я стал иным, из хлюпика и мямлика, беспринципного и бесхарактерного превратясь в человека. Я воспитал в себе силу воли, научился вести дом, стирать, готовить, словом абсолютно все делать своими руками. Так давайте же выпьем за этот день, ставший для нас вехой в новую жизнь. Вы тоже счастливы, у вас крепкая семья вы сгораете от нежности и любви к друг другу.»
Трезвы, проницательным взглядом Семен видел, как наливаются ненавистью глаза супругов. «Славная ночка им предстоит!» - в душе ликовал Хилый «И лишь за этим ты нас сюда позвал?!» - хором рявкнули Резвые. «Вообще то да» - невинно и глуповато ответил он, - « А что, разве не повод? Впрочем, я хотел показать Маргарите чему научился за этот год. Нечто вроде отчета по оставленному ею письму». Семен быстро извлек из под столика три бурых и на вид очень крепких кирпича. «Это кирпич, настоящий, потрогайте если не верите» - предложил супругам Хилый. И тут же поставив кирпичи домиком молниеносно ладонью перебил верхний. Гордым взглядом Семен окинул гостей. На лице Резвого отпечаталось удивление быстро перераставшее в усмешку. Рита напротив была поражена увиденным, неподдельный восторг мерцал в ее глазах. «Браво, Сеня, браво», - хлопая в ладоши простонала она. «Хе, браво»- скривился в ухмылке Резвый, - «Знаем мы эти фокусы. Кирпич подпиленный был, я б плевком такой перешиб, то же мне каратист!» Резвый говорил и его животик колыхался в ехидном смехе. Мерцание пропало в глазах Ритки. «Не верю, точно подпилен был, ты его специально одной стороной показывал».
Ужас сковал Семена. «Ладно... Не верите? Тогда смотрите!» - Хилый дрожащими руками извлек из под дивана фанерку густо утыканную гвоздями. «Попробуйте, попробуйте, острые, что бы потом не говорили.» И положив фанерку на пол, скинув рубашку Хилый улегся на гвозди. «Ставьте на грудь» - Семен искал глазами что нибудь по тяжелее - «Телевизор. Так, так сюда, а теперь ты, Марго, садись сверху.» Испуганная Ритка уселась подобрав к экрану колени. «И ты, Силантий, рядышком устраивайся, да не робей.»
Зло пеной рвалось наружу. Сердце Семена бешено стучало. Боли не было, только злость. Впрочем видимо она и предавала Хилому силы. Минуту Резвые сидели неподвижно. «А теперь снимайте» - с трудом выдавил из себя Семен. Когда телевизор оказался на своем месте Хилый поднялся. «Смотрите» - спина была цела, ни единого прокола, пореза или незначительной царапины к изумлению и восторгу Маргариты и недоверию Силантия, Резвые не увидели. « Ты зачем нас поил, а, ты зачем нам наливал, а сам минералочку потягивал?» - воскликнул Резвый. «Не верь ему Марго! Он, козел, или подушку под спину подложил, или подпорки где-то стояли. А ты, дура, с пьяну и поверила». За дуру Ритка оскорбилась, но против остального не возражала. Ноги Хилого подкосились и он рухнул на пол. «Пойдем отсюда, жена, шулер это, мухлевщик» - Резвый схватил Ритку за руку и потянул к двери. «Стойте, стойте!» - Семен напрягся силясь встать и концентрируя оставшуюся энергию. «Неужели уйдут и все пойдет прахом?» И прежде чем Хилый решил как ему поступить, а Резвые успели покинуть Семеново жилище, непонятная легкость овладела Семеном, тело стало невесомым, медленно оторвалось от пола и поплыло вверх. Десять, двадцать, пятьдесят сантиметров, метр. Резвые замерли, отвесив челюсти, а Хилый парил ничего не понимая и боясь пошевелиться.
«Брехня!» - дико заверещал Резвый отчаянно тряся головой - «Я двадцать лет в большом спорте и ни разу не видел, что бы человек летал. Не верю! Это бред не может человек летать, у него зад слишком тяжел для этого». Ритка остолбенела на грани обморока. Два противоречивых чувства раздирали на части ее сердце. «Ну чего стала?!» - рычал Резвый с силой потянув Ритку за руку- «Посмотри вон нитки от потолка к Сеньке тянутся, за диваном сидит кто то поднимает его» Слова мужа вывели женщину из оцепенения, на миг ей показалось, что она действительно увидела нити. Усмешка скривила губы и с воем - «Не выйдет, не проведешь» - она ринулась из комнаты в следа за убегающим мужем. Едва за Резвыми захлопнулась дверь холодная пустота проникла Хилому в душу, сковала сердце. Голова Семена закружилась и с неописуемым грохотом он рухнул. Да, да именно на те самые злополучные гвозди. Боль разрывая кожу ударила в мозг и нечто горячее и липкое потекло по ладоням.
«Вот и все» - успел подумать хилый прежде чем субстанция именуемая в народе душой выпорхнула из тела. Так умер Семен Хилый, пав жертвой супружеской измены и страсти к таинственному ушу. Впрочем криминальные хроники ни чем это заключение не подтверждают. Допуская более прозаические мотивы, скажем тотальное пьянство. Но сведущие люди, коих у нас всегда в избытке, ссылаясь на компетентные источники утверждают, что именно так все и было. Остается поверить им на слово и поставить точку в завершении этой трагической истории. Уповая на то, что скитаясь в прозрачном эфире мятежная душа Семена будет более счастливой.