Имя его гремело на континентах Старого и Нового Света! Этот донской казак был священником, дипломатом, писателем, музыкантом и...провидцем. Однако до сих пор этот незаурядный человек известен только узкому кругу литераторов да историков.
Зима 1798 года в Харькове выдалась снежной. И семинаристы Духовной академии вовсю веселились на воздухе. Вдруг с крыльца раздался голос секретаря: это в канцелярию вызывали двух семинаристов - выпускников, Алексея Евстафьева и его друга.
Те поторопились, так как догадывались, что речь пойдет об их назначении. Ведь многие их приятели уже разъехались по своим приходам, а они, лучшие выпускники, до сих пор почему-то не получили назначения. Беспокоились уже в их семьях.
Оказывалось, что юношей срочно потребовали во дворцовый Санкт-Петербург, к самому вице-канцлеру Кочубею. Добравшись туда, они услышали из уст высокого вельможи такое, что поразило их, как гром среди ясного неба. Их посылают служить за границу. В Англию! В церковь русского посольства. Пусть даже простыми певчими! Алексей Евстафьев не мог сдержать своей радости! Ему хотелось сейчас же мчаться в родную казачью станицу. И там, на весь майдан, кричать всем о своем необычном назначении!
Вот так, в этот обыкновенный зимний день, жизнь нашего земляка изменилась так, как не предполагал он даже в самых сокровенных мечтах.
Лондонский служка
...Лондон был стар и сед. Он встретил юных церковнослужителей сыростью, над стылыми водами Темзы повис густой туман. Но это не испортило их восторженного настроения. В посольском доме на Гарлей - стрит их встретили очень душевно. Камины пламенели жаром. Новых сотрудников принимал опытнейший российский посол в Англии, граф Семен Воронцов.
Юность Евстафьева и приезд в Лондон совпали с напряженной порой русско-английских отношений. Иногда они становились такими драматическими, что дело доходило почти до полного разрыва. А причину Алексею пояснили: она крылась в наших доброжелательных связях с Францией, с которой Англия находилась зачастую в состоянии острой вражды. Поэтому многие изворотливые английские газеты, типа "Курьер", были насыщены пропагандой, оскорбительной для чести России и ее монарха.
Воронцов в кабинете, заставленном шкафами с кожаными фолиантами, говорил со священнослужителями о необходимости сохранить дружеские англо-русские отношения. Важно было предотвратить взрывоопасный конфликт Великобритании с Россией! Впереди надвигался грозовой 1812 год...
Умудренный посол выбрал из горстки гусиных перьев самое острое, обмакнул его в чернильницу, и произнес, глядя на Евстафьева: "Чернила сии стоят копейки, но, используя их с помощью пера, можно повлиять на политику государства - и без кровопролитий выиграть сражение".
Так развернулась "операция" русского посольства по распространению благоприятных сведений о России, ее достижениях, взаимной выгодной и богатой торговле. О чем англичане знали так мало! Все чиновники посольства, даже церковнослужители Смирнов и Евстафьев, в пропахших душистым ладаном рясах, превратились в публицистов. Во всех кабинетах слышался неумолкаемый скрип перьев!
В столичных газетах, выстреливающих вести и слухи почти ежедневно, посольские люди своими статьями открывали народу глаза на это. По целым ночам, (от света
свечей уже слезились очи), писали на скорую руку, а днем бегали и разносили в конторы редакций заметки, чтобы они появились в печати на следующий день.
Смирнову, много лет живущему в Лондоне, и бойкому Евстафьеву поручили отслеживать самые скверные газетные пасквили в адрес российского двора.
Но каков будет результат, не станет ли он срывом дипломатии на чужбине?
По ходатайству Воронцова уже было возбуждено преследование против газеты "Курьер", которая отпечатала злостный пасквиль на императора Павла. Генеральный прокурор лорд Эльтон доказывал в суде, что сей опус оскорблял правительство дружественной Англии державы и может посеять смуту в отношениях между Россией и Англией.
С волнением чиновники посольства ожидали судебного решения, - и возрадовались. Суд королевской скамьи приговорил виновного Джона Парри к штрафу в 100 фунтов стерлингов и заключению в тюрьму на шесть месяцев. Два его приятеля по изданию тоже были осуждены в тюрьму. О чем и огласили в печати, у дверей посольства вывесили разъяснение.
А как же наш земляк Алексей?- приживется ли он на дальних берегах в это неспокойное время. А если да, то достойно ли?
Мой историко- литературный поиск следов и дел Евстафьева продолжался много интересных лет. Сначала не было заметных проблесков, несмотря на кучу запросов в фундаментальные библиотеки и книгохранилища страны, пока не отыскал я в дебрях архивов переписку Евстафьева с графом Н.С. Мордвиновым.
И был буквально поражён полученной информацией!
Оказывается, наш донец с ходу начал осваивать чужой английский язык! И с головой безбоязно окунулся в британскую жизнь! Пропадал на улицах и в харчевнях, в богадельнях и храмах, читальнях и галереях. Едино, не спускался лишь на дно мрачных лондонских трущоб.
Наставником Евстафьева стал священник посольской церкви Яков Смирнов, один из образованнейших людей свого времени, выполнявший нередко особые, весьма деликатные поручения Воронцова. Русские люди, приезжающие в Англию учиться, встречали в нем доброго руководителя и знающего помощника в своих занятиях.
Заваленный сверх головы подготовкой полемических статей, Евстафьев в один из дней узнал, что на посольство вдруг свалилась тяжелая ноша.
Дело в том, что к трону в России пришел эксцентричный Павел Первый, держащий курс на сближение с громыхающей оружием наполеоновской Францией. А последняя, та замыслила отбить у Англии ее сокровищницу Индию, натравив при помощи Павла на нее донское казачье войско. Были и другие недоразумения.
И теперь отношения России с Англией оказались прерваны. Но некоторые дела все - таки производились. Графа Воронцова, явного англомана, император не без оснований подозревает в тайном заговоре супротив Франции, и своей царственной особы.
Чиновники посольства забеспокоились, - им стало известно, что государь немедля требует Воронцова к себе. Но хитромудрый граф сказался больным, и отсылает с нарочными в Россию единомышленникам тайные послания, писанные лимонным соком вместо чернил. Тогда Павел в гневе отстранят Воронцова от должности.
Зябко на улице. Где-то звонят колокола. У коптящего камина Евстафьев и сотрудники посольства, изумленно слушают письмо графа Ростопчина "К священнику Смирнову", от "сентября 29 дня 1800 года в Гатчине".
"За отсутствием всех аккредитованных особ при Лондонском дворе, препоручается вам извещать Государя обо всем, что вы узнать можете касательно до предприятий, вооружений, отправлений, переводов денежных и торговых оборотов англичан в течение настоящей осени и зимы.
В сем важном препоручении увидите вы доверенность Государя, и оправдать ее зависит от стараний ваших". На письме рукою императора значилось "Быть по сему".
И в кулуары российского министерства иностранных дел в Санкт-Петербурге стали поступать от отца Смирнова - разными способами, секретно по морю и по суше - депеши о хитрых политических замыслах, сомнениях лордов и министров, закрытых заседаниях английского парламента. Первым помощником, подспорьем ему был молодой и даровитый церковный служка Алексей Евстафьев. А наблюдательная английская разведка уже установила за русской миссией тайный надзор.
Смирнов предупредил строго всех: "В Лондоне обыкновенно письма чужестранных представителей распечатывают и имеют искусных спецов для разбирания шифров на всяком языке". И чиновники посольства удвоили осторожность.
Насколько известно, священник Смирнов представлял собой в русской истории едва ли не единственный пример духовного лица, отправлявшего с успехом посольскую службу. Но думал ли он, что ученик его Евстафьев пойдет дальше учителя?
Увлеченного Евстафьева захлестнул калейдоскоп крутых событий. Убит заговорщиками Павел Первый, свернут тяжелейший поход казаков на Индию. На престол заступил император Александр Первый. Граф Воронцов специальным рескриптом восстановлен послом в Англии!
И их притихшее посольство вновь берет инициативу в свои руки! Молодой Евстафьев не ведает усталости, по ночам черкает статьи, чтобы утром на рассвете заняться в церкви духовным пением. Наскоро испив чаю с кусочком пудинга, рассылает во все графства напечатанные в газетах русские заметки. Они вызывали тревогу в мануфактурных городах как Манчестере, Лидсе, где собирались митинги и публичные собрания, которые направляли в парламент петиции, осуждающие действия против России, простоев торговых судов в гаванях и роста цен.
Алексей Евстафьев овладевает отменно английским языком, продолжает к тому же музицировать, и обнаруживает литературное дарование и способности памфлетиста!
Вскоре он стал играть в Англии, (даже трудно представить), главную роль в защите русской политики и в опровержении оговоров и лжи на свою державу. Он издает в столице, на английском языке многие записки и брошюры!
Лощеный Лондон ахнул, когда с прилавков был расхвачен еще пахнущий типографской краской дерзкий памфлет священника Евстафьева: " Преимущества России в случае войны с Францией". Это когда усатые ветераны Наполеона, покачивая мохнатыми киверами, играючи захватывали город за городом, страну за страной. В памфлете наш земляк, уже тогда, в 1807 году, обосновывал, на основании статистических данных, поражение военной наполеоновской армады при вторжении ее в пределы России! Даже предсказывал возникновение партизанской, народной войны. "Если французы начнут наступление, их встретит стена ощетинившихся штыков, которая если и станет отступать, то лишь для того, чтобы вернее нанести поражение врагу. Захватчики обнаружат на своих флангах подвижную конницу казаков, своими набегами денно и нощно не дающую покоя неприятелю".
Что же, выходит, простой церковнослужитель оказался проницательнее великого военного стратега Наполеона?!
"Евстафьев свершает богоугодное дело, развенчивая вероломного поработителя Наполеона,- заявляли сотрудники посольства ехидным джентльменам, приверженцам французов.- Может быть, он наделен даром прозорливости, провидения. Он указывает на огромные ресурсы России на случай войны и впервые изображает боевые казачьи войска, интерес к коим в Европе огромен".
Так вот, этот памфлет-прогноз Евстафьева сразу получил в Англии общественное признание, рукоплескание и одобрение в лондонских журналах. И не раз переиздавался!
А известность, окончательную и бесповоротную, наш земляк заимел, опубликовав брошюру "Ключ к недавнему поведению императора России". Она произвела фурор, и в Лондоне на стенах домов народ, сытый вечными войнами и поборами, чертил мелом "Не хотим войны с Россией!". Емкие брошюры Евстафьева в защиту политики России от французской клеветы, сразу же привлекли внимание нашего Министерства Иностранных дел!
И Алексея Евстафьева переводят из состава церковной службы в дипломатический штат посольства. Весьма доволен был и священник Смирнов и граф Воронцов.
Вот так служитель церкви Евстафьев начинает невероятную карьеру дипломата!
Теперь английские журналы наперебой печатают его статьи на злобу дня о политике, о колоритной истории российской! Более того, он начинает знакомить англичан с русской литературой. Переводит произведения Ломоносова, трагедии Сумарокова, как "Дмитрий Самозванец". В рецензиях восторженно отмечалось, "язык перевода просто великолепен! Мы не сомневаемся, что в скором времени получим более свежие сведения о трудах русских литераторов!". И сам он впитывает высокую английскую литературу и культуру!
Как сотрудник дипломатического корпуса, Алексей Евстафьев проявляет способности по укреплению взаимоотношений. Он умело и неутомимо создает союзников среди влиятельных редакторов и сиятельных лордов, настраивает собеседников на понимание российских проблем. Показывает себя выдержанным членом посольства: "Я не смущаюсь посещать протестантские храмы и иноверческие капеллы с их богослужением, ибо надо быть веротерпимым, и не страдать непомерной гордыней".
Евстафьев приобретает светские навыки и изысканные манеры. Перед ним открывают дубовые двери особняков и замков, а банкиры, негоцианты и адвокаты приглашают его на званные ужины, придворные дамы приветливо машут платочками из окон. Конечно, в посольстве ценили успехи нашего земляка, и в архивных документах графа Воронцова мною обнаружено немало восторженных воспоминаний о нем!
Моросящим летом 1808 года Алексея Григорьевича вызывают из Англии в Санкт-Петербург. Со щемящим сердцем он проходит в последний раз по скверам близкого Лондона и набережной Темзы, мимо волнующих душу белоснежных морских парусников. А вечером друзья, собравшись у камина и сдвинув кружки с пенящимся элем, запели ему самую знаменитую в мире прощальную песню.
Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней?
За дружбу старую -
До дна!
За счастье юных дней!
По кружке старого вина-
За счастье юных дней!
Ко времени отъезда с Британских островов скончался его любимый поэт шотландец Роберт Бернс. Как жаль! Набирает славу Вальтер Скотт, автор будущей многотомной "Жизни Наполеона Бонапарта" и почитатель донских казаков с атаманом Платовым, постигает службу Фредерик Марриэт, морской романист, женатый на дочери английского консула в России. Появился на свет Божий писатель Чарльз Диккенс, который впоследствии побывает за океаном, на земле американской...
Консул в Америке
Итак, в Санкт - Петербурге дано указание Евстафьеву ехать - в Америку! Туда перст судьбы направляет его. Там Россия остро нуждалась в молодых и способных дипломатах.
Ему даже не дали на короткое время вырваться на Донщину, к своим.
Прежде, чем мы отправимся вслед за Евстафьевым через Великий океан, хочу сказать, что роль донских казаков на американской земле мало исследована. Хотя первые шаги русской дипломатии в Соединенных Штатах связаны именно с ними.
Нашему земляку выпало на долю стать первым русским консулом в Бостоне!
Однако, к моему огорчению, обширных данных об этом раннем и несправедливо забытом деятеле русско-американских отношений в книгохранилищах оказалось досадно мало. Сохранились лишь отрывки воспоминаний да скупые заметки в тогдашних адрес-календарях.
Мне оставался для поиска о Евстафьеве последний шанс: обратиться к зарубежной стародавней литературе. Тем более, что наши современные профессора сожалели, что она - то, до сих пор, слабо изучена! И мне удалось приоткрыть завесу тайны того времени!
Итак, ликующий и одновременно озабоченный Алексей Евстафьев направляется на океанском судне в портовый Бостон, чтобы приступить к многотрудной должности консула. Однако... капризная Фортуна тут же подвергает его неожиданному испытанию.
В бушующем океане Алексей едва не погиб в бездонной пучине, ибо попал в ужасное кораблекрушение. Но находчивому казаку удалось спастись и даже сберечь ценные бумаги коммерческой коллегии для дипломатической службы! Обвязав документы вокруг себя! "Святые небеса! Благо, что мы еще не попали в лапы свирепых корсаров, ведущих боевые действия супротив американцев",- крестились выловленные из океана пассажиры.
Скажу, что на земле Бостона не особенно приветливо встретили незнакомого и безвестного русского Евстафьева.
Ха, какой-то бывший певчий из посольской церквушки, - ухмылялись в бородищи портовые судовладельцы и купцы.
Тем более, какую неуемную и коллосальную деятельность, пришлось развивать годами нашему консулу, чтобы прагматичный Бостон воскликнул!
" Консул Евстафьев- это донской Казак! Он умудрился задавать тон в высшем обществе нашего города, пользуясь в нём большой популярностью и любовью! Он человек неординарных способностей!".
Известный американский писатель Генри Лонгфелло восторгался, что семья Евстафьевых так гостеприимна, дом полон друзей, особенно привлекательна красавица дочь, украшение всех городских балов. Казачка чрезвычайно грациозная, танцовщица и прекрасно играющая на фортепиано. Да и сам элегантный Евстафьев во фраке выступал виртуозно на скрипке, особенно в Бостонском симфоническом оркестре. Лонгфелло заразился от этих русских неведомой северной страной и опубликовал книгу со страницами, посвященными донскому воинству, обороне казаками Азова, сражении при Бородино.
Интересно, что Евстафьеву и здесь пришлось выступать против злобных нападок на сражавшуюся с французами Россию, появившихся в американской прессе. Но ничего не пугало его! И после каждой враждебной атаки критиков он выступал еще смелее.
Писатель выпускает залпом серию брошюр о свободолюбии русских, Петре Первом, Минине и Пожарском, героизме народа в Отечественной войне... А его статья "Американская свобода защищалась донскими казаками", напечатанная 24 января 1813 года в "Бостонской газете" приветствовалась горожанами на "Ура!".
И его меткие сочинения попадают в цель!
Исключительная точность предсказаний его о поражениях Наполеона и ценный фактический материал заставили бостонских издателей обратиться к Евстафьеву с необычным предложением. Опубликовать в едином издании выдержки из наиболее эффектных его сочинений. Так в книжных лавках Бостона появилась уникальная книга
Алексея Евстафьева, в которой были помещены яркие отрывки из его брошюр, памфлетов, собраны многочисленные статьи из американских газет.
Ученый Н.Н. Болховитинов сказал так: "Приходится только удивляться, сколь точно и обстоятельно А. Евстафьев описывал события войны 1812 года, находясь вдали от России и пользуясь часто лишь информацией французских бюллетеней". Да, тогда от исхода сражений на равнинах России зависели не только судьба подмятой завоевателем роскошной Европы, но и свободолюбивой Америки.
Самым разительным,- пишут американцы в связи с разгромом Наполеона, - было празднование этой победы в Бостоне. За пышной церковной службой последовали торжественные речи и банкет. На улицах ликовали многотысячные толпы горожан! Все внимали речам консула Евстафьева, который написал торжественный гимн и оду по случаю победы над врагом Наполеоном.
Бостон восхищается всем русским! О консуле говорили так: "Джентльмен и ученый - украшение своей страны и наш друг!".
Дипломат и ученый! Он умело сочетал сиё.
И я нашел подтверждение этому в личной архивной переписке Евстафьева с крупными деятелями российскими! Из неё видно, что наш консул за рубежом, в Штатах, занимался промышленными, экономическими, финансовыми и даже...военными делами. Как правовед, я сказал бы, что он вышел за пределы своих полномочий!
Но вот - почему? Наверное, Евстафьев, там и тогда, острее чувствовал необходимость всестороннего укрепления связей двух держав и, как идущий впереди своего времени, брал всю полноту ответственности на себя!
И ещё. Как известно, дипломатическая служба во все времена являлась прикрытием для службы внешней, зарубежной разведки. Насколько участвовал в ней консул Евстафьев - остается еще глубокой тайной...
Но...он зорко следил за всем...
Вот, к примеру, о каких негативных военно-коммерческих сделках в Америке сигнализирует он. И на каком уровне!
Евстафьев в письме члену Комитета министров, графу Н.С. Мордвинову сообщает, что в обход его и в значительный ущерб казне, произошла недавняя постройка военного парохода в Нью- Йорке и покупка корвета. Это совершилось через консула в Вашингтоне. Просит довести до Высочайшего сведения Государя эти нарушения и сумму причиненного ущерба, чтобы впредь не было нареканий в адрес его консульства.
В Россию Евстафьев шлет много предложений о введении американских изобретений и научных достижений. Сам доставляет с треволнениями из Америки в Санкт - Петербург новейшее оборудование и тревожит о его применении Комитет министров. Да он буквально воевал с недальновидными чинушами и доказывал необходимость внедрения в империи передового американского опыта!
Евстафьев направляет возмущенную депешу князю Меньшикову, что ранее он докладывал об удешевлении торговых сделок с американскими фабрикантами. Цены которыми были взвинчены против действительных! А материалы ведь того не стоят. Особенно по поводу сортов дерева. Все увеличено как ни вдвое! Он просит покорнейше ускорить рассмотрение своих предложений, чтобы не беднить напрасно казну отечественную.
Однако его дотошность, проницательность и верность службе не всегда оценивались по - достоинству. И было бы ошибочным думать, что консул ел и спал на деньгах.
Письмо Евстафьева - графу Мордвинову от 10 мая 1829 года из Нью - Йорка. В нем он рассказывает о своей поездке на р. Донец, в края предков, которые ему разрешили посетить после тридцатилетней разлуки, по пути из Санкт- Петербурга в Америку.
" Сам я нахожусь в плачевном состоянии...Во время длительного путешествия мое обмундирование изрядно износилось. Я заболел почти неизлечимой болезнью в Киеве. Мне пришлось набрать долгов, чтобы вести домашнее хозяйство. Я уверен, что если бы государь отклонил мои просьбы об уплате долгов и повышении жалования, меня бы посадили в тюрьму, а все мое имущество продали бы с молотка". И обрывая речь о своих нуждах, Евстафьев осуждает насаждение военных колоний - поселений в империи. "Однако, как истинный сын России, я не могу молчать о проблемах моей страны...".
В старом американском издании откровенно пишется:
"В России его считали человеком большого таланта, но его враги были настолько сильными, насколько великими были его друзья. И он никогда не получал официального продвижения, которого был достоин, или денежного вознаграждения, которое бы подняло его выше посредственного уровня жизни, а иногда даже откровенной нужды".
Хорошо, что во многом Евстафьева поддерживал Мордвинов, крупный государственный деятель. Это его декабристы предполагали ввести в состав конституционного суда. Привлеченный к участию в суде над декабристами Мордвинов отказался наотрез подписать смертный приговор, ибо отличался независимостью в суждениях и благородством. Будучи много лет знаком с Евстафьевым, Мордвинов отзывался о нем в самых лестных выражениях, как о человеке, высоких дарований от природы" и "заслуг, которые он оказал России".
Из переписки. "Граф Мордвинов - графу Нессельроде.
Ваше сиятельство, управляя Министерством, находитесь часто в затруднении, кого представить министром в Америку, когда имеете пребывающего там достойнейшего человека", то есть Евстафьева.
И граф Нессельроде доложил это предложение государю императору...
Так высоко оценивался труд нашего земляка! Этому назначению помешали события в Нью- Йорке, и туда спешно направляют Евстафьева для налаживания дел. В качестве Генерального консула России. В Нью - Йорке Алексей Григорьевич трудится более десяти лет, отстаивая до конца жизни российские коммерческие и промышленные интересы.
Характерно, что даже за консульскими заботами Евстафьев не забывал о литературе!
Он много и плодотворно писал в Америке, и оставил после себя немало политических и исторических сочинений. Здесь он стал настолько своим, что русского Евстафьева считали просто "Американским писателем"! А его захватывающие драмы из истории, как "Мазепа - гетман Украины", "Царевич Алексей" ставились на сценах Бостона и Нью-Йорка с участием лучших американских актеров!
Сочные театральные рецензии Евстафьева печатались в лучших газетах, а поэмы выходили отдельными книгами! Конечно, писал он и о своих любимых земляках в драмах "Казаки на пути в Париж", "Дмитрии Донской". Одно из его сочинений о донских казаках переиздавалось трижды. Судьбы донского казачества были всегда близки его сердцу. За свои литературные труды он удостоился от российской императрицы Елизаветы Алексеевны бриллиантового перстня. Получил чин статского советника, приближенный к генерал-майору.
Современники его писали: "Любовь к своему Отечеству, и ревность о славе его, занимали искусное перо г. Евстафьева".
И сегодняшние академики, едва прикоснувшись к огромному наследию этого удивительного человека, заявляют так:
"Евстафьев своими книгами о России способствовал дальнейшему развитию интереса американских читателей и зрителей к русской теме, став первым пропагандистом русской культуры и истории в Соединенных Штатах".
И еще. " А. Г. Евстафьеву по праву принадлежит одно из самых видных и почетных мест в истории первых русско-американских культурных и общественно- политических связей".
Задумаемся... Евстафьев прослужил в Америке целых 50 лет. И огромный Нью-Йорк хранит прах своего великого друга.
Но служил он, прежде всего на благо своей Родины, своего Отечества! России.
Помнят ли его в Бостоне или в Нью - Йорке, либо в туманном Лондоне? Вряд ли!
Но мы - то говорим о нём сегодня, чтобы вернуть из архивного забвения имя его, Алексей Евстафьев, и его деяния!