Одним из самых боевых депутатов первого русского парламента - Государственной Думы - был наш замечательный земляк Яков Дитц.
Когда после роспуска этой Думы полиция собиралась надеть наручники на Дитца, то в Камышине на Волге вспыхнул бунт!
Тысячи горожан заполнили улицы, чтобы защитить своего кумира... Хотя он и жил на отшибе империи, имя его было известно по всей России.
Паренек Яков Дитц из убогого сельца Починного Камышинского уезда рос не в сытости барских особняков. Кое-как отец его выучил в Саратовской гимназии. То был 1884 год. Живя в бедности беспросветной, Яков, увы, учиться дальше не смог. Перебивался грошовыми заработками, брался и за перо, ибо отличался цепким умом.
Внезапно напал на "золотую жилу".В огромном архиве старинной Саратовской конторы иностранных поселенцев обнаружил редкие летописи немцев-колонистов Поволжья. И вот Саратовские и столичные газеты наперебой печатают его интересные статьи об истории немцев-колонистов, о церковноґприходских школах поволжских колоний...
Однако юный Дитц воспылал стать известным адвоґкатом.
"В присяжные поверенные - элиту адвокатуры - мне путь заказан, не имею на то высшего образования, - размышлял он. - Начну с низов адвокатуры".
Наделенный сильным духом, он зубрил до изнеможения юридическую казуистику и до утра жег керосин в лампе, засыпая над учебниками.
В саратовском окружном суде одержимый самоучка выдержал-таки экзамен на частного поверенного. Получил казенную бумагу с гербом, распахнувшую перед ним дубовые двери храмов правосудия:
"Теперь путь к бешеным гонорарам и славе мне открыт!" "Угомонись-ка да ищи работу, чтобы давала куґсок хлеба да шмат сала, - здраво остерегали друзья. - Ведь адвокатов в городах, что собак нерезаных бегает. Поезжай-ка ты лучше для практики в глухомань".
В поисках лучшей доли очутился он в области Войска Донґского, поселился при станции Арчеда, занялся сельским хозяйством и адвокатурой.
На земельном участке, надрывая жилы, поднимал целину, косил сено, вывозил на быках навоз в поле - и падал в ночь от усталости неимоверной.
И вскоре соседи, казаки с хутора Фроловского, признали его за своего: "Хозяин!". Угодья Дитца процветали, гудели медоносные пчелы, теплый ветер колыхал упругую пшеницу, хотя в округе земледелие скуднело, урожаи нищали.
Казаки прознали, что Дитц-адвокат успел выиграть не один процесс в судах. Народ повалил к нему из дальних станиц и хуторов с рек Бузулука и Хопра, Медведицы.
Он запросто общался с конюхами и адвокатами, попами и нищими. Неграмотным писал сотни прошений - бесплатно! Его выигранные в судах дела были широко известны. Дитц неустрашимо помещал в губернских газетах острые статьи о процессах немцев-колонистов против казны и властей Камышина, о незаконном переделе земель в Самарской губернии, о волоките в волостных судах...
Зимой 1905 года он перебрался в г. Камышин. Здесь прошумел крестьянский уездный съезд, требуя конфискации помещичьих, церковных и казенных земель. Горожане прятали прокламации социал-демократов, запрещенные брошюры Льва Толстого.
Воодушевленный Дитц стал издавать здесь прогрессивную "Приволжскую газету". А вскоре началась чехарда избирательной кампании в первую Государственную Думу. Дитца избрали в числе десяти депутатов от Саратовской губернии как правозащитника и знатока аграрных требований жителей Поволжья.
В Зимнем дворце весной 1906 года лучезарный император торжественно встречал народных избранников, среди которых был и Дитц. В Думе он вошел в парламентскую трудовую группу вместе с камышанином П. Кальяновым.
В роскошных залах видел Дитц изможденных депутатов-демократов, коих выпустили по амнистии из тюрем и карцеров.
А в разгоряченных думских кулуарах носились слухи о роспуске Думы.
14 мая 1906 года Дитц писал на родину: "Завтра ждем разгона Думы... Будьте готовы на все... Если эти подлецы не желают давать народу свободу мирным путем, то она будет добыта силой".
Непокорную Думу распустили, устроив на депутатов репрессии.
Переживал Дитц, слыша о налетах на редакции газет, арестах депутатов. Удалось скрыться главе партии эсеров, земляку-камышанину В. Чернову - борцу за крестьянскую реформу. Пути их с Дитцем пересекались на заседаниях в Думе. Чернов станет потом "крестьянским министром", однако умрет в эмиграции, вдали от матушки-Волги, в чуждом Нью-Йорке, в полном забвении.
После разгона Думы измотанный Дитц вернулся летом в родной Камышин. Но... поджидали его там с утречка ухмыляющийся пристав да судебный следователь, да шесть человек полицейских.
"Сюрприз для вас! Против персоны вашей обвинение. За преступное распространение изданий, призывающих к ниспровержению существующего строя, что вы тайно делали в имении своем на донской земле.
Вот вам и предписание прокурора об аресте и постановление следователя 4-го участка 2-го Донского округа о допросе".
Неприкосновенного депутата скрутили, обыскали и в доме его с пристрастием допросили. Перевернули все вверх дном, но крамолы преступной не обнаружили. Стали арестовывать Дитца. Но тот, усмехаясь, заявил, что сделать им это будет нелегко.
Горожане, узнав о визите полиции к депутату, ударили в набат. Гул сплошной стоял над Камышином.
Прискакавший отряд с шашками наголо оторопел.
Дом "злодея-возмутителя" окружала плотная стена тысяч из трех горожан, и толпа все увеличивалась. Возбужденные люди, особенно немцы, которых в городе было очень много, не подпускали полицейских, не реагируя на угрозы расправы.
"Не дадим своего депутата в обиду! Пошли прочь, палачи!" Тотчас у дома возник митинг.
Дитц, выступая, сказал: "Вы, граждане, защищаете не меня лично, а идею народного представительства. Народ уже не верит правительству, которому Дума перед лицом всей страны выразила недоверие".
Поразительно, но имя демократа Дитца запечатлено навечґно в Большой Энциклопедии, изданной при царизме в 1907 году. Описывается там и эпизод мятежа: "...ввиду решительного настроения граждан полиция вынуждена была оставить Дитца в покое. Высшая же администрация, не желая вызывать опасных последствий, замяла созданное на него "дело" и ограничилась от Дитца отобранием подписки о невыезде".
В Камышине Яков Егорович обрел солидный авторитет за литературные труды о немцах Поволжья. Его слава как адґвоката возрастала.
После судебной реформы в стране среди адвокатов осталось немало старых "ходатаев по делам", алчущих наживы.
Дитц замечал, что мещане, приказчики, ремесленники, хотя и шарахались от них, но в случае беды кланялись низко и бежали к этим плутам помощи ради.
Дитц одергивал зарвавшихся коллег, нередко опустившихся горьких пьяниц: "Полноте, господа, крохоборствовать! Вы цинично идете на подкуп свидетелей, фабрикацию документов, сговор с корыстными судьями. Завтра в истории ваши имена постыдно погрязнут в трясине лжи и никто не вспомнит добрым словом!"
Действительно, славятся вечно имена "львов адвокатуры". Но кто помнит мелкотравчатых, продажных юристов?
Дитц, бунтарь против несправедливостей и махровой реакции своего времени, всегда заботился о чистоте своего адвокатского фрака и чести депутата.
Власти не осыпали его наградами и милостями. Во дворцах его не венчали лаврами, знатные дамы не домогались с ним встреч, его не засыпали приглашениями на званые ужины. Судьба его была иная.
В золотистом августе 1917 года, в зале судебного заседания, переполненное сердце Якова Дитца не выдержало - он скончался от паралича сердца...
Немец по отцу, русский по месту рождения, адвокат от бога, демократ-публицист по убеждениям, он оставался пылким патриотом своего Отечества.