Аннотация: совсем бредятина. к тому же длинная. зато вроде без мата.
замызганный по самую крышу камаз остановился на обочине.
- спасибо, удачи
хлопнула дверь, фура с натугой пошла в гору, на окружную.
я потянулся, вылил на голову остатки воды из бутылки и закурил. солнце жарило нещадно, лёгкий ветерок шумел пыльной листвой. впереди виднелся столбик с надписью "1024".
- ссылка для хакеров. указатель на ссылку. косвенная адресация. забавно - сказал я вслух.
Я давно привык разговаривать с пустотой. или с пролетающей мимо птицей. позади были недели летней удушающей дороги. сотни заправок, мёртвых деревень и придорожных магазинчиков. позади осталось и сегодняшнее утро с терпеливой охотой на пустой разбитой трассе.
а сейчас - город. пёс его знает, как он называется. это я забыл за те сутки, что не видел карты.
в полусотне метров за поворотом начиналась промзона. серая и ржавая разруха. бетонные заборы, тёмные корпуса за ними, с окнами без стёкол, металлоконструкции непонятного предназначения, трубы всех рангов и диаметров. я уже видел всё это, не ступив и шагу по той дороге меж заборов.
- что ж, приступим - сказал я, поднял руку и сделал серьёзное лицо.
- подайте немедля ключ от вашего жалкого городишки, греховодники и нечестивцы! - возвестил я гласом грому подобным.
вдалеке залаяла собака. минута. другая. окурок летит в кусты. солнце. безжизненная трасса за спиной.
- чёрт с вами совсем - сказал я уже вполголоса и пошёл вперёд.
жилые кварталы встретили меня пустынными улицами буднего дня. публика состояла в основном из старушек, пропитых невнятных мужиков и горстки малолеток.
по улицам в обилии ходили троллейбусы, сверкающие, яркие, словно не из этого мира обвалившейся штукатурки, разбитого асфальта и бурьяна между домами. кроме них транспорта почти не было, лишь изредка гремели мимо чёрные и белые волги.
выйдя на широкую улицу, я наугад повернул налево и через некоторое время увидел центральную площадь. небольшой скверик в стороне. памятник, показывающий рукой на север. здание администрации с поникшим флагом и городской суд напротив, "С Новым Годом!" бодро заявляла надпись на его фронтоне. на самой площади кружились троллейбусы, останавливаясь и расходясь на радиальные улицы.
пройдя под кумачовой перетяжкой с надписью "И животноводство!", я вышел на площадь и направился к лавочке в тени. сел. троллейбусы кружились, время от времени зазывно распахивая передо мной двери. жаркое марево дрожало над площадью, скрывая от взгляда здание на другой стороне. невдалеке стоял столб, украшенный потрёпанной гирляндой. на его макушке был установлен громкоговоритель, оглашавший окрестности бодрым маршем. пели визгливо, на каком-то азиатском наречии. я вслушался в слова.
"мы завтракаем в гонконге, пьём чай в париже, а ужинаем в вашингтоне,
а когда наши воины мочатся с великой китайской стены, над пустыней появляется радуга"
- ошалеть, - сказал я, и хотел уже было обсудить репертуарную политику туземцев с присевшим на лавочку воробьём, но тут музыка стихла и проникновенный женский голос сообщил: "а теперь, прослушайте, пожалуйста, рекламное объявление". выдержав драматическую паузу, голос продолжил ещё более проникновенно, бархатно низко и сексуально: "Уважаемые жители и гости города. Вот уже хер знает сколько времени открыта вакансия землемера. по всем вопросам обращаться в администрацию, кабинет 113. Спасибо за внимание". опять зазвучала музыка.
я внимательно посмотрел на здание администрации. над входом висела табличка со стрелкой: "землемерам - сюда". дверь была приоткрыта. я оглянулся на воробья. он не отрываясь изучал меня одним глазом, переминаясь с ноги на ногу.
- надо же какие пошляки - сказал я ему.
встал, сделал неприличный жест в сторону администрации и, с чувством глубокого удовлетворения, уселся обратно. воробей улетел. я огляделся по сторонам.
- эй, бобёр, - воскликнул я через пару минут, - привет, бобёр!
мимо не спеша шёл бобёр. зубы. усы. хвост. грустные чёрные глаза. с мотыгой на плече.
- здравствуй, добрый человек - ответил он, и, прислонив мотыгу к лавочке, уселся рядом. хвост явно мешал.
- как жизнь? - поинтересовался я.
- да ничего жизнь, потихоньку, видишь вот мотыгу... - начал рассказывать бобёр, как вдруг всё остановилось.
встали троллейбусы. оборвалась музыка. стих ветерок. выезжавшая из-за поворота волга с визгом затормозила посреди дороги. бобёр выругался.
- это что за фокусы? - спросил я у него.
- это, добрый человек, электричество отключили - сказал тот, поглаживая хвост передними лапами, - это у нас часто бывает. отключили значит, и теперь комендантский час. потому что электричество отключили. понимаешь? а комендантский час это вещь известная. теперь в городе и сексом никому заниматься нельзя, не говоря уж об ином прочем. а уж если догола при этом раздеваться, то и совсем нельзя. никак. электричество отключили и нельзя ничего теперь. троллейбусы вот стоят, не могут они без электричества, да и комендантский час, опять же...
бобёр бубнил. закрыл глаза, откинулся на спинку и, массируя хвост уже всеми лапами, бубнил. я встал и пошёл через площадь к зданию, что смутно виднелось в дрожащем воздухе. за спиной стихало - "добрый человек... отключили... и пищу принимать... потому что час... понимаешь?"
я пробирался по лабиринту застывших троллейбусов, редкие пассажиры отрешённо смотрели в окна. когда лабиринт закончился, передо мной оказалось полуразвалившееся здание красного кирпича в помпезном имперском стиле. оконные и дверные проёмы были пусты, внутри виднелась буйная зелень, веяло сырой прохладой. над широким центральным входом горело облупившейся позолотой - "Метро". я вошёл внутрь.
- стой милок, стой, нельзя сюда, охраняется государством - за столом сидела бабушка в ушанке и ватнике. в руках у неё было духовое ружьё марки "иж". дуло было нацелено мне в живот.
- ты чего здесь? нельзя сюда, внучек - сказала она уже мягче.
- здравствуйте - сказал я, осматриваясь по сторонам. груды кирпича и штукатурки. обнажённые стальные балки. из лопухов дикими глазами смотрела кошка.
- я только посмотреть, что тут к чему. я, скажем так, любитель старины, - сказал я, медленно приближаясь к бабушке.
- а что тут смотреть, милок? метры никогда не видел? - она отложила ружьё, - грамотный поди? прочитал надпесь? ну а что смотреть тогда?
- грамотный, бабушка. но как-то не похоже на метро всё это - я кивнул на разруху.
- ну, внучек, как же не похоже, если написано, что метро? - поразилась она, - странный ты какой-то. не пьян ли часом?
посмотрела с подозрением. принюхалась, и продолжила:
- обыкновенное метро. недостроенное только. не велели нам его достраивать. помню, молодая ещё была, так телеграмма пришла. строить, говорят, не могите дальше. - она положила руку на цевьё, - так-то, милок. и отойди подальше. государством охраняется. сказано же.
- да, да. не подхожу - успокоительно сказал я, - а почему не велели-то?
- достраивать метру почему не велели? так дело известное, милок. сам Ленин из Кремля телеграфировал. не могите, говорит, строить метру и баста. у вас тут, говорит, не далее чем в полусотне вёрст дорога в рай проложена и метру ну никак строить нельзя. так-то, внучек.
на окраину города меня привёл видный издалека голубой купол. храм был девственно бел и обнесён новой металлической оградой. сразу за ним начинался большой котлован, с грязным, заросшим зелёнкой прудом на дне. снизу несло банным влажным жаром. я оглянулся на город. яркими пятнами двигались троллейбусы. в 113-м кабинете ждали землемера.
через полчаса я выходил из магазина с бутылкой воды в руках. солнце клонилось к закату.
уже было совсем темно, когда светлая нива, летевшая с самоубийственной скоростью, остановилась и сдала назад.
- подбросишь?
- садись.
хлопнула дверь. красномордый мужик. запах рыбы и перегара.
- тебе куда?
- мне? мне туда - я махнул рукой в сторону восходящей луны, - по трассе. вперёд.