Я проснулся с удивительной определённостью насчёт того, что мне предстоит сделать. Не помню, снились ли мне вообще когда-нибудь такие сны, как сегодняшний, но этот я запомнил во всех подробностях. Сном, собственно, это трудно назвать, скорее незнакомым уверенным голосом откуда-то из-за занавеса. Со мной словно говорил сам Плизий. Он сказал мне, что я должен дойти до места, "где лес обрывается цепью гор со стороны одной, и озером - с другой". Я сразу догадался, о каком лесе идёт речь. Найдя на карте подходящее место, я без промедлений отправился в путь.
Меня нисколько не беспокоил вопрос о целесообразности сей авантюры, и вообще какие бы то ни было мысли до того момента, пока я не дошёл до подножья ближайшей горы. Раньше я много раз проделывал многочасовые походы в трансе, но сейчас я явно побил свой рекорд.
"Ну что же, раз уж ноги меня довели досюда, почему бы не взглянуть на чистую и прекрасную воду озера" - подумал я, и продолжил путь вдоль горной цепи. Пройдя ещё полчаса вдоль горного хребта, смеясь над своей глупостью, и радуясь лишь чистому прохладному воздуху, что приятно ласкал моё лицо, я наткнулся на совершенно прозрачное озеро.
Каково же было моё удивление, когда в этом природном углу я не увидел ничего. Совсем ничегошеньки необычного или хоть сколько-нибудь притягивающего взгляд в радиусе видимости не было! Я ожидал здесь увидеть величественный дворец, хижину вроде моей или хотя бы пещеру. От досады хотелось ругаться и смеяться поочерёдно. Я решил хотя бы ополоснуть свои руки и небесной красоты лицо в этой кристально чистой воде. С тем я и спустился к озеру.
На песке в семи-восьми метрах от воды моё внимание всё же приковало непонятного происхождения возвышение в форме окружности, и про омовение я уже забыл.
Учитывая, что с собой я не захватил никакого землеройного оборудования, раскопал я довольно быстро - энтузиазм помогал. Как бы там ни было, картина проявилась необычная. Где-то под тридцатисантиметровым слоем песка покоился купол из чёрного металла. На куполе был вырезан узор в виде трёх сходящихся в центре волнистых позолоченных линий. Можно было, конечно, разрыть вокруг и рассмотреть объект получше, но я и так догадывался, что это такое.
Проведя пальцами по позолоченным линиям, я почувствовал, что вдоль них есть риски. Не успел я среагировать, как сегменты разъехались в стороны и я начал падать.
Высота была приличная, и я серьёзно ушибся, так что решил не вставать сразу, а немного посидеть и осмотреться. Вокруг было темно - хоть что выколи. Несмотря на то, что я сгруппировался при падении, я расшиб правое колено и разодрал правый локоть. Крышка и вправду была выполнена отлично - щели между пластинами были настолько тонкими, что я их не сразу заметил, и сейчас, когда пластины задвинулись обратно, сюда не проникало ни одного лучика света. Я оказался в ловушке собственного любопытства и находился, Плизий знает где.
После проведения специальных упражнений работы над собой мне удалось избавиться от боли, заставить свои глаза ускоренно привыкать к темноте. Затем я приступил к пятнадцатиминутной процедуре растяжения связок.
Хоть обучение подобным методикам и набирает обороты последнее время, ими всё ещё владеет очень небольшой процент плиземийцев. Я же никогда ни у кого не обучался, и придумал для себя свои методы. В общем и целом боль удаётся снизить субъективно раза в три, зрение в темноте улучшить практически до животного, а растяжение связок на некоторое время обеспечивает неплохую защиту от назойливых и вездесущих травм. Никакого колдовства и прочей выдуманной ерунды - простые знания в психофизиологии, которые в повседневной жизни практически не нужны.
Вдали виднелось робкое свечение бирюзового цвета. Подойдя поближе пред взором встала чёрная стена, сквозь щели которой и сочился этот приятный свет.
При ощупывании чувствовался узор, смысл которого остался мне непонятен. Эта дверь явно отличалась от предыдущей. Идти мне было некуда, так что с тупиком я мириться не собирался.
Размером она была три на три метра, о толщине можно было только гадать. После двух минут бесплодных процедур по открытию известных мне дверей, я решил прибегнуть к помощи откровенно творческих отделов мозга.
Обычно мы применяем силу, так что в этот раз я решил действовать иначе. Я прижался телом к двери, сомкнул очи и полностью расслабился, даже под угрозой потери равновесия и падения. Я представил, что дверь давит на меня, что она прилагает ко мне силу, и вскоре я ощутил, что меня начало засасывать.
Открывать глаза раньше времени я побоялся, и просто ждал, пока ощущение движения не прекратится. Прождав достаточно долго, я перестал ждать и рискнул открыть глаза, обнаружив, что стою уже спиной к двери. Мне стало интересно, какой же толщины была эта перегородка. Хотя могло быть и так, что я просто, как дурак, стоял с закрытыми глазами, и ждал непонятно чего.
Вылезти отсюда казалось мне маловероятным. Даже если бы я смог вскарабкаться по отвесной стене до люка, не было уверенности, что в этот раз я вновь смогу его открыть. Да и вообще мысль о том, чтобы соскользнуть и вновь упасть на свои бедные ноги лишь ради жалкой и неинтересной попытки, меня не привлекала нисколько. Я был уверен, что здесь не просто так, и что отсюда будет и другой выход. Мне было гораздо интереснее посмотреть, что же спрятано дальше. Так что я продолжил свой путь в единственно возможном направлении - через туннель к следующему источнику света. Им оказался стенной факел, освещавший лестницу вниз. В голове заиграла недавно понравившаяся мелодия.
***
Плохо освещённая лестница из кучи ступенек привела меня в коридор, на котором горело столько факелов, что меня с непривычки ослепляло. Пришлось привыкать к свету.
Тут я призадумался и решил не жалеть времени на анализ происходящего. Еды нет - только кусок булки в кармане, что упала вместе со мной под крышку. Воды, слава богу, аж на целых шесть моих глотков - бутылку я держал в руке, когда упал. Вот, если бы не имел привычки после каждого залпа завинчивать крышку, и без неё бы остался.
Обе двери - что клапан с позолотой, что "гипнодверь", как я её назвал из-за того забавного трансового состояния, что она наводит, - вряд ли дело рук плизимийских. Глупо думать, что кто-то вот так на видном месте оставит новейшие секретные разработки, которыми запросто может воспользоваться любой дурак. Пришельцев не существует, в прочие глупости верить у меня тоже не получалось. Версию о том, что я не в себе, тоже исключил.
Где-то я читал про расу андофринезийцев, якобы живших примерно на нашей территории в позапрошлой эре. Судя по тому, что я о них слышал, они были умелыми трудягами, талантливыми изобретателями и вообще распрекрасными, белыми и пушистыми, за исключением склонности к насилию, патологической меркантильности и ещё пары-тройки других пороков. Эти молодцы творили сооружения подземные, которые своей величественностью и красотой неописуемой не уступали, а то и превосходили наши.
Андофринезийцы воевали с дикарями проманийцами. Эти ребята благодаря своей тупости и жестокости преуспевали в военном ремесле. Меня удивляло, что обе расы поначалу дружили.
Наши археологи находили подземные склепы с захоронениями воинов, скорее всего, расы ихтоблазийцев. Эти жили в прошлой эре. Но всё это неважно, а важно то, что кто бы ни построил всё это, за подобную находку моей персоне явно положена награда.
Так вот, думая о своём, я шёл по длинному холлу, осматривая пустые помещения с зеркалами по бокам. Как только я задумался над тем, что здесь слишком уж чисто, я увидел леску, растянутую прямо перед своим коленом. Я её перешагнул. Теперь мною завладели другие мысли. С самого начала я довольно быстро догадывался, что нужно делать, хотя ни с чем подобным раньше не сталкивался. Я, конечно, смекалистый парень, но не настолько.
Пройдя холл, я оказался в плохо освещённом коридоре, и здесь мне пришлось столкнуться с нажимной плитой, которая выпустила из стен двухметровые шипы, что сошлись прямо перед моим носом. В этот раз я уже заставил себя отвлечься. Что происходит? Как так? Я бы умер, если бы не успел уклониться назад. Ни удивления, ни страха, ни боли, ни голода, ни даже жажды. Куда всё подевалось? О чём я думаю? Я опьянел? Что-то в воздухе? Запросто может быть. Просто иду и иду, расслабленный умом на расслабленных ногах.
Я ввёл себя в состояние повышенной чувствительности и реакции. Обычно это означало, что концентрацию на остальных аспектах придётся существенно убавить.
Пол в коридоре был просто усеян этими плитами. Я передвигался до боли медленно, приседая и разглядывая место для каждого следующего шага. К тому же и здесь кое-где были растянуты лески, так что мне приходилось то перешагивать, то пролазить под них.
Коридор повернул налево, и я сразу заметил в полу и в стенах прорези, уходящие далеко вперёд. Я решил не рисковать, и сразу стал ползти вдоль левого угла. Но и там тоже была прорезь, поэтому пришлось соблюдать некоторое расстояние от него.
Я прополз метров пятнадцать, и уже видел конец коридора, как подо мной слегка просел пол. Это была очередная нажимная плита, только огромная. Впереди что-то заскрежетало, и на меня со скоростью, превышающей бег самого быстрого плизимийца, надвигалась сетка из знакомых лесок.
Я быстро растянулся ниточкой, всей душой надеясь, что лежу параллельно стенам. Как близко прошли лески, я не знал, потому что лицом уткнулся в пол. Сеткой, в строгом понимании, это нельзя было назвать. Между лесками было расстояние в полметра, но я не знал, как ещё я мог извернуться, чтобы меня не нарезало.
Пока я сползал с плиты, ловушка отработала назад и ещё раз вперёд. Оставшуюся часть я тоже преодолел ползком на всякий случай.
Слава Плизию, коридор заканчивался дверью, за которой была лестница на следующий этаж. Пока я спускался, я задумался о том, что внимание к деталям никогда не было моей сильной стороной, но именно благодаря этому качеству я всё ещё жив.
Следующий этаж начался с ещё одного длинного коридора, по которому я шёл очень осторожно. Но затем я понял, что это лабиринт, - множество бессмысленных развилок и поворотов. Порой откуда-то дул прохладный ветерок, а полы были заметены песком.
Когда я понял, что окончательно потерялся, и что масштабы лабиринта абсолютно неизвестны, мне стало страшно. Я допускал огромную вероятность того, что не выберусь отсюда никогда. Мне уже было всё равно, с какой стороны выбираться.
Через некоторое время голова снова стала пустой. Я сел, прислонившись к стене, и расслабился, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Прохладный ветерок обдувал меня и, словно ребёнок, подталкивал меня вбок и говорил: "Вставай, пап, иди дальше!" Я улыбнулся, закрыл глаза, представил выход отсюда в виде очередной двери и продолжил путь.
За парой поворотов я увидел пролом в стене и тут же полез в него. Кто-то или что-то прорыло длинную нору, и я решил ползти этим путём.
В одном месте нора стала совсем узкой, и я испугался, что застряну. Для меня такой исход был ещё страшнее, чем навсегда пропасть в лабиринте, а пропасть в нём было страшнее, чем быть нарезанным на кубики от лесок.
Мне всё же удалось протиснуться, и я выполз прямо к спуску на следующий этаж, который обвалился и был затоплен.
"Ну всё, тупик" - сразу же пришла мысль. Меня ещё с первых ловушек не покидало желание вернуться, и чем дальше я заходил, тем сильнее оно становилось. Но, во-первых, теперь я совсем не знал, как вернуться, и путь был бы невероятно долгий. А во-вторых, что-то подсказывало мне, что я смогу дойти до конца, и там меня ждёт достойное вознаграждение. Не менее достойное, чем жизнь или смерть. Однако запросто могло быть и так, что во мне говорили всего лишь ненасытность и примитивная жажда наживы, которые в этот раз сведут меня в могилу.
Два раза я спускался и поднимался обратно, злясь на свою нерешительность. Я метался, оценивая возможные перспективы. Вполне возможно все нижние ярусы затоплены. С другой стороны, подобного запросто можно было избежать с помощью пластинчатых клапанов. Тот, ведущий наружу запросто мог быть затоплен озером когда-то, однако под ним я не встретил ни одной лужицы, то есть закрывался он герметично.
"А-а, плевать!" - крикнул я с досадой и поплыл. Вода оказалась чудо как хороша, только немного прохладная. Я себе позволил отвлечься и насладиться купанием, - нежности озера ведь я себя лишил. Вскоре я привык к температуре и почувствовал себя ещё комфортнее.
Доплыв до стены, я набрал в лёгкие побольше воздуха и нырнул. Путь был долгим. Я проплыл метров двадцать по прямой, затем ещё метров пятнадцать вправо. Когда я начал задыхаться, увидел, что надо мной есть воздушная прослойка. Вынырнув, я сделал четыре глубоких вдоха - выдоха, и продолжил свой нелёгкий путь. Пару раз мне казалось, что на дне есть какое-то движение, но проблема воздуха была самой важной.
Единственная мысль, что посещала мою глупую голову на протяжении всего плавания: "Если сейчас не будет возвышения - я труп". Попутно я вновь удивился тому, как же много способов лишиться жизни. Причём любая смерть казалась глупой, никчёмной и бесполезной. Даже смерть во имя высшей цели для меня почти ничего не значила, - в миллионы раз меньше, чем погасшая звезда в ночном небе, на которую я даже не смотрел. Как и в масштабе перевоплощений одна смерть вовсе незаметна. Успокаивал только знание, что я умру в любимой стихии. Последнее, что я помню, это еле заметные гребки и одно сплошное размытое светло-коричневое пятно перед глазами.
Порой Вселенная и в правду дружественна нам. Не знаю кого или что благодарить за это, но я был жив и лежал на склоне в пещеру, получившейся в результате обрушения стены и без того неплохо повреждённого помещения. В этот раз я даже не стал тратить время на подготовку организма и разума к потенциальным опасностям - настолько вода вытрясла из меня силы и опаску. Хотя она добавила тряски от холода. Здесь для меня заканчивалось величественное творение кого бы то ни было, и начиналась глубокая пещера.
Выглянув из-за угла, я прислушался, и звуки, что едва щекотали мои уши, меня отнюдь не радовали. В нескольких метрах можно было разглядеть каких-то ползучих тварей с множеством ног. Я максимально осторожно прокрался до середины норы и притаился за выступом. Однако, как бы там не было темно, я призадумался о том, что эти ночные твари запросто могут видеть и в кромешной тьме гораздо лучше меня. То, что я увидел, меня напугало настолько, что я вжался в стену, как испуганный ребёнок к ногам родителя. Мимо меня проползла гигантская, размером с три четверти плизимийца мокрица. За ней последовало ещё два товарища. Я торопиться не стал, обдумал всё хорошенько. Выглядели они так ужасно, что дрожь меня не покидала ни на секунду. Сам Плизий мог сотворить подобное лишь для испытания нервов. На секунду я даже подумал, чтобы не двигаться вовсе. Раздвоенный хвост тёмно-коричневого цвета длиной с руку по локоть производил леденящие душу впечатления. Даже уродливая мордочка с детской улыбкой и жёлтыми выпученными глазами не наводила столько ужаса и отвращения, сколько постоянно вибрирующий хвост.
Через минуту мне начало надоедать неподвижное наблюдение, и я принял решение всё же продолжить путь. Боялся я, понятное дело, потенциального наличия какого-нибудь яда или болезнетворных бактерий у них в пастях или хвостах. Также пугала и расстраивала моя безоружность. Но будь у меня с собой мой любимый меч, я бы вряд ли смог столько проплыть. Вообще с собой у меня ничего не было, - пуст и свободен, как перед самим Плизием.
И слух, и зрение у мокриц оказались как у стариков, так что мимо двух из них я прокрался без проблем. В следующей "комнате" было аж четыре твари. Понаблюдав за ними, я заметил, что они достаточно лениво поворачиваются, и, к тому же, это легко можно было предугадать. На своём месте оставаться я долго не мог, потому что меня бы заметили твари позади.
Как назло, при обходе последней мокрицы я неосторожно наступил на камень, и носок соскользнул на ровный пол, издав лёгкий шлепок. Последняя пара чудовищ обернулась, увидела меня и встала на дыбы. Жёлтые глаза быстро налились чернилами, и стало слышно какое-то противное верещание. Я поднял руки в стиле: "Хорошо, хорошо, не горячитесь - я уже ухожу", и стал медленно отходить назад, стараясь не поворачиваться к ним ни на градус.
Неожиданно и зрение и слух начали ужасно барахлить, устраивая мне безумную цветомузыку. Всё видимое окрашивалось то жёлтым, то красным, то синим, то чёрным, то вспыхивало простыми разноцветными узорами, часть из которых задерживалась дольше остальных. И всё это на фоне визгов, гулов, шёпотов, редкой глухоты и прочего хаоса, от которого хотелось просто бежать, кричать и бить себя или хоть кого-нибудь по голове дубиной.
Пятясь назад, я не успел среагировать на резко начавшийся склон, и, поскользнувшись, покатился вниз, Плизий знает куда. Обычно в подобных ситуациях я успеваю, не жалея своих жалких рук, намертво уцепиться за что-нибудь, но в этот раз я ухватился за мокрую глину, и продолжил катиться в глубокое место. Собственно, я и не прекращал туда катиться с самого рождения, просто сейчас я мчался чуть быстрее. В следующее мгновение земля подо мной исчезла, и я стремительно полетел вниз. Всё, что я успел заметить, это дно пропасти, до которой было метров пятнадцать...
***
Очнулся я в огромной куче костей, что интересно - подо мной было полно крови, но из меня она течь уже перестала. Более того, все раны затягивались прямо на глазах, и у меня почти ничего не болело.
Аккуратно, насколько мог, я выбрался из этой свалки и осмотрелся. Этот уголок пещеры выгодно отличался от остальных мест, в которых мне довелось побывать. В стенах пещеры были огромные отложения невиданного минерала. Они светились то зелёным, то голубым, то синим светом, благодаря которому всё было видно, как в ясный день. В другом конце этой рытвины стоял трон с парой светильников по бокам из огромных кусков такого же минерала, и к трону вела нисколько не повреждённая лестница.
К трону я решил идти попозже, а сначала исследовать туннель с противоположной стороны. Он привёл меня к длинному ряду каменных табличек с надписями. Бегло осмотрев их, я не понял ни одного слова, ни одного знака. Всё это "кладбище" заканчивалось надгробной плитой без единой надписи, а рядом я заметил острый кусок синего минерала.
- Напиши про себя, - послышалось мне из тронного зала. Я решил посмотреть, что за добряк это сказал.
Выйдя в зал, я увидел стоящего возле трона мужчину. Сложен он был поплотнее моего, ростом чуть повыше, на вид - раза в полтора-два старше меня, а на левой щеке смуглого лица растянулся шрам. В ножнах по бокам клинки, одежда из толстой чёрной спрессованной кожи. Я сразу понял, что его одолеть я не смогу.
Он медленной походкой спускался с лестницы, а глаза его сверкали и выражали печаль одновременно. У меня возникло ощущение, что где-то я его уже видел, а в голове зародились немного пугающие мысли.
- А вдруг я смогу выбраться? - спросил я с некоторой толикой отчаяния. Лицо его немного повеселело, и он ответил вопросом:
- А куда ты пойдёшь после своей лачуги? - Примерно такой ответ я и ожидал услышать, а он продолжил:
- Ты сюда ведомый целью пришёл. Ведомый вопросами. Когда всё началось и когда всё закончится? В чём смысл одной отдельно взятой жизни? К чему стремиться? Жаль, конечно, совсем уж ты молодой - странная тенденция. Но ты подумай: двадцать три года тебе, один, а сердце твоё уже остановилось, да и мозг твой с заразой внутри только что задохнулся. Скоро маме сообщат. - Он говорил спокойно, но с заметной долей печали и жалости. У меня намокли глаза, но я сдержался. А он продолжал:
- У меня действительно было, ради чего жить - и жена и дети, повезло мне, в общем, очень сильно. Но у меня и путь потяжелее был, - тут он усмехнулся. - Слушай, вот зачем мне всё тебе рассказывать - просто напиши на плите про себя.
Я молча вернулся к могилам и склонился перед своей. Теперь языки, на которых были надписи на табличках, стали мне знакомы, и кое-что я смог прочитать. На предпоследней плите, что принадлежала моему новому знакомому, было начеркано: "Меркарт, 35328, оборот восхождения 35306, счастлив", перед ним шла плита с надписью: "Катя, год рождения 1961, год смерти 2012, счастлива", а перед ней: "Сворат, эпоха осознания, шестая ступень, шёпот спутника, шёпот мрака, несчастлив".
Я взял камень, и начеркал: "Пхуумак, четвёртая эра, год явления 4335, год перевоплощения 4358". Сначала хотел написать "несчастлив", но что-то меня переубедило, на душе стало легче и приятней, словно я, нежился в тёплой воде и вновь услышал сразу тысячи любимых мелодий, а изнутри лил свет, и я нацарапал: "Удовлетворён".
Как только я закончил последнюю черту, разум пронзил калейдоскоп предыдущих жизней. Я просто лежал, а в уме проносился поток сознания самого Плизия. Ничего неприятного я не ощущал, зато видел, слышал, ощущал всеми органами чувств самые разные моменты своих предыдущих жизней. Я был в теле Меркарта, видел свою жену, сына и дочь, как я радовался, словно ребёнок, как славно бился и погиб в бою из-за предательства. В теле Кати увидел, как показываю своей дочке, как надо играться с пружиной, перешагивающей с руки на руку, как тружусь в огороде с тряпкой на голове. И вообще, я не понимал, как я способен удержать такой объём информации в своём разуме. Но, как бы там ни было, это неописуемо, и казалось, что всё это со мной навсегда.
Очнувшись в очередной раз, я подошёл к Меркарту, лицо которого стало бледнее, и ещё больше напоминало моё.
- Не сильно нам знание предыдущих жизней помогло, - пошутил я, и мы оба посмеялись.
- Да, мудрая мысля приходит опосля. А насчёт твоих вопросов: ты ведь уже знаешь, что в любой, даже самый мрачный момент, ты способен стать счастливым, пусть и на мгновение. Тебе потребовалось много времени, чтобы научиться этому, осознать это. Но ты смог, хотя раньше и не думал, что такое возможно. Какие бы границы для своего познания мы не устанавливали, мы и представить себе не можем, что ещё нам удастся постичь в текущей жизни.
- Мы уже поняли, что надо и в бесконечных перевоплощениях, и в каждой отдельной жизни видеть примерно одинаковый смысл. И вообще лучше их перемешать, сплавить воедино и также ощущать. - Он улыбнулся, и лицо его стало самым добрым, и мне вспомнилась улыбка отца.
- Ничего, процесс-то идёт, прогресс, совсем едва, но виден. Научимся... - Тут он взглянул на меня своими побелевшими, светящимися глазами, и с лёгкой улыбкой продолжил:
- Всё-таки, у нас есть целая Вечность...
***
И вновь я выхожу из тьмы на свет. Свет слепил, что-то мешало дышать. Снова страх смерти. Через некоторое время я смог рассмотреть белоснежное помещение, нагромождённое странными предметами. Один престарелый мужчина улыбается мне и меня берёт на руки темноволосая девушка.
- Ат стриптон макуся! - произнесла она с улыбкой.
Органы чувств работали хаотично, всё вокруг плыло, в ушах постоянно не пойми что, и казалось, что меня сейчас раздавит. Я вспомнил маму, и представил, как она узнает, что её сын умер, и разрыдался. Затем я вспомнил всех матерей, отцов, жён, мужей, детей, друзей, всех, кому я когда-либо и где-либо был дорог. Я вспомнил и лица всех, кем я был, и даже ту пещеру и трон...
Как мне жить теперь? Как влиться в новое общество? Можно, конечно, оставить весь опыт в прошлом, забыть всё. Но нет. После всего, что я пережил, после такого проделанного пути остаться ни с чем? Уж это я не отдам.
У многих цивилизаций и рас множества миров есть поверье, что рождаясь, мы помним все предыдущие жизни, но потом их забываем. Что ж, поживём - увидим...