Бирюкова Светлана Ивановна : другие произведения.

Буденновский крест

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга "Буденновский крест" о событиях в городе Буденновске 14-17 июня 1995 года.

  На обложке - репродукция картины Дмитрия Бирюкова "Под сенью креста".
   Эта же картина - на внутренней стороне обложки в конце книги, и на ее фоне прописным шрифтом стихи:
   Здесь образ гибнущего мира,
   Пустыня сухости и зла,
   Греха безмерная долина
   Нам жизни нить оборвала.
   Но двери вечность нам открыла
   Под сенью вечного креста,
   И милость нам свою явила
   Любовь Спасителя - Христа!
  
   ------------------------------------------------------------------------------------
  
   НАЗВАНИЕ КНИГИ
  
  
  БУДЁННОВСКИЙ КРЕСТ - второе, дополненное издание
  _________________________________________________
  
  
  АВТОР-СОСТАВИТЕЛЬ СВЕТЛАНА БИРЮКОВА
  
  КНИГА ВЫШЛА В АВТОРСКОЙ РЕДАКЦИИ
  
  На обложке картина и стихи Дмитрия Бирюкова "Под сенью креста"
  
  Консультанты:
  подполковник милиции Драган Андрей Пантелеевич, г. Буденновск,
  подполковник милиции Галенов Юрий Иванович, г. Буденновск,
  -----------------------------------------------------------------------------------------
  
  БУДЕННОВСКИЙ КРЕСТ
  
  НИКТО НЕ МОГ ДАЖЕ ПОДУМАТЬ...
  
   Шестьдесят лет прошло с тех пор, как закончилась последняя война. Несколько поколений россиян, родившихся в мирное время, даже подумать не могли, что однажды война придет прямо к порогу их дома. Если наша армия уже в семидесятые годы была заражена инфекцией разложения, за исключением разве, что элитных частей, а в восьмидесятые перестала быть боеспособной то, что говорить про мирных граждан. Кто готовил нас к нападению бандитов среди белого дня? Кто учил нас выживать без еды и воды? Кто подготавливал нашу психику к ужасам расправы над беззащитными женщинами и детьми? И кто из нас до 1995 года мог представить, как глубоко безразлична для нашей власти наша судьба? Все это мы вынуждены были познавать уже, когда окунули нас с головой в водоворот событий, и мы, как щенки, утопая, барахтались и выплывали, как могли.
  Десять лет прошло с тех страшных июньских дней. Сколько страстей отбурлило за эти годы?! Что-то унесла река времени, что-то отболело и осело на дно души, но есть такие раны, которые не заживают. Боль лишь притупилась. И стоит слегка коснуться их, боль оживает с новой силой.
  Спустя десять лет многое видится по-другому, и многие из нас даже готовы простить тех, кто повинен в наших бедах. Есть такое в российской душе - махнуть рукой на недругов, мол, Бог им судья. Особенно если в недруги попало собственное правительство. Ну что ж, может, и пора простить и отпустить боль, по крайней мере, стоит попробовать.
  Но прежде так хочется, наконец, знать, кто же те недруги. Чеченцы? Милиция? Военные? Краевая власть? Федеральные спецслужбы? Министры? Депутаты? Черномырдин? Ельцин? Американцы?.. Вопросов у буденовцев много, и на них за десять с лишним лет так никто и не сумел дать ответ. Ничего не понявшие, исстрадавшиеся люди и спустя десятилетие клянут всех подряд и думают только об одном: как забыть июньский кошмар. Но мы, те, кто рядом, кто ежедневно видит страдания близких людей, имеем ли мы право - забывать? Нет!
  Память должна жить! Память о тех, кто навсегда остался лежать на городских улицах, в окровавленных коридорах и лифтовых шахтах расстрелянной больницы, кто остался жить с незаживающей раной, в городе Святого Креста, распятом за чужие грехи.
  Память о Буденновске должна остаться, как осталась память о Бресте, первым принявшем удар фашистских захватчиков. Буденновск стал "Брестом" в новой войне, в войне против общепланетного Зла, в войне, у которой нет линии фронта, нет тыла. Передний край сражения повсюду: на каждой улице, в каждом доме, в каждой душе. И покой нам только снится...
  
  
  
  ГДЕ БЕДА БЕРЕТ СВОЕ НАЧАЛО?
  
  Есть в природе закон, объясняющий, почему происходит то или иное событие, закон о причинах и следствии. А в Библии говорится: "...и воздам каждому из вас по делам вашим".
  "За все платить придется в этом мире" - этот стих пришел однажды мне, человеку еще не познавшему веру, и стал для меня открытием. С тех пор множество раз убеждалась, что платим мы за всё и все. За корысть, зависть, злобу получаем душевную маяту, за доброту, милосердие, щедрость - душевный покой. А бывает, одни своими страданиями оплачивают жизнь, успех и счастье множества других.
  За что же заплатил Буденновск?
  Чтобы это понять, нам надо заглянуть назад и вниз по лестнице времени, пролистать историю войн, отыскать истоки терроризма, понять причины пренебрежительного отношения власти к собственному народу, к самой главной ценности - Жизни, и к жизни человека в частности. Но не думайте, что сейчас, в этой книге, вы прочитаете готовые ответы, такие ответы, которые предстанут истиной для вас. Вашу истину вы должны найти сами. А я могу представить вашему вниманию только свои размышления. Вы можете принять к сведению, можете со мной согласиться, поверить мне, а можете начать свои поиски.
  У каждого города, как и у человека, своя судьба. Счастливая или трагическая, незаметная или яркая. Нашему городу по велению рока испокон веков суждено, время от времени, переживать страшные потрясения, весть о которых разносится по всему миру. Обитатели нашего города, как в глубокой древности, так и ныне, испытывают на себе действие мощных злых сил. Зло не всегда исходит извне. Оно живет и внутри, и совершает свои черные дела в те моменты, когда мы, ослабев, теряем бдительность.
  Снова птица ночи прокричала.
  Силы зла она сейчас разбудит,
  И пойдут они гулять по людям,
  Зарождая в душах тьмы начало.
  Где от крика разум не проснется,
  Там наивность растворяет двери,
  Под "овечьей шкурой" тьма вольется
  В наши души, полные доверья.
  Ты твердишь: "Как много злобы в душах!
  Где она берет свое начало?"
  Помнишь? Птица ночи прокричала...
  
   Так за что же заплатил Буденновск? На мой взгляд, за то, что вовремя не услышали мы тревожный крик "птицы ночи", за то, что мы, рядовые горожане, как обычно слишком доверились "батюшке царю", надеясь, что нас защитят наши "защитники отечества". Поплатились мы и за то, что допустили в свои души посланников тьмы. Наша Судьба слита с Судьбой города, роковой Судьбой нашего города, которую можно проследить, если внимательно всмотреться в страницы истории, вслушаться в голоса времен. Все, что случалось и случается с нами - это наш Крест, и нести его нам и нашему Городу, лучше, если с достоинством и смирением. И тогда, возможно, мы заслужим в награду МИР и ЛЮБОВЬ.
  
  СУДЬБА МОЕГО ГОРОДА
  
  
  На том месте, где стоит современный город под именем Буденновск, еще в глубокой древности образовалось крупное поселение. Археологические раскопки, проводимые многими учеными царской России и Советского Союза доказывают, что как минимум три культурных слоя хранит земля прикумья, а это значит, по меньшей мере трижды на месте города Будённовска расцветала и трижды угасала цивилизация.
  И все вокруг, и сама Природа помогала человеку закрепиться на прикумских землях. Богатый растительный мир, множество животных, полноводная река, плодородная долина, природные строительные материалы - эти непреходящие сокровища издревле ценил человек.
  А появился человек на Прикумье примерно миллион лет назад, когда оно, как и все Предкавказье, освободилось от моря, и Кавказский остров соединился с Малой и Передней Азией. Древние люди архантропы селились в неглубоких гротах, пещерах, а, расселяясь на равнину, рыли себе углубления в земле и перекрывали его ветками, камышом, сухой травой. Кочевые племена для жилища использовали легкие жерди, которые обтягивались шкурами.
  Именно в долине реки древние кочевые племена оседали, начинали строить постоянные жилища, сначала глиняные землянки, глинобитные хаты, потом дома из обожженного глиняного кирпича, камня-ракушечника, залежи которого имелись недалеко от долины.
  Были времена, когда Прикумье входило в состав Хазарского царства. Тогда в долине и родился большой богатый город, с христианскими церквями, мусульманскими мечетями, иудейскими храмами.
  "Судя по всем имеющимся о Мажарах писаным свидетельствам, необходимо прийти к заключению, что это был хозарский город. Так он назывался в истории г. Дербента, где упоминаются (8 в. до Р.Х.) Большие и Малые Мажары...", - писал в своем историческом труде в 1910 году "Мажары один из древнейших городов Северного Кавказа" Н.Г. Прозрителев. Он самый самоотверженный поклонник старых Мажар.
  А в другом, научном документе автора Проценко(материалы археологического съезда в Тифлисе 1879г. Т-1 стр. 152), писалось, "...что Маджары, - или чаще в грузинской форме этого имени Самандар (потому что арабы в первый раз познакомились с этим городом, идя походом, при Мурване в 60-х годах VIII столетия в Казарию через Грузию)- был городом казарским".
  Позже, когда на Северный Кавказ пришли монголо-татарские завоеватели, культура хазар была уничтожена, погиб народ, просуществовавший на западном побережье Каспия 700 лет. Завоеватели постарались уничтожить саму память о том, что было до них, не думая о том, что воздастся им по делам их. Однако совсем уничтожить не удалось. Память осталась жить. Сама Земля до сих пор хранит бесценные свидетельства, которые не раз открывались, и еще будут открываться "копателям", ищущим истину.
  Историки Прозрителев и Проценко, а также Караулов, Миллер, Волкова утверждают, что великолепный город, оставшийся в истории под названием Маджары стал преемником древнехазарского города.
  Расцвет средневековых Маджар приходится на XIV век.
  Письменные и археологические источники дают возможность представить облик этого золотоордынского города. "Он разделялся Кумой на две большие части: верхнюю, находившуюся по левому берегу реки, и нижнюю, занимавшую ее правобережье.
   На левом, более высоком берегу, территория Маджар составляла 3 км в длину и около 1км в ширину. Как рассказывали Г.Н. Прозрителеву старожилы - жители местных селений, в нижнюю часть города вела широкая лестница из белых и изразцовых плит.
  Именно в нижней части города находились ремесленные кварталы, что подтверждается находками здесь обогатительных печей и различного ремесленного брака: стекловидных шлаков, глиняных трубок с застывшей в них глазурью и т.п. На плане Маджар, составленном в 1850-х годах А.Архиповым, было обозначено 43 полных квартала и 7 кварталов, вошедших в этот план не полностью. Неправильная планировка кварталов, узкие улицы создают картину типичного средневекового города с поквартальным поселением жителей одной национальности или одной профессии...
  Путешественник Ибн Батута упоминает в Маджарах большой базар, джума, т.е. соборную мечеть, скит, где жили разных национальностей факиры. Находки монет маджарского чекана указывают на существование в городе монетного двора и мастеров-чеканщиков. В 1840г. в Маджарах местными крестьянами были открыты остатки городского водопровода, четыре линии которого шли с северо-запада на юго-восток и имели протяженность около 324 саженей...
   Часть города, судя по сохранившимся в 18 и начале 19 веков развалинам, занимали мавзолеи, архитектурный стиль которых был аналогичен мавзолеям Передней и Средней Азии...", - так описывала Маджары Н.Г. Волкова, советский историк, в 1962 году.
  Но, как пишет Г.Н. Прозрителев: "Этот загадочный город положительно обречен судьбой на то, чтобы окончательно исчезнуть с лица земли и унести с собой истину о существовании его и тех, кто в нем жил и его построил".
  Гибель Маджар осталась тайной до сего дня. О причинах гибели древнего города ходят легенды. Одна из самых вероятных рассказывает о нападении на город войск Тамерлана (Тимура). Однако есть и другие версии, среди которых землетрясение, наводнение, нашествие пауков тарантулов. Рок висит над самой памятью о Маджарах.
  Все, что напоминает о старине, методично и упорно уничтожается. И не берется в расчет, что о Маджарах говорили такие древние писатели, как Магаммедъ-Аваби-Акраши в своей "Истории Дербента", Абулгази-Баядуръ-Ханъ в "Истории татар", Абдулъ-Феда в "Географии", оконченной в 1321 году, а также в древних русских летописях. И оттого нам, потомкам, становится еще досаднее, что мы не знаем почти ничего о Маджарах.
  
  Заметьте, история повторяется. Золотая Орда для придания своей большей значимости уничтожила память о предшествующей культуре хазар.
  Культура Золотой Орды была разрушена последующими завоевателями.
  Когда на Кавказ пришли россияне сначала в период правления Петра 1 (Персидский поход 1722год), затем в период правления Екатерины-II, развалины Маджар еще щедро рассказывали о былых временах. Но поселенцы, в том числе русские и армяне, беспощадно, с молчаливого согласия царского правительства, грабили исторический памятник, разорили еще целые мавзолеи, растащили кирпич и плиты по своим постройкам.
  Неужели российские ученые не понимали значения памятника древности? Наверняка понимали. И свидетельство тому мы находим в работах Н.Г. Прозрителева, 1902 г., 1906 г., 1910г., пронизанных болью за исчезающий памятник. Но не в его силах было предотвратить наступающее забвение. Оно было неминуемо.
  Подписание Грамоты Павлом-I о выделении земли армянским и грузинским беженцам в том месте, где были развалины Маджар, лишь ускорило разграбление исторического памятника. Из маджарских кирпичей было построено не одно здание в селении армянском Карабаглы, второе название г. Святой Крест, окрестных селах. Эти же кирпичи были использованы при постройке Мамай-Маджарского Воскресенского монастыря.
  
  
  
  ГОЛОСА ВРЕМЕН
  
  
  Мудрецы говорят, что прошлое, настоящее и будущее невозможно разорвать. Если мы хотим осмыслить настоящее, надо заглянуть в прошлое, и потом, может быть, мы поймем, какое будущее нас ожидает.
  Поэтому я начинаю книгу с нашей истории, с попытки понять, о чем нам хотят поведать голоса времен.
  А громче других голосов доносятся до нас стоны, плачи русичей по невинно убиенному Великому князю Михаилу Тверскому...
  
   После кончины в 1304 году Великого князя России Андрея Александровича два князя объявили себя его наследниками: Михаил Тверской и Георгий Данилович Московский. Первый с большим правом наследования, так как остался старейшим в роду. Однако и второй не думал уступать. И поехали дядя с племянником к хану судиться. Через несколько месяцев решилась их судьба. Михаил превозмог соперника и приехал с ханской грамотой.
   Несколько лет правил Михаил Тверской спокойно. Но соперник его, Георгий Московский не пожелал отступать. И чтобы добиться своей цели оклеветал Михаила, будто он отравил жену Георгия Кончаку, которая приходилась любимой сестрой молодому хану Узбеку. И хан поверил клевете, и ханский суд признал Михаила Тверского виновным. Был схвачен он в орде, куда добровольно приехал на суд, и был приговорен к смерти.
   Преданные слуги несколько раз предлагали князю тайно бежать, сказывая ему, что проводники и кони готовы. Но Великий князь отвечал: "Я никогда не знал постыдного бегства, оно может только спасти меня, а не отечество. Воля Господня да будет!"
   "...Михаил стоял один и молился. Злодеи повергли его на землю, мучили, били пятами. Один из них, именем Романец (следственно, христианской веры), вонзил ему нож в ребра и вырезал сердце... Георгий и Кавгадый, узнав о смерти Святого Мученика - ибо таковым справедливо признает его наша церковь - сели на коней и подъехали к шатру. Тело Михаила лежало нагое. Кавгадый, свирепо взглянув на Георгия, сказал ему: "Он твой дядя: оставишь ли труп его на поругание?" Слуга Георгиев закрыл оный своею одеждою...
   Георгий послал тело Великого князя в Маджары, город торговый (на реке Куме, в Кавказской губернии), где, как вероятно, обитали некогда Угры, изгнанные печенегами из Лебедии. Там многие купцы, знав лично Михаила, желали прикрыть оное драгоценными плащеницами и внести в церковь; но бояре Георгиевы не пустили их к окровавленному трупу и поставили его в хлеве", - так пишет о гибели Михаила Тверского Николай Михайлович Карамзин в "Истории государства Российского". А далее, как гласит легенда, будто ночью над хлевом, где лежало тело растерзанного князя, преданного родным по крови человеком, явилось святое знамение - огненный крест.
  
   Неведомыми силами по воле рока превращен был в развалины некогда славный город Маджары, но легенда о Святом кресте осталась жить.
  Легенда, как наказ потомкам о том, что большой грех ради власти и денег, ради личной корысти проливать кровь человека, а тем более, кровного родича. Высший Суд расставил все по своим местам: Невинно убиенному князю - славу и святость, а убийце его - позор в веках.
  Но потомки не внемлют.
  
   БАЛЛАДА О СВЯТОМ КРЕСТЕ
  (Авторский вольный пересказ)
  
  Вьется степью дороженька длинная,
  Льется сказ, словно песня былинная,
  Вспоминает то степь, степь ковыльная:
  "Не легенда, не сказка, то быль моя.
  Из-под груды веков, сквозь объятия тьмы
  Вижу город златой я в долине Кумы.
  Был богат тот град, был он славен в веках,
  Но безжалостный рок превратил его в прах.
  Лишь развалины, да песок времен
  Стали знаменем тех забытых мест,
  Но по воле Господней воссиял там Крест.
  Боже! Слава тебе! То Святой был Крест.
  
  2
  Вижу: пыльной дорогой разбитою
  Скачет князь Тверской да со свитою
  До реки Кумы - переправа там.
  Получить он желает грамоту,
  Чтоб правителем сесть на российский престол.
  Но единую смерть он в дороге нашел.
  Был он млад, жизни рад, пил и ел он всласть,
  И по праву имел он во княжестве власть,
  Но всегда грязь и кровь окружали трон.
  И замученный князь стал легендой тех мест,
  И тогда воссиял над убитым крест.
  Боже! Слава тебе! То Святой был Крест.
  
  3
  Потянулись грядою столетия.
  Засыпали снега многоцветия,
  И на смену снегам и безмолвию
  Шли весенние громы да молнии...
  И опять вижу я на дороге людей,
  И устали они, и не гонят коней.
  И стар, и млад был месту рад.
  И стоял в глазах затаенный страх.
  И искали они спасения,
  И привиделось им вознесение
  Над развалинами, славу знавших, Маджар
  Озаренный крест.
  И воздали руки и млад, и стар:
  "Боже, слава тебе!
  То святой был крест.
  
  4
  И запела степь колыбельную.
  Суховейную песнь да метельную,
  Где старинного града развалины,
  Был младенца лик новоявленный,
  Отступили, сдались слуги дьявольской тьмы,
  Город стал возрастать над долиной Кумы,
  Был млад тот град, но крестом храним,
  И безжалостный рок был не властен над ним,
  Не развалины, не песок времен
  Стали знаменем возрожденных мест.
  Ведь по воле Господней воссиял там крест.
  Боже, слава тебе! То Святой был Крест!"
  
  5
  Вьется степью дороженька длинная,
  Льется сказ, словно песня былинная,
  Одинокому путнику слышится...
  Или просто ковыль то колышется.
  А дорога спустилась в долину Кумы,
  Вот и град на холме, вновь восставший из тьмы.
  Многих бед есть след на его площадях.
  Помнит сердце его о кровавых дождях.
  Черным знаменем стал июньский день.
  Где развалины были старых Маджар,
  Снова муки терпели и млад, и стар,
  Только в пламени виден был окрест
  Над плененными вознесенный крест,
  Матерь Божья в мольбе преклоненная.
  Боже, слава тебе, мы спасенные!
  Ты спаситель наш и хранитель сих мест.
  Боже, слава тебе за Святой твой Крест!
  Боже, слава тебе, за Святой твой крест!
  
  6
  Вьется степью дороженька длинная,
  Но закончилась песня былинная,
  Словно мать, степь седая ковыльная
  Шепчет городу: "Сын мой, ты быль моя!
  Сколько лет ты стоишь над долиной Кумы?!
  Сколько лет ты идешь сквозь объятия тьмы?!
  Пусть божественный свет путь укажет в судьбе,
  Богом данное имя пусть вернется тебе!
  Чтобы дети и внуки не прокляли сих мест,
  От всех будущих бед пусть хранит тебя крест!
  Ведь по воле Господней воссиял тот крест.
  Боже, слава тебе! То святой был крест!
  
  
  
  
  НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ИНТЕРЕСОВ
  
  ИЗ ИСТОРИИ ЗАСЕЛЕНИЯ ПРИКУМЬЯ
  
  Прошли столетия. В 18 веке, когда Россия, оказавшись в опасном положении на южных границах, и Петр-I в связи с этим повел более активную политику на Кавказе, армяне и грузины оказались главными пособниками России в этом деле. Российское правительство не зря решило сделать ставку на эти народы, которые, по мнению Петра, "будут ревностными его сотрудниками в великом деле внутренней промышленности и внешней торговли с Востоком". Армяне и грузины добровольно стали на сторону России, так как надеялись, что покровительство великой державы спасет их от гнета. Турция зверствовала в Закавказье.
   Турецкие войска, вторгшиеся в восточную Армению и Грузию в 1726 году, встретили упорное сопротивление со стороны армян. Они отбили нападение турецкой армии и стали ждать подмоги с севера, но тщетно.
  Россия после смерти Петра-I в 1725 году, утратила интерес к Закавказью. Российское покровительство распространялось только на тех армян, которые находились на службе в русской армии в Гиляне и других городах Персии, согласно договору между Россией и Персией от 12 сентября 1723 года.
  При Екатерине-II действия России на Кавказе активизировались, однако неожиданная ее кончина остановила дальнейшее продвижение российской армии. Павел-I отозвал часть войск из Закавказья, рекомендовав главнокомандующему русскими войсками графу И.В. Гудовичу ограничиться оборонительными мероприятиями.
  За активную поддержку русской армии над оставшимися в Дербенте и Мушкуре армянами нависла угроза физической расправы. Опасаясь погромов и резни со стороны мусульман, армянские юзбаши и старосты указанных селений обратились к архиепископу Иосифу Аргутинскому с тем, чтобы он добился переселения армян в Россию. 1марта 1797 года последовал Указ Павла 1 И.В Гудовичу о разрешении дербентским армянам переселиться в Россию.
  Ради справедливости надо заметить, что согласно "Книге Велеса" праславяне под водительством отца Яруны пришли на Кавказ в пятом тысячелетии до нашей эры (Александр Асов: "Атланты, арии, славяне"). Более позднее проникновение русских на Северный Кавказ, которое отмечено в летописях, началось в эпоху Тмутараканского княжества (Карамзин: "История государства Российского"). Долгое время, в плоть до 18 века доступ в край был затруднен происками Османской империи и ее вассала - Крымского ханства. В результате успешных войн с Турцией во второй половине 18 века территория Предкавказья окончательно отошла к России. Тогда же была организована Кавказская область, наместник которой граф Павел Потемкин, приступил к масштабному заселению области надежным населением. К числу таковых были отнесены и единоверные грузины и армяне.
  В начале 1797 года еще до прибытия дербентцев, астраханский губернатор Гудович получил прошение от поверенных Алхасова и Киреева, которые представляли интересы драгунских детей, то есть потомков армян-воинов, участвовавших в персидском походе, и двадцати кизлярских грузин. В прошении отмечалось, что в связи с ростом населения в городе "уже стали мы чувствовать во всем касательно как для содержания себя с женами и детьми, так и по малоимению земли для... скотоводства немалую нужду и разорение" в связи с этим предполагалось отвести им под поселение "пустопорожние никому не принадлежащие земли" между селами Маслов Кут и Покойным на реке Куме. Это место было указано не случайно, так как несколько драгунских семей уже в середине 90-х годов поселились вблизи развалин средневекового города Маджары. Астраханскому гражданскому губернатору пришлось изыскать "пустопорожние" земли и сделать межевание.
  В исторических справках существуют сведения о том, что грузинский дворянин Инаколопов, который также подал ходатайство Астраханскому губернатору о выделении земли сорока грузинским и армянским семьям, бежавшим от расправы. Ходатайство было удовлетворено. По всей видимости, это прошение было учтено, когда весной 1798 года было отдано распоряжение об измерении земель между рекой Буйволой и Томузловским "отселком", произведено межевание на семьдесят армянских и грузинских семей.
  
  Но вскоре после решения губернских властей взгляды правительства в отношении указанного места по реке Куме существенно изменились. Царская администрация была заинтересована в создании новых городов, особенно в малонаселенных районах Прикумья. Обращение кизлярских армян-старожилов, а также прибытие сотен семей дербентских и маскурских армян дали повод воплотить намерения создать в этом районе город, могущий стать экономическим центром во всем Предкавказья, в частности в восточной его части.
  В указе Павла-I от 4 августа 1798 года об отводе земель дербентским армянам впервые упоминается название будущего города Святого Креста. Имеется несколько предположений о происхождении имени. Возможно, оно символизировало особую политическую и культурную функцию, которую должно было выполнять христианство в этой части Кавказа. В 30-е годы XVIII века на реке Сулак кратковременно существовала крепость с таким названием. Возможно, вспомнилась легенда, родившаяся после гибели Михаила Тверского. Идея, связанная с Михаилом Тверским сейчас является главенствующей.
  Не исключаются и армянские корни названия "Святой Крест". Сурб Хач, так по-армянски звучит Святой Крест. И он является самым популярным символом в Армении и армянских колониях Юга России. Легко объясняется и второе название города "Карабаглы". А. Твалчрелидзе, оставивший подробное описание города в конце XIX века, отмечал, что "происхождение официального названия города св. Креста неизвестно, а Карабаглами он называется по имени гор. Шуши, иначе Карабах, оттуда вышло большинство здешних армян".
   "Некоторые современные публицисты пытаются представить историю г. Святого креста как особый исторический этап исчезнувшего в 15 веке монголо-татарского города Маджары",- пишут авторы книги "Святой Крест", намекая на то, что армянам это не по душе. Заслугу в рождении нового города армяне ни с кем делить не хотят.
  Но справедливости ради надо сказать, что попытки создать поселения в близи развалин Маджар предпринимались и раньше. Так во второй половине XVIII века российская военная администрация переселила сюда немецких колонистов из Саратовской губернии. Но прибывшие колонисты в самом Святом Кресте не долго продержались и поселились западнее. Ныне это село Новая жизнь. Толи болотистая и нездоровая местность напугала, толи армянские поселенцы, желая создать чисто национальное поселение, выжили их, но доподлинно известно, что через тридцать лет после начала заселения города Святой крест, там еще проживало "... лиц мужского пола: 83 армянина, 72 грузина, немецких колонистов - 87".
  
  Толи по просьбе ходатаев, толи по собственной инициативе, правительство учредило для армян ряд льгот. Подробно они описаны в жалованной грамоте. Однако льготы не помогли. Армяне так и не смогли создать полноценный город. Армяне сетовали на то, что со временем предписания грамоты "оказывать всяческую помощь, защиту и покровительство" были забыты и не выполнялись. Да, все льготы были отменены по истечении оговоренного срока. Армянам в России хотелось жить лучше, чем у себя дома, чувствовать себя полновластными хозяевами, но это им не удавалось. Им постоянно напоминали, что в России нужно жить по Российским правилам.
  
  ЗА КУЛИСАМИ БРАТСКИХ ОТНОШЕНИЙ
  
  В официальных исторических источниках всегда упоминалось о благодарности армян, о братских отношениях русских и армян. Что же на самом деле было всегда? Как относились переселенцы к России? Об этом можно судить по некоторым бытовым суждениям потомков тех армян, которые были основателями поселения. Они называют его не Святой крест, а Карабаглы, что в переводе на русский означает "черный сад или лес". В разговоре с некоторыми потомственными армянами я не раз слышала, как они называли Россию "колониальной империей", "оккупационным режимом".
  Со своей молодости я помню столкновения молодежных группировок, существовавших в городе. Армянская группировка контролировала центр города. Наши, "буйволинские", не раз ходили стенка на стенку с "центральскими"
  На этих двух маленьких примерах, по крайней мере, можно точно утверждать, что единодушного уважительного или наоборот враждебного, отношения не было, и нет. Во все времена в городе наблюдалось стойкое, но тщательное прикрываемое, приглушаемое противостояние, а точнее конкуренция русского и армянского населения. Откуда растут корни этого противостояния?
  Возможно, из того времени, когда в связи с наплывом русского населения, чисто армянский период жизни города Святой крест заканчивается, решением губернского руководства упраздняется административный орган управления "армянский суд" и в городе вводится "хозяйственное управление".
   Молодой город начал более энергично развиваться еще и потому, видимо, что политически Россию не устраивало, слабое экономическое положение этой территории, а укрепление государственной власти требовало более контролируемого руководства.
   Политически этот ход был совершенно оправдан, но армяне до сих пор не могут смириться с этим. Они считают себя обманутыми, и не оставляют попыток занять господствующее положение в городе. Помимо традиционно принадлежавшей им сферы услуг, большей части торговли, влияние армян распространилось на власть, примером тому может служить городская дума, где полный срок, то есть четыре года председательствовал армянин.
  Это, видимо, справедливо по отношению к многочисленной нации, чьи заслуги перед городом трудно переоценить, но не все так считают. По характеру армяне практичны, не агрессивны, и своих целей они добиваются умом, ловкостью и деньгами, чем раздражают более бедное, менее изворотливое в массе своей русское население.
  Есть силы, которые подогревая экстремистские настроения, провоцируют хулиганствующую молодежь на поступки подобные тому, который случился в Буденновске с армянским памятником основателям города, когда тот был вскоре после открытия, частично разрушен и осквернен.
  А причина кроется в том, что в обществе среди русского населения присутствует недовольство тем, что факт основания города приписывают именно армянским переселенцам. Нельзя замалчивать такие факты, нужно их открыто обсуждать на диспутах, круглых столах, в прессе потому, что всегда найдутся силы, которые захотят превратить скрытое недовольство в направленную взрывную волну возмущения.
  
   НОВЫЕ ПРЕТЕНДЕНТЫ НА ХОЗЯЕВ
  
   Вначале восьмидесятых годов Прикумье стало активно заселяться жителями Дагестана. Народы, ранее жившие в горах стали стремиться к цивилизации. По закону, как гражданам России, переселение никто не вправе запретить. У всех народов есть поговорка подобная русской: "Рыба ищет где глубже, а человек, где лучше. Но власть должна была просчитать и предвидеть последствия, сгладить их профилактическими мерами.
  До этого периода по совхозным кошарам жили русские. Однако в начале восьмидесятых годов среди руководителей второго ряда в хозяйствах стали появляться даргинцы, а следом, их единоплеменниками начали заполняться рабочие вакансии в скотоводстве. Русские с кошар вытеснялись, а на их местах появлялись целые семейства из Дагестана. Волна переселенцев с кошар выплеснулась во все села, наряду с мирными горцами на прикумье хлынули экстремисты, ваххабиты, люди с уголовным прошлым, нарушив сформированное временем равновесие, сломав устоявшийся уклад жизни прежнего населения, зарождая недовольство среди русских, создавая социальную напряженность, усложняя криминальную обстановку.
  Не менее активно выходцы из Дагестана осваивают город Буденновск, его рынки, "теплые места" в администрациях, занимают ниши в бизнесе.
  На сегодняшний день дагестанская диаспора по влиянию приближается к армянской. У дагестанцев, как и у армян, есть деньги. И в большей степени, именно этим оказывается опять недовольно русское население.
   Среди русского населения бытует мнение, что процессом массового переселения из Дагестана давно кто-то тонко руководит. Двадцать пять - тридцать лет жители этой северокавказской республики активно заселяют территорию восточного Ставрополья, а заговорили об опасности этого переселения только лет пять назад, и то очень робко, чаще на бытовом уровне, реже на уровне краевого Совета безопасности, и совсем замалчиваются проблемы переселения на федеральном уровне. А, как известно, замалчивание проблемы не способствует ее ликвидации.
   Как следствие выше изложенных проблем - неуверенность в будущем среди славянского населения, переезд их с Северного Кавказа на новое место жительство, скрытая напряженность межнациональных отношений.
  Среди русских молодых парней 25-30 лет в серьез обсуждается создание славянского братства, с целью объединения русских и возможной взаимопомощи и защиты.(Выход первого издания этой книги был в 2005г. С того времени объединение уже произошло. Уже произошли трагические события в Ставрополе. Получили подтверждение в жизни мои самые мрачные предположения)
   Не обсуждение, не решение возникающих проблем в межнациональных отношениях своевременно, грозит новыми потрясениями Северному Кавказу, и не только. Опасность возможна, прежде всего, от ущемленного, обиженного, бедного большинства, вялотекущее возмущение которого в любой момент могут раздуть в пожар политики, рвущиеся к власти "любой ценой".
  
  Вспомним уроки истории, когда пришли к власти Советы, был разрушен монастырь, город потерял свое имя Святой Крест, которое получил при возрождении, и, видимо, таково было Божье наказание. Творить неправедные дела под Святым Крестом - это кощунство. А роковая цепочка продолжает плестись.
  Воля рока исполняется по сегодняшний день.
  Из биографии современного города словно вычеркнута тысячелетняя история. Те места, где могли бы вестись раскопки, во времена советской власти просто запаханы. О древней истории города Буденновска и Прикумья стараются не говорить, а если упоминается на уроках истории, то вскользь, не придавая особого значения.
  В угоду каким-то силам, которые противятся возрождению гордости у горожан за выдающееся прошлое, был отменен проект по возрождению туристического маршрута по "Великому шелковому пути". А как было бы здорово воссоздать исторические уголки по сохранившимся пока описаниям и чертежам, великолепную лестницу, спускающуюся к берегу реки в районе больничного городка!
  Но кто-то сумел доказать, что Маджары вовсе не стояли на перекрестке торговых путей. Исчезают в неизвестность и так очень скупые археологические находки, найденные на развалинах Маджар, даже из краевого музея.
  Тем, кто задумывается над этим вопросом, приходится гадать о причинах. В угоду политикам, которые вольно или не вольно действуют по воле рока, навевается страх перед прошлым, забываются уроки истории, рушатся исторические и культурные памятники.
  Уже на нашей памяти канули в неизвестность красивейшие памятники А.С. Пушкину с улицы Пушкинской, Гагарину из парка культуры и отдыха им. Гагарина, их заменили на каких-то "уродцев". Уничтожена скульптурная группа по мотивам произведений М.Ю. Лермонтова в сквере им. Лермонтова.
  А разве случайно нам внушается теперь, что на наши земли претендуют некие народы, обитавшие ранее в прикумских степях? Слух этот тревожит русских, украинцев, да и армян не в меньшей степени. Многие покидают город. А почему? Если у нас мирные помыслы, если мы чтим историю, традиции, веру свою и всех, кто живет с нами рядом, почему мы должны тревожиться? Ведь сосуществовали мирно в древнем городе Маджары христиане, мусульмане, иудеи, ходили друг другу в храмы. Славянские население по численности сейчас превосходят другие национальности в городе. Однако страх не покидает нас. Почему? Почему мы боимся возведения мечети в городе? Ведь страх- это удел слабых. Неужели мы готовы признать себя слабыми?!
  А сильные духом всегда были великодушны, щедры и справедливы.
  А если от своей слабости, когда у "страха глаза велики", мы наделаем бед, допустим несправедливость, где гарантия, что завтра не изменится обстановка? И нас станет меньше? Ведь тогда нам припомнят все. Пусть это не случится при нашей памяти, но может произойти при жизни наших правнуков.
  Нас много. Пока. Но мы разрозненны, мы каждый сам за себя, оттого наши беды, оттого наши страхи.
  В этом и заключаются уроки истории, чтобы помнить, кто мы есть, чтить память о том, что было до нас, заботиться о том, что останется после нас, и молиться о том, чтобы не случилось так, что однажды от нашего города останутся руины, которые покроются новой тайной.
  
  
  КОМУ НУЖНА ВОЙНА ?
  
  Вы спросите: а какое отношение все выше сказанное имеет к Буденновской трагедии? А такое, что Буденновская трагедия имеет прямое отношение к войне в Чечне. А война в Чечне имеет прямое отношение к тем силам, КОТОРЫЕ ХОТЕЛИ ВЗОРВАТЬ КАВКАЗ, которые не учитывают уроки прошлого, стремятся в угоду сиюминутной выгоде переписать историю.
  Эти силы во все времена развязывали войны, чтобы поживиться богатствами за счет жизни самых наивных и чистых, самых честных и смелых людей, не важно какой национальности. Они погибали, а темные силы пользовались благами.
  Эти силы уже в новейшей истории разжигали "горячие точки", они способствовали рождению в Чечне бандитского анклава, которому стало тесно в своем "котле", и он выплеснулся на соседние территории, затягивая в свое мутное и разрушительное течение ранее совершенно мирных людей. (Известно, что среди боевиков, захвативших Буденновскую больницу, был чеченец, работавший ранее завклубом). Примеров можно привести много.
  И тут рок, висящий над нашим городом, опять сыграл свою роль. Пятьсот сорок километров проехали боевики по Дагестану, Нефтекумскому, Левокумскому районам беспрепятственно, и надо же было именно в Буденновске свершиться трагедии!
  "И никто, конечно, не мог дать ответа на самый главный вопрос: как сотня до зубов вооруженных боевиков смогла проникнуть из неприступных гор южной Чечни, якобы контролируемой федеральными войсками, и добрых полторы сотни километров двигаться по Ставропольскому краю, где блок -посты ОМОНа стояли в визуальной близости друг от друга; а затем фактически захватить русский город и несколько часов держать его под своим контролем; захватить, как тогда еще считали, несколько сотен заложников и забаррикадироваться с ними в городской больнице. Было совершенно очевидно, что все многочисленные спецслужбы были полностью захвачены врасплох, несмотря на то, что сам генерал Дудаев много раз предупреждал, что намерен перенести войну на территорию России. Казалось бы, бесчисленные сотрудники ФСБ, МВД, военной разведки и контрразведки, затопившие, по их собственным уверениям всю Чечню, отслеживают каждый шаг дудаевских боевиков по мере "медленного победного шествия" федеральных войск по территории усмиряемой Чечни и регулярных спектаклей с водружением российского флага над обугленными руинами очередного села. Налицо был очередной провал спецслужб вообще, в Чечне- в частности", - писал в своей книге "Хроника чеченской войны. Шесть дней в Буденновске" Игорь Бунич.
  
  А ведь за месяц до буденновских событий по территории Ставропольского и Краснодарского краев распространялись листовки, подписанные аббревиатурой НОРДОС ("Независимый особый разведывательно-диверсионный отряд смертников"). В листовке говорилось: "Мы - воины Аллаха. И прежде, чем начать боевые действия, мы решили обратиться к народу России и довести до него наши цели и задачи...проведение терактов на территории России, подрывная деятельность, уничтожение стратегических объектов, живой силы и военной техники; а также есть план по ведению бактериологической войны: отравление водоемов, пастбищ. Если погибнет Чечня, то мы готовы погубить и Россию. Сегодня в Чечне убивают наших матерей, отцов, братьев и сестер ваши отцы и сыновья. И если они не остановятся, то и они узнают чувство, когда гибнут их близкие, ни в чем не повинные люди. Одумайтесь! Остановите эту войну и надвигающийся массовый террор...". Хотя эти листовки на протяжении месяца уже гуляли по южным окраинам, ни Степашин, ни Ерин, ни Егоров о них не знали, и ознакомились с ними только в Буденновске, что очередной раз подчеркнуло "блестящую" работу наших спецслужб.
  
  И странно: вопреки всякой логике, те, кто столкнулся с невиданным в мире до этих пор масштабом терроризма, оказался еще и под общественным "обстрелом". Прошедшие сквозь огонь, измученные болью, жаждой и голодом, эти люди оказались виновниками в глазах общественности за свершившееся злодеяние.
  Работники Буденновской милиции, принявшие на себя самый первый удар, мало того, что были наказаны по служебной линии, но оказались главными "злодеями" и в глазах земляков. (Я не беру в расчет "уродов", без которых не одна семья не обходится). Кто-то упорно распускал в те дни самые невероятные слухи: о пьянке на Волчьих Воротах, об отсутствии в отделе оружия, об отсутствии начальника милиции на рабочем месте, о связи с чеченскими боевиками, о любовницах чеченской национальности.
  Медиков, пробывших под дулами автоматов шесть долгих суток, медиков, которые, забывая о себе, поддерживали раненых, больных и слабых, на митинге после освобождения какие-то бабушки обзывали "чеченскими подстилками". Кому-то надо было наполненным болью людям, сделать еще больней.
  Заложников, невинно заточенных за чьи-то грехи, стоявших под дулами бандитских автоматов с одной стороны и пулями своих же "защитников" с другой стороны, прокуратура, не дав даже опомниться, с усердием допрашивала так, будто это они ради своего удовольствия пошли в заложники.
  Кто это делал? А те, у кого замараны руки в этом "военном дерьме". Для чего? А для того, чтобы отвлечь народ от главных виновников. Есть соблазн немедленно назвать их по именам. Некоторые фамилии уже названы еще в 1995 году в президентских указах. От должностей освобождены многие, а вот под суд не отправлен никто. Значит и виноватых пока по закону мы назвать не можем. Хотя виновников вы сможете вычислить и сами, ответив себе на вопросы: "Кому было выгодно ослабление нашей страны? Кому было выгодно создание напряженности на Кавказе? Кому нужно было превратить Чечню сначала в рассадник зла, а потом бездумно, вредительски, предательски превратить наших солдат в "пушечное мясо", в упор расстрелять мирных и чеченцев, и русских? Кому было выгодно требовать новых и новых миллионов для восстановления Чечни, чтобы снова ее разрушать?
  Кто рапортовал перед новым 1995-м годом, что боевики заперты наглухо в тройном кольце, и беспрепятственно выпустил их в июне 95-го? Кто позволил им спокойно проехать 540 километров? Наконец, кто, посадив журналистов, приехавших в Буденновск со всего мира, под охрану, врал миру, что заложников в больнице несколько десятков вместо нескольких тысяч?
  И последнее. Кто предлагал заложникам написать заявления о добровольном вступлении в банду Басаева, передав образец его через переговорщиков? У заложников не было сомнения, что их готовы были уничтожить. А некоторые политики, приехавшие "поглазеть", даже не скрывали своего желания "взорвать Басаева вместе с больницей", а это значит и с тысячами ни в чем неповинных людей.
  При желании можно составить поименную цепочку виновников Буденновской трагедии, а это, значит, назвать активистов, вожаков так называемой мировой "партии войны". А потом решить, как жить дальше. Мстить или прощать, требовать законного расследования и наказания виновников или все забыть. Прошло более десяти лет. Пора решить и подвести какую-то черту.
  А пока давайте вспомним, как все было и с чего все начиналось.
  
  С ЧЕГО ВСЕ НАЧАЛОСЬ
  
  "А В БУДЕННОВСКЕ СТРЕЛЯЮТ!"
  
  Тот день, 14 июня 1995 года, был с самого утра жарким. Работая в огороде, я пыталась понять, отчего на душе неспокойно. К полудню палящее солнце загнало меня в дом, но уснуть, как обычно я делала в самую жару, не смогла. Беспокойно себя вел и годовалый сын. С трудом, укачав ребенка, я взялась просматривать старые рукописи, пытаясь выбрать стихи для книги, готовящейся к изданию. Обычно, работа с бумагами меня успокаивала. Но не в тот раз. Так и не сумев сосредоточиться, я отложила рукопись и взялась готовить обед. Но и тут меня ждала неудача. Сначала я обрезала палец, когда чистила картошку, потом, задумавшись над сковородкой, сожгла лук, и, в конце концов, еще и борщ оказался пересоленным.
  После трех часов дня я вновь вышла во двор. Раньше обычного с работы вернулся муж, и в то время, когда он, присев на лавочку во дворе, рассказывал, почему его отпустили с работы, резко открылась калитка, и во дворе показались мои родители. В первую очередь мне бросился в глаза их изможденный вид. Они буквально валились с ног.
  - Вы откуда такие измученные? - спросила я.
  - Мы к вам прямо с дачи пешком пришли. В городе война.
  - Какая война? Что это вы придумали?
  - Да ничего мы не придумали! - Мать от обиды повысила голос. Мы стояли на остановке, ждали автобус, чтобы домой уехать. Он пришел переполненный. Люди все перепуганные, плачут. Сказали нам, чтоб мы в город не ездили. Там стреляют. Банда чеченцев напала на город. Ну, мы и пошли к вам пешком. Правда, попутная машина от Орловки нас немного подвезла.
  Я завела уставших стариков в дом, напоила, предложила поесть, а сама ринулась на трассу. Ведь в городе остались сын и младший брат с семьей. Мне не терпелось узнать, что с ними. Но на перекрестке стояла милицейская машина, и находящиеся около нее милиционеры велели мне вернуться домой:
  - В город вас все равно не пустят, все въезды перекрыты.
  Делать было нечего, я вернулась. Но на утро вновь помчалась в город. На этот раз сами милиционеры подвезли меня до улицы Кочубея. Идя по улице Ставропольской в сторону милиции, я то и дело встречала дома с пробитыми окнами, исцарапанными стенами. Далее по улице Пушкинской встретились несколько сгоревших машин. Дом детского творчества пугал чернотой оконных проемов и обгоревшей крышей. Пробитые пулей ворота медвытрезвителя и засохшая лужица крови рядом кричали о случившейся на этом месте трагедии.
  Сын, брат и племянницы не пострадали, а вот жена брата оказалась в заложниках. Долгие шесть суток, без пищи и воды провела она вместе с другими жертвами захвата в расстрелянной больнице. А мы все это время дежурили то около захваченной больницы, то у телевизора в ожидании новостей.
  
  Я не была свидетелем нападения, и чтобы понять, как все происходило, начала с воспоминаний тех, кто видел своими глазами, кто стал непосредственным участником буденновской трагедии. У меня не было какой-то системы отбора. Собирала материал по крупицам на улицах города, останавливала случайных прохожих, стучалась во дворы знакомых и незнакомых земляков. Героями книги стали те люди, которых, как говорится, мне Бог послал. По их рассказам постепенно передо мной предстала общая картина. В этой главе я представляю вам то, что рассказали очевидцы.
  
  КСТАТИ! ПРИВЕДУ СВИДЕТЕЛЬСТВО О ТОМ,
  ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ МАШИНЫ С БОЕВИКАМИ.
  
   " Один из главных вопросов, связанных с ситуацией в Буденновске: каким образом могли оказаться дудаевские боевики на Ставрополье?
   Боевики въехали на территорию приграничья скрытно, степными дорогами. Подчеркну, что сотрудники Нефтекумского и Степновского РОВД, Федеральной службы безопасности этих районов неоднократно выказывали озабоченность по поводу стасорокакилометровой символически прикрытой границы с Дагестаном. Этот участок контролируется работниками двух стационарных КПМов, которые легко обойти с любой стороны, что и случилось 14 июня. Рассказывает очевидец - чабан АО "Нефтекумское" А.:
   - В 9 часов 30 минут КамАЗы, крытые тентами, вышли по проселочным дорогам из бурунов Дагестана к трассе Каспийск - Георгиевск. В кабинах сидели пассажиры в камуфляжной форме с косынками на головах. Сопровождали грузовики милицейские "Жигули". Выбравшись на асфальт, машины взяли курс на Нефтекумск...".
   (Материал из газеты "Ставропольская правда" 16. 06 1995г.)
  
  
  
  ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ
  
   Еще в 1999 году, собирая материал для книги "Встречи в дороге", я имела разговор с главой города Н.А. Ляшенко. Он тогда рассказывал, как произошло нападение. Чтобы оживить воспоминания, я встретилась с Николаем Андреевичем еще раз, так как он был в самой гуще событий, и вот что он рассказал о том, с чего все началось.
  " Началось все с того, что в 11 часов 40 минут мне сообщили: мимо Покойненского поста ГАИ проследовали три военных крытых КамАЗа в сопровождении милицейской машины без номеров. Сделать досмотр военные в машинах не позволили, сказали, что везут "груз- 200" на Ростов. Я высказал недоумение: "Какой "груз - 200"!? На улице жара под 50 градусов!" - и приказал догнать и досмотреть. Потом снова звоню в дежурку, спрашиваю: "Досмотрели?". Говорят, что нет, не позволили. На Прасковейском посту их остановили, блокировали, как положено по инструкции при неподчинении, и направили в отдел. "А где они?" - спрашиваю. "Да вот, - говорят, уже к отделу подъезжают". Я отдал распоряжение дежурному закрыть дежурную часть и держать наготове оружие. На обед я не поехал, чувство какое-то было беспокойное".
  
  А дальше события развивались так. При повороте с улицы Кочубея, последний "КамАЗ" остановился. Якобы диз. топливо кончилось. Из него прозвучали первые выстрелы по машине ГАИ, блокирующей колонну с хвоста. Рассказывает дедушка Лены Куриловой:
  " Я в это время с трактором во дворе возился. Слышу - стрельба. Выглядываю через забор, а там, в метрах пяти от угла машина ГАИ расстрелянная, и мужчина лежит в крови. Один "КамАЗ" с крытым кузовом проехал мимо моего забора в сторону милиции, другой остался стоять на углу. Из него высыпали мужчины в камуфляжной форме с бородами, с автоматами в руках и пошли вдоль улицы по обеим сторонам, часть в сторону ул. Кочубея, в часть в сторону милиции. По ул. Ставропольской, между улицами Интернациональной и им. П-Примы им навстречу попалась военная машина "Урал". Они начали стрелять. Видимо, в тот момент они ранили мою внучку, Курилову Лену, которую мы перед обедом послали за хлебом. Когда боевики прошли, раненую Лену принес армянский мальчик. Потом мы узнали, что в больнице она умерла".
  Я узнала фамилию и нашла, где живет тот армянский мальчик. Зовут его Вадим Будогян. Живет он по улице Ставропольской. Как раз около его дома была ранена Лена Курилова. Вадиму было тогда шестнадцать лет, и вел он себя, как подобает сильному человеку. Несмотря на продолжающуюся стрельбу, вопреки мольбам родных - не выходить на улицу, Вадим не оставил раненую девочку в одиночестве истекать кровью, Мне было бы приятно пожать его руку, руку настоящего мужчины, каких не так много в нашей современной жизни, но не застала его дома. Он так старался, спешил помочь раненой девочке. Расспросив заложников и работников больницы, я выяснила, как умирала Лена.
  Это случилось в больнице. Из приемного покоя Лену сразу отправили в хирургию. Операция началась без промедления. Девочка была без сознания. На операционный стол она попала уже в состоянии клинической смерти. Но хирург все же попытался спасти Лену, хотя ее ранение было не совместимо с жизнью, ее жизнь уже была не в его руках.
  
  
  
  ПОД МАТЕРИНСКИМИ КРЫЛАМИ
  
  О том, что происходило дальше, рассказывает Любовь Ивановна Хаматкоева, чей муж, Иванько Михаил Васильевич, одним из первых попал под пули басаевцев: "Мы, вывернув с улицы Кочубея на улицу Ставропольскую, пошли по дороге, прямо по проезжей части. Я держала за руку восьмилетнего сына Славика, а муж нес на руках маленькую дочку, ей не было еще и двух лет. Мой муж был левша, и обычно он носил ребенка на левой руке, а в тот раз он, как будто чувствовал беду, держал дочку справа. Пройдя шагов десять, мы увидели, что нам навстречу идут военные с оружием и стреляют. Первая мысль была о том, что идут какие-то учения. Но они вдруг направили оружие на нас. Просвистели пули, и одна попала мужу прямо в сердце. Он успел мне только сказать: "Ложись!" и упал, закрыв собой нашу маленькую дочку. Мы с сыном упали в канаву, изо всех сил прижимаясь к земле. Прическа у меня была высокая, пышная, и я чувствовала, как пули задевают волосы. Стоило бы мне чуть приподняться, и они попали бы мне в голову. Помню, что я все время уговаривала сына: "Лежи, сынок, не поднимайся". А он был не в себе, кричал: "Мама, что с папой?" и порывался вскочить. Мне пришлось его ударить, чтобы он пришел в себя. А люди, жившие рядом с тем местом, где мы лежали, звали нас из-за ворот к себе во двор, но подняться было не возможно, пули сплошным вихрем свистели над головой. Но водитель "КамАЗа", которого боевики тоже обстреляли, успел заскочить к ним. Фамилия этих людей Едигаровы.
  Моя маленькая дочка кричала, придавленная телом мужа. Я стала тащить ее, а муж не подавал признаков жизни.
  Когда бандиты завернули за угол, мы поднялись. Я перевернула мужа. Он был весь синий. Пуля вошла прямо в сердце и вышла под мышкой. Я была в таком шоке, бегала по улице, кричала, просила вызвать "скорую". На улице Кочубея со стороны Прасковеи ехала медицинская машина из села Архангельского. Я их остановила, кричала, плакала, говорила, что на нас напали, что убили мужа. Но они подумали, видно, что я пьяная или сумасшедшая. Они направлялись на праздник медиков с продуктами, не поверили мне и поехали своей дорогой. Я вернулась к моему расстрелянному мужу. Кто-то уже вызвал "скорую помощь", и его увезли. Я остановила такси и помчалась с детьми в больницу, уверенная, что муж уже там. Появившись в приемном покое, я первая принесла в больницу весть, что на город напали, что нас обстреляли. Мне не поверили, и тут они заходят...".
  Все время заточения провела Любовь Ивановна в детском отделении. Находясь в шоковом состоянии от всего пережитого, металась, словно в бреду, билась о стенку головой. Медики старались помочь матери, давали какие-то лекарства. "Воспоминания о тех днях отрывочны, - признавалась женщина, - что-то о себе я узнала после из рассказов других людей". Однако моменты штурма, когда она с одиннадцатью детьми из отделения пряталась в кабинете старшей медсестры, всплывают в памяти четко. Укрыться от снарядов и пуль они пытались за какой-то фанерной перегородкой. Любовь Ивановна четко запомнила свое горячее желание закрыть собой всех детей. Она обнимала их руками, прижимала их головки, словно квочка цыплят, она хотела укрыть их своими крылами от всех бед. И, видно, Бог услышал, почувствовал ее мольбы. Дети остались живы. Наступило затишье.
  А старший сын все эти страшные июньские дни один скитался по городу. В квартиру он попасть не мог, ключи остались у мамы. Его звали к себе то соседи, то родственники.
   А в больнице Любовь Ивановну ждало новое испытание. Басаев стал выпускать матерей с детьми до трех лет, а с Любовь Ивановной в заложниках находился кроме маленькой дочери, еще и восьмилетний сын. "Невозможно передать словами то состояние, когда тебя в спину дулом автомата толкает бандит, а за твоей спиной кричит твой сын: "Мамочка, миленькая, не бросай меня!".
  Любовь Ивановна закрыла лицо руками. И я, записывая эти строки, не могла удержаться..., в горле спазмы, в груди сдавило, в глазах стало мутно... я тоже мать троих детей...
  Пока были в больнице, Любовь Ивановна не оставляла попытки найти мужа, надеялась, что он жив, просила у медиков халат и ходила по этажам, рассматривала раненых, расспрашивала о Михаиле Васильевиче у знакомых и незнакомых людей. Но, как она узнала позже, до больницы ее мужа Иванько М.В. "скорая" не довезла. Машина попала под обстрел, бандиты вытащили уже мертвого мужчину и бросили среди улицы. И уже когда боевики ушли в больницу, труп Иванько отвезли в баню. Оттуда его похоронили. Любовь Ивановна с горечью вспоминала, что не смогла проводить своего любимого в последний путь, так как в день захоронения была еще в заточении: "Обидно то, что похоронили его, без рубашки, без туфель. Мародеры сняли с него и кольцо, и часы". Не заслужил такой участи, по мнению жены, примерный отец и муж Иванько Михаил Васильевич, мечтавший о большой семье, о счастье своих детей, о блестящих от радости глазах жены. При жизни он дарил всем улыбки, внимание, был участлив и щедр. Таким его будут помнить все, кто его знал и любил.
  
  
  
   Лена Курилова, экипаж ГАИ в составе: Герасименко Г.Н. и Чепуркина С.Ю., житель города Иванько Михаил Васильевич стали первыми жертвами басаевских бандитов.
  
  
  ОНИ ХОТЕЛИ БЫТЬ ВМЕСТЕ
  
  Боевики из "КамАЗа", что остановился вначале улицы Ставропольской, рассыпались по ближайшим улицам: им. Павла Примы, Буденного, Советской, Революционной... Они хватали прохожих, заходили в дома, выгоняли испуганных, ничего не понимающих горожан и, подталкивая их дулами автоматов, вели к главной площади города.
  Анжелика Баяхчиянц в полдень 14 июня была дома и ждала мужа Сурена на обед. Дочь Рамина еще не вернулась со школьной площадки. Сурен пришел и собрался обедать, когда на улице послышались выстрелы. Прошедшая Сумгаит женщина встревожилась и попросила мужа посмотреть, что происходит. Сурен вышел во двор, а там уже вооруженные люди.
  - Стой, - приказали они.
  - Стою, - ответил им Сурен.
  - Кто в квартире?
  - Жена и ребенок.
  - Скажи, пусть выходят, а то стрелять будем.
  Анжелика прижала к себе шестилетнего сына и стала рядом с мужем. Вооруженные бородатые люди в военной форме с зелеными повязками на головах, подталкивая дулами автоматов, погнали их к памятнику Ленина. Там Анжелика и Сурен увидали и свою мать Аллу Михайловну, которая незадолго до обеда пошла к своей подруге на соседнюю улицу. Оттуда ее и забрали.
  Вместе со всеми заложниками семья Баяхчиянц оказалась в больнице. Сначала их разделили: Сурена отправили в подвал, где находилось большинство мужчин, а женщины с ребенком попали в кардиологию.
  Алла Михайловна, переживая за зятя, упросила чеченку Раису найти Сурена и привести на третий этаж.
  Сурен сидел в полуподвальном помещении актового зала больницы. Вдруг он услышал свое имя. Чеченка ходила между заложниками и искала его, называя имя и фамилию. Он отозвался.
  - Вставай, пошли,- скомандовала она, ничего не объясняя.
  Прогоняя его по лестнице, чеченка грубо кричала и толкала его в спину автоматом. Сурен уже подумал, что его ведут на расстрел, но чеченка привела его на третий этаж к его семье.
  Им хотелось быть вместе. После штурма, когда начался пожар, они опять потеряли Сурена. Больше всего переживала за него Алла Михайловна. Даже когда заложников начали выпускать из больницы, она все искала зятя и отказывалась выходить без него.
  
  СЛУЧАЙНЫЕ СОБЕСЕДНИКИ
  
  На улице Революционной я остановилась поговорить с двумя мужчинами. Один из них, Бабенко Владимир Михайлович, описал все, что видел и слышал в полдень 14 июня:
  "Когда началась стрельба, я был дома. Случайно посмотрел на часы. Было 11-45. Допускаю, что часы шли немного не точно. Стреляли где-то в районе улиц Кочубея или Интернациональной. Потом стреляли ближе, на улицах Павла Примы, Ставропольской. Потом я узнал, что была убита девочка, расстрелян дом Байрамова. Мой дом находится в середине квартала. И когда я выглядывал за ворота, то видел бегущих людей с улицы Советской, они говорили, что чеченцы расстреляли автобус, забирают всех, кто попадается, в заложники. Позже, где-то ближе к 13 часам по нашей улице со стороны Ставропольской в сторону Советской улицы медленно проехал "КамАЗ" с крытым кузовом".
  
  С Павловым Григорием Владимировичем я беседовала на улице Гирченко, и вот что он мне рассказал: "14 июня я приехал на обед чуть раньше двенадцати часов. Машину свою поставил не около двора, а напротив, под милицейские тополя. Стояла невероятная жара, а под тополями прохладно. Зашел во двор, разделся и в одних плавках направился в огород. Вдруг слышу - выстрелы. Подумал: в милиции учения идут. Потом, когда после автоматов заговорил пулемет и даже гранатомет, понял - что-то не так. Выглянул на улицу прямо в плавках, как был в огороде. Смотрю, за углом милицейских гаражей прячется милиционер с пистолетом. Спрашиваю: "В чем дело?" А он в ответ: "Сам не знаю". Я, было, собрался до угла дойти посмотреть, а там милиционеры кричат: "Куда! Бежите во двор! Чеченцы на город напали". Я бегом, а пули мне в след. Правда попали только в дерево. Я успел забежать в калитку. Закрылись с женой, сидим. А самим невтерпеж, пошли в окно выглянуть, любопытно. Милиционера с пистолетом уже не было. А к милицейскому воронку подошел бородатый в камуфляже боевик и стволом гранатомета - по стеклам. Все стекла побил и к милиции вернулся. Позже я узнал, что соседи, что живут по ул. Гирченко 173, затаскивали во двор раненого милиционера. Может, это тот с пистолетом и был. Интересно было бы узнать, выжил он или нет".
  
  
  ДОМИК НАПРОТИВ
  
  Прямо напротив здания ОВД стоит кирпичный двухэтажный домик на несколько хозяев. "Вот здесь, - подумала я, - обязательно должны быть очевидцы. Зашла во двор. В гараже со стареньким "УАЗиком" возился пожилой мужчина. Завожу разговор. Оказалось, Владимир Иванович Петров на момент нападения басаевцев был болен и не мог встать с постели. Все, что происходило на улице, он узнал со слов сына. За несколько минут до нападения сын подошел к дому, а напротив, около милиции стоял знакомый милиционер. Он позвал сына поговорить, но тот отказался, сославшись на то, что торопится к больному отцу, а через несколько минут этот знакомый сына уже лежал на улице убитым. Убитых было много и не только милиционеров. Стреляли в мирных граждан, случайно оказавшихся около милиции. "А больше никто ничего вам не расскажет, - разочаровал меня Владимир Иванович, - кто умер уже, а кто уехал. Очевидцев не осталось". Расстроенная я вышла на улицу. И тут навстречу мне старушка, и заходит в тот двор, из которого я только вышла. Тороплюсь к ней наперерез:
  - Бабушка, я корреспондент, собираю воспоминания о событиях 1995 года. Вы жили здесь тогда? Может быть, сможете мне что-то рассказать.
  - Расскажу, обязательно расскажу. Я все знаю. Меня и тогда парень с коробкой такой пытал- пытал, а потом говорил, что я ему сильно помогла.
  - Бабушка, парень, наверное, с камерой был, на кино вас снимал?
  - Да, я ж и говорю, снимал.
  - Ну и мне расскажите, что вы видели?
  - Подъехали они на двух грузовых и на одной легковой машине и сразу толпой во двор к Захаровой Зое. Старушка эта такая чудная! Боевики к ней толпой во двор идут, а она сидит себе у калитки, да еще шумит на них: "Куда вы не спросясь идете? Это мой двор!" А они на нее внимания не обращают, ведут себя как у себя дома.
  - А вы, Анна Петровна, все это видели? - спрашиваю у своей словоохотливой собеседницы.
  - Нет, сама я это не видела. Мне Зоя рассказывала. Мы около ее двора завсегда вечером собирались. Жалко, померла она.
  - Так в какой двор боевики заходили?
  - А пойдемте, я вам покажу. Я вас и с Риммой познакомлю, хозяйкой, она тоже много расскажет.
  Старушка проводила меня до дома Захаровой Зои Хачатуровны по адресу: ул. Ставропольская, 59.
  - Спасибо, бабушка, вы очень помогли.
  - Вот и тот парень говорил, что я ему очень помогла. До свиданья, милая.
   Я попрощалась с Костроминой Анной Михайловной и зашла во двор Захаровых. На пороге дома меня встретила пожилая болезненного вида женщина.
  "Чудная старуха", как оказалось, доводилась ей свекровью, а звали женщину Римма Ивановна.
  - Меня дома не было. В тот день я как раз пошла в собес, оформлять документы на "Ветерана труда",- начала рассказ Римма Ивановна. - А в обед зашла к знакомой Ане Едигаровой на улице Красной, это около собеса. Сидим, чай пьем, вдруг стрельба. Спустя какое-то время заскакивает к нам Валя Татова, кричит: " Прячьтесь, чеченцы идут!" Я заскочила в смежную комнату. Она была темной, на полу горой лежали какие-то вещи. Я закопалась в них и затихла. А Валя побежала в зал и спряталась между столом и тумбой. Чеченец, видно, меня не заметил, а сразу за ней кинулся, вытащил ее. Я слышала, как она кричала. Было это сразу после 13 часов. Она попала в заложники. Когда все затихло, я выбралась и направилась домой. А тут тоже творилось такое!.. Чеченцы, оказывается, устроили у нас во дворе чуть ли не штаб. С нашего двора стреляли по милиции. Как рассказывала свекровь, они как подъехали, сразу к нам во двор. Полный "КамАЗ" боевиков и все к нам. А дома старуха, да сноха с маленьким ребенком. Но, слава Богу, с ними ничего не случилось. Просто чудо какое-то, и в доме все цело осталось, и в заложники никто не попал.
  
  
  
  НАПАДЕНИЕ НА МИЛИЦИЮ
  
  В ПЕРВЫЕ МИНУТЫ
  
  Группа боевиков, направлявшаяся к зданию милиции, следуя по улице Ставропольской, расстреливала прохожих на улице Ставропольской, Павла Примы и Кирова. На углу улиц Пушкинской и Ставропольской два "КамАЗа" останавливаются, легковая без номеров и буденовская машина ГАИ проезжают прямо к зданию отдела. Боевики занимают позицию во дворе дома по ул. Ставропольской, 59, который стоит чуть наискосок от здания милиции. Там, по словам хозяев, они даже умывались и переодевались. Спрятавшись за гараж во дворе, снайпер начал обстрел верхних этажей. Машина ГАИ, ехавшая впереди "КамАЗов", остановилась прямо напротив входа. Из нее выскочил сотрудник Буденновской ГАИ и кинулся бежать в сторону двери, но был расстрелян боевиками из легковой машины без опознавательных знаков. В это же время другая группа боевиков, ударив шквальным огнем по дежурной части, ворвалась в здание ГРОВД.
  
  Геннадий Федорович Цабин в тот день заступил дежурным по ГРОВД. Перед обедом ему позвонили с Покойненского КПП и доложили, что мимо них проследовала колонна из трех "КамАЗов" в сопровождении милицейской машины без номеров. Геннадий Федорович отдал распоряжение догнать и разобраться. Доложив об этом начальнику милиции Н.А Ляшенко, Цабин получил подтверждение своего приказа. "КамАЗы" были остановлены на Прасковейском посту, но люди, находящиеся в машинах, отказались показать документы, и сказали, что разговаривать будут только с начальником милиции. Как положено по инструкции, "КамАЗы" были блокированы двумя машинами ГАИ впереди и сзади и сопровождены в отдел. По рации Цабину доложили, что колонна направляется в отдел. Геннадий Федорович доложил об этом начальнику милиции. Ляшенко Н.А. отдал распоряжение закрыть дежурную часть, подтянуть наряды и вооружиться
  - Я видел, как в 12 час. 10 мин. к зданию ОВД подъехала "конорейка", - рассказывает Г.Ф.Цабин, - это милицейскую шестерку мы так называем. Из нее вышел симпатичный молодой мужчина кавказской внешности в милицейской форме с автоматом. Неожиданно он передернул автомат и произвел выстрел по окнам дежурной части. Почти одновременно с ним из машины вышли бородатые кавказцы в камуфляжной форме и тоже открыли огонь. Я на мгновение оторопел. Но стреляли в меня не впервые, я служил на границе, поэтому страха не было. Я схватил автомат и начал стрелять через окно в боевиков, пробегавших к входной двери. И.Г. Мечетный, находящийся в тот момент в фойе, попытался закрыть дверь на засов. У него это не получилось. Его бездыханное тело, прошитое автоматной очередью, сползло на окровавленный пол. В комнате ожидания напротив дежурки находилось три женщины - посетительницы. Я успел крикнуть им "Ложитесь!" Двое послушались меня и остались живы, а третья попала под пули. Дежурившая на проходной Людмила Пащенко прижалась к полу, и боевики или не заметили ее, или подумали, что она мертва.
   Стрелял я минут 7- 10, но шквальный огонь по дежурной части и двойное ранение вынудили меня укрыться в оружейной комнате. Я получил сквозное пулевое ранение в челюсть и осколочное - в плечо. Два осколка до сих пор сидят во мне. Человек десять боевиков прорвались в здание. Потом я слышал крики девчат, их сгоняли с кабинетов вниз. В суматохе я все же сумел заметить как организованно, и профессионально четко действовали боевики. Внезапность их нападения в первые минуты дезорганизовала нас. Но сразу после ухода басаевцев из отдела, к дежурной части собрались человек двадцать сотрудников во главе с Николаем Андреевичем Ляшенко, было роздано оружие и организовано преследование боевиков. (Сохранились видеокадры съемки колонны на расстоянии). В спортзале милиции был развернут госпиталь. Меня отправили на перевязку. Несмотря на ранения, в течение двух дней я продолжал выполнять свои служебные обязанности дежурного.
  
   ПОЧЕМУ МОЛЧАЛ КАРДОИЛЬСКИЙ?
  
  Петр Васильевич Кардоильский был напарником Цабина Геннадия Федоровича в тот злосчастный день. В момент нападения они оба находились в дежурной части, только в разных комнатах. Естественно, получив подробные воспоминания от Цабина, мне очень хотелось услышать рассказ Кардоильского. Но... Кардоильский по телефону отказался со мной встретиться. Возник вопрос: "Почему?" Мне оставалось только гадать. Толи он знает что-то такое, о чем не "рекомендовали" говорить(Кардоильский еще работает в милиции, а Цабин уже не работает), толи рассказывать собственно нечего? Причины могли быть разными, и мне очень хотелось до них докопаться.
  В разговоре с Н.А. Ляшенко, я как бы попутно спросила: "Что за человек ваш бывший подчиненный П.В. Кардоильский?". "Очень ответственный и мужественный человек", - ответил Николай Андреевич, - Это он первый доложил мне о нападении".
  Тогда я решила повторить попытку вызвать Петра Васильевича на разговор при личной встрече. Из дежурки вышел ко мне высокий красивый какой-то внутренней красотой мужчина. Его глаза напоминали мне поэтические строки об извечной русской печали. Несколько минут мне пришлось уговаривать милиционера просто поговорить со мной. Я дала ему слово, что без его разрешения не буду упоминать его имя в книге, и только после этого он согласился ответить на мои вопросы. Забегу вперед и добавлю, что разрешение я все же получила.
  Честно говоря, только увидев этого человека, впервые же секунды я поняла, что подозревать его в трусости или нечестности было бы преступно. А нежелание говорить о нападении чеченцев он объяснил просто: "Надоело оправдываться и доказывать, что ты не верблюд. Все только и видят в нас виноватых". Я попросила Петра Васильевича рассказать, что видел он в момент нападения. Оказалось, что Кардоильский тоже, как и Цабин, не видел "КамАЗов". Он видел только легковую без номеров и Буденновскую машину ГАИ, видел, как расстреливали сотрудника ГАИ Попова, как одновременно начался массированный обстрел отдела. Петр Васильевич успел до того, как были расстреляны аппараты, доложить о нападении начальнику милиции Ляшенко Н.А. и произвести несколько очередей из автомата по боевикам, пробегавшим мимо разбитых окон. В здании в первые минуты обстрела стояла сплошная завеса дыма, и что-то рассмотреть было невозможно. Укрывшись с Г.Ф. Цабиным в оружейной комнате, дежурные установили напротив дверей пулемет, приготовившись дать отпор в случае прорыва боевиков в дежурную часть. Хотя, конечно, милиционеры понимали: прорвись боевики к оружейке, врят ли они полезли бы под пулемет. Сломить сопротивление милиционеров они могли бы одним выстрелом гранатомета.
  
  
  НАЧАЛЬНИК МИЛИЦИИ БЫЛ В КАБИНЕТЕ
  
  А вот как рассказывает о моменте нападения Н.А. Ляшенко: "Когда мне доложили, что колонна с "КамАЗами" подъезжает к отделу, я решил спуститься в дежурную часть, и только вышел из кабинета и направился к лестнице, как буквально началось землетрясение. Здание заходило ходуном, неимоверный грохот заполнил все вокруг. Вообще было ничего не понятно. Я метнулся к своему кабинету, со мной в кабинет забежали еще человек десять, среди них атаман Александр Георгиевич Маевский, казак Сафроненко, какая-то девушка-посетительница, начальник штаба Л.В. Пантелеева, Владимир Сиваков, оперуполномоченный БЭП, мой помощник Иван Вамош, а там трезвонил телефон. В трубке я услышал крик Кардоильского: "Николай Андреевич, нападение на милицию!" Потом снова звонок от секретаря главы администрации П.Д. Коваленко:
  - Николай Андреевич, что за стрельба?
  А я ей кричу:
   - Валя, нас обстреляли! Сообщи по воинским частям.
  Третий звонок был от жены. Она с испугом спрашивала:
  - Коля, в чем дело?
  - Нас обстреляли.
  - А дочь пошла в школу. Надо ее спасать!
  - Лида, я не могу. Спасай сама!- И бросил трубку.
  Это потом я уже узнал, что дочь - первоклассница пошла первый раз на летнюю площадку. Учительница их повела в лесхоз собирать гербарий. Когда началась стрельба, дети все разбежались. И только в двенадцать ночи дочь привел какой-то армянин. Говорит, что искал свою внучку, а нашел нашу дочь. Но я об этом узнал только на пятые сутки, когда смог вырваться домой, где меня уже похоронили, так как по сводкам прошли сведения, что убили начальника милиции.
   Спрашиваю у тех, кто забежал в мой кабинет: "У кого есть оружие?". Оказалось, ни у кого. Я достал свой пистолет, да в столе лежало две гранаты, отдал их Маевскому. Кинулся к окну, а там стрельба, дым. Тут по окнам - автоматная очередь. Окна все вдребезги. Успел укрыться. Маевский кинул в окно гранаты, и это всё, что мы могли сделать на тот момент".
  
  
  
  ОНИ ВЫПОЛНИЛИ СВОЙ ДОЛГ
  
  Старший лейтенант милиции Александр Георгиевич Переверзев был в тот день, 14 июня, дежурным следователем по Буденовскому ОВД. В 12 часов с четвертью он стоял у окна своего кабинета на четвертом этаже, курил, задумавшись о своих делах. Вдруг просвистели пули, и с телевизора упал расколотый горшок с цветами. Переверзев инстинктивно присел, но успел обратить внимание на людей в низу. Это были чеченцы (он одно время находился в командировке в Чечне, и распаявшихся сепаратистов уже ни с кем не мог бы спутать) Приводим частично рассказ Переверзева, записанный
  Членом союза журналистов России Марией Степановной Федотовой:
   - Чеченцы выбегали из-за машины и стреляли по зданию милиции. Оружия у меня не было. А снизу слышалась сильная стрельба. Я выскочил из кабинета, забежал к заместителю начальника уголовного розыска Сергею Бокову. Здесь были наши следователи Инна Красненькая и Елена Прокопенко. Тоже безоружные. Пистолет был только у Сергея. Я выглянул во двор. Там тоже шла стрельба. В глубине двора стояла машина - автозак. Из-за нее вел бой Сергей Харченко. Слышались крики:
   - Русские, сдавайтесь!
   В коридорах в это время тоже раздавалась автоматная стрельба. Потом она начала стихать. Бой был коротким. Чеченцы, убив и ранив несколько человек, захватив заложников, покинули здание ОВД.
   Мы с Сергеем Боковым вышли из кабинета - в коридоре никого. Спустились на третий этаж, в кабинет начальника ОВД Николая Андреевича Ляшенко. Там находились несколько человек... Все были крайне взволнованы, но не было паники или растерянности. Чувствовалась собранность, решимость - готовился план отражения нападения...
   Внизу, на первом этаже возле тумбочки лежал убитый Иван Мечетный, а справа от окна - женщина, тоже убитая. В дежурной части начальником смены в тот день был майор милиции Геннадий Цабин. Возле него, раненого, окровавленного, бледного, но не покинувшего свою дежурную смену, стояли наши ребята. Они получали оружие, бронежилеты, каски. Здесь же мы встретили начальника криминальной милиции Сергея Соломенников с двумя сержантами ППС. Мы вместе выбежали из отдела. И тут новое потрясение: возле отдела лежали трупы. Сергей Глущенко, Юрий Попов, Владимир Рудьев, адвокат Маслий... по ходу нашего продвижения вперед на звуки стрельбы увидели несколько трупов неизвестных людей.
   В пивной бар по улице Пушкинской набилось много народу. Люди уже хотели оттуда уходить, но мы их убедили снова зайти в помещение, так как сильно простреливалась улица не только возле милиции, но и дальше. И уже лежали трупы возле пивбара, сиротливо стояли расстрелянные машины. Многие люди не понимали в чем дело. Они спрашивали:
   - Что случилось?
   Мы объясняли обстановку, успокаивали, что идет помощь, что милиция контролирует город. В общем, говорили, уже не помню какие слова, чтобы люди меньше волновались.
   С Сергеем Соломенниковым мы разделились на две группы. Он с сержантом из роты ППС Андреем Александровичем Матузковым пошел по левой стороне улицы, а я с участковым инспектором старшим лейтенантом милиции Валерием Борисовичем Карапетовым - по правой. Жителей, которые нам встречались, мы уговаривали уходить домой.
  Чуть подальше от Загса, на остановке, стоял автобус. Водитель его лежал на руле. Я подбежал к нему - мертвый...
   Мы вчетвером собрались снова вместе и залегли возле дороги. Тут же поняли, что в нас стреляют. Сергея Соломенникова ранило в руку. У меня был медицинский пакет, я быстро перевязал Сергею рану. Хорошо, что успел. Потому что в нашу сторону двигалась черная машина "ВАЗ-21099". За рулем ее был боевик - на рукаве у него был шеврон с надписью "Ичкерия".
   А по городу в это время уже шли БТРы и БМП. Они направлялись в сторону больницы. Мы пошли к отделу. Там стояли медики. Я показал им, где мы видели раненых, вместе с ними пошел туда и помог грузить пострадавших в машину "Скорой помощи". И снова возвратился в отдел милиции.
   Н.А. Ляшенко дал нам дальнейшие указания: кому, где быть и что делать. Его команды были точны, продуманы, взвешены.
   С хорошим чувством я вспоминаю женщин. О героизме наших сотрудниц, я думаю, надо рассказать отдельно. Они поддержали нас тогда, не дрогнули, ни одна не ушла домой в те страшные дни, несмотря на то, что дома были дети, у некоторых родственники погибли или попали в заложники. Одну из них мы похоронили - капитана милиции Елену Алексеевну Симонову.
  
  Балко Вячеслав Николаевич перед обедом находился в отделе на третьем этаже. Было минут десять первого, когда он собрался с Пантелеевой на обед, и в этот момент начался обстрел. Он выскочил в коридор, а там уже боевики. Вячеслав Николаевич попал в плен. Когда его вели вместе с заложниками по улице Пушкинской, перед ЗАГСом, в то время когда боевики отвлеклись на появившийся вертолет, он сумел нырнуть во двор жактовского дома, и окольными путями вернулся в отдел.
  Я спросила Вячеслава Николаевича, как он оценивает поведение своих сослуживцев, на что он мне ответил:
  "Дежурная часть сработала правильно. Басаевцы не попали ни в КПЗ, ни в оружейку. Действовали все так, как предписывали инструкции, потому многие погибли. В мировой практике подобного наглого и масштабного нападения до этого не было. Здание милиции было обычным гражданским административным помещением, и проникнуть в него вооруженной, специально обученной банде не представляло труда. Из нашего отдела уже в больнице осколком во время штурма была убита Лена Симонова. Очень жаль погибших и их родственников".
  
  
  Действия боевиков были четко спланированы и скоординированы. Пока часть из них выбивали двери кабинетов в милиции, вплоть до четвертого этажа и сгоняли людей вниз, другая группа попыталась попасть во двор к гаражам, но там их встретил сержант ОМОНа Сергей Харченко. Несколько минут он практически один с автоматом преграждал путь боевикам, не давая им пробиться к автотранспорту и оружию. Когда басаевцы отошли, Сергей вместе с остальными оставшимися в живых и не попавшими в заложники сотрудниками направился к дежурной части, где пополнив боезапас, вместе с группой милиционеров продолжил преследование боевиков до больницы, где был убит басаевским снайпером.
  
  Шепелин Николай Валентинович в 12 часов поехал домой на обед, и был уже в районе вокзала, когда услышал стрельбу. Подъехал к третьему микрорайону, там со стороны старого кладбища люди бегут. Поднялся в квартиру, стал звонить. В отделе телефоны не отвечали. Позвонил начальнику своего подразделения А.В.Нечаеву, тоже не отвечает.
  "Я сажусь на машину и по улицам Полющенко, Льва Толстого мчусь до шефа домой на Южную, - вспоминает Николай Валентинович,- Встречные машины мне мигают: "Опасность", а я еду. Подъезжаю, а он стоит у ворот с ружьем. Спрашиваю:
  - Что делать, Александр Викторович?
  - В отдел пробираться.
   На проспекте Буденного нам встречаются ребята с уголовного розыска, говорят нам, что улицы Пушкинская, Гирченко простреливаются. На углу Буденного и Гирченко попалась расстрелянная машина, а в ней убитые ребята из ППС. На Улице Красной оставили машину и пробежками вдоль дворов направились к зданию ОВД. В отдел попали через двор двухэтажного дома напротив".
  
  
  
   Глазьев Василий Васильевич работал в Буденновском ОВД водителем "воронка", то есть машины, которая перевозит заключенных. В тот день Глазьев отвозил заключенного на суд в Новоселицкий район. Возвращался оттуда в обед и по рации услышал, как сотрудники ППС запрашивали помощь, их обстреляли.
  "На улицах Кирова и Советской стреляли. Я поехал по Революционной, и тут мне навстречу мужчины в камуфляжной форме с автоматами начали в меня стрелять. Мне попали в руку, управлять машиной я не мог и врезался в палисадник. Боевики вытащили меня из кабины, обыскали, стоят, разговаривают надо мной, рассуждают: добить меня или не добить. Один говорит: "Он и так сдохнет". А у меня уже кровь со рта пошла. Потом они ушли, а я лежу. Слышу за забором разговор: "Может, он ранен, не убит"".
  В полусознательном состоянии Василия Васильевича затащил во двор парень шестнадцати лет. Он помог раненому милиционеру наложить жгут, чтобы остановить кровь. У мальчишки от волнения руки тряслись, но он старался выполнить все, что говорил Василий Васильевич. Потом появились взрослые. Милиционера переодели в гражданскую одежду и спрятали в подвале, так как милиционеров и военных расстреливали в первую очередь.
  Я нашла парня, который спас Глазьева В.В.. Сейчас он отслужил армию и учится в Москве. Зовут его Александр Киселев. Его родители, которые помогали переодевать и прятать милиционера, по-прежнему живут на улице Революционной.
  Василий Васильевич благодаря этим скромным простым людям сумел выжить, хотя было у него серьезное ранение руки и верхней части легкого.
  
  
  
  Драган Андрей Пантелеевич в 1995 году работал начальником общественной безопасности. 14 июня с группой сослуживцев, свободных от дежурства, он отправился на озеро Волчьи Ворота, где находилась база отдыха Буденновского ОВД, чтобы подготовить ее к летнему отдыху.
  При завершении работ по благоустройству Драган А.П. по радиостанции получил сообщение от майора милиции Ульшина Виктора Андреевича о том, что на Буденовское ОВД совершено нападение.
  "Я понял, что мне надо быстро вернуться в отдел. Водитель моего служебного автомобиля был штатским человеком, поэтому я его оставил на базе и, сам сев за руль, помчался в город. Всю дорогу гнал машину со скоростью 160-180 км/ час, и около поселка Доброжеланный она "сдохла". Я вышел на дорогу и остановил первый попавшийся автомобиль. Водитель Балахонов Юрий Николаевич с сыном вез на базар цыплят. Парня я высадил и оставил у своей машины, а водителю велел, как можно быстрей ехать к милиции. Проехав по улицам Л-Толстого и Ставропольской, при повороте на улицу Гирченко на ходу выскочил из машины. Со стороны отдела прогремел выстрел. "Товарищи на страже".- Подумал я. Увидев на мне милицейскую форму, стрелять прекратили. Ползком, мимо трупов, пробежками я добрался до входа в отдел. На пороге лежал убитый адвокат(фамилия). Меня узнали и открыли. Начальник милиции Н.А.Ляшенко дал мне поручение руководить дежурной частью, но я попросился с группой товарищей на прочесывание города. По городу всю дорогу работал в паре с сержантом Бабаяном Левоном Георгиевичем.
  Нам встречались сожженные автомобили, убитые горожане. Двоих раненых на брошенном автомобиле отвезли и сдали медикам. Пробежали по зданию администрации. На пятом этаже обнаружили спрятавшихся в туалете девчат из редакции. Из подвала тоже вышли люди. За зданием администрации обнаружили убитых, один мужчина на мотоцикле с охотничьим ружьем. Возле роты ППС лежал расстрелянный Яковлев. Много расстрелянных машин в районе мельзавода.
  Добрались до больницы. Там я был ранен".
  Андрей Пантелеевич рассказывал сухо и торопливо, часто повторяя: "Я ничего особенного не сделал, зачем обо мне писать". Однако замечу, за "неособенные" свои действия Андрей Пантелеевич был награжден Орденом Мужества.
  Ранение оказалось очень серьезным. Доктора грозили ампутацией руки. Три года Драган провалялся по госпиталям. И все эти трудные, порой наполненные безысходностью дни, Андрея Пантелеевича не бросал Галенов Юрий Иванович, замполит Буденновского ОВД. Только за один год 7 раз Юрий Иванович летал в Москву, привозил гостинцы от сослуживцев, деньги на лечение и житье в Москве. С огромной благодарностью вспоминает о заботе замполита Андрей Пантелеевич: "Он заботился не только обо мне. Все раненые милиционеры ощущали на себе его отеческую заботу, все вдовы и родные погибших знали его в лицо, а он знал их нужды".
  И Драган А.П., и Галенов Ю.И. выполнили свой долг с честью, и спустя десятилетие им не перестают адресовать слова благодарности те, кому они помогали.
  
  Евгений Анатольевич Перкун проработал в органах милиции 23 года. Вот как он вспоминает о нападении басаевской банды.
  "Я примчался в райотдел где-то после обеда. На улицах Буденновска шел настоящий бой. Начальник ГРОВД полковник Николай Ляшенко поставил мне задачу, и я приступил к ее выполнению. А вскоре я вновь оказался в его кабинете, где кроме Ляшенко находились начальник ставропольского ГУВД генерал-лейтенант Медведицков и командир СОБРа полковник Кривцов, который с ходу сказал мне: "Нужна подробная информация о банде Басаева..."
  Конечно я был удивлен: это задание скорее для спецслужб, а не для мента. Но мне подфартило: не буду выдавать секретов, но информацию я собрал прелюбопытную. И о том, что банда формировалась в горах, в крепости "Дарго", что на каждого ее члена было по 100 кг груза, что отряд шел в Минводы, чтобы вылететь в Москву. А в Москве их целью был Генеральный штаб... Когда Медведицков читал мой рапорт, он то и дело восклицал: "Кто ж мне поверит, ведь поднимут на смех". А Кривцов сказал мне: "Молодец, будешь поощрен".
  Правда, о каком поощрении вообще можно было думать, когда погибло столько моих сослуживцев и жителей Буденновска, когда буденновских милиционеров втаптывал в бесславие тогдашний начальник МВД Анатолий Куликов. И к этому еще и меня пытались привлечь.
  Когда шла московская проверка по следам события, меня вызвал к себе один из проверяющих, полковник (фамилию не запомнил). Он сказал: есть- де информация о том, что начальник милиции Ляшенко отсутствовал во время боя и не осуществлял руководства. Я ответил, что лично мне и моим подчиненным инструктаж проводил именно Ляшенко в то самое время, когда шел бой.
  Полковник вскинулся на меня: "Вы, наверное, меня не поняли - речь идет о вашей карьере". Я ответил, что понял его очень даже хорошо, но, во-первых, бреясь каждое утро перед зеркалом, я не вижу там крысу, а во-вторых, у меня достаточно лет выслуги, чтобы уйти из МВД. Он усмехнулся: "Идите, работайте... пока".
  Тот день в роте ППС был обычным. С утра прошли занятия. К обеду милиционеры разошлись, кроме дежурных. Когда в городе началась стрельба, никто не мог понять, откуда она и по какому поводу. Дежурный начал звонить в ОВД. Но телефоны молчали. Там уже свершилась трагедия. В центре города валили клубы дыма. Как узнали позже, горел Дом детского творчества.
  Стрельба приближалась к зданию ППС. Одиночные выстрелы из пистолета оборвала автоматная очередь. Пули прошили железные ворота, которые были заперты на засов. Кто-то грузно навалился на них, и с улицы под ворота протекла струйка крови.
  А мимо по улице Пушкинской гнали толпу заложников. Разъяренные боевики толкали отстававших прикладами автоматов, стреляли по смельчакам, пытавшимся убежать.
  Когда гул толпы начал стихать, дежурные по медвытрезвителю осторожно выглянули на улицу. Прямо около ворот в лужице крови лежал сержант милиции Виктор Яковлев. Это он отстреливался до последнего патрона. Не добежав до своего подразделения буквально два шага, упал, сраженный автоматной очередью. А если бы и добежал? Ведь ворота родного подразделения были на засове и не могли стать укрытием от чеченской пули. Страх - жестокая вещь. Когда страшно- каждый за себя, так получилось в подразделении патрульно-постовой службы, где даже начальник не "капитан", а скорее "крыса".
  Спокойный, невозмутимый, лучший спортсмен роты ППС Виктор Яковлев погиб как солдат. Даже бездыханный, остался примером отваги, мужества, верности служебному долгу.
  
  
  Сержанта милиции Сергея Елмамбетов бандиты захватили живым. Он находился на посту, когда к нему подъехали на легковом автомобиле бородатые люди в камуфляже. Не дав опомниться, они затолкали оторопевшего молодого милиционера в машину. Позже, в больнице, бандиты предлагали ему и участковому инспектору милиции Магомеду Абдуллаеву перейти на их сторону:
  - Снимите форму - и будете жить.
  - Не вы нам ее надевали, не вам ее снимать, - ответили милиционеры.
  Сергей Елмамбетов и Магомед Абдуллаев были зверски замучены "братьями мусульманами". У бандитов и террористов нет национальности, нет гражданства, нет веры. Они все имеют одинаковое лицо - нечеловеческое. И нам надо быть очень бдительными, чтобы не допустить их больше в наш Дом.
  
  В те дни, давая интервью корреспондентам, заместитель начальника краевого УВД полковник Кривцов Н.М. так оценил действия буденновских милиционеров:
  "Действия работников Буденновского отдела внутренних дел я нахожу очень правильными. На чем основывается моя убежденность? На конкретных результатах. Во-первых, в бою на улицах было уничтожено одиннадцать террористов. Во-вторых, не допущено захвата здания милиции. В-третьих, ребятам из милиции противостоял вооруженный до зубов лучший дудаевский отряд, так называемый абхазский батальон, которым командовал Шамиль Басаев и который с успехом мог сражаться с регулярными войсками. Идут разговоры, что работники Буденновской милиции будто бы могли организовать лучшую оборону в городе. Считаю, что теми средствами, что они имели, это сделать было невозможно. Говорили мне, что во время нападения бандитов, мол, их, сотрудников, в отделе было мало. А это и неплохо. Начавшийся обеденный перерыв помог предотвратить бессмысленную гибель еще большего числа работников ОВД.
  По приезде в город меня приятно поразило, что в милиции все уже четко организовано, каждый занимается своим делом. Никакой паники, суеты или растерянности. Работники милиции дали достойный отпор бандитам и немедленно организовали охрану важных объектов. Они знали всю обстановку на улицах, на предприятиях, знали места расположения боевиков".
  Нет сомнения, что большинство сотрудников ОВД выполнили свой долг.
  
   ОНИ ПАЛИ ОТ ПУЛЬ БАНДИТОВ.
  
  Абдуллаев Магомед Абдуллаевич, лейтенант милиции,
  Апресов Левон Александрович, старший лейтенант милиции,
  Герасименко Геннадий Николаевич, младший сержант милиции,
  Глущенко Сергей Иванович, старший лейтенант милиции,
  Давыденко Юрий Михайлович, лейтенант милиции,
  Елмамбетов Сергей Бидайканович, сержант милиции,
  Загородников Сергей Владимирович, старший лейтенант милиции,
  Ковтун Анатолий Николаевич, лейтенант милиции,
  Латышев Сергей Александрович, младший лейтенант милиции,
  Мечетный Иван Григорьевич, майор милиции,
  Платковский Владимир Ильич, прапорщик,
  Попов Юрий Викторович, лейтенант милиции,
  Рудьев Владимир Броникович, лейтенант милиции,
  Симонова Елена Александровна, капитан милиции,
  Харченко Сергей Иванович, сержант милиции,
  Чепуркин Станислав Юрьевич, рядовой,
  Чепраков Григорий Николаевич, лейтенант милиции,
  Яковлев Виктор Николаевич, сержант милиции.
  
  МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО СЫН УБИТ
  
  Александр Васильевич Савинов узнал о нападении бандитов, будучи на работе в Прикумских электросетях. Сказали, что обстреляли милицию, а там в паспортном столе работал 17 -летний сын Алексей. Александр Васильевич сел на велосипед и помчался к милиции. Подъехал по проспекту Буденного к улице Гирченко. Там лежат убитые, свистят пули. Ринулся на улицу Кирова, там расстрелянный автомобиль, из кабины свисает тело убитого водителя, и тоже слышны выстрелы. Тогда Савинов объехал опасный участок по улице Кочубея, заглянул в дом к матери, ее дома не было, взял охотничье ружье и опять стал пробираться к милиции. Дворами попал к двухэтажному дому, что напротив РОВД. Входная дверь в отдел была закрыта, никого не пускали. Выбрав момент, перебежал дорогу и стал стучать. Милиционеры открыли и впустили обеспокоенного судьбой сына мужчину. Но тут же и ошарашили: кто-то видел, вроде бы, что Алексея убили. Александр Васильевич стал судорожно искать среди трупов родное тело, но не нашел. Тогда он пошел в помещения, где находились раненые, но и среди раненых сына не было. И, когда, растерявшись, не зная, что делать дальше, он остановился по средине коридора, его вдруг оглушил окрик: "Папа, я здесь! Я живой!" Александр Васильевич до онемения в пальцах держал в объятьях сына, а потом уже боялся отпустить из-за слабости в ногах. Спустя несколько месяцев, когда прихватило сердце, врачи сказали, что он перенес инфаркт, на сердце остались рубцы. Вот так после нападения террористов на судьбах и сердцах людей остались шрамы, которые еще долго будут напоминать о пережитой боли.
  
  ОН БЫЛ ХОРОШИМ СЫНОМ
  
  Разделившись, группы бандитов останавливали автомобили, расстреливали водителей с пассажирами или забирали всех в заложники. Так случилось с двумя автобусами Љ103 и Љ102 на улице Советской.
  Однажды, когда я собирала материал о погибших, мне позвонила Нина Ивановна Приньковская, мать расстрелянного водителя автобуса Љ102 Приньковского Владимира Васильевича. Я пришла к Нине Ивановне домой и записала ее рассказ:
  " 13 июня я виделась с живым Володей в последний раз. Как обычно, я встретила его на остановке Пушкинская, села и проехала с ним до вокзала и обратно. Мы поговорили о семейных новостях. Он много работал, зайти, посидеть он редко имел возможность. А я раньше жила на Пушкинской улице, напротив ЗАГСа.
  Он сказал, что на следующий день, то есть 14 июня, будет работать с утра, хотя была не его смена. Его напарник Латовин Александр попросил подменить. Он был добр ко всем и старался всем угодить.
  И сыном он был внимательным. Бывало часто, остановит автобус напротив окон, стукнет в форточку и кулечек с гостинцами передаст. И я старалась пирожков напечь. Вынесу на остановку, а он потом девчат- кондукторов угощал. Так они до сих пор вспоминают меня, и бывало, просят: "Тетя Нина, напеки пирожков".
  Так вот, после встречи с ним, на другой день я поехала на дачу. Обратно ехать, ждем-ждем, а автобусов нет. Женщина какая-то сказала: "Чеченцы напали на город". У меня и сердце оборвалось. В город пешком направилась; правда, попутная машина меня подобрала и до микрорайона Западного довезла к младшему сыну. А они у ворот стоят и ничего не говорят. Спрашиваю: "Что с Володей?". Говорят: "Не знаем". На второй день звоню жене Володиной, а она говорит: "Позвоните в АТП". И только там мне сказали, что Володя погиб.
  Хоронили его 17 июня. На 40 дней, на поминки приходил Володин напарник Александр, просил прощения: "Это меня должны были убить"".
  А я думала, что у каждого человека своя судьба. И вольно или невольно он следует по начертанному пути. Вот и Владимир Васильевич Приньковский утром 14 июня сел за руль вместо другого человека и встретил свою смерть потому, что так было ему суждено. Он, уже смертельно раненый, успел затормозить и открыть двери, потом потерял сознание. Кондуктор Женя Заливадная подскочила к нему: "Володя, Володя..." Стала тормошить она водителя, но чеченец толкнул ее в спину дулом автомата: "Иди, а то и тебя здесь положим".
  А еще, говорят, человек чувствует, что скоро умрет. Может быть, не все чувствуют, но к Владимиру Васильевичу Приньковскому это точно относится. Еще за два года до смерти он наказывал жене, какой костюм одеть на смерть и какую фотографию поместить на памятник. Именно эту фотографию дала мне для книги его мать Нина Ивановна. Когда мы прощались, она сказала: "Володя был золотым сыном, пусть его помнят люди".
  На том же перекрестке, где был расстрелян Владимир Пеньковский, погиб еще один водитель пассажирского автобуса. Александр Александрович Демус вел автобус из Орловки. Перед перекрестком улиц Пушкинской и Советской его машину обстреляли боевики.
  
  
  ГОРИТ ДОМ ДЕТСКОГО ТВОРЧЕСТВА
  
  С утра в Доме детского творчества было шумно. Шло представление для детей летнего лагеря восьмой школы. Зрительный зал был полон, а он вмещает 120 человек. Спектакль закончился, и вся эта шумная ватага, обсуждая представление, строя планы на завтрашний день, двинулась по улице Пушкинской. Прошло не больше получаса, как стихли звонкие голоса детей, наступила полуденная тишина. Она была какой-то тяжелой. То ли изнуряющая жара действовала, толи предчувствие беды надвигалось...
  Директор Дома творчества Десятник Наталья Борисовна, Баранова Людмила Егоровна, Гогоцкая Галина Андреевна остались обедать на работе. В начале первого с улицы послышались выстрелы. Любопытные женщины пошли посмотреть, что же происходит. Но их остановила сотрудница, пережившая трагедию в Баку Рита Рубеновна Нерсесова. "Это настоящая стрельба,- убеждала она,- надо прятаться". Женщины закрыли все двери. Из окна второго этажа увидели, как во двор со стороны улицы Октябрьской вбегают люди в камуфляжной форме. Они стали выбивать двери. В это время работницы ДДТ уже укрылись в складе. Оттуда они слышали автоматные очереди, глухие далекие взрывы, оглушающие близкие, от которых качались стены, слышали тяжелые шаги боевиков, погром в кабинете директора рядом за стеной.
  Через какое-то время звуки снаружи стихли, но почувствовался сильный запах гари. Женщины открыли дверь склада и попали в горящий коридор. Стояла густая завеса дыма, ничего не было видно, дышать стало невозможно, но напротив подсобки окно, оно уже было разбито, толи взрывом, толи автоматными очередями. Галина Андреевна и Людмила Егоровна без промедления решили выбираться наружу, но это был второй этаж. На их счастье рядом с окном проходила водосточная труба. Людмила Егоровна полезла первая. Когда была на расстоянии метра от земли, оборвался кусок трубы, Людмиле Егоровне пришлось прыгать. Галина Андреевна прыгала уже высоты первого этажа.
  Наталья Борисовна глянула в свой черный от дымовой шашки кабинет. Взгляд упал на сейф, там трудовые книжки. "Их надо спасти!" И только она подошла к сейфу, в кабинете прогремел взрыв. Наталью Борисовну взрывной волной выбросило из кабинета через коридор к противоположной стене. Оглушенная взрывом, с разбитым коленом она кое- как доползла до окна. Лезть по водосточной трубе никак не решалась. Она, как капитан тонущего корабля, уже готова была погибнуть вместе со своим детищем. Но подчиненные, прыгнувшие раньше, умоляли директора рискнуть. "Пусть вы ушибетесь, или даже сломаете ногу, но вы будете живы". И Наталья Борисовна поддалась уговорам. Прыжок с пятиметровой высоты второго этажа требовал не малого мужества. Она собрала всю свою волю, зная, что безопаснее падать на "пятую точку", шагнула прямо с подоконника. От удара о землю Наталья Борисовна потеряла сознание. Галина Андреевна и Людмила Егоровна не отходили от директора, пока не привели ее в чувство. Потом они поддерживая хромающую Наталью Борисовну, побежали через проход в заборе в здание налоговой полиции. Через ворота выглянули на улицу Пушкинскую. В это время по дороге приближался грузовик, полный ликующих боевиков. Один из них нацелил автомат на Наталью Борисовну. В голове промелькнула мысль: "Стоило ли испытать страдания и страх прыжка, чтобы теперь быть убитой из автомата". Но чувство самосохранения вывело женщину из оцепенения, и она вовремя укрылась за углом здания.
  До пяти вечера женщины находились во дворе горящего здания. Пытались вызвать пожарных, но те ехать отказались, сославшись на снайперов, простреливающих улицы.
  Приехала "скорая", которая хотела увезти Наталью Борисовну в госпиталь, но она отказалась и попросила отвести ее домой, там и оказывали ей медицинскую помощь. А лечиться пришлось долго. Сильное сотрясение головного мозга, сильный ушиб и открытая рваная рана колена, ушиб позвоночника - это только медицинские диагнозы, которые и спустя десять лет дают о себе знать. А как определить глубину психологической травмы хрупких женщин, оставшихся беззащитными один на один с жестоким врагом?!
  "Больше всего жалко сгоревший методический материал, накопленный за сорок лет, - с горечью делилась Людмила Егоровна, бессменный завуч Дома детского творчества, больше переживающая за дело, чем за себя лично, - жалко удивительные куклы и картины нашего художника Сергея Донцова.
  - А еще мы поняли, что мы никому не нужны. Каждый спасался, как мог, - с болью добавила педагог-организатор Галина Андреевна Гогоцкая.
  Конечно, не бывает, худа без добра. После нападения басаевцев сгоревший Дом детского творчества отстроили и оборудовали заново. Вот только исстрадавшиеся, раненые души даже спустя десять лет требуют тепла и внимания, которого так не хватает простым буденновцам со стороны родной власти.
  
  
  ЗАХВАТ АДМИНИСТРАЦИИ
  
  
  НАС НИКТО НЕ ХОТЕЛ СЛУШАТЬ
  
  А в то же самое время, 12 часов, другая группа боевиков, пройдя по улице Октябрьской, начала обстрел и захват здания администрации. Чернышова Валентина - тогдашний секретарь главы администрации Коваленко П.Д., с рабочего места была захвачена в заложники. Ее воспоминания наталкивают на раздумья:
  "В 12 часов 10 минут я услышала выстрелы, в приемную позвонил начальник милиции Николай Андреевич Ляшенко. Он кричал в трубку: "Валя, помогай, нас обстреляли". Я начала звонить по воинским частям, в спецслужбы Буденновска и Ставрополя, на завод "Ставропольполимер", чтобы те усилили охрану. Я ушла из кабинета только тогда, когда оборвалась связь, и только вышла в коридор, как прогремел выстрел гранатомета. Нас спасло то, что граната застряла в кондиционере. А на первом этаже уже были боевики, я побежала на пятый и закрылась в туалете. Когда они начали ломать двери, я сказала: "Не ломайте, я сама открою". Всех, кого взяли в заложники в здании администрации, согнали на автомобильной стоянке за зданием. Потом всех погнали в больницу. Там мне пришлось столкнуться с Басаевым. Когда он проходил мимо, я его упрекнула, что настоящие горцы с женщинами и детьми не воюют. Но он прошел мимо меня, будто и не заметил, а его помощник Арсланбек отшвырнул меня так, что я влипла в стенку.
   Дважды мне удалось из больницы позвонить по телефону. Один раз сообщила родным, что я в заложниках; а второй раз звонила директору завода Моисею Иосифовичу Гершбергу и просила сообщить по прямому телефону в Москву, что в больнице не пятьдесят человек заложников, как сообщали сначала в СМИ, а пять тысяч, что больница битком набита людьми.
  Возмущало отношение басаевцев к дагестанцам, чеченцам, попавшим в заложники. К ним относились даже хуже чем к русским, с презрением, как к предателям.
  Я сама своими глазами видела, как ящики с боеприпасами таскали из подвала больницы, хотя в "Ставропольской Правде" я читала опровержение, будто бы проверка не подтвердила наличие оружия в подвалах до нападения.. И еще я стала свидетелем одного странного факта. Когда начался, а потом стих штурм, в больницу заходили странные люди. Чистенькие, надушенные, наглаженные. Они обнимались с Басаевым и другими боевиками, поздравляли их с чем-то.
  Когда во время штурма стояла у окна, снаряды попадали в стены, и была сильная вибрация. У меня потом живот представлял собой сплошной синяк. Все дни в больнице ко мне жались трое детей из детского отделения. На пятый день, когда договорились с Басаевым об освобождении детей с родителями, я с этими детьми вышла. Довезла их до детской поликлиники и сдала медикам, чтобы им оказали помощь и нашли родителей.
  Когда нас опрашивала прокуратура, я говорила и про боеприпасы из подвала, и про "чистеньких гостей", но в прокуратуре нас никто не хотел слушать. Нам сказали: "Все это вам показалось".
  
  Давыдов Владимир Алексеевич, преподаватель музыкальной школы и по совместительству председатель профсоюза работников культуры с утра 14 июня находился в администрации, тщетно пытаясь попасть к кому-то из руководителей. Коваленко П.Д. уехал в Ставрополь, Шевченко В.В. не принимал. Владимир Алексеевич зашел в кабинет к Ахромеевой Светлане, которая записывала на прием к главе Администрации. Вдруг со стороны милиции послышались выстрелы, быстро переросшие в шкальный огонь. Из приемной Коваленко сообщили, что на город напали чеченцы. В здании администрации началась паника. Люди не знали куда бежать. Кто-то у Сосиковой В.С. взял ключи от подвала, но открыть его не смогли, ключи в суматохе дали не те. Давыдов с группой сотрудников администрации укрылся в подвальном помещении буфета. Людей там столпилось много, и потому Владимир Алексеевич решил пойти в музыкальную школу.
  Вышел через черный ход, остановился, прислушиваясь. Со всех сторон раздавались выстрелы, и тут со стороны гаражей администрации показались люди в камуфляжной форме с повязками на голове с оружием в руках. Подгоняя дулом автомата, чеченец повел Давыдова на площадь, где уже находились захваченные люди. Со всех сторон на площадь стали сгонять большое количество заложников. Люди были испуганы, многие ранены, истекали кровью. Дети, пугаясь выстрелов, плакали, а боевики кричали, заставляя молчать.
  " Я видел, как боевики выстрелили из гранатомета по Дому детского творчества, и он загорелся. Потом нас подняли и погнали на площадь за здание администрации. За толпой ехал бензовоз. А в воздухе появились самолеты и вертолеты. Всех заложников, а было нас на тот момент человек 500-600, начали направлять в пространство между администрацией, гаражами и Узлом связи. В промежутках между зданиями стояли боевики с автоматами, а сзади нас прессовал бензовоз"- Вспоминал Владимир Алексеевич. Его, как и всех захваченных горожан ждала участь заложника и долгих шесть дней заточения в осажденной больнице, из которой он, слава Богу, вышел живой.
  
  
  ХОРОШО, ЧТО БОГ ЕСТЬ
  
  Этим откровением поделилась со мной удивительная женщина, поэт Галина Савченко. Несмотря на неюный возраст, Галина умудрилась сохранить в себе восторженное восприятие жизни и детскую чистоту. Я знала, что у нее есть свой опыт встречи с бедой 1995 года. И вот что она мне поведала в свойственной ей короткой, емкой и образной манере.
   "12 часов дня. Звонок родственницы, которая всегда, уже много лет подряд звонит мне на работу ровно в 13 часов. Разговор ни о чем. Как бы между прочим говорю: "А у нас стреляют". Обещаю перезвонить, как только все узнаю. Стук в дверь. Кричит Ильинова: "Галина, на город чеченцы напали. Надо бежать". Быстро собираюсь и бегу до третьего этажа. Навстречу Медуница Людмила, говорит: "Первый этаж взяли". Бежим назад. На четвертом этаже прячемся в подсобку. Слышим звон стекла, грохот выбиваемых дверей. Нас четверо. Жара. Сидим на полу. Закрылись на шпингалет. Лиля бледная, на грани нервного срыва. Показываю знаком: "Молчи!". Все живое в нас четверых слилось воедино, в одну мольбу: "Господи, помоги!" В ответ уходит паника и приходит надежда и мысль! Тихо встаю, прикладываю указательный палец к губам. Девочки понимают - надо молчать. Открываю шпингалеты, оставляю двери приоткрытыми. Мимо по коридору стучат ботинками боевики. Где-то рядом ломают двери. Слышится стрельба. Но к нам никто не заходит. Или подумали, что уже взяли отсюда, или просто никого нет. Сидим. Уже никого нет. Все утихло. Послышались крики наших: "Есть кто живой?" Людмила Медуница узнала голос знакомого милиционера. Это был Драган Андрей Пантелеевич. Мы вышли". Вот Галина почувствовала, что Бог есть. И он реально помогает. Когда мы просим. Когда призываем его в свою жизнь. Он готов нас спасать. Готовы ли мы спасаться?!
  А дальше я предлагаю вниманию читателя авторское поэтическое произведение Галины Савченко (Литературный псевдоним - Чайка).
  
  
  
  
   "Скажите мне, а кто из нас, живущих
   На ветровой земле не одинок?"
   А. Екимцев
  
  Крест.
  
  И кто не слаб? Мгновенье. Час. День. Год. Жизнь.От понимания этой слабости я могу так обостренно принимать эти строки поэта. И думается, что русской душе присуще некое обостренное мерцание. Что в беде, что в разумности, что в добре или неразумности. Душе всегда нужно состояние дружбы. На мгновение. Час. День. Год. Жизнь. И друг всегда нужен, Который бы выслушал, оценил, подсказал, помог. В земных условиях бытия мы все бываем то хранителями тайн друзей, то исповедующимися перед ними. Радость делишь радостно. В беде, огорчениях чувствуешь их тепло. Сознательно ли, подсознательно, может генетически, знаем и надеемся, что тебе помогут, услышат, что ты не одинок. И полностью доверишь ЕМУ свои тайны, свои надежды. Свою благодарность. За возможность знать. Знать, где душа получит поддержку. И уверенно сказать: поддержка есть, и не просто есть, а единственно есть. Искренне доверить.
  Известно всей стране: Буденновск - Басаев.... И я. Просто на рабочем месте. Два часа не жизни. Подсобка. В коридоре шум смерти. Чужая речь. Смех. Выстрелы. Взломы. Бетон подсобки. Сидим. Четверо. Неодушевленность ноги не держат. Души нет. Улетела. И все мое живое остановилось. Слилось в едином слове: "Помоги!.." пограничный разлом сознания, знания, незнания. Вздох. Выдох. "Помоги!.." в коридоре шум смерти. Энергетика сознания пульсирует: "Не дышать!" Четыре вдоха и выдоха одновременно - это уже шум. Шум жизни. И спасены. Тем, что не найдены. Тем, что... Чем же?.. Я дома. Радость. Слабость. Опять получается сидеть. Тихо-тихо. Одна. Душа вернулась. Благодарить могу наедине. Потом дела. Жизни. А в разрывные моменты потерь, а значит потери части себя, душевно вскрикнешь: "За что?.." и утешишься мыслью духа о неизбежности тоже нести. Свой крест. А земное сердце кровит от потери и ищет точку опоры. И находит. В сердцем подсказанной очистительной своей молитвенной беседе. И поднимаешься. Надо жить. Любить. Нести.
   Галина Чайка.
  
  
  
  
  
  МАТЕРЬ БОЖЬЯ МОЛИЛА ЗА НАС
  
  Раису Николаевну Кастарнову я знала еще с тех времен, когда работала художественным руководителем в Парке культуры и отдыха им. Гагарина, а она была там главным бухгалтером. Раиса Николаевна всегда располагала к себе, в разговоре ей всегда хотелось доверить самое сокровенное. Много лет наши пути не пересекались.
  А когда, начав работу над этой книгой, я дала объявление в газету о том, что воспоминания очевидцев помогут мне в работе, мне поступил звонок: "Поговорите с главным бухгалтером архитектуры". На другой же день я направилась в архитектуру. И тут я снова встретилась с Раисой Николаевной.
  За двадцать лет, что мы с ней не общались, произошло много изменений, не внешних, внешне она почти не изменилась. Эти изменения коснулись ее внутреннего мира. В разговоре Раиса Николаевна очень часто упоминала о Боге, и сам тон разговора был наполнен смиренностью. Она стала глубоко верующей женщиной. А главная причина этого важного события в ее жизни в том, что Раиса Николаевна в кошмарные июньские дни, будучи заложницей, видела, как Матерь Божья молилась у Святого Креста.
   "Когда началась стрельба, и нам стало известно о нападении, я ходила по кабинетам первого этажа и торопила девчат уходить в подвал. И когда уже все спустились, я вдруг вспомнила, что дверь моего кабинета осталась не закрытой, а там финансовые документы, а на следующий день ожидалась краевая проверка. Я вернулась, закрыла кабинет, и когда уже вытаскивала ключ из замка на плечо мне легла мужская рука. Подняла глаза. Мужчина средних лет в военной форме, с бородой так спокойно говорит мне:
  - Пойдем.
  - Куда пойдем?- спрашиваю, а он мне
  - Туда, где все.
  - А где все?
  Это был сам Басаев. Вывел он меня во двор, а там уже народу!.. Я была в новом наряде, и первое время все боялась его испачкать, а потом и на землю садилась, и на пол ложилась, не до нарядов стало.
  Все дни заточения Раиса Николаевна находилась в отделении кардиологии. Пережила она обстрел, штурм, вместе со всеми стояла у окон и махала солдатам простыней. Но все эти испытания затмило одно событие, которое теперь Раиса Николаевна считает главным в своей жизни.
  После штурма, когда отступили альфовцы, наступило хрупкое затишье, Раиса Николаевна сидела на полу и смотрела в оконный проем. Окна выходили на юго-восток. Небо было голубым и глубоким. По небу плыли перистые облака, а точнее сказать, они в тот момент застыли в форме огромного гусиного пера, и на этом фоне родилось видение: христианский крест с двумя пересечениями и преклоненная к кресту Богоматерь.
  
  ИХ НЕ ПОКИНУЛО МУЖЕСТВО
  
  Однажды, когда я объявила через газету о сборе материала для книги, мне позвонила женщина и попросила написать теплые слова о Татьяне Васильевне Левченко, которая в 1995 году работала заместителем главы администрации по социальным вопросам. По рассказам очевидцев, мужество и находчивость не покинули Татьяну Васильевну в дни испытаний. А в момент нападения на администрацию благодаря ей около тридцати человек были спасены от захвата.
  В 11 часов 50 минут закончилось совещание с медиками, которое проходило в кабинете Левченко. Сразу после совещания к Татьяне Васильевне зашел Федоров Виктор Иванович, с которым ей предстояла поездка в школу Љ8. Татьяна Васильевна выглянула в приемную, там сидели люди к ней на прием. Виктор Иванович торопил, но Татьяна Васильевна все же решила сначала принять людей, а потом ехать. И когда она приняла 2 или три человека, послышалась стрельба, усиливающаяся с каждой минутой. И когда через окно Левченко увидела на площади вооруженных боевиков, падающих под пулями людей, она поняла всю серьезность положения. Сначала она вывела находящихся в приемной и прибежавших сюда людей в коридор, в котором не было окон. Все время Татьяна Васильевна думала, где и как можно укрыть людей, и последний момент, когда боевики уже показались на первом этаже, она вдруг вспомнила о выходе в подвал через свой кабинет, которым никогда не пользовалась. Татьяна Васильевна собрала людей из коридоров и увела их по черному ходу в подвал. Три часа просидели они в полной темноте, пока бандиты не ушли с захваченными заложниками в больницу.
  Потом были дни и ночи работы в военном штабе. Было трудно, но самое трудно время было после, когда тысячи истерзанных болью людей проходили через ее руки. И хотя стремилась Татьяна Васильевна сделать для людей все, что могла, чувство вины, не лично за себя, за систему, терзает ее до сих пор. Ведь она представляла Власть, которая тогда в 1995 году не смогла предотвратить беду. Не мешало бы всем чиновникам иметь такую ответственность перед людьми, как у Левченко Т.В.
  Много слов благодарности заслужили преподаватели художественной школы Пальчиков Александр Владимирович, Пальчикова Светлана Александровна и директор школы Бойко Лариса Николаевна, которые успели закрыть все входы и выходы во двор и здание школы, и, проявив ответственность и находчивость, спрятали детей под баррикадой из столов. А потом, когда в городе стало спокойнее, всех детей преподаватели развезли по домам, где их встречали благодарные родители в окружении соседей, родных и знакомых. И все благодарили, обнимали и целовали учителей за спасенные жизни детей.
  
  
  
  
  ДОМ НА ЛЕНИНСКОЙ
  
  Дом Љ 60 на улице Ленинской считался элитным в городе и по расположению, и по качеству квартир, и по составу жильцов. Многие из горожан, проходя мимо, с завистью поглядывали на его обитателей. Но после 14 июня 1995 года этот дом перестал быть объектом зависти. И даже наоборот, можно было слышать от прохожих: "Хорошо, что мы не в этом доме живем"...
  ...После захвата администрации, группы боевиков рассыпались по близлежащим улицам. Им нужны были заложники. Много заложников. Снайпер расположился на пороге сбербанка (ныне центральная городская библиотека), и стал в прицел рассматривать пятиэтажный дом напротив, который был ярко освещен полуденным солнцем, и все происходящее в квартирах оказалось как на ладони. Вот в одной из квартир на пятом этаже в окне показался силуэт женщины. Снайпер прицелился в грудь и нажал курок. В прицел были видны разлетевшиеся брызги крови и медленно осевшая фигура мишени. Снайпер остался доволен работой и перевел взгляд на соседнее окно.
  ...Галина докрашивала окно в спальне, когда где-то в районе милиции послышались ухающие звуки и трескотня. "Наверное, в милиции учения идут", - подумала она и продолжала с усердием размазывать быстро загустевающую на жаре белую краску. Но через несколько минут обратила внимание на спешащих от площади людей. Потом люди побежали. А следом за ними появились мужчины с автоматами в камуфляжной форме с зелеными повязками на головах. Сердце тревожно заколотилось. Галина бросила кисточку и закрыла окно. Села на диван, пытаясь успокоиться. На глаза попался телефон. Набрала номер свекрови. "Мама, в центре у нас стреляют. Я боюсь". Вдруг связь прервалась... А в подъезде уже стоял грохот выбиваемых дверей, крик и плач соседей с нижних этажей. "Надо переодеться, а то придут, а я в шортах", - Галина протиснулась к шифоньеру между пианино и швейной машинкой, одела первое попавшееся платье . И когда пробиралась между мебелью обратно в зал, вдруг почувствовала удар в грудь. В голове зазвенело, в глазах потемнело, перестала ощущаться левая рука. В голове мелькнула мысль о том, что ей оторвало руку. С трудом перевела взгляд влево. Нет. Рука была на месте. Последнее, что она помнила, это как она взяла с пианино чистую салфетку, приготовленную для протирания окон, и прижала ее к ране, из которой фонтаном хлестала кровь. Силы уходили, в голове усиливался шум. Она медленно осела на пол и потеряла сознание.
  Сколько по времени она лежала, трудно было понять. Сознание медленно возвращалось. Галина лежала и размышляла: "Когда умирают, летят в какую-то трубу. Я не лечу, значит еще живая. А если живая, надо вставать и выбираться из квартиры".
  В груди поселилась адская боль. Голова кружилась. Судя по багровой луже на полу, крови она потеряла много. Но встать и дойти до квартиры соседей сил хватило. Галина постучала. За дверью слышалась перебранка. Муж не разрешал жене подходить к двери. Наконец дверь открылась. Рая Руфман запричитала, увидев соседку всю в крови. Но опыт работы медсестрой подтолкнул к действию.
  Раненую Галину Савинову отвезли сначала в пожарную часть, потом в поликлинику, где ей уколи сильное обезболивающее и еще что-то, что помогло ей, не теряя сознания, доехать до Благодарненской больницы.
  Эта больница запомнилась грязью, обшарпанными стенами, огромным количеством тараканов, которые перемалывали в труху любые продукты, оставленные на тумбочке на ночь. Мало того, там Галина впервые узнала, что тараканы кусают людей. У нее и у всех женщин в палате были искусаны руки.
  Никакой реальной помощи там раненым не оказывали, даже обезболивающие препараты не кололи, только на рентген без конца возили, да советовали больше ходить. Эти советы чуть было, не привели к смертельному исходу. Для Галины Савиной дни пребывания в г. Благодарном стали кошмаром. Но к счастью, дней через пять прибыла туда бригада врачей из Ставрополя.
  Она еще была в дороге, а в краевой клинической больнице уже готовились к ее операции. Бригада медперсонала подхватила раненую у порога. На ходу, прямо на каталке ей обрезали ногти, обрабатывали, кололи какие-то препараты, надевали стерильное белье. В подготовленной операционной ее уже ждал хирург Урусов Евгений Хамидович. Ему то и обязана Галина Савинова жизнью.
  Как она узнала позже, пуля прошла у нее чуть выше сердца, задев верхнюю часть легкого и раздробив ребра. Когда она в Благодарном по совету врачей начала двигаться, осколки ребер начали рвать ей легкое, и только оперативное и профессиональное вмешательство Ставропольских врачей предотвратили смертельный исход.
  С непрофессионализмом, преступным равнодушием не раз пришлось столкнуться Галине в период лечения в Буденновске, когда оформлялась на инвалидность. С частично вырезанным легким, с тяжелейшей психологической травмой она только через Ставрополь с трудом оформилась на третью группу инвалидности. Через год, когда необходимо было переоформить документы на группу, еще раз повторять "хождения по мукам" Галина не захотела. С каждым годом ранения все больше дают о себе знать, но лечиться женщина старается больше народными средствами. Жить продолжает в той же квартире, где была ранена. Хотя трудно было, особенно первое время. Окна в квартире чаще занавешены, а дверь установлена настоящая бронированная.
  Я заметила, что все двери, начиная с подъезда, в доме Љ 60, на улице Ленинской укрепленные, железные. Многие из жителей после нападения басаевцев, уехали, кто в другой город, а кто и в другую страну. Но все из ныне живущих знают, что в том страшном июне погибли --- жильцов, ранено---, побывало в заложниках---- человек, и всем до единого было вручено свидетельство участника боевых действий.
  Потому и не завидуют больше горожане жильцам дома Љ60, что на улице Ленинской.
  
  
  
  
  ТРЕТЬЯ ГРУППА ЗАХВАТА
  
  Третья группа захвата пошла на городской рынок. В памяти горожан в основном остались именно эти три направления: милиция, администрация, рынок. На рынке было самое массовое скопление народа. Самая большая паника, самое большое количество пострадавших. Целыми автобусами, набитыми до отказа вывозили заложников именно из района рынка.
  Светлана Горбунова, торгующая гамбургерами, вспоминает: "Я тогда торговала вещами напротив кинотеатра "Олимпия". В обед со стороны милиции донеслись выстрелы. Потом люди из центра побежали, кричат: "Прячьтесь! Чеченцы на город напали!" Светлана похватала вещи и в столовую напротив Олимпии забежала. А там уже народу набилось полно. С улицы все громче доносились выстрелы и взрывы. Люди в столовой начали молиться.
  И Бог пронес, в столовую чеченцы не ворвались. Допоздна не решались выходить. Только часов в восемь вечера потихоньку стали выглядывать. На углу лежал убитый мужчина, ближе к Олимпии изрешеченная пулями женщина, дальше к универмагу у вагончика расстрелянная женщина. Торговые ряды с брошенным товаром ужасали своим беспорядком и безлюдностью.
  Белоконенко Анна Федоровна торговала вещами напротив универмага. В обед со стороны центра послышались хлопки, потом начали бежать люди с криками: "Там стреляют! Чеченцы напали! Убегайте!" Мимо художественной школы пробежали дети, погоняемые учительницей. Соседи по торговому ряду стали спешно собирать товар. Напротив Чернова Елена, торговавшая посудой и хрусталем, убежала, бросив все. "Люди ковры побросали, что в сравнении с ними по ценности наша мелочь?" -говорила позже Елена.
  Но Анна Федоровна все еще мешкала. Тут подошла соседка Нина Ларская и, ругая Анну Федоровну за медлительность, буквально утащила ее с рынка. Когда бежали через улицу Борцов Революции, видели остановленные автобусы Љ8 и Љ7.
  А Рябушкина Мира Яковлевна с утра жаловалась женщинам на головную боль и могла бы уйти домой, но не ушла. Она словно знала, что придет ее смерть. Смирившись с неизбежным, не торопясь, собрала вещи, брошенные девчатами в вагончик к Зине, соседке по торговому ряду, и в тот момент, когда стала замыкать дверь ее настигла шальная пуля. Чеченцы бежали и, не целясь, поливали хаотическим огнем торговые ряды. От их тяжелого бега с полной боевой оснасткой в тяжелых военных ботинках содрогалась земля. И это чувствовали люди, спрятавшиеся в машинах и торговых павильонах.
  "Мы, люди, находящиеся в мясном павильоне, услышав выстрелы и крики, успели закрыть двери на засов. На крыше видели чеченца, он стрелял в кого-то на улице, при желании он мог бы через окно расстрелять нас, но Бог пронес, - рассказал мне работник мясного павильона Терминасов Александр, вспоминая 95 год, - а за стенами павильона слышали автоматную стрельбу, взрывы".
  Людмила Колганова, работник рынка, в момент нападения находилась на весовой. Она видела как на площадку, что была за молочным павильоном, и где находилась весовая, въехала машина с военными, только на головах у них были зеленые повязки. Они начали стрелять в воздух и захватывать людей. Люди в панике бросились врассыпную. Несколько десятков человек набилось в весовую и подвал. Дверь закрыли на засов, и вышли оттуда, только спустя несколько часов, когда на рынке все стихло.
  Ответственный секретарь газеты "Вестник Прикумья" Алла Михайловна Апалькова в обеденный перерыв решила пройти по рынку. Ей хотелось купить часы для сына, который получил аттестат об окончании девяти классов. На рынке было шумно и многолюдно. Вдруг откуда-то с центра послышались одиночные хлопки, которые вспугнули птиц. Никто даже не понял сразу, что это за хлопки. Но по мере их приближения стало понятно, что это выстрелы. Какой-то мужчина высказал предположение, что это голубей пугают. У Аллы Михайловны родилось предположение о том, что в милиции по средам идут учения, и стреляют, видимо там. Но выстрелы становились громче и громче. Когда она была около молочного павильона, выстрелы слышались уже в районе Дома Культуры. Торговцы с рынка спешно собирали товар. А с главного входа с улицы Свободы побежали люди с криками:
  - Стреляют! Чеченцы в городе!
  Алла Михайловна остановилась и, оглядываясь по сторонам, пыталась понять, что же происходит. На полном газу срывались с места автомобили, захлопывались двери торговых павильонов и магазинов, перепуганные люди бежали, обгоняя друг друга. С визгом, сбив с ног старую женщину, промчались две молоденькие девушки. Пробежал мимо парень с окровавленной рукой. Споткнувшись, упала женщина. Раскинув руки, упал навзничь мужчина.... Обезумевшие люди метались от одного выхода к другому, прятались под прилавки, в машины, под раскладушки, стараясь накрыться хоть чем-нибудь, чтобы не видеть ужаса, застигшего несчастных людей врасплох.
  - Что стоишь? Беги! - крикнул пробегавший рядом мужчина.
  Несколько секунд она еще раздумывала, но вот между людьми она увидела человека с оружием. Автоматная очередь вывела женщину из оцепенения, и она влилась в поток убегающих, а вслед им летели свинцовые пули.
  А по улице Ленинской уже мчались машины с боевиками. Они со всех сторон окружали рынок. Несколько секунд отделяли Аллу Михайловну от смерти или от участи заложника, если бы она вовремя не свернула на улицу Свободы и не укрылась бы в доме совершенно незнакомых людей пенсионеров Чавкиных.
  
  Этого героя моей книги, как и остальных, мне послал Бог. А было это в тот день, когда я поняла, что моя книга о девяносто пятом годе - это дитя, которому суждено появиться на свет в трудных родах. О средствах на издание я должна буду позаботиться сама. Когда я осознала свое положение, то пошла к предпринимателям. Так я оказалась в магазине недалеко от гостиницы. Рассказывая о задуманной книге хозяйке магазина Проценко Вере Борисовне, которая, кстати, с большим участием отнеслась ко мне, пообещав посильную помощь, я вдруг узнала, что в этом магазине работает человек, побывавший в заложниках. Я попросила свою собеседницу познакомить меня с этим человеком. Им оказался Алексей Усков. А дальше вы прочитаете его историю.
  
  Алексея Ускова басаевцы захватили на улице Ленинской. Вместе с группой других перепуганных и ничего не понимающих людей, захваченных на рынке, его посадили в отобранный у хозяина "Рафик" (боевики останавливали встречные машины, водителей и пассажиров забирали в заложники, а машины использовали в своих нуждах. Тех, кто не хотел подчиняться, расстреливали) и отвезли на площадь "под Ленина", оттуда перегнали во двор администрации, где уже было много людей. Там стоял бензовоз, в воздухе кружили вертолеты.
   Когда заложников повели по улице Пушкинской, Алексей оказался в середине колонны, и когда он находился на улице Мира, то "голова" колонны была уже на проспекте Калина. Назад он не оглядывался.
  Я сделала примерный подсчет количества захваченных в заложники людей. По словам Алексея, колонна растянулась на три квартала, это триста метров. Люди шли довольно плотно. В один ряд могло вместиться шесть человек. Идти, не наступая на пятки впереди идущим, можно примерно на расстоянии 70-80 сантиметров. Из этого выведем примерное число рядов. Выходит 385. Умножим число рядов на число человек в ряду. Получается 2310 человек. Естественно, это примерная цифра, одна из версий, так как точное число заложников никто не знает. А к этой цифре прибавились медработники и больные, находящиеся в больнице, это еще 256 работников и 400 человек больных на тот день.
  "В больнице я сначала попал в раздаточную комнату хирургического отделения на втором этаже. Когда начали переписывать, нас в ней оказалось сто семнадцать человек. Я представил, сколько таких комнат по всем этажам!
  Помощник Басаева Арсланбек, проходя мимо, вдруг остановился около меня: "Что-то мне твоя наглая рожа знакома. Ты мент?". Боевики были настроены очень агрессивно. А я подумал: "Мне твоя рожа тоже знакома". Видно, заведуя разведкой Чечни, он не раз бывал в городе, а я по роду службы много ходил по городу и мог с ним встречаться. Мне скрутили руки и отвели в какую-то каморку, полную радиодеталей. Где-то рядом работал телевизор. Я лежал со связанными руками лицом вниз, и мог только слушать. Неверная информация раздражала и угнетала. По "Новостям" говорили, что заложников то пятьдесят, то семьдесят человек. Я готовился к смерти. Но потом ситуация смягчилась.
  Позже меня перевели в полуподвальное помещение актового зала. Там были деревянные полы, и там прошла первая и единственная ночь в заложниках, когда я сумел выспаться".
  Алексей рассказывал медленно, чувствовалось, что говорить ему тяжело. От нашей общей знакомой я знаю, что Алексей долго лечился после освобождения из заложников, он был ранен осколком в руку и глубоко травмирован психологически.
  Но как бы не было тяжело, он все - таки рассказал до конца обо всем, что пришлось пережить: "В помещении актового зала периодически то появлялись, то исчезали ведра с бензином. Специально не следил, но когда стояли у окон, оглянусь- стоят, снова оглянусь - нету. Появлялись и исчезали канистры в зависимости от успеха или неудачи в переговорах. Мы понимали, что если подожгут, все сгорим. Убегать некуда. На окнах решетки. Ранило меня во время штурма, когда стоял у окна. Осколок от простенка отлетел.
  Когда стали набирать добровольцев, я вызвался поехать. Перед отъездом с улицы передали образец заявления, которое нам предлагали написать. Это было заявление о добровольном вступлении в отряд Басаева. Мы отказались писать это заявление. Басаев был взбешен таким поведением нашей стороны и затребовал вместо пятидесяти человек, 150 заложников. Мы понимали, что можем не вернуться.
  Когда ехали, все время ждали, когда же наши начнут действовать. Когда передавали воду, думали она со снотворным, боевики сначала не пили, смотрели, как мы будем себя вести. В каком-то месте дорогу преградили вертолеты, после остановки, автобусы повернули назад и потом ехали через Нефтекумск до с. Зандак".
  Полного бездействия в отношения Басаева от наших спецслужб даже заложники не ждали. У всех было ощущение полного провала. Военные кляли правительство. Генералы высшего чина приказывали военным уничтожить автобусы, но те затребовали письменный приказ. Брать на себя ответственность за жизни ста пятидесяти ни в чем неповинных граждан никто из генералов не решился. Басаев стал героем, а Российская власть в 1995 году в очередной раз покрыла себя позором, расписалась в своей неспособности защитить своих граждан от терроризма.
  
  
  
  "ТАМ МОЙ СЫН!"
  
  Надежда Гавриловна Серафименко уже сделала необходимые покупки и собралась уходить с рынка, когда туда, как вихрь налетели чеченские боевики. С толпой убегающих она вырвалась из лап бандитов, прибежала домой, а сына, который торговал на рынке, дома нет. Надежда Гавриловна, бросив сумки, не долго думая, вновь помчалась на рынок.
  - Куда ты, Надежда, - останавливали ее и родные, и соседи,- там стреляют!
  - Но там мой сын, - упрямо твердила она всем в ответ, и никакая сила не могла ее удержать, сдержать ее порыв быть в лихую годину там, где ее сын, и, может быть, закрыть его собой от бандитских пуль.
  Она прибежала к кинотеатру Олимпия, где располагалась торговая точка сына, но его там не было. Женщины из "Олимпии" кричали ей: "Надя, иди сюда!"
  Но тут ее схватили боевики и стали гнать в толпу уже захваченных людей. Она вырывалась и все время кричала: "Там мой сын!" В какой-то момент ей удалось вырваться из рук боевиков. Она побежала, а ей вслед прогрохотала длинная автоматная очередь. Изрешеченная вдоль и поперек, женщина упала замертво и долго, до тех пор, когда по городу начали собирать трупы, она пролежала на площади перед "Олимпией". Потом лежала в бане, заваленной изуродованными телами. И только на третьи сутки родные узнали, что Надежда Григорьевна не в заложниках, как они думали, а убита.
  А накануне Светлане снился странный сон. Будто идет она с мамой по городу, а город черный-черный. И людей нигде нет. Везде пусто, и мертвая тишина стоит. Дошли они до пустыря в районе маслозавода. А там стоит женщина, вся в черном, огромного роста, как памятник Мать-Родина, что на площади в центре города. И к ней выстроилась длинная очередь людей. Мама стала в эту очередь. А женщина в черном раздавала белый хлеб. Мама взяла хлеб и говорит: "Хватит нам одного кусочка".
  Светлана проснулась в тревоге и поняла: в Буденновске что-то случилось. 14 июня вечером Североморск облетела страшная весть: на Буденновск напали чеченцы. Светлана тщетно пыталась дозвониться домой, и только 16-го, наконец, в трубке услышала голос отца:
  - Мама погибла. Похороны сегодня.
  - Задержите похороны, мы прилетим, - сквозь слезы умоляла она отца.
  - Нет, дочь, задерживать нельзя. Она трое суток уже на жаре. На нее страшно смотреть. Пусть она останется у тебя в памяти живая.
  
  Так и осталась Надежда Григорьевна в памяти у дочери Светланы Синчук живая, подвижная, веселая, спешащая к детям по первому зову. Яркой страницей осталось в памяти. Новый Уренгой. Семья Светланы на грани развала. В отчаянье послала маме телеграмму: "Мамочка, забери меня отсюда. Я тебя умоляю!" И мама прилетела за тысячи километров. Примчалась спасать тонущий семейный корабль дочери. И спасла. И так было всегда. Стоило написать или позвонить и о чем-то попросить маму, она бросала все свои дела и мчалась на зов детей.
  И спустя десять лет Светлана не может смириться с утратой. Без мамы в мире стало так пусто! Конечно, она понимает, что Богу нужны хорошие люди, но как их не хватает здесь, на земле?!
  
  
   ЕЕ ДВАЖДЫ ВОДИЛИ НА РАССТРЕЛ
  
  Прошло десять лет, но Ольга Куцова, до сих пор без дрожи в голосе не может говорить о тех днях. А вернее, она старается вообще не говорить о них. И так ведут себя большинство людей, переживших тот ужас. Вот то немногое, чем смогла она поделиться, перебарывая волнение, превозмогая боль от спазмов в горле:
   О нападении Ольга узнала на рынке в начале первого часа. Она торговала книгами, подменяя мужа. Со стороны администрации бежали люди, кричали всем, чтоб прятались, так как чеченцы напали на город.
  - Меня схватили на улице Мира около детсада. Хорошо, что я не успела забрать дочь и ее миновала страшная участь. Всех, кого хватали, сначала сгоняли на площадь к памятнику Ленину. Нас уложили прямо на раскаленный асфальт лицом вниз. Мы лежали и задыхались от испарений, что шли от асфальта, от беспощадного пекла, что исходило сверху. Кому-то становилось плохо с сердцем, кого-то начинал душить приступ астмы. Некоторые были ранены и истекали кровью.
  Дальше было еще страшней. Над городом появились вертолеты. И бандиты погнали нас за здание администрации, где стоял бензовоз. Они заставляли нас лезть на машину, под машину, усаживаться вокруг машины, говорили, что если будут стрелять с вертолетов, они подорвут бензовоз. Там у нас на глазах один из бандитов хотел добить уже раненую сотрудницу сберкассы, но другой его остановил, и женщину отвезли в больницу. Мы с облегчением вздохнули, а я подумала, что и среди бандитов есть люди.
  Потом нас погнали по улице Пушкинской, по проспекту Калинина, как оказалось, к больнице. Сначала, разделив всех на небольшие группы, нас усадили на площадке, где разворачивались автобусы. Около остановки стоял расстрелянный автобус. Из кабины свисало тело водителя. В окна были видны неподвижные тела пассажиров. После этого нас повели к зданию больницы к разным входам. Там нас разделили. Женщины и дети были в одних помещениях, мужчины в других. Бандиты нам объясняли, что они не хотели трогать Буденновск, что ехали они в Минеральные Воды, чтобы там захватить самолет и улететь в Москву. Говорили, что непричинят нам вреда, если мы будем повиноваться. Они хотели заставить Москву пойти на переговоры. У всех заложников забрали документы и разрешили позвонить родственникам. Мы узнали, что всем руководит Басаев.
  Когда начались переговоры, басаевцы ходили по больнице и рассказывали заложникам о ходе переговоров, не упуская момента обвинить власть в преступном равнодушии по отношении к заложникам.
  Долгие переговоры по поводу журналистов запомнились холодным потом на спине и ужасом, которому подчиняется весь организм. Хотелось сжаться, раствориться в воздухе, только бы на тебе не остановился взгляд боевика. Но он останавливался. Меня выводили в числе тех, кого хотели расстрелять, дважды. Первый раз нас уже вывели во двор, но потом переговоры сдвинулись с места. Потом они затормозились и басаевцы опять указали на меня. А перед нами уже были расстреляны пять человек. Я не знаю, чем я так им не нравилась, почему именно на меня два раза падал выбор".
  
  
  ОНИ БЫЛИ НАСТОЯЩИМИ ГЕРОЯМИ
  
  Когда начался штурм, женщин и детей, захваченных на улицах города, заставляли становиться к окнам и махать простынями, чтобы не стреляли. Ольге Куцовой запомнились два светловолосых паренька. После получасовой передышки опять началась стрельба, и заложников заставляли подниматься с пола и ставиться к окнам. У Ольги со стоном вырвалось: "Господи, опять!.." И вот, эти два светлых паренька загородили женщин собой и встали в первый ряд. В одного из них, что стоял перед Ольгой попали осколки. Его кровь попала на нее. Второй парень остался жив, но его женщины потеряли из виду. "Так хочется узнать, где он сейчас.- Призналась мне Ольга. - Так хочется его обнять и сказать спасибо. У нас у каждого была одна мысль: "Как выжить в этом кошмаре?" Писали на ногах и руках имена и фамилии. Было страшно оказаться неопознанным трупом. А те два паренька были настоящими героями, настоящими мужчинами. Они загородили собой матерей, не своих, чужих".
  
  МАЛЬЧИШКИ ИЗ АРХАНГЕЛЬСКОГО
  
  Антон Калиновский и Василий Свердлик в тот день, 14 июня, поехали в город вместе. Они только что сдали последний экзамен по физике, получив по пятерке.
  Василию надо было взять в больнице недостающие справки для в института, в который он уже был зачислен после подготовительных курсов.
   У Антона в больнице лежала мама, и он торопился порадовать ее хорошей отметкой на экзамене, но так и не дошел до нее.
  В больнице, когда начался захват, мальчишки, вместе с другими людьми, забежали в кабинет УЗИ. Когда боевики начали обходить кабинеты, крепкое телосложение, умные глаза мальчишек вызвали у боевиков подозрение. Ребят приняли за курсантов летного училища. Держали парней в отдельном помещении, зверски избивали и расстреляли в числе первых жертв, когда в назначенное время не прибыли журналисты.
  Бывший классный руководитель Антона и Василия Н.С.Махтеев вспоминает о ребятах как о талантливых учениках, верных друзьях. С болью и любовью рассказывает о ребятах Полина Михайловна Сорокина, преподаватель истории Архангельской школы. Она посвятила им свои стихи:
  Говорят, что время лечит раны,
  И душа уж больше не болит,
  Только память возвращает постоянно
  В черные буденовские дни.
  В том июне знойном, жарком
  Были все экзамены сданы,
  И казалось, что удача рядом,
  Только ты к ней руку протяни.
  Сто дорог открыто перед вами:
  Кто студент, кто будущий солдат,
  Но дорогу Васи и Антона
  Оборвал чеченский автомат.
  
  
  
  
   В ЦЕНТРЕ СОБЫТИЙ
  
   Костюченко Петр Петрович, заместитель главного врача ЦРБ, с самого начала захвата больницы был в центре событий. Информация, полученная от него, была ценной именно потому, что исходила из первых рук.
   "О нападении басаевцев на город я узнал в начале первого часа. Из приемного отделения позвонила медсестра и сообщила о поступлении больных с огнестрельными ранениями. Потом около больницы началась стрельба. Я спустился на первый этаж и хотел выйти на улицу посмотреть, что происходит, но путь мне преградил военный в камуфляжном костюме, в военной фуражке, лицо бородатое, через плечо автомат. Он сказал на чисто русском языке, что больница захвачена специальным чеченским отрядом под командованием Басаева, что все, кто находится в больнице - заложники.
   К этому времени раненых стало поступать все больше и больше. Я собрал заведующих отделениями, объяснил обстановку, распределил обязанности. Я с бригадой, как анестезиолог - реаниматолог, сначала работал в травматологии. Когда к вечеру возвращался из травматологии, больница уже была битком набита людьми. Для нас началась трудная работа. Были задействованы все операционные в хирургии, реанимации, гинекологии, травматологии. Но все же медикам было легче, чем заложникам. Мы были заняты делом, нам не было времени думать об ужасах, которым стали свидетелями, о том, что нас всех ожидает.
   От людей, захваченных на улицах, я постепенно узнавал, что происходило в городе.
   Когда был в реанимации, часов в восемнадцать или восемнадцать тридцать, ко мне подходят двое чеченцев:
   - Вы Костюченко?
   - Я, - отвечаю.
   - Вы здесь главный, вас требует к себе Басаев.
  
   Меня привели в штаб, который располагался на втором этаже в хирургии. Басаев велел идти в город, в наш штаб и передать, что он требует прислать журналистов, желательно из западной прессы. Он желает сделать заявление".
   Переговорщиков выпустили из больницы на другой день. Они направились в милицию, где обосновался штаб, который возглавлял министр внутренних дел Ерин. "Никто нас там не ждал, никто с нами не хотел разговаривать. Мы объясняли, что нас выпустили на определенное время, что если мы не вернемся вовремя, чеченцы будут расстреливать заложников", - вспоминал Петр Петрович. Но убеждения переговорщиков ни на кого в штабе не возымели действия. В указанное время журналистов к больнице не направили. И басаевцы расстреляли первых пять человек. Костюченко на свой страх и риск позвонил Басаеву и сказал, что журналисты скоро будут. Два или три раза Басаев намечал расстрел, но что-то сдвигалось в переговорах, и расстрел откладывали. Петр Петрович сам пошел искать журналистов и стал уговаривать их поехать в больницу. Да они и не были против, их не пускали туда по указанию Ерина. Но к вечеру все же удалось штабистов убедить, и переговорщиков и журналистов подвезли к больнице уже затемно.
   Третий день прошел сравнительно спокойно. Костюченко поддерживал связь со штабом по телефону. Координировал работу штаба по краю Коробейников. Из Правительства никто заложниками не интересовался. Петр Петрович дозвонился до Москвы, вышел на Думу, но в самом начале разговора связь прервалась. Телефоны вообще перестали работать.
   "Коробейников во время телефонного разговора успокаивал, что штурма не будет, - продолжал рассказ Петр Петрович, - но на четвертый день, в 4-30 утра неожиданно началась стрельба. Была убита выстрелом гранатомета сотрудница отдела кадров. Боевики стали заставлять заложников становиться к окнам и махать простынями, чтобы наши не стреляли. Загорелась крыша и третий этаж. Я позвонил Коробейникову и выругал его нецензурной бранью за вранье. Он оправдывался, что он ничего не мог сделать, что так было задумано штабом.
   Потом ко мне подошел Арсланбек. Он сказал, что есть возможность выпустить беременных и матерей с детьми. "Идите, скажите своим, пусть прекратят штурм". Мы снова пошли. Когда выходили из больницы, по нам стреляли наши же солдаты. Пришли в штаб, с нами никто не хочет разговаривать. Все ходят со стеклянными глазами. Егорова не было на месте. Ерин улетел в Москву. Заглянул в один из кабинетов, там сидит Ковалев. Я ему вообще не симпатизировал, но тогда он единственный нам помог. Он дозвонился до Гайдара, тот помог выйти на Черномырдина. Я разговаривал с ним, объяснил обстановку, что в заложниках около двух тысяч человек. После меня с Черномырдиным говорил Ковалев. Через 30-40 минут стрельба прекратилась.
   Нас, наконец, пригласили в штаб, там были Егоров, Степашин, Коробейников. С нами начали разговаривать. А до этого на нас смотрели как на шпионов от Басаева. Я рассказал о расположении боевиков, о том, что первый этаж заминирован, что везде канистры с бензином, об ужасном положении заложников, об их тяжелейшем моральном и физическом состоянии. В больницу нас больше не пустили. После переговоров беременные женщины и матери с детьми до трех лет были выпущены из больницы".
  В том, что большинство из заложников остались живы, есть несомненная заслуга Петра Петровича Костюченко. И об этом должны знать все.
   Я попросила Петра Петровича назвать имена медработников, которые особенно отличились. "Все медработники заслуживают самых теплых слов благодарности, я назову только врачей. Это Шелестов В. А., Давыдов Б.А., Гончарова Р.Н., Абдуллаев М.А., отдельных слов заслуживает рентген-лаборант Чернышев Н.Н.."
  От женщин, находящихся в роддоме я слышала рассказ о том, как заведующая Гончарова Раиса Николаевна защищала женщин и новорожденных, грудью преграждая дорогу боевикам. Хочется от всей души сказать им спасибо за мужество, за проявленные высокие человеческие качества.
  
  
  СКОРЕЙ БЫ КАКОЙ-ТО КОНЕЦ
  
  Светлана Ивановна Еремина в 1995 году работала в реанимации. В тот день она заступила на дежурство. Настал обед. Напарница Таня Демина, пообедав, отправила поесть Светлану.
  "Вдруг заходит Таня, напарница - вспоминает Еремина,- и говорит, что на город напали чеченцы. Я посмеялась. В отделении стало тихо. Все врачи спустились в приемный покой. В городе стреляли. Поступило распоряжение готовить отделение к приему раненых. Больных, способных ходить, перевели в другие отделения. Остались только двое тяжелых. Семь свободных коек приготовили к приему, установили аппараты, капельницы. Первым привезли мужчину с оторванной ногой. Его сразу стали готовить к операции, я ассистировала анестезиологу. Операция прошла успешно, ногу спасли. Мужчина выжил. В первом часу дня на территории больницы послышались одиночные выстрелы. В отделение поступил светловолосый парень в состоянии агонии, его не удалось спасти, следом привезли черненького парня с усиками, он тоже умер. Потом поступила Ильина из сбербанка, рядом с ней была тринадцатилетняя дочь. Ильина умерла, а дочь осталась до конца с нами. Пришел Костюченко, забрал Таню на операцию в травматологию. Туда и обратно они шли под конвоем. В это время привезли Загороднего. У него была одна дырочка под левой грудью. Он еще торопил врачей: "Скорей, не успеете". Когда дали наркоз, разрезали, оказалось, что внутри у него все органы на части посеченные. Это пули со смещенным центром, внешне почти не причиняя повреждений, внутри превращает органы в сплошное месиво. Он умер на столе. Мужчину с ногой перевели в палату, стали капать кровь. В отделение прибежала санитарка Гориславская, кричит: "Сюда чеченцы идут". Они разбили дверь, были агрессивные. Проверили все помещения, привели своего раненого в руку молодого парня. Было страшно и строго, их приказы не обсуждались. Чеченцы в больнице появились до того, как привели толпу. Когда пошли в пункт переливания крови, в коридорах было так много народу, что они могли размещаться только стоя. Басаев сначала расположился на третьем этаже в кабинете заведующего гинекологией Ковалева, потом перешел в реанимацию, потом в хирургию, там расположился его штаб. С самого начала с ними был иностранный корреспондент с радио "Свобода", с монголоидной внешностью, он имел рацию. 15-го сварили суп, ели в основном дети. Нам даже не хотелось есть. Больные с кардиологии говорили, что за два дня до нападения, ночью, в подвал подсобного помещения из машины что-то перегружалось. Заведующая кардиологией спрашивала у главврача Куртасовой, та сказала, что подвал сдан в аренду коммерческой фирме. 16-го положили молодого боевика с гипертоническим приступом. Боевики были послушные, чистые. 16-го пошли парламентеры. Басаев требовал питания для детей.
  Слышали, что будет штурм, с 16-го на 17-е. боевики достали пайки, нам дали печенье. В 4-50 утра началась стрельба, потух свет, перестала идти вода. Женщина, находившаяся под аппаратом искусственного дыхания, умерла. В отделении поставили пулемет на треножнике, грохот был страшный. Люди дико кричали. Наши стрельнули из БТРа, семь стен пробили, снаряд в нашем отделении остановился и застрял в стене. Отделение загорелось, было сильное задымление. Нависла опасность взрыва кислородных баллонов. Шелестов, наш хирург, выпустил кислород. Сделали последнюю операцию. Уже не было стерильного материала, не было света, была пробита газовая труба, вызывали газовиков. 17-го от нас ходили парламентеры, пришли корреспонденты, снимали ночью. 18-го освобождали детей и раненых.
  18-го ночью лежала на полу в малой операционной, и такая усталость в душе была, что думала: "Скорей бы какой-то конец". Уже и умирать было не страшно. Не думала, что останусь живой. Мы были уверены, что нас готовятся всех уничтожить. Жириновский говорил: "Чего с ними чикаться. Взорвать эту больницу". 18-го начали составлять списки добровольцев, кто поедет сопровождать боевиков. Предлагали образец заявления о добровольном вступлении в банду Басаева. Заявление никто не стал писать, понимали, что уничтожат всех вместе с Басаевым. 19-го к больнице подали рефрижератор, боевики стали грузить трупы своих людей.
   Когда басаевцы ушли, нас отпустили не сразу. Какое-то время мы находились в больнице, окруженной танками и солдатами. Когда отпустили, люди уходили с какими-то странными лицами, как будто шли в никуда.
  На выходе нам всем говорили, что на площади будет митинг, и я, как ненормальная, направилась туда. Мне бы голодной, грязной домой, ванну принять, а я на митинг. Так меня еще "чеченской подстилкой" обозвали. Нет, говорить об этом тяжело, хоть, и прошло десять лет".
  
  
  
  
  А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ
  
  Главный врач Буденновской больницы Куртасова Светлана Николаевна узнала о том, что в Буденновске произошло что-то страшное на совещании в министерстве здравоохранения. Связи не было. В 17 часов, так и не узнав ничего конкретно о случившемся в родном городе, Светлана Николаевна помчалась домой. Около села Новоселицкого встретился пост ГАИ. У них информации оказалось больше. Куртасова узнала, что на город напали чеченские боевики, что проезд запрещен, но ее как главврача пропустили. Добравшись до Буденновска, первым желанием было узнать о судьбе родственников. Оказалось, что муж, работающий в кабинете УЗИ, попал в заложники.
  Но личные переживания пришлось отодвинуть, так как необходимо было оказывать помощь раненым, разворачивать отделения больницы в приспособленных помещениях. Да и жизнь продолжалась. Люди болели, рожали. Весь медперсонал, по словам главного врача города, за редким исключением, показал в дни испытаний самые высокие человеческие качества. С особой теплотой Светлана Николаевна рассказывала о простых людях.
  Жители города по первому зову медиков шли сдавать кровь, и желающих было намного больше необходимого количества; несли горы постельного белья, кормили сутками работающих врачей.
  Огромная помощь медикам Буденновска была оказана соседними районами, прибывала помощь и из городов Кавминвод, из Ставрополя.
  
  
  ПОГИБШИЕ МЕДРАБОТНИКИ
  
  Васильев Юрий Иванович, заведующий гаражами,
  Щербаков Василий Иванович, сантехник,
  Синьков Михаил Васильевич, водитель,
  Гаранжа Галина Алексеевна, специалист отдела кадров,
  Белянина Изабелла Викторовна, медсестра,
  
  
  
  
  
  
   ПОЧЕМУ ВСЁ ЭТО НАДО БЫЛО ИСПЫТАТЬ?
  
  Мне приснился страшный сон. Той ночью было очень душно, я встала и закрыла окно больничной палаты, потому что не могла избавиться от тревожного предчувствия. Потом зачем-то приготовила сумку и стала ждать утра.
  В жизни каждого из нас много дней, которые уходят, не оставляя следа, они забываются, как всё проходящее. Но вот уже четыре года не уходят из памяти события того июня. Я была среди женщин, так долго ждавших ребёнка и наконец осчастливленных. Сколько было счастливых надежд, ожидания. И вдруг....
  ...Внезапно в палату вбежала медсестра. На лице ужас. Объявила больным, что на милицию и больницу напали чеченцы, и начала спешно раздавать матерям детей, делать инъекции.
  Наступила тишина. Её прервал звон стёкол, посыпавшихся из окон первого этажа больницы. Врачи и больные поднялись на третий этаж. Послышались крики боевиков, они начали выбивать запертые двери. Для нас то были страшные мгновения.
  Позже врачи договорились с боевиками о том, чтобы больные люди могли "спокойно" находиться в своих палатах. Но о каком спокойствии можно было говорить? Мучила тревога за ребёнка здесь, в больнице, за родных там - в городе. Что с ними? Жива ли мама, которая, навестив меня, ушла из больницы за пятнадцать минут до налёта? Что нас ждёт?
  Закружились в воздухе вертолеты, до нас доносились звуки автоматной очереди, лопнувших стёкол. Вечером первого дня все услышали какой-то свистящий звук: появилась угроза взрыва кислородного баллона. Людей перевели в другой отсек. Только через некоторое время смогли перекрыть краны, эта беда миновала.
  В коридорах на корточках сидели люди - знакомые и незнакомые. У заложников был растерянный, удручённый вид. Некоторым было плохо, им оказывали медицинскую помощь. Среди заложников были и такие, кто пережил похожую ситуацию: в Сумгаите была подобная трагедия.
  В отряде террористов были три девушки - чеченки. Роженицы собрались все вместе и стали просить их, чтобы освободили матерей с детьми. Чеченки (нашу просьбу они передали) рассказывали нам о той войне, которая велась в Чечне, о погибших родственниках, о нескольких разгромленных родильных домах, о безжалостной бомбёжке домов и сёл. И их боль тоже можно понять.
  Наступил третий день. Тяжело было смотреть на больных, которым было очень плохо. У некоторых женщин от стресса, психологического перенапряжения начались кровотечения, поднялась температура. Люди слабели от недоедания. В той ситуации врачи, весь медперсонал больницы проявили удивительное мужество, храбрость, самоотверженность, делая всё, чтобы облегчить нашу участь.
  И опять предчувствие надвигающейся беды заставило меня подняться рано утром семнадцатого июня. Казалось, тишина не будет нарушена. Но её прервали очереди выстрелов, взрывы, гул самолётов, крики людей. Начался штурм. Вся боль, страдание, разочарования людей, обида, смятение душ слились в единый стонущий хор детей, мужчин и женщин, призывающий к помощи: "Не стреляйте!"
   Для людей, бывших там, в больнице, и для их близких это не прошло бесследно. И если даже миновала рана физическая, рана духовная останется навсегда
   Как хочется, чтобы люди задумались над тем, что делают, как живут. Война - это страшное слово. Мы, матери, так трудно удержавшие жизни своих детей, хотим им счастья. А потому не отпускает беспокойство за обстановку на Северном Кавказе, в приграничном Дагестане. Мы хотим мира. Пусть войны не омрачают нашу жизнь и жизнь наших детей.
  
   Татьяна Островская,
   г. Буденновск.
  
  
  В заложниках оказались только в детском отделении 32 ребенка, а всего 150 детей.
  
  
  
  
  
   ПОГИБШИЕ ДЕТИ
  
  КУРИЛОВА ЛЕНА
  КРАСНОВ СТАНИСЛАВ
  СВЕРДЛИК ВАСИЛИЙ
  КАЛИНОВСКИЙ АНТОН
  
  
  ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ БЕДЫ
  
   Белла Романовна Кривоногова, мать Татьяны Островской. Все дни осады больницы она металась вдоль оцепления, всматриваясь в лица заложников на экране телевизора, пытаясь хоть что-то узнать о дочери, которая перед самым нападением Басаева родила долгожданного внука и не успела выписаться из роддома. Предлагаю вниманию читателя воспоминания
  Беллы Романовны.
   "Телевизор дома не работал. Поступавшие сводки "Радио России" и сообщения местного радио "Русь", которые передавал охрипший от усталости голос Игоря Ильинова о захвате больницы, родильного отделения, были не утешительны.
   На улице Кирова стояли БТРы, танки. В конце огородов у многих соседей расположились омоновцы.
   Я стала уговаривать зятя и мужа пойти к больнице и освободить дочь с внуком, пусть даже ценой собственной жизни. Я была настойчивой:
   - Пойду к Басаеву, поговорю с ним, чтобы отпустил дочь и внука.
   Они от моего предложения не отказывались, но как люди, прошедшие армию, понимали наивность моих рассуждений.
   - Район больницы оцеплен. Нечего там делать. Вы все равно не пройдете, - сказали мне работники милиции, услышавшие наш разговор...
  
   На следующее утро, 15 июня, я все-таки собрала передачу, зашла к Захаровой Ольге Артемовне, которую басаевцы из-за старости пожалели, но зато взяли в заложники ее престарелого мужа, участника ВОВ. Она тоже передала со мной молоко для мужа.
   Я со своим мужем направилась к больнице. Не доходя два квартала (дальше не пускали), мы встретили большую группу людей, измученных переживаниями за своих родственников. Некоторые провели у больницы всю ночь.
   На крыше больницы сидел снайпер, и время от времени стрелял в нас. Во время стрельбы люди бросались в стороны и припадали к земле. Мне кричали: "Ложись!", но я оцепенела и стояла, как каменная глыба. Попытки мужа пригнуть меня не увенчались успехом. Я лишь отмахивалась. Во время одного из выстрелов пуля пролетела между ног и врезалась в фундамент дома. Я не боялась смерти. Мне было все равно. Все ценности утратили свое значение. Ничего мне не было жаль, ничего больше в жизни не хотелось, кроме одного - чтобы дети остались живы.
   Меня заполнило ощущение бессилия. Моя дочь с ребенком находилась совсем близко, в руках бандитов, а я ничем не могу им помочь. Как они там? О чем думает моя дочь? Жив ли ее малыш?
   В толпе страждущих оказалось много знакомых, но было много и совершенно незнакомых людей. Одна рыжеволосая женщина проявляла активность и подбивала народ идти к зданию администрации и требовать принятия мер по освобождению заложников. Многие были с ней солидарны, но уходить от больницы пока никто не хотел.
   К полудню мы с мужем зашли к живущей неподалеку приятельнице Скрылевой Александре Кирилловне. Она с сыном проявили к нам заботу, восприняли наше горе как свое. Александра Кирилловна научила меня молитве: "Ангел на дороге, спаситель на пути, Николай - угодник, спаси и защити рабу божью (имя) и ее младенца (имя). Аминь!". С того момента молитва не сходила у меня с уст.
   Ближе к вечеру к нам из больницы вышла хирург Чепурина Вера Васильевна. Я хорошо запомнила ее гордый, целеустремленный взгляд, развевающиеся на ветру волосы. Люди плотным кольцом окружили ее, с жадностью ловя каждое слово. Она была предельно сосредоточена. Чувствовалось, что женщина - врач собрала в кулак все свое мужество и волю. Ей задавали много вопросов о положении больных. Из ее ответов мы поняли, что врачи прилагают все усилия, чтобы облегчить участь несчастных заложников.
   Честь и хвала, низкий поклон героизму всего медперсонала Буденновской больницы.
   Я помогала рыжеволосой женщине в организации людей на митинг. Наконец, наши усилия увенчались успехом, и в часов шесть вечера довольно большой колонной мы двинулись по проспекту Калинина, потом по улице Кирова к центру города. Встречающимся людям мы говорили: " Идемте с нами к зданию администрации, давайте вместе просить принять меры по освобождению заложников!"
   Но люди, кого не тронула беда, даже те, кто с детства знал меня и мою дочь, оставались безразличны. Наконец, мы дошли до площади. Перед нами предстала жуткая картина: безлюдье, тишина, которая была громче самой страшной грозы. Повсюду были разбросаны вещи: сумки, пакеты, одежда, взрослая и детская обувь, детские игрушки, особенно запала в память одинокая мягкая игрушка, оставшаяся без хозяина у памятника Ленину.
   Здание администрации было закрыто, словно там все вымерли. Штаб, очевидно, располагался в другом месте. На улице Пушкинской нас остановили два милиционера:
   - Что вы хотите?
   Мы сбивчиво начали объяснять свои требования. Тогда служители закона сказали нам:
   - Пусть пройдут ваши представители, а остальные подождут здесь.
   В милиции мы тщетно пытались найти начальника милиции Ляшенко. Дежурный милиционер объяснил, что он где-то на выполнении задания. Высказать свои требования мы все же сумели очень представительному мужчине из штаба, как после я узнала, Егорову Н.Д., министру но делам национальностей и региональной политике, который заявил мне:
  - Я вас, мамаша, очень хорошо понимаю, но для вас настали черные дни.
   Четвертый день пребывании заложников в больнице приходился на субботу. Утром передавали, что отпущена на свободу то одна, то другая группа заложников. А наших все не было. Лишь в 14 часов я услышала звон телефона и в трубке знакомый, такой мелодичный, мягкий голос дочери:
  - Ма! Открывайте калитку. Я сейчас приеду.
  - Таня! - только и смогла я выдавить из себя больным ослабшим голосом. - А Сережик?
  - Он со мной.
  Значит, оба живы! Слава тебе, Господи!
  Правда, ослабленный малыш вскоре попал в реанимацию краевой больницы, где находился полтора месяца и умирал девять раз и девять раз воскресал благодаря умелым врачам. Дочь, сама измученная кровотечением, как тигрица, сражалась за жизнь своего единственного ребенка. Трагические события 1995 года до сих пор нам напоминают о себе.
  Когда ругают Черномырдина за то, что он позволил басаевцам уйти безнаказанно, я думаю, что это люди, которых не коснулось такое горе. В той ситуации его решение было единственно правильным. И я говорю ему: "Спасибо!" за то, что он спас жизни большой части заложников, с отеческим пониманием отнесся к их участи".
  
  
  
  
  
  
  ЕЙ БЫЛО ДАНО ИСПЫТАНИЕ
  
  У меня есть твердое убеждение, что Господь следит за моей работой над книгой, он помогает, дает душевные силы, когда уходит уверенность, подсказывает, в каком направлении двигаться, посылает мне нужных людей.
  Вот и Галина Ивановна Воронкова - это божественный подарок в моей судьбе. Она появилась в "Лане" тогда, когда я молила послать мне свидетелей видения Святого Креста. До этого, по ее признанию, она долго не решалась переступить порог нашего "литературного ковчега", а в тот день пришла, принесла свои духовные стихи, напоила наши души любовью и случайно в разговоре упомянула о своем пребывании в захваченной больнице, и что этому предшествовало...
  Последние дни Галину Ивановну беспокоило то, что она вспоминает о Боге только в трудные минуты. Она корила себя за свой грех, просила Бога дать ей испытание, которое бы укрепило ее Веру.
  14 июня, будучи серьезно больной, она дождалась, наконец, места в больнице и с направлением на руках в 11 часов поступила в приемное отделение. Положили ее в терапию. С большим нежеланием, обычно посещая лечебные заведения, в тот день Галина Ивановна пришла в больницу с радостью. И только она устроилась в палате, как по больнице пронесся тревожный слух о нападении на город чеченцев.
  "Медики предложили нам спуститься в подвал. Пока мы там находились, произошел захват больницы. Я видела чеченца, смертельно раненый, в агонии он бегал по лестнице, поливая ее своей кровью, потом он умер. К нам в подвал пришел кто-то из медперсонала и велел всем вернуться в палаты. Когда поднимались по лестнице, приходилось идти по окровавленным ступеням, я старалась не наступать на кровь. На человеческую кровь нельзя наступать.
  Прошла ночь. Она была сравнительно спокойной.
  На следующий день за окнами началась стрельба. Я лежала на кровати и вдруг услышала внутренний голос, как приказ: "Встать!", и только я встала, в мою подушку, во вмятину, где только что лежала моя голова, попала пуля. Потом еще раз во время штурма, внутренний голос мне говорит: "Встань и ложись между кроватями на пол". Я легла и тут же видела как пуля, залетевшая в окно, ободрав тумбочку, поцарапав стену, остановилась в моем матрасе. Я поняла, что Господь спасает меня. Дважды я должна была умереть, но осталась жить. Я поняла, что это неспроста, это мое испытание, о котором я просила, мне надо пройти его с достоинством и смирением.
  В палате нас было шесть человек. Я чувствовала в себе силы и могла помогать другим. Когда начался штурм, в палату забежал чеченец и стал заставлять нас становиться к окнам. Очень грубо обратился ко мне: " Иди к окну, или я тебя убью". Откуда во мне взялась решимость, не знаю, но я резко ответила тому чеченцу: "Молодой ты еще, чтобы на меня кричать!". И этот чеченец притих. Мы стали к окнам. Девочка, стоящая рядом, упала раненая. Я забинтовала ей руку и велела находиться в простенке между окнами.
  Запомнился мне парень, студент мединститута на практике. Олег его звали. Бог дал ему мудрость и мужество в те дни. В неразберихе, в полном разгроме он собрал остатки лекарств, бинта, ваты, сложил это все в наволочку и ходил по палатам, раздавая людям. Потом он отдал эту наволочку мне. Я не видела в нашей палате ни врачей, ни медсестер, только этого паренька. Когда не стало воды, он под пулями снайперов, ползком, толкая ведро впереди себя, спускался в подвал за водой. Он ходил в группе с врачом Правдиным на переговоры в штаб и в администрацию".
  Я поняла, о ком говорит Галина Ивановна. Сейчас этот паренек известный всему городу доктор - невропатолог, психотерапевт, писатель Мельниченко Олег Николаевич. Я сказала об этом Галине Ивановне и назвала его номер телефона. Она тут же его набрала.
  - Олежка, миленький, здравствуй! Как я рада слышать твой голос. Помнишь в первой палате кардиологии такую полную женщину? Ты мне еще наволочку с лекарствами дал, чтобы я людям раздавала. Олежка, пусть тебя Бог бережет!
  Галина Ивановна говорила и плакала над телефонной трубкой...
  Потом был пожар, много трупов. Когда начинался обстрел, все прятались под кровати, а Галина Ивановна читала молитвы и просила других молиться. Женщины просили научить молитве. Молились все, даже те, кто раньше не верил в Бога.
  Чеченец, вначале шумевший на Галину Ивановну, потом стал ее опекать и заботиться. И сама Галина Ивановна старалась заботиться о самых слабых.
  Так в палату принесли мужчину после операции, совершенно голого. Галина Ивановна нашла ему простыню прикрыться, кто-то надел на мужчину женские плавки, он стеснялся, но заботе женщин поддавался. У одной из женщин было два матраса, на одном она лежала, другой натянула на себя сверху. Галина Ивановна пыталась второй матрас взять для мужчины, но обезумевшая от страха заложница так вцепилась в матрас, что расцепить ее руки не удалось. Тут же в палате лежала парализованная старушка. Она сказала Воронковой: "Дочка, подо мной два матраса, возьми один для мужчины. Так общими усилиями устроили бедного беспомощного больного.
  Потом в палате убили женщину. Она была по комплекции очень похожа на Галину Ивановну. Родные, смотря по телевизору кадры из больницы, думали, что убита она, и не ждали Галину Ивановну живой.
  Самым страшным был последний штурм. Уже не было воды в водопроводе, принесенная Олегом вода в ведре была на вес золота. Была перебита газовая труба. Начался пожар. От окон остались одни проемы. Рамы, коробки, все, что могло гореть, выбивали сами заложники. Но дым все равно разъедал глаза. Чеченец сказал, что в отделение попал снаряд с угарным газом и велел всем мочить тряпки и прикладывать к лицу. Галина Ивановна, видя, как задыхаются люди, моментально сообразила, стала рвать на себе рубашку, мочить и отдавать другим. Рвать больничную постель сначала не решалась. Но ткани не хватало всем. Тогда она начала рвать наволочки с подушек. О себе не думала, и только когда стала терять сознание, последний кусок мокрой ткани приложила себе к лицу.
  "Ночью из подвала доносился крик мужчины, он очень сильно кричал. Наверное, кого-то пытали, думали мы. Коридоры были заминированы, и по ночам нельзя было выйти даже в туалет", - вспоминает женщина..
  А после штурма свершилось чудо. Измученные страхом, болью, жаждой и голодом люди наслаждались тишиной. Никто не стрелял. И в этот момент кто-то сказал: "Посмотрите на небо!". Галина Ивановна глянула в оконный проем. Там в голубом просторе над Буденновской землей плыли перистые облака и на мгновение они сложились в крест. Галина Ивановна подумала тогда, что этот крест предвещает им всем гибель. И ей стало страшно.
  "Но самое страшное для меня было то, что из больницы нас выводили по ступенькам, полностью залитым кровью. Я не хотела идти. Но наш солдат толкал меня в спину автоматом и кричал, что расстреляет меня, если я не пойду. И мне, и всем пришлось идти по крови и по битому стеклу босиком. Я молилась и просила прощенья у Бога. Думаю, он меня простил, так как тяжесть с души ушла. И еще одно чудо свершилось со мной. До Буденновской трагедии я была тяжело больна, почти не ходила. Но в трудные минуты, когда нужна была помощь другим людям, Господь давал мне силы и мужество. Из заложников я вернулась исцеленной, пережив страшное потрясение, мой организм с Божьей помощью нашел потаенные резервы. В дни испытаний Бог дал мне силы, перед которыми отступили мои болезни. И еще он позволяет мне писать стихи.
  Богатство на земле я не хочу
  И почестей, и славы мне не надо.
  Я крест земной с покорностью влачу
  В надежде на небесную отраду".
  
  ЕГО ДОБИЛИ В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ
  
  
  
  Виталий Бабченко служил в пограничных войсках. В ноябре 1994 года, благополучно отслужив, на радость родителям вернулся из армии домой. Коренастый, плечистый парень. "Сам чернявый, ну а чуб - то завитой", - эти строки из песни как будто о нем. Буйволинские девчонки заглядывались на бравого парня, только Виталий не торопился жениться. Были у Виталия закадычные друзья Николай да Роман. С ними он чаще всего проводил свободное время.
  В тот день, 14 июня, когда началась стрельба, друг попросил Виталия съездить с ним за сыном в садик. Парни помчались на мотоцикле в сторону центра. На улице Пушкинской они наткнулись на боевиков, уже гнавших колонну заложников. Ребята свернули вправо на улицу Мира и дали газу. Вслед им засвистели пули. Виталия, сидевшего на заднем сиденье, ранило, зацепило и друга. Через два квартала друзья, не видя погони, остановились. У Виталия был сильно окровавлен бок. Проезжавший мимо Валерий Давыдов, директор ресторана "Химик", остановился, попытался помочь парням. Он остановил машину, направлявшуюся в сторону больницы, и отправил Виталия, которому, по мнению Давыдова, требовалась срочная медицинская помощь.
  Родители Виталия забеспокоились, когда сына не оказалось дома. Они нашли друга, который рассказал, что Виталия раненого отправили в больницу. Ранение было не очень тяжелое, и смертельной опасности не представляло. Но больница была в руках террористов, потому отец и мать не находили себе места. Они знали дерзкий характер сына, знали, что он никогда не давал себя в обиду и всегда давал отпор.
  До последнего дня, когда уже начали выдавать раненых, трупы убитых, отпускать заложников, о Виталии ничего не было известно. Никто из заложников не мог ничего о нем рассказать. Его никто не видел. Только медики говорили, что при поступлении ему была оказана помощь, поставлена капельница, прокапана кровь.
  В последний момент перед отъездом бандитов, Виталия, еще не застывшего, теплого вынесли в числе мертвых. Спина парня была обожжена и покрыта волдырями, пальцы рук - почерневшими от запекшейся крови, словно кто-то молотком молотил по ним, на щеках еще не высохли слезы, а на лбу была смертельная вмятина от приклада автомата. Бывшего пограничника, видимо, бандиты добили буквально перед выдачей.
  Спустя год на кладбище, в годовщину Буденновской трагедии, к могиле Виталии, около которой стояли его родители, подошли двое молодых мужчин. Они сказали, что видели парня в больнице. На просьбу матери рассказать что-нибудь о сыне, они ответили: "Прости, мать, ничего не скажем", и ушли. Какую тайну они унесли, можно только догадываться.
  
  
  ПЕШКОМ НА ВЫРУЧКУ "ШЕФА"
  
  Имя Анатолия Панасицкого широко известно в Буденновске и далеко за его пределами. Учитель по призванию, он оставил солидную должность и ушел на хутора обустраивать детскую коммуну. Его не понимали чиновники от образования, чье понимание требовалось, прежде всего. Его невзлюбили чиновники социальной защиты за то, что он "бежал впереди паровоза", создав реабилитационный центр для детей-беспризорников тогда, когда еще не обсуждались даже проекты таких учреждений. В государстве тогда не признавали существование беспризорности. Но шло время. В 1992 году поменялось краевое руководство социальной защитой. Начальником управления стал Митрофаненко Валерий Валентинович, который горячо поддержал Панасицкого, решив вопрос с юридической и материальной поддержкой детского реабилитационного центра. Накануне нападения басаевцев Митрофаненко В.В. приехал в Буденновск, чтобы решить с местной властью некоторые вопросы "детской коммуны", которая к тому времени обосновалась в Буденновском районе.
  Около полудня Митрофанеко В.В. и Панасицкий А.А. вышли из здания администрации и направились на стоянку к своей машине. И тут началась стрельба. Они едва успели заскочить во двор к своему знакомому на улице Гирченко, как автоматная очередь отбарабанила по воротам. Спустя какое-то время стрельба удалилась. Митрофаненко выглянул на улицу. Неподалеку стояла расстрелянная машина. В ней сидел раненый военный. Анатолий побежал за своей машиной. Уже по дороге с военного стянули военную форму, понимали, что в ней его сразу расстреляют. Везли раненого в больницу, зная, что там уже бандиты, но человеку нужна была помощь, и ни Валерий, ни Анатолий не рассуждали о себе. Они понимали, что из больницы их уже не выпустят. Они добровольно сдали себя в заложники.
  А в это время в центре реабилитации подростков, который возглавлял Анатолий Панасицкий, узнали, что "шеф" у чеченцев. У пацанов зреет план. Группа самых старших воспитанников, уединившись во дворе, обсуждали, как выручать из плена Анатолия Александровича и Валерия Валентиновича. Ночью, когда воспитатели заснули, наши "спасатели" отправились в путь пешком из села Архангельского в Буденновск. А план был таким: под покровом темноты они собирались переплыть речку Куму и зайти в больницу с тылу. Не учли одного, что их исчезновение заметят, а на трассе милиция забирала всех подозрительных. Звонок дежурному уже был, и беглецов милиция вернула в центр.
  
  
  
  
  БЕДА, КАК ВЕТРИНА ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ КАЧЕСТВ
  
  Когда приходит беда, человек раскрывается, перестает лукавить и притворяться, на поверхность всплывают его истинные качества. Незаметные в обыденной жизни, неопытные мальчишки в минуту опасности проявляют геройство, а, казалось бы, умудренные жизнью люди, призванные по долгу службы защищать и помогать другим, оказываются во власти страха, проявляют трусость, бросают людей, за которых несут ответственность, при первой же возможности. Рассказывали мне жители города, как прятались у них совершенно здоровехонькие, но потерявшие от страха всяческое обладание собой, двое милиционеров. Зачем было одевать форму защитника, если вы не в состоянии преодолеть страх?
  Некрасиво показали себя супружеская чета врачей - гинекологов. Заложники видели, как они заискивали перед бандитами. И как только те разрешили вынести из больницы раненых, генеколог, ранее никогда не подавшая руки больной женщине, чтобы помочь той встать с кресла, вдруг проявляет небывалую прыть, хватает носилки с ранеными. Не отстал от нее и муж. Так врачи, оставившие своих больных на произвол судьбы, заслужили презрение заложниц.
   С возмущением и горечью вспоминают заложницы о том, когда у медиков не хватало перевязочного материала, у одной из женщин обнаруживается полная сумка наворованных бинтов. Или когда начался штурм, кто-то, воспользовавшись паникой, проверял сумки и вытаскивал ценности и деньги. Рассказывали и такой случай. Одна из заложниц, которую пригнали с улицы, договорилась с медиками, и ее оформили как больную. А тех, кто лежал в больнице, к окнам не ставили. Было среди заложников замечено и "стукачество". По доносу такого подонка, которому показалось, что сосед похож на мента, чуть не расстреляли Алексея Ускова.
  Эти люди остались живы, ходят на работу, некоторые из них даже возглавляют очень ответственные учреждения, и до конца жизни им суждено испытывать на себе презрительные взгляды. Они выставили на витрину человеческих качеств не самые лучшие свои черты.
  
  А другой случай, наоборот, показал находчивость медперсонала приемного отделения: В.А. Васильевой, Л.Г.Ананко, Л.Н.Могилиной, А.И.Лысенко, которые спасли не одну жизнь раненых милиционеров и военных. Они оформляли поступавших так, что никто из боевиков не мог понять, кого куда положили. Раненым писали истории болезни на вымышленные имена, надевали больничные пижамы, указывали другое место работы или ставили "Временно не работает". Разве эти мужественные женщины не понимали, что рискуют своими жизнями? Конечно, понимали, однако выполняли свой высокий моральный долг, переступая через страх за свою жизнь.
  Были и курьезные случаи, которые даже спустя годы вызывают улыбку. Говорят, один дед проспал под кроватью весь штурм.
  Одна женщина с ребенком из Нефтекумска в момент штурма, когда загорелось отделение переливания крови и стало трудно дышать, выкинула в окно своего шестилетнего сына. Мальчик даже не закричал. Его забрали с собой отходившие альфовцы. Потом мать нашла в больнице своего малыша, который от падения со второго этажа не получил ни одного перелома, на теле его остались лишь царапины от кустов.
  Очень показателен случай Тамары Саркисовны Ступаченко, кассира детской поликлиники. Тамара Саркисовна приехала в тот день в больницу получать заработную плату для своего коллектива. 23 миллиона рублей дореформенных денег она положила в неприметный полиэтиленовый пакет. И все дни заточения она не расставалась с деньгами. И на другой же день после освобождения пришла на работу и выдала сотрудникам детской поликлиники долгожданную заработную плату, которую те уже и не ждали. После штурма и пожара с деньгами могло случиться что угодно. Тамара Саркисовна показала высокие моральные качества, чистоту души и порядочность.
  Предприниматель Сукосян Никол Тигранович 14 июня первый раз запустил свою пекарню. Первый хлеб удался на славу. Но случилась беда, и Никол Тигранович весь свой хлеб раздал военным, милиционерам и просто людям, которые находились у больницы.
  Родственники Олега Мельниченко, того самого студента мединститута, видя забытых своим руководством солдатиков, стоящих в оцеплении, вместе с другими жителями города носили им еду.
  Александр Каракулов попал в руки бандитов около городской почты, и мог бы остаться в живых, будь он послушным, как это требовали боевики, но он в резкой форме высказал им свое мнение о них и был расстрелян.
  
  
  
  По отношению к трагедии можно оценивать моральные качества чиновников. Вот пример. Есть у главы города Буденновска заместитель по социальным вопросам Игнатова Зинаида Васильевна. С самого начала она отнеслась к идее выпуска книги с прохладцей. Когда же книга была закончена и она ее прочла, то высказала свое недовольство. "Имеет ли право автор высказывать свое мнение о правительстве, о трусах в милиции?". Видно Зинаида Васильевна потерялась во времени и забыла, что живем мы в новой России, где каждый имеет возможность высказывать свое мнение. А также Игнатова категорически высказалась против финансирования книги из бюджете города. Отличился от нее глава города. Он вложил в книгу свои личные средства, хотя ему было не выгодно поддерживать опального писателя.
  Такова жизнь. Она разная, есть в ней место трагедии и комедии, геройству и предательству, уродству и красоте. И все надо принимать.
  
  
  
  БЫЛО НЕ ПОНЯТНО
  
  Когда уже автобусы с басаевцами отъехали, больницу вдруг оцепили плотным кольцом бронетехники и солдат. Люди были в панике и ничего не понимали, почему и зачем это делалось. Ведь бандитов уже там нет. У кого-то выскочила фраза: "Сейчас нас тут замочат, а спишут на чеченцев". Но потом заложников стали выводить. А действительно, зачем было нужно оцепление? Вполне возможно, что военные опасались заминирования. Но наверняка была и еще причина. Нельзя было всю информацию о захвате, о последствиях выпускать в СМИ. Власть опасалась последствий. Поэтому, когда в новостях появлялись дозированные, "причесанные" блоки новостей из Буденновска, заложники плевались на телевизор и отворачивались. Всей правды мы, наверное, не узнаем. Не зря же всех оставшихся в живых заложников подвергли психологической обработке. Даже спустя десять лет многие из заложников боятся разговаривать откровенно. Не понятно, кто и с какой целью запугивал людей?
  "Больше всего обидно и больно было оттого, что в нас стреляли наши солдаты. Когда стреляет враг, это понятно, но когда тебя расстреливают "свои", это понять и простить невозможно". " Мне до сих пор не понятно, - делилась своими накопленными вопросами без ответов заведующая роддомом Гончарова Раиса Николаевна, - почему надо было массированно обстреливать больницу, когда там было полно мирных людей, и почему нельзя было уничтожить боевиков, когда они остались одни?" Что это за этика извращенная, вывернутая на изнанку?! Им, видите ли, дали слово. И нарушить слово, данное бандитам, нельзя. А сколько раз народу "вешали лапшу на уши", и продолжают вешать?! Это в порядке вещей.
  Так говорят большинство тех, кто стоял у окон, и с кем удалось поговорить. Сами заложники говорят, что большинство погибших в больнице пало от пуль наших солдат. А убито, по официальным источникам, было во время штурма 20 человек, но по мнению заложников, намного больше. " Мы перешагивали через трупы, их было так много!" "Кровью были залиты все полы и стены, кровь текла ручьем по ступеням, трупы лежали в лужах крови". Это фразы из воспоминаний заложников.
  Непонятно, кто подставил "безусых пацанов", не просчитав, не отработав операцию, не только под пули чеченских супер - профессионалов, но и под мощный прессинг народной ненависти.
  Когда заложники выходили из освобожденной больницы, а по сторонам стояли мужчины. Женщины плевали на них, бросались с кулаками и криками: "Где вы раньше были?! Почему вы нас не защитили?!" Женщины Буденновска после 1995 года, независимо от того, были ли они в заложниках или нет, особенно почувствовали свою незащищенность. Мужчины, за небольшим исключением, в той ситуации оказались не на высоте. Непонятно, почему трусость стала одной из черт современного мужчины.
  
   КОМУ ЧТО ДОСТАЛОСЬ
  
  Так устроен человек, что милосердным он становится, когда к другому человеку приходит большая беда. Когда большая беда пришла в Буденновск, помощь шла со всех сторон. В первую очередь, откликнулись ближайшие соседи. Машины скорой помощи из г. Зеленокумска и г. Благодарного забирали раненых к себе. Потом уже Ставрополь и Кавминводы подоспели, и увозили в краевые Клиники наиболее тяжелых больных.
  Вот как о помощи городу описывалось в книге "Черный июнь95-го":
  "Молва об истинных масштабах трагедии быстро облетела Северный Кавказ. И, как всегда в пору большой беды, народы России протянули руку помощи городу-мученику. В помощь пострадавшим от террористического акта пошел поток грузов...
  В первую неделю после освобождения заложников в город приехала группа медиков из Ставропольской медицинской академии под руководством доктора медицинских наук, заведующего кафедрой психотерапии В.И. Боева. Много лет он занимался проблемами пограничной медицины.
  - Пограничная медицина, - пояснял он, - применяется в особых ситуациях. В таких, как землетрясение в Спитаке, авария на Чернобыльской АЭС. И вот такой беспрецедентный случай - террористический акт в Буденновске. Человек, который подвергся сильному стрессу, жалуется на недомогание. Узкие специалисты начинают лечить, а улучшения не наступает. Помочь могут только методики, притемняемые в пограничной медицине.
  Шесть специалистов медицинской академии пролечили более тысячи человек. Результаты были высокими. Стресс проявлялся по-разному. Одни разучились радоваться, другие потеряли слух, третьи стали заикаться, четвертые перестали ходить. Не говоря уже о страхе, бессоннице, кошмарных снах. После 10-дневного курса лечения люди стали возвращаться к жизни, почувствовали вкус к ней. Исчезли многие симптомы, свидетельствующие о пережитой трагедии.
  Ставропольских медиков сменили высококвалифицированные специалисты Московской специализированной психотерапевтической пиликлиники Љ223. Они принимали всех жителей города и сотням людей помогли одолеть душевную травму.
  Неправительственная, благотворительная и правозащитная организация Орден Милосердия и социальной защиты привезла в город три тонны гуманитарной помощи. В основном детское питание для малышей до года, конфеты, медикаменты. В формировании и отправке груза приняли участие: производственно-комерческая компания "Сиэтл", Международный фонд развития кино и телевидения для детей и юношества "Фонд Ролана Быкова", АО "Российская фармацевтическая компания "Фарма"", Международная культурно-просветительная организация "Хама", РИО "Самовар", ТОО "Скорпио", АО "Время".
  Машины с гуманитарной помощью начали прибывать в Буденновск буквально на второй день после бандитского нападения. Прежде всего откликнулись администрации всех районов края. Список присланного и количество говорит о том, что, собирая эти посылки, люди очень торопились. Среди свертков с макаронами и крупой в несколько килограммов могли оказаться одна пачка печенья или пара пачек в вафлями. Наверное кто-то при погрузке вынул эти пачки из своей домашней сумки и положил в машину незнакомому малышу из Буденновска.
  Родственникам погибших выдали наборы продуктов. Их скомплектовали из того, что поступило с гуманитарной помощью. Продукты направляли в городскую поликлинику, где развернулся госпиталь, в те точки ТМО, где оставались больные, к примеру, в психоневрологический диспансер, а также в некоторые воинские части. В первые дни поступало много выпеченного хлеба из близ лежащих районов.
  С 22 июня грузы гуманитарной помощи стали прибывать в тоннах. 15 тонн сахара прислало АО "Ставропольресурсы" (Ю.С.Старцев). Из Эркен-Шахара поступило 5 тонн сахара, фирма "Меркурий" из Черкесска прислала минеральную воду. Поступило 22 тонны муки, 21 тонна сахара, 790 кг сливочного масла, чуть более 4тонн крупяных изделий, в списке также макаронные изделия, плодовоовощные консервы, конфеты.
  По адресам отправителей можно изучать карту Кавказа: Республика Алания - Северная Осетия, Усть-Джегута, Дагестан. В посылках - детские одеяла, матрасы. Они переданы в детсад Љ18, пострадавший во время бандитского налета.
  Распределением поступившего занималась комиссия, в составе которой были специалисты из Управления социальной защиты населения, РКЦ, торгового отдела администрации. Большинство членов комиссии - общественники, рекомендованные советом ветеранов: Р.А. Бабченко, Е.Ф. Стасенко, М.А. Суслова, В.А, Марченко, Л.П. Воробьев.
  По решению комиссии каждой семье погибших выдали наборы продуктов: мешок муки, мешок сахара, 20 кг крупы, 2 ящика минеральной воды, плодово0овощные консервы, масло сливочное, яйца.
  Наборы продуктов получала каждая семья раненного: 40 кг сахара, 1,5кг масла сливочного, мешок муки, 5,5 кг крупяных и макаронных изделий, а также минеральную воду и плодовоовощные консервы".
  Но по опросам пострадавших спустя десять лет, оказалось, что далеко не все получили помощь в полной мере. Осталось много недовольных, обиженных, обделенных вниманием.
  
  
  
  
  
  
  АНГЕЛ- ХРАНИТЕЛЬ
  
  - Дедуля! - зазвенел под окном голос внучки. Иван Андреевич бросил газету и поспешил открыть дверь желанным гостям.
  - Дедуля! - Виолетта бросилась с разбега на шею деда. - Дедуля, я так по тебе соскучилась!
  - Пап, отпусти ее, большая ведь. Спина опять заболит.
  Дочь Лариса не зря беспокоилась о его спине. Последнее время боли в пояснице все чаще дают о себе знать. Врачи говорят, это от того, что он много сидит. А куда деваться? Такова работа журналиста, литератора.
  Иван Андреевич уже несколько лет на пенсии, можно бы и отдохнуть. Да вот дочь в трудном положении: осталась одна с двумя детьми и без работы. Кто ей еще поможет?
  - Дедуля, ты меня совсем не слушаешь. О чем ты думаешь?
  - Слушаю, внучка, как не слушать. Вот ты сейчас рассказывала о танцевальной студии. Так?
  - Правильно. Деда, там так интересно! Девочки, которые там занимаются, такие красивые, и ноги у них быстро-быстро двигаются. А у меня так не получается.
  - Получится. Если будешь стараться, обязательно получится.
  Иван Андреевич ссадил внучку с колен и прошел на кухню, где хлопотала дочь.
  - Лариса, сколько стоит студия?
  - Сорок рублей в месяц.
  - Вот возьми, - Иван Андреевич сунул деньги дочери в карман пиджака. - Заплати за два месяца вперед. Пусть Виолетта занимается. Ей, похоже, нравятся танцы.
  - Спасибо, пап, - Лариса нахмурила брови. - Мне так неудобно. Сколько мы будет у тебя на шее сидеть?!
  - Ничего, не переживай. Пока я в состоянии помочь. Хуже будет, если не смогу.
  - Пап, пей кофе, а то остынет.
  Иван Андреевич взял чашку. Ее тепло приятно грело руки, а мысли улетели опять в прошлое.
  ...14 июня, он был на работе. Дочь и внучка пришли к нему домой незадолго до обеда. Виолетта взяла трубку телефона, набрала номер и радостно доложила:
  - Деда, мы уже у тебя. Приходи скорей.
  Работы срочной не было, и главный редактор районной газеты, не дожидаясь двенадцати часов, покинул свой кабинет, чтобы скорее увидеться с внуками. Они- самое дорогое, что осталось у него. Только он пришел домой и они сели обедать, как в центре города началась стрельба. Террористы уже обстреливали милицию. Позже, когда Иван Андреевич вернулся в свой кабинет, вся мебель там была изрешечена пулями, двери выбиты и окна разбиты. Получилось, что Виолетта - его ангел-хранитель. Она спасла его от смерти.
  ...Вот она опять забралась на колени к деду и щебечет о чем-то, о своем. И так приятен уху этот щебет
  
  
  
  ЧЕРЕЗ ДЕТСКУЮ ДУШУ
  
  
  Когда коварный враг хочет достичь своей цели, он ищет самое слабое звено. Террористы эту истину уяснили хорошо, и чтобы добиться успеха в своих черных делах, они бью по нашему самому больному месту - нашим детям. Так было в Кизляре, в Первомайском, в Беслане и еще во многих террористических вылазках, которым мы уже потеряли счет. Но первым в этом черном списке стоит Буденновск.
  Через Буденновскую трагедию прошло 150 детей и подростков. Все они видели кровь, человеческие страдания. Кто-то из них были сами ранены, как Батракова Елена. Кто-то видел смерть самых близких людей, как это было с Ильиной Анной. А кого-то судьба провела, как по лезвию бритвы, между жизнью и смертью в первые дни появления на свет в Буденновском роддоме.
  
  В начале обеденного перерыва в роддом позвонила акушерка и тревожным голосом прокричала медсестрам: "Девочки, закрывайте роддом. На город напали чеченцы, они убивают всех подряд". Раиса Николаевна Гончарова спустилась в приемный покой, чтобы узнать точно, что же произошло. Там уже было известно о нападении. В коридоре находились раненые. Заместитель главного врача Костюченко Петр Петрович отдал распоряжение готовить все операционные. По коридору ходили какие-то люди в камуфляжной форме, которых Раиса Николаевна поначалу приняла за наших солдат. Она стала спрашивать: "А где чеченцы сейчас?" В ответ медсестра приемного покоя только молча показала глазами на военных.
  Это было еще до захвата всей больницы. Еще не было толпы заложников из города. Врачи и медсестры по отделениям советовали больным, тем, кто может передвигаться самостоятельно, бежать из больницы в сторону опытной станции виноградарства и виноделия. И многие воспользовались этой возможностью.
  Вернувшись в отделение, Раиса Николаевна собрала рожениц и распорядилась: "Быстро берем своих детей и уходим через окно в сторону реки и опытной станции. В городе чеченцы убивают людей, - вспоминает Раиса Николаевна, - И тут началось то, что можно назвать нашей российской расхлябанностью, беспечностью, полной неготовностью оперативно действовать в экстренной ситуации. "И смех, и грех", - говорят по такому случаю в народе. Кто-то из женщин начал снимать постельное белье, кто-то собирать одежду, а кто-то мыть бутылки из-под кефира. Я не выдержала и закричала: "Быстро берем детей и уходим". И опять мамочки стали задавать вопросы: "А как мы с детьми пойдем неизвестно куда? Где мы возьмем пеленки?". Тут в окно мы увидели, как гонят к больнице огромную толпу людей. И только тогда все поняли всю серьезность положения".
  Женщины вместе с детьми были собраны в помещении, где не было окон. Заведующая строго наказала сидеть тихо. А в двери отделения уже ломились боевики. У входа они встретили преградившую им путь заведующую роддомом. "Сюда нельзя! - решительно заявила она, - здесь роддом". Но доводы врача мало интересовали бандитов. Они искали людей. Гончарова пыталась убедить, что больных в отделении нет, но тут из укрытия донесся детский плач. Боевики, оттолкнув женщину к стене, ринулись к палате, где на полу сидели замершие от страха женщины с новорожденными младенцами. Им было объявлено, что они заложники, что вести себя нужно послушно, и тогда не будет никаких неприятностей. Первым делом боевики потребовали разойтись по палатам.
  В первый день рожениц и детей удалось покормить тем, что было в отделении. К вечеру заведующая потребовала питание мамочкам. "Если кормящая мать не будет есть, ей нечем будет кормить ребенка". Гончаровой разрешили сходить на кухню. На второй день она стала требовать детское питание для детей, которые не кормятся грудью. Приготовленные на молочной кухне молочные смеси в бутылочках боевики все до одной проверили штыками, потому оставленное на следующий день питание прокисло. И кормить грудных детей опять было нечем.
   "Почему нам и нашим невинным новорождённым всё это надо было испытать? Вместо грудного молока, которое пропало у рожениц, младенцев чаще всего приходилось поить водой с глюкозой. Вместо уютной чистой постельки мы укладывали их на полу под кроватями, а сами становились щитом, прикрывавшим детей. Вместо тишины стоял страшный, невероятный грохот", - задается вопросом Татьяна Островская, попавшая в заточение с новорожденным сыном.
  А боевики давали свои ответы. "Ваши солдаты не жалели наших детей и наших женщин, на детские сады и на роддома сбрасывали глубинные бомбы. Почему мы должны жалеть вас?"
  Новорожденные малютки вели себя на удивление осмысленно. Несмотря на то, что не хватало питания, что матери были на грани нервного срыва, дети вели себя спокойно. Медработники объясняли это тем, что груднички находились рядом с матерями, чаще всего на руках. Они инстинктивно чувствовали защиту. Был один удивительный случай. Одна из мамочек, находящаяся на грани психоза, вдруг оказалась без ребенка. Ее стали пытать:
  - Где твой ребенок?
  А она отвечает:
  - Здесь со мной,- а сама ходит по коридору с пакетом туда - сюда, туда - сюда. Начали искать ребенка. Думали: мало что. Может подушкой прикрыла, может засунула куда, пряча от пуль. Нигде ребенка не было. Тогда Раиса Николаевна подошла к женщине и заглянула к ней пакет. Там спокойненько лежал "кулечек и лупал глазками".
  А между тем, Раиса Николаевна Гончарова, чувствуя ответственность за вверенных ей людей, добивалась их освобождения. Она ходила к Арсланбеку, ходила к Басаеву. А те в свою очередь добивались, чтобы к ним прислали депутатов Госдумы. Басаев сказал: "Приведешь депутатов, отпущу женщин и детей". Раиса Николаевна потребовала, чтобы ее выпустили. И ее выпустили из больницы. Но пройдя несколько шагов навстречу к российским военным, она услышала окрик из укрытия:
  - "Стой!"
  Не видя с кем, она говорит, Гончарова крикнула:
  - Позовите депутатов.
  В ответ ни слова. Она опять крикнула:
  - Пришлите сюда депутатов, тогда отпустят женщин и детей.
  И снова не услышала ответа. Попыталась пройти вперед, но опять угрожающий окрик:
  - Стой!
  Раиса Николаевна грубо выругалась. Ей так и не удалось ни с кем-то поговорить, ни пройти в город. Но что-то делать надо было. Она вернулась и сказала, что депутаты сейчас придут. И женщин из роддома начали выпускать. Гончарова опять пошла с ними. Но, дойдя до первой линии окружения, женщинам опять пришлось остановиться и повиноваться грубому голосу военного из укрытия. А он командовал голодным, босым женщинам с грудными детьми на руках, с засохшими кровоподтеками на ногах, так как не было у них в больнице ни подкладных, ни воды, ни туалета:
  - Стойте! Постройтесь в шеренгу! Не так! В затылок!
  А Гончарова кричала ему:
  - Сволочь! Что ты делаешь!?
  И когда, наконец, женщин пропустили к своим, и они проходили мимо военных, так хотелось увидеть ту скотину, (человек не может так поступать) и плюнуть ему в морду, именно в морду, так как не может у скотины быть человеческое лицо.
  Проводив женщин, Гончарова вернулась к роддому и стала стучать в двери. Боевики не хотели ее пускать, но она не отступала. Не могла она уйти в безопасное место, так как в больнице остались еще женщины прооперированные после родов, их не кому было вынести на носилках. Остались подчиненные, молоденькие сестрички, акушерки. Раиса Николаевна чувствовала за них ответственность. Наконец кто-то из командиров распорядился:
  - Да пустите вы эту дуру.
  И опять она пошла к Басаеву, просить чтобы он разрешил вынести прооперированных женщин. А Басаев взбешенный кричал:
  - Где твои депутаты! Что за сволочная нация, русские!
  А Раиса Николаевна убедительно врала в ответ:
  - Сказали, что сейчас придут!
  И не известно, чем бы кончился этот поединок, если бы не возглас в коридоре:
  - Депутаты идут!
  И действительно, через площадь к больнице двигалась группа прилично одетых мужчин. Раисе Николаевне посоветовали "исчезнуть и больше не попадаться на глаза Басаеву". Она и сама была рада забиться в какой-нибудь уголок, чтобы больше ничего и никого не видеть. Когда отпустили последних ее подопечных, когда вместе с ними, неся носилки, вышли сотрудники, у кого маленькие дети, Раиса Николаевна ощутила внутри себя покой и облегчение, будто огромный груз свалился с плеч. Все, что было потом, прошло как бы не касаясь ее. Главное было сделано. Все дети и мамочки были спасены.
  Правда потом уже стало известно, что один недоношенный ребенок, переживший Буденновскую трагедию умер в Ставрополе. Все до единого новорожденного, а это около сорока детей, прошли через реанимацию Ставропольской краевой больницы.
  Трагедия прошла через детские души, оставив там глубокую незаживающую рану. И спустя 10 лет, эта рана при малейшем прикосновении, дает о себе знать, подрывая здоровье, ломая психику, коверкая судьбу.
  Та же Татьяна Островская даже не хочет вспоминать, как много дней после июньских событий в Ставрополе спасали ее сына, тяжело ей говорить о том, сколько болеет он и поныне, как сказалось все пережитое на его физическом и моральном состоянии.
  
  В этой главе вы прочитаете истории, рассказанные самими детьми, их родными и близкими, о том, что пришлось испытать детским душам.
  
  Давайте еще раз вспомним Лену Курилову, которая стала одной из первых невинных жертв озверевших боевиков. Ведь когда ее настигла пуля, она еще была жива. И когда шестнадцатилетний Вадим Будагян нес на руках ее, смертельно раненую, она была в сознании. Он видел какая боль, какой ужас наполняли душу девочки в последние минуты жизни. Став свидетелем трагедии, Вадим навсегда остался со своей раной на душе. Он не захотел делиться своими воспоминаниями, он не пришел на вечер, посвященный выходу первой книги. Тяжела оказалась рана, и через десять лет она продолжает болеть. Потому лучше не говорить и не вспоминать.
  
  Савинову Алексею было семнадцать лет. Незадолго до нападения на город он устроился работать в паспортный стол Буденновского ОВД. В момент обстрела всех, кто был в паспортном столе, и сотрудников, и посетителей начальник --------- ? увела в подвал, и потому Алексей остался жив. Но самое страшное для него началось после того, как боевики ушли из милиции. Семнадцатилетнему парню пришлось увидеть море крови, горы трупов. Наравне со взрослыми он собирал убитых, носил раненых, помогал всем, кому нужна была помощь, выполнял все поручения. Дни трагедии он провел как солдат, на посту. И только после родные заметили, что у Алексея постоянно дергается губа. Тремор стал заболеванием, с которым молодому человеку теперь приходится жить.
  
  Савинова Оля, дочь Савиновой Галины, сюжет "Дом на Ленинской", увидела кровь в неполные десять лет. Когда начался обстрел милиции, Оля вместе с одноклассниками была за городом, куда учительница их повела в поход. За детьми пришел автобус с хлебокомбината, и лишь под вечер детей развезли по домам. Когда Оля зашла в квартиру и увидела на полу кровь, она закричала. В истерике девочка металась среди соседей, пытая их: "Где моя мама?! Что с мамой?!" Воспоминания об этом страшном моменте и через десять лет вызывают у взрослой Оли дрожь во всем теле.
  
  Восьмилетний Славик Иванько стал свидетелем кровавой трагедии в первые минуты нападения. С родителями он попал под обстрел на перекрестке улиц Кочубея и Ставропольской. У него на глазах был убит отец. Потом вместе с матерью, обезумевшей от горя, метался по улицам города в поисках машины, чтобы отправить отца в больницу. Мать не верила, что он мертв. Когда они вернулись к месту, где оставался отец, люди сказали, что отца увезла "скорая". Мама, поймав машину, помчалась вместе со Славиком и его маленькой сестрой в больницу. Но отца они там не нашли, но и уйти из больницы не смогли. Там уже хозяйничали боевики.
  Сначала было не очень страшно. Мальчишки даже с интересом рассматривали настоящее оружие, не представляя еще, что оно несет. Но Славик уже знал, и потому дрожа от страха, жался к матери. Страшно становилось тогда, когда над больницей начинали летать вертолеты. Чеченцы становились злыми, кричали и размахивали оружием. Но самое страшное для мальчика началось 18 июня, когда начали выпускать матерей с детьми до трех лет. Боевик велел маме взять сестру и выходить вместе с другими на улицу. Славик не мог понять, почему мама уходит, а он остается с чужими людьми в окружении страшных дядек с автоматами. Он стал кричать: "Мама, мамочка не оставляй меня!" Но маму бородатый дядька толкал в спину автоматом, и угрожал. Стоящая рядом тетя из села Архангельского прижала к себе неистово кричавшего мальчика и все время, до самого освобождения не отпускала его от себя. Это была Шереметова Ирина, заменившая маму мальчику, обезумевшему от страха и отчаянья.
  Что-то неладное с ним стало твориться еще до освобождения. Начал сильно болеть низ живота справа. Славик плакал и стонал. Потом он потерял сознание. Из больницы его вынесли почти неживого и немедленно отправили на операцию. В добавление ко всем страданиям Славик пережил и острый аппендицит, который лопнул. Перед операцией врачи взяли с мамы расписку о согласии на операцию, так как это была почти безнадежная попытка спасти ребенка. Но мальчик выжил. Сейчас Вячеслав взрослый парень, солдат, но вспоминать пережитое ему так же невыносимо. Есть только огромное желание забыть, вычеркнуть из жизни страшные дни июня 1995 года.
  
  ПОЧЕМУ ТАК ДОЛГО ИСКАЛИ БАСАЕВА
  
  Не все знают в деталях кто такой Шамиль Басаев. Одни считают его зверем, жестоким и холоднокровным убийцей. Другие гордым непокорным человеком, непреклонным воином, полководцем от природы, народным героем, готовым в любую минуту сложить за свой народ голову.
  Кто же он на самом деле? Здесь в этой книге не ставится цель дать окончательную оценку, но будут приведены некоторые факты из жизни Басаева, которые, возможно прольют свет на темные стороны нашей истории.
  Итак, известно, что 19 августа 1991 года, Басаев, тогда студент Московского института землеустройства, одним из первых встал на защиту Бориса Ельцина. Он пришел на баррикады к "Белому дому", как говорится, по зову сердца, и принес сумку с гранами, прикрытыми булками хлеба. Уже тогда проявились его способности командира-боевика. Басаев сразу рассмотрел опасность, которую таили в себе неумело построенные баррикады и убедил людей исправить положение. Басаев был убежденным сторонником Ельцина и радовался вместе со всеми, что в России победила демократия. Независимость человека и государства - были стрежнем его идейности.
  В Абхазию с отрядом он пошел тогда, когда грузинские командиры заявили о том, пусть умрут тысячи грузин, лишь бы уничтожить всех абхазцев. Гагры он взял, имея всего 240 бойцов, хотя даже Ардзинба отговаривал его, убеждая в том, что таким числом не справиться с 5600 грузинами. Басаев только рукой махнул. Он пешком поднялся ночью в горы, а потом, воистину по-суворовски, обрушился на Гагры сверху, устроив такой гром и треск, что бойцы грузинской армии подумали, будто нападает на них по меньшей мере дивизия.
  Боевики басаевского отряда характеризовали его как предельно собранного, властного и жестокого командира. Выпил боец - получи по шариату сорок ударов палками. Российских летчиков, вертолетчиков и бойцов некоторых ОМОНов расстреливал безжалостно. Объясняя свою жестокость тем, что те так же безжалостно убивали население Чечни в ходе войны. Особенно ожесточился Басаев после того, как в дом его попала четырехтонная "русская" бомба, убила прятавшихся в подвале одиннадцать его самых близких родственников. А после Буденновска, где от ранений умер его брат, Шамиль остался на земле один.
  "У меня ничего не осталось теперь, кроме Родины и гордости бойца",-говорил он Султану Медуеву, своему политическому противнику, который приезжал в Буденновск убеждать Басаева отпустить заложников.
  Тот же Медуев рассказывал, что Басаев до военных действий в Чечне требовал от Дудаева не накалять обстановку с Россией - будет слишком много трупов, и настолько раздражал этим Дудаева, что тот дважды практически приговаривал его к смерти. Чеченский бандитский президент дважды приказывал боевику - истребителю Руслану Лабазанову: "Лобзик, разберись с этим нытиком...". Однако, помня о популярности Басаева среди боевиков, Лабазанов не осмелился его тронуть.
  Авторитет Басаева в Чечне был настолько высок, что он запросто мог свергнуть Дудаева, что ему не раз предлагали. Но Басаев считал такой поступок противозаконным и предательским. Что, однако, не помешало Дудаеву отречься от Басаева, во время Буденовских событий 1995 года.
  Султан Медуев в своем интервью корреспондентам выказывал абсолютную уверенность, что Шамиль Басаев действительно шел в Москву, только бдительность буденовских милиционеров спутала ему карты. Шамиль с превеликим счастьем готов был умереть за то, чтобы хоть на минуту поднять знамя "свободной Чечни" над каким-нибудь московским официальным зданием.
  Басаев был бескорыстен. Им двигала только идея. Во время буденовских событий ему предлагались деньги, самолет и возможность улететь в любую страну. Но он отказался. Он настаивал на прекращении военных действий в Чечне. И он фактически этого добился.
  Из Буденновска Басаеву дали уйти, и потом долгих десять лет его "усердно" искали. Спрашивается, почему? Почему ему, фактически простили сотни жертв среди мирного населения? Может быть потому, что в стране шла необъявленная гражданская война? Родные люди, порой оказывались по разные стороны баррикад. Друзья, которые еще недавно боролись за одни идеи, вдруг оказывались врагами. А от общего, тем более хорошего, прошлого не так легко отказаться. Есть и другие версии.
  В газетах публиковали его интервью("Комсомольская правда"Љ18(21269) 1996г.), а наши спецслужбы никак не могли обнаружить его местонахождение. В 1999 году он напал на Дагестан в тот момент, когда некоторые деятели в правительстве признавались, что Дагестан, видимо, придется сдать, слишком там сильны экстремисты - ваххабиты.
  Людям наблюдательным с высоты сегодняшнего дня приходят в голову мысли о "нужности Басаева" тогдашнему правительству или неким силам в правительстве. Должно, видимо, пройти еще несколько десятилетий, чтобы мы узнали правду.
  
  ГРУППА "АЛЬФА" В БУДЕННОВСКЕ. ИЮНЬ 1995 ГОД
  Интервью А.В.Гусева газете "Спецназ России"
  
  В тот день на улицах небольшого городка в Ставропольском крае, о котором до рокового дня 14 июня было мало что известно, раздавались жуткие крики и автоматные очереди. То боевики Шамиля Басаева развернули настоящую охоту на людей, попадавшихся им под руку.
  Память человеческая избирательна, она запоминает ключевые моменты: больница с двумя тысячами заложников; группа "Альфа", брошенная на штурм; премьер Черномырдин, ведущий переговоры с профессиональным террористом и убийцей: "Шамиль Басаев, говорите громче!"; торжествующие террористы. Что помним мы о тех трагических событиях? Что знаем?..
  В тот период Группой "А" командовал генерал Александр Владимирович Гусев. Все эти годы он хранил молчание, несмотря на настойчивые попытки журналистов взять у него интервью. Газета "Спецназ России" первой получила такую возможность.
  Александр Владимирович долго растирает в пальцах сигарету - видимо, многолетняя привычка, затем быстрым движением смахивает со стола в ладонь табачные крошки, закуривает. За время нашей беседы он проделывает эту операцию пять или шесть раз.
  - Как начались события в Буденновске для группы "А"?
  - "Альфа" в то время была в составе Главного управления охраны. Меня вызвал начальник ГУО и, отдавая приказ на вылет в Буденновск, сообщил, что подразделение поступает в оперативное распоряжение заместителя внутренних дел М.К.Егорова.
   - До сих пор нет ясности относительно появления Басаева в Буденновске. Это была случайность или же заранее подготовленная операция?
   - Акция была направлена именно на Буденновск. Хотя как вы помните, Басаев бахвалился перед телекамерами, что он чуть ли не до Москвы собирался шуровать, да деньги потратил на взятки дорожной милиции. Но у меня другое мнение: Басаев шел именно в Буденновск, и никуда больше. Рассчитывал захватить вертолетную часть, поскольку она принимала непосредственное участие в боевых действиях против чеченских сепаратистов. А больница - это гарантированный объект для отхода, где в любое время суток можно взять в заложники больных и медицинский персонал, прикрыться ими, как живым щитом, и диктовать свои условия.
   - Судя по интенсивности огня, террористы заранее завезли в больницу боеприпасы.
   - Да, террористы патронов и гранат не жалели. Интенсивность огня не ослабевала. После окончания операции мы прошлись до больницы, посмотрели, сколько выбоин и отметин от пуль террористов осталось на асфальте. Будто град прошел, настолько все было искромсано и истерзано.
  - Чем занималась "Альфа" по прибытии в Буденновск?
  - В штабе по проведению операции находились три министра: внутренних дел - Ерин, по делам национальностей - Егоров и директор ФСК С.В.Степашин. они сказали мне и командиру Группы "Вега" В.А.Круглову...("Вега" - бывший "Вымпел", который после 1993 года перевели в МВД, и в нем осталось всего человек тридцать из того, легендарного, подразделения КГБ СССР, - примечание автора). Так вот, нам поставили задачу: изучить обстановку и дать предложения. К сожалению, мы так и не получили план больницы. Пользовались схемой собственного изготовления, а потом - данными аэрофотосъемки.
  Первые двое суток находились в оцеплении больничного комплекса. Силы МВД проводили так называемую "зачистку" - проверили, нет ли в городе пособников террористов. Затем было принято решение о штурме. Обстановка накалилась к тому времени до температуры кипения. Город-то небольшой. Не было семьи, которую в той или иной степени не затронули эти события. Жители Буденновска видели, что проходят сутки, вторые, третьи - и ничего вроде бы не предпринимается. Возникали стихийные митинги. Ситуация грозила выйти из-под контроля властей.
  - в чем заключались предложения руководителей "Альфы" и "Веги"?
  - мы представили расчет сил и средств, спрогнозировали возможные потери сотрудников спецназа и, главным образом, среди заложников. Вообще штурм больницы, в которой двести террористов удерживают около двух тысяч человек, трудно спрогнозировать. Тем более, у нас появились данные, и они впоследствии подтвердились, что террористы заменировали основное здание. Для этого они использовали взрывчатку и баллоны с кислородом, которого было навалом в больнице. Уже в конце операции, когда террористы готовились к выезду в Чечню, несколько офицеров "Альфы" в форме сотрудников МЧС прошли в больницу и проверили - осталась ли угроза взрыва, или террористы оставили нам на прощание "сюрпризы". В нескольких местах пришлось убрать взрывчатку.
  - насколько мне известно, "Альфа" предлагала иной вариант проведения операции?
  - Основываясь на собственных расчетах и опыте, мы предлагали не проводить штурм. Но мы считали, что отпускать террористов ни под каким видом нельзя.
  - Но штурм все-таки состоялся...
  - да. Начинать операцию предстояло в четыре утра. Надеялись на внезапность, но ее не получилось.
  - Почему?
  - У террористов были пособники сне стен больницы. Они-то и сообщили, что спецназ выходит на исходные рубежи. Кроме того, подвели врачи "скорой помощи", которые стали по прямой связи предупреждать своих коллег, чтобы те были готовы к приему большого числа раненых. Еще одно обстоятельство было не в нашу пользу. Террористы расставили по территории больницы "растяжки" и потребовалось время, чтобы их ликвидировать.
  - Как получилось, что "Альфа" пошла на штурм без прикрытия?
  - Руководство МВД не пошло нам навстречу, когда мы просили выделить несколько единиц бронетехники.
  - Чем они мотивировали свою позицию?
  - Малым количеством техники. А главное, я так понимаю, каждый пытался сберечь своих людей. Заверяли, что мол, с началом боя, когда будут первые раненые, техника обязательно появится.
  - И как, появилась?
  - С очень большим опозданием.
  - Какова была численность штурмующих?
  - Если брать простую арифметику, то у нас с террористами были примерно равные силы. Еще со времен Великой Отечественной войны известно, что наступающие должны иметь как минимум троекратное превосходство в живой силе. Трудно назвать операцию в Буденновске антитеррористической. А так... Бронетехника вела огонь только по стенам, так как террористы прикрывались женщинами, которых они поставили в оконные проемы, а сами вели огонь из-под рук и ног своих жертв. Несмотря на такое положение дел, сотрудники "Альфы" нанесли ощутимый урон боевикам.
  - До сих пор не ясно, кто принял решение о проведении операции?
  - Был приказ президента, переданный через начальника ГУО генерала М.И. Барсукова. решение высшего руководства страны... Мы с командиром "Веги" взяли всю силовую часть операции на себя, поскольку понимали: пусть лучше действует одно подразделение, в котором каждый сотрудник понимает своего товарища с полуслова, чем будет разнобой и, соответственно, иное количество потерь. Не хочу обидеть спецназ МВД, но профессиональная подготовка сотрудников "Альфы", она конечно, выше. Потому мы взяли непосредственно штурм на себя, а специальные подразделения МВД шли за нами во втором эшелоне, предупреждая возможные попытки террористов вырваться из окружения.
  - Когда прозвучала команда "Отбой!", на каких позициях находилась "Альфа"? как в целом складывалась операция?
  - В четыре утра на одном из направлений, где размещалась Группа "Вега", было приказано открыть огонь и попытаться отвлечь на себя внимание террористов. А с трех других направлений больницу атаковала "Альфа". Часть зданий мы освободили. На одном из направлений группа Краснодарского отдела сумела пробиться в помещение первого этажа, но из-за шквального огня остальные две группы были просто прижаты к земле. Им пришлось залечь на расстоянии 20-30 метров от основного корпуса. Бойцы попали в "огневой мешок". Объяснить на словах это невозможно. И тогда я приказал отойти назад. Ну, а затем начались "политические игры".
  - Главным политиком в стране, на тот момент, был Черномырдин. Как вы оцениваете его роль в разрешении этой чрезвычайной ситуации?
  - Я считаю, что руководитель страны не имеет права вступать в переговоры с террористами. Такого, насколько мне известно, в мировой практике не было. Мы были против лобового штурма больницы, не считали целесообразным отпускать террористов домой в ореоле победителей. "Альфа" была в состоянии завершить эту операцию. Хотя нам не удалось захватить больницу, но террористы дрогнули и, помимо убежавших заложников, они выпустили несколько человек, в том числе из родильного отделения. Но как только появились депутаты, и бандиты почувствовали слабину, - ни одного заложника они, естественно, уже не выпустили.
  - А кто именно вел переговоры?
  - Правозащитник Ковалев, по-моему, был. И Жириновский приезжал... Я уже не могу вспомнить всех, кто решил заработать себе политические очки.
  - При каких обстоятельствах погибли три сотрудника "Альфы"?
  - Во время штурма. Майор Соловов совершил подвиг. Будучи тяжело ранен в руку, он продолжал вести бой и тем самым дал возможность своим сотрудникам выйти из "огневого мешка". Сам он был убит снайпером. Отдать его тело террористы отказались. Вытащить его не было возможности. Были смельчаки, которые готовы были пойти на этот риск. На бронетехнике к тому месту было не подойти - сразу бы сожгли. Газопровод там еще проходил... Это мешало, не давало возможности свободно маневрировать. Поэтому я отклонил такие предложения, понимая, что будут еще большие потери. А перед милицейским руководством, которое вело переговоры с террористами, я поставил условие: пусть нам будет предоставлена возможность для эвакуации тела майора Соловова, иначе.. иначе ни один участник переговоров в больницу не будет допущен. Начальник Управления внутренних дел раздраженно сказал: "У меня милиционеры по окрестным полям валяются, а вы из-за одного сотрудника условия ставите...". Я ответил, что это дело его совести, а мы своих товарищей не оставляли на поле боя.
  - А лейтенант Рябинкин и Бурдяев?
  - Они были поражены огнем террористов. Всего около тридцати сотрудников Группы "А" получили ранения разной степени тяжести.
  - Скажите честно, как на духу: не возникло ли у вас идеи устроить засаду на пути следования колонны, в которой находились террористы и захваченные ими заложники?
  - Были такие предложения, но я отказался.
  - Чем вы мотивировали отказ?
  - Террористам были даны гарантии безопасности лично премьер-министром Черномырдиным. Публично, на весь мир. Нарушать эти обязательства мы не имели права. Мы на себя взяли всю ответственность в период штурма, готовы были уничтожить террористов и на маршруте. Но только дайте официальный приказ! Иначе получится самодеятельность, которая может дорого обойтись и заложникам, и подразделению.
  - Как проявили себя во время штурма силы МВД?
  - в принципе нормально, но были проблемы с дисциплиной во время боя. Сотрудники МВД находились в оцеплении. В какой-то момент они не выдержали и без приказа начали "лупить" по больнице. К ним присоединились военные вертолетчики... И получилось: с фронта по нашим сотрудникам ведут огонь террористы, с тыла - свои. Бред какой-то. У некоторых бойцов "Альфы" из Краснодарского отделения бронежилеты оказались вспороты на спине. Думаю, комментарии излишни.
  - Несколько лет вы ничего не говорили по поводу операции в Буденновске. Что подтолкнуло вас сейчас нарушить этот "обед молчания"?
  - Слова Черномырдина. Несколько раз экс-премьер давал интервью, в которых оправдывал свои действия: дескать, он не понимает, почему специальные подразделения не уничтожили террористов на пути их отхода в Чечню. Нужно было, оказывается, "хитро" оборудовать автобусы, предоставленные террористам. Не знаю, совесть он потерял или память. Во всяком случае, дав Басаеву гарантии безопасности, нам он никаких распоряжений не оставил. А насчет автобусов... Террористы проверили каждый, опасаясь подвоха.
  - Как вы считаете, в той ситуации "Альфа сделала все возможное?
  - Подразделение ту задачу, которая перед ними ставилась, выполнило. Но, к сожалению, нам не дали ее завершить. Если бы не были отпущены террористы, то событий в Кизляре и Первомайском могло не быть. Относительно благополучный исход налета на Буденновск подтолкнул Радуева на совершение подобной же акции.
  - Сотрудники группы были как-то отмечены после операции в Буденновске?
  - Тяжело было убедить руководство, но нам все-таки удалось это сделать. Хотя я считаю, что майор Соловов, например, заслуживал гораздо большей награды, чем орден Мужества. Он, несомненно, достоин звания Героя России. Да, общий исход операции повлиял на оценку наших действий. Люди осознанно шли на пули и выполняли поставленную задачу.
  Досадно то, что многие политики, "эксперты" и просто досужие обыватели, когда заходит речь о событиях в Буденновске, считают вправе бросать упрек "Альфе": вот, дескать, элитное подразделение - и не справилось с такой задачей. Как раз именно подразделение реально оценило обстановку и подготовило свои предложения. Нужно было - перехватили бы террористов по дороге, но дальнейшее развитие событий было определено политическим предательством и отсутствием воли у руководителей страны.
  
   Павел Евдокимов
  
   РЕПЛОРТАЖ ИЗ 95-ГО ГОДА
  
  
   В этой главе я предлагаю вам некоторые материалы СМИ, которые появились в те дни, когда весть о Буденновской трагедии облетела мир. В этих материалах встречаются неточности, нелепости, иногда откровенная ложь. Я не буду комментировать публикации профессиональных, часто именитых журналистов. Вы, мой читатель, я думаю, сможете самостоятельно дать оценки. Для себя я сделала вывод и хочу им поделиться: далеко не всякому журналистскому слову можно верить безоглядно, а источники, из которых они черпали на тот момент информацию, совершенно не владели ситуацией. Но ценность "горячих репортажей" именно в фотографической фиксации момента, настроения, состояния. Например, своей разноголосицей в изображении одних и тех же моментов журналисты девяносто пятого года рисуют нам картину с разных точек зрения, чем делают ее объемной, в то же время показывают неразбериху в стране, атрофированность властных структур, не способных даже оценить реально обстановку. Приведу только один факт: до сего дня, хотя прошло уже десять лет, не ясно, сколько же было заложников в Буденновской больнице, сколько человек погибло от рук террористов, а сколько от рук российских военных. Прочитав репортажи из 95 года, вопросов без ответов у вас появится много. На большинство из них может быть вы и не найдете ответа. А пока давайте окунемся в смутное время 95-го года.
  
  
  
  
  РОССИЙСКАЯ ГАЗЕТА, 15 ИЮНЯ 1995 г.
  ЛЮДМИЛА БЕЛЬДЮГИНА, СОБ. КОР., г. СТАВРОПОЛЬ
  
   14 ИЮНЯ, СРЕДА
   НАЛЕТ НА МИРНЫЙ ГОРОД
  
   14 ИЮНЯ один из крупнейших городов Ставрополья- Буденновск- стал местом ожесточенного боя между чеченскими боевиками и сотрудниками милиции Ставропольского УВД.
   В драматическом событии, развернувшемся в центре города нефтепереработчиков, пока много неясного. Почти вся поступающая из разных компетентных источников информация полна противоречий и взаимоисключающих фактов. Но общую картину представить уже можно.
   В полдень на площади перед зданием районной администрации появились три "КамАЗа" в сопровождении двух милицейских "Уазиков".
   Выскочив из машин, чеченские террористы открыли огонь из стрелкового оружия, пошли в ход огнеметы. Одновременно был предпринят штурм здания администрации, на котором чеченцы водрузили флаг Республики Ичкерия. Большая группа боевиков штурмовала также отдел милиции, здание "скорой помощи". Был захвачен районный узел связи. В 15 часов телефонная связь с Буденновском на несколько часов была прервана. В результате обстрела из огнеметов начался сильный пожар в секторе частных домовладений.
   Бой с боевиками приняли Буденновская милиция и солдаты части внутренних войск, расположенной в самом городе. Срочно вертолетами из Ставрополя были направлены части особого назначения. Бой шел около трех часов. Около 80 боевиков, перегруппировавшись, захватили большое число заложников. Как сообщили корреспонденту "РГ" в Ставропольском управлении внутренних дел, террористы сделали заявление: "Если федеральные войска не будут выведены из Чечни, мы расстреляем всех заложников". Боевики ставили перед собой цель - взорвать расположенный в Буденновске завод полимерных материалов и вызвать в регионе экологическую катастрофу.
   По последним данным, террористы, рассредоточившись по группам, под прикрытием заложников отступают из города в сторону Нефтекумска и далее, через Буруны, в Чечню. Бандитов преследуют по пятам. Самая большая тревога- это жизнь захваченных боевиками горожан.
   Администрацией Ставрополья приведены в повышенную готовность милицейские службы, расквартированные в крае подразделения Министерства обороны России, Федеральной службы безопасности и пограничной службы для пресечения возможных вылазок дудаевцев в другие города и села края.
   Город в шоке. У всех на устах один и тот же вопрос: каким образом за сто километров от чеченской границы, через плотный кордон российских блок - постов могла пробраться бандитская группа на "КамАЗах"? Уже есть версия, что налет в тыл Ставрополья проведен по задуманному сценарию, "КамАЗы" в сопровождении милицейских машин, проезжая через посты, не набирали скорость. Сидевшие в их кабинах поясняли: под тентом плотно закрытых машин лежат трупы российских солдат, погибших в боях под Ведено и Шатоем. Досмотру груз не подлежит.
  
   КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР
   Бандитами в Буденновске удерживаются в заложниках 60 пациентов городской больницы и около 100 сотрудников городской администрации. Об этом было сообщено на экстренном совещании у первого вице-премьера Олега Сосковца, посвященном событиям в Буденновске. В совещании приняли участие представители силовых структур: МВД, ФСБ, Федеральной пограничной службы.
   В случае, если будет убит хотя бы один боевик, преступники угрожают расстрелять всех больных, сообщалось на совещании. В Буденновске убито 20 сотрудников местной милиции. Главное требование террористов - вывод войск из Чечни.
   Открывая совещание, Олег Сосковец сообщил, что за ситуацией в Буденновске внимательно следит Президент России Борис Ельцин. В Буденновск переброшены спецподразделения "Альфа" и "Вега", части ОМОНа.
  
  
  "РОССИЙСКИЕ ВЕСТИ", 16 ИЮНЯ 1995 Г.
   АЛЕКСАНДР РЯБУШЕВ
   АГОНИЯ ТЕРРРИСТОВ
  
   Этот репортаж я диктую из открытого несколько часов назад местного "Белого дома", долгое время остававшегося без связи из-за бандитского налета дудаевцев на городскую телефонную станцию. В приемной у главы администрации города Буденновска автоматными очередями изрешечены стекла, на полу груды пулеметных гильз.
   Накануне саперы разминировали перед черным ходом в здание администрации Буденновска две машины, начиненные взрывчаткой. Расстрелянный из пулеметов автобус по-прежнему стоит на площади. Рядом со зданием администрации догорает детский Дом творчества, подожженный из гранатометов боевиками. Въезд в Буденновск блокирован омоновцами и десантниками. В боевую готовность приведены пограничные войска и все подразделения Северо-Кавказского военного округа, Федеральной службы безопасности.
   Такого чудовищного по своей жестокости и дерзости террористического акта мир еще не знал. В этом я убедился, побеседовав минувшей ночью с очевидцами бандитского налета боевиков на Буденновск...
   А вот свидетельство водителя станции "скорой помощи" Буденновска Дмитрия Хлебникова:
   - Я с фельдшером Людмилой Гасюковой ехал на вызов к раненым на Пушкинскую. Но вдруг по машине открыли огонь. К нам ворвался бородатый чеченец с зеленой повязкой на голове и под дулом пулемета потребовал ехать на площадь, где я увидел около 30 боевиков. Они расстреливали детей и стариков, сгоняли в кучу людей. Над зданием администрации развивалось зеленое знамя. Выстроив живой мост примерно из 700 человек, чеченцы под автоматами погнали мирных людей через весь город в нашу районную больницу. Тех, кто не подчинялся или пытался бежать, расстреливали на месте. Бородатый приказал фельдшеру Гасюковой выйти из машины и присоединиться к пленным, а мне приказал ехать с ним на базар, где шла пальба по людям. Едва он вышел из машины, как нарвался на ответный огонь омоновцев. Я нажал на газ и сумел прорваться сквозь автоматные очереди на улицу Интернациональную. Мне каким -то чудом удалось остаться живым. А вот многие мои коллеги, это 4 машины "скорой помощи", находятся в заложниках у боевиков в больнице...
   По данным сформированного штаба Буденновской милиции, которым сейчас руководят прилетевшие сюда вице-премьер Правительства России Николай Егоров, министр внутренних дел Виктор Ерин и директор Федеральной службы безопасности России Сергей Степашин, боевиков в городе около сотни. Это в основном смертники из Чечни. На момент передачи репортажа в городе зарегистрировано 25 убитых и 59 раненых мирных жителей. К счастью, подоспевший отряд ОМОНа из Ставрополья и десантники не дали случиться самому страшному - взорвать крупнейший в Европе Буденновский химический комплекс. Сейчас он взят под охрану.
   К полудню 15 июня в Буденновске насчитали 40 убитых и 69 раненых мирных жителей. До сих пор убитых складируют в Буденновском райотделе милиции. Дудаевцев на улицах города никто не подбирает. Морг вместе с районной больницей по-прежнему в руках бандитов, согнавших туда большое количество заложников. По данным из штаба МВД, их около тысячи человек, но по свидетельству тех, кому удалось вырваться из плена, гораздо больше, свыше 3 тысяч. Из плена вырвались те, кто по требованию дудаевцев сдал кровь для чеченских боевиков. Их бандиты отпускали...
   Итак, мирный Буденновск в осаде. Город обложен войсками, больница с заложниками по-прежнему в руках чеченских бандитов.
  
   ***
   В администрацию Буденновска пришли пять врачей во главе с кардиологом Игорем Правдиным, выпущенных для передачи ультиматума властям. Как они сообщили, в случае невозвращения будут расстреляны пятеро заложников. В своем ультиматуме бандиты требуют "прекратить полеты вертолетов над районной больницей, прекратить осаду больницы, вывести войска из Чечни, выработать механизм амнистирования всех чеченских боевиков, предоставить Чечне независимость". Кроме этого, боевики согласились на доставку в больницу продуктов питания. Первый конвой с хлебом для попавших в беду людей уже доставлен в осажденное здание.
  
  
   СТАВРОПОЛЬСКИЕ ГУБЕРНСКИЕ ВЕДОМОСТИ
   ЭКСТРЕННЫЙ ВЫПУСК, Љ 109(552), 19 июня 1995г.
   ВЛАДИМИР СМИРНОВ
  
   У ВОЙНЫ КРОВАВОЕ ЛИЦО
   И МЁРТВЫЕ ГЛАЗА
   Репортаж из стреляющего города (в сокращении)
  
   Степной городок Буденновск, о котором ранее знали только ставропольцы, да разве еще московские сановники (по уникальной продукции прасковейских винного и коньячного заводов), отныне "прославился" на весь Божий мир. 14 июня его фактически оккупировала боевая группа одного из самых дерзких, умелых, жестоких и мужественных (да-да, мужественных, в чем ниже все вы, надеюсь, убедитесь) дудаевских боевиков. Имя ему - Шамиль (как тут не возникнуть прямым историческим аналогиям?). Фамилия - Басаев, которую издавна, а теперь в особенности, тоже знает, без преувеличения, всё читающее или хотя бы смотрящее телевизор человечество.
   В этом репортаже будет минимум информации, отлакированной "мудрецами" из штаба операции. Этой информацией и без того забиты уши и головы читающей, слушающей и смотрящей "ящик" публики. Кроме того, генералы, засевшие в здании Буденновского ОВД во главе с "героем" России -Виктором Ериным, сделали все возможное, чтобы напрочь отрубить международную журналистскую шатию-братию от источников информации. Их, русских, американцев, голландцев, датчан и пр. и пр., под благовидным предлогом (спать негде, есть негде) попросту вышвырнули из штаба операции, бросили на тюфяки в танцзале районного Дома культуры... Пришлось рыскать (во всяком случае - многим из нас) за сведениями буквально под пулями. И особо недоверчивые поверят, когда услышат, что позавчера погибла наша коллега, русская журналистка Наташа Алякина, работавшая в стреляющем городе для Немецкого радио.
   Земля ей пухом и вечная память! Ещё до её гибели все мы единодушно передали по телефону из Дома культуры информацию о своем резком протесте по адресу Ерина, посадившего с перепугу пишущую и снимающую братию на голодный информационный паек. В обращении, адресованном Черномырдину, содержалось также наше требование прекратить кроваво-бессмысленные штурмы здания больницы, где засели со многими сотнями заложников боевики Шамиля Басаева...
   Впрочем, пора переходить непосредственно к репортажу из стреляющего, горящего и умирающего (если судить по неуклонно растущему числу жертв со стороны его жителей, милиционеров и солдат) города.
  
   РАССВЕТНЫЙ ШТУРМ: ТРУПОВ СТАЛО БОЛЬШЕ...
   17 июня в 4.50 утра многие из нас, расположившиеся на завезенных с вечера тюфяках на втором этаже городского Дома культуры, подскочили от грохота пушечно-гранатометно-птулеметно-автоматной пальбы, внезапно загремевшей со стороны больницы. Несмотря на несколько фактически бессонных ночей, иные из нас, в том числе ваш покорный слуга, не спали. Перед глазами, отодвигая не только сон, но даже сонливость, стояли растерзанные трупы убитых и казненных заложников, боевиков, пустые и буквально мертвые от горя глаза буденновцев, которые или сами побывали уже в заложниках, или у которых (таких большинство) в больницах под дулами чеченских автоматчиков сидят в подвалах и коридорах больницы близкие родственники. Мы, что называется, досыта насмотрелись этого за предыдущие дни Буденновской трагедии.
   Итак, мы подскочили... Разумеется, первый порыв многих из нас - бежать в сторону начавшейся штурмовой схватки. И тут-то выяснилось, что министр Ерин и его присные перед военной операцией в больнице провели блестящую операцию по блокированию надоедливо-пронырливых журналистов. Когда мы ринулись к выходу, охранявшие нас два милиционера встали грудью на оборону выхода из дома: "Начальник приказал никого не выпускать". Тогда один из самых беспокойных и инициативных "щелкоперов" Александр Рябушев (собкор "Российских вестей") притащил пожарный шланг. Мы прикрутили его к соответствующей "розетке" и спустили из окна второго этажа. Тут пришло другое озарение: а чего, собственно, мы опасаемся? То есть, неужели же милиционеры начнут по нам стрелять, если мы пойдем на "прорыв" через выход? Человек семь из нас так и сделали. Поднаперли на "блок-пост" и - через минуту оказались на улице. Сокрушенно взмахнув руками (а ну вас!), сержанты пошли докладывать по начальству о прорыве "банды" журналистов через заградительный кордон.
   А мы уже мчались на гром пальбы мимо "застреленного" у здания горрайадминистрации памятника Ленину...далее - по улице Октябрьской , чтобы через четыре квартала свернуть на улицу Кумскую, а там уж рукой подать до здания больницы, над которой уже поднимался к небу столб дыма...
   У перекрестка, поворачивающего в сторону больницы, нас заставляют прилечь под стену ребята из ростовского ОМОНа, прибывшего сюда этой субботней ночью. Где-то в нескольких шагах ухают гранатометы, гремят автоматно-пулеметные очереди, пули сбивают ветки и листья с деревьев. "Ложись, мать вашу!.. Снайпер бьет со стороны дач". Чуть позднее, уже подружившись, калякаем о том о сем с прапорщиком Сергеем Калашниковым и с его друзьями. Дальше омоновцы нас решительно не пускают, не хотят, чтобы им "сняли головы" за придурков, лезущих под пули. А от недальней больницы продолжает доноситься стрельба, в небе кружат "вертушки", да и рядом, в нескольких десятках метров, то и дело вспыхивают короткие схватки...
   Снова рядом стрельба, потом омоновцы волокут под стену, где мы уклоняемся от встречи с снайперской или шальной пулей, какого-то мужика, явно кавказской наружности: "Лицом в землю! Руки и ноги по сторонам!" Тот умоляюще кричит: "Ребята! Я карачаевец! А с ножом шел, чтобы убить хоть одного из боевиков. Меня начальник Буденновской милиции знает...". Через некоторое время захваченного отправляют на фильтрационный пункт.
   Пригибаясь к нашей группе подбегает местный житель Николай Анисимов... Затем к нам выходит живущий рядом Юра Кулагин. Юрий рассказывает:
   - Сам побывал в лапах у шамилевцев в первый день. Втолкнули меня в колонну. На улице Пушкинской, улучшив момент, наудачу даю сквозняка. Перемахнул через двухметровую стену почище Брумеля - потом, когда позатихло, назад через нее еле перебрался, да и то с посторонней помощью( со мной тогда еще четверо ребят убежали). Прибежал домой - тут жена должна быть и малая - двенадцатилетняя дочка. И узнаю: жену захватили в больнице вместе с ее подопечными, будущими сестричками ( жена Юры - Галя преподает в медучилище, в тот роковой день как раз пошла проверять, как проходят в ЦРБ практику несколько десятков ее воспитанниц, и оказалась вместе с ними в лапах у дудаевцев. - В.С.). Туда же попал и мой отец. Сегодня утром, когда начался штурм, слышал из больницы страшные крики людей. Боюсь, многих,- может, и моих- в это время убивали...
   Чуть позднее вместе с Юрой забираемся на его голубятню... Отсюда хорошо видно, как горит здание справа от центрального корпуса, слышны, помимо выстрелов, крики людей, несколько женщин прыгают из окон третьего этажа (ребята с Пятигорского телевидения, кстати, запечатлели эти страшные прыжки на видеопленку).
   К 9.15 пальба стихает, и мы быстрым аллюром передислоцируемся уже к зданию ОВД, где день и ночь работает штаб по руководству операцией. Естественно, в штаб нас никто не пускает, смотрим на происходящее в прямом смысле со стороны. Со стороны же берем и информацию. Оказывается, при штурме "Альфа" уложила десяток боевиков. Освободили около сотни человек, когда сходу взяли не особо охраняемые дудаевцами неврологическое и травматологическое отделения. Когда же "альфовцы" ворвались на первый этаж центрального корпуса и увидели, что бандиты выставили живой заслон из сотен заложников, наши легендарные штурмовики отказались от дальнейших действий. "Мы до смертного креста не простили бы себе сотни жертв со стороны невинных женщин, детей, стариков. Потому и отошли", - сказал нам позднее один из офицеров- альфовцев. А некоторые из них твердо намерены после Буденовских событий покинуть армию (не хочется быть причиной смертей заложников, которые взяли в моду брать чеченские террористы) - об этом спецназовцы говорили Александру Рябушеву...
   Вчера, как сообщили заложники и некоторые из участников штурма, утром было убито около сотни заложников. Официальные наши информаторы от власти, да и Шамиль Басаев, называли меньшую цифру- до сорока человек. Но кто точно подсчитает и проверит сведения о невозвратных жертвах в безумной неразберихе стреляющего города?..".
  
   ЛЮДИ И ЗВЕРИ...
   ОНИ ВСЕГДА СРЕДИ НАС
   А теперь несколько впечатляющих "кадров" из дня, предшествующего штурму. Эти "кадры", думаю, тоже позволят читателям понять фронтовую атмосферу Буденновска лучше и точнее, нежели из причесанных официальных сводок. После обеда с корреспондентом "Ключа", работающим здесь на "Комсомолку" и "АиФ" Станиславом Резницким,- отправляемся в городскую баню, куда стали привозить тела казненных боевиками заложников (Басаев распорядился выдать их для опознания и погребения). У бани многие десятки людей, немалое число их облепило крышу- смотрят, как из рефрижератора милиционеры и медики выгружают трупы, надеются (и, конечно же, не надеются!) увидеть своих близких. Плач, стоны, слезы, проклятия властям и террористам... Пользуясь удостоверением, проходим в баню, где следователи прокуратуры и эксперты составляют акты о насильственной смерти. Свидетельствую: тела буквально растерзаны с такой зверской жестокостью, которую не всегда увидишь даже в американских боевиках. У одного из мужчин буквально пополам (простите за сравнение, но - как у арбуза) развалена голова, на лавку, где недавно еще мылись люди, кроваво-желтой массой вывалены мозги. У второго из вспоротого живота свисают сизые внутренности. У других перебиты - перерезаны руки, ноги, по всему телу- рваные раны. У девочки четырнадцати- пятнадцати лет все тело изломано-измято (зверское групповое изнасилование, считают врачи) и от уха до уха перерезано горло. Растерзанным даже некому было по человеческому обычаю прикрыть глаза, и мертвые взгляды обжигают (или морозят) душу до самого дна.
   Да простят мне читатели эти ужасные "натюрморты" (увы, в самом страшном и прямом смысле)... Но без них не понять всей трагедии Буденновска и всей аморальности и бесчеловечности затянутой политиками обеих сторон (и Кремль, и Грозный пусть разбираются, у кого какой процент вины) подлой войны, частью которой, несомненно, являются басаевская операция в Буденновске. Пусть знают люди, что у войны неизбежно- нечеловечески-кровавое лицо и такие же мертвые глаза, в которые не каждому нормальному человеку под силу даже взглянуть, а не то что глядеть на них ежедневно. Тела трех десятков казненных боевиками заложников...(Среди них, кстати, были и пятеро тех, которых расстреляли в упор по приказу Басаева за то, что Ерин поначалу с перепугу не пустил журналистов на пресс-конференцию, которую требовал вожак боевиков. И только угроза расстрела еще пятнадцати человек убедила министра, что журналистов в больницу допустить все же необходимо).
   ...Накануне вечером явились к нашей интернациональной журналистской "банде" (около 50 "штыков") ребята из контрразведки и попросили у телевизионщиков кассеты с видеозаписью их посещения больницы. После чего стали внимательно изучать прямо в глазок телекамер: какие там подходы, как и где расположены заложники, есть ли и где протянуты провода на стенах, свидетельствующие о заминировании здания... Тогда мы впервые заподозрили, что готовится скорый штурм, а нас поэтому специально изолировали в здании Дома культуры, соблазняя попутно бесплатными тюфяками и колбасой.
  
  
   СТАВРОПОЛЬСКИЕ ГУБЕРНСКИЕ ВЕДОМОСТИ
   Љ123(566), 13 июля 1995г.
   ВЛАДИМИР СМИРНОВ
   БУДЁНОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ:
   ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ
   (в сокращении)
  
   "Странен, мягко говоря, и непредсказуем российский люд. Такие фортели выписывает, что не только диву даешься, но и волос иной раз дыбом встает. После кровавой вакханалии в Буденновске эти странность и непредсказуемость обозначились с особенной силой, как, впрочем, и бывает всегда в дни лихолетья трагедий.
   Можно, конечно, говорить о безрассудном мужестве многих горожан, которые готовы были с голыми руками выступить (и выступали: милиционеры, казаки, армяне...) против басаевских живодеров. Но об этом -ниже... Сперва хочу заострить внимание на некоторых моментах в поведении отдельных буденновцев, которые, без преувеличения, опошлили, светлую память погибших заложников и сотрудников милиции, павших в битве за город, за его жителей, за всех нас с вами.
   Проще говоря - за Родину! Увы, мимо этой темы не пройти...
   Еще Достоевский, помнится, отмечал, что в русском человеке, наряду с высокими душевными порывами, даже святостью, уживается и величайшая подлость. Мысль гения еще раз наглядно подтвердилась в Буденновске после налета на город банды Басаева. Вот аргументы.
   Как только новоявленный Шамиль убрался восвояси, в городе начались весьма отвратные события. Строители, которых щедрой рукой бросил на восстановление разгромленной больницы мэр Москвы, с содроганием и презрением рассказали мне о "подвигах" горожан. Пока здания ЦРБ были без пригляда (не до того было властям), жители стали тянуть оттуда все, что плохо лежит. Отрывали от пола и тащили по домам окровавленный линолеум, ножовкой срезали секции огромных радиаторов парового отопления, волокли в свои жилища в сумках, мешках и на тачках дверные ручки, "столярку", унитазы - и пр., и пр. Самое страшное, что среди мародеров строители видели женщин в траурных одеждах.
   Другой пример "величайшей подлости". Он явлен Богу и людям уже местечковыми чиновниками. В бою с бандитами погиб старший лейтенант милиции Сергей Глущенко. Но не успел осесть холмик на его могиле, как будённовские коммунальщики заявили вдове павшего: отныне, поскольку муж, мол, выбыл из рядов милиции по причине смерти, а следовательно - вместе с ним "выбыли" и положенные "менту" льготы, платите-ка, уважаемая вдова, за квартиру не 50, а все 100 процентов. И... взяли при этом плату за Сергея, как еще за живого.
   Надо ли комментировать?
   И, наконец, нельзя умолчать о слухах, сплетнях и домыслах митинговых крикунов, которые переворачивают действия милиционеров - и павших, и живых - с ног на голову. Кстати, в основном "дезу" запускают в народ лица, тянувшие в свое время различные сроки - им есть от чего злобствовать на милицию. Послушать их, получается: в день налета чуть ли не вся милиция во главе с начальником пьянствовала, что она едва ли не за одно с бандитами... Много всякой злопыхательской ереси. Вон уже и по краю расползлись слухи... То из одного, то из другого района звонят в "Ведомости" люди с вопросом: что это, дескать, вы по-доброму пишете об "этих пьяницах" и "вымогателях", пустивших бандитов в город чуть ли не по сговору с последними? Возможно, я и умолчал бы о них (противно!), если бы вышеуказанные люди не бросали тень на светлые имена и геройские дела милицейских ребят, буквально грудью прикрывших город в первые часы басаевского налета. Ибо подвиг Буденовских милиционеров не подлежит пересмотру ни со стороны бездарных и пугливых экс-министров, ни со стороны озлобленных обывателей.
   Что ж, попробую если не окончательно, то хотя бы основательно развеять туман кощунственных сплетен. Вспомню, если не всех поименно, то многих из Буденновских милиционеров, не уронивших чести и не нарушивших милицейской присяги в неравной схватке с вооружённой до зубов бандгруппой.
   Смерть -всегда трагедия, преждевременная смерть - трагедия вдвойне, втройне...
   Сержант ОМОНа Сергей Харченко в первые минуты налета один "держал" обширный двор, что за зданием ОВД. Его "Калашников" поставил прочный шлагбаум из пуль на пути "духов" (так сразу на афганский манер окрестили бандитов буденновцы). Те так и не смогли прорваться к гаражам с автотранспортом. Когда же "душманы" отошли, Сергей, пополнив боезапас, вместе с товарищами кинулся к больнице освобождать заложников. И там повстречался с пулей басаевского снайпера. Было это в среду, 14 июня. Через два дня друзья готовились погулять на свадьбе у Сергея. Его невеста, так и не став женой, надела черный вдовий платок... Неужели же и после таких сведений не прикроют рты злые шептуны и митинговые крикуны?
   ...Капитан милиции Елена Симонова в тот день с утра очень радовалась и приглашала разделить свою радость друзей и подруг по службе. Оказывается, Елена удачно купила модную шляпку для дочери. Готовилась в обед порадовать свое чадо обновкой. Но сразу после полудня попала в лапы бандитов, те отвели ее вместе с сотнями других заложников в больницу...
   Еще факт из "фронтовой летописи", написанной в те кровавые дни милиционерами, действия которых сегодня подвергают сомнению иные из "правдолюбцев". Мотайте на ус...
   Впрочем, о героизме мы речь еще продолжим. Теперь пора- давно зудит!- сказать о том, что в одном ряду со злопыхателями и сплетниками неожиданно оказался и бывший главный страж правопорядка России, соавтор кровавого и бездарного штурма больницы- генерал армии Виктор Ерин.
   С треском провалившись на внутреннем фронте борьбы с террористами, герой России переключился на международный шпионаж, напросившись, как известно, в замы к верховному российскому разведчику академику Примакову. Но еще перед тем как слететь с министерского кресла, бдительный правоохранитель - не иначе как, во спасение своего чина!- успел таки "разоблачить" одного из виновников Буденновской мясорубки. Разоблачение оказалось столь неожиданным и эффектным, что почти весь личный состав Буденновской милиции был готов к демонстративному невыходу на службу, если не будет отменен незаконный и по-человечески несправедливый приказ экс-министра: был отстранен Ериным от должности начальник Буденновского РОВД. И это несмотря на то, что забастовка и прочие акции протеста милиции настрого запрещены законом. Ясно, как относятся здесь к полковнику Николаю Ляшенко и к его роли в борьбе с бандой убийц. Нижний милицейский чин сражался с басаевцами. Верхний искал стрелочника...
   Как известно, именно буденновцы "раскололи" бандитов, тем самым вызвав огонь на себя... В первые же минуты схватки смертью героев пали: старший лейтенант Сергей Глущенко и лейтенанты Юрий Попов и Владимир Рудьев, младший сержант Геннадий Герасименко и рядовой Станислав Чепуркин. Защищая вход в здание, чуть позднее погиб под автоматными очередями майор Иван Мечетный. Расстрелян в автомобиле спешивший на выручку товарищам старший лейтенант Сергей Загородников. Защищая казарму роты ППС, изрешечен пулями сержант Виктор Яковлев; преследуя бандитов, двигавшихся с заложниками к больнице, были ранены два заместителя Ляшенко- майоры Андрей Драган и Сергей Соломенников...
   Лейтенант Анатолий Ковтун был в отпуске. Понятно, при желании мог бы без последствий отсидеться дома в подвале. Но когда услышал канонаду, без раздумий побежал на помощь товарищам. Не добежал: безоружный, был срезан бандитскими пулями неподалеку от ОВД. Подобная же судьба настигла и сидевших (но не усидевших!) по домам лейтенанта Юрия Давыденко, младшего лейтенанта Сергея Латышева, младшего сержанта Григория Чепракова и прапорщика Владимира Платковского. А отдыхающий в законном отпуске майор Владимир Пантелеев остался в живых, хотя тоже с первых минут без колебаний ринулся в схватку. Выручил личный охотничий карабин "Сайга" со снайперским прицелом... Кстати, видел многих милиционеров в "гражданке"- они тоже сами без приказа прибежали- кто от жены, кто от теплой перины,- чтобы схватиться с басаевцами. Всего же за один налет погибли 17 буденновцев. (Восемнадцатый- старший лейтенант из Арзгира Левон Апресов, прикомандированный к команде Ляшенко: пал у больницы. Бандиты его, изрешеченного пулями, сожгли- установить личность офицера удалось только благодаря тому, что под бронежилетом уцелело от огня удостоверение). Два десятка милиционеров были ранены.
   Такой вот ценой они исполнили свой долг...".
  
  "РОССИЙСКИЕ ВЕСТИ", 20 ИЮНЯ 1995 г.
  АЛЕКСАНДР РЯБУШЕВ
  "...Вечером узнали, что внутренние войска России обстреляли корреспондентов "Комсомолки" Владимира Ладного, журналистов "Огонька" Наташу Медведеву и британской газеты "Московская трибуна" Алину Грачеву. Наташа Медведева, к счастью, ранена легко. Что же произошло? Как сообщило нам командование Зеленокумского полка, произошел несчастный случай. Солдат по неосторожности выстрелил по своим из БМП. Имя его пока от прессы тщательно скрывается. Похоже, что такие случайности становятся закономерностью. Но ведь так можно перестрелять журналистов, которые, по мнению многих высокопоставленных офицеров МВД, путаются у них под ногами, мешают работать..."
  
  "ЩИТ И МЕЧ", 4 ИЮЛЯ 1995 г.
  "...16 ИЮЛЯ террористы выдали российской стороне 71 труп. Несколько заложников они расстреляли...К этому времени была проведена воздушная разведка, отснята на фотопленку, обследована территория больницы- а это не одно здание- целый комплекс. Были получены данные о противнике. Численность боевиков достигла 90 человек. На их вооружении: 90 автоматов, 40 гранатометов "муха", 20 гранатометов "Шмель", 5 пулеметов калибра 7, 62, два крупнокалиберных пулемета ДШК, гранаты, 50 мин направленного действия, 50 противопехотных мин, один станковый пулемет.
   Кроме того, по оценкам, террористы имели около ста килограммов взрывчатых веществ".
  
  
  
  
  БУДЕННОВСК:
  ВЛАСТЬ РАСПРАВИЛАСЬ СО ВСЕМИ,
  КТО ЗАЩИЩАЛ ЛЮДЕЙ
  
  
  Несколько вопросов Александру Коробейникову
  
  Александр Владимирович, говорят, Буденновская трагедия сильно изменила её участников, люди стали по-другому думать, чувствовать, воспринимать реальность. Я вас знаю давно, мне кажется, что вы тоже в чём-то изменились, стали жёстче в оценках, решительнее, что ли?
  
   - Я попробую начать с первых переговоров с Басаевым. Когда он высказал свои требования, стало сразу понятно, что это совершенно не те люди, с которыми мы встречались во время терактов в Минеральных Водах. Те требовали денег, а когда видели, что обстановка меняется не в их пользу, начинали искать лазейки и идти на компромиссы. А Басаев сразу заявил: никаких уговоров, никаких компромиссов, никакой игры. В случае невыполнения договоров будут расстреливаться заложники. А в больнице - две тысячи человек, больные, роженицы, семьдесят детей. Подобного захвата в мировой практике не было.
   Можно представить, насколько слаженными, четкими должны были быть действия принимающих решения, если ценой им становились человеческие жизни. Как все получилось - покажу на маленьком эпизоде. На второй день Басаев потребовал журналистов: хотел дать информацию, какую цель преследует акция, сколько заложников, ответить на вопросы. Поставил ультиматум: если к двум-трем часам прессы не будет, он расстреляет пять заложников. Мы интенсивно поработали, собрали группу представителей СМИ, к обеду они были к встрече готовы. Вдруг министр внутренних дел Виктор Парфенович Ерин заявил, что журналистов направлять нецелесообразно.
   - А чем он мотивировал? Боялся за жизни, не хотел разглашения чего-то...
   -Эти люди не объясняют. Нецелесообразно - и все. Мы с ним поругались, я настоял на том, чтобы собрать штаб и проголосовать. Два часа голосовали, уже пять вечера, намеченный срок давно прошел. Меня поддержали Виктор Медведицков, Олег Романов. В общем, в пять я вышел на Басаева, извинился за задержку, сказал, что сейчас отправляем, идет посадка. Когда автобус тронулся, снова позвонил: всё, поехали. Через два часа звонит Басаев: "Ты мерзавец, подонок, негодяй, журналистов нет". Я бегу выяснять, оказалось, что по команде Ерина автобус загнали в тупик, дорогу перекрыли. А время идет. Звонит Басаев: "Пять человек расстреляли". Уже восемь часов, снова собираем штаб, снова разговоры. К счастью, они только сымитировали расстрел: вывели пятерых ребят к стенке, дали выстрелы, но поверх голов.
   И таких случаев было очень много. Начался штурм больницы, а я, представитель правительства, ничего не знаю. Сижу в штабе, вдруг шум, врываются врачи, все в крови. Их отправил Басаев: езжайте и остановите убийство своих людей. Врачи приехали на "скорой" встретиться с Ериным. Того, естественно, заблокировала охрана, он не вышел. Ужасно, разговариваю с врачами, а под окнами уже тысячные толпы из тех, чьих жен, детей, родных убивали в больнице. Разъяренные люди кричали: "Езжайте сами в больницу!". Сели в "скорую", поехали к командному пункту - операцией командовал Егоров. Я прорвался к нему вместе с военными, врачи остались в машине. Рядом больница - вся в дыму в огне, шел страшный бой, был непрерывный минометный, гранатометный, пулеметный, автоматный огонь. Белели окна - в них стояли женщины с простынями, а между ног примостились стреляющие...
   Будённовская трагедия поставила передо мной множество вопросов, которые до сих пор мучают. Я пять дней находился на связи с Басаевым и сколько же раз видел, что меня подставляли, доводили до абсурда достигнутое в процессе переговоров, старались вбить клин между сторонами.
   - И кто это делал?
   - Соответствующие министерства и их руководители. Начальник УВД Виктор Медведицков все время ходил к Басаеву на переговоры. И что необъяснимо - как только он выходил, так сразу начинался обстрел с нашей стороны. Он звонит, возмущается: почему стрельба, басаевцы считают, что
  это спланированная акция, что вслед за моим приходом может последовать штурм.
   Пренебрежение к людям было удивительным. Мы ведь могли на день раньше отпустить заложников, но никак не могли решить вопросы по выезду, кто как сядет, кто поведет автобусы и т. д. Я вышел на Черномырдина и объяснил ему", что дальше тянуть просто нельзя, есть тяжелораненые, беременные женщины. Он дал команду выезжать.
   - На одной из пресс-конференций вы сказали, что всем видны трагедия, утраты, но в тени остался героизм людей.
  - О медиках говорить не буду - о них надо писать и писать, это настолько мужественные, самоотверженные люди, что я искренне преклоняюсь перед ними. Удивительно мужественно, профессионально действовал зам. начальника УВД Николай Михайлович Кривцов. Он в первые же часы обеспечил охрану важных объектов, в том числе завода пластмасс, бывая в самых "горячих точках", вряд ли думал о собственной безопасности. Без конца ходил в больницу священник Армянской церкви отец Михаил, он принес списки на 860 человек, и мы уже что-то могли сказать людям, разыскивающим родственников. В Буденновск прилетели чеченцы из разных мест, в том числе из-за рубежа. Они ходили к Басаеву, убеждали, просили пощадить людей. К нам шли телеграммы, люди предлагали деньги, помощь. Очень достойно вели себя сами заложники, они помогали больным, старались поддерживать друг друга. Люди молодцы. И страшно обидно, что все беды обрушились на народ из-за амбициозности и неумения руководить страной. За то, что мы сплотились и сделали все возможное, идет расправа.
  Тамара Коркина.
  "Кавказский край", Љ51/234,
  Декабрь 1995г.
  
  
  
  ИГОРЬ БУНИЧ
  ШЕСТЬ ДНЕЙ В БУДЕННОВСКЕ
  (Отрывок из книги)
  "...Но с падением Грозного война не кончилась. Она по-настоящему, только началась. Весь мир с ужасом и недоумением смотрел на этот кровавый беспредел, который Москва устроила на территории собственной страны. Европа могла лицезреть, что ждало бы ее, если бы не удалось повернуть этот мощный заряд агрессивного безумия вовнутрь. Взбесившийся хищник в ярости стал кромсать своими страшными когтями самого себя и, рыча, грызть собственный хвост...
   Они появились внезапно - "КамАЗы" в сопровождении легковушки, грубо раскрашенной под милицейские цвета, въехали на центральную площадь сонного степного городка...
   Часы над входом в здание показывали 12.30 пополудни, когда из грузовиков стали выпрыгивать люди в камуфляже с зелеными повязками на головах, где затейливой арабской вязью было начертано утверждение о том, что "нет Бога кроме Аллаха, а Магомед - пророк его на земле". Врят ли на 300 миль вокруг кто-либо здесь умел читать арабскую вязь.
   Из кабины грузовика выскочил командир отряда- человек среднего роста, одетый в камуфляж с неизменной тельняшкой, и в мягкой шляпе защитного цвета со слегка загнутыми полями. Такие шляпы носили когда-то пограничники, проходившие службу в Средней Азии и Закавказье. Это был Шамиль Басаев, который по всем сведениям, исходившим от ФСК, ГРУ и МВД, был блокирован в непроходимом ущелье Дарко на юге Чечни и мечтал лишь о том, как спасти свою шкуру, сбежав через Дагестан в Азербайджан.
   Через пятнадцать минут над величественным зданием Администрации, которое по нынешней моде именовалось "Белым домом", взвился зеленый флаг "Свободного волка" республики Ичкерия...
   Одновременно вторая группа нападающих ворвалась в горотдел МВД, ведя огонь длинными очередями от живота. Милиционеры были захвачены полностью врасплох. Был час обеденного перерыва, многие находились в буфете без табельного оружия. В горотделе были и автоматы, но они даже не были распределены между сотрудниками, хранясь на складе в законсервированном виде. Группа офицеров милиции, отойдя от шока, заблокировалась на верхнем этаже и начала отстреливаться. Их штурмовать не стали. Чеченцы подожгли здание УВД и выскочили на улицу, открыв огонь по прохожим...
   После этого обе группы чеченцев соединились, ведя с собой довольно много схваченных на улицах и в домах людей и прикрываясь ими, как живым щитом. Они направились к городской больнице, превратив ее в свой опорный пункт, а всех находящихся там больных вместе с приведенными из города- в заложников. Над зданием больницы был поднят чеченский флаг.
   Было 15 часов 10 минут 14 июня 1995 года.
  ЧЕРЕЗ ЧАС ПОСЛЕ ЭТОГО агентство "Интерфакс" передало по своим каналам сообщение об этом событии с заголовком "Группа террористов выбита из Буденновска. Среди населения есть раненые"...
   Как раз в это время премьер-министр Черномырдин, проводящий отпуск в Сочи, собрал в своей резиденции рабочую встречу руководителей северокавказских автономий...
   Корреспондент "Вестей" спросил у главы правительства о возможности распространения чеченской войны на другие регионы России. С явными нотками раздражения в голосе, возникающего у любого человека, когда ему задают дурацкие вопросы, Черномырдин ответил: "Это исключено. Все эти прогнозы...Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распространений не будет! Я вам говорю!"
   Когда премьер-министр, закончив общение с прессой, вернулся на дачу, один из помощников с бледным лицом подал ему только что сорванное с телетайпа сообщение о нападении отряда Басаева на Буденновск....
   Черномырдин грузно опустился в кресло, пытаясь унять сердцебиение. Затем, пересилив себя, взял трубку телефона правительственной связи и соединился с главой администрации президента Сергеем Филатовым...
   Затем премьер позвонил в министерство внутренних дел. Министр Ерин находился в Грузии с визитом у Шеварднадзе...
   Черномырдин связался с находящимся в Тбилиси Ериным.
   - Басаев?- удивился простак Ерин.- А как он туда попал?
   - Вы меня спрашиваете?- рассвирепел Черномырдин.- Это я вас хочу спросить, как он туда попал?
   И бросил трубку.
  ...Сразу же после того, как чеченские боевики вместе с заложниками забаррикадировались в городской больнице, в Буденновске и ближайших селах, где проживали чеченцы (больше всего их было в поселке Терском), начались повальные обыски и аресты. Многие чеченцы бежали из города. В чеченских семьях, в основном, остались женщины, дети и старики. К вечеру большую группу чеченских женщин и детей привезли в РОВД Буденновска и заперли в подвале, после чего Басаеву было предложено обменять их на заложников, грозя в противном случае всех расстрелять. Басаев холодно ответил: "Это не чеченцы, это граждане России. Хотите - расстреливайте"...
   Генерал Ерин, справедливо полагавший себя старшим среди примчавшихся в Буденновск министров, собрал вокруг себя импровизированный митинг, половину участников которого составляла его личная охрана...
   - Успокойтесь, граждане!- уверял Ерин.- Никакого штурма не будет. Он даже не планируется. Только переговоры! И не волнуйтесь. Все идет нормально...
   Снайперы "Альфы" уже время от времени постреливали по окнам больницы, когда в них появлялись любопытные головы, главным образом женские, и как, как правило, не промахивались, подтверждая свое высокое профессиональное мастерство.
   А однажды какой-то БТР, как будто сбесившись, вдруг стал бить по окнам из своего крупнокалиберного пулемета. Потребовалось минут пятнадцать, прежде чем удалось успокоить солдат, у которых, по вполне понятным причинам, сдали нервы. Поэтому где-то к обеду Басаев объявил, что у него уже накопилось около 30 трупов, вид которых нервирует живых, и попросил их вывезти...
   Все это было среди бела дня, на глазах у сгрудившихся вокруг больницы родственников.
   Из окон больницы заложники продолжали отчаянно размахивать белыми простынями, отчаянно крича: "Не стреляйте! Не убивайте нас!" Крики эти были слышны за квартал, их не могла заглушить даже залповая стрельба...
   "Суббота 17 июня, - передавал из Буденновска корреспондент "Московских новостей",- войдет в анналы истории борьбы с терроризмом как день безумия, непрофессионализма военных и полного идиотизма их начальников"...
   Случилось то, о чем предупреждал Басаев: "Я не буду никого расстреливать из женщин и детей. Их расстреляют сами российские части, когда пойдут на штурм больницы". Так оно и произошло".
  
  
  Тяжело о чем-то думать и писать после приведенных выше цитат. То, что пережили буденновцы, еще страшнее и тяжелее написанного. Но прошло время, более десяти лет. Самые тяжёлые раны со временем заживают. Очень многие заложники и их близкие, пережив Буденовскую трагедию, стали истинно верующими людьми.
  "Таков был наш крест. Нам было дано испытание. Мы прошли его и получили в награду великую радость - мы узнали Бога. А виновники?.. Бог им судья", - говорят они без злобы, но со смирением.
  Случились в те дни испытания и настоящие чудеса: сразу нескольким людям явилось видение Святого креста, Божьей матери; и были случаи, когда тяжело больные люди, выйдя из заложников, получили исцеление.
  
  
  
  ПУСТЬ ПАМЯТЬ ЖИВЕТ
  (Авторские литературные произведения о Буденовской трагедии)
  
  
  СЕРГЕЙ АНДРОСОВ
  
  В ЗАЛОЖНИКАХ МАТУШКА - РУСЬ
  
  Безбожник, безбожник, безбожник!
  Не зная иного, мирюсь.
  Заложник, заложник, заложник!
  В заложниках матушка - Русь.
  Укрыться, зарыться, забыться
  От этих неправедных дел!
  Умел бы я только молиться,
  Молитву бы господу спел:
  О, Боже, о Боже, о Боже!
  Пошли мне чуму или СПИД.
  Жить в этой стране невозможно!
  Жить в этой стране срам и стыд!
  Случилось, случилось, случилось!
  С Россией воюет Чечня...
  О Боже, ну сделай же милость,
  Возьми поскорее меня!
  Могилы, могилы, могилы...
  Жжет кожу землица в горсти.
  О Боже, откуда взять силы,
  С ума чтобы здесь не сойти.
  Зловонит, зловонит, зловонит...
  Я, Боже, все больше боюсь...
  Как будто не граждан хоронят,
  Хоронят великую Русь...
  
  
  
   СВЕТЛАНА ЕРЕМИНА
  
  ***
  Судьбу не надо умолять-
   Ты в окруженье,
  В тебя позволено стрелять
   На пораженье,
  Укрыться где, и от кого-
   Кругом бойницы,
  Нас выбьют всех до одного-
   Не уклониться.
  Пока для тайного стрелка
   Ты служишь целью,
  Цветут небесные шелка,
   И звонкой трелью
  Сам соловей пугает тьму,
   Сменив кукушку,
  И кружит голову тому,
   Кто взят на мушку.
  
   -//-
  С тех пор минуло десять лет,
   Но чёрной птицей
  Нас память кружит по ночам
   Вокруг больницы,
  И ночью чудится стрельба
   И мёртвых лица,
   И нам от этого
   Ни спрятаться,
   Ни скрыться...
  
   1995 - 2005г. Е. С. И.
  
  
  
  
  
  
  РАИСА РАЙКО
  
  ***
  К могилам павших
   десять лет приходят люди,
  И боль тех черных дней
   Забыть нельзя.
  И вечно эти раны помнить будет
  Буденновская мирная земля.
  
  
  
  
  ИВАН ПАСЬКО
  
  У памятника буденновским
  милиционерам
  
  На плитах в тишине суровой
  Горят рубиновым огнем
  Гвоздики, будто капли крови,
  Что здесь лилась июньским днем.
  
  Глядят с гранита, как живые,
  Принявшие смертельный бой,
  Красивые и молодые,
  Нас заслонившие собой.
  
  Печаль и боль пройдут не скоро.
  С былым не разорвется нить.
  И будет вечно мирный город
  Погибших в памяти хранить.
  
  ЗАБУДЕМ? ПРОСТИМ?
  К десятой годовщине Буденновской трагедии
  
  Вот уж минули годы
  С той поры, как война,
  Опалив мирный город,
  Скорбь посеяла в нас.
  И стоят обелиски
  В память тех, кто в те дни
  Пал от рук террористов
  И не только от них.
  Как саднящие раны,
  В нас тех жертв имена.
  Рыбин, Звезнев, Каранов,
  Киселев, Ильина,
  Каракулов, Гилязов,
  Вишняков, Гаранжа,
  Давыденко, Уразов-
  На погосте лежат.
  Те ж, кто бойню затеял,
  Кто на смерть обрекал,
  Снова правят, наглея,
  Свой неправедный бал.
  Вновь заложники все мы,
  Как и каждый из нас,
  пресловутой системы,
  предававшей не раз.
  Что ж, в согласье мы будем
  С гордым званьем людским
  Иль о нем позабудем,
  Зло и подлость простим?
  
  
  РИММА КАРАНОВА
  
  ЗДЕСЬ КОЛЕСНИЦА СМЕРТИ
   ПРОНЕСЛАСЬ
  
  
  Могу понять, когда стреляет враг.
  А он ведь не всегда подобен трусу.
  Тому примеров множество. Но как
  Нам возлюбить врага по Иисусу?
  
  Могу понять, коль друг стреляет вдруг.
  Такой почти всегда стреляет в спину.
  Понять не трудно, он совсем не друг,
  А друга принимает лишь личину.
  
  Но как понять, когда идет стрельба
  По окнам зафрахтованной больницы?
  За окнами и стоны, и мольба,
  И насмерть перепуганные лица.
  
  "Солдаты, не стреляйте! Здесь же мы,
  Заложники!.. Больные здесь и дети!.."
  Но как им докричаться до Москвы?
  И кто за кровь пролитую в ответе?
  
  Здесь колесница смерти пронеслась
  Своим кровавым рейсом неизменным.
  Вечерняя звезда уже зажглась,
  Как памятник безвинноубиенным.
  
  
  
  
   Дописывая последние строки, хочу сказать, что отзывы о данной книге, свои замечания, дополнения, письма со своими историями можно выслать мне по адресу: г. Буденновск, ул. Полющенко, 147, кв. 3, Бирюковой Светлане. Мой телефон: 8-905-412-48-40 (Билайн),
  
  Встретиться лично можно на заседаниях литературного объединения "Лана" в первое и третье воскресенье каждого месяца в городском Доме культуры с 10-00 до 12-00 часов. В эти же дни и часы можно позвонить по телефону:
   4-23-64. Адрес электронной почты:----------------
  
   АВТОР ОТ ВСЕГО СЕРДЦА БЛАГОДАРИТ ЗА ПОМОЩЬ
  В ПОДГОТОВКЕ, ИЗДАНИИ И ФИНАНСИРОВАНИИ КНИГИ
   "БУДЕННОВСКИЙ КРЕСТ"
  
  
  
  
   Директора издательства
  "Новопавловская типография" Валентину Ильиничну
   Буденновский краеведческий музей и его сотрудников Демьянову Елену Анатольевну Чопорову Людмилу Борисовну
   Особую благодарность выражает автор соотечественнику Алексу из г.Льеж, Бельгия, за помощь в распространении книги "Буденновский крест" по Интернету.
  
   Книгу с автографом автора можно заказать по указанным адресам и телефонам.
  
  
   Информация о книге и ее авторе.
  
   Первое издание книги вышло в свет в июне 2005 года, второе дополненное издание в традиционном варианте автор так и не сумела подготовить. Но книга помещена в Интернет. На сегодняшний день лучшее средство передачи информации.
   Автор Светлана Бирюкова живет в с. Архангельском, Буденновского района, Ставропольского края. В настоящее время безработная. Профессия работника культуры, которой она посвятила свою жизнь, оказалась не востребованной из-за неудобного для власти характера. По инерции с Советских времен в городе работникам культуры отводится роль пропагандистов линии "партии". А по мнению Светланы, художник должен всегда быть в оппозиции к власти.
   Увлечение литературой подтолкнуло ее к решению начать писать. Профессионалом в литературе Светлана себя не считает, но выпустить семь книг, пользующихся спросом у своих земляков, сумела. Первое издание "Буденновского Креста", благодаря Интернету, прочитали сотни читателей по всему миру.
  Светлана мечтает выпустить свои книги в Московском издательстве, хотя понимает, что для этого необходимы большие деньги или высокие покровители.
   Но, слава Богу, появилась возможность связываться с миром через Интернет. Автор надеется найти за пределами своего городка друзей, читателей и покровителей.
  Адрес автора:
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"