Аннотация: НЕ МОЕ!!!Размещается с разрешения соавтора. Соавтор же написав его,сам себя испугался,и быстро "забанил" со словами:"Столько о второстепенном герое писать не положено")))В результат чего в основное изложение попало из начального варианта только имя дайвера))) Но было уже поздно,я поняла,что,слава богу,и так писать все таки можно)))
Голубой мечтой всей сознательной жизни Вадима Маракевича было приобрести коттедж в пригороде Нью Лондона на Елизавете - центральной планете Британской Империи. Волей злодейки судьбы он родился и вырос в Российской Империи. Российские порядки угнетали Вадима с самого детства, начиная с обязательного среднего образования. Ну вот зачем ему, человеку исключительно творческого склада ума были нужны все эти физики, химии и истории, вместе с прочими алгебрами и астрономиями? Это же целых десять лет безвозвратно потерянного детства! А потом вынужденная учеба в МИУРТе (Московском Имперском Университете Робототехники) только потому, что его дядя занимал там должность завкафедры. Почему он, юный поэт, должен был засорять голову всей этой кибернетикой?
Вадим получил некоторое удовлетворения только когда один за другим издались его первые два сборника стихов, и на аккаунт в планетарной соцсети посыпались сообщения от поклонников. Гонорары за сборники, а потом и ставка ведущего новой программы поэтического обозрения на популярном канале позволили ему бросить ненужную учебу в университете, так как нужды в нищенской стипендии больше не было. В союз писателей и поэтов империи Маракевича не приняли, ибо там необходимо было знать творчество других членов союза. Зато он вошел в тусовку столичного бомонда. Однако ажиотаж вокруг молодого поэта быстро пошел на убыль. Знаменитости как и прежде узнавали его, приветливо улыбаясь и кивая при встрече, но в свои компании приглашали все реже. Порой, зайдя в очередной элитный клуб и сидя у барной стойки, Вадим часами крутил в ладонях бокал с коктейлем, после чего так и уходил в одиночестве.
Однажды, когда поэт в очередной раз томился в одиночестве, к барной стойке подсел топ-певец Марик Карманов.
- Хай! - поприветствовал он Вадима и, сделав заказ, снова обратился к нему: - Чего скучаешь, чувак?
Маракевича покоробило от такой быдловатости эстрадного топера. Тот же оценил его кислую мину по-своему и, выразительно обведя взглядом окрест, заявил:
- Мне эта тухлая байда тоже не в мазу, чувак. Я ща еще накачу, - Марат щелкнул себя по горлу, - и к Гарику на лыжах кататься слиняю. Ты Гарика знаешь, чувак? Он в "Черных белилах" на клавишах лабает. Ему одна офанатевшая чикса то ли бунгало, то ли еще какое шале подарила. Ты у него еще не был, чувак? Не? Я тоже не был. А ты кто? Я тебя точно где-то видел. Ты бой-френд одной из этих силиконовых? Я, чувак, перед тобой преклоняюсь. А я не могу с этими старушенциями. Гарик вон может. Они ему и дарят то новый птерокар, то какое-нить бунгало. Тебе тоже дарят, чувак? А я только с гастролей по Британии вернулся. Гарика еще не видел. Ты его видел, чувак? Нет? Тогда тебе со мной. Вместе увидим. И на лыжах покатаемся. Ты когда-нить на лыжах катался? Я тоже нет. Ты, чувак, будешь рулить на правой, я на левой. Лады?
- Лады, - неожиданно согласился Вадим. Несколько мгновений назад он уже поднялся, чтобы покинуть назойливого топ-певца. Однако, услышав о его гастролях по Британии, вдруг проникся к парню неподдельным интересом.
Ранним утром автопилот опустил птерокар на берегу большого лесного озера возле стилизованного под сруб одноэтажного дома и резким женским голосом сообщил о том, что пассажиры прибыли в конечную точку маршрута. С шипением поднялись двери. Безрезультатно толкнув храпящего Марата, Вадим выбрался на покрытую росой траву и поежился от сырой прохлады. Будучи сугубо городским жителем, Маракевич терпеть ненавидел всю эту природу. Сожалея, что согласился на авантюру с поездкой, тем более, что Марат отключился, как только сообщил автопилоту адрес и опустился в кресло, он теперь раздумывал, отправиться ли обратным курсом сразу, или вытащить храпящего топ-певца и оставить его в этой противной холодной траве?
- Ты кто?
- Вадим вздрогнул от заставшего его врасплох вопроса.
На высоком крыльце стоял пухлощекий блондин с неестественно растрепанными волосами и выжидательно пялился на него сонным взглядом.
- Я... Мы... - Маракевич растерянно оглянулся на птерокар, из которого продолжал доноситься храп. - Мы на лыжах кататься приехали.
- По асфальту? - шмыгнув носом, уточнил растрепанный блондин.
- Не знаю, - еще больше растерялся Вадим. - Я первый раз.
- Советую на первом разе и завязать, чувак. Сегодня ты только на лыжах по асфальту прокатиться решил, а в следующий раз захочешь нырнуть в этот асфальт с крыши небоскреба.
- Да это не я, - Вадим указал на откинутую дверь птерокара. - Это Марат Карманов.
Чего? - в глазах блондина появилась заинтересованность, и он начал спускаться с крыльца. - Карманыч прилетел? А чего ж ты мне лыжи в уши втыкаешь, чувак? Да мы с Карманычем сейчас такой асфальт замутим! Ты, кстати, на чем лабаешь, чувак?
- Э-э... Я Вадим Маракевич.
- Мне это имя должно что-то сказать? Эй, Карманыч! - блондин наклонился в птерокар, выволок оттуда Марата, и встряхнул его, держа за шкирку. - Ты где этого лыжника надыбал? Из Лондона привез?
Проснувшийся Марат некоторое время смотрел на блондина ничего не соображающим взглядом, продолжая безвольно висеть в его руках. Наконец, энергично пошевелив бровями, вероятно стимулируя таким образом мысленную активность, спросил:
- Крис, это ты? А где Гарик?
Так посредством нетрезвого топ-певца Марата Карманова судьба свела вадима Маракевича с Топ-композитором Крисом Мулерманом.
Узнав, что гость пишет стихи, Мулерман тут же изъявил желание ознакомиться с ними в плане положить на музыку. Однако, получив кристалл-накопитель и ознакомившись с последним сборником Вадима, заявил, что он свои гениальные мозги не на помойке надыбал, чтобы писать музыку на эту туфту, годную лишь для сопливых розовых сериалов.
Задохнувшись от возмущения, оскорбленный поэт лихорадочно перебирал в уме самые обидные слова, какие знал, чтобы достойнее ответить наглому композитору, но тут их внимание привлекли странные шлепки, приближающиеся к дверям каминной комнаты, в которой они находились. Высоко задирая обутые в ярко-желтые ласты ноги, к ним вошел улыбающийся Марат.
- Чуваки, - он посмотрел на них сквозь бокал, наполненный янтарным напитком, - я лыжи в туалете нашел! Айда кататься!
Отвлекшись от обиды, Вадим смотрел на ласты, принимая их по незнанию за лыжи и размышляя, как в них можно кататься по асфальту?
- В каком туалете, Карманыч?! - всполошился Мулерман. - Ты случайно в чулане с дайверским снаряжением не нагадил?
Он поспешил из каминной, волоча за собой шлепающего ластами певца.
В душе Вадима вновь вспыхнула обида за свое творчество. В сердцах он опустошил стоявший перед ним бокал и снова наполнил его из пузатой бутыли. Дальнейшее Маракевич вспоминал с трудом, и в основном отдельными фрагментами. Ему что-то вдохновенно втолковывал раскрасневшийся Мулерман, наряженный в яркий желто-синий обтягивающий костюм. Затем, переступив через храпящего Марата, они прошли в какую-то тесную каморку, где Вадим нарядился в такой же костюм. Потом композитор учил его ходить в ластах. И наконец, прихватив по большому вентилятору и напялив смешные прозрачные маски, они отправились к озеру.
Проснулся поэт от чувства жажды. Открыв глаза, он долго не мог понять, где находится? Впрочем, находился-то он на маленьком песчаном островке, шагов пятнадцать в поперечнике, посреди которого росла неестественная для средних широт тропическая пальма. Но вот как Вадим попал на этот островок, память отказывалась ему подсказывать.
- Где я? - спросил он сам себя вслух.
В ответ послышалось журчание. Вадим оглянулся и увидел Мулермана. Тот стоял, пошатываясь, и мочился в озеро. Закончив, Крис опустился на песок и, заметив проснувшегося Вадима, произнес:
- Привет, чувак. Извини, я тебя не помню. Ты из нептунов?
- Я Вадим Маракевич. Поэт.
- Где-то я о тебе слышал, - наморщил лоб Мулерман. - А почему на тебе моя снаряга?
- Не помню, - честно признался Маракевич, с искренним удивлением шевеля надетыми на ноги ластами. После чего, облизав сухие губы, добавил: - пить очень хочется.
- Не вопрос, - заявил Крис, поднял с песка вентилятор и шагнул к воде. - Поплыли.
- На чем? - не понял Вадим.
- Чего на чем? Не понял непонимания Крис.
- Я плавать не умею, - признался поэт.
Композитор уставился на него задумчивым взглядом. После минуты молчания снова спросил:
- Ты кто?
- Вадим Маракевич. Поэт.
- Печальный диагноз. Слушай сюда... - Крис показал Вадиму, как правильно надевать маску и активировать кислородный генератор. Показал, как включать и правильно держать вентилятор, который оказался подводным двигателем. И перед тем, как плюхнуться в воду, бросил: - Все, я пошел утолять жажду.
- Эй! - крикнул вслед ему опомнившийся Мараккевич, но было поздно. Хорошо видимый в чистой озерной воде, Мулерман гигантской рыбиной поплыл проч.
Мучимый жаждой и жарким солнцем, несчастный поэт зашел в воду сначала по пояс, потом по плечи, и наконец, решился опустить на лицо маску и присесть, погрузившись с головой. Метнувшаяся было в сторону стайка маленьких серебристых рыбешек, замерла на месте, но, видя, что человек не проявляет акрессии, вернулась назад. Мальки принялись деловито исследовать костюм Вадима, периодически тыкаясь в него смешными мордочками с большими глупыми глазами. Неожиданно стайка синхронно метнулась к берегу, а из глубины серой молнией, заставив вздрогнуть Маракевича, выскочила большая, с локоть, пятнистая рыбина. Она резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду, и некоторое время висела в толще воды неподвижно, вероятно, оценивая угрозу, которая может исходить от человека. Вадим пошевелился, и рыбина мгновенно исчезла в глубине.