Аннотация: Текст время от времени подвергается правке. Вариант не окончательный.
(здесь должен
быть красивый
эпиграф)
Он чиркнул спичкой и прикурил сигарету, тут же закашлявшись после пары затяжек. Дрянь какая. Так и не научился курить. Впрочем, он так толком пока и не понял, зачем ему хочется учиться этому. Только что прикуренная сигарета отправилась вслед за спичкой в пепельницу, ту да же полетела и смятая новая пачка. Глоток из чашки помог избавиться от неприятного привкуса во рту, сменив его другим.
Нервы. Раз за разом все повторялось по одному и тому же сценарию. Поездка, поиски, волнение и найденное в отсутствии результата успокоение. Глупо как-то проходит год за годом. Возможно, это имеет какой-то высший, пока еще непонятный ему смысл, но все чаще ему хотелось, чтобы все это прекратилось раз и навсегда. Неважно как. Неважно, будет ли это успех или смерть. Лишь бы это был конец.
Оставалось каких-то двадцать километров до конца пути. Минут тридцать. Мелочь. Но ночь не самое лучшее время для поисков, пришлось остановиться в гостинице. Такой же полуживой, невыразительной и изрядно обветшавшей, как и это кафе напротив. Да, в общем, такой же, как и весь этот вымирающий городок, выглядящий дряхлым и больным стариком, который уже несколько лет не выходит из дому и чей круг общения ограничивается приходящей раз в неделю медсестрой.
Музыкальная машина скрежетала какую-то тихую и неторопливую мелодию. Пара фермеров за кружками пива бормотали что-то об урожае, засухе и тому подобной ерунде. Официантка время от времени бросала в его сторону любопытные взгляды. Пусть. Вряд ли здесь мелькает много новых лиц. Ей интересно.
Порывшись в кармане, он сложил на грубый стол столбик серебристых монеток - за обед и чашку того, что тут называют кофе. Монету сверху - на чай. Пора ехать. Это стоило бы сделать еще пару часов назад, но что-то удерживало его. Понимая, что ехать все же надо, он оттягивал этот момент каждым своим поступком, каждым шагом, каждой мыслью. Дурные предчувствия. Повинуюсь внезапному импульсу, он сунул монетку в автомат на входе кафе, чтобы получить взамен горсть леденцов в разноцветных фантиках.
На улице ярко светило солнце и он понял, что в плаще ему будет жарко. Впрочем, все равно. Он одел черный очки и осмотрелся. В маленьких городах все нужные конторы под рукой, почта оказалась буквально в паре шагов. У него было не так уж и много друзей. Не просто знакомых и приятелей, а тех, кого он считал и шепотом про себя называл своими друзьями. Почта поможет отправить на другой конец света поздравление с днем рождения одному из них. Дело получаса. Немного денег, и телеграмма летит по проводам.
Осталось только зайти в номер за вещами. Это быстро. Все уже собрано. Только подняться на второй этаж за сумкой и оставить на стойке ключ с деньгами. Байк выведен из гаража, турбина привычно гудит и ждет, когда седок нажмет на педаль. Он поправил зеркало. На какое-то мгновение в нем мелькнули короткие темные волосы, хмурое, уставшее лицо с глазами, спрятавшимися за темными стеклами очков, рукоять меча за плечом. Минута колебаний, вздох, и, взвыв, байк понесся по улице, оставляя за собой хвост оседающей пыли.
* * * * *
Как он и рассчитывал, дорога заняла не более получаса. Еще несколько часов заняли поиски. Результат его не удивил. Как же он устал от всего этого - от всех этих бесконечных исканий, беготни, непонятных людей, новых мест, мучительных душевных терзаний. Он приехал сюда, но снова ничего не нашел. Снова пусто, снова никого, снова ничего. Только очередной брошенный городок-призрак, где нет ни людей, ни кошек и собак, ни даже крыс. Такой же, каких тут много в округе, каких с каждым годом становится все больше и больше.
Полностью или частично развалившиеся дома не более трех этажей высотой, ветер, гуляющий по улицам и играющий редкими клочками газеты или пустой консервной банкой, редкие кучи непонятного хлама и мусора. Городишко напоминал мумию. Такой же пустой, сухой и безжизненный, но внешне дающий представление о том, каким он был при жизни.
Его пальцы развернули фантик, и конфетка-леденец отправилась в рот. Он задумчиво посмотрел на мятую бумажку в своей руке и отдал ветру его новую игрушку. Который уже час? Понадобилось нажать на кнопку, чтобы подсветить циферблат. Уже темно. Часы показали половину второго ночи. Пора либо убираться отсюда, либо поискать место для ночлега.
Начал накрапывать мелкий дождик. Довольно противно и мерзко. Совсем не то, чего хотелось бы. Не радовала как перспектива добираться под дождем несколько километров до деревни, так и возможность заночевать в городе-призраке, где найти целую крышу было весьма нелегким делом.
Он вышел на площадь. Сквозь тонкую пелену облаков луна давала слабый призрачно-зеленый свет, создавая из окружающих развалин картинку какого-то потустороннего мира. Несколько часов назад все здесь выглядело чуть иначе. Все осталось неизменным, кроме света. Но как все поменялось из-за него. И эта церковь с обрушившейся колокольней, и этот кабак, и банк, и куча мусора возле бывшего магазина, вышка для судов...
Их было восемь. Они стояли идеальным кругом в шесть-семь шагов диаметром, с ним в центре. Он и не заметил, как и когда они появились. Только что было пусто, и его взгляд рассеянно блуждал по домам, окружающим площадь. А потому вдруг эта восьмерка и яркий свет фар десантного катера.
Вздох, взгляд на часы - без десяти два. Восемь темных человеческих фигур вокруг, и он в центре. Никто не шевелился. Он не разглядывал их лица, это не имеет смысла. Они никак не выдавали своих намерений ни жестом, ни словом.
Так бывает иногда. Напряжение копится, а потом что-то незначительное оказывается спусковым крючком и энергия высвобождается. Прошла наверное целая вечность, прежде чем кто-то шелохнулся и что-то началось.
Лязг стали, тупые удары, хруст камней под подошвами ботинок, напряженное дыхание. Нож остался у первого в груди. Тот как-то неловко стал падать, и нож не получилось выдернуть. Жаль. Но так вышло.
Вам доводилось когда-нибудь драться на стене? Не на ее узкой вершине, а именно на стене - на ее вертикальной плоскости. Нет? А хотя бы пытаться пройтись по ней пробовали? Тоже нет? Это несложно на самом деле. Если умеешь. Хотя конечно по началу непривычно, что силы гравитации тянут вас в бок, вперед или назад - смотря, как вы повернетесь к земле. Довольно необычно и не всегда комфортно для противника. Впрочем, эти умели, и сюрприза не вышло.
Парирование, удар рукой, захват, бросок, укол, парирование, захват... А хвататься ладонью за лезвие меча вам приходилось? Неприятно. Хорошо, если повезет отделаться глубоким порезом. А то можно остаться без пальцев. Или даже без ладони. Перчатки конечно защитили немного, но он почувствовал, как ручейки крови потекли по пальцам вниз к земле. Пришлось сжать ладонь в кулак, в надежде, что это хоть как-то уменьшит кровотечение.
Все же их было слишком много. Он до конца осознал это когда когтистая лапа разрывая в клочья рукав плаща оставила глубокие следы на его левом предплечии. Это было больно. Очень. На несколько мгновений он даже потерял контроль над ситуацией, за что получил еще пару синяков и порезов.
Взмах меча, свист стали, голова одного из восьмерки по правильно кривой улетела куда-то в темноту. Кровь брызнула ему на лицо. Вы чувствовали когда-нибудь у себя на лице кровь? Чужую, не свою. А вкус этой крови ощущали? Солоноватый, металлический привкус. Вроде бы ничем не отличается от своей, но другой.
Он всегда был склонен к нарциссизму и даже сейчас невольно залюбовался собой и своему танцу с неизвестными. В этом была своя эстетика. Искры при ударах стали о сталь, игра бледно-зеленого света луны и белоснежного света фар на клинках, изящные финты, прыжки, перевороты, стремительные выпады. Впрочем, раны начинали напоминать о себе. Движения уже не были столь уверенными, а удары не были точными и смертоносными. И этот выпад должен был пронзить противника насквозь, но меч вошел в грудь только лишь на ладонь. В сердце. Смертельно. Но уже не так, как надо.
Это было непросто и имело свою цену. Пусть лицо его украшали ссадины и царапины, пусть по левой руки струилась кровь, а на груди красовались глубокие порезы, пусть плащ его был изодран, а рубашка пропиталась кровью, их осталось двое. Ведь двое - это не восемь, это гораздо проще. Ведь проще, так?
Дождь уже не моросил, но превратился в хороший ливень. Он вдруг поймал себя на мысли о цвете луж под ногами - окрасились ли они его кровью и кровью уже убитых им? Отвлекся. Ошибка. Два выстрела. Два тупых удара в левое бедро. Две вспышки боли, и он падает на колено. В глазах помутнело, но все же видно было врага и сталь в его руках. Еще одно усилие. Еще немного.
Вас протыкали когда-нибудь насквозь? Чувствовали ли вы когда-нибудь, как холодная сталь меча касается кожи на вашей груди, прорезает ее, входит между ребер, глубже, еще глубже, а потом выходит с обратной стороны? В первые мгновения он не почувствовал боли, но потом она поставила его на колени, заставила упасть на землю. Он закашлялся кровью.
По хрипу рядом и звуку падающего тела он понял, что все же смог нанести ответный удар. Теперь один на один. Да, валяешься в луже и пускаешь там кровавые пузыри. Да, все тело наполнено болью и нет сил, не то чтобы поднять оружие, но даже чтобы просто пошевелиться. Но хочется жить. И противник всего один. А значит есть шансы. Или нет?
Слабый размытый силуэт, подсвеченный фарами катера. Он подходит все ближе и ближе. В руках у него пистолет. Взгляд упал на часы. Два ноль три.
Вот оно - успокоение. Вот оно - лекарство от той всеобъемлющей усталости. Но нужно ли оно ему?
Несколько часов назад он готов был умереть, лишь бы все прекратилось. Но сейчас ему так хотелось жить. Пока в сознании, пока еще есть воля, есть шансы. Или нет?