Безветренная осень брела по пустынным улицам, площадям и переулкам провинциального городка, будто заблудилась или забыла куда идти. Над крышами в безоблачной прозрачности высокого, по-осеннему прохладного неба толпились стаи грачей вперемешку с горластыми галками. Шустрые галки, словно указывая волшебнице осени путь к вековым деревьям парка, обгоняли тяжёлых грачей и торопливо рассаживались на самых верхних, уже тронутых лёгким увяданием ветвях.
Городской парк наполнился звуками жизни: шелестом листвы, сдуваемой опахалами крыльев суетящейся стаи, гулким карканьем и пронзительными возгласами птичьего базара, шумным шорохом жухлости под ногами гуляющих...
И осень точно прозрела. Наконец она нашла то место, которое искала и принялась за работу. Она разукрашивала жёлтым, багряным и розовым листья деревьев, кустов и даже добралась до неброских осенних цветов и травы.
Багровеющий закат изо всех сил поливал пурпуром пожелтевшие верхушки берёз, акаций, клёнов, тополей. Только широкие приземистые дубы отливали коричневым, и задумчиво шептались чуть покоробленной ржавеющей листвой, будто вспоминали давно минувшие события.
Вот и ещё одна осень щедро золотила всё, что можно позолотить. Очередная мирная, тихая осень пришла. Но это для них, для вековых деревьев очередная.
Много, ох, как много, видели и слышали дубы старожилы на своём длинном веку: ослепительные сполохи раскатистых взрывов первой мировой, стрельбу и сутолоку революции и гражданской войны, голодомор, пожарища и разруху Великой отечественной...
И всё это надо было пережить, и всё на одном веку!
Да, тяжела, незавидна судьба долгожителей!..