Виленская Марина : другие произведения.

Канун долгожданной весны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Случайная встреча, внезапно возникшее и не высказанное чувство, потом двадцатилетняя разлука.И снова встреча. И надежда. И любовь. Настоящая романтическая история.

Марина Виленская

Канун долгожданной весны.

Повесть.

  

Глава первая. Александр.

  
   Мне приснилась Анна Майер, такая, какой осталась в моей памяти - юная и очаровательная. Во сне она гуляла по большому, незнакомому мне городу, по широким проспектам и площадям. Её сопровождали стаи птиц и она кормила их с руки. Потом я увидел во сне самого себя. Я занимался странным и непривычным делом - пек блины на какой-то суперсовременной штуковине (одной из тех, что постоянно рекламируют с экрана телевизора). Блины у меня получались румяные, аппетитные. Так захотелось есть, что я ... проснулся. Через мгновение зазвенел будильник. Пора вставать.
  
   Я собирался на работу, весело общаясь с женой и сыном. Шел по улице к школе, автоматически отвечая на приветствия прохожих. Все это время меня преследовала ночная фантасмагория. Назойливыми молоточками в голове стучали навязчивые мысли: "К чему это? Двадцать лет прошло. Двадцать лет ..."
  
   Погруженный в размышления, я не заметил пустоты школьных коридоров, оголенных раздевалок, отсутствия привычного шума и гама. Распахивая дверь директорского кабинета с собственной фамилией на табличке, я, наконец-то, очнулся от сна и осознал происходящее.
  
   Гулкая тишина вокруг возвещает о начале весенних каникул.
  
   Секретарь Машенька Дроздова превратила тесную приемную в зимний сад. Цветы росли в горшках на подоконнике, причем в два яруса, в кашпо на стенах, стояли на шкафах, столах, тумбочках и в специальных напольных подставках. Каждую свободную минуту моя секретарша холила и пестовала свою оранжерею. И сегодня Маша опять что-то рыхлила и пересаживала. Увидев меня, она прервала работу и спрятала за спину грязные руки.
  
  -- К чему снятся блины? - спросил я.
  
   Девушка растерялась. Любой бы растерялся, если бы ему вместо "Здравствуй, Маша!", такой вопросик в лоб кинули. Она машинально поздоровалась:
  
  -- Доброе утро, Александр Эрнестович!
  
  -- И тебе доброе, - вежливо ответил я, но от девушки не отстал. - Маша, я знаю, что ты разгадываешь сны нашим учительницам. Директор тоже человек, ему тоже интересные сны иногда снятся. Так что не делай больших глаз. Просто ответь. К чему снятся блины?
  
  -- К приятным гостям, Александр Эрнестович, - бойко ответила девушка.
  
   А я, тем временем, продолжал пересказывать поразивший меня сон:
  
  -- Ещё я видел птиц. Сереньких, маленьких, вроде воробьев.
  
  -- Поздравляю! - улыбнулась Маша. - Вас ждет любовное свидание, но... - девушка опустила глазки, - ваш сон не сбудется.
  
  -- Почему?
  
  -- Сегодня понедельник. Говорят, что "понедельный сон - бездельный", то есть не вещий. Вот если бы с четверга на пятницу, тогда ...
  
   Я фыркнул:
  
  -- Надо же! Придумала! Любовное свидание, гости! Только этого нам не хватает для полного счастья! Работать давай!
  
   Разумеется, я, как всякий уважающий себя мужчина, не верю в гадания, гороскопы, хиромантию и прочую чепуху. Поэтому о предсказании тут же забыл и погрузился в суету повседневных забот.
  
   Но после обеда Машенькины предсказания стали сбываться и не как-нибудь приблизительно, в общем и целом, а слово в слово.
  
   О приезде "приятных гостей" сообщил директор туристического центра "Сосновый бор" Сергей Аркадьевич Одинцов. Поначалу, услышав в телефонной трубке его простуженный голос, я решил, что речь, как обычно, идет о группе школьников из ближнего или дальнего зарубежья. Но оказалось, что к нам из Германии прибывает семья из трех человек.
  
  -- Фамилия Кровинус вам знакома? - озабоченно поинтересовался Одинцов.
  
  -- Вроде нет. Впервые слышу, - ответил я.
  
  -- Странно. Они непременно настаивали на встрече с директором Ермаковской средней школы N 1 господином Гертом, то есть, с вами. Прямо у трапа самолета поинтересовались, состоится ли встреча.
  
  -- Это, наверное, мой брат Сергей прислал привет с оказией, - предположил я.
  
  -- Наверное, - согласился Одинцов. - У них десятидневные путевки в наш туристический центр. Обслуживание, экскурсии, транспорт я обеспечу, - сообщал он, чихая и кашляя в трубку. - А вот с переводчиком проблема. У вас в школе найдется толковая учительница немецкого языка? Гости обещали заплатить.
  
  -- Найдем, - успокоил я, но тут же спохватился: - Ой! Наша Мария Васильевна уехала со своими учениками в Питер. Хотя... Постойте! Есть выход! Мой сын Дмитрий проходит у нас практику. Язык знает превосходно и опыт в сопровождении иностранцев у него имеется. За подработку ухватится с превеликим удовольствием. Деньги никогда не бывают лишними.
  
  -- Славненько! Пусть позвонит, обсудим детали, - обрадовался директор.
  
   Распрощавшись с Одинцовым, я вызвал Машу. Состроив озабоченную физиономию, распорядился:
  
  -- Бросай свою оранжерею, красавица! Срочно разыщи Димку. Пусть пулей летит сюда. Он мне понадобится. Накрой в учительской стол на три персоны. Чай, кофе, варенье, печенье. Люди с дороги. Сама понимаешь. Время на подготовку два часа. Успеешь?
  
  -- Успею, - растерянно кивнула Маша и, напрочь выкинув из головы наш утренний разговор, недоуменно поинтересовалась: - Мы кого-то ждем?
  
  -- Сама же гостей нагадала, - умиляясь её наивному удивлению, ответил я и, укоризненно качая головой, добавил: - Вот тебе и "бездельный сон"...
  

* * *

  
   Прошло два с половиной часа. Немцы из аэропорта выехали, а до Ермаковского не добрались. Мы их ждали с минуты на минуту.
  
   Из приемной до меня доносился смех. Это Маша и Димка, коротая минуты ожидания, развлекаются анекдотами.
  
   Уединившись в кабинете, я убивал время просмотром плана внеклассной работы на четвертую четверть учебного года, оставив основные проблемы на потом. Проблем у директора хватает. Благоустройство интерната для деревенских ребят, строительство бассейна, ремонт школьного автобуса, поиск грамотного психолога, а ещё утверждение заявок на новую компьютерную технику, недоразумения с расписанием - много накладок и посему жалоб со стороны педагогов, а ещё...
  
   За окном едва слышно просигналила машина. В дверь кабинета заглянула Машенька:
  
  -- Александр Эрнестович! Гости приехали.
  
  -- Начинайте, - распорядился я.
  
   Девушка скрылась, а я убрал планы в стол, снял пиджак, остался в шерстяном джемпере, связанном моей женой Оксаной по модному журналу. Пара минут задержки позволила мне настроиться на волну гостеприимства.
  
   В учительскую я тихонько вошел в тот момент, когда Димка рассказывал гостям про наше село Ермаковское и Ермаковский район Сибирской области. Рассказывал по-немецки.
  
   К своему стыду я, немец, плохо знаю свой генетический язык. Наша семья живет в России почти сто лет. И какие сто лет! Естественно, что кроме фамилии немецкого во мне больше ничего не осталось. Потому речь сына и дальнейший разговор я не понимал, просто угадывал суть по отдельным фразам.
  
   Димка меня заметил и представил. Глава семейства обернулся ко мне, слегка поклонился и отрекомендовался:
  
  -- Пауль Кровинус. Книгоиздатель. Моя жена. Моя дочь.
  
   Женщины сидели ко мне вполоборота. Лиц я не видел. Впрочем, особенно и не присматривался, так как герр Кровинус продолжал представляться:
  
  -- Мы приехали из Германии. Город Дюссельдорф.
  
  -- Родина Гейне! - восхищенно воскликнул Димка.
  
   Господин Кровинус сухо подтвердил:
  
  -- Ja, ja.. Это наш поэт.
  
   Димка и гости оживленно и почти непонятно для меня заговорили о перелете, о первых впечатлениях, а я принялся без стеснения разглядывать книгоиздателя и ждать, когда мне передадут привет и посылку от брата. При этом я сделал умное лицо и изобразил понимание.
  
   Господину Паулю Кровинусу, на вид, лет сорок пять - пятьдесят. Утонченные аристократичные черты лица. Карие глаза. Каштановые волосы без седины. Натуральные или крашенные? Одет герр Кровинус не броско, но респектабельно. По-спортивному подтянут. Сразу видно, что следит за собой. Единственное, что мешало мне назвать Кровинуса приятным человеком, так это то, что держался он с излишней и непонятной мне напряженностью. Настораживало ещё и то, что на помещение и хозяев он смотрел с явным презрением.
  
  -- У такого респектабельного господина, - решил я, - непременно должна быть молодая жена и непременно с внешностью фотомодели.
  
   Дабы убедиться в правоте своих догадок, я впервые с начала встречи внимательно посмотрел на супругу господина Кровинуса и обомлел...
  
   Передо мной наяву сидела героиня моего сегодняшнего "бездельного" сна - Анна Майер. Увы, уже не юная, но очаровательная по-прежнему. Довольная произведенным эффектом и моей реакцией, она улыбнулась, протянула мне руку для поцелуя и сказала по-русски с легким акцентом:
  
  -- Здравствуй, Саша! Рада тебя видеть!
  
  -- Анхен!? - не то выдохнул, не то воскликнул я и неловко поцеловал протянутую руку. Затем зачем-то сообщил: - Сегодня я видел тебя во сне.
  
  -- Только сегодня? - продолжая очаровательно улыбаться, лукаво осведомилась она.
  
   Что ответить, чтобы не выглядеть глупцом? Сказать, что все эти двадцать лет она снилась мне ежедневно, значит обидеть мою жену. Подтвердить, что это произошло впервые - неделикатно по отношению к гостье.
  
   Димка, юная фройлейн, надутый герр Кровинус погрузились в туман. В фокусе - только Анна. Я не замечал возрастных изменений, деталей одежды, прически. Мне казалось, что колесо жизни повернулось вспять. Мы опять молоды, влюблены, а за окном московское олимпийское лето 1980 года.
  
  -- Папа! - откуда-то издалека донесся голос Димы.
  
   Я очнулся. Анна подозвала дочь и что-то сказала ей по-немецки. Потом обратилась ко мне:
  
  -- Познакомься! Моя дочь Сандра. Ей пятнадцать. Мы хотели сына, но очень рады, что родилась девочка. Я назвала её Александрой в память о нашей встрече.
  
  -- Спасибо! - смутился я. Надо же, даже через пять лет после расставания, подбирая имя для ребенка, она помнила обо мне! - Очень приятно, фройлейн, - сказал я милой девушке и представил Дмитрия: - Мой сын Дима.
  
   Анна улыбнулась:
  
  -- О! Милый малыш в ползунках стал взрослым мужчиной. Mein Gott! Только глядя на детей, понимаешь, сколько лет прошло.
  
   Покинутый книгоиздатель отрешенно наблюдал за происходящим. Наконец, это занятие ему надоело и он напомнил о себе:
  
  -- Was ist los, Annette? - строго спросил он.
  
  -- Пауль нервничает, - шепнула Анна, то есть, фрау Кровинус и стала что-то негромко, но настойчиво втолковывать мужу по-немецки.
  
   Он укоризненно качал головой и недовольно морщился. Димка, тактичный парень, отвлекая наше внимание от ссоры супругов, стал ухаживать за юной фройлейн: налил ей чаю, отвлек беседой, включив в эту суету и меня.
  
   Вскоре Кровинус успокоился и вернул наше общение на деловую стезю.
  
  -- Герр Майер родился в здешней деревне Берьёзофка, - коверкая название, сказал герр Кровинус. - Мы желаем посетить эту деревню, увидеть его дом и встретиться с родственниками, если они имеются.
  
  -- Да, имеются, - выслушав перевод, ответил я. - Жива Валентина Сергеевна Петрова, тетка Анхен.
  
   Кровинус назвал отца Анны герром Майером. Что ж! Он прав. Наш соотечественник Михаил Сергеевич Петров жил в Германии под этим именем и Кровинус знал его как Майера.
  
   Дело было так.
  
   В начале шестидесятых годов восемнадцатилетний сибирский паренек Миша Петров ушел служить в армию. Служил в ГДР. Добросовестно писал письма два года, демобилизовался и... пропал. Официальный ответ гласил: "Отбыл на Родину". Получается так, что уехал, но не доехал, сгинул где-то по дороге домой. В семье ждали от него известий, пытались что-то разузнать у сослуживцев. Напрасно. Никаких известий. Михаила оплакали как мертвого. А он был жив и абсолютно здоров.
  
   Отслужив положенный срок и демобилизовавшись, во время пересадки с поезда на поезд на одной из немецких станций Михаил отстал от эшелона. Думаете, политика? А вот и нет! Гораздо проще. Любовь.
  
   С Луизой Майер, Михаил познакомился на почте, в городке, где располагалась советская воинская часть. Девушка гостила у родственников. Молодые люди полюбили друг друга, но благоразумно держали в тайне свои отношения. Вместе им быть всё равно не позволили бы. Да и куда бы повез Михаил свою невесту? В глухую сибирскую деревню? Чтобы не быть дезертиром, он дождался окончания службы и отстал от поезда. Брак влюбленные зарегистрировали по каким-то фиктивным документам. При регистрации Михаил взял фамилию жены.
  
   Откуда мне известны подробности этой истории? От самого Михаила Сергеевича. Он рассказал мне её в 1980 году, когда вместе с дочерью прибыл на московскую Олимпиаду. Мы встретились в гостинице "Молодежная", где я - боец студенческого стройотряда - таскал чемоданы иностранных туристов. На моей футболке красовалось название нашего города Сибирска, а на бейдже - моё имя и фамилия. Разумеется, Михаил Сергеевич заговорил со мной, назвал село Ермаковское, деревню Березовку, имена моего отца и деда, назвал свою настоящую фамилию. А уж мне-то не знать Петровых, издавна живущих по соседству с нами, Гертами! Так уж совпало, что мы встретились. Случайность? Нет, наверное, все-таки судьба.
  
   Известный фотограф из ГДР Михаэль Майер и его дочь Анна очаровали меня. Позабыв про здравый смысл (неформальное общение с иностранцами не поощрялось), я проводил с ними всё свое свободное время. Михаил Сергеевич расспрашивал меня о родных, о Березовке, вообще, о жизни. Надо ли говорить, что он тосковал. Боль и тоску он заглушал прогулками по Москве и работой. Снимал он много. И на соревнованиях, и на улицах. Мы с Анхен сопровождали его, наслаждались атмосферой праздника и обществом друг друга. Я был молод, счастлив, очарован и опьянен присутствием прекрасной девушки. Но головы не терял, так как уже был женат на Оксане и имел полуторагодовалого сына.
  
   Время летело стремительно. Олимпиада закончилась. Расставались мы на удивление легко, не строя планов на будущее.
  
   Вернувшись в Березовку, я утаил факт встречи с потерянным земляком от его и от своих родственников, вообще ото всех. Молчал двадцать лет. Так велел Михаил Сергеевич, да и природная рассудительность удерживала меня от откровений.
  
   И вот через двадцать лет Анна приехала на Родину отца. Без него. Значит, Михаил Сергеевич...
  
  -- Да, Саша, - подтвердила мои догадки Анна, - он умер. Я выполняю его последнюю волю. Отвези нас к моей тете и познакомь со своим отцом. Они были друзьями.
  
  -- Обязательно познакомлю, - пообещал я.
  
   Когда гости уехали, я вернулся в кабинет и до позднего вечера просматривал планы, отчеты, ведомости и сметы...
  

Глава вторая. Анна.

  
   Снег, сосны, застывшая река...
  
   Я стояла у окна, вглядываясь в темноту, и ничего не могла разглядеть.
  
   Россия. Сибирь. Земля моих предков. Родина отца. Он покинул её ради любви и она отринула его, забыв навсегда.
  
   Отец скрывал русское происхождение и настоящую фамилию. Даже самые близкие друзья, отчасти посвященные в детали его биографии, принимали его за фольксдойча.
  
   Михаил Петров стал Михаэлем Майером, но настоящим немцем так и не стал. Он долго и мучительно привыкал к жизни чужой страны, но так и не смог привыкнуть. Только любовь и привязанность ко мне и к моей матери примиряла его с действительностью. Да ещё работа. Он был замечательным фотографом. За его снимками лучшие мировые журналы стояли в очередь, а самые известные галереи почитали за честь предоставить свои залы для экспозиции его работ.
  
   Он умер два года назад, взяв с меня слово, что я обязательно наведаюсь в Сибирь и отвезу туда Сандру. И вот мы здесь.
  
   Пауль с самого начала не был в восторге от моей затеи. Мне стоило большого труда уговорить его. А когда я, попросила его навести справки о Саше Герте и организовать нашу встречу, Пауль и вовсе рассвирепел. Но мою просьбу выполнил. Всю дорогу он угрюмо молчал, во время чаепития в школе находился на грани срыва, но благоразумно сдержался. Сцену он устроил позже, после того как мы прибыли в туристический центр, расположились в уютном комфортабельном коттедже на берегу реки и остались вдвоем. Повод для ссоры нашелся легко.
  
  -- Куда отправилась наша дочь? - хмуро осведомился Пауль, обнаружив отсутствие Сандры. - Скоро ужин.
  
  -- Юный гид Дима пригласил нашу девочку в молодежное кафе, отдохнуть и потанцевать. Я думаю, что он не даст умереть ей с голоду. Впрочем, купим что-нибудь по дороге. Вернется, поест.
  
  -- Напрасно ты её отпустила, - упрекнул меня муж.
  
   Я промолчала, но про себя подумала: "Не напрасно". Сандра умоляюще смотрела на меня. Ей так хотелось поскорее окунуться в незнакомую атмосферу, хотелось завести новые знакомства. У Сандры горели глаза. А я вспомнила свою московскую поездку, когда нам с отцом удивительным образом удалось обмануть бдительное око КГБ и посетить Московскую Олимпиаду. Яркие краски, калейдоскоп впечатлений, первая любовь. Разве всё это забудешь? Конечно, я отпустила дочь. Пусть развлекается.
  
   Пауль думал иначе.
  
  -- Надеюсь, этот русский медведь защитит нашу малышку от пьяных дикарей? И вообще... Представляю танцы этих варваров, - с презрительной усмешкой заявил Пауль.
  
   Я попыталась оправдать юношу:
  
  -- Этот, как ты говоришь, "русский медведь" на половину немец. Как ты и я. Думаю, не стоит тебе напоминать о твоей матери-француженке?
  
  -- Не стоит, - согласился Пауль, а я продолжала:
  
  -- Мне Дмитрий Герт понравился. Прекрасно владеет языком, обаятелен, воспитан...
  
   Пауль поморщился:
  
  -- Уволь меня от необходимости выслушивать комплименты в адрес сына твоего любовника.
  
  -- Пауль! Что ты говоришь! Кому, как ни тебе знать, что Саша Герт никогда не был моим любовником. Впрочем, как и никто другой до тебя...
  
   Пауль саркастически усмехнулся:
  
  -- Ваша трогательная встреча с господином директором школы выглядела смешно.
  
  -- Прекрати! - тихо сказала я. - Я обещала отцу.
  
   Голос мой дрогнул. Пауль разозлился:
  
  -- Избавьте меня от вашей сентиментальности! Мне надоела ваша загадочная русская душа и последняя воля вашего отца. Аннета, ты размякла и раскисла. Соберись. Вспомни, о своей немецкой матери. Вот по-настоящему деловая и современная дама. Она сделала твоего отца знаменитым. Благодаря ей, вы не сдохли с голоду.
  
  -- А благодаря тебе, у неё теперь сеть книжных магазинов и дочь - писательница.
  
  -- Могла бы сказать нам спасибо.
  
  -- Спасибо!
  
   Пауль умолк, задумался, а потом в столовой во время ужина заявил весьма решительно:
  
  -- Кстати, фрау Аннета, раз уж все равно ничего не изменишь, давай извлечем пользу из этого глупого вояжа. Попробуем перенести действие твоего нового детектива в Россию. Читателям понравится. Россия все ещё популярна в мире. Детали и название придумаем позже. Пока соберем материал. Сандра пусть учит язык у своего медведя. Что зря болтаться? Ты ей скажи.
  
  -- Мой бог! Как ты практичен, Пауль! - воскликнула я. - При чем тут новая книга и язык? Мы приехали отдыхать.
  
  -- Отдыхать? Здесь! В этой дыре! - Мой муж даже задохнулся от возмущения, закашлялся, а потом сказал: - Комната отдыха для слуг в нашем загородном доме комфортабельнее их элитного обеденного зала. В баре - безалкогольное пойло. Я переговорил с администратором, благо, он знает английский. Мне предложили посетить какой-то "Кафе-клуб" и предупредили, чтобы я взял их варварские деньги наличными. Валютного банкомата у них, оказывается, не имеется. Ужасная страна!
  
   Всё понятно, подумала я. Хочется выпить, а негде и не за что. Я открыла сумочку и достала русские деньги, предусмотрительно обналиченные мною в Сибирском аэропорту. Пауль, ни слова ни говоря, взял деньги, покрутил их в руках:
  
  -- Этого хватит?
  
  -- Хватит, - кивнула я.
  
   Пауль поднялся из-за стола, оделся и выжидающе посмотрел на меня. Видимо он ждал, что я стану уговаривать и останавливать его. Но я не стала. Пауль вышел из столовой, громко хлопнув входной дверью. Что ж! Пусть идет. Напьется и успокоится. Ревновать вздумал, Отелло!
  
   Я тоже оделась и вышла на улицу. Пошла по направлению к реке. Узенькая, кем- то протоптанная тропинка вывела меня к крутому обрыву. Неяркий фонарь освещал огороженную деревянную площадку и лестницу, ведущую вниз, к замерзшей реке. Спускаться рискованно. Я постояла на площадке, прошлась до административного корпуса и обратно до коттеджа. Сколько это заняло времени? Немного. Минут пятнадцать, не больше.
  
   Прогуливаясь в одиночестве, вдыхая морозный воздух родины предков, я думала о Саше.
  
   Рыжеволосый, голубоглазый молодой человек преобразился в солидного полноватого мужчину. Волосы поседели. Глаза приобрели стальной оттенок. Лицо избороздили морщины. Он похож на медведя из русских сказок. Этакий добродушный великан.
  
   Взрослый сын Саши унаследовал от отца пышную рыжую шевелюру, высокий рост, стать. Глаза у парня карие, смуглая кожа, черты лица другие. Вероятно, он похож на свою мать Оксану, которую я никогда не видела.
  
   По дороге в туристический центр юноша в полном объеме выложил нам информацию о себе. Он не хвалился, просто с гордостью утверждал, что успешен в учебе, перспективен в будущей карьере. Он заканчивает факультет иностранных языков, проходит практику в Ермаковской средней школе, преподавая детям немецкий язык. Кроме того, он вполне прилично владеет английским и начал учить китайский. "Это актуально. Налаживаются тесные связи и намечаются перспективы сотрудничества между нашими странами", - объяснил он. В будущем он планирует заняться переводческой деятельностью и туристическим бизнесом.
  
   Словом он пытался произвести приятное впечатление. А я рада тому, что с нами будет не посторонний человек, а Сашин сын.
  
   Промерзнув окончательно, я вернулась в коттедж. Пауль, заглушив ревность изрядной долей спиртного, тоже вернулся в наше временное пристанище. Он, не раздеваясь, упал в кровать, уснул и теперь храпел во всеуслышанье. Убедившись, что с мужем всё в порядке, я заглянула в соседнюю спальню, отведенную Сандре. В комнате темно, но я заметила две тени, отпрянувшие друг от друга.
  
  -- Неужели целуются? - подумала я, но вслух вежливо поинтересовалась: - Позволите включить электричество?
  
  -- Пожалуйста! - ответил голос Дмитрия.
  
   Я нажала на выключатель. Вспыхнул свет. Молодые люди находились в разных концах комнаты. Сандра смущенно вытирала губы. Её новый друг смотрел смело, готовый получить выговор.
  
  -- Как повеселились? - стараясь сгладить неловкую ситуацию, спросила я.
  
  -- Класс!
  
   О! Оказывается моя дочь активно осваивает русский язык и уже успела подцепить незнакомое словцо. Дмитрий в свою очередь произнес несколько стандартных фраз, вроде, "Спасибо!", "Замечательный вечер", "Фройлейн Александра - прекрасная партнерша". Затем он вежливо распрощался и уехал домой.
  
   Сандра, виновато улыбаясь, осведомилась у меня:
  
  -- Мамочка, ты запретишь мне дружить с Димой?
  
  -- Почему? - удивилась я. - Он обидел тебя? Сделал что-то против твоей воли?
  
  -- Нет, конечно, нет, - растерянно ответила Сандра.
  
   Разумеется, она боялась, что я стану ругать её за недостойное поведение, за тайные поцелуи и панибратское обращение с незнакомым парнем, который к тому же значительно старше её.
  
   Ей всего пятнадцать. Принято считать, что в этом возрасте рано заводить романы. Но когда их заводить, если не в пятнадцать лет? Жизнь скоротечна. Нельзя откладывать её на потом.
  
   Странные рассуждения для матери? Нисколько. Я верила в благоразумие своей дочери и в здравомыслие Дмитрия Герта. Нет ничего предрассудительного в невинных поцелуях. Это лишь детская шалость, вызванная случайно возникшим интересом друг к другу. Запретами ничего не добьешься.
  
   В свое время я много настрадалась от авторитарной матери. Когда родила дочь, дала себе обещание, что никогда не позволю себе чрезмерной опеки и контроля за её действиями. Пока моя тактика срабатывала. Поведение дочери меня не разочаровывало. Надеюсь, и впредь не разочарует.
  
   Я спросила:
  
  -- Как тебе твой новый знакомый, моя дорогая? Понравился?
  
   Сандра неопределенно пожала плечами и ответила:
  
  -- Симпатичный, милый, веселый. Мы замечательно провели время.
  
  -- Как танцует русская молодежь? - продолжала я расспросы, вспомнив слова Пауля про "танцы русских варваров".
  
   Сандра фыркнула:
  
  -- Я ничего не разглядела. А папу мы привели, - неожиданно сообщила она. - Вовремя вмешались. Он пытался уничтожить запасы спиртного в местном баре. Дима помог мне довести его до коттеджа. Я спросила его о том, выпивает ли его отец, но он уклонился от ответа. Мамочка, ты его любишь?
  
   Я насторожилась и переспросила:
  
  -- Кого? Диму? Не говори глупостей!
  
  -- Его отца, господина Александра Герта.
  
   Я растерялась, а потому ответила несколько резковато:
  
  -- Нечего фантазировать, моя дорогая! Пора спать. Давно ночь, а ночью и не такое померещится.
  
  -- Любишь, - уверено заявила дочь и пошла в ванную комнату.
  
   Я вышла из её спальни. Привела себя в порядок. Легла рядом с мужем. Ворочаясь с боку на бок, безрезультатно пытаясь уснуть, я с горечью подтверждала догадки дочери:
  
  -- Сандра права. Конспиратор из меня никудышный. Последняя воля отца для меня, разумеется, святое, первейшее, дело, но ехала-то я к Саше...
  

* * *

  
   Утром следующего дня мы отправились в Березовку. Увиденное меня потрясло.
  
  -- Мой бог! - думала я, разглядывая деревню из окна микроавтобуса, выделенного нам директором туристического центра. - Как здесь живут люди? Примитив и убожество. Дома - развалюхи. Допотопная техника. Разбитые дороги. О чем тосковал отец в чистенькой респектабельной Германии?
  
   Наш микроавтобус, привычно подпрыгивая на кочках и выбоинах, медленно двигался по бесконечно длинной Березовской улице. Серый промозглый денек добавлял мрачной краски в окружающий пейзаж.
  
  -- Это деревня лентяев? - поинтересовался Пауль, провожая презрительным взглядом очередную кучу мусора у дороги.
  
  -- Нет. Почему? - удивился Дима, потом догадался: - Вы про мусор? Его вывозят раз в неделю. Чаще не получается. Зачем понапрасну полупустой самосвал гонять? Весной всегда грязно. Но снег стает, подсохнет, деревья зазеленеют и наша деревня преобразится.
  
   Семья Александра и его родители давно переехали в Ермаковское, в районный центр. Но Дима не зря говорил "наша деревня". В Березовке в фамильном доме Гертов жила сестра дедушки Клара Яковлевна, её дети, внуки и правнуки. Дом Петровых находился по соседству за низеньким заборчиком.
  
   Когда подъехали к дому Петровых, Дима сказал:
  
  -- Посидите в машине пару минут. Предупрежу, а то напугаем человека.
  
   Валентина Сергеевна Петрова, моя тетя, оказалась седой сухонькой старушкой в невзрачном одеянии и темном платочке. На меня словно из зеркала смотрела моя постаревшая копия.
  
   Со слезами на глазах тетя обнимала и целовала меня и Сандру, на Пауля поглядывала с уважением и робостью. Весть о смерти отца она приняла спокойно. Ведь мысленно она давно его похоронила и оплакала. Наше появление явилось для неё неожиданностью, но неожиданностью приятной. Радостно осознавать, что ты не одинок и есть на свете родные тебе люди.
  
   "Охи" и "ахи" продолжались недолго. Валентина Сергеевна засуетилась, принялась хлопотать об угощении. Но мы её успокоили, сказали, что не голодны. Лучше пообщаться, поговорить по душам.
  
   Дима, проявляя тактичность, убежал к своим родственникам. Пауль, которого никогда не интересовали задушевные разговоры, вооружившись видеокамерой, отправился на прогулку по деревне. Идея создания книги о поездке в Сибирь захватила его и он решил собирать материал. Дома я отсмотрю отснятые кадры, освежу в памяти впечатления и положу их в основу будущего романа. Так что никто не мешал нам с тетей присмотреться друг к другу.
  
   В домике Валентины Сергеевны уютно, чистенько, весело. На стене тикают ходики. На оконцах с белоснежными занавесками разноцветьем горит герань.
  
   Мы рассматривали фотографии, висевшие на стене в простеньких деревянных рамочках. Лица изображенных там родственников казались мне удивительно родными и знакомыми. А вот фотографий отца в этой галерее я не увидела. Валентина Сергеевна, заметив моё недоумение, достала из старинного сундука, покрытого домотканой дорожкой, большой сверток из дешевой оберточной бумаги. Попутно из стеклянной вазочки на комоде она прихватила два обручальных кольца. Подавая мне пакет, она объяснила:
  
  -- Здесь Мишины вещи, фотографии и документы. То, что удалось уберечь. Возьми, Анечка. Ты единственная живая ниточка в нашем роду. Я замуж не вышла, детей бог не дал. Родители давно в могиле. Думала, помру, все пропадет. А так... Хорошо, что вы приехали. Кольца, внученька, тебе. Они родительские, старинные, серебряные. Не дорогие, но памятные. Сбереги, родная.
  
   Я перевела слова Валентины Сергеевны на немецкий и подсказала Сандре, как поблагодарить русскую бабушку. Девочка старательно повторила за мной:
  
  -- Спасьибо, бабушкья!
  
  -- Храни вас господь! - заплакала Валентина Сергеевна.
  
   На обратном пути в Ермаковское я перебирала в памяти картины нашей поездки. Перед глазами стоял светлый домик тетки, чужой и близкий одновременно, заброшенное сельское кладбище с могилами предков, пустая торжественная церковь, недавно выстроенный и ещё пахнущий древесиной дом Сашиного двоюродного брата-фермера.
  
   Серые сумерки ложились на дорогу. Мы ехали молча. Пауль дремал. Молодые люди вели себя так, будто забыли вчерашние поцелуи. Дети! Впрочем, нам с Сашей в восьмидесятом было немногим больше.
  
   Дима, сидевший за рулем микроавтобуса, включил радиоприемник. Через треск прорвалась громкая эстрадная музыка. Дима покрутил рычажок настройки и наткнулся на приятную мелодию в стиле восьмидесятых, которая совпала с нашим настроением.
  
   Отчего ясный и счастливый мир
   Как первый снег растаял?
   Отчего так легко расстались мы
   В канун долгожданной весны?
  
   Я задавала себе этот же вопрос. Действительно, почему тогда в восьмидесятом мы так легко расстались с Александром Гертом? Ведь любили. Хотя о любви нами тогда не было сказано ни одного слова...
  
   За Пауля я выщла по настоянию матери, да ещё потому, что мне было все равно за кого выходить. Мы с мужем прожили почти семнадцать лет. Как? По-разному. Не понимая друг друга, но притягиваясь как разноименно заряженные электрические поля. Отец, безумно любивший мою мать, смотрел на нас и удивлялся: как можно так жить? Впрочем, Паулю я не безразлична. Любовью его чувства не назовешь, а вот собственническим инстинктом, пожалуй. А ещё нас связывала наша дочь - наша умница и красавица. Но совсем скоро она вырастет и вылетит из гнезда. Мы с Паулем останемся вдвоем. Сможем ли сберечь наш брак? Не знаю...
  
   Наш автобус летел по шоссе. Я смотрела в окно на убегающие поля, темные деревья, телеграфные столбы. Пауль проснулся и, положив голову и руки на сидение впереди себя, внимательно слушал музыку. Сандра смотрела на нашего гида ласковым взглядом. Дима вел машину и подпевал:
  
   Месяц одиноко по небу плывет.
   Эта ли дорога нас с тобой сведет?
   Надо только верить, верить горячо,
   Что не все потеряно ещё...
  
  

Глава третья. Дмитрий.

   Господин Кровинус - мужик с огромным сдвигом. Он буквально загонял меня и своё семейство. Целую неделю мы как оглашенные мотались из "Соснового бора" в Ермаковское, из Ермаковского в Сибирск и обратно. Герр Кровинус настоял на встрече с главой районной администрации Эдуардом Васильевичем Асписовым. Он наплел ему баек про немецко-российскую дружбу, про то, что приехал в нашу глубинку с благими намерениями увековечить Ермаковский район в бессмертных творениях своей супруги, нашей почти что соотечественницы и землячки. Оказывается фрау Кровинус - это известная писательница Анна Петрофф, автор всемирно известных детективов. Эдуард Васильевич проникся идеей воплощения и увековечивания, прослезился от умиления и велел мне выполнять все просьбы уважаемого гостя. Хвала уж не знаю какому богу, он тут же вызвал своего помощника и распорядился оказывать нам всяческое содействие и не чинить препятствий. Перед нами радушно распахнулись двери школ, больниц, детских домов, образцово-показательных ферм и перерабатывающих предприятий района. В Сибирске мы посетили Немецкий культурный центр, Краеведческий музей, концерт Сибирского Народного хора. В оставшиеся дни нам предстояло также отправиться в православный женский монастырь, в лютеранскую Kirche и в театр им. Н.П. Кротовской на вечерний спектакль по пьесе Б. Брехта "Добрый человек из Сезуана".
  
   Сандра и фрау Анна безропотно следовали за герром Кровинусом. Видимо, они привыкли к его бешеной активности. И только ради них я терпел закидоны герра книгоиздателя. Сандра мне очень нравилась, а Анна Михайловна - чрезвычайно очаровательная женщина. Правда, в то, что наша гостья и землячка - настоящая писательница, не верилось.
  
   Потом, позже, я не без труда припомнил парочку неслабых детективов, прочитанных мною зимой во время болезни. Обычно я не трачу время на детективы, тем более на женские. Люблю Кафку, Гессе, Набокова, Пелевина. На худой конец, могу расслабиться с фантастикой. А тут, случайно получилось. В январе я свалился с гриппом, температура под сорок. Свет не мил. В башку ничего умного не лезет. Вот я и схватил с тумбочки первое, что попалось под руку. Бабуля себе купила. Она обожает романы в мягкой обложке, особенно любовные истории. Но мне попался не сентиментальный женский роман, а детектив. Перевод с немецкого. Автор: Анна Петрофф. Название: "Третьего не дано". Книжонка меня захватила. Я спросил у бабули о том, нет ли у неё ещё каких-нибудь книжек данного автора. Она дала ещё одну под названием "Горе победителю". Она мне тоже понравилась. А что? Сюжетец забавный, написано с юморком и приколами, напряжение не спадает до финала. Герой нормальный, не супермен, не лох с комплексами, обычный парень, случайно втянутый в криминал. Приемчик, конечно, не новый, но отработан грамотно. Есть что-то эдакое, что цепляет. Главное, не пустышка.
  
   Дома я разыскал заброшенные в книжный шкаф книжки. Так и есть. Анна Петрофф. Серия "Детектив глазами женщины". На задней обложке фото фрау Кровинус, аннотация, длинный список произведений.
  
   Я посмотрел, подумал и подсунул книжонки отцу. Пусть удивится и порадуется за знакомую.
  
   В субботу отец решил меня подменить на посту гида, сопровождающего гостей. Мои родители и супруги Кровинус отправились в Сибирск, в театр. А у нас с Сандрой собственные планы на этот день.
  
   Нас пригласили на свадьбу. Женится мой друг Игорь Аношин. Женится на нашей однокласснице Илоне Каминской. Игорь только что вернулся из армии, устроился на работу в милицию, собирается поступать в милицейскую академию. Илонка после окончания библиотечного техникума работает в районной библиотеке. Их родители накопили денег на свадьбу, влезли в долги, но собрали на праздник кучу родственников и друзей. Гудёж затянется дня на три-четыре, а то и на неделю. Я же думаю ограничиться двумя обязательными днями. Сошлюсь на немецких гостей, а в виде доказательства предъявлю Сандру.
  
   Юная фройлейн, как её называет мой отец, охотно отозвалась на предложение посетить русскую свадьбу. Когда мы прибыли к Каминским выкупать Илонку, Сандра немым хвостиком ходила за мной по пятам и улыбалась всем подряд. Потом наши девчонки приняли её в свою компанию. Как они общались, сказать трудно. Скорее всего, на международном языке жестов. Впрочем, Сандра десяток слов по-русски все же знает, да и у нас в Ермаковской школе немецкий преподавала и преподает замечательная учительница Мария Васильевна Дерингер. Благодаря ей и своей бабулечке Елене Генриховне я знаю немецкий в совершенстве. Остальные тоже неплохо шпрехают в пределах школьной программы. Словом, проблем с общением не возникло. И это хорошо. Потому что я занят по уши. И в ЗАГСе, и в церкви, и за столом. Свидетель жениха всё-таки. Все организационные моменты на мне. К тому же во время застолья надо ухо держать востро и проявлять особую бдительность. Того и гляди, шустряки невесту умыкнут или какую-нибудь иную каверзу подстроят. Свадьба есть свадьба. Но все же про девушку я не забывал. Посадил рядом с собой, танцевал только с ней. Короче, всё прошло на "пять с плюсом". Гости и хозяева веселились по полной программе. Я держался в форме - должность обязывает, да и на девушку хотелось произвести приятное впечатление.
  
   Часам к одиннадцати вечера все упились до поросячьего визга и стали расползаться по домам. Правда, мы ещё потом долго грузили в "Газель" подарки, цветы, жениха и Илонкиного дядьку.
  
   Короче к нам домой мы с Сандрой явились во втором часу ночи.
  
   Родители давно возвратились из театра. Отец спал, а моя преданная Mutter терпеливо дожидалась нашего возвращения со свадьбы. На диване в гостиной она заранее приготовила Сандре постель. Девчонка легла и уснула моментально. А мне Mutter устроила допрос с пристрастием. Я не стал секретничать. Поведал подробно и обстоятельно о том, кто был у Аношиных, что подарили, сколько денег собрали, сильно ли буянили. Mutter у меня - золотой человек. Она никогда не поднимает вой из-за позднего возвращения и поддатого состояния. В заключение нашего совещания она сообщила мне с чувством глубокого неудовлетворения о том, что mein lieben Vater назначил на завтра семейный обед и пригласил на него гостей из дружественной Германии. В переводе с моего идиотского языка это означает, что Кровинусы прибудут к нам на обед и мамочке придется выложиться на все сто. Под занавес Mutter спросила:
  
  -- Сыночек! Про Михаила Петрова и Эрнеста Яковлевича все ясно - соседи и друзья. Выросли вместе. А вот откуда наш отец знает фрау Кровинус?
  
   Я пожал плечами:
  
  -- Знакомая, говорит. Встречались они где-то.
  
   Mutter продолжала:
  
  -- Ты бы разузнал, Димушка. У девочки... или у отца...
  
  -- Ладно, ма... Бу... сде... - засыпая, пообещал я.

Глава четвертая. Оксана.

  
   " Завтра гости обедают у нас!"
  
   Таков мой муж. Поставил задачу, а ты как хочешь, так и крутись. Сооруди обед на восемь человек в столь короткий срок без предварительной подготовки в период тотального дефицита. Хорошо ещё, что свекровь вызвалась помочь. Она обещала испечь торт и запечь в духовке курицу с черносливом.
  
   Свекровь у меня славная, тактичная и доброжелательная. Свекор Эрнест Яковлевич ещё лучше. Он врач - терапевт, тридцать лет отработал в Ермаковской районной больнице. Елена Генриховна - бухгалтер Райсельхозуправления. Оба давно на заслуженной пенсии. Впрочем, мои родители тоже заслуженные пенсионеры, но их на семейный обед не позвали и знакомить с немецкими гостями не собирались. Я спросила у мужа о причине такой дискриминации, но он отговорился тем, что хочет познакомить Анну со своим отцом, по её личной просьбе. Вот и вел бы её к родителям. Нечего меня напрягать! Мы почти что поссорились из-за этого, но Саша знает как меня успокоить. Он наговорил мне кучу комплиментов, полез с поцелуями. Словом, умаслил и умчался в "Сосновый бор" за Кровинусами.
  
   Я принялась за приготовление обеда. Сначала набросала меню: пара салатов - зимний и селедка под шубой, борщ и пельмени (Саша особо просил приготовить именно эти два блюда русской кухни), нарезать домашнее сало, колбаску и ветчину, достать маринованные грибочки и огурчики, а также варенье и замороженную ягоду. Словом, обычное меню для русского застолья. Хоть и не так много готовить, но без помощников не обойтись. Димка с утра сгонял в магазин, закупил продукты по составленному мной списку. По дороге забежал к Аношиным, чтобы предупредить о том, что догуливать свадьбу они с Сандрой придут попозже.
  
   Я осталась с девочкой. И вот беда, она не знает русского языка, я не знаю немецкого. Вроде бы она хочет мне помочь. Но как сказать, что нужно делать? Пришлось действовать как в детском саду, по принципу: "делай как я". Так с грехом пополам мы почистили картошку и морковку.
  
   Димка прибежал, посмотрел на наши муки, посмеялся. Затем он поговорил с девочкой по-немецки и перевел мне. Оказывается, в Германии овощи продаются очищенными и замороженными, салаты готовыми к употреблению. Да и остальные продукты в полуфабрикате - ставь в печку, раз-два и готово. К тому же к Кровинусам три раза в неделю приходит помощница по хозяйству - готовит, убирает, стирает. Димка слегка замялся, когда про приходящую помощницу переводил. Я и без перевода поняла, почему, он затормозил. Девочка сказала: " Русиш фрау Надья". Ясно, что за "фрау".
  
   Но вернемся к рассказу.
  
   С Димкой стало веселее. Девчонка оказалась смышленной, шустрой, аккуратной. Быстренько приноровилась. Пельмени мы налепили шутя. Я раскатывала тесто, а дети заворачивали начинку. Затем весело накрыли на стол. Девочка умела сервировать, расположила всё красивенько, любо-дорого посмотреть.
  
   Елена Генриховна пришла, посмотрела и ахнула. У нас уже все готово.
  
   С девочкой они сразу нашли общий язык. Между ними сразу возникло что-то неуловимое, родственное. Я даже позавидовала. Вот он, зов крови!
  
   Чуть позже явился Эрнест Яковлевич и торжественно водрузил на стол бутыль с самогоном. Нет, сам он не занимается незаконным промыслом. Бывшие пациенты снабжают. Бутыль я тут же припрятала, потому что опасалась, как бы дед с внуком не начали дегустацию раньше времени.
  
   Оставив свекровь на хозяйстве, я отправилась переодеваться. Случай торжественный, а для торжественных случаев у меня имеется соответствующий наряд. Прошлым летом мне купили потрясающе дорогое платье. Модное, нарядное, прямо как на меня шито. Волосы у меня короткие. Гель, фен, пять минут и головка - прелесть. Подкраситься ещё проще. Я смуглая, темноглазая, брови и ресницы от природы черные. Чуть-чуть теней, помады, румян и порядок. Результат в прямом смысле - на лице.
  
   Тут хлопнула входная дверь. Прибыли гости. Я заволновалась. Прямо как перед открытым уроком. Глубоко вздохнула и вперед, навстречу гостям.
  
   Мы познакомились вчера. Вместе ездили в театр. Пообщаться нам не удалось. В машине Кровинусы сидели на заднем сидении, а я рядом с Сашей впереди. За всю дорогу обменялись пятью - десятью вежливыми фразами. В театре смотрели спектакль. В антракте немногословно обсудили первые впечатления. Во время обратной дороги - спали.
  
   Герр Кровинус рассматривал меня откровенно, не скрывал интереса и благорасположения. Видно было, что я ему понравилась. Фрау Кровинус меня удивила. Я ожидала увидеть что-то особенное, яркое. А она обыкновенная, совсем незаметная и одета совсем просто. Правда, вещи отличного качества. Простота, которая дорого стоит.
  
   Она и сегодня не стала выряжаться. Простенькая юбочка, трикотажный джемперок. Минимум косметики. Длинные волосы собраны на затылке в тривиальный узел. Я в своем шикарном платье почувствовала себя как павлин перед лебедем.
  
   И только восхищенный взгляд Пауля Кровинуса спас меня от отчаяния и побега.
  
   Обычно, Саша представляет меня фразой из "Иронии судьбы":
  
  -- "Вы должны знать, какая замечательная женщина наша Ксана. Как её любят в школе педагоги, родители... и даже дети!"
  
   Кто-нибудь обязательно добавит:
  
  -- "Чуткий товарищ!", "Чудесно поет!"
  
   Шутка действует безотказно, так как фильм любят и знают наизусть.
  
   Здесь шутки не получилось. Слова Саши приняли всерьёз и вежливо поулыбались. Положение спасла Елена Генриховна. Она пригласила собравшихся к столу. В этот день она меня очень выручила, освободила от беготни и хлопот по кухне. Сама уносила, приносила, подавала, варила пельмени, меняла тарелки, подкладывала добавку.
  
   Наша молодежь - Дима и Сандра - побыли с нами не долго, умчались к Аношиным догуливать свадьбу. Скучно им со стариками.
  
   Эрнест Яковлевич подробно расспрашивал Анну об её отце, своем друге детства. И я послушала. Интересная, оказывается, судьба у Михаила Петрова! Хоть роман пиши.
  
   Пауль не сводил с присутствующих пытливых глаз. Он словно ребенок в цирке ждал появления фокусника с чудесами. К Сашиным родителям он обращался запросто по именам. К Саше - исключительно "господин Герт". Ко мне - "фрау Герт". Мы попробовали общаться с ним по-английски (этот язык я учила в школе), но дальше "How are you? My name is ... I am fine! O.K. " дело не пошло. Я все забыла.
  
   Когда Елена Генриховна впервые заговорила по-немецки, Пауль буквально обалдел от восторга и принялся записывать за ней диалектные слова. Елена Генриховна смутилась. Анна поговорила с мужем и он спрятал блокнот и ручку. Потом он переключился на самогон и забыл обо всем на свете. Мужики еле-еле оторвали его от бутыли и вывели на крыльцо проветриться и покурить. Свекровь занялась мытьём посуды, оставив в гостиной меня и Анну.
  
   Мы невольно разговорились. Анна хорошо говорила по-русски, с легким, приятным акцентом, слегка смягчая и протягивая окончания слов. Неловкости в разговоре мы не испытывали. Женщина везде женщина. Общие темы нашлись быстро: семейные дела, мужья, дети, бытовые мелочи, работа.
  
  -- Оксана, если не ошибаюсь, вы тоже учительница. Какой предмет вы преподаете?
  
  -- Математику, - ответила я. - Ещё подрабатываю воспитателем в интернате для старшеклассников из села. Интернат - это Сашино детище, - с гордостью добавила я. - Лучшее в области учреждение такого типа. Мечтаем открыть детсадовские подготовительные классы. Тогда можно будет хлопотать о статусе гимназии. Это престиж и зарплата выше.
  
   Уж не знаю, смогла ли Анна в полной мере оценить мои похвальбы, но согласно покивала головой:
  
  -- Да, бизнес дело хлопотное. Чтобы получить хороший результат, надо много стараться. Мой Пауль тоже весь отдается бизнесу и очень редко бывает дома. Мы с Сандрой почти не видим его.
  
  -- У вас прекрасная дочь, - совершенно искренне похвалила я девочку.
  
   Анна ответила тем же:
  
  -- Дима - замечательный молодой человек. Он очень похож на молодого Сашу.
  
   Я недоуменно пожала плечами. Вообще-то мы привыкли считать, что Дима похож на меня. Решили сравнить. Я принесла кипу фотоальбомов - семейных, школьных, туристических. Мы любим фотографировать и фотографироваться. Все храним. Саша в этом деле педант, самолично оформляет альбомы.
  
   Фотографии заинтересовали фрау Кровинус. Она вглядывалась в наши изображения с непонятным для меня жадным любопытством. Что она в них искала?
  
  -- Ой! - неожиданно воскликнула она. - Папино фото. Это он снимал Сашу на Ленинских горах в Москве.
  
   Я вынула фотографию из файла, перевернула её. На обороте незнакомой мне рукой было написано - "Москва. 1980", а ниже пастой красного цвета подрисованы олимпийские кольца.
  
   Я вспомнила о Сашиной поездке на Олимпиаду. Мы тогда учились в педагогическом институте, жили в институтской общаге. Денег катастрофически не хватало. В семейном бюджете образовались дыры. В это время для обслуживания спортсменов и туристов на Олимпийских играх в Москве формировался областной студенческий отряд. Обещали прилично заплатить и заплатили. В результате, как сейчас помню, мы купили Димке комбинезон на осень, стиральную машину "Малютка" и зимнее пальто для меня.
  
  -- Вы на Олимпиаде познакомились? - спросила я у гостьи.
  
   Она подтвердила односложно:
  
  -- На Олимпиаде...
  
   Анна листала альбомы, а я машинально что-то поясняя, погрузилась в воспоминания.
  
   Из Москвы Саша вернулся другим человеком. Тогда я решила, что он повзрослел, хлебнув самостоятельности. К нам с сыном он относился по-прежнему заботливо и нежно, а вот его отношение к жизни и к собственным планам в корне изменилось. Раньше он мечтал о научной деятельности, хотел остаться в аспирантуре, защитить диссертацию, преподавать в институте. С немецкой педантичностью он целеустремленно шел к своей цели. Блестяще учился, занимался общественной деятельностью, работал в комсомольской организации, собирался вступать в партию. После поездки планы забылись, общественная активность утихла. На расспросы Саша отвечал так: займусь практической педагогикой. После окончания института мы приехали в Ермаковское и стали работать в средней школе N 1. Но чудеса не закончились. Трижды Сашу выдвигали на пост директора и трижды в последний момент давали отбой. Назначили пять лет назад, уже в постперестроечный период, когда согласиться на директорство мог только фанатично преданный своему делу человек.
  
   Жизнь в стране разваливалась на глазах, образовательные учреждения практически не финансировались, зарплату бюджетникам не выплачивали по полгода. Люди роптали, а своё недовольство и озлобленность вымещали на окружающих и, разумеется, на руководителях. Трудно было, но Саша справился. Сохранил работоспособный коллектив и не позволил развалить дело. Сейчас, последние год-два, положение в стране и в сфере образования потихоньку стабилизируется. Зарплату присылают вовремя, выделяют бюджетные ассигнования на ремонт и модернизацию. Есть возможность получения грантов на компьютеризацию и внедрение инновационных программ. Словом, жизнь налаживается.
  
   Я бы не связала наши злоключения с той давней поездкой, но имелись ещё кое-какие странности в поведении моего мужа.
  
   Однажды, где-то в середине восьмидесятых, мы попытались взять туристические путевки в Болгарию, но визу нам не дали, сославшись на какие-то глупые недочеты в оформлении документов. Я стала громко ругать бюрократизм, но Саша, которого отказ будто бы не удивил, спокойно и убеждено сказал мне:
  
  -- Ксана, успокойся. Поедем в Крым. Там нисколько не хуже чем в Болгарии. И море то же самое.
  
   Я сразу примолкла и больше о зарубежных поездках не заговаривала.
  
   Во-вторых, мой муж всегда помогал Петровым. Сначала старикам, потом тете Вале. Ездил к ним регулярно, как к родственникам. Дров наколет, поможет вскопать огород или выкопать картошку. Одно время, когда было особенно тяжело экономически, Саша не забывал о Валентине Сергеевне и отвозил ей огромные пакеты с продуктами и давал немного денег. Никто ничего не понимал. Даже старушка Петрова. Что же говорить про нас! Объяснения Саши сводились к одному - кто, если не я. Вот такая благотворительность.
  
   И только теперь мне стала понятна причина всех этих необычных событий и явлений. Эта причина - встреча Саши с Михаилом Петровым-Майером и его дочерью в июле 1980 года.
  
   Анна продолжала просмотр фотографий. Каждую страницу она рассматривала долго и внимательно, а на меня почему-то неожиданно навалилась тревога, защемило сердце от нехороших предчувствий. Что связывает эту женщину и моего мужа? Этот вопрос я задавала себе в сотый, нет в тысячный раз и не находила на него ответа.
  
   Анна досмотрела альбомы и протянула их мне. Из одного случайно вывалился сложенный пополам листок плотной бумаги.
  
  -- Что это? - заинтересовалась Анна, поднимая с пола развернувшийся листок. На нем были вычерчены квадратики, стрелки и кружочки.
  
  -- Ах, это! - засмеялась я. - Это научный труд моего мужа-историка. Генеалогическое древо семейства Герт. Саша очень гордится им.
  
  -- Чем я горжусь? - Над нами раздался голос, вернувшегося с улицы Саши.
  
  -- Аня нашла твою родословную, - отозвалась я.
  
  -- Ну-ка, ну-ка, позвольте взглянуть.
  
   В комнату вошел Эрнест Яковлевич и, взяв листок, с особым тщанием изучал содержимое квадратиков и кружочков. Потом он удовлетворенно хмыкнул:
  
  -- Неплохо. Все записал, ничего не упустил.
  
  -- Если бы! - огорченно вздохнул Саша. - Тут только российский период, всего пять поколений. Но наш род не с двадцатого века ведется. И не в России он зародился.
  
  -- Да, - поддержал сына Эрнест Яковлевич. - Для наших предков жизнь в России началась во время первой мировой войны. Тогда мой дед Фридрих Герт, солдат немецкой армии, попал в русский плен и оказался в Сибирском лагере для военнопленных. Моя бабушка София с маленьким сыном на руках, моим отцом, приехала к мужу как раз накануне Февральской революции. Они планировали вернуться в Германию, но остались здесь навсегда. Дед вступил в интернациональный отряд Красной Гвардии, потом работал в подполье, потом сражался в Пятой Армии вместе с Михаилом Фрунзе. После окончания гражданской войны он поселился в Березовке и был сначала председателем сельсовета, потом председателем колхоза. В 1932 году он погиб, спасая от пожара колхозный амбар. Официально считалось, что амбар подожгли недобитые кулаки, но в деревне говорили, что кто-то из сторожей оставил не затушенный окурок. Когда в Березовке ещё действовала школа, а при школе - музей, то там хранились вещи моего деда - партбилет, буденовка, полевая сумка и наградное оружие. Теперь все это хранит моя сестра Клара.
  
   Мы внимательно слушали рассказ Эрнеста Яковлевича. К своему стыду, я слышала эту историю первый раз. Сама не расспрашивала, а свекор не откровенничал. Саша тоже не откровенничал, хотя, разумеется, составляя родословную, о многом разузнал. Поэтому, подсказал отцу:
  
  -- Вас назвали в честь Клары Цеткин и Эрнеста Тельмана?
  
  -- Да, - подтвердил Эрнест Яковлевич. - Нам дали имена двух немецких коммунистов. Тогда это было модно. Отец предложил, а мама не возражала. Кстати, мама у меня тоже немка была. Лиза Штейниц - дочь доктора Гюнтера Штейница. Их семья жила в Сибири не одну сотню лет. Пра-пра-дед матери служил при дворе Павла, попал в опалу и был сослан в Сибирский гарнизон. Мой отец Яков познакомился с Лизой на фельдшерских курсах в Сибирске. Потом они оба работали в Березовке.
  
  -- Как вы уцелели во время войны? Вашей семьи коснулись репрессии? - поинтересовалась я.
  
   Последнее время много писали о репрессированных народах. В первую очередь о русских немцах, разумеется. Страшные вещи писали. Факты открывались настолько ужасные, что любой нормальный ум отказывался верить и искал оправданий, но не находил.
  
  -- Репрессии? Да, коснулись. Отчасти, - со вздохом ответил Эрнест Яковлевич. - Мой дед был коммунистом, героем, примером для подражания. А отца все равно забрали в Трудовую Армию, отправили в Кузбасс на шахты. Он выжил из-за профессии. Работал в больничке, а не под землей. Но на горе человеческое насмотрелся. До конца своих дней не мог говорить об этом без слез.
  
   Воцарилось молчание. Рассказ Эрнеста Яковлевича всколыхнул собственные воспоминания каждого из присутствующих. Например, мои. Один из моих дедов погиб в Отечественную на фронте. Другой - пропал без вести. О нем умалчивали, боялись докапываться до истины. Если бы выяснилось, что он угодил в фашистский плен, то пятно пало бы на всю семью. Мама и бабушка пережили оккупацию в деревне под Полтавой. Потом им всю жизнь приходилось указывать это во всех анкетах и натыкаться на косые взгляды кадровиков. Вспоминала не только я. Елена Генриховна заговорила о своей семье:
  
  -- Нас привезли с Кавказа, из Пятигорска. Я, конечно, плохо помню то время. В 1941 году мне было всего два года. Здесь неподалеку есть деревня Ново-немцовка. Она основана спецпоселенцами. Таких деревень по области немало. И русских, и немецких, и латышских, и татарских, и польских.
  
  -- По последним данным немецкое население в области по численности на четвертом месте, - уточнил Саша. - Даже сейчас, когда отток переселенцев в Германию огромен.
  
  -- Наш Сережа с семьей уехал, - тяжело вздохнула Елена Генриховна, а потом объяснила гостям: - Сережа - наш старший сын.
  
   Анна согласно кивнула, мол, да, я в курсе. Герр Кровинус что-то зашептал жене. Она его выслушала и сказала нам:
  
  -- Моего мужа взволновала история вашей семьи. Он официально просит разрешения использовать некоторые факты в моей новой книге. К тому же, он предлагает помощь по розыску ваших предков в Германии. Укажите все известные вам данные и мы пошлем запросы в наши архивы.
  
  -- Спасибо, Анечка! Danke, Paul! - поблагодарил свекор и, сославшись на позднее время, вместе с супругой поспешил домой.
  
   После ухода родителей мы пили чай с тортом. Слушали музыку, танцевали. Причем Саша танцевал с Анной, а я с Паулем. Гость оказывал мне всевозможные знаки внимания. Помог отнести на кухню грязные чашки. После того как я их вымыла, добросовестно вытирал чистые. Желая отблагодарить помощника, я вытащила из заначки бутылочку хорошего коньяка и мы с Паулем с удовольствием выпили по рюмочке.
  
   Наши супруги не обращали на нас ни малейшего внимания. Они сидели в гостиной на диване поодаль друг от друга, оживленно беседовали, не понижая голоса. Но что-то их связывало. Истинный крест! Это и Пауль заметил. Как я догадалась? Да по его поведению. Он наблюдал за ними, бросал встревоженные взгляды и часто прикладывался к рюмочке с коньком, которая волшебным образом не опустошалась. Опьянел он внезапно. Вроде бы держался молодцом, но вдруг отключился, уснув прямо в кресле. Я предложила не беспокоить его до утра и Анне предложила остаться у нас ночевать.
  
   Она запротестовала:
  
  -- Нет, нет. Благодарю. Мы договорились с Димой о том, что он проводит Сандру в "Сосновый бор". Я должна встретить дочь. Не вызовите ли вы такси?
  
  -- Разумеется, - согласилась я и сняла трубку телефонного аппарата.
  
   И тут мой Саша предлагает:
  
  -- Зачем такси? Сам отвезу. Ксана, не волнуйся! Я абсолютно трезв.
  
   Он действительно не пил и я почему-то согласилась.
  
   Когда они уехали, я стала наводить порядок в гостиной, старательно обходя кресло, в котором громко храпел наш гость. Я косилась на него и думала:
  
  -- Когда ты проснешься, как с тобой объясняться-то, господин хороший? Как объяснить, почему отпустила своего мужа с твоей женой. Тебе-то что? Ты пьяный. А я?

Глава пятая. Анна.

  
   В дороге мы молчали. Но едва зашли в коттедж, Саша запер входную дверь.
  
  -- Ты сошел с ума! Скоро вернутся дети, - попыталась протестовать я, но он возразил:
  
  -- Постучат, не маленькие.
  
   Он подошел ко мне близко-близко и произнес охрипшим голосом:
  
  -- Анхен, любимая! О чем мы говорим? Завтра вечером вы улетаете. Это наша единственная возможность побыть наедине и высказать все, что накопилось за двадцать лет разлуки.
  
  -- Я ехала к тебе, - призналась я.
  
  -- Разумеется, как иначе...
  
   Саша обнял меня, поцеловал. Ноги мои подкосились, голова закружилась. Я даже не предполагала, что один совершенно обычный поцелуй может вызвать такую непредсказуемую реакцию и истому.
  
  -- Пусть все летит к черту! - пробормотала я.
  
   Саша неожиданно отстранился и ласково произнес:
  
  -- Подожди минутку, милая!
  
   Он подошел к телефону, набрал номер.
  
  -- Оксана! Это я, - хладнокровно, невинным голосом заговорил он. - Мы с Анной доехали благополучно. Детей ещё нет. Конечно, дождусь. Понятно. Остаться до утра? Ладно, мы с Димкой обсудим этот вариант. Нет, думаю, Анна возражать не станет. Хорошо. Пока!
  
   Сашин разговор с женой вызвал у меня негативную реакцию. Он подстраховывался, словно соломки подстилал, прежде чем упасть. Нет, разумеется, я не ожидала, что ради меня он пожертвует отношениями с семьёй. Да и свою жизнь не собиралась разрушать. Хотелось на мгновение потерять голову, безоглядно поддаться чувствам, забыть обо всем на свете, чтобы потом до конца своих дней помнить об этом мимолетном мгновении счастья. Не получилось. Сашина голова прочно сидела на своем месте и слетать не собиралась. Моя тоже вернулась на место.
  
   Закончив переговоры, Саша положил трубку на рычаг и приблизился ко мне.
  
  -- Анхен, что с тобой? Ты плачешь? - заботливо поинтересовался он.
  
  -- Холодно, - отговорилась я. Мой ответ прозвучал убедительно, потому что я стояла у окна и через открытую форточку в комнату проникала прохлада.
  
   Саша попытался меня обнять, согреть. Я не стала вырываться. Но когда он перешел к решительным действиям, я отстранилась и выскользнула из его объятий. Он удивился:
  
  -- В чем дело, Анечка? Мне казалось, что ты меня любишь.
  
  -- Люблю, - спокойно ответила я. - Всегда любила и хотела быть с тобой. Но не так...
  
  -- Как? - не понял он.
  
  -- Украдкой. Как воры. И ещё... Что с нами будет потом, Саша? Как потом жить? Как смотреть в глаза своим супругам? Как вести себя с детьми? А самое главное, как потом жить без тебя, Саша?
  
   Он вновь меня обнял, прижал к себе и произнес:
  
  -- Тихо, моя родная, не рвись и ничего не бойся. Ты права. Во всем права. Сблизиться, а потом расстаться навсегда, тяжело. Но отказаться от единственной возможности испытать истинное наслаждение и счастье! Нет, милая, я не позволю тебе совершить самую большую в твоей жизни ошибку. Не думай ни о чем! Иди ко мне. И пусть всё летит к черту!...
  
   Мы потянулись друг к другу и то погружались в глубины страсти, то на крыльях этой страсти взлетали к небесам. Потом долго лежали молча, тесно прижавшись друг к другу. У меня возникло странное, не изведанное ранее ощущение. От Саши исходила мощная волна энергии, которая вливалась в меня и притягивала к нему с какой-то непостижимой силой. Мне хотелось слиться с ним, стать его частью. Мне вспомнилась библейская история о сотворении Мужчины и Женщины. Еву Бог создал из ребра Адама. Вот мне и хотелось вернуться в то первозданное состояние - стать его ребром. Глупость, конечно. Но я так чувствовала.
  
   Ощущение реальности вернулось позже. Мы зажгли лампу, слегка прикрыли наготу. Саша закурил. Заговорил внезапно, словно продолжая уже начатый нами разговор.
  
  -- Бизнес не мешает тебе писать детективы? - спросил Саша.
  
  -- Откуда ты знаешь о том, что я пишу детективы? - насторожилась я.
  
   Саша засмеялся:
  
  -- Димка - чертенок подбросил мне твои книжки.
  
  -- Действительно, чертенок, - согласилась я. - Надо же! Мне ничего не сказал. Впрочем, мы не делаем тайны из моего ремесла.
  
  -- Где ты познакомилась с мужем? - продолжал расспросы Саша.
  
   Я охотно поведала ему историю нашего знакомства:
  
  -- Много лет назад Пауль возглавлял отдел сбыта в крупном издательстве. Моя мама тогда занимала пост директора книжного магазина. Там, в мамином магазине, мы и познакомились. Потом мама приватизировала этот магазин, купила ещё несколько в других городах. Объединила их в сеть " Книжный мир Майер и К". "К" - это не компания, а Кровинус - фамилия моего мужа. Пауль - мамин компаньон и помогает ей в делах. А ещё он гордится тем, что открыл для литературы мое имя.
  
  -- Правильно делает. Я бы тоже не стал скрывать твои таланты, а возвестил бы всему миру о своей любви и родстве с тобой. Пусть завидуют!
  
  -- Грубая лесть! - засмеялась я.
  
  -- Какая лесть? Истинная правда, - очень серьезно подтвердил Саша.
  
   Я попыталась поймать его на обмане:
  
  -- Откуда тебе знать? Ты же не читал моих книг.
  
  -- Читал, - уверенно заявил Саша. - Прошлой ночью. Прочел сразу обе, запоем. Мне очень понравилось. Ты бесспорно очень талантлива.
  
  -- Спасибо!
  
   Саша помолчал, а потом философски произнес:
  
  -- Жизнь непредсказуема. Могли ли мы двадцать лет назад представить то, что ты станешь известной писательницей, а я директором школы в маленьком сибирском поселке.
  
  -- Саша, - поинтересовалась я. - Как так получилось, что ты вернулся в Ермаковское? Ты, насколько я помню, мечтал о научной деятельности.
  
  -- Мечтал, - уклончиво ответил он. - Вышло по-другому. Не хуже, не лучше. Просто иначе.
  
  -- Виновата встреча с моим отцом? - попыталась выведать я.
  
   Папа предполагал, что у Саши могут возникнуть неприятности и сложности в дальнейшем. Неужели он оказался прав? Саша моих предположений не подтвердил, но и не опроверг. Ответил уклончиво:
  
  -- Глупенькая, неужели ты переживала? Не стоит. Случилось так, как случилось. Я ни о чем не жалею, Анхен. Я - школьный учитель и люблю свою работу.
  
  -- И я люблю. Писательство приносит мне огромное удовольствие. На страницы своих книг я выливаю собственные мысли, эмоции, свое отношение к жизни, к окружающим меня людям. Мой муж очень замкнутый человек и не любит говорить о чувствах. Я же, напротив, обожаю рассуждать, сплетничать, анализировать поступки знакомых и незнакомых. Пауля это раздражает. Он предложил оптимальный выход. Моя болтливость не только приносит пользу, но приличные доходы.
  
  -- Он тебя любит.
  
  -- Да, любит, - подтвердила я.
  
   Мне не хотелось посвящать Сашу в наши проблемы. И потом события последних дней, откровенная ревность Пауля, его стремление потопить в спиртном отчаяние нелюбимого мужа, попытки сохранить лицо, придавая нашей поездке деловой характер - все это было ни что иное, как проявление истинных чувств. Жаль, что не могу ответить ему тем же. Уважение, дружба, разумеется, любви не заменяют, но живем мы хорошо, по принципу - один любит, другой позволяет себя любить. Раньше мне казалось этого вполне достаточно. А теперь... Что с нами будет теперь?
  
   Саша словно услышал мои мысли и ответил на них:
  
  -- Ничего, Анечка. Мы как-нибудь выживем. Ведь могли не встретиться. Многие живут так, не испытав настоящего чувства. Значит, мы счастливее их.
  
  -- Да, мы счастливые люди, - отозвалась я, едва не разревевшись на плече любимого, самого любимого на земле человека...
  

Глава шестая. Сандра.

  
   Второй день свадьбы показался мне не менее увлекательным, чем первый. Собрался узкий круг близких родственников и друзей. Уже не пили, не ели (кстати, русские могут делать это до бесконечности), а просто отдыхали - разговаривали, пели песни, слушали музыку, танцевали, дурачились, играли в какие-то обрядовые игры.
  
   Вечер наступил быстро. Дима спохватился неожиданно: "Пора! Быстрей! Упустим автобус!" И мы побежали на автобусную станцию, чтобы успеть на последний рейс до "Соснового бора".
  
   Автобус был комфортабельный, теплый. Я прислонилась к Диминому плечу и задремала...
  
   Проснулась только тогда, когда остановились. Пассажиры, которых набралось не так уж много, отправились к жилому корпусу, где их ждали приготовленные номера.
  
   А мы пошли дальше, мимо этого корпуса со светящимися окнами, мимо административных зданий, культурно-спортивного комплекса и домов сотрудников.
  
   Вечер выдался на удивление тихим и теплым. Дима обнял меня за плечи и так, прижавшись друг к другу, мы двигались к нашему коттеджу у реки по длинной-длинной аллее.
  
  -- Замерзла? - спросил Дима.
  
  -- Немного, - ответила я.
  
  -- Устала?
  
  -- Что ты! Замечательный день! Только почему-то очень хочется спать...
  
  -- Уже близко. Скоро поспишь.
  
   Он пошел быстрее. Я взмолилась:
  
  -- Пожалуйста, не спеши. Я никогда так много не танцевала и не смеялась. Твой друг Женя такой забавный, такой смешной.
  
  -- Безмерно рад тому, что тебе понравился мой друг, - недовольно пробурчал Дима, а я засмеялась:
  
  -- Ревнуешь! Мне это нравится. А ещё мне нравится, как ты поешь, особенно вот ту песню с моим именем. "Александра, Александра!" - напела я и спросила: - О чем она?
  
  -- О жизни, - лаконично объяснил Дима и добавил: - и о любви к прекрасной фройлейн.
  
  -- Ты прекрасно говоришь по-немецки. Не верится, что ты русский.
  
  -- Я немец, - несколько резковато поправил меня Дима и похвастался: - Знание языков - пустяк. Говорят, что у меня уникальные лингвистические способности. Когда-нибудь у меня будет своя туристическая фирма и я открою людям дорогу во все части света.
  
   Дима размечтался и воодушевлением рассказывал о своей мечте, но неожиданно вернулся в реальность и очень серьезно заявил:
  
  -- Сандра, выходи за меня замуж!
  
   Я остановилась и тихонько воскликнула:
  
  -- Это шутка?
  
  -- Нет, я не шучу, - все так же серьезно ответил он.
  
   Конечно, я удивилась и удивилась очень сильно. Неужели Дима действительно считает, что вправе делать мне брачное предложение после нескольких дней знакомства? Ну, гуляли вместе. Ну, целовались. Ну, не скрывали интереса друг к другу. Разве так выходят замуж? Мне казалось, что все происходит как-то иначе.
  
   Дима тем временем продолжал:
  
  -- Сандра! Чего ты молчишь? Ведь все ясно как божий день. Я люблю тебя. Ты любишь меня. В чем проблема?
  
  -- Мне пятнадцать лет.
  
  -- Знаю. Я же не предлагаю завтра же бежать в костел, кирху или церковь. Просто объявим о помолвке, а поженимся, когда будет можно - года через два или три. Я готов ждать.
  
  -- Как же наши родители? - все ещё не придя в себя от неожиданного предложения, допытывалась я.
  
  -- Отцы сдержанно одобрят наши планы, а матери зарыдают от умиления и восторга, - самоуверенно предсказал Дима, но я с ним не согласилась:
  
  -- Думаю, что ты ошибаешься. Наш брак в их планы не входит.
  
   Сглаживая серьезность и нелепость ситуации, я тихонько засмеялась и попыталась свести весь предыдущий разговор к шутке:
  
  -- Ой, вспомнила! Помнишь, в первый день свадьбы, жениха заставили пить шампанское из туфельки невесты. Ты тоже будешь пить шампанское из моей туфельки?
  
  -- Выпью не только шампанское, а даже цианистый калий, лишь бы из твоих рук.
  
   Шутка не получилась. Дима очень серьёзен.
  
   Тем временем мы приближались к коттеджу. Окно спальни тускло подсвечивало дорожку к крыльцу. Мы поднялись на крыльцо. Подергали дверь - закрыто. Постучали - тишина.
  
  -- Спят, - предположил Дима и пошел за угол, чтобы постучать в окно спальни.
  
   Вернулся он быстро.
  
  -- Сейчас откроют, - недовольно хмурясь, буркнул он.
  
   Мне почудилось, что он встретил привидение. Я не успела поинтересоваться причиной быстрой смены его настроения, потому что открылась дверь и появилась моя мамочка. Даже в наспех накинутом халатике, с распущенными по плечам волосами, она выглядела необыкновенно красивой. Мамочка впустила нас в гостиную и, смущенно опуская глаза, попросила Диму:
  
  -- Позвоните домой! Ваша мама волнуется. Да, вы останетесь у нас. Я постелила вам на диване.
  
   Она кивнула на диван в гостиной, где стопкой лежали постельные принадлежности, и, не взглянув на нас, исчезла за дверью своей спальни. Через мгновение там погас свет.
  
   Дима подошел к телефону, набрал номер. Он слушал, кивал и поддакивал, словно китайский болванчик. Положив трубку на рычаг, он застыл как ледяная статуя, и не шевелился какое-то время. Я боялась его потревожить, но он ожил сам.
  
  -- Что связывает твою мать и моего отца? - неожиданно поинтересовался он.
  
   Я неопределенно пожала плечами и сообщила о том, о чем отчасти догадывалась:
  
  -- Случайная встреча, внезапно возникшее и не высказанное чувство, потом двадцатилетняя разлука. Настоящая романтическая история. Мираж, сон, недостижимая мечта о счастье, как мечта о неуловимой Синей птице...
  
  -- Поймали птичку, - хмуро буркнул Дима по-русски.
  
   Разумеется, я догадалась, что он имел в виду Синюю птицу, но подлинный смысл аллегории до моего сознания не дошел. Дима глядел на меня как-то по особенному. В его взгляде я увидела любовь, нежность, а ещё непонятную для меня тревогу. Он принялся горячо убеждать меня:
  
  -- Сандра, милая, я не желаю всю жизнь мечтать о тебе, как о призрачной Синей птице. Я хочу прожить эту жизнь вместе с тобой. Мне трудно выразить свои чувства словами. Понимаешь, наши девушки кажутся мне слишком активными, озабоченными, агрессивными. А ты... Ты необыкновенная, словно явилась из другого мира. Хотя ты действительно из другого мира... Я потерял голову от любви...
  
   Любой девушки лестно слушать комплименты и признания в любви. К тому же, я представила, как вернувшись домой, расскажу своим подругам о помолвке с русским парнем. Представляю, как они удивятся. Ведь они такие современные, такие энергичные. Постоянно болтают о парнях, о сексе. Обычно я не принимала участия в их разговорах, а потому считалась наивным ребенком. Теперь покажу им Димину фотографию. Они лопнут от зависти. Ещё бы! Такой красавчик!
  
  -- Хорошо. Давай объявим о помолвке, - ответила я.
  
   Дима бросился ко мне с поцелуями, но я отстранилась и поспешно ушла в свою спальню, легла в постель и мгновенно уснула.
  
   Впереди у нас оставался только один день, последний...
  
  

Глава седьмая. Александр.

  
   Я проснулся в пять утра. Я часто просыпаюсь именно в пять утра, потом, правда, благополучно погружаюсь в сон, чтобы встать по сигналу будильника.
  
   Так, как сегодня я ни разу не ночевал. Рядом со мной лежит любимая женщина - Анхен, в гостиной спит мой сын, в соседней спальне её дочь. Детям не нужно знать о наших отношениях. Я вскочил на ноги, по-солдатски быстро оделся, схватил с кровати Пауля какое-то одеяло и подушку. С этой ношей, как ловелас, ловко ориентируясь в темноте, я тихо выбрался из спальни, прокрался мимо спящего Димки и выскользнул на улицу.
  
   Мой "жигуль" стоял там, где я его поставил вечером - возле лодочного сарая. Отключив сигнализацию и включив отопление, я забрался внутрь автомобиля и лег на заднем сидении, свернувшись калачиком. Салон быстро прогрелся и я заснул.
  
   Разбудили меня грачиный гам и слепящие лучи солнца. Сквозь сон мне показалось, что я в школе, на большой перемене среди галдящей ребятни. Затекшие мышцы тут же напомнили о реальности. Я выбрался из машины, размялся парой-тройкой физических упражнений. Короче, привел себя в норму, огляделся.
  
   Погодка выдалась на славу. Природа смилостивилась и сделала нашим гостям прощальный подарок. Грешно отсиживаться в помещении, когда весна на дворе. В голову пришла замечательная идея - устроить прощальный пикник на свежем воздухе. Сказано - сделано. Я приступил к реализации идеи.
  
   В коттедже царил сон. Не помню, куда я побросал постельные принадлежности. Наскоро нацарапав записку с указаниями, отправился в Ермаковское.
  
   Там тоже спали. Неудивительно, ведь накануне засиделись допоздна, легли далеко за полночь. Жаль, но пришлось объявлять побудку.
  
   С Оксаной проблем никаких, она легка на подъём. А вот Пауль долго приходил в себя, не в состоянии сообразить, где находится. Опохмелив несчастного гостя, с трудом подбирая немецкие слова, я попытался ему втолковать, что собираюсь отвезти его к жене и дочке. Что он понял, не ведаю, но с готовностью последовал за мной. Оксана тем временем уложила в сумки и пакеты остатки вчерашнего пира. Прихватив Димкину гитару, мы загрузились в "Жигули" и отправились в "Сосновый бор".
  
   Оксана старательно делала вид, что ничего особенного не произошло. Она легко поверила моим неуклюжим россказням про ночевку в машине. Хотя, понаблюдав за тем, как она напряжена, как без толку суетится, как демонстративно оказывает знаки внимания похмельному Паулю, я решил, что женское сердце глупыми россказнями не проведешь.
  
   Да, я виноват перед ней. Но неужели следовало сдержать себя и отказаться от счастья близости с любимой женщиной, пренебречь подарком фортуны? Жизнь катится под гору. Какой ещё милости ждать от судьбы? К тому же сегодня Кровинусы уедут навсегда. Нашему семейному счастью ничего не угрожает...
  
   Наблюдая за Оксаной, я невольно сравнивал её с Анной. Моя жена - земная, предсказуемая, понятная. Анна - загадочная, неуловимая, как далекая звезда. Мне нравится одна песня. Она называется "Ноктюрн". Там есть слова: "Между мною и тобою - гул небытия, звездные моря, тайные моря..." Прямо как про нас сказано. И про звездные моря, и про свет любви, и про долгую любовь, и про сны и облака. Будущего у нас нет, никогда не было и никогда не будет. Уплывёт моя звездочка в дальние страны, а с нами останутся, как в песне, лишь свет, боль, зов, сны и облака.
  
   Погруженный вот в такие невеселые размышления, я вел машину по нашим сумасшедшим разбитым дорогам. Чудо, что в аварию не угодил. Доехали целыми и невредимыми.
  
   К нашему приезду Дима, точно следуя моим телефонным указаниям, успел подготовить площадку для пикника. Из лодочного сарая он вынес складные стол и стулья, специально предназначенные для пикников. Потом вместе с Сандрой наведался к завхозу, принес мангал, шампуры, пакет с углем и другие принадлежности для приготовления шашлыка. Когда мы приехали, огонь в мангале весело пылал. Дима хлопотал поблизости. Анна и Сандра прогуливались по берегу реки.
  
   Мы выгрузили привезенные припасы, быстро и умело организовали застолье на свежем воздухе. Веселая компания дружно уплетала шашлык из свинины, печеную картошку, соленые огурцы и помидоры, маринованные грибочки Оксаниного приготовления.
  
   На свет божий была извлечена отцова бутыль с самогоном, но пить никто не стал. Мне предстояло везти гостей в аэропорт. Дима, похоже, пьян без вина. Предвестие весны, молодость, присутствие юной девы. Пауль приходил в себя от вчерашнего и смотреть на мутноватую жидкость в бутыли спокойно не мог. Женщины от выпивки тем более отказались. Зачем им самогон?
  
   После трапезы не спешили расходиться. Димка взял гитару, заиграл, запел. Оксана стала ему подпевать. Моя жена и сын очень музыкальны. Поют превосходно. Очень любят русские и украинские народные песни, бардов и хиты нашей молодости. Мне остается только подпевать им. Кровинусы слушали нас внимательно, одобрительно улыбались.
  
   Вскоре я заметил что компания, разомлевшая от сытной еды и свежего воздуха, заклевала носами и дружно зазевала. Я скомандовал: "Отбой!". Все разошлись. Оксана и Сандра, прибрали со стола, прихватили грязную посуду и пошли в теплый дом. Дмитрий предложил Паулю осмотреть теннисные корты. На улице остались только мы с Анной.
  
   Мы сидели по обе стороны стола. Порывы ветра доносили до нас дым догорающего мангала. Времена между нами вставала дымовая завеса.
  
   "Хорошо лежать в траве зеленой
   и, впиваясь в призрачную гладь,
   Чей-то взгляд ревнивый и влюбленный,
   На себе, уставшем, вспоминать"...
   Это пришли мне на память строки моего любимого поэта Сергея Есенина. Бешенный прилив энергии, охвативший меня утром, энергии, которой хотелось наполнить всех окружающих, иссяк. Остались грусть и усталость.
  
   Анна задремала на ветерке и больше не напоминала улетающую звезду. Я поежился от холода. Надо укрыть чем-нибудь Анхен, да и самому одеться потеплее. Я пошел в дом.
  
   В коттедже я застал прелестную картинку. Оксана диктовала Сандре какой-то кулинарный рецепт. Фройлейн добросовестно заносила его в записную книжку. Обмен опытом происходил на странной смеси русских и немецких слов, недостаток которых пополнялся из словаря, лежавшего перед ними на столе, и подкреплялся наглядной демонстрацией продуктов и мерных емкостей.
  
  -- Ого, у вас занятия в школе домашнего хозяйства! - весело воскликнул я. В ответ Оксана отмахнулась:
  
  -- Саша, ты нас отвлекаешь. Бери, что надо и уходи. У нас секретный полигон.
  
   Я сделал вид, что обиделся:
  
  -- Подумаешь! Секреты! Попробовать очень хочется. Когда у вас выпускные экзамены?
  
   Оксана попыталась улыбнуться.
  
  -- Экзамена не будет. Попробуешь в моем исполнении.
  
  -- Ясно, - обреченно вздохнул я и добавил: - Милая фройлейн, надеюсь, вы прекрасная ученица. Вашему жениху понравится то, что вы ему приготовите по этим рецептам, и он щедро вознаградит вас за старание.
  
   Не знаю, что из моей галантной речи поняла девушка, но она засмущалась, покраснела, отвела взгляд и посмотрела на свои руки. Я тоже посмотрел на руки Сандры и заметил колечко, надетое на безымянный палец правой руки. Я точно помнил, что не видел раньше этого кольца у Сандры. Перстенёк с синеньким камушком был, а обручального кольца точно не было.
  
   Обручена? Когда? С кем? Димка!
  
   Как же я раньше не догадался? Он же глаз с девчонки не спускал и они все время ходили вместе.
  
   Шельмец! Чем он её взял? Хотя, понятно чем. Красивый, умный парень, душа любой компании. В невестах недостатка не наблюдалось. Дня не проходило, чтобы какая-нибудь барышня не попросила к телефону Диму.
  
   Во мне шевельнулось нечто похожее на зависть. Как у молодых все просто! Никаких условностей и запретов. Легко и быстро. Хочу! И все...
  
   Сандра, чуткая девочка, поймала мой удивленный взгляд. На плохом русском языке она пролепетала что-то о помолвке, свадьбе и Димке. Оксану чуть удар не хватил. Я принес ей воды, попытался успокоить. Потом набросился на девчонку с расспросами:
  
  -- Когда сговорились?
  
  -- Сегодня.
  
  -- Твои родители знают?
  
  -- Nicht... Нет...
  
   Потом она указала на окно и сказала:
  
  -- Там Дима...
  
   Я посмотрел в указанном направлении.
  
   По берегу реки мирно прогуливались мой сын Дмитрий и наш гость господин Кровинус. Они мило беседовали между собой и направлялись к дремавшей в шезлонге Анхен.
  
   На ходу приказав растерянной Сандре, чтобы она не отлучалась от фрау Герт и помалкивала, я выбежал на улицу. Быстрый бег обострил мою ярость. Перехватывая инициативу, я приблизился к мужчинам и, нацепив на лицо улыбку от уха до уха, на одном дыхании, без пауз, выдал примерно такую тираду:
  
  -- Пауль! Как дела? Как прогулка? Погода замечательная. Не правда ли? Прошу прощения! Позвольте украсть у вас вашего собеседника! Срочный разговор. Дима! Отойдем в сторонку! Ещё раз прошу простить!
  
   Я схватил сына за руку и буквально утащил его за собой в бор, подальше от посторонних глаз. Димка не сопротивлялся. Наконец, я посчитал, что нам никто не помешает, остановился и потребовал:
  
  -- Рассказывай! Что за выходки? Почему мы с матерью ничего не знаем о твоей стремительной помолвке?
  
   Он насуплено смотрел в землю и молчал.
  
  -- Ну! - пристрожился я.
  
  -- Мы любим друг друга, - наконец произнес он.
  
  -- Не финти! - предостерег я.
  
  -- Папа! Какие финты? О чем ты?
  
  -- Димка, - начал я миролюбиво. - Я не вчера родился на свет. Различаю где ложь, где правда. Да и тебя знаю как облупленного. О какой любви ты говоришь? Думаешь, что я не догадываюсь об истинных причинах твоего скоропалительного предложения руки и сердца этой юной немецкой барышне. Вновь намылился в Германию. Я запретил тебе думать об этом. Образование, капитал, место в обществе следует приобретать здесь, в России. Там у тебя нет будущего.
  
  -- Как посмотреть, папа, как посмотреть, - дерзко ответил Дима. - Все зависит от человека. Ведь есть же примеры, когда русские немцы неплохо устраиваются на новой родине. Не все же горбатятся на стройках и стоят у конвейера на заводе как дядя Сережа или клеят ценники на товары в супермаркетах как его жена Света.
  
  -- Можно подумать, что Сергей спал и видел такие перспективы! Он, как ты помнишь, мечтал о собственном бизнесе. Где теперь его амбиции?
  
   Я хорошо помню наши с Сергеем дебаты накануне его отъезда. Он говорил, что ему надоело исполнять роль подопытного кролика в этой стране. Он так и говорил "в этой". Будто иностранец. Он ехал в Германию, не имея там ни родных, ни знакомых. Ехал в пустоту. Зная, что придется начинать с нуля, он, тем не менее, был уверен в успехе. А еще он считал, что делает это ради собственных детей, не задумываясь о реальных перспективах. Кому нужны там наши дети? Нет, конечно, нужны, как дешевая рабочая сила, как обслуга. Единицы имеют возможность пробиться наверх, получить хорошее образование, найти стоящую работу и занять приличное положение в обществе. Разумеется, я говорю об обычных людях, а не о бандитах, олигархах или признанных гениях. Я имею ввиду таких, как мой брат.
  
   Сергей в письмах хвастает, что у него, мол, собственный дом в пригороде ( кредит на двадцать лет). Машина - старый подержанный "оппель". Здесь он имел "жигуль - семерку". Кстати, про цены на горючие он не упоминает, как не признаётся и в том, что ездит на машине по большим праздникам, экономит. Сын Сергея учится на повара. Это обычные платные курсы. Для обучения взят ученический кредит, который тоже придется отдавать. Светка, жена Сергея, хвалилась, что в магазине, где работает, она постоянно берет продукты со скидкой, забывая сказать, что они уцененные, потому что просроченные, не свежие.
  
   Обидно за них. Ведь здесь они жили весьма благополучно. Благоустроенная квартира, выгодная работа. Сергей инженер-холодильщик работал на Ермаковском мясокомбинате. Светлана трудилась там же в бухгалтерии. Со всеми вытекающими из этого благами. Они, по советским меркам, как сыр в масле катались. В доме только птичьего молока не хватало. Впрочем, имелось и "Птичье молоко" - свежайшие конфеты прямо от производителя, которыми их снабжал сосед - водитель с местного хлебозавода. Чего им не хватало?
  
   Так или иначе, они уехали. Запрещать что-либо брату я права не имел. Не поддался на его уговоры, остался дома и хорошо сделал. Время доказало правильность моего решения.
  
   Жаль, что мой сын не учится на чужих ошибках, предпочитая делать собственные выводы и совершать собственные ошибки.
  
  -- Фатер, ты прав. Конечно, дядя Сережа совершил глупость, когда уехал в чужую страну без должной подготовки и поддержки.
  
  -- Ты нашел поддержку в лице Сандры Кровинус или точнее в лице её отца господина Пауля Кровинуса, - уточнил я на всякий случай и поинтересовался: - Ты о девочке подумал? Ей только пятнадцать. Вы не сможете пожениться.
  
  -- Статус жениха тоже неплохо. По всякому лучше, чем ехать туда в качестве репатрианта или беженца.
  
   Я осуждающе покачал головой, не соглашаясь с доводами моего разумного сына. Пришлось привести ещё один довод:
  
  -- Димка! Подумай о собственной душе. Это не мебель, не тряпка. Просто так не перевезешь с места на место. Подумай! - убеждал я, но в ответ Димка только горестно вздохнул:
  
  -- Папа, моя душа давно в Германии.
  
   Мне жаль сына и я продолжал ласково его убеждать:
  
  -- Сыночек, ты всегда будешь там чужим. Всегда. Сколько бы лет не прошло. И каким способом ты уехал, с каким статусом, не имеет никакого значения. Никакой брак с немкой не спасет тебя от ностальгии и комплекса неполноценности. Вспомни о судьбе отца фрау Кровинус.
  
  -- Михаил Петров был русским, а я немец по крови, - ответил мне Дима, а я напомнил ему:
  
  -- Наполовину немец. Подумай о своей второй половине, о славянской.
  
   Дмитрий упрямо молчал, а я искал дополнительные доводы:
  
  -- Хорошо! Давай вспомним историю нашей семьи. Четыре поколения, почти сто лет понадобилось Гертам для ассимиляции в России. Дед стыдился назвать себя немцем. Отец боялся. А я... Какой я немец, черт побери! Я русский по языку, по культуре, по мироощущению и воспитанию. Кровь! Да кровь у меня немецкая, да менталитет русский. Дима, сынок, согласись, что в тебе вопиет не зов крови, а обыкновенные банальные амбиции и честолюбие. Кому и что ты хочешь доказать этим скоропалительным брачным предложением!
  
   Дима по-прежнему молчал. То ли злился, то ли размышлял над моими словами. Его лицо ничего не выражало, взгляд закрытый. Потрачено столько слов и эмоций на то, чтобы уберечь его от опрометчивого шага, а результата нет. Каждый смотрит на жизнь со своей собственной табуретки и не желает пересаживаться на соседскую. Димка, наконец, поднял глаза, бросил на меня колючий укоризненный взгляд и сообщил с явно выраженным презрением в голосе:
  
  -- Вчера вечером через окно я видел тебя с фрау Кровинус... в постели...
  
   Слова сына прозвучали приговором. Конечно, по его мнению, я банальный изменщик, предатель. Так это и выглядит со стороны. Оправдываться и извиняться глупо. Продолжать воспитательную беседу - бессмысленно.
  
  -- Бог с тобой! Живи, как знаешь... - произнес я и, спасая остатки авторитета, поспешил с достоинством покинуть поле боя.
  
   Не разбирая дороги, я зашагал в глубину бора. На душе паршиво, как никогда. Позади раздались шаги и шум раздвигаемых веток. Димка нагнал меня, окликнул:
  
  -- Отец! Постой!
  
   Я остановился, оглянулся:
  
  -- Что скажешь?
  
  -- Ты любишь мать Сандры. Я вижу. Все видят. - Он помолчал и спросил: - Почему вы не вместе? Плюнули бы на дурацкие политические заморочки.
  
  -- При чем тут политика? - переспросил я и горько усмехнулся.
  
   Счастливо поколение, воспитанное на рекламных слоганах! Поколение потребителей, привыкшее получать желаемое, не прилагая усилий и ничего не отдающее взамен. Пробую объяснить:
  
  -- Кто говорит о политике? Плевать пришлось бы на родителей, на жену, на сына, т.е. на тебя. Пришлось бы по-живому выдергивать корни, обрубать их раз и навсегда. Так, как когда-то поступил Михаил Петров.
  
  -- Любовь того стоит, - убежденно заявил Димка. Я неуверенно пожал плечами:
  
  -- Может быть. Для кого-нибудь. Не для меня. Ради призрачной надежды на счастье жертвовать самым дорогим я не могу, не хочу, не умею...
  
   Кажется, мне все же удалось задеть нужные струны в душе сына. Взгляд Димы смягчился.
  
  -- Не спеши, - продолжал я. - Сейчас другое время, цивилизованное. Отпусти девочку, пусть уезжает свободная от клятв и обещаний. На ваше общение - телефонные переговоры, посылки, подарки и поездки мы найдем средства.
  
  -- Хорошо, приторможу, - неожиданно легко согласился Дима. - Сандра славная и очень мне нравится...
  
   Я одобрительно кивнул и вдруг вспомнил о родителях девушки.
  
  -- Дим, а как господин Кровинус отреагировал на твое сообщение о вашей помолвке?
  
  -- У меня духу не хватило... - сказал он.
  
   Я облегченно вздохнул и поблагодарил добрыми словами бога за то, что надоумил моего сына промолчать. В остальном, поживем - увидим.
  
   Мы вернулись в коттедж. Кровинусы находились в счастливом неведении. Оксана уже успокоилась. Димка пошептался с Сандрой и колечко с её руки исчезло.
  
   Сборы и суета приблизили час отъезда гостей. Мы едва уместились в моей машине. Оксана в аэропорт не поехала, её высадили в Ермаковском.
  
   Зарегистрировавшись и сдав багаж, дети под благовидным предлогом покупки сувениров, убежали с наших глаз прощаться и целоваться. Пауль изучал расписание. Мы с Анной стояли возле стойки регистрации. Туда-сюда сновали люди. Голос диктора, читающего объявления, заглушал наши голоса и перебивал мысли.
  
  -- Улетает моя звездочка в дальние края, - вновь как утром подумал я.
  
  -- Саша, - прервала мои размышления Анна. - Прости меня!
  
  -- За что? - удивился я.
  
  -- За неприятности.
  
  -- Полно, Анхен! Мы взрослые люди. Разберемся. Это ты меня прости!
  
  -- За что?
  
  -- За то, что не дал тебе счастья. Не смог уйти из семьи тогда и теперь не смогу. Поздно мы встретились.
  
  -- Знаю, любимый, - успокоила меня Анна. - Тебе не в чем себя упрекнуть...
  
   Расставаться трудно, невыносимо трудно. Каждый резкий звук - мотор взлетающего лайнера, щелчок табло, толчки пассажиров - напоминали нам о том, где мы находимся. Напоминали о неотвратимости приближающейся разлуки. От меня уходила часть меня. Боль ощущалась вполне реальная, такая как при сердечной невралгии - противная, ноющая тяжесть. Сознание лихорадочно искало предохранитель и нашло его:
  
  -- Послушай, Аня! Я тут подумал... Это, разумеется, слабое утешение, но все же... Хорошо, что мы живем за тысячи километров друг от друга в разных государствах. К лучшему, что между нами не только земные границы, но и звездные моря, сны и облака. Ведь с нами остается свет нашей любви, который согреет нас в трудный час.
  
  -- Ты поэт, Саша, - сказала Анна и, глядя на меня с тоской и надеждой, поддержала мои рассуждения: - Остается надеяться на то, что в отличие от нас, у наших детей жизнь сложится счастливо. Расстояние и границы они преодолеют, глобальные катаклизмы их не коснуться, а благоразумие подскажет правильное решение любой проблемы. Верю, что им не придется жертвовать слишком многим ради достижения счастья, любви и благополучия.
  
  -- Я тоже в это верю, моя дорогая. Во имя любви человек способен преодолеть любые расстояния.
  
  -- Значит, мы увидимся? - с надеждой в голосе спросила Анна.
  
  -- Все может быть, родная, - ответил я. - Все может быть ...
  
   1998 - 2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Да, да
   Мой Бог!
   Что случилось, Аннета?
   кирху
   Мама
   Мой любимый папа
   Как поживаете? Меня зовут... У меня все прекрасно! Ладно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   36
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"