Аннотация: Славный воин Оноданга он же Егор Бекетов. Геолог и человек. Живет в лютые 90-е. Спасает Землю. Как то так... Про то как было. Как должно было быть.
ГЛАВА 1. ДВА КАПИТАНА.
26 мая 1995 года по землистому Охотскому морю, с окоченевшими от утренней прохлады буграми волн, катил в сторону Камчатки катер пограничной службы. Серый, приземистый, с раздирающей небо и землю тревожной крякалкой на низенькой мачте, он вышел из бухты Магадана в ночи. Провожали его темная глыба Евразии и несколько сурового вида людей с крепкосжатыми кулаками и лицами. Они подошли к катеру на моторной лодке. Забросили на палубу деревянные зеленые ящики и улыбчивого человека с солнечными волосами и расплывчатыми неопределенными глазами. Оказавшись на борту, он тут же поздоровался со всеми до кого мог дотянуться его неожиданно глубокий прокуренный басок.
- Здрасти Насти, я Карась.
Ему слабо мимоходом ответили те, кто находились в то время на палубе. Разве что Мия широко улыбнулась и толкнула Егора.
- Смотри, какой смешной.
В ответ Бекетов нахмурился и отвернулся. Разговаривать совсем не хотелось. Хотелось дышать морским солоноватым воздухом и чувствовать как тело еще недавно отзывающееся болью наливается силой. Так не нужной ему и так нужной земле.
Деревянные ящики разместили у носовой пушки. К ней было привязано школьное пианино "Красный Октябрь" . Солнечный Карась взобрался на ящики, прислонился к пушечному лафету, потуже завязал вокруг себя свои руки и закрыл глаза. И ничуть ему не мешало то, что Мия открыла крышку пианино и скользнула несколько раз по желтым клавишам легкими тоникими пальцами. Мия разминалась, как и окружающее ее утро. Вслед за оранжевой полосой на далеком горизонте, в прохладном тающем воздухе повисли хриплые с колымской беломоринкой, разноуровневые звуки, в конце концов сложившиеся в увертюру Малера. Поднявшийся около 8, налившийся теплом, зюйдовый ветерок не только вытянул за шкварку, заспавшийся за горизонтом, солнечный диск, но и смахнул с клавиш, сковывающую их прошлую зековскую осторожность. И да... Черт его побери. Бени Гудман. Бени, мать его Алабамский Соловей, Гудман, проник со всем своей невозможностью между молекулами океанского воздуха и оставался там еще долго после того как Мия закрыла желто-черные клавиши расцарапанной лакированной крышкой. Карась покивал головой. Он спрятал в карман длинную бумажную трубочку.
- Ух, ты Бах-Барабах даже Кутх заслушался.
- Кто?
Егор выстроил себе местечко между ящиками с помидорами напротив компактной горки из клетчатых сумок. Их охраняли две широкоплечие тетки в химических завивках и китайских артериальных куртках перетянутых поясными сумочками.
-Кутх - повторил Карась и показал на плоскую короткую мачту над капитанской рубкой. Там в перекрестье, на сером репродукторе тревожной крякалки утвердился жирный с черным полированным опереньем ворон.
-Он...Бродяга...У Бога Камчатку свистнул. А мог бы Сочи, обалдуй. Кинь-ка, поми дорку, человече. - позвал Карась маленького тщедушного кавказца, сидевшего рядом на складном рыбачьем стульчике.
- Свои надо иметь, братишка. - проворчал кавказец. Он встал со стульчика, покопался и выбрал самый плохонький. Бросил его Карасю.
- У меня своего нет - ответил Карась. - Я из старого закона пророс. Все твое-мое, когда надобность встанет.
Карась прицелился и метнул помидор в ворона. Не попал, но ворон захлопал крыльями и тяжело, словно с одышкой, поднялся вверх. Он облетел идущий катер по кругу, что-то высматривая. Наконец снизился, пролетел мимо капитанской рубки, где за маленькими квадратными окошками виднелась фигура капитана в идиотской новопринятой фуражке с высокой тульей. Эту пиночетовку ввел министр Грачев, человек с лицом оставшегомя на сверсрочную Бориса Абрамовича Березовского, развернувшего свои интриги во вселенских масштабах вещевого склада. Плохо, когда страной управляют вкусы. Безнадежно, когда у страны вкуса нет вовсе. Ворон опустился на ящики, так чтобы его не заметили. Поднялся вверх и снова по тому же сложному маршруту облетел катер и замер на какое-то мгновение над Карасем. Крепкий, среднего размера ананас попал точно в цель. Прямо в голову с солнечными волосами.
- Ах, ты, цица.- Карась поднял вверх смеющееся лицо. Он взял ананас. Прицелился, широко размахнулся и вместо того чтобы бросить, быстро спрятал ананас за пазуху.
- Вот тебе... А это тебе, малята.
Он протянул Мие, которая смеялась заливистым круглым смехом, батончик Сникерса.
- Можно- спросил Карась у Егора.
Бекетов коротко кивнул.
- Какой у тебя, батька, смурной- сказал Карась.- Что тебе застит, человече?
-Жизнь.
- Жизнь...Смысл. Паралелипипед. Творожок "Буренка". Коли позволено жить, живи и не пыхти в седалище. Бестолковое это дело.
Егор кивнул
-Я подумаю.
-Смурной- повторил Карась и затих.
Егор обнял Мию за плечи и притянул к себе. Какое-то время они сидели молча, разглядывая простенький с избытком акварельных красок пейзаж, где небо и море переливались друг в друга, обтекая со всех сторон желтый поросячий пятачок солнца.
-Егор! Гляди.- Мия привстала и показала рукой вперед. Далекий рыбацкий сейнер заметила не только Мия. Катер неожиданно стал притормаживать и поворачивать в сторону незнакомого судна.
- Браконьеров идем хапать - сообщил Карась. - Дай им Бог здоровья.
По палубе, загруженной ящиками, коробками, сумками забегали матросы. Ожила крякалка и триколор на мачте тоже задвигался как-то неожиданно энергично и бодро. Катер заложил круто вправо и пошел на сближение.
- Эх - сокрушался Карась. - Догоним ведь! Что же они...Кнопка...а...
На сейнере катер заметили. Суета началась крупная. Побегом руководил капитан. Сильная, миловидная женщина, одетая в ушитый выстиранный полевой комбинезон. Она отдавала краткие, опытные, но с женской размытостью по выметенным углам, приказы:
- Сеть, Яремчик, сеть! Не порви, дьявол!
Лебедка выбирала из воды мелкоячеистую сеть. Подбирал ее, подтягивал к борту длинный косматый парень в турецком с золотыми вышитыми на пузе буквами.
- Че ей станется сетке этой. Не авоська тещина.
- Кофту не порви! Ленка за ней в Петропавловск гоняла. Ким, Ким! Володя! Что там?
Сидящий на носу пухлый кореец обернулся.
- Кажись 25-й. Савельевна.
- Точно говори.
Кореец снова поднес бинокль к глазам.
Точно. Точно тебе говорю. Петрович идет.
- И че ты лыбишься! Че лыбишься? Ким. - закричала капитан - Бегом к Рушничке. Сваливай рыбу поживей.
Ким и Рушничка, бородатый, мордатый мужик, широкими снежными лопатами сгребали и бросали за борт рыбье еще живое чешуйчатое серебро. На палубе появился худой мальчишка в черной бейсболке с американским орлом и облупившимися буквами USA.
- Семка. Дуй вниз, кому сказала.
- Там что папа идет. - спросил мальчик.
- Папа. Я тебе дам, папа. Дуй, говорю с палубы, кому сказала.
Капитан старалась не смотреть в сторону приближавшегося катера.
- Что? Что? Коля, родненький.
- Не, Савельевна...- из трюма выбрался перемазаный механик в вдвешной тельняшке.
- Вот если бы наш Краснопартизанский машиностроительный... А здесь нет. Сгорела хренотень и сдох Мицубиси. Сгорела хренотень а КАПМАШ тока пропердится. Восток и Запад и вместе им не сойтись - неожиданно Киплингом закончил свое выступление механик. Окутался клубами сизого пахучего дыма. Сидел неподвижно пока катер не подошел совсем вплотную. Сейнер качнулся с одного борта на другой, но его капитан устоял на месте. На катере открылось окошечко. Оттуда сначала появился сильный локоть, а затем победное лицо с грустными запорожскими усами.
- Здорово, ребята. Че, не клюет?
- Здравствуй, Аркадий Петрович - нестройно отозвались рыбаки.
- Капитан у вас какой-то невеселый. Че, капитан, обломилось? Обломилось...
- Чего ты лыбишься, Парамонов? - Савельевна перешла в наступление.
- Сынок...- запорожские усы пошли в разные стороны. Аркадий Петрович снял пиночетовку и вытер лоб.
- Гляди, что у меня есть...
Капитан вытащил яркий сверток и бросил его сыну. Это была модель боевого корабля.
- Ух, ты. Клево.
- Что сказать надо, Семка - вмешалась мама.
- Спасибо, папа.
- Скажи-скажи ему сынок... Просто зла на тебя не хватает, Парамонов. Если бы мы эту рыбу продали уже бы в следующем году в новый дом въехали. А теперь...
- Ты меня, Катя, на слезу не бери...
- Да ну тебя....- отмахнулась Катя - Когда дома будешь?
- Недельки через две... Вы теперь куда?
- К Лебяжьей Балке...Ваших там нет?
- Катя!
-Дурак ты, Парамонов.
- Сема.
- А?
- Не сломай боевое судно... И это мамку нашу это...Понял? Касатонов! - крикнул капитан. Молодой матрос с пачкой цветных листовок, перекрещенных бечевкой, подбежал к борту и бросил ее на палубу сейнера.
- Что это? - спросила Катя.
- Наглядная агитация.
- Все голоснем. - отозвался механик. - Москва для Шершавкина это то что надо. Это такой человек. Даже тюрьма от него бегает.
Механик с кривой улыбкой смотрел на листовку в своей руке. Там был изображен довольно молодой человек с припухлыми детскими щеками и взрослыми пожилыми глазами. На Шершавкине был двубортный пиджак цвета консервированных оливок и узкий атласный змеиный галстук. От плеча Шершавкина шла вверх рука с бело-розовым кулачком зефирной консистенции. Тем не менее надпись под портретом была брутальна и щетиниста.
- Вор знай свое место!
- Дорогой ты наш - окурок Памира с тихой невозмутимой медлительностью жег лицо Шершавкина. - Одно-мандатник.
- Куда? А ну подбери. - закричала Савельевна. Механик скомкал проженную листовку и бросил ее в мятую топливную бочку.
- Не дома, Савельевна. - огрызнулся механик.
- Так и не в гостях. - двусмысленно срезала его капитан. - Давай в трюм. Качай япошку или сколько мы будем здесь табанить. Сил на вас нет. Парамонов?
-Ась. - капитан катера высунулся из окошка вслед за неизменным локтем.
- Все. Уходишь, Парамонов?
- Ухожу,Кать...
- Уходит. - проворчала Катя. - А шарфик где?
-Вот.
- Горло замотай. Не хватало еще ангину в дом принесешь...Чего ржешь?
- Ничего...Спасибо, Катя.
- За что?
- А за все...Семка.
- Ай.
- Мамку береги.
Катер отходил от сейнера деликатно, почти не качаясь. На палубе стояла Катя и просто смотрела непростым взглядом. Карась взглянул на Мию.
- Так оно, кнопа...
- Что?- спросила Мия.
- Ромео и Джульету знаешь?
- Конечно.
- Забудь. Мы сейчас с тобой что-то настоящее видели. Я знаю.
- Откуда? - недоверчиво спросил Егор.
- Откуда? - Откуда и все, человече. Из далекого оттуда, конечно. Так что смирись, смурной..
В плавноизогнутую бухту порта Крашениникова с зелеными выветреными скалами-одинцами на входе пограничный катер пришел к вечеру. Швартанулся у флотской пустой высеребреной лунной пристани.
- Негустой у вас багаж. - сказал Карась, когда они очутились на пристани. У Егора за плечами был солдатский вещевой мешок а у Мии школьный ранец с желтым катафотом на пряжке.
- Нам в геологоразведку надо - сказал Егор.
- К Понедельнику что ли?
- Да.
- Ну это с утра...А сейчас чего?
Егор пожал плечами.
- Есть же здесь гостиница.
- Не думал?! - восхитился Карась.. - Вот ты каравай от слова корова. Про себя ладно...А малая?
- Она со мной?.
- Это, конечно, железобетон...О, мои подъехали....
На набережной остановились несколько больших черных машин. Из них вышли люди, почти такой же внешности и темперамента, как и те, что провожали Карася. Впереди широко шагал крепкий невысокий мужчина с пудовой головой, вросшей в широкие вислые плечи. На нем был кожаный распахнутый плащ и желтый пиджак с черными брюками, которые заканчивались обрезаными резиновыми сапогами. На ходу мужчина развесил в стороны свои толстые сильные руки.
- Карась. - мужчина крепко обнял Карася.
- Добрался?
- Есть такое.- ответил Карась.
- Не один. - мужчина скользнул по длинным деревянныи ящикам.
- Впятером мы.
- Хапай, мужики.
Подошедшие мужчины подхватили ящики и поволокли их к машинам.
- А вы чего? - спросил мужчина у Егора.- Пойдем у нас переночуете.
- Мы в гостиницу. - сказал Егор.
- А я про что...
- Пойдем - улыбнулся Карась. - Вы Барселонова Григория Степановича не бойтесь....
- Это пока - рассмеялся Барселонов.
- Разве что...- Егор не хотел соглашаться, но посмотрел на озябшую Мию.
- Мы до утра.
- А забесплатно кто вас дольше держать будет. Ты не Чубайс а я не электорат чтоб за фуфу работать.
Порт Крашенинникова от края до края проехали в минут пять по горбатой с треснувшими пятками подъемов дороге. Потом были железные ворота в свете сильных ламп и длинный сад, взявший темно-синее небо в венозную сеточку дрожащих ветвей. Когда выбрались из машины, Егор увидел здание блеклой архитектуры со стенами, выложеными крохотными квадратами плитки. Такие строили в 70-е годы и размещали в них жилые дома, цеха, пансионаты и пионерские лагеря. Скорее всего это был бывший пионерский лагерь. Прямо у широкого низкого крыльца в круглой чаше на постаменте стояла крупная спортивная девушка в длинных свободных шортах. В таких Мария Лазутина выиграла олимпиаду 1956 года а слесарь Вострецов гонял по коммунальной кухне свою жену. А еще было весло.
- Нравится? - спросил Барселонов, увидев интерес Егора.
- Черт его знает.
Хорошо отвечаешь. Пристрелочно.
Егора с Мией разместили на первом этаже. Если это и был когда-то пионерский лагерь, поработали над ним изрядно. Лепнина, позолоченные плинтусы и люстры похожие на перевернутые канделябры, свисающие с потолка. Общее впечатление портило разве что батарея парового отопления, по какой-то неведомой причине зависшей в немом недоумении под потолком.
- На память оставил. - сказал Барселонов Егору, когда они шли по коридору.- Шабашка - это кака.
Барселонов открыл дверь с бронзовой львиноголовой ручкой.
- Поесть принесут. Это пульт от телека.
Барселонов указальна палку с захватом на конце.
- Нам бы утром в геологоразведку. - сказал Егор.
- Отвезут. - ответил Барселонов.
В дверях стоял Карась и подмигивал Мии пока его своим плечом не закрыл Барселонов.
- Все. Спите. - Барселонов закрыл дверь. Егор и Мия остались одни.
ГЛАВА 2. ОН, ОНА И КОЕ-ЧТО ИЗ ГИПСА.
На втором этаже, в кабинете Барселонова, прямоугольной, отдававшей кацелярией, комнате, раскрыли ящики.
- Еле перехватил - хвастался Карась. Он сидел за столом и ел впопыхах с мятой серой газетки колбасу и хлеб.
- Чечены теперь все подряд гребут.
Барселонов держал в руках узкую зеленую трубу с робким едва заметным раструбом. В открытом ящике рядом с пустым отделением лежала стройная желтая с плоским кончиком и низкой талией граната. Барселонов вставил ее в трубу, поднял вверх планку прицела и прицелился поверх Карася в темное окно.
- Хорошо. - с наслаждением поцокал языком Барселонов и снял гранатомет с плеча.
- Чеченам значит Слон продает? - спросил Барселонов, укладывая трубу и гранату назад в ящик.
- Я бы не продавал. Нет здесь того что надо.
Барселонов не согласился.
- Что ж. Они деньги дают.
Карась вытирал тонкие губы пальцами.
- Телевизор ты смотришь? Пацанов наших столько положили.
- Это не мой мир. Я за него не в ответе.
Барселонов закрыл ящик и поднялся на ноги.
- Сами разберутся. У нас своих дел. Вот где!
Барселонов отодвинул стул и сел напротив. Карась вытер руки о куртку и достал из нагрудного кармана бумажную трубочку перевязанную ниткой. Он протянул ее Барселонову.
- От Слона.
Барселонов поддел ногтями нитку и развернул узкую бумажную ленту с одним неровным краем. Первый раз прочитал быстро, почти не вдумываясь, потом посмотрел на Карася, прищурился и еще раз внимательно перечитал полученное послание. Сложил бумажку и положил ее в карман.
- Нехорошо- заметил Карась. - Жить маляве долго нельзя.
- Я сам решу...- отозвался Барселонов. - Давай лучше выпьем. Банджо! - крикнул Барселонов..
Высокий парень с бессмысленным лицом принес на жостовском подносе бутылку "Финляндии" , два старорежимных лафитника и горсть ирисок "Золотой Ключик". Барселонов разлил водку. Карасю по краю, а себе вполовину. Выпили стоя. Карась ухнул как в трубу. Барселонов в два широких глотка. Карась развернул ириску, положил в рот, а фантик скрутил жгутом и бросил на поднос.
- 25-й завтра обратно пойдет.
- Мг. - рот Барселонова связал Золотой Ключик. - Пусть идет. Мы и ему кое-что докинем. Слону в обратку.
- Хорошо. - Карась широко зевнул. - Если правильно обернемся. Завтра к вечеру домой.
- Зачем? - Посидишь тут. Я как раз на рыбалку собрался. К каперангу на СОПЛО
- Слон написал?
Барселонов покачал головой.
- Проблемы там у него... Следующие недели может быть неспокойно.
Карась вцепился взглядом в лицо Барселонова. Изучал внимательно. Барселонов взгляд-удар держал крепко как боксер-перворазрядник.
- Как скажешь - наконец улыбнулся Карась. - Ты за все мазу держишь.
- По закону так.
- Так я и не возражаю.
Барселонов и Карась снова выпили и Карась спустился вниз, прошел мимо двери с львиноголовой ручкой, в конец коридора, где у него была своя комната без такой ручки. Когда все начиналось году эдак в 1988, Карась вместе с Барселоновым были двумя авторитетными ворами. До того как государство крякнуло и понеслось вниз. Воровали, мошенничали и бегали от Левиафана, чтобы не сгубить живую воровскую душу. Но все начало закручиваться в другую сторону и это не нравилось Карасю. Не так...
Карась захватил свитер крестом и снял его через голову. Татуировками был разделан от шеи до талии. Купола, звезды и изуродованные расплющенные пальцы в перстнях. Карась растелил узкую пружинную койку накрылся тонким синим одеялом с черными полосами. Засунул руки за голову и сделал слоновьи ушки. Думал. Надо было ему крепко думать.
Не так... Они подмяли рыбзавод в 1989 и после этого началось расстроение в голове Карася. Барс завел себе бухгалтера, костюм, узелок тупых английских слов и Шершавкина. Через него проник и заполонил собой всю администрацию, подсадил милицию на денежный крючок. Карась совсем перестал узнавать старого друга. Нет, в общак, Барс платил исправно и воровской порядок вроде бы держался. Но, как для себя понимал Карась, скорее по обычаю чем внутренней убежденностью. Более того, Карась замечал как из Барса, знакомого старого Барса, с которым вместе вытянули все 5 лет в солнечном полярном Карачуе вырастал Барселонов Виктор Степанович хозяин Порта Крашенинникова. Державный муж с неясным прошлым, но светлым государственным будущим. На протяжении нескольких лет наблюдал Карась как врастает Барс в ту самую страшную вражескую машину, по собственному желанию, радостно и со свистом. Когда на материке подвернулся Слон со своими ребятами и нулевым километром контрабандного золотого пути через Камчатку в Америку, Карась сам попросился уехать и Барс его не держал. Но и у Слона Карасю было неуютно. Зря он туда мылился. Перечеркивали старый закон. Человеческая жизнь стоила не больше чем пуля на нее потраченная. Воры больше не боролись с государственной силой. Не мешали ей. Смывали с себя воровской стародавний смысл...
Скрипнула кровать и Карась опустил на пол ноги. Не спалось. На столу нашел сигареты. Пододвинул к окну табуретку, вырвал из глянцевого показательного журнала лист с полуголой бабешкой в фиолетовых легинсах. Свернул бабешку в рожок, сел у окна и закурил. Серые хлопья пепла сощелкивал в рожок. За окном вокруг гипсовой девушки густела особая камчатская ночь. С гладкой сияющей чернотой и здоровеной луной желтого ньюйоркского цвета. На голову девушки сел черный ворон.
- Опять ты - восхитился Карась. - Не спится...
Он постучал костяшками пальцев по стеклу.
- Димедролу с пивом лясни. Я знаю.
Ворон как будто его услышал. Прохлопался крыльями и втянулся в ночь. А дальше папироса изо рта Карася упала прямо в рожок.
- Что такое?
Он увидел как гипсовая статуя сняла с плеча весло. Покачала головой, разминая шею и спрыгнула с постамента. Большая ладонь коснулась влажной с камешками земли. Девушка поднесла ладонь к лицу и с улыбкой, разомкнув наконец свои губы, вымазала щеку . Она увидела пустое окно с горящим светильником. Это немного смутило гипсовую девушку, но все же она решилась. Закинув весло на плечо, она зашагала в сторону сада. Девушка остановилась на берегу искуственного пруда с темной водой, расчерченной пополам лунной пунктирной дорожкой. Весло легло на траву, потом послышался треск и в облачке белой пуховой пыли рядом с веслом упали гимнастические шорты, а за ними и майка. С затаенным восторгом и внутренней дрожью шла девушка по глинистому дну, погружаясь в холодную, едва ли нулевую воду. Наконец, когда вода покрыла плечи, девушка остановилась. Вытянула руки лодочкой и бросились вперед, утонув на какое-то мгновение в стаях встревоженных брызг. Девушка умела плавать. Сделав несколько сильных взмахов, она повернулась на спину и медленно, едва шевеля крупными ступнями поплыла к противоположному берегу, в сладкое никуда. Блаженство закончилось внезапно. Черное беззвездное небо разрезал серебряный узкий клинок. С невероятной для любого метала гибкостью, он связался в широкую петлю, нырнул в воду. Петля затянулась на теле девушки и вырвала ее из воды. Подняла вверх и поверх сада по широкой дуге понеслась назад. Постамент вздрогнул, просев под вновь приобретенной тяжестью. Клинок унесся назад к пруду, чтобы почти мгновенно вернуться назад, хлопнуть веслом по гипсовым мокрым ягодицам и бросить к ногам гипсовую майку. Когда входные двери открылись и по ступенькам вниз сбежал всполошенный Карась, девушка стояла неподвижно на постаменте, весло закинув на плечо.
- А?А?- закричал Карась.
- Что а? - Барселонов в тапочках и в японском халате, расписанном драконовскими лебедями, стоял на крыльце и отчаянно пытался запахнуть разбегающиеся из-под пальцев полы халата.
- Говорю же тебе! - взвился фальцетом голос Карася. - Стояла, стояла, а потом спрыгнула.
Барселонов, наконец, справился с недисциплинированным халатом. Он сошел вниз и приобнял Карася за плечи.
- Ладно, братан... Переутомился....Понимаю. Пойдем еще вспрыснем.
- Это Кутх. Точно он. Он ко мне еще на катере привязался. - Карась освободился от объятий Барселонова.
- Кутх? Какой Кутх?
- Кутх бросил в океан землю и получилась Камчатка.
- Остановись, Карась...Ты что, в самом деле. Потешки тюленя Кешки закончились во втором классе.
Барселонов посмотрел на Карася, кружившего вокруг постамента, и добавил.
- Ну у тебя после первой ходки... Карась....Да, постой ты.
Барселонов хотел остановить Карася, но тот остановился сам.
- А? А. Что я говорил. Сюда, сюда, гляди.
- Да что с тобой такое...
Барселонов подошел к Карасю и посмотрел туда, куда показывал Карась.
- Трусы где? Где я спрашиваю? У нее здесь трусяки были.
- Глохни, ты...-Барселонов смотрел на статую. То что он видел было по-настоящему бесстыдно. Округлые сильные бедра ничего не скрывали. В изгибе идущем вверх от сомкнутых колен были беззащитная смелость и манящий призыв.
- Что? Как?.
- Как. Как. - проворчал Барселонов - Не по-пионерски. Как?
Егор не спал. Лежал в темноте и смотрел ОРТ. После убийства Листьева на нем не было рекламы, а передачи и фильмы стали мрачны и злы как времена вокруг. Горизонт 305-Д с выпуклым кинескопом и горбатой задней крышкой светился ядовитым, туманящим голову, светом. Показывали черно-белый глухой от безнадеги американский фильм времен Великой Дипрессии. Егор опустил руку вниз. Нашарил дистанционный пульт с захватом. Нужно было дотянуться до выдвижного ящика с продольным рядом кнопок. Егору нужна была 4 кнопка. По ночам на НТВ крутили боевики. Переключиться удалось, но изображение "снежило" и шло полосами. Егор подошел к телевизору. Вытащил ящик и стал крутить колесико настройки.
- Эй. Эй. Геолог. - услышал Егор негромкий голос. В дверях стоял Карась и махал рукой. Егор прошел мимо кровати, на которой лежала, накрывшись с головой, Мия. Вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
- Что-то случилось? - спросил Егор.
- Как сказать?
Егор посмотрел направо. В коридоре стоял Барселонов.
- У вас все нормально? - спросил Барселонов.
- Нормально.
- Покушали?
-Спасибо. Все было очень вкусно.
Возникла пауза, когда Барселонов, Карась и Егор смотрели друг на друга одинаковыми ничего на понимающими глазами. Егор полез в карман.
- Вот...Конечно денег у меня немного. За постой.
- Да положи ты этот кошелек. - брезгливо поморщился Барселонов.
- Ничего необычного не заметил.
- Заметил. Тут все необычно.
- Ага - тихо заволновался Кирилл.
- Говори. - сказал Барселонов.
- Глухой порт....Жопа так сказать мира....И такое богатство вокруг.
- А - махнул рукой Кирилл. - Ничего он не знает.
Барселонов заметил.
- И что...Ты в суть гляди а не в географию. Иное лицо как жопа, а тут жопа как лицо.
- Это надо обдумать - ответил Егор.
- Вот.Вот. Жми жмикалку во славу науки.... Пойдем,Карась.
- А нам завтра....Нам в гео...
- Машина в девять. Не опаздывайте.
Барселонов и Карась пошли к лестнице.
- Так в чем дело-то. - окликнул их Егор.
- Если бы мы знали. - неопределенно отзвался Барселонов.
В комнате Егор сел напротив кровати Мии. Отбросил в сторону одеяло. Егор старался говорить тихо, но так чтобы это выходило очень громко. Воспитательно.
- Если бы не Мужик. - в руках у Егора был широкий нож в потертых неприметных кожаных ножнах и ручкой обмотанной синей удушливо пахнущей изолентой.
- Этот Барселонов...Да он бы эту гипсовую дуру из гранатомета расстрелял...Я же просил, Мия.
Мия тоже шептала в ответ. Почти также громко.
- Я думала никто не увидит. Она так хотела искупаться.
- Искупаться.Искупаться. Я запрещаю. Слышишь. Я запрещаю. Никто не должен знать.
- Кудахтахтах. Ты такой смешной, Егор.
- Значит так - разозлился Егор. Он лег на кровать и пытался выдернуть из-под себя одеяло. У него ничего не получилось и тогда он накрылся дистанционным управлением.
- Егор. - позвала Мия.
- Молчи.
- Я больше так не буду.
- Вот я тебе и поверил.
- А себе?
Егор услышал короткий смешок. Он повернулся к Мие спиной и накрыл голову подушкой.
ГЛАВА 3. ЭТОТ ПРОСТО ДУШНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК.
Утром Мия проснулась первой. Чтобы не разбудить Егора, она осторожно прошла мимо его кровати и выглянула в окно. Намечающееся утро рисовало в водянистом небе грязным серым снегом городских обочин бесформенные завалы дождевых облаков. Мия увидела Карася. Он сидел на ступеньках крыльца в бежевом караульном тулупе с кучерявым воротником и скорее всего не ложился вовсе. Мия умылась в ванной с готическим смесителем и круглой розовой ванной по ошибке вместо веселой сауны въехавшей в бывший пионерский лагерь. Мия вернулась в комнату. Натянула джинсы, свитер с высоким горлом и джинсовую вареную куртку. Оставалось только влезть в ботинки и осторожно прикрыть за собой дверь. Мия уже была на полпути к успеху, когда услышала.