Хочу любви... Нет, не большой и чистой - я от неё устал. Хочу быстрой и жёсткой.
Глава 1.
1.
'Ну вот, - думал Тим. - Последний рывок - и всё. Всё. Можно домой. Мыться, бриться и к Ленчику'.
Он постучался в дверь с табличкой 'Главврач' и вошёл.
- Здравствуйте, Тимофей, - поприветствовал его человек в белом халате. - Присаживайтесь. Как самочувствие?
Тим присел, и на несколько минут повисло молчание.
- Сколько? - спросил он.
- То есть? - недоумённо ответил вопросом на вопрос врач.
- Сколько мне осталось?
- Ну-у... Вы об этом. - Григорий Станиславович развел руками. - Скажите, уважаемый, какого лысого вы полезли вступаться за наркомана со стажем?.. Ах да, он же был вашим школьным другом. Не так ли?
Парень молча кивнул.
- Хорош друг... - главврач прокашлялся. - Ну, вступились. И что? Ваш 'друг'... Как его там?.. Забыл... загнулся ещё до приезда скорой. Вас, дорогой мой, мы почти всей сменой с того света вытягивали. Шутка ли, в сугробе часов пять проваляться? Хорош друг... Скажите, Тимофей, он стоил хоть когда-либо, чтоб из-за него четыре недели в реанимации проваляться, а потом ещё месяц в койке? А?..
- Григорий Станиславович, вы уходите от вопроса.
- Ну-у... Лет двадцать, может тридцать. Вы же знаете, Тимофей, что у вас от рождения с сердцем проблемы. Берегите его, тогда может и меня переживёте. Вот так вот.
Тим продолжал молча смотреть на главврача, сохраняя беспристрастное выражение лица.
- Ну не глядите вы на меня так! - сорвался человек в белом, проведя с усилием ладонью по лбу. - Я старше вас лет на тридцать с лишним, а ощущение, словно наоборот.
Он встал из-за стола и пошёл к двери.
- Год-два, - сказал врач, закрывая за собой дверь. - Извините, у меня обход, дела...
Дверь почти бесшумно захлопнулась, обрушивая на кабинет гнетущую тишину и какую-то вязкую тень, смахнувшую все блики и краски, как крошки со стола. Только в воздухе остался витать приговор, который так не хотел выносить этот добрый и весёлый в повседневной жизни пузатый бородач.
С таким звуком заколачивают в гроб гвозди.
Год-два...
Год...
2.
Тим не помнил, как добрался домой, разулся, достал сигареты и побрёл на кухню.
Серое марево перед глазами растаяло со щелчком зажигалки, включился уличный шум за окном, дыхание горящего газа, греющего чайник и едва слышное шипение раскуриваемой сигареты. Парень с лёгким раздражением заметил, что чего-то не хватает.
Музыки.
Ватные ноги донесли его к плееру, подключённому к старому бобиннику. Он бросил усталый взгляд на стопку компактов, стоящих в углу стола, чуть в стороне от таких же, но беспорядочно разбросанных пластиковых коробочек.
Та-а-ак...
Не то. Не то. Может 'Нирвану'? Нет, тоже не то. Опять... Совсем не пройдёт...
Взгляд пробежал по столу в поисках немногих самодельных подборок. Друзей всегда удивляли такие диски. На них Мэнсон чередовался с Crazy Town, Дельфином, БГ.
Тим вытащил последнюю нарезку. На белой поверхности диска чёрный маркер оставил надпись 'Lyric Fignya'. На миг задумался, включил бобинный магнитофон-усилитель, плеер и поставил случайный выбор. Округлая коробочка зашуршала, поразмыслила и выдала ' Great Big White World'.
Тим затянулся и потопал на кухню. Его всегда ободряли слова этой песни:
'Because it's a Great Big White World
And we are drained of our colors
We used to love ourselves, we used to love each other
All my stiches itch,
My prescription's low, I wish you were queen just for today
In the world so white what else could I say?
And hell was so cold
All the vases are so broken
And the roses tear our hands all open
Mother marry miscarry,
But we are pray just like insects.
The world is so ugly now...'
Сделав пару затяжек, он затушил сигарету в пепельнице и опёрся обеими руками о подоконник.
За окном шёл снег. Крупный, пушистый.
Поток воздуха натыкался на стену и нёсся вверх - вдоль стены, подхватывая невесомые хлопья мягкого холода. В итоге, если смотреть на пространство возле самого окна, возникало впечатление, что время идёт вспять.
Завораживающее ощущение, похожее на какую-то странную магию.
Тиму на миг даже показалось, что мысли сейчас пойдут обратным чередом, он оторвётся от окна, достанет из пепельницы вновь ожившую угольком сигарету, втянет из воздуха табачный дым и включит газ с кипящим чайником.
Миг. Пауза.
И наваждение рассеялось.
'Что ж за день такой?' - спросил сам у себя Тим и потянулся к холодильнику.
Пара начатых пакетов сока, три бутылки 'Оболони', начатый 'Абсолют', масло, полтора десятка яиц (не протухли ещё?), покрывшийся чёрной коркой паштет, недобитый кусок сыра (выкинуть на фиг вместе с паштетом) и открытая банка солёных огурцов.
'Живём'.
В пенале нашлись остатки вермишели.
'Жаль, хлеба нет'.
В магазин идти было влом, но пришлось...
'Жизнь продолжается, - размышлял Тим, оканчивая мыть посуду, - год-два... Не месяц же в конце-то концов. Некоторым еще меньше отпускают... Зря я, конечно, за Леху сюрпальник вставил. Да и он тоже молодец - сказал бы, что всё реально серьёзно - я у Сани пневмат взял бы. А может, и его самого бы захватил... Урод... Ладно, о мёртвых или хорошо или ничего. Наверное, это судьба. Или что-то ещё в этом роде'.
Он вытер руки, пошёл в комнату, сделал музыку потише, взял с полки телефон и набрал номер Кирилла. Пара длинных гудков, и знакомый голос на другой стороне телефонной связи сказал:
- Алло. Слушаю.
- Здравствуй, Кир. Как дела?
- Спасибо. Нормально. Извини, что из больницы не встретил - замотался. Ты когда на работу сможешь выйти? А то Артур без тебя совсем на части распадается. Да и мне никто из новых админов по душе особо не приходится.
- Да хоть завтра.
- Отлично. Подходи послезавтра. Часам к восьми.
- Лады. До встречи.
-- Ну, бывай.
- Счастливо, - напоследок сказал Тим, кладя трубку.
Так. Работа будет - будут деньги. А значит - всё будет ладушки... Интересно, Ленка уже дома? И пальцы почти автоматически набрали её номер. Такой знакомый и родной порядок цифр. Настолько привычный, что иногда, звоня друзьям, у которых первые цифры номера начинались аналогично, набирал номер одной, вроде бы ничем не примечательной квартиры на четвёртом этаже дома в соседнем микрорайоне.
Ряд гудков, шорох снимаемой трубки и голос её матери:
- Здравствуй, Тимофей. Её сейчас дома нет - она к Свете в военгородок уехала. Сказала, что часов в девять будет. Я ей передавала, что ты сегодня позвонишь, а может и зайдёшь. Но ты же её знаешь.
- Знаю-знаю, - уныло подтвердил он. - Ну, тогда всего хорошего, Наталья Андреевна. До свидания.
- До свидания, Тимофей.
Он едва сдержался, чтобы не швырнуть телефон в стену и злобно закусил губу - слева в груди похолодело и мягким грузом надавило на сердце.
Тим пару секунд побарабанил пальцами по подлокотнику и отыскал в записной книжке телефон подруги своей девушки.
Длинные гудки и ничего более. Снова вызов. И снова ничего.
Парень основательно выругался и пошёл на кухню. Взяв с холодильника сигареты и зажигалку, он вальяжно расселся в старом кресле в углу, вслушиваясь в напевы Гребенщикова о луне, которая успокоит его.
'... Всё, что я знал, всё чего я хотел -
Растоптанный кокон, когда мотылёк взлетел...'
Тим откинул голову назад и веки, отчего-то отяжелев, сомкнулись, наполняя тело ватной усталостью. Какая-то левая мысль пробежала украдкой по задворкам сознания и, прежде чем уснуть, он ещё успел дослушать последние слова песни:
'... Те, кто знает о чём я -
Те навсегда одни.'
3.
Тук. Включилось сознание после долгой паузы.
Тим медленно открыл глаза и потянулся, с хрустом повёл головой, разминая затёкшую шею, зевнул и поднял с пола разбудившую его зажигалку.
За окном было уже совсем темно. Из-за выпавшего снега движение на улице замедлилось, всё стало каким-то белым, пушистым и немного родным.
Тим раскурил сигарету, дожидавшуюся четыре часа своего времени в его руке и посмотрел на часы. Зелёное табло, беспристрастно мигая парой секундных точек, показывало пару двадцаток. Прошло несколько секунд, и правый нолик сменился единицей, словно уведомляя, что время не стоит на месте.
Парень сбил пепел в стилизованную под лебедя пепельницу, взял её и пошёл звонить.
Включив в комнате свет, он немного прищурился и взял в руки телефон. Несколько поворотов диска, ряд длинных гудков и ещё один знакомый голос сказал: 'Алло'.
- Привет, Светик. А где Ленчик?
Света что-то невнятно промычала, затем ответила:
- Она у Димы. Он позвонил ей, сказал, что у него какие-то проблемы...
- Короче говоря, она сейчас у него, - перебил Тим, чувствуя, как в груди начинает заливаться знакомым холодом. - И чего ему надобно?
- Не знаю, - затараторила девушка, словно оправдываясь, - я честно не знаю...
- Счастливо. - Отсёк парень.
Трубка с глухим стуком легла на прежнее место, а под рёбрами нехорошо кольнуло. Мысль о том, что его девушка сейчас была со своим бывшим парнем, кипящим ядом капала на мозги, заставляя что-нибудь предпринять.
Тим бросил сигарету в пепельницу, выключил магнитофон, взял со стола плеер, наушники, пару дисков и пошёл обуваться.
'Не нервничай', - твердил он себе, затягивая шнурки на берцах. 'Мало ли чего этот кретин мог ей позвонить...'
Телефон зазвонил в тот момент, когда Тим сделал первый шаг за порог. Вполне могла звонить Ленка.
- Внимательно.
- Привет, Тим, - поздоровался голос Яна. - Ты сейчас не занят?
- Извини, убегаю.
- Надолго?
Только сейчас он заметил, насколько подавленным был голос друга детства.
- Что-то случилось?
- Да так, - вздохнул Ян. - Узнал о себе кой-чё хорошее и не только. Поговорить хотелось.
- Слушай, я приду часам к одиннадцати. Если хочешь - заходи.
- Хорошо. Я зайду, - уныло согласился Ян. - Пока.
- Пока.
Тим положил трубку и вышел из дома в сопровождении 'Karma Police'.
Выйдя на улицу, он немного поёжился от порыва ветра, бросившего в лицо порцию снега, выпустил облако пара и шагнул под щедрый снегопад.
Идти было не очень далеко - чуть меньше получаса.
4.
Подойдя к таксофону на углу дома своей девушки, Тим снял перчатки и достал из бумажника телефонную карточку.
- Алло... - сказал он в трубку матери Лены, подумав: 'Сейчас ещё окажется, что Ленки дома нету. Не. Слабо. Ещё окажется, что она звонила, сказала, что дома будет примерно через час'.
Так и оказалось.
'Что за хрень?! - ругался про себя Тим, - ко мне что, злобного джина привязали? Только успею о какой-нибудь лаже подумать - всё. Получи и распишись. Сдал, принял, опись, прОтокол. Га-га-га-га-га... Наверное, кто-то там, наверху, крепко обиделся на меня. Дык я, кажись, ничего такого не творил. Может, грехи прошлой жизни аукаются? Не-е. За грехи прошлой жизни в прошлой и спрашивать надо было. А если не успели... Вот вам всем! Будете задалбывать, всякую лажу подкидывать - такого натворю, заебётесь спрашивать. В следующей будете? Ха! А это уже буду не я'.
До чего же холодно, блин!
Он включил плеер, застегнулся и потопал к ближайшей кафешке.
Ветер бросал в лицо охапки пушистых снежинок. Они прилипали к коже, таяли и стекали колючими каплями. Тиму даже казалось, что это не он шёл сейчас против ветра и снег, таявший на щеках, были слезами. Возможно, это были ещё не пролитые слёзы. А может, это кто-то другой плакал вместо него, ведь мужики не плачут. Сейчас кто-то другой, не Тим, шёл в забегаловку возле продуктового магазина. Кому-то другому, не ему, оставалось жить года два, а то и меньше. Тим всего лишь пассивно наблюдал за кем-то незнакомым, ведущим его тело в теплое место.
Наконец, уже возле самой стойки, Тимофей вернул себе прежнее место за штурвалом, бортонув плечом размазню, который привёл его сюда. Теперь он чувствовал себя привычно резким, немного агрессивным и в меру обозлённым на весь мир.
Он взял пиво, орешки, потопал к дальнему свободному столику, включил музыку и приступил к употреблению. Наверное, впервые ему не легчало от пива, хотя и хуже не становилось.
Просто стало пусто.
Вокруг Тима (трёхмерные декорации с определённой частотой выполняли заданные алгоритмы, только изредка меняя текстуру). Внутри него.
Пустота зародилась в душе, оккупировала сердце, а затем поглотила его целиком. Невесомые руки подавали поочерёдно пиво и орешки. Музыка ограждала от приглушённого шума, а сам Тим оградился от всего мира бронированной завесой. Всё, что спряталось за ней, замерло, замёрзло и застыло. Ледяное царство, в котором зарождалась температура, близкая к абсолютному нулю.
Ветер рвался изо всех щелей. Рвался в грудь - туда, где было горячо и больно. А огонь, царивший там, отнюдь не хотел умирать. Шансы были неравными, хотя огонь и пожирал всё вокруг, стараясь продлить агонию, не оставляя ничего, кроме колющей пустоты.
Тим даже поморщился от фантомной боли в сердце и прижал ладонь к тому месту, где оно нечасто, но сильно билось об ребра.
Сработало.
Волна неприятного, тяжёлого отходняка прокатилась по телу, пробежалась вдоль позвоночника и начала спадать с каждым толчком в правую ладонь.
Боль утихала. Успокаивалась. Выжидала удобного момента и повода. И, словно вторя ожиданиям, плеер выдал Дельфина:
'Всё забыто, подарено, потеряно, продано.
И сердце, кровью облитое, за ужином подано.
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство - что-то вроде надежды...
Бух! Хлопнуло дубиной по сердцу, сбивая его с привычного ритма. Дыхание спёрло, а лёгкие наполнило свинцовой тяжестью.
'Не-е, братцы-кролики, я так не играю. Next!'
Пара секунд ожидания.
'Paranoid Android'.
Тим застегнулся, двумя большими глотками допил пиво, достал сигареты, зажигалку и вышел.
5.
'Ой-цки! Яку-цки! Шита-цки! Кага-цки! Кага-цки!' - крутил Седых-младший в голове боксёрскую комбинацию, выстреливая удары в ствол старой ивы.
Он стоял в десятке метров от нужного подъезда, наблюдая за ним, и отрезком виднеющейся из-за угла проезжей части.
'Ой-цки! Яку-цки! Шита-цки!'
Мороз настырно кусал за пальцы, пускал иголки под ногти и сковывал движения. В ответ Тим только наращивал темп и добавлял в комбинацию больше ударов, уходов и уклонов.
Яку-цки! Яку-цки! Ушёл! Ещё ушёл! Шита!
Держать темп!
Ой! Яку!..
Стоп. Сколько времени?
Да какая разница! Всё равно её пока что нет. Но я дождусь! Обязательно...
Держать темп!..
Яку!!! Шита!!!
Терпеть! Держать темп!
Яку!..
6.
Тим молотил и молотил по окаменевшей коре, стараясь не думать ни о чём, кроме дыхания, счёта и ритма, но настырные образы девушки, которую он считал своей, стонущей под своим бывшим - щуплым и коротко стриженным - упорно возвращались. В такие моменты Тим только закусывал губу и что было силы вкладывался в короткую серию, высекая в костяшках искры боли.
...Вот она, закрыв глаза, с томным выражением лица прижимает не-Тима к себе, издавая сладостные звуки при каждом тазовом движении...
Сцепив зубы, парень вложился в серию и со стоном прислонился плечом к иве, опасаясь за кости. Как бы не перелом. Он попробовал разогнуть пальцы, но те, скрючившись, абсолютно не хотели шевелиться и только болели в суставах возле костяшек.
Не беда. Не впервой.
Тим упер ладонь в бок ствола и потянул на себя. Пальцы с тягучей болью разжались, обдав руку до самого плеча тяжёлой волной отходняка.
С левой пришлось проделать то же самое.
Он немного потряс кистями, чувствуя, как возвращается привычная подвижность, скрестил пальцы на уровне груди и потянулся, выворачивая суставы наружу.
'Хрррусь!..' - ещё раз прокатилось по суставам.
Пара пробных ударов.
Больно.
Тим тряхнул кистями и посмотрел на часы.
22:46
'Я дождусь, - твердил он сам себе, - полтора часа проторчал, значит и ещё полчаса подожду без проблем. Во-во. Жду полчаса, а потом - пока не придёт. Хе-хе!..'
7.
В начале двенадцатого часа, когда промёрзшие конечности вовсю ломило от боли, одна из редких маршруток притормозила возле поворота, в очередной раз вдохнув в Тима 'что-то вроде надежды'.
На сей раз ожидания не были обмануты. И...
И вот! Она благодарит водителя за остановку, захлопывает за собой дверцу, поправляет пушистый ворот куртки, сумочку и идёт в сторону дома. Она движется, словно сытая кошка, пускай и прячется за пёрышками искусственного меха. Мягкость, плавность и раскованность чувствуется в каждом её движении, походке, поставе головы.
Тим слишком хорошо знал её, чтобы понять, что к чему. Простая математика. Дважды два.
- Лена! - окликнул он девушку уже возле самого подъезда.
Она замерла с ключом в руке и развернулась.
- Тимка! Ты давно ждёшь?
Тим вышел на свет и подошёл к ступенькам.
- С девяти.
Улыбка стерлась с её милых губ, чуть опухших от недавнего прилива крови; губ женщины, менее часа назад покинувшей чужую постель. Чужую, горячую и ненавистную Тиму постель.
- Тимка, - она мягко толкнула его кулаком в плечо. При этом её повело в сторону и шатнуло. Чтобы не упасть, ей пришлось схватиться руками за плечи парня.
- Ой!.. Тимка! Ну Тимка! Не дуйся.
Она говорила это, почти упершись нос-в-нос.
- Ну выпили мы со Светкой по две бутылочки 'Ром-Колы', - девушка театрально заискивающе улыбнулась, - ... Тимка, а сколько сейчас времени?
'Ну-ну, - думал Тим, - уже и с темы съехать нормально не можешь... И за что я тебя люблю?'
- Пятнадцать минут двенадцатого, - ответил он, подавив жгучее желание отвесить увесистый правый хук. - Кстати, как там Светка?
- Нормально. А ты как?
- Лучше всех.
- Тимка, извини, мне уже бежать надо, - она продемонстрировала ключи и кивнула в сторону квартиры. - Я тебе завтра позвоню. Хорошо?
Тим согласился, - что ещё оставалось? - и она обняла его.
- Ты даже не представляешь, как я за тобой соскучилась. Тимка, ты у меня самый лучший.
- Я знаю, - шёпотом ответил Седых-младший, хоть на языке и вертелось: 'Иди к чёрту, дрянь!'.
8.
- Ну, рассказывай, - сказал Тим, вернувшись на кухню. - чё такого узнал?
- Пить будешь?
Ян достал из пакета ноль семь водки и пять лимонов.
- Не маловато ли будет? - Просил Тимофей, доставая из хлебницы буханку чёрного. - Нарежь немного, а я пока что яичницу приготовлю.
Ян достал из стола нож.
- Мало, говоришь? У тебя ж всегда в заначке бутылка-две имеются.
- Имеются, - согласился хозяин квартиры, - Только 'Абсолют' со 'Столичной' не ровняй. У тебя ж, наверное, ещё и палёная.
- Обижаешь, - Ян достал сигареты и взял с холодильника пепельницу. - всё домашнее. Маманя сама гнала, а она, между прочим, в этом деле толк знает.
- Кстати, как она? - так начался пустой кухонный трёп, под который ушла яичница и почти треть принесённой огненной воды.
Вскоре перемывание костей общим друзьям и знакомым сменилось обменом анекдотами.
- А вот ещё одну мысль знакомец подкинул, - Тим дожевал дольку лимона, закурил и выдал: 'Я не блядь - я просто расслабляюсь'.
Улыбка сползла с лица Яна, оставив за собой наплывающую тоску.
- В самую точку, - обронил он, глядя сквозь стол в никуда.
- Не втыкай, - Тим положил ладонь на плечо друга. - Это из-за Юльки?
Ян кивнул, молча встал из-за стола и взял с полки любимую кружку Тима. Вернулся, наполнил её до краёв шестидесятиградусным раствором Кощеевой смерти, глубоко выдохнул и залпом выпил. До дна.
Закусив лимоном, он молча рухнул на стул и со стуком поставил кружку на стол.
- Всё настолько плохо? - спросил Тимофей.
- Угу. Веселее некуда, - Ян заглянул в глаза другу детства. - Скажи мне честно, Тимоха, ты знал обо всём, когда говорил, чтоб я бросал её к чёртовой матери? Что ты имел в виду, говоря, что такие, как она, не для меня? Только честно.
Тим тяжко вздохнул, налил себе немного и выпил.
'Ну вот, - думал он, - эта дрянь закружила с кем-то на стороне, а он теперь волосы на жопе рвёт и что делать, не знает. Я ведь ему сто раз говорил, что она дрянь. Не-е... Блядь. Во-во. Красивая, умная и совсем блядь...'
- Ян, - Тим задумчиво почесал подбородок. - то, что она блядь, ты ведь знал с самого начала. Милая, красивая, умная, и так сильно нуждающаяся в поддержке и жалости блядь...
Хлоп! - сопроводило резкий выпад руки Яна, голову дёрнуло влево и уши наполнило высокочастотным звоном.
Тим провёл языком по зубам вдоль онемевшей щеки и пошевелил челюстью. 'Что и требовалось доказать... - думал он удерживаясь от ответной подачи. - Влюбился, как дурак, по самое не балуйся (а как ещё можно-то?), слепил себе образ, а теперь глаза раскрыть боится. Значит, придётся, как щенка неразумного, в собственное дерьмо носом совать'.
Он подошёл к раковине, сплюнул кровь и глянул на Яна - тот выглядел ещё более разбито и подавлено, чем при встрече этим вечером на лестничной летке.