Любые заявления о том, что армия в России вне политики, - от лукавого. Это поначалу - когда после вывода войск из Афганистана выяснилось, что пятнадцать тысяч человек пали жертвой политической ошибки покойного Политбюро, - о политике задумывались только воевавшие.
По мере распада СССР практически все боеспособные части армии прошли политический ликбез в Фергане, Сумгаите, Оше, Алма-Ате, Тбилиси, Баку, Нагорном Карабахе. Неизменно оказываясь в гуще событий, армия первой видела плоды решений, принимаемых в Кремле.
Обилие военных в нынешней российской политике свидетельствует о том, что эти восемь лет не прошли даром. От заявлений об исполнении "приказов вышестоящего руководства" генералы, на своей шкуре ощутившие бремя чужих политических ошибок, перешли к делу, не опасаясь совершить свои собственные. Они сами решили заняться политикой, считая, что это выйдет у них не хуже.
Лучше всех это пока получается, безусловно, у Александра Лебедя, за плечами у которого Афганистан, Тбилиси, Баку, Приднестровье и московский август 1991 года.
Служба
Элитные воздушно-десантные войска в Советской Армии всегда стояли особняком. Сами десантники, неофициально, конечно, делили Вооруженные Силы СССР с их многочисленными родами и видами войск лишь на две составные: "десантуру" и "соляру", куда входили все прочие.
Сделать карьеру в немногочисленных ВДВ офицеру-парашютисту было крайне сложно, а отбор на вышестоящую должность был очень жестким. Сами воздушно-десантные войска при этом напоминали большое "общежитие", где практически все офицеры знали друг друга, так как либо вместе учились в единственном высшем десантном училище в Рязани, либо вместе служили. На тех, кто по карьерным соображениям переходил, например, в пехоту, смотрели косо. Исключение составляли, пожалуй, только два случая: либо офицера по состоянию здоровья списывали из десанта, либо он решался на этот шаг, чтобы получить генеральское звание.
В том, насколько сложно было сделать карьеру в ВДВ, убеждает грубый арифметический подсчет должностей в командной иерархии воздушно-десантных дивизий: три взвода составляют роту; три роты - батальон; три батальона - полк; три полка - дивизию. Далее еще сложнее, ибо в воздушно-десантных войсках СССР было лишь шесть боевых дивизий и одна учебная. (Сейчас в России всего пять боевых дивизий ВДВ и одна учебная.) Для последующего роста офицера оставался лишь штаб ВДВ.
Таким образом, лишь один комвзвода из восьмидесяти одного потенциально мог дойти до командования дивизией, а, следовательно, и до генеральской должности. Если учесть, что последняя должность Александра Лебедя в воздушно-десантных войсках была - заместитель командующего ВДВ по боевой подготовке и вузам ("зам по бою" на армейском жаргоне), - то есть гораздо выше, чем командир дивизии, то выходит, что Александр Иванович "обошел" по службе 566 командиров взводов, вместе с которыми начинал службу в "крылатой пехоте".
Афган
Восьмидесятые годы стали временем взлета по служебной лестнице для многих офицеров-десантников: война в Афганистане, как известно, затянулась на десять лет, а элитные части на ней были в особой цене. Практически все офицеры, служившие в те годы в ВДВ, прошли эту войну, больше десятка из них стали героями Советского Союза. Примером тому - карьера того же экс-министра обороны Павла Грачева, который в общей сложности провел на афганской войне более пяти лет, получив Звезду Героя уже в должности комдива.
Что касается капитана Лебедя, то именно в Афганистане он стал майором. В1981 году Александр Лебедь, минуя две служебные ступени, был назначен на должность комбата в 345-й парашютно-десантный полк, который дислоцировался в Баграме. Там Лебедь досрочно получил очередное воинское звание и, спустя некоторое время, отправился в Москву, в Академию Фрунзе. Хотя он пробыл в Афганистане меньше обычного двухгодичного срока (что, безусловно, нисколько не принижает личных качеств Александра Ивановича), именно эта война дала старт его блестящей карьере.
То, что Александр Лебедь не только не затерялся среди награжденных (в советские времена звание Героя, конечно, гарантировало уверенное продвижение по службе), но и обошел многих из них, свидетельствует не только о честолюбии будущего генерала, но и о его необычайной настойчивости и умении добиваться поставленных целей.
О совместной учебе Грачева и Лебедя в Рязанском училище ВДВ с 1971 по 1975 год и их службе в 345-м Баграмском полку с 1981 по 1982 год писалось не раз. Отметим лишь их синхронный рывок вверх: одновременно с назначением в начале 1991 года Павла Грачева на должность командующего ВДВ его заместителем по боевой подготовке стал и Александр Лебедь. Подобное назначение, безусловно, не могло не состояться без согласия нового и старого командующих воздушно-десантными войсками.
Ирония судьбы состояла в том, что свою должность Грачеву "уступил" не кто иной, как генерал-полковник Владислав Ачалов, имя которого хорошо известно по событиям августа 1991-го и октября 1993 года.
Ссылка в Тирасполь
В Приднестровье генерал-майор Лебедь появился в самый разгар кровавого противостояния между Приднестровьем и Молдавией летом 1992-го, когда конфликт стал принимать угрожающие масштабы. Через пять дней после его появления Российской армией был нанесен массированный ракетно-артиллерийский удар по молдавским подразделениям. Конфликт после этого, надо признать, пошел на убыль, а решительный генерал оказался в центре внимания.
Назначение в Тирасполь было, несомненно, похоже на ссылку Александра Лебедя, куда его отправил бывший товарищ и некогда непосредственный начальник Павел Грачев.
Сам Александр Иванович объяснял мне это тем, что во время августовского путча 1991 года был свидетелем того, как Павел Сергеевич "проституциировал (терминология Лебедя. - О.Б.), до последнего момента выбирая, на чью же сторону встать. И лишь когда чаша весов склонилась в пользу Ельцина, он туда и переметнулся".
По словам Лебедя, именно стремление избавиться от нежелательного свидетеля и послужило в дальнейшем причиной разлада между ними. В Тирасполь, по собственному выражению генерал-майора, он был сослан лишь для того, чтобы там "свернуть себе шею".
Объяснение это звучало не вполне убедительно. Хотя бы потому, что при желании столь "наблюдательного и помнящего" генерала можно было задвинуть на периферию значительно раньше и дальше Тирасполя.
Разлад, возможно, действительно произошел в августе 1991 года, когда генерал-майор Александр Лебедь впервые оказался в эпицентре большой политики, получив возможность наблюдать вблизи за поведением противостоящих сторон. Вышел наружу конфликт, однако, несколько позже, когда, сыграв ключевую роль в победе Бориса Ельцина и получив за это лишь "устную благодарность", генерал стал позволять себе достаточно скептические высказывания по поводу "так называемого путча".
Видимо, критическая масса этих высказываний и мощная волна недовольства ими в руководстве МО и привели Лебедя в Тирасполь. В служебном отношении генерал ничего не выигрывал, ибо новая должность была равнозначной прежней. Более того - из штаба ВДВ, которым Александр Лебедь отдал свыше двадцати лет, его перевели в пехоту, что для десантника означало медленную, но верную профессиональную смерть. В создавшейся ситуации генералу оставался один путь - в политику.
"Места на столбе"
Именно заявление 4 июля 1992 года, сделанное генерал-майором Лебедем по поводу приднестровско-молдавского противостояния, можно считать его первым шагом в публичную политику. Вот некоторые выдержки из этого заявления командарма:
"...Я обращаюсь, прежде всего к Вам, первый президент свободной России Борис Николаевич Ельцин... Я официально докладываю, что здесь, на территории Приднестровья, нет ни посткоммунистического, ни прокоммунистического, ни неокоммунистического, никакого другого режима. Здесь просто живут люди, которых систематически, иезуитски, зверски уничтожают... На эту благодатную землю легла тень фашизма. Я считаю, что бывшая огромная страна должна об этом знать... И должна принять все меры к тому, чтобы фашисты заняли подлежащие места на столбе... Пора прекратить болтаться в болоте... маловразумительной политики..."
Подобное заявление в Кишиневе вызвало эффект сродни взрыву малой ядерной бомбы. В Москве скандал был поменьше - генерал-майору демонстративно задержали присвоение очередного воинского звания, хотя срок подходил. Тем не менее, Лебедь остался в Тирасполе, где и продолжал наращивать политическую активность, раздавая бесчисленные интервью.
На фоне всеобщих гаданий о том, с чем же связана такая снисходительность Москвы, сам Лебедь весьма красноречиво уклонялся от ответа на вопрос, встречался ли он перед своим отлетом в Приднестровье с вице-президентом Александром Руцким, кстати, большим сторонником лидеров Тирасполя, где он в свое время командовал авиационным полком. Однако, по всей видимости, такая встреча все же была, так как буквально через два месяца после шумного заявления Александр Лебедь все-таки получил воинское звание "генерал-лейтенант".
Любой военный знает, что представление на генеральское звание готовится в аппарате Министерства обороны и утверждается лично министром. Только после этого президент страны непосредственно визирует подготовленный указ. Можно себе представить, какие страсти кипели вокруг, по сути, чисто ведомственного вопроса, если вспомнить, что не далее как за два месяца до этого он был из списка решительно вычеркнут.
Последующие события показали, что кроме Руцкого в кремлевских коридорах власти опальному генералу протежировал и бывший тогда секретарем Совета безопасности России Юрий Скоков. Объединенные усилия столь высокопоставленных лиц и позволили Лебедю закрепиться на "приднестровском плацдарме". И дело вовсе не в том, что у самого генерала не хватало для этого решительности: просто любое вольнодумство в армии имеет свои, определенные вышестоящим начальством пределы. В случае же, если оно за эти пределы выходит, расправа следует немедленно. В случае с Александром Лебедем она, как известно, затянулась более чем на два года.
"Тираспольское сидение"
Три года вдали от Москвы не прошли для командарма 14-й впустую: был собран вполне боеспособный армейский коллектив; Александр Лебедь весьма успешно "повоевал" с приднестровскими властями, создав себе в российских средствах массовой информации устойчивый образ бескомпромиссного политика; наконец, генерал написал книгу, которая вышла аккурат после его возвращения в Москву летом прошлого года.
Однако следует признать, что долгая и затяжная "война" командарма 14-й с руководством "заповедника коммунизма" ни к чему не привела, кроме создания образа непримиримого борца с коррупцией. Все "воровское" руководство Приднестровья осталось на своих местах. А Александр Лебедь начинает теперь бороться с коррупцией и преступностью уже на просторах России.
Даже самые ярые сторонники Лебедя в Приднестровье с обидой замечают, что Москва отвернулась от Тирасполя вследствие "той волны, которую беспрестанно гнал из Приднестровья Александр Иванович". Только вот жизнь ухудшилась не у руководства ПМР, а у них - простых жителей, ради которых, собственно, Александр Лебедь и сражался с коррупцией.
В пикировках с руководителями ПМР генерал отрабатывал новые приемы политической борьбы. Он постоянно раздавал интервью многочисленным СМИ, не отказывая во встрече никому из журналистов. Именно при нем в Тирасполе заработало армейское телевидение, которое методично, изо дня в день, в местном эфире "долбило" приднестровский политический бомонд.
В итоге уже никто в республике не мог сказать, с чего это противостояние началось. Тем более что поначалу дружба у командарма с президентом ПМР Игорем Смирновым была просто на зависть.
Годы в Тирасполе дали Александру Лебедю, безусловно, многое. Во-первых, он громко заявил о себе и приобрел большую популярность в России. Во-вторых, положение позволяло наблюдать "за схваткой" отстраненно, не рискуя быть немедленно втянутым в кремлевские выяснения отношений. В-третьих, политэмиссары всех мастей из Москвы то и дело наведывались в Тирасполь, естественно, не обходя и командарма. В разговорах с ними он постигал все тайные механизмы московской политики.
Дальнейшее у всех на памяти. Все последующие годы генерал Лебедь неуклонно шел к намеченной цели - политической власти.