Едва прилетев в Грозный, сразу натыкаешься на новшества. Если раньше пассажиры спокойно шли к выходу, то теперь те, кто не имеет чеченской прописки, обязаны зарегистрироваться у специальной дежурной команды из вооруженных людей, указав цель приезда и место предполагаемого жительства. Дальше - больше: за аккредитацию ныне необходимо платить. Для этого требуются 20 долларов. Впрочем, оформитель документов охотно берет и по курсу в рублях. "Когда мы им были нужны как воздух, никто о подобном и думать не смел", - саркастически заметил коллега.
Однако о подобных мелких неприятностях забываешь, когда пытаешься разобраться в ситуации после выборов.
Избирательная лихорадка обнажила внутри чеченского общества множество разногласий, которые до поры нивелировались присутствием общего для всех чеченцев врага - федеральных войск. Постоянно и прилюдно декларируя национальное единство, в частных беседах представители всех трех основных предвыборных штабов жалуются на своих бывших оппонентов, а проигравшие многозначительно замечают: "Выборы прошли справедливо. Но вот их результаты... Они, ну сами понимаете, должны были быть другими..." Во время выборов, и особенно после них, стало ясно, что единства в чеченском народе и в его руководстве нет.
Зелимхан Яндарбиев и его сторонники обижены на всех и вся. В первую очередь на Аслана Масхадова, который, в свое время, не поддержал идею единой кандидатуры в президенты.
Шамиль Басаев и его многочисленные сподвижники, особенно в горных районах Чечни, тоже недовольны результатом, так как считают, что именно Шамиль совершил коренной перелом в войне, захватив заложников в Буденновске, и стал символом освободительной борьбы чеченцев.
Однако многие обыватели, полагая сторонниками Басаева лишь фанатичную молодежь или же исключительно его земляков-горцев, ошибаются. Значительное количество сторонников Шамиля проживает и на равнине. Среди них много людей самостоятельных и пожилых. Чеченцы, привыкшие, скорее, смотреть вперед, чем постоянно оглядываться, так объясняют это свое пристрастие: "Если Басаеву дать власть, то порядок он наведет быстро. Прекратятся грабежи, похищения и убийства людей". Эти же собеседники почему-то уверены, что у Масхадова с наведением порядка ничего не получится: "Мягкий он".
В превыборном штабе Аслана Масхадова до сих пор не могут забыть, как в ходе предвыборной борьбы и Яндарбиев, и Басаев допускали некорректные высказывания в адрес их лидеров. А проще говоря - обливали грязью Масхадова.
Приверженность тому или иному своему избраннику здешние жители выражают просто: прикрепляют их портреты к стеклам автомашин. Лидером в данном виде агитации является, безусловно, Басаев. Далее - Дудаев, затем Масхадов. За все время командировки ни разу не встретил на автотранспорте портрет Яндарбиева. Зато изредка попадались автомобили, где Басаев и Масхадов соседствовали.
Число вооруженных людей в Чечне по-прежнему велико. Закончив войну, солдаты не торопятся расставаться с автоматами. Более того, юноши, чье взросление пришлось на подготовку к войне и саму войну, сейчас даже не представляют, чем они будут заниматься дальше. В республике тотальная безработица, а те немногие, кто трудятся, зарплату привычно не получают.
Недавний боевик, молодой парень, внезапно разоткровенничался: "Поеду в Россию. Стрелять умею. Проживу". Не исключено, что многие чеченцы, особенно юные, подадутся на подобного рода "заработки" в крупные города, подпитав собой тамошние чеченские криминальные группировки.
Нынешняя Чечня разделилась на два неравных лагеря. Больший считает, что никаких пенсий, зарплат, а тем более компенсаций за разрушенные жилища и предприятия республика не получит никогда. Сторонники этой позиции указывают, что государство самим россиянам не платит долгие месяцы. Их оппоненты робко верят, что какая-то справедливость все-таки будет восстановлена.
В стане боевиков свои внутренние обиды и счеты. "Когда началась война, я продал кое-что, купил автомат и пошел воевать. Теперь же, чтобы прожить и прокормить семью, я был вынужден продать автомат. А другие за время войны машины приобрели, дома построили или у завгаевцев, которые в Москву убежали, поотбирали. Я же, как ничего не имел, так и не имею".
Другой фронтовик сетует, что их, простых работяг войны, сразу после ухода федералов стали теснить "рекламные" боевики: "И откуда они только повылазили, все в новенькой форме, с новеньким оружием? Я на войне ни одного из них не видел".
Пройдя через шесть локальных войн, как на территории СНГ, так и вне ее, с грустью лишний раз убеждаешься, что послевоенные законы становления озлобившегося на всех и вся гражданского общества везде одинаковы и не зависят ни от национальности, ни от вероисповедания, ни от географии.
Еще одна трещина пролегла между собственно чеченцами, жителями республики, и их соплеменниками в крупных городах России, которые живут там давно. Их чеченцы зовут "иномарочниками".
"Когда стало ясно, что будет война, все "иномарочники" убежали в Россию, и не было их до последнего времени, - утверждал чеченец из Самашек. - А теперь некоторые из них возвращаются, будто ничего не случилось".
Чеченка, которая устраивала в Москве митинги протеста против войны, тоже не скрывала раздражения: "В столице тридцать тысяч диаспора наших. Звонила многим ребятам. И хоть бы один пришел. А теперь они сюда едут. Всякие программы политические предлагают. Где же они раньше были?"
Впрочем, об одном из наиболее известных всей России чеченцев - Руслане Хасбулатове - во всех предвыборных штабах и в обществе говорят приблизительно одно и то же: "Человек он опытный, умный. Почему ему не поработать с нашим правительством? Пусть даже в должности консультанта".
Сам Хасбулатов о нынешних делах в республике знает не понаслышке. Недавно за сто тысяч долларов был выкуплен из заключения его брат - профессор Грозненского госуниверситета. Неизвестные продержали Хасбулатова-младшего в трехметровом погребе-яме, облицованной жестью, более трех месяцев. А если быть абсолютно точным, то 124 дня. В республике предполагают, что злоумышленниками двигал исключительно меркантильный расчет.
Главная проблема по-прежнему - как строить отношения с Россией. Никто в Чечне не сомневается, что республика в войне победила и обрела свою подлинную свободу. Там также уверены в том, что рано или поздно мировое сообщество их признает. Напоминания из Кремля и Думы о каком-то пятилетнем переходном периоде во взаимоотношениях России с Чечней все чеченцы воспринимают со смехом.
Ныне вопрос переносится несколько в иную плоскость: на кого более в своем теперь уже независимом становлении будет ориентироваться Чечня - на Москву или мусульманские государства Ближнего Востока. Именно вектор этой ориентации и становится предметом споров в чеченских верхах.