Перед тем как у палатки завозился Миша, вполголоса приговаривая - тук-тук, хозяева, спите? - Шанельке приснился коренастый Звенигородцев в хитоне, облепившем могучие ноги с босыми ступнями. Профессор парил над раскопом, подлетал к пятачку керамички, снижался, наводя на повязанных косынками барышень смартфон, стиснутый толстой ручищей. И сатанически хохотал, разнося в солнечной синеве оперные рулады, сопровождаемые гомоном и треньканьем гитары.
Потому проснулась она быстро, уселась, моргая и подталкивая в бок спящую Крис.
- Уже? Мы сейчас. Скоро.
- Я тут посижу, - негромкий голос несколько удалился, - у дерева.
- Ого, - сказала еще сонная Крис, покачиваясь рядом с палаткой и вглядываясь в черноту, в которой плавало озаренное светом экранчика голубоватое мишино лицо, - да у тебя тут удобствия. Уже.
- Это у вас, - поправил ее Миша, вставая с табурета. Положил на еле видимый столик гаснущий телефон, - вы пока спали, Семеныч притаранил мебель. И зеркало вот.
К ветке абрикоса было прикручено автомобильное зеркальце. Шанелька заулыбалась, сражаясь с копной волос, которые никак не желали закалываться пластмассовым крабом. А Крис, памятуя о запланированных хождениях в народ, покачала головой.
- Спасибо, конечно. Но не надо было.
- Как не надо, - удивилась Шанелька, - по-моему, здорово.
Крис промолчала. На столике уже исходили ароматным паром две кружки с горячим кофе, и она уселась обок на табурет, а Миша, вскочив, с готовностью посветил Шанельке, которая, смотрясь в зеркальце, все же справилась с волосами.
В молчании, слушая смех и песни, которые доносились от костра в центре лагеря, а еще - смех и музыку с пляжа, они быстро выпили кофе и встали, готовые отправиться в приключение.
- У меня фонарик, - отказалась та, - и фотокамера вот, в кофре.
- А-а... - Крис внимательно глянула в спокойное лицо подруги, нахмурилась, и не стала заканчивать вопрос.
Уже когда вышли за территорию и ступили на мягкую пыль проселочной дороги, уводящей вдоль берега в сторону яркой луны на левой стороне бухты, Шанелька, замедлив шаги, чтоб Миша ушел вперед, сказала:
- Мы поругались. Давай потом, ладно?
И дальше они уже не отвлекались на постороннее, окунувшись в здесь и сейчас.
***
Малая россыпь огней осталась позади, а за огромным черным пространством слева еле заметно поднималось зарево - светил сам себе ночной город, до которого полчаса автомобильной езды. Ярко белела в луне грунтовка, окаймленная слева сплошной чернотой, а справа - узкой полосой степного обрыва, с резко видимым на серебре воды краем - кусты полыни, щетка высокой травы, иногда куст дерезы, похожий на спутанную проволоку в человеческий рост. Безветренная тишина содержала в себе ририканье сверчков, и ничего больше. Нет, подумала Шанелька, мерно ставя ноги в тень Мишиной головы (он ушел немного вперед, видимо, полагая, что им нужно наговориться, а может, сам был не слишком разговорчив), слышны еще наши шаги. И дыхание. Даже плеска воды не было слышно, хотя лунное серебро дробилось на мелкие почти сплошные искры, словно кто-то расстелил под черным обрывом сверкающую блестками ткань.
Крис шла совсем рядом, иногда, зевая, покачивалась, и тогда ее плечо касалось плеча Шанельки. И так было правильно, тихо и тоже сонно радовалась Шанелька, потому что с ней можно молчать, а можно говорить, причем, начиная мысль с середины, не волнуясь, что примется с раздражением уточнять и переспрашивать. Нет, они, конечно, спорили иногда, но удивительное дело - даже оставаясь при своем мнении, четко видели опасные зоны, и тормозили, или плавно обходили их, и дальше снова существовали мирно, позволяя друг другу быть - разными. Может быть дело в том, что мы видимся не так часто, и вот интересно, живи мы вместе, чтоб утром - кофе в кухне, и вечером после работы или еще каких дел - уютная комната, диван, какие-то разговоры. Если захочется. Было бы так же? Или тоже придется привыкать и вместе с привычкой придет это вот все...
Последнее подразумевало устоявшийся быт нынешней семейной жизни Шанельки, и она, ощутив, как на лице появляется гримаска, прогнала мысли, заодно разглаживая морщинки на лбу. Потом тихо засмеялась, представляя себе Крис в тапках и халате, и как та, откушав кофе, уходит в комнату, а Шанелька вдогонку кричит "а чашку помыть"? Она что, обдумывает семейную жизнь двух подружек? О, как возвеселятся родные, знакомые, а в особенности - соседи. Бедная мама. И бедные бывшие мужья...
- С ними можно ходить на свидания, - вслух поделилась Шанелька с окружающим миром. И захихикала, прикусывая губу, чтоб не заржать в полную силу.
- Что там? - Крис придержала ее за локоть.
Миша оглянулся и замедлил широкие шаги, дожидаясь, когда они поравняются. Дальше шли втроем, молчали, и Шанелька спиной ощущала, как следуют за ними длинные тени, смещаясь немного влево - луна торчала над морем правее и впереди.
- Скоро уже, - Миша протянул в сторону черного пространства длинную руку, - тут тропинка будет, тогда уже фонарик надо, там камни и трава всякая.
- Не пропустим? - Крис оглядывала степь, которая уже, оказывается, не была совсем черной. Луна, поднимаясь, лила бледный свет на пологие холмы и впадины, серебрила траву, на которой местами лежали черные тени.
Это валуны, думала Шанелька, серебряные на серебряной траве, от них видны только тени. И под нами тоже каменная земля, немного присыпанная глиной. Поэтому дорога белая, как простыня. И звонкая. А там, где трава, камни вылезают из земли, как будто продолжают расти.
- Там дерево, - лаконично ответил Миша, продолжая шагать.
Шанелька глянула на освещенное луной лицо - с симпатией. Какой, однако, правильный Миша - идет, ведет, не болтает, нарушая лунную сказку. Но как же прекрасно вокруг. Хотя страшновато, и ноги постепенно устают, а ведь еще топать по извилистой тропинке. Непонятно куда, наверное, далеко, потому что никаких виноградников в бледной степи не видать.
- Вот, - длинная рука вытянулась вперед.
На левой обочине, как будто специально, чтобы отметить нужное место, кривилось старое дерево лоха с живописно изогнутым черным стволом и ослепительно роскошной кроной. Серебристые, длинные, как мелкие рыбки листочки впитали в себя лунный свет, и дерево казалось облитым драгоценным металлом, оттененным резкой чернотой ствола и веток. Белел рядом с деревом огромный валун. Совершенно сказочная сложилась картинка и Шанелька застыла, боясь, что следующий шаг ее разрушит, меняя положение предметов. Неужели никто не прибежал сюда с мольбертом, или вот с фотокамерой и штативом? Никто не запечатлел, чтоб показать? Поделиться.
- Удивительная красота, - согласился с ее восхищением негромкий голос Крис.
Миша ждал, переминаясь растоптанными сандалиями. Не торопил.
Наглядевшись, Шанелька вздохнула. Шагнула к дереву, с тихим удовольствием понимая - ничего никуда не делось. Миша пошел рядом.
И уже на уровне валуна она ахнула снова. За краем дороги, за камнем и деревом тропинка уходила вниз, теряясь в густых зарослях черных кустов. И там, не видимая до этого, лежала неглубокая долина, теперь полностью открытая взгляду.
Мы шли вдоль нее, удивлялась Шанелька, и - не видели. Глаза думали, если за кустишками расстилается степь, то начинается она сразу у обочины. А она показывала им плавные подъемы холмов, которые - за долинкой.
Внизу, на самом дне, брошенной решеткой чернел квадрат ровных рядов. Вроде бы небольшой, но, присмотревшись, Шанелька поняла: крошечные светлые черточки в темных линиях - это бетонные столбики, которые с нее ростом.
- Минут двадцать, наверное, - размышлял Миша, спускаясь на тропу и светя фонариком в густое переплетение веток, - днем быстрее, конечно, но тут круто и бывает, пролезать надо, под боярышником. С ногами осторожно. Корни тут.
В голосе слышались извинительные нотки.
- Тут очень здорово, - слегка дрожащим голосом утешила проводника Шанелька и дернулась, ощупывая рукой макушку, по которой проехалась корявая ветка.
Крис фыркнула, помогая ей отцепить от ветки прядь волос. Ну как всегда - беззаветная владычица детской библиотеки - кидается подбадривать детишек, хотя у самой голос перепуганный... А этот Миша, по мнению Крис, вовсе в поддержке не нуждается, вполне себе самодостаточный Миша, как многие миллениалы.
Десяток медленных осторожных шагов перенес троицу в другой мир. Вниз, через выступающие корни и торчащие на тропе макушки подземных камней, в туннель со стенками, сплетенными из кривых стволиков и беспорядочных веток степного боярышника. Там, наверху, удивилась Шанелька, касаясь рукой с фонариком веток, а другой пытаясь уберечь волосы, - дорога. За ней - обрыв и море. Но казалось, исчезло все, кроме густого мрака, который луч фонаря прорезал, путаясь в мешанине теней и веток. Тут, под густыми кронами, ветки были почти без листвы - корявые и внезапные, с бородами совершенно сказочного лишайника, какой рисуют в детских книжках, если речь заходит о дремучем лесе, в котором обязательна избушка бабы Яги, или пряничный домик Гензель и Гретель на глухой полянке. Вот только серому волку с царевичем на спине тут явно не развернуться, с нервным смешком думала Шанелька, в очередной раз останавливаясь, чтобы выпутать волосы из торчащих над головой веток, идти приходится, согнувшись в три погибели. Интересно, почему "в погибели"? В три - это понятно, магическое число. Хорошо, что их тут сейчас магически трое - она посветила вперед, где исчезала за поворотом Мишина задница и согнутые локти, отвела фонарик и тут же вздрогнула: в гуще сверкнули крошечные зеленые точки - чьи-то глаза. Оттуда пискнуло, захлопали крылья, умолкли, оставляя после себя тишине мелкий шорох сухих листочков.
Крис мягко толкнула окаменевшую Шанельку в бок.
- Ппти-ца, - сказала та, повернув к ней лицо, - блин, я испугалась.
И двинулась дальше, теперь очень резко ощущая, что этот тайный, такой снаружи невеликий мирок, оказывается, полон собственной жизни. Внизу (тут Шанелька замедлила шаги, опасаясь ставить поднятую ногу) может быть, проползают змеи. В гуще ветвей раскидывают паутины крестовики. И через плотный слой слежавшихся за десятилетия листьев упорно прорастают свои, отдельные от степи, тайные лесные травы. Она это знала, с самого Тимкиного детства они с ним облазили все дикие места азовского побережья, до которых смогли добраться. И в собственном детстве Шанелька не раз бывала в таких местах. Видела кружевные сеточки аспарагуса, такие изящно волшебные в чаще корявых, словно уже наломанных для костра ветвей. Толстые стрелки аронника, буравя подстилку, по весне распускали блестящие, будто покрытые лаком листья, а к осени светили пронзительно красными початками ягод - тоже так и просились в какую-то сказку. И толстых ящериц-желтопузиков видела она в таких местах, потому и вспомнила о змеях, нервно поводя плечами, которых касались свешенные надо тропой ветки. Да, днем все тут имело свои названия, было классифицировано, изучено, внесено в книги, и приходилось слегка отрешаться от этих общих, доступных всем знаний, чтобы увидеть странную, немного пугающую своей нездешностью, сказочность некоторых обитателей степного буша. Не то что сейчас, ночью, когда даже полная луна не может проникнуть через густое переплетение веток, укрытое сверху августовской, звенящей от любого движения листвой. Вон она, висит белым пятнышком, расчерченным черными углами и кривулями. Бедная луна. Запуталась в сетях ночного кустарника.
Тут в реальном мире случился еще один поворот, и Шанелька с размаху влетела животом в Мишину задницу, а лицом - в пропотевшую на спине футболку. Устыдиться не успела - в нее точно так же врезалась Крис и пару мгновений они шевелились, распутывая руки, ноги и посмеиваясь друг над другом.
- Тут яма, - объяснил Миша слегка виноватым голосом, в котором, однако слышалось и удовольствие тоже, - а то б свалились.
Мог бы и предупредить, хотела попенять Шанелька, обходя впадину по каменистой закраине спрятанного в чаще плоского камня, но тут Миша отпустил ее пальцы, сдвигаясь и протягивая руку Крис, и за ним обнаружилось распахнутое в лунный свет пространство. Туннель, сказочный, но невероятно утомительный, кончился.
Шанелька перетопталась на дрожащих ногах, уставших от ходьбы в полусогнутии, да все вниз и вниз, и встала крепче, осматривая еще один ночной мир. Рядом фыркнула Крис, встряхивая головой и обирая с плеч и волос мелкий лесной мусор.
Казалось, они стояли в мелкой, но с уверенно симметричными, поднятыми краями чаше. Не на самом ее дне, прикинула Шанелька, разглядывая виноградник, лежащий пока что ниже того места, на котором они стояли. Скорее - там, где лесная ручка-тропа переходит в саму чашу. И отсюда видно все, теперь уже совсем близкое: донце, прикрытое рядами небольшого виноградника с неказистым домиком, прилепившимся к симметрии рядов сбоку, и закраины, которые поднимались плавно, еле заметно серебрясь в луне травяной жесткой чеканкой, и та, что напротив - очерчена тем самым дальним городским заревом. Такие вот чаши, думала Шанелька, оглядываясь и запоминая, сделанные по форме морских раковин. Или - вогнутый веер. Или - ладонь, сложенная горстью. Нет, как раз - чашечкой. И они сейчас спустятся в самый ее центр.
- Его потрусили уже, конечно, - рассказал Миша, убедившись, что его подопечные вылезли на свет лунный невредимыми и готовы идти дальше, - я потому и хотел, чтоб сегодня. Завтра народ собрался днем. Сюда. Ночью же какой дурак полезет, через кусты.
- Угу, - подала голос Крис.
Шанелька хихикнула.
Миша, не останавливаясь, обернулся, сверкнув очками. Кажется, ничуть подначкой Крис не обиженный. И снова отвернулся, спускаясь по такой после кустарникового лабиринта удобной тропинке.
Колени Шанельки были о тропе несколько другого мнения - она зашагала, как оказалось, снова приседая и нащупывая подошвами покатые неровности. Но Шанелька одернула себя - ты тут сама старшая, между прочим, и будет полным позором, если станешь охать и кряхтеть.
Вместо нее охнула Крис, оскальзываясь на внезапной крутизне.
- Уже пришли почти, - теперь в голосе Миши звучала только виноватая забота, но обратился он именно к Шанельке, что той не слишком понравилось.
Тропа, наконец, достигла ровной поверхности, и они зашагали гуськом, с каждым шагом приближая к себе ряды виноградных лоз, что уцепились за покосившиеся столбики и остатки натянутой между ними проволоки. Потом вошли в сам виноградник.
Грозди висели редко, показывая себя матовыми лунными точками на черных, все еще крупных ягодах. Миша коснулся одной, взял ее снизу, приподнимая. Сунув смартфон в карман шортов, сломил веточку и протянул подругам ночное подношение - груду матово блестящих ягод, свисающих между растопыренных пальцев.
- Они чистые. Ну, в смысле, не прыскали никакой дрянью, сами созрели.
Шанелька оторвала ягоду, отправив в рот, раскусила, с наслаждением глотая прохладный, с кислинкой и сладостью, щедрый сок, которым истекла упругая мякоть.
Миша свалил гроздь в подставленные ладони Крис и, усмотрев под лозой поросший травой пригорочек, кинул на него легкую ветровку. Сам сел сбоку, прямо на траву, сгибая мосластые колени. Луна светила на них, а из тени сверкали очки в тонкой оправе, пряча глаза на затененном лице.
Крис со вздохом удовольствия села, гася фонарик телефона. Шанелька устроилась рядом, повозившись, чтоб не сползать с крутизны пригорка. И дальше они сидели, почти молча, обрывая ягоды и закидывая их в рот, жевали, изредка перекидываясь ленивыми словами.
В ответ на вопросы Миша рассказал о том, сколько лет и на каком курсе, и почему экспедиция, ничего собственно, оригинального, лето: и подзаработать и полевая экзотика; будущая профессия, что-там, с Шанелькиной точки невероятно скучное, связанное с менеджментом и экономикой, никакого отношения к античным городищам не имела. Запнулся в ответах только раз, словно обдумывая, что говорить, когда Шанелька поинтересовалась, откуда он родом, если так уверенно себя чувствует в здешних степных местах. И, ответив что-то по касательной, насчет, а вот в краснодарском крае, напротив, через пролив, примерно все так же, и тоже есть грязевые вулканы в степи, и виноградников куча, принялся рассказывать о том, как в прошлом году они копали Нимфей и ездили в Керчь на автобусе, который редко ходил и совсем раздолбанный, пока доедешь, все вытрясет из тебя.
Шанелька, поедая ягоды, кивала, слушая не так чтоб внимательно. То, что совершалось вокруг, интересовало ее сейчас намного больше, хотя на первый взгляд ничего, кроме их ленивого сидения под резными листьями, не происходило. Но это ведь совершенно не так, знала она, и маялась неловкостью от того, что невежливо будет прервать беседу. ...Побыть одной, наблюдая, нет, скорее, ступая в ночь, как в морскую тихую воду и отмечая все изменения, которые в ней происходят. Все запахи, маленькие звуки - близкие и далекие. Свет луны и то, как ложится он на листья и травы, и как смешивается с дальним городским заревом.
- Что? - переспросила о неуслышанном, с легкой тоской вспоминая, как в ночном Египте ушла из беседки, в которой остались Крис и Джахи - они понимали, оба, что ей нужно.
- Я говорю, мы пройдемся, - Крис уже стояла над ней, луна светила в лицо, рисуя на нем темные очертания глаз, губ и легкую линию носа, - посмотрим, где больше растет. А ты посиди, ладно? С вещами тут.
Шанелька кивнула с горячей благодарностью к подруге, которая - понимает. Проводив взглядом неспешные фигуры, которые почти сразу исчезли - Миша шагнул, уводя Крис в соседний ряд, а следом исчезли и тихие голоса, она поморщилась от мысли, внезапно мелькнувшей - мальчик, скорее всего, решит, что тетенька сильно устала, тетеньке надо посидеть-отдохнуть. Но мысль именно мелькнула и ушла. Осталась только ночь, полная темной жары и лунных бликов на тяжелых гроздях, с ягодами, припыленными сладкой виноградной пыльцой. Так странно, подумала Шанелька, обхватывая руками согнутые колени, ягоды матовые, а луна на них все равно блестит. Не блестит. Сияет.
И дальше уже не думала ни о чем, никакими человеческими словами, перебираясь в другую реальность, в которой было то, что вокруг, и, конечно же, еще всякие вещи. Она еще не знала, какие, но, наученная несколькими годами беспрерывного письма, не торопилась узнавать, понимала - они могут оставаться в тени до того, единственно верного времени, когда расскажут о себе сами. А она просто сядет, положит руки на буквы, вверяя движение пальцев чему-то внутри себя.
Отодвинув реальное время и мысли, Шанелька сидела, и, когда на краю зрения прошли, тихо смеясь, белые фигуры, держа за руки фигуры темные, успела заметить водопад черных волос по спине и плечам, - даже не повернулась, позволяя ночи совершаться так, будто тут нет ее - женщины со светлыми волосами, стянутыми на затылке пластмассовой заколкой, и белеющим в лунном свете серьезным лицом.
И ночь совершалась, поворачивая над виноградником купол, полный звезд - больших и маленьких.
***
Время пришло снова, вместе с шагами и тихим смехом Крис. Миша вполголоса что-то доказывал, потом смеялся сам.
- С той стороны, - прервала его Крис, - там пара рядов, вообще изобилие какое-то. Жалко, мешка не взяли, а то до конца экспедиции жрали б только виноград. Ты как тут?
Тот в ответ поднял длинную лапу с тяжелым пакетом, блеснули в довольной улыбке зубы.
- А мы уже набрали! Пошли просто смотреть, да?
Он уложил пакет под бетонный столбик и снова исчез в соседнем ряду, зашуршал по сухой траве длинными шагами.
Шанелька прислушалась к ночи, оглядываясь, чтоб вернуться в реальность совсем. Вдруг испугалась мелькнувшей в голове картинки-воспоминания.
- Криси... а мы тут точно одни? Вы никого не видели?
Соседний ряд тянулся, весь открытый луне, и было так странно, как в зарослях высоченной кукурузы или в лесополосе, где деревья посажены такими же рядами - вроде все на виду, но кто знает, что там, за живым забором растений, где снова "на виду", но отсюда совсем не увидеть.
- Не-а. Тут места всего-ничего, мы за пять минут обошли и даже в домик заглянули. Лучше бы не заглядывали, конечно, - Крис тихо рассмеялась, - а что? Услышала что-то?
- Н-нет, - покачала головой Шанелька и повторила уже увереннее, - нет. Ничего.
- И прекрасно. Ты меня не пугай. Мишка, правда, похвастался шокером, в кармане таскает, но сразу и оправдался, мол, там фонарик мощный. Волнуется, что примем за труса, - Крис шла рядом, шептала, посмеиваясь.
- А еще. Ты заметила, он нас - то на "ты", то на "вы", а теперь вот с тобой вообще перешел на всякие безличные формы.
- Ну и фигня, - рассердилась Шанелька, - тоже мне деликатный деликатес, я и не скрываю, что мне сороковник. С хвостом, между прочим.
- С хвостиком, - утешила Крис, сводя перед собой пальцы - показать размеры хвостика, - с махоньким таким. И чего ты все перекручиваешь? Мне кажется, он совсем по-другому...
Через пару рядов что-то треснуло, чертыхнулся Мишин голос, пятная заросли светом фонарика. Прервав обсуждение, подруги заторопились, приподнимая проволоку, оплетенную лохматыми, давно не стрижеными виноградными ветками.
Своим фонариком Шанелька осветила Мишино лицо с прищуренными глазами и перекошенным ртом. Мальчик сидел, привалившись к бетонному столбику, держался руками за согнутую ногу в расстегнутой сандалии. Щурясь навстречу лучу, сказал:
- Да нормально все. Спотыкнулся. Палец зашиб, - и зашипел сквозь зубы, разминая пострадавшие пальцы.
- Ты мни-мни, - взволновалась Шанелька, присаживаясь рядом на корточки, - минут десять надо, тогда болеть перестанет. И не опухнет. Растирай.
- Да нормально. Я ж сказал. Маленький, что ли.
Сбоку протянулась в свет рука Крис со смартфоном.
- Уронил. Держи.
- Спасибо, - Миша немедленно бросил мять болящую ногу и потянулся за телефоном.
Крис, отдавая, задела мерцающий экран, тот мигнул, меняя картинку.
- Э, - сказала она, но смартфон уже перекочевал в большую ладонь, и был сунут в карман.
- Отключил бы, - ласковым голосом посоветовала Крис над головой обеспокоенной Шанельки, - а то начнет звонить всем подряд.
Но Миша снова склонился, прижимаясь грудью к выставленному колену, и в третий раз ответил Шанельке на ее беспокойные вопросы:
- Нормально все. Уже встаю.
Он немного прихрамывал и временами морщился, но тут же старательно улыбался, если свет падал на лицо. Шанелька деликатно фонарик уводила пониже, светя на локти и перекошенный подол старой тишотки. И убедившись, что с парнем все более-менее в порядке, и он не собирается отойти в корчах, упадая на заросшую травой землю, отвлеклась и теперь просто шла следом, светя фонарем то на взблескивающие бетонные столбы, то на резные листья. Пятно света выхватывало висящие кое-где черные гроздья, делая их скульптурными, резко очерченными. На удивление крупные ягоды загорались яркими бликами, которые гасли, когда свет уходил дальше.
Если на них не светить, думала Шанелька, то можно увидеть блики не от фонариков, а от лунного света. Только не сразу. Надо постоять в темноте, все выключить, чтобы глаза привыкли.
Миша, прихрамывая, прошел по одному ряду, выбрался в следующий там, где проволока порвалась, создавая проход. Шанелька, раздумывая, как бы снова деликатнее отправить его подальше, чтоб постоять, подстерегая лунный свет, перешла следом, за ней последовала Крис, луна выбелила на мгновение ее серьезное, несколько удивленное лицо - подруга явно о чем-то размышляла.
Потом они одолели еще ряд, и еще. И наконец, Миша встал, дожидаясь, когда спутницы подойдут ближе. Повел в сумрачном теплом воздухе длинной рукой:
- Вот.
Шанелька огляделась с восхищением. И выключила фонарик, замерев.
Это был небольшой пустырчик, образовавшийся там, где сразу в нескольких рядах столбики повалились - сами или кто-то забавлялся. И теперь лежали, полускрытые травой и лозами, белели, притворяясь античными колоннами. А вокруг, за черными кляксами растущего прямо на земле, лишенного опоры винограда, открывалось пространство, и во все стороны, как солнечные лучи на детском рисунке, расходились ряды с темными между ними проходами.
Как это, думала Шанелька, мы же смотрели сверху, никаких лучей, просто параллельные рядочки. Квадратом. Наверное, когда вблизи, глаз учитывает разрывы в посадках каждого ряда, такая вот создается оптическая иллюзия, будто мы в центре. И все расходится именно из этой точки. От этой странной, немного пугающей полянки. Она, как сцена, на которой происходило что-то, и будет происходить, когда мы уйдем, со своими голосами, сандалями, мигающими телефонами и яркими фонариками. А пока оно ждет.
Пока двое стояли рядом, не мешали, тоже оглядываясь и запоминая, она подумала еще - интересно, если уйти отсюда в заросли винограда, унесу ли я с собой этот центр, чтобы встать в любом месте и увидеть снова эти лучи. Сад расходящихся тропок... Который - во мне самой.
На краю зрения проявлялось и никак не могло до конца проявиться нечто, слабо видимое, но - везде. Шанелька сосредоточилась, решая не зажигать фонарик, вдруг увидится без него. И увидела, то, что и хотела - лозы, черные от крупных резных листьев, увешаны были тяжелыми гроздьями, каждая - побольше пары подставленных ладоней, а некоторые совершенно великанские, как раз парочка таких займет Мишин пакет целиком, отметила Шанелька, вцепляясь глазами в другое - на каждой ягоде светилась (нет, мягко сияла) размытая световая точка. Блик от луны...
Она уже хотела сказать про это, указывая пальцем, поделиться, пусть Крис и Миша тоже запомнят. Но рука, освещенная призрачным светом, повисла в темном воздухе. Какой луны, если луна вон она - напротив, за виноградником, и черные тени ползут прямо к Шанелькиным ногам. Значит, и ягоды освещены с той стороны. Невозможно увидеть эти лунные блики отсюда, думала Шанелька. Но я их вижу...
Миша сделал шаг, кашлянул, пошел вперед, ступая между травяными кочками и поваленными столбиками. Тень от его нескладной фигуры протянулась через всю полянку. И бликов не стало. Осталась только теплая, почти жаркая ночь, внимательная луна почти в зените, цвирканье сверчков и резкий запах виноградного сока - одну гроздь Миша сорвал и, обрывая ягоды, закидывал в рот.
- Похоже на Кардинал. Только сладкий совсем.
Не ешь его, развеселяясь, думала Шанелька, пробираясь следом за Крис к щедрой лозе с черными гроздьями, кто знает, откуда эта сладость, и что это за ягоды.
С ней было так сейчас, будто мир расслоился, показывая себя в большем объеме и глубине. Словно экран, на который одновременно проецируют два или несколько фильмов, и их кино, кино летней ночи, похода за вкусным виноградом по сельской дороге, обычных разговоров, телефонов в карманах, оно смешано с кадрами, наложенными и просвечивающими, и звуки, запахи оттуда - тоже есть.
И не нужно кидаться скорее к буквам, уже знала Шанелька, увиденное не денется никуда, сложится в тихие кладовые памяти и дождется нужного времени. А сейчас можно спокойно принимать участие в том кино, которое и привело их сюда - насобирать винограда в удачно заброшенном старом винограднике. И наесться его от души.
- Ох, - сказала, срывая ягоды прямо с ветки и придерживая гроздь другой рукой, - помню, как мы ходили воровать кукурузу. А там между рядами оказался посеян горох. Ну, мы сели на краю поля. И сожрали в четыре лица ведро, наверное, гороха.
- Гм, - сказала Крис, выплевывая косточки.
- Представь себе, ничего и не случилось, а ведь могло. Пацаны, конечно, изощрялись в остроумии на эту тему.
- Гм, - снова сказала Крис.
И Шанелька рассмеялась.
- И, снова как ни странно, ничего противного и пошлого не болтали, хотя могли бы - обычные керченские пацаны-восьмиклассники. Обычная пригородная школа, куда продвинутые родители детишек не отдают. Миша, а ты добывал что-нибудь с полей? В детстве?
- Я домашний мальчик был, - неохотно ответил Миша, прервав жевание, - даже пару классов дома учился, экзамены сдавал экстерном. Зато я доедал гамбургеры в кафешке на вокзале. Чужие.
- Э-э-э, - Шанелька тоже бросила жевать и уставилась на собеседника с восхищенным недоумением.
Крис подошла ближе, держа в руке виноградную гроздь.
- Ну... ништяки. Я тогда в панки решил податься, - он машинально кинул в рот ягоду, закашлялся и проглотил, когда Крис постучала по широкой спине, - с-спасибо. В-общем, девчонка там одна. Была. Ну и. Короче, они мне сказали, что посвящение должно быть. Что риал панк должен уметь везде выжить, особенно в этом зажратом мире.
- В Африке, - тихонько вставила Крис, - дети ж голодают.
- Типа того, - согласился Миша, переминаясь с ноги на ногу и немного морщась, - ну, мы пришли, а там столиков куча и кругом тарелки. С ништяками. Я пошел, встал и дожрал чей-то бутер.
- О боги, - слабым голосом прокомментировала Крис, - а сами барышни, что же? Стояли и ржали, небось?
- Нет, нормально все. Мы потом в кино пошли, так Юлька и Верка ели с пола попкорн, там рассыпал кто-то.
- Воодушевляли, так сказать, - подытожила Крис, - славные девочки. И как живот...
- У меня и пирсинг был, куча в ушах дырок остались, заросли уже почти, - заторопился Миша, уводя допрос в сторону от давешнего состояния его живота, - но когда туннель собрался сделать, мама сказала, только через труп. Ее.
- Добрая какая мама, - Крис отъела еще одну ягодку, - будь ты моим сыном, я бы - только через твой. А сколько маме лет?
- Сорок, - сказал Миша.
О боги, весело подумала Шанелька, продолжая поедать виноград, на три года меня моложе. Интересно, что бы сказала добрая мама, узнав, что ее мосластый сынуля хороводится не с барби-Лизаветой и прочими ровесницами, а прилепился к двум взрослым теткам. И, похоже, основательно, судя по его планам то показать и туда отправиться...
- Ну, - утешила Мишу Крис, - пирсингами нас не удивишь, причем, всякими. Нет, я не про себя. И не про Нелли... Владимировну. Есть один прекрасный друг...
- Ваш? - в голосе Миши прозвучала внезапная суровость.
- В смысле?
- Ну. В смысле, твой друг? Или Нелин? И я можно скажу? Я для себя так решил, еще давно. Взрослые - они просто взрослые. То есть - те кто выросли, уже не дети, но и не старики же, да? Поэтому мне вот наплевать, сколько какому взрослому лет. Так что, я хочу. Хотел бы... Чтоб мы по имени друг друга и на ты. А то выходит фигня и я устал уже, каждый раз думать, как надо. Чтоб не обиделись.
Он обвел слушательниц суровым и одновременно немного испуганным взглядом:
- Вы не обиделись?
Обе покачали головами, улыбаясь. И Миша с облегчением улыбнулся в ответ.
Со стороны полуразрушенной сторожки ухнул ночной сычик и внезапный порыв ветра привел в движение листья, зашуршал травой.
- Пора, - сказал Миша, - еще ж поспать надо.
Они вернулись за пакетом и отправились обратно, ко входу в лабиринт из переплетенных стволов и веток.
Как он взвился из-за слов насчет друга, размышляла Шанелька, пробираясь по стиснутой ветками тропке, похоже, милого Мишу заинтересовала Крис. Ну и нормально, по его же собственному выражению, и насчет возраста и обращений он прав, нелегко управляться с тяжеловесными отчествами в обыденной жизни, когда вместе идем воровать виноград или надо, к примеру, отойти в кустики пописать. Конечно, вряд ли он станет тыкать начальнику экспедиции, тут сработает еще и статус, но к равным по положению - почему бы и нет. Ну и (тут она вернулась к началу размышлений), если он собирается поухаживать за Криси, то лучше уж сразу обращаться по-приятельски, чем в середине срока внезапно начать тыкать. Вряд ли ему что-то обломится от загадочной гостьи из дальней столицы, но - смелость у парня есть. Пусть развлекается, все же лето. Да и Шанельке с Крис будет тема для вечерних насмешливых разговоров. Добрых, разумеется, мальчик видно - хороший, но все равно все это весело. И мило.
***
В лагере спали все, хотя, к удивлению Шанельки, времени на часах не так уж и много, но слишком рано все просыпаются, так что - логично. Усталая, она порадовалась тишине, когда попрощались с Мишей и, оставив на столике под абрикосом виноград, отправились в туалет и душ, но и расстроилась, снова переживая за Крис с ее трепетным отношением ко всяким удобствам.
На веранде у длинного стола краснел огонек сигареты. Проходя, Шанелька попробовала разглядеть, кто же там курит. Спохватилась, что с Ристархычем разминулись, и теперь непонятно, бежать ли утром на керамичку, или снова идти в штабной флигелек - заканчивать канцелярскую работу. Второе соблазняло - можно поспать, и потом не придется вливаться в толпу, делая приветливое лицо и пытаясь запомнить новые имена. Но с другой стороны, она тут как раз за тем, чтоб вливаться!
- Вечер добрый, - сказал неопознанный силуэт женским хрипловатым голосом. Поднимаясь, фигура опустила к столу огонек, тот мелькнул и погас, придавленный в пепельнице.
Держась за перила, к ним спустилась повариха Лера, кивнула на ответное приветствие.
- Ристархыч передавал благодарности. Просил, чтоб завтра снова, часам к десяти. И ежли успеете, то перед обедом на керамичку. Он тоже приедет, привезет там кого-то. Комиссия, что ли.
Крис толкнула Шанельку локтем. Та закивала, чувствуя, как по спине пополз щекочущий холодок. А вдруг? Вот прям на второй день явится искомый Звенигородцев. Конечно, нужно успеть на керамичку. И вдруг он прикинется кем-то другим, а они сравнят с фотками, и, хоба - опознают паршивца.
- Мишка таскал?
- Что? - не поняла Шанелька, выдернутая из детективных раздумий.
- Я говорю, Миша вас куда свел?
Крис кивнула, удобнее устраивая на плече полотенце.
- На виноградник.
- Угу. Он у нас такой. Любитель, - и, не объяснив, Лера вернулась на веранду, на ощупь подхватила со стола пепельницу, - спокойной ночи.
- Любитель чего? - возмущалась Шанелька вполголоса, стоя в раздевалке душевой и сражаясь с мокрыми волосами, - какая-то она, интриганка просто. Лера эта. Все с подковырочкой.
- Тише. Окно открыто, - Крис кивнула в сторону черного прямоугольника фрамуги.
- Еще б сказала - любитель кого, - понизив голос до шепота, не унималась Шанелька, переживая за подругу, - в смысле, увивается. Да вас рядом поставить, вы ровесники почти. С виду. Он здоровущий, как мельница.
- Нас? - удивилась Крис из-под полотенца, падающего с волос на нос, - я тут причем? И помнится, ты недавно совсем полагала Мишеньку совсем дитем.
- Полагала. А теперь рассмотрела получше. Он сам сказал, что перешел в категорию взрослых. И похоже, так и есть.
За фрамугой послышался шорох, и обе умолкли, с трудом натягивая на влажную кожу штаны и кофточки.
- В палатке доскажешь, - прошептала Крис и отправилась к туалету, пока Шанелька совала ноги в мокрые шлепки.
В палатке они улеглись, сблизив головы, чтоб шепот не улетал за пределы тонких нейлоновых стенок. И Шанелька, посмеиваясь, изложила Крис свои наблюдения о внезапной ревности Миши.
- Да-а-а, - сказала Крис, - ну ты даешь, Нель-Шанель. Тыж писатель у нас. Должна проницать, так сказать. Все движения души.
- Я и проницаю, - оскорбилась Шанелька, - по нему все же видно.
- Помнишь, он ногу зашиб? И смартфон свой уронил, а я подняла и ему сунула.
- Ой. Надо было сказать, чтоб помазал какой мазилкой. Обезболом каким.
- Я, когда подняла, то в экран тыкнула, случайно. И там фоточка открылась. Твоя, между прочим, фоточка. А бедный Миша так растерялся, что даже не отключил, сунул в карман.
- Нет, - не поверила Шанелька, - да ну. Фигня какая. Откуда бы? Ты точно ошиблась.
Крис молчала, раздумывая.
- Конечно, ошиблась! Ну, смотри, я с ним вчера только вечером познакомилась, а потом мы с тобой в штабе торчали. Потом дрыхли. Ну, выкупались. Хочешь сказать, он там ползал за камнями? И вообще, ты видела пару секунд, ну что видела-то? Лохматую блондинку на фотке? Может, это его панкушка, которая ништяками питается.
- Ну... может ты и права. Но я как увидела, уверена была, что это ты. Там еще пальма...
Шанелька приподнялась на локте.
- Криси. Откуда здесь пальмы, а? Ты еще скажи, что он был в Египте, где мы с тобой, это ж единственное место, где я и пальмы. И вот он, значит, ползал там, за пальмами. Снимать на телефон кого? Тетку, которая старше его матери на три года?
- Многовато шпионов, - согласилась Крис, - тут профессор прячется. В раскопе. Там, где-то за пальмами, недоросль с гормонами. Наверное, ты права, и у меня паранойя.
- У нас, - зевнула Шанелька, - а все из-за этого прохвессора. Давай спать.
- Что? - спросила через несколько минут, просыпаясь от ворочаний и недовольного бормотания.
- Я говорю, и все равно ты не права! Насчет тетки и возраста. И мать еще приплела. Да ты выглядишь на десять лет моложе. Никто не скажет...
- Криси, давай спать. Я как раз переживаю кризис среднего возраста, счас как проснусь, начну выкладывать все, о чем думается по поводу, ты меня проклянешь и убежишь из палатки.
- Но согласись!..
- Не желаю я постоянно выглядеть. Тьфу на это все. Это вот итог. Обосную, как выспимся.