Все ночные сны Шанелька забыла, о чем подумала с сонным огорчением, выбираясь под утро из палатки, чтобы сходить в туалет. Так что, покачиваясь, прошла между темных и ярких куполов, откуда доносилось бормотание и храп, почти не просыпаясь, старалась сберечь сон, ведь через пару часов подъем. И почти не обратила внимания на Леру, которая сидела на веранде, покуривая в темноте. Бормотнула что-то вежливое, проходя ниже перил, и обратно вернулась уже другой тропинкой, вдоль дальней части огорода. Улеглась, стараясь не потревожить Крис, успела снова немного помаяться тем, что из-за нее подруга вынуждена терпеть в личный отпуск всякие бытовые неудобства, и провалилась в новый, предутренний сон, из тех, которые снятся ярко и так же ярко остаются в памяти, главное - успеть утром такой сон пересказать.
Этим и занималась, когда в начале шестого утра они устроились на табуретках под абрикосом, прихлебывая из кружек горячий, отменно сваренный Лерой кофе.
- А я стою за его спиной и прикинь, пилю, классическая такая женушка. Насчет, сходил бы на базар, дома кончились консервы. Причем сама понимаю, какие там в древней Греции консервы и смеюсь, повторяю ему тоже, слышишь, я какую порю чушь - консервы! Приглашаю, значит, посмеяться...
В лагере царила обыденная утренняя суета, медленная и сонная. Народ слонялся от палаток к веранде, шумел перед туалетом, препираясь насчет очередности, за длинным столом гремели тарелки, и Лера что-то коротко отвечала на сонные вопросы.
Уже выкатилось солнце и даже приподнялось над горизонтом, теряя багровые утренние краски, но тени все еще были странными, длинными, тянулись от всего, меняя перспективу.
В общем ленивом гомоне послышался смех Дениса, Шанелька поморщилась, но тут же отвлеклась, торопясь досказать самое интересное.
- Тут он встает от своего гончарного круга, а вазу тычет мне в руки, держит ее у самого донышка (Шанелька перехватила кружку, чтобы показать, как лежали на сосуде мужские пальцы), я беру, поворачиваю. А там, с другой стороны она уже готовая, расписана. И это такая красота, просто рай для глаз. И вообще рай. То есть, птицы, зверье всякое, ветки висят, и танцуют девушки. Свеженькое все, блестит, по терракоте двумя красками, нет, тремя - черным лаком, белыми такими прописями и алыми мазками. Нет, там даже не девушки. Ой, я поняла, там две женщины, Криси, и кажется, это мы с тобой. Точно! Мы! У тебя волосы, как черное облако. А мои заплетены в косы и летают. Как змеи. Даже вот это не важно все. А важно, что поворачивает и рядом с чистой поверхностью, еще только что обожженной, на которой вмятины от пальцев остались, значит, рядом с ней - уже целый мир. И ему важно, что я это поняла и очень этим восхитилась.
Она замолчала. Из-за кустов выступила высокая фигура. Миша кивнул, не подходя к столику, хотя Крис сделала приглашающий жест.
- Там каша. Если хотите.
И снова исчез, уже за кустами обращаясь к кому-то с не услышанными отсюда словами.
- Н-да, у прекрасного парня с фамилией классика впала ты, Нель, в полную немилость, - прокомментировала явление Миши Крис, - а все твои шпионские заморочки, это он из-за Дениса на тебя дуется.
- Криси... Ну нафига мне вообще эти мальчики! Я замужняя жена, у меня вон Димочка.
- Супу хочет.
Шанелька фыркнула и тут же опечалилась, кивнула.
- А я хочу каши, - объявила Крис, поднимаясь с опустевшей кружкой в руке, - будь последовательна, вдруг чего услышим там, за столом.
Шанелька вздохнула и повлеклась следом, на запах разваренной гречки и перестук посуды.
Ничего интересного, кроме нескольких пошлых анекдотов, которые рассказывал, зевая, один из копателей - средних лет хитроватого вида мужчинка в драной панаме на немытых кудрях, дамы не услышали. Едоки почти спали, скребя по тарелкам и накладывая добавку - каша оказалась отменно вкусной, хотя и без всякой подливки, без мяса и овощей. Просто нежная, рассыпчатая, парящая сытным ароматом гречневая каша, сваренная так, что хотелось Леру после пары добавок расцеловать или хотя бы вручить какой диплом с медалью - как лучшему в мире эксперту по гречневым кашам.
***
Все утро подруги работали на керамичке, слушая беседы Лизаветы и ее верной наперсницы Светочки над ведрами с мутной глинистой водой. В болтовне девчонок не было для Шанельки ничего интересного, да и понимала она ее с трудом, хотя временами напоминала себе - тыжписатель, Нель-Шанель, должна, ну как там - руку на пульсе, в гуще жизни, познавать и углубляться... Но углубляться в обычные девочковые сплетни про мужчин и в рассуждения о контурах и хайлайтерах из видео-роликов бьюти-блогерш ей было скучно. Совсем ведь неважно, о чем бает Лизавета, думала Шанелька, пока ее руки мерно выуживали из кучи следующий черепок, окунали в воду, отмывали и укладывали в мокрую, быстро высыхающую другую кучу, все эти разговоры - они как те школьные задачки и примеры, где вместо звездочек можно подставлять значения, хоть из одной цифирки, хоть из миллионов, а в задачках яблоки заменять самолетами. Суть не меняется. Двадцать лет тому мама такой Лизаветы баяла бы о журналах мод и о том, чем покрасить голову в нужный цвет. А сейчас эта мама рассуждает о стиральных порошках и кухонных комбайнах. Ну, или старается не отстать от дочери, нонеча ведь молодость сдвинули на место прежней зрелости, так что, вуаля - возвращаем в задачке на место кухонной техники видеролики бьюти-блогеров и снова на коне.
Размышляла она об этом без всякого раздражения или высокомерия, но и закрывать глаза на данность, как было это еще несколько лет назад, когда боялась сама превратиться в средних лет брюзгу, осуждающую весь молодняк без разбора, уже не закрывала. Да, понимала Шанелька, нужно быть доброй, как та бабуля в анекдоте, которая уступает место юнцу со словами "садись, сынок, в старости настоишься", то бишь, никакие чаши никого не минуют, и победительная молодость неумолимо уходит. Но одновременно понимала она и то, что приходит время смотреть вокруг и на себя тоже открытыми глазами, честно отдавая себе отчет и так же честно оценивая. И себя, и окружающих. Что толку глаза закрывать. Пусть Лизавета покажет себя с какой-то другой стороны, не сомневайтесь, Шанелька увидит. И порадуется. Причем, скорее за себя, а не за самодовольную и самовлюбленную красотку. Ей, Шанельке, будет интереснее, если в Лизавете существует нечто интересное. А самой-то Лизе и так хорошо, не правда ли? А вот будь она несколько посложнее, ей будет уже не так хорошо, и печалей прибавится и всяких мыслей. Зато уж если возникнет какая радость, подумала Шанелька, стремясь рассмотреть подуманное со всех сторон, уж она так засверкает. Хотя возможно, радость от новой шмотки сверкает не меньше? Вот и оставляем вопрос открытым.
Она снова вспомнила прекрасную вазу, поданную толстым дядькой в испачканном глиной хитоне. И порадовалась тому, что успела рассказать сон, оставляя его в памяти.
После работы они пообедали, с удовольствием поедая невероятно вкусные блюда, приготовляемые суровой Лерой. Да что ж такое, удивлялись с юмором, переглядываясь над тарелками, это вот вермишелевый суп? А это? Картофельное, говорите, пюре со сливочным маслом?
- Когда я все это ем, вернее, извините, жру, - сказала Криси, выскребая тарелку, - мне кажется, что Лера явилась из тех времен, когда все было настоящим. Не это вот - трава была зеленее, а "трава - зеленая". Понимаешь?
- Лера - повар первозданности, - засмеялась Шанелька, подставляя тарелку соседу, который занимал теперь место Миши, чтоб налил ей добавки, - из времени Эдема, когда гречка была гречкой, а не тем, что нам сейчас за нее выдают. А молоко было молоком. Арбузы - арбузами. Так?
- Именно! И пюре - картофельное!
Сосед, молчаливый дядька в линялой, когда-то цветной рубахе и серой бандане, отдал тарелку Шанельке и взял у Крис, чтобы положить в нее облачную горку пюре, поливая его огненно-рыжей мясной подливой. Согласился сиплым прокуренным голосом:
- Везуха кому-то с женой. Или может жрет щас в командировке одну сухомятку, пока она тут днюет и ночует.
- Он прячется в ее комнате, - предположила Крис, отправляя в рот вилку с мини-облачком пюре, - м-м-м, - и ест без перерыва.
- Чо, правда? - удивился другой сосед, тот, что любил без конца пересказывать пошлые анекдоты, - а-а-а, шутишь, значит. Хотя. Я б и сам, с такой жратвой-то.
За пару человек от них вдруг приналег грудью на стол аккуратный мужчина с мешками под темными глазами:
- Я бы... попросил. Николай! Валерия Евгеньевна, между прочим, в разводе. Так что, не надо. Не надо этого вот.
Произнеся речь в защиту сдавленным шепотом, с оглядкой в сторону распахнутого кухонного окна, выпрямился, строгим взглядом обводя обидчиков.
- А тебе что? - удивился громкий сосед Шанельки, - тебя Лерка еще после первого борща наладила. В сраку подошвой. Попросил бы он. Надо, так и попроси, чо.
Сьорбнул из кружки вкуснейшего алычового компота. Подмигнул дамам и отставив грязный мизинчик, с шумом и бульканьем вцедил в себя сразу полкружки, откашлялся и стукнул ее об стол.
- Ладно. Чего рассиживаться. Давай, попрошун, вон Семеныч уже подпрыгивает, заждался.
- Леночка! - закричал вдруг кругленький, совершенно потный мужчина в конце стола, до этого смирно шепчущий что-то в прижатый к толстому уху телефон, - Леночка, так нельзя!
Уговаривая заочную Леночку, толстячок вперил возмущенный взгляд в круглый вырез тишотки Криси, и та заерзала, пытаясь незаметно сесть немного боком.
- Ты умненькая девочка! У меня. Разве можно так волновать маму? Вся ночь! Ну и что что звонила? Да-да, я понимаю, пешком оттуда далеко. Так. А этот ваш спит? Н-да, - сообщил толстячок декольте Крис, - ну я уверен был, уверен. Немедленно в душик и баиньки, Ленуся! Мамочку позови. Костик хочет? Ну, что мне с вами делать-то? Майор? А кто? Честь имею, товарищ адмирал!
Толстяк вскочил и произвел в воздухе некие пассы вокруг тонких волос. Соседи по застолью, посмеиваясь, вставали и обходя его, спускались с вернады, разбредаясь по лагерю.
- Эскадра? - поразился толстячок, - но галактика дьявола в биллиарде этих, как их. Парсеков! Мама хочет? Лора, я что хочу сказать... Костику передай, чтоб две эскадры и телепорт. Не забудь. Ленку не трогай. Проснется, дай от головы. Не по голове, таблетку дай. Я вернусь и поговорю. Да-а-а, он уж поговорит. Не смеши меня. Ты постриглась, наконец? Ты ходила в тот салон, что я сказал?
Невежливый Николай, снова подмигнув дамам, вытолкал толстячка с веранды и скоро отчаянные вопли, обращенные к Лорочке, Костику и заснувшей Ленусе, стихли.
- Как он, за семью, - потряслась Шанелька, убирая тарелки, чтоб унести в мойку, - я думала, нет таких нынче мужчин, кончились.
- Угу, - сипло вступил мужской голос, заполняя воздух крепчайшим перегаром. Длинный дядька в линялой рубахе и в такой же линялой бандане на длинной же голове отобрал у Крис стопку посуды, - то не его семья. То он с бывшей разговаривал. Идите, я сам.
- Все равно, - не согласилась Шанелька, - и даже тем более. Как он с детьми. Не забывает!
- И дети тоже не его, - засмеялся дядька. И ушел с горой тарелок в кухню.
Наевшись, улеглись поспать, что Крис никогда не надоедало. Проснулись совсем вечером, и отправились выкупаться. На полдороге к скалам к ним пристал было Денис, балаболя по своему обыкновению всякую ерунду, которую они из-за сонной лени слушали благожелательно, и даже как-то поддерживали беседу. Но стоило на горизонте появиться Лизавете, как он оборвал сам себя на полуслове и исчез, чертиком из коробки выскакивая уже рядом с ней.
- Хоть бы извинился, - возмущалась Шанелька, бредя рядом с Крис к скалам, чтобы перевалить через гребень и спуститься на крошечный пляжик, показанный Мишей, - обычные правила вежливости, ну, нельзя же так, по-хамски.
- А ты ему выговор, - посоветовала Крис и зевнула.
- Угу. А он решит, что тетечка Нелли в нем слишком заинтересована. Пусть уже скачет.
После купания ушли погулять, без конца разговаривая, или вместе молчали. И то и другое Шанельке ужасно нравилось. Болтать с Крис можно было на любые темы, от тех же бьюти-блогеров до картин прерафаэлитов. Иногда, уставая говорить, Шанелька думала, интересно, будет ли интересным роман, сотканный из таких разговоров, которые следуя прихотливым ассоциациями, сплетаются сами, перекидываясь с одного предмета на другой. И смирялась с тем, что никогда такой не напишется, просто потому что успевали они говорить о многом. Ни с кем больше не доводилось Шанельке вести таких бесед, на работе существовала совсем другая Шанелька - любимая детишками веселая библиотекарь, умеющая из всего сделать сказку. Дима Фуриозо? Да, он выслушивал ее домашние выступления, о чем был заранее предупрежден (вдруг я заведусь на какую литературную тему или еще что отвлеченное, ты пожалуйста, выслушай и хотя бы покивай, если не захочешь вместе поговорить, - Дима тогда, обдумав, кивнул в первый раз, и сердце Шанельки наполнилось радостью, но увы, дальше случались именно только кивки и терпеливое ожидание, когда же жена закруглится, возвращаясь к обычным женским обязанностям), но практически никогда не поддерживал разговора, не его это были темы, совсем не его.
Многие мысли Шанелька записывала, когда писала свои истории, но там приходилось их фильтровать и отчеканивать, оставляя за бортом ту живость и "брызги шампанского", которые отличали живую беседу. А записывать все в полном объеме, ой, ну да, придется сделаться самой себе секретарем, да и руки устанут колотить по клавишам.
В общем, убеждалась Шанелька, ничто не заменит настоящей, реальной беседы, когда два человека одинаково заинтересованы в ней. А еще, она все же оставалась интровертом и были ей заказаны возможности, которыми, например, вовсю пользовался тот же Денис - выступления на публике, болтовня с кем угодно, лишь бы уши.
Так что, понимая, время реального общения с подругой, как всегда, ограничено - через десять дней Криси уедет в свою столицу, к своим договорам, тендерам и консультациям, Шанелька старалась вовсю - выкладывалась сама, с не меньшим удовольствием слушая. А ведь еще нужно было обговорить всякое личное у обеих...
***
Вечером этого дня они шли по пустынной, серебряной в лунном свете грунтовке и держали военный совет.
- Я так понимаю, среди толпы никто на профессорскую роль не годится, - Крис шла со стороны обрывчика, а ее тень наискось убегала под ноги Шанельки.
Та вздохнула.
- Сама видишь. Пяток студентов. Вернее, четверо их и еще школьник Сашка, это племянник Леры, приехал на каникулы. Ну и простые дядьки-копатели, которые каждое лето устраиваются поработать за баблишко. Дай посчитаю точнее. Значит, кто у нас там? Переговорщик с семьей. Алкаш этот, который тарелки уносил и вонял перегаром. Пошляк с анекдотами в панамке. Николай, кажется. А, еще шептун, который за Леру вступился. Ой, про него же Денис болтал, как раз насчет борща и предложения. Гриша его зовут. Еще этот, тощий длинный, с ногами. Что сидел на углу и эдак загадочно улыбался.
- С пуговичными глазками который? И с бывшей шевелюрой?
- А. Ну да. Я б его заподозревала, но чтоб сделать из него прохвессора, нужно в два раза сложить, как раз и рост совпадет и комплекция. Все остальные - простые, как пеньки.
- Ристархыч тоже не вариант. Но кто-то же вешает эти фотки!
Новые фотки действительно были. Выложены в обновлениях сообщества. Парочка всего, но на одной, на самом краю кадра высилась над головами копателей площадка керамички, и Шанелька с изумлением опознала в двух мешковатых фигурах, склоненных над ведрами - себя и Кристину.
- Может, их тут целая команда, - усмехнулась сама предположению, - и фотокамеры в пуговицах. Крадутся и щелкают.
- Да щелкнуть щас плевое дело, - отмахнулась Крис и ее тень повторила жест, унося руку под ноги Шанельке, - у всех в руках машинки, поди пойми, кто звонит, а кто фоткает. Только про Лизавету все ясно: селфи-селфи-селфи.
- Девочки, - подхватила Шанелька фразочкой-мемом, - мы багини!
Засмеявшись, добавила:
- Да и сложно мне представить, что Лизавета и мускулистый дядька а-ля Макс Волошин - одно лицо.
- Фигуры точно разные, - согласилась Крис, - но ты же сама сказала - команда. Может.
- Лиза там сидела. Где и мы, - напомнила Шанелька, - хотя, если насчет команды не ржать, открываются перспективы. Допустим, кто-то ему помогает, а? Шлет картинки, а наш писака их ставит в ленту, типа от себя. Эхх...
- Что?
- Я говорю, эхехе, - повторила Шанелька, - это же значит, что снова-здорова любой тут может оказаться под подозрением.
- Не любой, - Крис покачала головой, темные волосы пересыпались по высокой скуле, - тот, кого нет на фотках.
- Точно! Хорошо, отбросим совсем уж затурканных дядек, которые по вечерам напиваются. Девчонок на обеих фоточках видно, а еще Миша торчит, как вавилонская башня. Рядом с Надеждой. У нее, кстати, в музее прозвище Крупская.
- Кто бы сомневался...
Шанелька вздохнула:
- Прочих по головам придется опознать, в смысле по панамках, локтям и задницам в пыли и солнечных бликах. И отсеять.
Они дошли до валуна, на котором Шанелька сидела с Денисом, и тоже сели, подстелив ветровки. Может, как раз Денис, задумалась Шанелька. Снимает во все стороны, болтун хоть куда. По первому впечатлению, конечно, пустоголовый, как тыква на хелоуин, но вдруг это маскировка.
- Ты все усложняешь, - покачала головой Крис на пересказанные догадки, - это же не литература, Нелькин, в жизни - проще. Если с виду тыква, оно на 99 процентов и будет тыква. Но он болтун. Вряд ли ему кто доверит секреты. Я бы скорее про Мишу задумалась. Или вот Светочка Владимировна. Хотя нет. Она точно тыквочка.
- Миша хороший, - расстроилась Шанелька, - куда пропал дурачок, я даже как-то скучаю по нему. Ну и обидно, конечно.
- М-м?
- Обидно, что он с нами сутки проваландался, а потом исчез, как будто понял, что с нами - неинтересно, - пояснила для Крис.
Та улыбнулась.
- Такая вот обраточка, мадмазель Шанель. Ты точно так же отопнула болтуна Дениса, когда поняла, что он неинтересен - тебе.
- Ничего подобного, - возмутилась Шанелька, - я с ним беседую. И буду. Если он вдруг.
- Это ты не видела, с каким лицом беседуешь. От такого лица молоко скисает. Правда, супермальчику на твое выражение совершенно наплевать, он вокруг себя ничего не видит. Кроме себя.
- Пишут, что для миллениалов это нормально. И вообще, мы собрались о профессоре, а снова почему-то про этих щенков! Сорри, щенят.
- Кстати! Скоро, может быть, что-то случится.
Шанелька повернулась к подруге. Луна заливала светом немного скуластое лицо Крис, кладя под бровями и возле губ глубокие тени.
- Ты когда смирно сидела над ведром, я прошлась в сортир, а там как раз бригадир бегал по площадке, руками размахивал. Вроде бы мерил стоянку, чтоб какой-то встал втомобиль. И чертыхался, потому что въезд будет перегораживать.
- Ну мало ли, - Шанелька снова уставилась на серебряную лунную дорожку поперек ночной воды, - грузовик какой, привезут что-то.
- Не привезут, а будет стоять, - поправила Крис, - значит, приедет кто-то, на своем транспорте.
Усталая Шанелька попыталась взволноваться, но вместо этого громко зевнула.
- Спать, - Крис тоже зевнула и поднялась, - ох, как здорово, я тут так много сплю, хотя встаем рано. Еще бы утром дрыхнуть до обеда, был бы чисто рай.
И через полчаса они уже спали, не слыша, как тихо тренькает гитара у костра, запаленного между палаток.