Шанельке казалось, Крис растолкала ее, как только глаза закрылись. Но через секунду в тяжелой голове мелькнуло - последний день! - и она села, все еще не открывая глаз, но внезапно совершенно не сонная.
- Нелечкин, извини, но мы даже позавтракать не успеваем. Кофе твой на столике и бегом на керамичку. Пятнадцать минут осталось.
- Эх, - Шанелька открыла глаза, подползая на заднице ближе к выходу и одновременно принюхиваясь, - а что мы пропускаем? Какие вкусности Леры?
- Никакие. Я за кофе пошла, там траур и печаль. Лера уехала, по делам.
Шанелька снова закрыла глаза и рухнула навзничь, держа на груди скомканный край покрывала. Потом рассмеялась и, наконец, повозившись, принялась вставать, и выползать из палатки, и выпрямляться, оглядываясь и продирая пальцами волосы. Устремилась на запах горячего кофе.
- Да. Это траур и печаль. Погодь. Проснусь.
- Расскажешь всякое, - утвердила Крис, глотая из своей кружки и усаживаясь плечом к стволу абрикоса.
- О-о-о, - Шанелька уткнулась в кружку, сказала оттуда гулко, - кучу всего. А время?
- Нет у нас времени, - Крис тыкнула в смартфон, и заторопилась, допивая кофе, - а на керамичке народ. Так и помру, от любопытства.
- На перекуре расскажу.
Сбегав в туалет (в трейлер идти было совсем некогда) подруги отправились в палатку оставить полотенца и прихватить нужные вещи.
- Безобразие, - ворчала Шанелька, - еще письмо это, и Лера. Про Мишку потом расскажу, тем более, посоветоваться мне с тобой надо. Но письмо! Самое паршивое, что оно так и продолжается, мелкое какое-то все, вроде как пустячки незначительные, невзирая на глобальность персоны. А если трезвым взглядом, то вот не-завтрак Леры - это намного значительнее Лизаветиного романа. Как она могла, взять и бросить нас - без завтрака!
Они уже шли, огибая кусты крыжовника, и остановились, чтоб Крис отцепила штанину от колючей ветки. Как вдруг из-за высокого куста раздался язвительный, с ноткой горечи, голос:
- А Лера, конечно, годится только жратву вам готовить.
Крис отпустила ветку, которую держала двумя пальцами. Шанелька застыла с приоткрытым ртом. Из-за кустов выходила сама Лера, в джинсовых шортах, показывающих худые, глянцевые от загара колени, в расстегнутой на груди защитного цвета рубашке и в спортивных сандалиях. Из тени длинного козырька бейсболки поблескивали темные глаза, а тонкие губы, освещенные солнцем, сжаты в полоску.
Окинув подруг не слишком дружелюбным взглядом, женщина прошла, в легком облаке какого-то парфюма (знающая Крис расширила ноздри, принюхиваясь и с одобрительным удивлением посмотрела на повариху) и направилась впереди них к воротам. За ними порыкивал мотором пыльный темно-зеленый жигуленок с открытой дверцей и неразличимым отсюда шофером.
Но Шанелька, покраснев скулами, в два шага уже догнала Леру и обошла, перекрывая дорогу.
- Я ничего плохого сказать не хотела! - в голосе зазвенел вызов, - ты что думаешь, мы просто так постоянно глаза закатываем? И чуть ли не хлопаем, в ладоши. Есть такие люди. Умеют что-то, ну, как говорят - от Бога. Лера, вы. Ты. Ты именно такая. Что плохого-то? Но если обидно, извини, хотя я совсем не понимаю, как можно на свой талант, ну за свой талант, обижаться! Это ж гордиться надо.
Лера кивнула через ее плечо, наверное, шоферу. И обратила взгляд на сердитое лицо собеседницы. Сказала вдруг, без насмешек, и как будто мгновенно уставшим голосом:
- Рассказы твои я почитала.
Пауза повисла, Шанелька в растерянности моргнула, не умея так быстро перестроиться. И заново нахмурилась, с щекоткой под ложечкой предвидя, как сказано будет сейчас что-то язвительное. Но Лера молчала, разглядывая ее - лицо, глаза, потом осмотрела волосы, небрежно упрятанные под косынку, плечи.
- Про эту статуэтку античную. Которую мужик нашел под кустом. Под деревом лоха, да? Археологи, наверное, вцепятся и раздраконят за каждое там слово. Шучу, за пару абзацев. Но ты ведь совсем не про это писала. Да?
- Конечно, - настороженно согласилась Шанелька.
За ее спиной раздраженно квакнул автомобильный клаксон. Лера кивнула и сделала шаг в сторону, обошла Шанельку и, пыля сандалиями по разбитой колесами сухой глине, направилась к машине. Села и через полминуты от жигуленка остался только шлейф белесовато-рыжей пыли.
- И что это было? - спросила Крис, разворачивая Шанельку к раскопу, где на керамичке в их сторону уже сверкали строгие очки Крупской, - критика? Литературно... м-м-м... полевая?
- Ни хрена я не поняла, - честно ответила Шанелька, - но, знаешь, настроение у меня что-то исправилось.
- У нее, кажется, тоже. А начала так, как будто она тебя ревнует. К кому-то. Признавайся, обольстительница, с кем ты еще успела нашалить, пока я целомудренно дрыхла в палатке? Неужто с Григорием, и он и тебе сделал предложение?
Шанелька содрогнулась.
- Про Мишку я догадываюсь. Кое апчем. У него вчера, когда вы спустились, морда сияла поярче луны. Но не из-за Мишки-младенца Лера на нас кинулась из крыжовника-то?
Шанелька пожала плечами и снова подавила желание расхохотаться. Представив себе, как две взрослые тетки предпенсионного возраста тянут за руки испуганного студента. Но они уже лавировали между ямищ и колышков раскопа, так что ничего не ответила и даже сумела не засмеяться.
Сидя над ведром и отчищая мокрой щеткой бесконечные мокрые черепки - фрагменты горловин, куски изогнутых ручек, скорлупки боков - она думала, изредка через склоненные плечи Крис посматривая на девчонок, что сидели в десятке метров. Конечно, поделиться новостями можно и сейчас, но временами подходит Крупская, благожелательно посверкивая пыльными очками, прибегает и снова скрывается в недрах раскопа Дэнчик со своей болтовней, да и смотреть на Лизавету и Светочку было пока интереснее, тем более, через полтора часа все равно перекур, тогда уединимся, надеялась Шанелька, и нормально что-то поведаю. А еще она опасалась, вдруг над краем раскопа появится обмотанная арафаткой голова Миши. И надо будет себя как-то вести...
Но Миша трудился, не поднимая от лопаты этой самой обмотанной головы - дальше и ниже керамички. Только когда они с Крис проходили между выкопанных квадратов, помахал им рукой издалека и снова кинулся в труды, мелькая солнечными бликами на широких плечах и загорелой тощей спине.
А Лизавета цвела. Улыбалась, то и дело скидывая на шею с лица бандану, наклонялась к Светочке, видимо, поддразнивая, и та хмурилась, потом на шутки, не выдержав, прыскала, держа на отлете руку с очередным черепком. Иногда, сама придвигаясь к Лизе, шепотом что-то горячо ей втолковывала, но без нужного результата - подруга выслушивала невнимательно, прерывала, цепляя на лицо высокомерное выражение. И каждые несколько минут взглядывала на согнутую спину Крис и сидящую за ней Шанельку - с видом победительницы.
Вставая, потягивалась, отряхивала мокрые руки, таким же взглядом окидывая копателей, что трудились ниже керамички.
Чем бы дитя не тешилось, фыркнула про себя Шанелька, да пусть уж. Только вот почему девочке для собственного триумфа так необходимо подчеркивать свое именно первенство, как будто они вместе рвались к одному финишу, и она всех обогнала, а на самом деле, ну его к шутам, этого профессора. Сама Лиза даже и не в курсе, что у Шанельки и Крис имеется к нему некий интерес. Хотя подружка могла ей и рассказать. Про интервью. Если рассказала, тогда торжество Лизы тем более понятно...
Но тут прискакал Дэнчик, приятно заслонил обзор своей изящной подвижной фигурой, заполняя все вокруг болтовней, и Шанелька с удовольствием выбросила из головы эти мысли, стараясь теперь обдумать другое. Уезжать ли сегодня?
- Ты что решила? - как часто бывает, Крис думала в унисон, - едем или бросаем графа с его, мнэээ, снохой?
- Тьфу, - Шанелька поморщилась.
А Крис засмеялась. Но тут же умолкла, дожидаясь ответа.
- Девочки, - басом сказала Крупская, поднимаясь со своего хлипкого стульчика, - перерыв.
И громоздко, по частям, исчезла, спускаясь по вырубленным ступенькам.
Лизавета, покачивая бедрами, обтянутыми ультра-короткими джинсовыми шортиками, немилосердно прорванными в стратегических местах, прошла рядом, почти наступив на ногу Крис. Фыркнула и тоже стала спускаться. Светочка осталась сидеть, глядя в мутную воду ведра и кусая тонкие губы.
Крис потянулась, вставая и показала Шанельке на трепещущий зонтик, который косо прикрывал рабочее место Крупской:
- В тенек?
Они встали над самым раскопом, спицы зонтика шоркали по волосам, но в жиденькой светлой тени ощущался налетающий с воды ветерок и было почти комфортно.
Шанелька курить не стала. Вполголоса, торопясь, пока чумазые копатели разбрелись, кто курить, а кто побежал к морю - успеть макнуться - пересказала Крис историю Мишкиной любви. И та умилилась, перестав вытряхивать широкие рукава рубашки.
- Мое золотко. Значит, сидел там, в очочках, такой маленький серьезный ботанчик, любил тетю Нелю...
- Нелли Владимировну, между прочим. И хватит ржать.
- Я не ржу. Я умиляюсь.
Крис фыркнула, снова закатала рукав и коснулась голого локтя Шанельки:
- Не дуйся. Если ты помнишь, я вообще-то, еще и поэт. Так что, могу прочувствовать. Всю, так сказать, глубину. От того и умиляюсь. Но если пацан всерьез тебя любит... Что будешь делать, Нель-Шанель?
- А что буду? Ничего не буду! Я замужем. У меня муж...
- Объелся...
- Да, да, груш, я знаю. Но совершенно не понимаю, как мне дальше быть! Он мне нравится. Так нравится, что терять его я не хотела бы. Блин, я даже успела себе напредставлять. Кое-что.
- Представляю.
- Вот-вот! Но я же не могу!
Она умолкла. Крис ждала, с веселым сочувствием, понимая по выражению Шанелькиного лица, что толика веселья ей простительна.
- Не можешь чего? - подтолкнула, утомясь ожиданием, - покинуть Диму, чтоб кинуться в объятия юного мальчика?
- Нет! Не то! Я не могу... - Шанелька в растерянности огляделась, ища подсказку, но вокруг было все, как всегда - жара, пыль, марево меж двух высушенных холмов, вопли купальщиков.
- Почему я обязана переходить от мужчины к мужчине? Вот главный вопрос. Я не желаю.
- Королевна...
- Да. Я хочу жить и не мучиться совестью, за то, что внезапно поцеловалась. С кем угодно.
- Так вы поцеловались? О-о-о...
- Неважно. Я хочу сама это все переварить и обдумать, прочувствовать. И может быть, вообще ничего не решать. Помнишь, как у нас свадьба расстроилась? С Димкой? Я вот думаю, а может, это не просто так. Не потому что судьба там трали-вали... Если бы мне было нада, сильно нада, я бы его доволокла до загса. А так мы оба решили, да ну их, эти бумажки. И даже гордились, что нам на них наплевать.
Она снова замолчала. Крис смотрела, медленно закатывая второй рукав. Шанелька нахмурилась, потом улыбнулась нерешительно.
- Я поняла, чего хочу, пока вот тебе говорила. Я всегда, когда выскажусь, тебе вот, ну и еще, пишу когда тебе. Просто, получается, это такая, вроде бы, мелочь, а выглядит, ну, воспринимается, даже похуже и пострашнее, чем от одного мужчины переметнуться к другому. Я просто хочу быть свободной и самостоятельной. Хочу жить свою жизнь, а не урывать кусочки между супом для Димы и стиркой на семью. Ох, Криси, это ужасно и полный эгоизм, да?
Мокрые парни и мужчины уже возвращались, блестели головы и плечи, над раскопом разносились голоса и смех.
- Ты просто - такая вот, - сказала Крис, - о, Крупская идет. С мозгуном своим.
- МОгуном, - поправила Шанелька с убитым видом, - ну хорошо, допустим. Я такая. И как мне быть теперь? Выгнать хорошего нормального мужика Димку Фуриозо? Отказаться варить ему суп, стирать труселя? И без всяких там оправданий?
- Если осмелишься - да. Я не советую. А то проклянешь меня потом. Просто... если ты - вот такая, то самой тебе будет легко. А с кем-то - всегда тяжело. Ты не найдешь такого, в смысле единственного.
Они улыбнулись Надежде и покинули тень, уходя к родному ведру.
- То есть, - вполголоса закончила Крис, - даже если найдешь или, может, Дима как раз он, а может, чур не ржать - Мишка как раз он... Если найдешь, жить тебе все равно надо будет самой.
- Хм. - Шанелька бухнулась на валун и подскочила, нащупала рукой дерюжку и расправив, опустилась уже медленнее, поерзала, - это так глобально. Это надо мне обдумать. Ой!
- М?
- То есть, я сейчас могу решить, поеду с вами или нет, не потому что Миша там, все дела... А сделать, как я хочу сама?
- Есссвнно!
- Ахренеть, - только и смогла сказать вечная неудачница в семейной жизни Нелли Владимировна Клименко, библиотекарь центральной детской библиотеки и начинающий прозаик с горой рассказов, сказок и волшебных историй на пару книжек среднего книжкиного размера...
Крис молчала, позволяя подруге свыкнуться с мыслью. И, посматривая на серьезное, тронутое солнцем лицо с неровным загаром от постоянных очков и надвинутой на лоб косынки (сейчас та лежала на коленях у Шанельки, комкалась, свертывалась и разворачивалась), думала и сама тоже. О том, что казалось таким простым, и наверное, для нового поколения оно и есть простое. А вот им, особенно Шанельке, которая немного старше и практически всю жизнь прожила в небольшом городе, где устои... (более устойчивы, подсказала себе Крис), и вот теперь, будучи уже зрелой женщиной - взять, да и все поменять? Вопреки уверенности почти всех, кто вокруг, кто привык жалеть одиночек или удивляться, да что ж такую милую-хорошую и замуж никто... и мало этого, в шанелькином случае ей-то как раз повезло, с точки зрения тех же окружающих, у нее симпатичный муж-ровесник, в хороших отношениях с ее мамой и ее сыном (и даже котом). За такого держаться надо, а если уж рушить отношения, то в двух случаях. Или убегать от тайных пороков милого-симпатичного (ага, лупит Шанельку веником с похмелья) или же кинуться в новую любовь. Второе хоть и осуждаемо и обсасываемо, но в итоге все равно аргумент, привычный. Но взять и все поменять - а просто так, один образ жизни с его ценностями на совершенно другой. Да, это нелегко. Даже вот ей, хотя живет она в столице, где народ раскованнее и на все смотрит проще, да и не увязла она еще в отношениях, потому и тормозит, держа на расстоянии своего флегматично-спокойного Алекзандера и стремительно-прекрасного графа Валерку Азанчеева. Да блин, она ведь могла вообще уехать в египетскую провинцию Пуруджистан и сделаться там небесной сестрой - ани восхитительного красавца Джахи. А не просто перекидываться с ним редкими эмейлами. Это если строить свою жизнь как путешествие от одного мужчины к другому, подумала Крис и усмехнулась, припомнив возмущение подруги. Истории для "Каравана историй" - ах, какая яркая была у некоей дамы жизнь - то одна яркая любовь, то другая. А если вдуматься, может быть большая часть этих ярких исторических дам просто не могла себе позволить самостоятельности и пытались они заменить ее сменой одной любви на другую?
- Так, - спохватилась она, поняв, что перерыв заканчивается - с пляжа уже вернулись обратно дядьки и парни с мокрыми волосами и блестящими от воды плечами и коленками, - а насчет девчонок ты что там ворчала? Про пустяки и глобальное, еще Леру помянула. С ее не-завтраком.
Шанелька, отвлекшись от раздумий о себе, быстренько пересказала Светочкины новости.
- Ах вот чо, - протянула Крис, устраивая на голове капюшон и поправляя солнечные очки, - вот почему красавица наша чуть не на темечко нам плюет. Торжествует победу. Ну?
- Что?
- Будем мерзавца в угол загонять?
- Почему сразу мерзавец, Криси. Ну может он все-таки...
- Судя по твоему рассказу ничего не все-таки. А давай! У нас полно времени, едем завтра утром. Вся ночь, в-общем. Спрятаться тут вообще некуда, разве что заползти в палатку и там вести себя тихо-тихо. Но это ж вряд ли?
Шанелька кивнула, все еще сомневаясь. Внизу, на краю квадратной ямы стояли Светочка и Лиза, беседовали с Мишей, и похоже - о ней, судя по насмешливым взглядам, которые Лизавета кидала то на мальчика, то вверх, на керамичку. Но Миша улыбался в ответ совершенно непробиваемо и Лизе скоро надоест, поняла Шанелька, да и перерыв кончается.
- А в округе все можно за часок пешочком обойти, ну что тут - пляж за скалами, просто пляж и виноградник с будкой. Конечно, если он примчится на машине, то умчит свою кралю, но потом все равно к утру в лагерь забросит, после утех. Тут мы его и поймаем. Для беседы.
- Криси, давай потом.
- Угу. Заодно все и обдумаем.
После работы подруги скучно ели лапшу, пристроившись за столиком под абрикосом, уставшие и переполненные новостями, не обсуждали, а только перебрасывались ленивыми фразами ни о чем. Нужно поспать, думала Шанелька, зевая и неохотно вертя ложкой в кудрявой лапше, залитой синтетической водичкой, пахнущей специями. Вот же Лера, могла бы хоть каких блинов наготовить, чтоб в микроволновку их. Но с другой стороны, Шанелька Леру очень даже понимала, совершенно в ее характере - бросить голодных, разбалованных ее искусством работничков на денек. Чтобы потом больше ценили. Сама Шанелька, слегка двинутая на заботе об окружающих, так не смогла бы. Блинов все же приготовила бы.
- Так, - сказала Крис, с отвращением отодвигая недоеденную лапшу, - сперва спать, потом все остальное. Проснешься, скажешь, едешь или остаешься крутить Мишке голову дальше.
И тут зазвонил телефон. Обе уставились на яркую фотографию Димы Фуриозо, который, прищурив монгольские глаза, скалил с экрана зубы в довольной улыбке.
- Эммм, - сказала Шанелька, возвела было глаза к веткам абрикоса, потом вздохнула и решительно прижала мобильный к уху.
- Да, Дима? Что?
Слушая, встала и пошла за дерево, затрещала там кустами смородины, пробираясь к сетчатому забору. Крис накрыла тарелки салфеткой и полезла в палатку, упала там на сбитое покрывало, зевнула, раскидывая руки. И совсем уже приготовилась спать, полагая, что подруга на полчаса застрянет в выяснениях, но тут быстрые шаги сменились шорохом - Шанелька ввинтилась в палатку и легла рядом, складывая на груди руки - в одной стиснут смартфон.
- Да шучу я. У него там срочная работа, уезжает сегодня. На месяц. Спрашивал, где лежат его новые носки, которые в упаковках. А через три дня возвращается Тимка.
- А кот? - осторожно спросила Крис, - ты напомнила, чтоб жратвы оставил ему?
Шанелька так же резко села. И, выдираясь из палатки, вскочила, полотнища захлопали крыльями.
- Алло? Дим? Ты ключи не забудешь оставить? Тете Вале, да. Чтобы смотрела за Темучином. Что? Ох, ну разумеется, ты же можешь сам о себе. А он не может. Что? Нет, подожди. Что значит, я его люблю, а тебя нет?
Возмущенный голос удалялся, стих, потом стал громче. Обошла абрикос, отметила Крис, лежа и слушая.
- То есть ты решил, я обязана перезвонить, чтоб значит... Нет, это ты подожди.
Пару минут Шанелька молчала. Потом сказала спокойным совершенно голосом:
- Я тут подумала, Дим. Это хорошо, что ты едешь, нам нужно пожить отдельно. Может, и больше чем месяц. Причем тут кот? Нет, не из-за кота. Да, из-за кота тоже. Давай так, ты едешь, потом возвращаешься и мы все обсудим. Тебя? Люблю, конечно.
И снова наступила пауза. После которой Шанелька попрощалась и голос в трубке прервался, кажется, подумала Крис, на полуслове.
Шанелька снова забралась в палатку.
- Я их не пойму, этих мужчин. И они еще обвиняют нас во всяком романтизьме, в ненужных трепетах. Сказала ясно и четко, где носки, кому ключ, как с котом. А в ответ. И не любишь, и кота больше, и не волнует тебя, что я... ну и так далее. Ой!
- М?
- Я что-то вспомнила, как в "Грозе" Кабаниха Катерину гнобит, мол, мало убиваешься, когда мужа провожаешь. Надо волосья рвать и падать на крыльце. С рыданьями. Примерно это Дима мне и высказал, что я должна бы волосья рвать. И на крыльцо мордой вниз. И тогда он уедет ублаготворенный, а моих слов что люблю, их ему мало.
- А ты любишь?
- Ох. Не знаю я. Я теперь вообще не знаю, что такое эта ваша любовь, и вот вспоминаю все свои страсти и думаю, а может ее нет или она разная. Криси? Ты спишь уже? Ну нормально, сама же спросила!..
Через пару минут Шанелька тоже спала. Между бровей потихоньку исчезала вертикальная черточка.