Валера бросает ласты и сумку метрах в пятнадцати от линии прибоя и выжидательно смотрит на нас:
-Тень нужна? А то можно пойти под дерево.
Его заботливость меня просто убивает.
В школе, куда я хожу с третьего класса, ни один мальчик ни разу не назвал по имени ни одну девочку. Только фамилия или обидная кличка. А все отношения между мальчиками и девочками сводились к безжалостным дракам с вырыванием волос и выламыванием пальцев в начальных классах и задиранию девчонкам юбок с улюлюканьем - в старших. Поэтому я вполне могла решить, что Валера просто издевается над нами, если бы не ясный взгляд и полная естественность поведения.
Ах, кажется, я уже готова влюбиться в него. Просто замечательно, что он невысокий и Аля претендовать на него не собирается. Конечно, еще рано говорить о чем-нибудь серьезном, может, я ему вовсе и не нравлюсь. Но все-таки...
Вот здорово было бы вдвоем бродить по косе. Или по другим разным местам. Разговаривать. Ну, целоваться, конечно. Что-то я увлеклась. Сейчас у меня на лице, наверное, какое-нибудь дурацкое мечтательное выражение.
-А Лена о чем-то приятном задумалась. Улыбается, - констатирует Валера и продолжает требовать ответа, - остаемся здесь?
-Да, нормально, - я с ужасом чувствую, как заливаюсь краской.
-Лен, не стой столбом, берись за край, - Аля вытащила из сумки покрывало и топчется, выбирая самое ровное место. Выбирать просто - камней в песке нет вообще. Главное, не постелиться на какие-нибудь колючки. Расстелившись, мы прижимаем края коврика сумками и ластами, чтобы их не заворачивал ветер. Усаживаемся на одну сторону, предупредительно оставляя другую свободной.
Валера развязывает и бросает на свободное место рубашку:
-Купаться?
-Вы идите, а мы сейчас, - после секундной заминки отзывается Аля. Молчаливый Леша заботливо перекладывает шляпу со своей спины на Алюшкину голову, улыбается и отправляется вслед за Валерой. Мы сидим, обняв руками укрытые сарафанами коленки, и наблюдаем мальчиков со спины.
-Ленк, по-моему, они обо всем догадались.
-Ну и что? Значит, нам не по десять лет. Мы уже, как это, - половозрелые.
-Фу, какая ты!
-Да ладно тебе, ну, куда теперь деваться? Нам теперь с этими месячными всю жизнь мучиться, до самого климакса. Не помирать же из-за этого.
-Нет, конечно, но все-таки... Ведь в такие дни можно и дома посидеть, не обязательно светиться везде. А то можно вообще плакат на грудь повесить. Типа "У меня - менструация!" И три восклицательных знака.
-Аль, но ведь путевка заканчивается скоро. Мы тогда все пропустим. Зачем такие жертвы? Кстати, тебе из них кто-то сильно понравился? Ты, может, переживаешь, что будет неловко потом с ним общаться?
-Да никто мне не понравился!
-Ты что, серьезно? Как у тебя, вообще, впечатления о Леше?
-Да так. Он какой-то странный. Молчит все время. Как будто мы дуры какие.
-Может он сам дурак? Или стесняется?
-Может. Не знаю, - Аля из-под полей шляпы задумчиво рассматривает далекие загорелые спины обсуждаемых. Те еще не занырнули. Стоят по колено в воде. Наверное, обсуждают нас.
-Ну, а Валера? - я задаю вопрос с замиранием сердца. Вдруг Аля именно сегодня решит пойти против своих принципов.
-А что Валера, он же маленького роста!
-Ну почему маленького? Он, между прочим, повыше тебя.
-Да? На пять сантиметров? У меня туфли зеленые с каблуками одиннадцать сантиметров! Что же мне, все время в тапочках ходить?
Я открываю рот, чтобы привести кучу разумных доводов. И закрываю. Чего я добиваюсь? Кажется, Валера и так нравится Але больше, чем Леша. Пусть уж сама решает, чего она хочет. Я вот уже знаю, чего я хочу. Мне Валера очень нравится. Несмотря на то, что он немного толстоват в нижней части. Ну, не кабан, конечно. Но ведь у парней должны быть узкие бедра, тонкая талия и широкие плечи. Да, и мускулистые руки. И стройные ноги. Насчет толщины ног я несколько сомневаюсь. Конечно, когда они худые, то в джинсах, обалдеть, как четко смотрятся. Но, зато на пляже или в шортах выглядят смешно. Вот у моего брата ноги тоже, как у Валеры, совсем не худые. Так летом, когда он таскает обрезанные джинсовые шорты, все встречные девицы посматривают. Хотя в кино все время показывают таких худеньких мальчиков. И девочек.
Вспомнив про свои ноги, я расстраиваюсь. Будет такая парочка - двое толстожопых - я и Валера. Получается, он мне тоже не подходит? Аля прерывает мои раздумья:
-А ты, мать, похоже, уже влюбилась?
-Вовсе нет, - я стараюсь говорить равнодушно.
-Да ладно, - Аля зорко смотрит на меня, отгибая кверху поле шляпы, чтобы ничего не пропустить, - а то я не знаю, когда ты на кого-то глаз положила. Ну, давай, скажи тете Але, что Леша тебе крепко понравился, ну?
От неожиданности я издаю какой-то икающий звук.
-Ну, вот видишь, сразу себя и выдала, - с удовлетворением констатирует Алька, - я тебя знаю, как облупленную.
-Аль, да ты что! Я даже близко об этом не думала! - я молитвенно складываю руки и изо всех сил делаю убедительное лицо.
-Да-да-да! Рассказывай!
-И потом, мы же договорились, что высокий - тебе!
-Нет, это я пыталась договориться, а ты очень сопротивлялась. Он тебе вчера еще понравился. А я дура наивная, не поняла сразу. То-то ты утром так митинговала, хитрюга!
Обвинение в хитрости окончательно выбивает меня из колеи. Наступившая ситуация, окончательная и бесповоротная, именуется моими более продвинутыми (в смысле мата) одноклассницами словом непечатным. Мы с Алькой предпочитаем называть такие ситуации более мягко - "жопа". Опять - двадцать пять! Теперь, чтобы я не сказала и не сделала, все будет истолковано как доказательство моей изворотливости.
Я уничтожающе смотрю на Алю и думаю, что у моей мамы есть такая же черта. В этом они очень похожи. Моя мама может полдня изучающе смотреть на меня, грустную, а потом сделать вывод: " я знаю, ты злишься, потому что завидуешь новому Алиному пальто". И как бы я потом не отрицала этот вывод, она остается при своем мнении, мудро качая головой. Ну, не могу я их переубеждать! И потом, мне обидно, чего на меня вешают всех собак? Приписывают мне совсем не мои поступки! Не буду ничего Альке объяснять, пусть думает, что хочет!
- Ну, Аль, как хочешь. Я думала он тебе нравится. А тебе, значит, Валера больше поглянулся.
-Да ничего подобного, не нужен он мне! Пенек! И вообще, чего мы их делим, что они, колбаса, что ли? Мы им тоже, может, совсем не нравимся!
-Точно! Аль, золотые слова! Пойдем купаться. Ты не забыла, что чуть не уссалась по дороге сюда?
-Забыла, представляешь! А ведь думала - лопну. Слушай, а плескаться с ними будем? Я не хочу, вдруг все собьется - ну, в трусах.
-Да ты посмотри, мы до них не доплывем.
Мы стоим, расстегивая сарафаны и, щурясь, пытаемся разглядеть в солнечном сверкании две черные точки - головы. Да, мальчики уплыли очень далеко.
Аля обгоняет меня и делает рукой приглашающие жесты в области трусов:
-Смотри, Ленк, все в порядке?
-Прекрасно! Красивая сиреневая переливающаяся попа! Полный порядок! Глянь мою. Обгоняю!
-Замечательно! Ничего не видно! Красивая попа в цветочек!
Мы с размаху влетаем в море и останавливаемся, как вкопанные, по колено в воде.
-Бр-р, с ума сойти! Что ж вода такая холодная!
-Наверное, потому что воздух уже чересчур нагрелся, - я поспешно растираю покрытые гусиной кожей руки. Пушок на руках стоит дыбом. Я этого стесняюсь.
-Ну и что? - Аля, свесив голову, наблюдает за мальками, суетящимися в прозрачной воде.
-Ну вот, смотри, сейчас сколько градусов воздух?
-Очень жарко, я думаю, сорок есть.
-Даже если тридцать пять и то - вода какой температуры? Вчера у спасательной вышки мы читали, двадцать два?
-Да.
-Значит, разница больше десяти градусов. А то и все пятнадцать. Как будто стоишь на кухне и суешь руку в холодильник. На кухне - двадцать, а в холодильнике - пять. Такая же разница.
-Слушай, точно! Мне даже купаться расхотелось.
-А пописать?
-Да, придется.
Мы медленно, малюсенькими шажками продвигаемся в глубину, подвывая и вскрикивая от кусачести воды. Это даже как-то возмущает. Разве можно замерзать в такую жару!
-О, насчет пописать вспомнила анекдот! Хочешь?
-Чего это ты сегодня - одни сплошные анекдоты?
-Ну, могу книжки повспоминать, давай?
-Нет уж, давай анекдот, раз обещала. А про книжки забудь, а то всех пораспугаешь своей грамотностью.
-Ну, короче, стоит мужик на третьей вышке в бассейне и ссыт. Собралась толпа народу, все возмущаются. Вот он слезает, к нему все кинулись и кричат: "Безобразие, нельзя ссать в бассейн!" А он им отвечает: "Это вы все ссыте в бассейн, а я ссу - с вышки!"
-Что-то я не врубилась. Он, что, не попадал в воду?
-Не знаю.
-Как это? Зачем же рассказала? Соль где?
-Соль, что не он один в бассейн ссыт. Просто все делают вид, что хорошие, а он и не скрывает.
-Ну, это я как раз поняла. Какой-то несмешной анекдот.
-По-моему, тоже. Зато к месту. Давай, поплыли уже.
Стоя по пояс в воде, мы вытягиваем руки и, продолжительно вереща, валимся в ледяную воду. Теперь надо очень энергично плыть, двигая всеми частями тела, - тогда холод пройдет и станет понятно, какая замечательная, теплая, чистая, свежая и хрустально-прозрачная вода.
Верещание переходит в стоны удовольствия. Алюшка энергично отгребает в сторону от меня, командуя:
-Альки - налево, Ленки - направо, потом поедем дальше.
Я вспоминаю, как осенью нас с мамиными сотрудниками вывозили за кизилом на автобусе и с криками "мальчики - налево, девочки - направо" высаживали на лесной обочине пописать. Фыркаю.
Немного поплескавшись, мы ловим момент, когда головы наших спутников начинают приближаться, и поспешно покидаем воду. Надо успеть вытереться и усесться на коврик, пока ребята далеко.
Немного поныряв напоследок на мелководье, мальчики возвращаются - мокрые и коричневые. Вертят растрепанными головами и прыгают на одной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей. Валера, блестя зубами, собирается что-то сказать, но спотыкается об Лешину ногу и летит вниз, веером разбрызгивая горячий песок на нас и на покрывало. В полете он успевает подтолкнуть и развернуть Лешу и тот с размаху наворачивается спиной в песок, сбивая коврик и перекидывая сумку. Дамы визжат. Вот и уселись культурно, называется.
Мы вскакиваем и после недолгой борьбы, раскатив друзей в стороны, вытряхиваем покрывало.
-Вам теперь на коврик нельзя, - авторитетно заявляет Аля, - вы теперь, пардон, все в песке.
-Ничего, - радостно отзывается Леша, - он обсохнет и сам облетит.
По-моему, это первая Лешина фраза за сегодняшний день. А разговоры ему идут. Когда он говорит, улыбка у него не такая сумрачная. И глаза темные, как маслины. Красивые. Может, я поторопилась влюбиться в Валеру? Тем более, что соревноваться с Алькой не придется, она уверяет, что он ее не волнует совершенно. Правда, я тоже ее уверяла пять минут назад насчет того же самого.
-Может, в карты сыграем? - предлагает Леша, отряхивая песок со щеки.
Ну вот, начинается. Я терпеть не могу играть в карты. А Аля очень даже любит. И играет просто самозабвенно. И всем во время игры нравится. Вот и сейчас у нее заблестели глаза:
А что, есть карты? Конечно, сыграем разок!
Валера перекатывается со спины на живот и, осыпая с себя песок при каждом движении, копается в сумке. Я подаю голос:
-Я не буду.
-Почему? - с картами в руках он расстроенно смотрит на меня.
-Да Ленка не любит играть в карты, - сообщает Аля. Мне слегка неуютно. Что-то я не как все. Еще подумают, что я хочу соригинальничать:
-Я, в-общем-то, не слишком умею.
Валера недоверчиво спрашивает:
-Что, в дурака не умеешь?
-Нет, правила я знаю, но... Ну, не знаю, короче...
Я могу, конечно, складно объяснить, что я человек не азартный, не умею жульничать и теряюсь, когда жульничают другие, но не хочу. Часто после складных объяснений мальчики настороженно ко мне относятся. Которые неандертальцы, так просто спрашивают очень враждебно: "Что, сильно умная?", и потом долго относятся ко мне враждебно издалека. Поэтому я чаще обхожусь без объяснений. Пусть думают, что я такая дурочка, что даже не могу сформулировать отказ.
-Втроем неинтересно, - задумчиво сообщает Валера и просительно улыбается, - ну, может, один раз только и все?
-Ну, ладно, один раз давайте, - соглашаюсь я, зная по опыту, что все равно вылечу самая первая.
Мы с Алей лежим на животах рядышком на покрывале. Ребята, как большие ящерицы, переползают, разбрасывая песок, и устраиваются напротив нас - головы к головам. Через пять минут я благополучно и с облегчением вылетаю, как и планировалось. Троица продолжает азартно шлепать потертые карты на край коврика. Я с удовольствием валяюсь, заглядывая Алюшке в карты, и подсказываю шепотом:
-Лошадью ходи, лошадью!
Она так увлечена игрой, что совсем меня не слышит. Леша - самый спокойный - услышал и посмеивается. Завершив какую-то особо ответственную комбинацию, Аля, наконец, реагирует:
-А?
-Нет-нет, ничего. Играй.
-Нет, ты что-то сказала, я слышала, - Аля смотрит на меня подозрительно, - издеваешься, да?
Теперь мы с Лешей хихикаем вдвоем.
-Валер, они в заговоре, - жалуется Алюшка, - обижают!
-Твой ход, - отзывается Валера и Аля, мгновенно забыв о кознях, напряженно вцепляется взглядом в свои карты. В тот момент, когда она, приняв решение, шлепает картой и ждет ответного хода, я снова подсказываю:
-Лошадью, Аль, лошадью ходи!
Но Алька вся в баталии, она не слышит. Зато Леша веселится так, что выбывает вслед за мной. Теперь мы вдвоем наблюдаем за чемпионским поединком. Алюшка побила несколько Валериных карт и смотрит на него торжествующе, но с некоторым опасением. Валера задумывается. Леша вытягивает шею, приближая голову к Валеркиному уху, и сдавленным шепотом понукает его:
-Лошадью ходи!
Валера тут же отвлекается от игры:
-Чего? Какой лошадью? Диверсанты! Думать не даете, шахматисты несчастные!
И Аля, спохватившись, вносит свой вклад в ситуацию:
-Ленк, ты мне там говорила что-то все время? Что?
Мы с Лешей взрываемся хохотом. Я опять почти плачу, валяясь на спине. Валера тоже хохочет. Алька секунду смотрит на нас, потом проникается и тоже ржет, предусмотрительно прижимая карты к лифчику, чтобы никто их не увидел. Наконец, в общем хохоте, чемпионы доигрывают. Причем Аля, пользуясь весельем, жульничает столь бессовестно, что это замечаю даже я. И остается выигравшей.
-Жаль, что мы играли просто так, - мечтает она, тасуя колоду, - я бы у вас что-нибудь выиграла. И оживляется, - ну что, может, еще разок, а?
-Аль, мидии! - стенаю я, глядя в огромное выцветшее небо. Валера меня поддерживает:
-Да, нам еще идти порядком. А то не успеем вернуться до темноты. Вас искать-то не будут?
-Не-а, - лениво сообщаю я небу, - мы сегодня одни ночуем, родители завтра утром приедут, - и получаю от Альки ощутимый пинок в лодыжку.
Повернувшись, вижу, как она на секунду делает мне большие глаза. Бережет нашу нравственность. Но мне кажется, зря. Похоже, Валеру и Лешу можно не бояться. Они не выпьют на лавочке бутылку портвейна перед тем, как устроить шум под нашими окнами и завершить тихий летний вечер звуками блевания и ссанья в ближайших кустах. Самое забавное, что косо смотрят потом на нас, а не на возмутителей спокойствия. Мы вроде как провокаторы получаемся. Пару раз такое было весной. Очень неприятно.
А сейчас, когда первые неловкости в общении уже позади, меня охватывает чувство безопасности и душевного комфорта. Вот два хороших мальчишки - не дураки, не уроды, не уголовники. С ними можно повеселиться и побродить, не боясь, что они с первой же секунды начнут теснить нас в разные стороны по кустам и хватать за грудь, глядя совершенно пуговичными, как у зомби, глазами.
Я раскидываю руки и улыбаюсь светлому и бесконечному от жары небу. Я счастлива, как никогда. В поле зрения моего прищура темной планетой вплывает голова и Валеркиным голосом сообщает:
Встряхнувшись, сажусь по-турецки и начинаю лениво собирать в сумку все мелочи, до которых могу дотянуться. Аля деловито сворачивает полотенце, поглядывая на меня странно. Потом, отойдя в сторону, мы ждем, когда мальчики стряхнут песок с покрывала и засунут его в сумку. Аля молчит. Я чувствую, что-то изменилось, но не могу понять, что.
-Дальше пойдем по Азову, там сети, - навьючившись, командует Валера. И углубляется в заросли лоха. Леша подходит к нам, нахлобучивает свою шляпу на этот раз на мою голову и следует за Валерой. Аля немножко медлит, чтобы отстать. Может, хочет проверить свои гигиенические штучки? Молчит. Как-то странно себя ведет. Я иду за ребятами, но медленно, не догоняя их. Аля идет рядом.
-Аль, что случилось?
-Ничего.
Но я знаю свою подругу, она все равно выскажется. Надо подождать. Мне любопытно и одновременно раздражающе неприятно. Я чувствую какое-то осуждение с ее стороны, но не могу понять причину.
Вообще, я часто чувствую, как люди ко мне относятся. Очень неприятно чувствовать чужую неприязнь. Когда я была поменьше, я пугалась и жаловалась маме: " я тете Оле не нравлюсь", на что мама обычно отвечала: "это ты себе напридумывала, не обращай внимания". Но потом, как правило, учуянная мною неприязнь, принимала более явные формы. Так что я привыкла этому своему чувству верить.
-Лен, ты меня извини, конечно. Мы с тобой подруги.... Но, тем более, кто же тебе еще скажет. Ты себя ведешь иногда, ну просто развратно.
-Чего-о? - я останавливаюсь, оглушенная, - это ты о чем, что-то я ничего не пойму?
-Да не останавливайся ты, а то потом догонять придется.
-Ну и что! Я, может, вообще дальше не пойду с вами. С чего это ты взяла? Я хоть слово сказала на эту тему?
-Ну что ты бесишься? Вот видишь, как с тобой откровенно разговаривать, - ты даже выслушать не хочешь!
-А кто тебя просит со мной откровенно разговаривать! Я веду себя нормально, естественно и дальше собираюсь себя вести также!
-Да уж, как ты валялась на покрывале и потягивалась. Просто как... - Аля медлит, очевидно подбирая слово. Интересно, хочет смягчить или, наоборот, побольнее ударить? - как девка какая-то, - она снова на секунду замолкает и заканчивает, ханжески поджав губы, - Валера и Леша прямо не знали, куда глаза девать! И я тоже.
У меня внутри бушует буря. Я возмущена так, что не нахожу слов. И одновременно испытываю упоение от того, что можно отбросить деликатность и всякое там товарищество, и быть собой на все сто процентов. Я физически чувствую, как становлюсь сильнее, быстрее, уверенней в себе и красивее. Даже выше ростом. Я насмешливо смотрю подруге в глаза:
-Ну-ну, не расстраивайся, Алюша! Не надо так за меня переживать. Ну, что же делать, если я до тебя не дотягиваю, значит, не судьба. Уж потерпи меня, такую ущербную, еще немножко. Не будем при ребятах ругаться, мы ведь еще мидий не набрали. Давай до вечера доживем, а там как-нибудь разберемся, что нам дальше делать, - я подмигиваю Але, отворачиваюсь и легким шагом устремляюсь вглубь острова по узкой тропинке среди черных корявых стволов.
Та-ак, значит я развратная. В тринадцать лет я первый раз поцеловалась, летом в колхозе. В четырнадцать за мной ухаживал товарищ брата, приехавший на каникулы из Таганрогского института. Дальше поцелуев дело тоже не пошло. Он потом написал мне пару писем, предлагал окончить восемь классов и выйти за него замуж. После этого я откровенно написала ему, что я об этом думаю и отношения увяли. В пятнадцать я влюбилась в Беку, который закончил восемь классов года три назад и честно страдала по нему три месяца. За это время мы раза два поздоровались, и один раз он стрельнул у меня полтинник на сигареты. Боюсь, что он даже не знал, как меня зовут. В шестнадцать, в мае этого года, за мной поухаживал очень взрослый парень, механик с кометы, но дело опять-таки ограничилось парой свиданий и пятью поцелуями. И Алька знала про меня абсолютно все. А ведь у нас есть одноклассницы, которые уже три-четыре года ведут активную половую жизнь и даже не слишком это скрывают! Так какие ко мне могут быть претензии? За что тыкать меня носом в грязь, если я даже не сказала и не сделала ничего? Не так, видите ли, потянулась!
Конечно, я в силу своей молодости еще не знала тогда, что такое огромное состояние нечаянного счастья, какое испытала я, валяясь на солнышке под южным небом, людей посещает очень редко и, как правило, за это приходится платить.
А сейчас я иду по узкой тропинке легко, будто танцуя, с какой-то веселой злостью ощущая гибкость своего тела. Сухие травинки, обжигая, бьют меня по ногам. Я наклоняю голову, оберегая волосы и глаза от веток лоха, и предупредительно придерживаю их, чтобы не хлестнуть по Але. Она мрачно движется за мной, по-моему, несколько разочарованная.
Да, раньше, в щенячестве, нам было проще. Если хочешь обидеть, то получаешь в ответ законную обиду. А сейчас и у нее и у меня реакции совершенно непредсказуемые. Вот чему я сейчас радуюсь, спрашивается? Наверное, тому, что чувствую, как из меня прет мое. Личное. Не то, чего ждут от меня окружающие и не то, что я делаю из упрямства наперекор кому-то. А просто - то, что делает меня личностью, уникальной и неповторимой. Может, это и в щенячестве проявлялось, но тогда я не отдавала себе в этом отчет.
Тропинка пробегает мимо болотца, где коротают время тучи звонких комаров. Разболтанный летний ветер поленился забираться за нами в заросли, и комары набрасываются на наши голые руки и спины. Приходится пробежаться между стен высоченного камыша, а на выходе нас снова встречает ветерок и сдувает комариков обратно в заросли.
Выскочив с изрядной скоростью из камышей, мы почти натыкаемся на мальчиков. Бросив вещи, они расположились на корточках посреди расстеленной рыбацкой сети. Предвкушая прогулку по сетям, я пританцовываю, с наслаждением ощущая ступнями теплые веревочные ячейки и пушистые клочки водорослей. К моему огромному удовольствию сети расстелены по берегу насколько хватает глаз. Жара все усиливается, ходить по раскаленному песку уже невозможно, а вот сети почему-то не нагреваются так сильно. Они просто теплые. И щекочуще ячеистые.
-Не устали? - снова заботится о нас Валера, - можно здесь отдохнуть последний раз.
-Не-ет! - выпеваю, радуясь, - шли ведь совсем немножко!
Валера поднимается и вешает сумку на плечо. Выгоревшая рубашка повязана на голове бедуинским тюрбаном. Подол спускается на плечи. Ему очень идет.
-Вот не взяли на голову, - укоряет он нас, поправляя головной убор, - теперь носите одну шляпу на двоих.
-Ага, и та - Лешина, - отзываюсь я, - Леш, тебе не напекло голову, а то я могу тебе шляпу вернуть?
-Ой! - спохватывается Аля, - Ленк, у нас же с тобой в сумке панамка завалялась! Она смотрит на мальчиков с сомнением, - может, кто хочет?
-Сама одень, - предлагает Леша, но Алька панически крутит головой:
-Да ни за что! - и поясняет, - мне ее мама тихонько засунула, чтобы я не видела. Я вообще на голову никогда ничего не надеваю.
-Давай мне, - предлагает Алексей, - а вы тогда мою шляпу по очереди одевайте. Нельзя в такую жару просто так целый день ходить.
Покопавшись в сумке, Аля извлекает развеселую панамку - красную с лица, в миленький цветочек - с изнанки и, стесняясь, протягивает ее Леше. Леша примеряет шапочку, складывая ее по-разному и становится похож то на довоенного детсадовца, то на базарного забулдыгу. Мы веселимся. Жалко, нет фотоаппарата.
В конце концов, Леша загибает одно поле и кокетливо сдвигает чепчик на лоб. Становится похож на раздетого тирольского охотника. Валера секунду размышляет, потом отбегает, приносит роскошное чаячье перо и торжественно втыкает его в панамку.
-Леш, ты у нас самый красивый, - восхищаюсь, - если кто будет идти навстречу, снимай шапку и прячь, а то тебя могут у нас отнять!
-Да его-то ладно, а вот шляпу жалко, - практично заявляет Аля, - я и не думала, что она такая симпатичная! - давайте пойдем уже, что ли, стоять совсем жарко! Валер, ты у нас командир, покажи, далеко еще?
Валера смотрит на темную синеву Азова. По-моему, просто любуется. Мне тоже никогда не надоедает смотреть на море. Даже находясь в городе в таких местах, где его не видно, я все равно ощущаю его присутствие, и это меня радует.
Подарив Азову одну из своих прекрасных задумчивых улыбок, Валера показывает рукой вправо вдоль берега:
-Видите, там, где следующий причал - заброшенная деревня?
-Это что, - вступает Аля разочарованно - там, где между причалами лежит баржа, что ли? Там, где по пояс? Там же все мелкое, мы с Ленкой каждый год там бываем! Разве это мидии?
-Не торопись, - теперь улыбка достается Але, - за деревней, совсем за деревней, а не напротив, видишь - далеко в море черный треугольник? На фоне поставленных сетей.
-Не вижу, - Аля старательно щурится. Валера становится рядом с ней и, легонько разворачивая за плечи, показывает, в какую сторону смотреть. Я завидую. Очень похоже, что Алька ему действительно нравится. Ветер треплет Алюшкины волосы, горстями бросая светлые пряди Валерке в лицо. Он довольно жмурится и морщит нос.
-А-а-а! - разражается Аля своим фирменным возгласом, - там, перед сетями в море, так?
-Да-да, правильно.
-Ничего себе, это же километр от берега! - Аля смотрит на Валерку возмущенно-заинтересованно, - мы ж не доплывем с сумками!
-Снова торопишься. Подойдем поближе, и все будет нормально, идет?
Я замечаю, что у Валеры кончики губ приподняты, вот почему создается впечатление, что он все время улыбается. Даже когда просто думает о чем-то.
А вот у меня, если я серьезная и не скалюсь, кончики губ опущены и лицо непоправимо обиженное. Периодически, когда задумываюсь о каких-нибудь серьезных вещах, меня спрашивают, чего это я такая надутая. Зато, как я радовалась, увидев в модном заграничном журнале фотографии девицы с такими же пухлыми надутыми губами. Даже вырезала одно фото и повесила над письменным столом. А журнал неделю таскала в школу, пока все его не пересмотрели.
А Валерка выражением лица похож на золотого Будду с индийской открытки. Тот тоже улыбается чему-то внутри себя.
Я отвлекаюсь от размышлений о губах и тоже пытаюсь высмотреть черный кусок затонувшей баржи.
-Видишь? - негромко спрашивает Леша, и я поспешно киваю головой:
-Да, вижу, - не хватало еще, чтобы он тоже начал крутить мою голову - будем, как две пары близнецов.
И мы идем дальше, теперь уже по двое. С удовольствием наступая босыми пятками на сеть, я наблюдаю спины Валеры и Алюшки. Они о чем-то негромко беседуют. Смотреть на спины немножко грустно, и я искоса поглядываю на Лешу. Он идет, слегка нахмурившись, думает о чем-то. Класс, похоже, ему тоже Аля нравится больше чем я. Весело.
И почему я такая невезучая! Я ведь хочу не очень много. Пусть у меня будет парень, мы будем ходить в кино, есть мороженое в кафешках, бегать на пляж, вместе зависать в каких-нибудь компаниях. Я же не мечтаю уехать в Голливуд или стать чемпионкой по гимнастике! И внешность у меня ничего, и поговорить со мной есть о чем. Так в чем же дело?
Вздохнув, я отрываю глаза от спин и сосредотачиваюсь на сетях. Смотреть под ноги оказывается намного интереснее. Кроме клочков водорослей, которые уже пересохли на солнце и стали похожи на стеклянные, в сетке попадаются подсушенные маленькие рыбки и креветки. Рыбешки размером с мизинец отливают тусклым серебром, а креветки сделались из серо-зеленых прозрачных красноватыми. Как будто их варили. Хотя нет, по-настоящему сваренные они светло-оранжевого цвета. Вкусные!
Если рано утром не полениться и сбегать к рынку, то на мостике через речку Мелек-Чесму у бабулек можно купить стакан сырых креветок. В Керчи их называют рачками. А сырыми продают для рыбаков, как наживку. Так вот, они вкуснее и свежее, чем вареные, которые те же самые бабки продают уже днем. А сварить их можно дома, - так, как захочется: с солью, укропом - да с чем угодно!
-Леш, а ты любишь рачков? - мне надоедает ждать, когда Алексей проявит инициативу. В конце-концов, хотя бы поговорить со мной можно!?
-В-общем, да.
-Ну, с таким сомнением говоришь. Наверное, все-таки не очень.
-Да нет, я просто в том году их переел. Был у деда в гостях на Жуковке, а у него вся эта фигня есть - сапоги рыбацкие, сачок большой. Так мы с ним каждое утро ходили. Набирали по полведра. Я в первые дни так объелся, что у меня аллергия была.
-С ума сойти! Счастливый!
-Потому что аллергия?
-Не-ет, потому что наелся на всю жизнь. Я вот больше пары стаканов никогда не ела. И потом, всегда столько желающих, делиться приходится.
-А ты жадная?
-Ну что ты. Просто у меня брат старше меня на шесть лет и выше в два раза. И ест намного быстрее. Пока я одного рачка ковыряю, наслаждаюсь, он уже полстакана прикончит.
-Бедная, он тебя голодом морит всю жизнь, да?
-Ой, с этим вообще смешно! Я, когда маленькая была, то была такая пышка, а он, наоборот, худой, как велосипед. Мы с ним в городе шли и встретили его классную руководительницу. Она на меня посмотрела, на него, а потом спросила: "Она, что, за твой счет питается?" Родители очень смеялись, когда Андрей им рассказал. А у тебя есть братья или сестры?
-Сестра. Старшая. Она уже замужем и живет в другом городе давно.
-Понятно. А ты учишься?
-Я после восьмого ушел в техникум судомеханический.
-Да? И кем ты будешь?
-Монтаж судовых установок.
-Нравится?
Леша довольно равнодушно пожимает плечом.
-А в рейсы не захотел? Там же, по-моему, есть какой-то факультет для моряков загранплавания.
-Да, можно выучиться на судоводителя. Но я могу пойти механиком, если захочу. А если нет, то смогу и на берегу устроиться на работу где угодно. А мариманы - только по морям.
-Да, точно, - я думаю, о чем бы еще спросить неразговорчивого Лешу, а то, боюсь, что если я замолчу, то и он будет молчать всю дорогу. Но Леша вдруг делает шаг в сторону и, присев на корточки, что-то рассматривает на сетке.
-Лен, иди сюда!
Я подхожу и вижу чудесного маленького морского конечка. Он лежит, зацепившись закрученным хвостиком за ячею, весь как будто вырезанный маникюрными ножницами. Похожий на филигранное украшение из темного камня.
-Какая прелесть! - я сажусь на корточки рядом с Лешей и трогаю сухого конька пальцем, - весь целенький!
-Сейчас я его выпутаю, - Леша осторожно разворачивает конька, чтобы не обломить колечко хвостика, - вот, держи. Нет, подожди.
Мы выпрямляемся и Леша, сдув с конька песчинки, осторожно прикладывает его мне на загар чуть пониже шеи:
-Вот, смотри, дома возьмешь крепкую нитку и повесишь его. Будет красиво.
Свесив голову, я пытаюсь увидеть конька на своей груди. Вижу хвостик и Лешины коричневые пальцы. Осторожно беру рыбку.
-Спасибо, Леш. Я так и сделаю.
-Что это у вас? - Впереди идущие, наконец-то, оглянулись и заинтересовались.
-Ой, Ленк, какая прелесть! Дай подержать! - Аля держит конечка на ладони и осторожно проводит по нему пальцем, - такой маленький! Совсем высох, как стеклянный. Жалко его!
-Леша нашел и мне его подарил! - гордо высказываюсь я.
-Здорово! Главное теперь его донести, а то в сумке он может поломаться.
-Придумаем что-нибудь. Я пока в руках понесу.
-Я тоже такого хочу, - страдает Алька в пространство.
-Следующий твой, - отзывается Леша.
И мы отправляемся дальше уже не парами, а вместе. Не отрывая глаз от сетей. Но больше коньков не видно, а попадается много рыб-игл самого разного размера. От тоненьких малышек длиной сантиметров пять до больших экземпляров по тридцать сантиметров. Я несу в ладони свою драгоценность и радуюсь легкому хрупкому касанию. Не буду носить его на шее, вдруг поломается. Я повешу его в комнате около стола. Или к люстре прицеплю на очень тонкую нитку. Он тогда будет все время вращаться. Зимой будет здорово на него смотреть.